со мной нельзя так разговаривать у меня звезды на плечах
Цитаты из сериала «Бригада»
Ещё один такой разговор — сердце вырву. У меня звёзды на плечах, со мной нельзя так вести.
Пожалуйста, внимание! Военнослужащий Александр Белов, просьба спуститься вниз, вас ожидают. Повторяю, военнослужащий Белов, просьба спуститься вниз, вас ожидают.
— Я женюсь на тебе. — Ты шутишь, что ли? — Нет, ты не веришь мне? Я на колени встану, хочешь?
У женщин, которые спят с чужими мужьями, начинаются проблемы с яичниками.
— Саш! Саш, брось всё это, а? — Что именно? — Ты у меня умный. Одаренный. А такой разбойник! — Смешно. Разбойник.
— А жених-то кто? — Жених. Жених не пойми кто. — Учёный — вулканолог. — Вот именно. Учёный. Учу-верчу, выиграть хочу! — Ба!
У молодца не без голодца!
— Саша! Где Витя? — Какой те Витя? А ну, рот закрой ща! — А ну не ори на меня, придурок чертов. — Ты чё мелишь? А ну, вон пошла! Вон, я сказал, пошла!
От пули ни одна физкультура не спасет.
Он мой друг, и я дам ему защиту, понял меня? Папа.
— Космос, ТТшник держи на торсе. — Какого хера, там патронов нет.
Железное чудовище против Космосилы и его друзей.
Это твои люди, Валера! За такую подготовку я с тебя так спрошу, мало не покажется! Это вас всех касается! Ну поехали, зайчики!
— Ты мелкий, никчемный наркоша. — Я мелкий? — За полгода в хлам превратился. Я тебя скоро вообще из движения выключу. — Э! Это ты как выключишь, а? Физически? — Морально!
— Слышь, ты извини, что тогда у тебя Таньку отбил. — Да ладно. Это ты меня прости, что я тебе нос сломал.
Цитаты из фильма Бригада
Никогда не думай и не говори о друзьях плохо!
Знала бы моя первая учительница, в какую задницу попал Витя Пчёлкин, — ставила бы мне одни пятёрки!
Ты только пойми, что бывают расклады, когда ты играешь. А бывают наоборот — когда играют тебя.
Держись, терпи! Бог терпел и нам велел.
На каждого крутого бойца ещё круче найдётся.
Угадай загадку: зимой и летом одним цветом? Знаю, знаю: Саша Белый!
Мы здесь все неглупые пацаны. Не тяни одеяло на себя, ладно?
Чем круче ты подымаешься, тем больше в тебе лажи!
Лучше птичка в руках, чем перо в одном месте.
Если души не умирают, значит прощаться — отрицать разлуку.
С гимнастками не сложилось. Остались тяжелоатлетки.
Если про меня или про кого-то из вас скажут, что он — фуфло, ну зачем тогда жить. Верно?
Я, когда выпью, такой орангутанг.
Война – фигня, главное — манёвры.
Пуля-дура, и я — дурак.
Государство — это мы. Мы с вами.
От пули ни одна физкультура не спасет.
Ещё один такой разговор — сердце вырву. У меня звёзды на плечах, со мной нельзя так вести.
Никогда не теряй своих друзей и пронеси эту дружбу в своем сердце через всю твою жизнь!
Давай пока всё в воздухе подвесим. А там видно будет. Лады?
Я рядом. Я не дам тебе упасть.
Да я здоров, как бык. Да я головой могу стены ломать!
Не гневи Бога, не испытывай судьбу!
Что такое вообще «дети»? Знаешь, это, я так понял, что-то типа шанс от Господа всё исправить. Искупление что ли такое.
Ну вот и всё. Всё кончилось, мамочка. Ни черта хорошего ты от меня так и не дождалась.
Понять хочу. Тревожусь, когда что-то не понимаю.
Мама дорогая. Весело живется в России, весело.
Со мной нельзя так разговаривать
Комната полная женщин и один парень(кому повезло?)
На работе вводят QR-коды, у нас все жуткие антипрививочники. Один мужик переживает:
— Жена на порог не пустит, если узнает, что привился.
— А ты ей скажи, что купил.
— Точно! А десятку пропить можно!
Вот так и становятся прививочниками.
Ответ на пост «Упростил»
Зарегистрировался на Мамбе в 2013. Так просто, поглазеть на девчонок. Часто попадалась девушка, которую знал в лицо, но никак не мог вспомнить откуда). Через пару дней вспомнилось, что мы учились в школе в параллельных классах.
Я написал ей, предложил погулять. Она согласилась.)
Оказалось, в тот день она зашла в приложение чтобы удалить страницу, а я как раз успел с ней связаться.
Помимо того, что мы учились в одной школе с первого по одиннадцатый класс, так еще мы с ней родились в один день, в одном роддоме, живём в одном районе.
Короче сплошные совпадения)
Вот уже восемь лет вместе) Прошли вместе с ней огонь и воду, и медные трубы.
Тут каждый сам за себя
Огнетушитель в студию
Деток нам *бучих)
Наткнулся на пару постов, как люди с первой встречи в приложении переросли в семью.
А у нас было немного иначе. Мы оба были танковыми задротами, играли в одном клане. И вот однажды, мы с ребятами собирались на небольшую «сходку» у меня дома, чисто по приколу позвали и её. Она из другого города. Думали не поедет к мужикам одна (хотя у нас вроде все адекватные были, большинство семейные и 35-40 лет). Но внезапно согласилась. Понравилась сразу, симпотная, общительная. Потом оказалось, что в отпуске уже третью неделю сидела и готова была хоть куда рвануть, лишь бы не дома)))
Переночевала (гусары молчать, всё культурно было). Уехала, стали иногда общаться в тимспике (прога для общения голосом). Потом с телефоном что-то было у неё, помогал, по пару часов бывало трещали. Потом призналась, что таким образом искала повод подкатить на разговор.
Ну в общем вот, через 2 недели у нас 5-я годовщина, на танки уже несколько лет как забили)) Можно кидать тапками)
P.S. Знаю точно, что из клана вышла ещё минимум одна семейная пара)
Маска
Ответ на пост «Надо чтоб это увидели девушки»
Бесит
Вы готовы к опылению?
C 11.11, ребят!
С Великой Распродажей, ребят!
Попытка дать люлей не удалась
В Люберцах 3 кавказца наехали на русского, пытались замесить толпой, но на помощь прибежали неравнодушные
Озон подсуетился и выпустил рекламу в стиле 90-х:)
В продолжении тренда Pikabu «Были времена! Все рекламировались, как умели «
Ну и конечно ручки-загребучки. Куда без них)
«I feel good»
Пластилиновый рукожоп
Месть кассирши
Дискриминация
Про воспоминания о «прекрасной» жизни в деревне:-)
Продвинутый грузовик с новосибирскими номерами
Как по мне, это довольно сильно отвлекает других водителей от дороги, но идея конечно крутая и довольно прикольная.
11 июля пенсионеры Рачковские впервые приехали в аэропорт, чтобы улететь в Турцию. «У вас есть что декларировать?» — спросила сотрудница таможни у жены, когда та пересекла зеленую линию коридора. «У меня — нет, муж сейчас подойдет», — ответила она. Тут и муж Александр поспешил пересечь зеленую линию: «Компьютер и деньги». Но было поздно. История в деталях выглядит драматично.
Александру Рачковскому в начале года исполнилось 65 лет. Весной у них с супругой умер сын, инвалид 1 группы, который жил с ними вместе с многолетним уходом со стороны родителей. Когда-то именно для него Александр купил дом с участком, и семья проводила там время.
Эту сумму Александр придумал потратить в Турции, поменяв на жилье.
В суде он объяснил все так:
— Я просмотрел множество сайтов, были разные варианты инвестиций: Болгария, Россия, Грузия. Остановились на Турции, потому что дешевле, теплее, Средиземное море. Получил предложения, и ехали смотреть варианты. Для этого взял с собой деньги.
Довольно решительно для пенсионера — пассивный доход за границей. Это единственное, что выбивается из первых впечатлений о Рачковском. Со стороны это уставший, расстроенный человек с тихим, вздыхающим голосом, инвалид II группы. Который первый раз приезжает в аэропорт (летал до этого при СССР), волнуется за жену, которая последние 5 или 6 лет сидела дома с сыном, совершая «микровылазки» на улицу, и делает этот глупый шаг, «чтобы уточнить».
— Вину признаете? — спрашивает судья Партизанского района Минска Макаревич.
— В том, что по незнанию заступил за линию зеленого коридора.
В суде зачитали стенограмму записи с камеры «Дозор», которая была на форме сотрудницы таможни в тот день.
Сотрудник таможни: Здравствуйте, вам декларировать ничего не надо?
Жена Рачковского: У меня — нет, муж сейчас подойдет туда.
Рачковский: Я подойду.
Сотрудник таможни: Куда вы пойдете?
Рачковский: В красный.
Сотрудник таможни: Вам надо было сразу в красный. Поясните, что вы хотели декларировать?
Рачковский: Я еще не зашел, вот я вышел обратно.
Сотрудник таможни: Вы зашли уже в зеленый. Что вы хотите декларировать?
Рачковский: Деньги и компьютер.
Сотрудник таможни: Хорошо. Какую сумму?
Рачковский: 70 тысяч.
Дальше уже не читали. Судья прокомментировал скрин с записи камеры наблюдения: «Видно, что Александр Николаевич пересек зеленую черту (пусть изображение черно-белое, тем не менее) и стоит ориентировочно в 30 сантиметрах за ней».
В своих показаниях Александр Рачковский сказал следующее:
— Мне было известно про коридоры: я слышал и читал о необходимости декларировать суммы свыше 10 тысяч долларов перед вылетом. И собирался это делать. С собой у меня был документ купли-продажи для доказательства законного происхождения суммы и проект договора с турецкой компанией.
Во-вторых, мне нужно было обратиться к инспектору — в красном коридоре никого не было. Единственный человек, у которого я мог спросить о декларировании денег, — сотрудница за «зеленой» стойкой.
Да, я признаю вину в том, что по незнанию заступил в зеленый коридор. Я думал, что «коридор» — это коридор, а не зеленая линия на полу.
Когда меня спросили, нужно ли мне что-то декларировать, я сразу сказал да. Ведь я стоял, не пробегал. И сказал, что мне нужно в красный коридор. Но мне ответили, что я уже в зеленом и назад дороги нет.
Я добровольно предъявил все деньги. Совершенно не было никакого желания и повода их скрывать. У меня были документы, подтверждающие происхождение.
Сотрудница таможни, остановившая Рачковских, была вызвана в качестве свидетеля.
— В тот день я работала в зале вылета. Шел рейс в Анталию. Я находилась в зеленом коридоре и проводила выборочный контроль. В зеленом коридоре следовала дама, я спросила, есть ли у нее товары, которые подлежат декларированию. Она ответила, что нет, но у супруга есть. Буквально через пару секунд он подошел и сказал — да. Я спросила, почему он не пошел по красному коридору. Он потом пояснял, что беспокоился за жену.
Она подтвердила, что в красном коридоре не было сотрудника на входе.
— У нас расписан весь зал вылета. Никто там и не обязан был находиться. Я обычно становлюсь рядом и одновременно контролирую красный коридор, а коллега находится дальше.
Перед оглашением решения защитник Рачковского обратился к суду с просьбой освободить его подзащитного от административной ответственности.
— Изъятые деньги были получены законным путем. На руках были конкретные объекты недвижимости. Он не отрицает, что заступил за линию. Но важно понять форму вины — это неосторожность. Мой клиент впервые был в аэропорту, имел большую сумму денег, находился в стрессовом состоянии. Все это в совокупности привело к составу административного правонарушения. Он добровольно во всем признался, отвечал на вопросы и предоставил все деньги, дав пояснения. Если суд не увидит, что можно освободить от ответственности, просим не применять конфискацию с учетом всех обстоятельств.
Суд постановил привлечь Александра Рачковского к административной ответственности по части 2 ст. 15.5 КоАП.
— Наложить административное взыскание в виде штрафа в размере 10 базовых величин с конфискацией в доход государства наличных денежных средств, не задекларированных в установленном порядке, — на сумму 60 800 долларов и 400 рублей. 10 тысяч долларов вернуть Александру Николаевичу.
Решение суда может быть обжаловано в Минском городском суде.
Звёзды ВОРОВСКИЕ на плечах наколю,
Звёзды с неба для любимой украду,
Звёзды у мента с погон оторву,
Наколю, украду, оторву звезду!
2 куплет:
Находясь в беде, познал я лицемеров,
С помощью неё я друзей проверил,
Эта жизнь для нас не должна быть серой,
И в свои 30 стал уже примером.
Лучше горький шоколад, чем сладкая полынь,
Дайте мне свободу! Снимите кандалы!
Не прыгну со скалы, не потому что страшно,
Просто почти вовкруг вся любовь продажная!
Вина не во мне, вина не в вине,
Ещё не видели мы город свой в огне,
Ещё не показал нам ГОСПОДЬ свой гнев,
Мы ещё не знаем, что в океане на дне.
А.У.Е. Родне, они меня поймут,
Душу услыхав, может подпоют,
А я пойду смотреть на Большую Звезду,
Ту, что светит ВОРАМ и сеет темноту!
Припев:
Звёзды ВОРОВСКИЕ на плечах наколю,
Звёзды с неба для любимой украду,
Звёзды у мента с погон оторву,
Наколю, украду, оторву звезду!
Звёзды ВОРОВСКИЕ на плечах наколю,
Звёзды с неба для любимой украду,
Звёзды у мента с погон оторву,
Наколю, украду, оторву звезду!
Thieves Stars pinned to their shoulders,
The stars of heaven for the beloved stolen,
Stars from cop to tear off the shoulder straps,
Pinholes, steal, rip a star!
Verse 2:
When in trouble, I knew the hypocrites,
With the help of her friends, I checked,
This life does not have to be gray for us,
And in his 30 it has already become an example.
The best dark chocolate than the sweet wormwood,
Give Me Liberty! Remove the shackles!
I do not jump off a cliff, not because it was terrible,
Just about all the love vovkrug selling!
Wine is not in me, the wines are not at fault,
Did not we see their own city on fire,
Did not our Lord showed his anger,
We do not know that at the bottom of the ocean.
A.U.E. Native, they will understand me,
Soul hearing may podpoyut,
And I’m going to look at more stars
The one that shines thieves and sows the dark!
Chorus:
Thieves Stars pinned to their shoulders,
The stars of heaven for the beloved stolen,
Stars from cop to tear off the shoulder straps,
Pinholes, steal, rip a star!
Thieves Stars pinned to their shoulders,
The stars of heaven for the beloved stolen,
Stars from cop to tear off the shoulder straps,
Pinholes, steal, rip a star!
«Сказал Сабонису: «Примеряй сапоги, стригись покороче, человека из тебя сделаем». Массажист, отработавший в ЦСКА 55 лет
Дом в Ясенево, где он живет почти полвека. В дверях подъезда сталкиваюсь с приятными молодыми людьми — позже хозяин скажет: «Внучка с месячным правнуком навещала». В квартире встречает рыжий кот Патрик. Лапка перевязана после капельницы. Патю шатает и опрокидывает, Патя голосит от боли. Ему 17 лет, у него позвоночная грыжа. Маленькая рыжая грусть в квартире, где его обожают и откуда скоро уходить на радугу.
С кухни тянет чем-то нестерпимо южным. Вскоре оно появляется на столе, принесенное хозяйкой Светланой, эстонкой по национальности. Присыпаю адыгейской солью из солонки, какая же еще в доме у адыга? «Приучил вас муж к своим рецептам?» — спрашиваю северянку. Твердо заявляет: «Готовить не люблю, но приходится». Ага, думаю, наворачивая. Все бы так не любили.
Я за рулем, а Деду не воспрещается. Наливает граммов 70 «риохи» и растягивает их на три часа воспоминаний.
Жесткий ответ
— Можно не спрашивать про то, как в 1966-м вы оказались в большом ЦСКА? Все знают, что классно бегали, выиграли чемпионат СССР в эстафете 4×100, стали тренировать, попали в баскетбольный клуб и не покидали его с 1976-го. А вот почему покинули, не знает никто.
— В конце июня все решилось. Сказали, что пора.
— Президент клуба. «Всю инфраструктуру нам сломали, ездить тебе стало далеко, многое непонятно…». Я в принципе был готов. Тяжело, конечно, — как раз день рождения, 75 лет, и такой подарок. Но это жизнь, куда денешься.
— Ваша зарплата была большой нагрузкой для ЦСКА?
— Не мне судить. Состоялся разговор год назад: «Будешь работать, сколько сможешь и захочешь». Вышло иначе, принял как должное.
— Что стало с вашей знаменитой комнатой в УСК ЦСКА, увешанной регалиями, вымпелами, майками? Цитаделью релакса с манящим холодильником.
— На складе она. Когда съезжали, упаковали всю историю в коробки. Собирал и развешивал по стенам много лет, предмет к предмету, память к памяти. Ребята из тренерского штаба помогали, доктора. Что будет дальше с этим архивом, неизвестно. В Крылатском помещение не дают, да и люди новые в команде, со своими мыслями. Появится подходящее пространство — помогу обустроить, естественно, даже спрашивать не буду.
— Кто вас заменил в должности?
— Года три назад пришел из биатлона крымчанин, нормальный парень. С остальными меньше знаком, некоторых на играх только видел. Но такого как было, думаю, не будет в плане атмосферы.
— Кому вручили бы знамя хранителя традиций?
— Чествовать вас собираются, слышал, 11 ноября.
— На матче с «Маккаби», то ли до, то ли в перерыве. Подробностей не знаю, но приятно.
— Сильно поменялся распорядок дня после ухода?
— Целиком. Когда привык крутиться с утра до вечера, куча дел, ребята заходят, жизнь кипит, и так 45 лет подряд, тяжеловато без этого. Теперь встал с утра, зарядку сделал, чаю попил, пошел в ясеневский лес. Есть там круг, километров пять, за час-другой преодолеваю в среднем темпе. Потом сяду на скамеечку, позвоню, поговорю с кем-нибудь, — полдня прошло. После обеда можно в магазин сходить, в выходные с внучкой и правнуком на дачу съездить, там баня, свежий воздух. Выпивать не тянет, иной раз рюмку хорошего коньяка приму в охотку, и хватает. Жизнь как жизнь.
— Коньяк — любимый напиток?
— По настроению. У меня в комнатке и виски, и водки, и чачи полно было. Редко сам покупал, игроки дарили в основном. Никогда не просил — привозили и вручали. И до сих пор вручают. На день рождения три литра дорогого виски преподнесли и конверт со ста тысячами. Курбанов с Антоновым иной раз звонят: «Дед, водитель завезет кое-что, будь дома». Не забывают меня в команде. На игру наведался — все подошли, обняли. До этого вице-президент Наталья Фураева позвонила, пригласила. Оформили мне пропуск и место выделили на паркете.
— В смысле на паркете?
— Рядом со скамейкой, с командой, сказали, за мной будет закреплено, когда захочу прийти.
— В «Мегаспорте» QR-код проверяют. Есть у вас?
— Второй раз уже привился, как не быть? Даже подарок получил от мэрии. Записался в поликлинику, укололся, они говорят: «Выбирайте, 10 тысяч рублей или приз». Ну что, думаю, деньги, взял подарок: прибор для измерения давления и пульса, зубную щетку с пастой, шампуней разных штук пять, витамины.
— Почти нет, на самом простом уровне.
— Кто-то из болельщиков предположил: много стало легионеров, часто меняются, может, поэтому Дед не может поддерживать нужную атмосферу в раздевалке.
— Не-е-ет. Язык, ясное дело, лучше знать, но иностранцы меня всегда понимали. Любые, без словаря.
— Курбанов назвал вас безоговорочным MVP раздевалки. В чем это проявлялось, какие слова находили?
— Правильные. Матом ругался. Подходил к каждому, когда тренеров не было, и убеждал, применял навыки. С молодости умею быть доходчивым.
— Всерьез вели беседы?
— Какие шутки, если идет тяжелая игра?! Подойдешь, потрясешь: «Дава-а-ай!» Во время матчей, когда стоял за скамейкой, сам заводился и игроков заводил. Может, тренеру этим не нравился, мне так кажется. Старался сдерживаться, но иногда вырывалось. С другой стороны, всю нашу медицинскую бригаду убрали, четырех человек. Меня, двух врачей, серба-физиотерапевта. Хотя тот же доктор Кожокарь сильный спец, больше 10 лет работал. И в сборную я его позвал. Упирался, а я давлю: «Должен за честь считать, это же сборная!» На Олимпиаду с ним ездили, до сих пор вспоминает с благодарностью. Сейчас его снова в сборную зовут, 58 лет, молодой еще, должен соглашаться.
— Как человеку с нормальным ростом быть убедительным в общении с большими? Вы же снизу на них вверх смотрели.
— Так сложилось с самого начала, с первых моих дней в команде. В 76-м она была не хуже, чем сейчас. Белов, Жармухамедов, Еремин, Мышкин… Созведие, почти сборная СССР, которая обыгрывала всех в Европе и мире. Большинство игроков я и раньше знал, жили в армейском пансионате на Песчаной, дружили. Как-то сразу с доверием стали относиться, подход к ним имел. А они уже рассказывали следующим, наверное.
— Видимо, да, потому что проблем не возникало. До сих пор списываемся, созваниваемся с Родригесом, Хайнсом, Смодишем. С Мессиной тоже, тот вообще друг.
В 70-х воду еще не выносили на площадку, только в раздевалке стояла «боржоми» в стеклянных бутылках. И полотенец тоже не было на паркете. А я подсмотрел в НБА, стал брать, команде понравилось. Некоторые поначалу осторожничали, но со всеми притирался в итоге. При этом делал для игроков все. Принести, унести, помочь — пожалуйста. Однако неуважения не допускал, сразу отвечал. Жестко!
Ветеранам всегда помогал и до сих пор помогаю. Володя Андреев недавно звонил, лапы большие, трудности с обувью. «Я там уже не работаю, — отвечаю, — но пока немножко в авторитете, постараюсь через знакомых». Даже гандболисту Чернышову помог, который себя в шутку говноболистом называл, хотя был лучшим защитником мира. 74 года, рост за два метра, что человеку носить? Ветераны создавали имя ЦСКА, а кто не помнит прошлого, у того нет будущего.
В команде сначала друзья мои играли, ровесники. Потом помоложе поколение, затем сыновья по возрасту. Теперь внуки. Хотел до правнуков дотянуть — не получилось.
— Старше стали — все равно жестко отвечали на неуважение?
— Конечно. Просто в молодости заводился вообще с пол-оборота, потом чуть успокоился. Шутки — сколько угодно, но если всерьез затрагивали, сразу реагировал.
Фарфор для Гомельского
— Почему, приехав в Москву с юга, вы закончили смоленский инфизкульт?
— На самом деле его филиал в Малаховке. Учился заочно, предлагали на дневное перевестись, но кто, спрашиваю, мне зарплату платить будет? В вузе стипендия скромная, а в ЦСКА я на ставке 140 рублей. На этом вопросы закончились.
— Вы служили в Группе советских войск в Германии и почти не рассказывали об этом, хотя пять лет — большой кусок жизни. Что там было, чем занимались?
— В 71-м показывал неплохие результаты на Спартакиаде и Кубке СССР, стал чемпионом Москвы, считался кандидатом в олимпийскую сборную. 10,3 на стометровке — хорошие секунды. Начальник физподготовки ВВС германской группы войск подошел на соревнованиях, позвал к себе. «Условия для тренировок отличные, две зарплаты будешь получать, в Союзе и за границей». Почему не поехать? Я только женился, квартиры все равно не было, жил в гостинице. Согласился.
Честно говоря, хотел заработать. Уже в первый месяц что-то продал, что-то купил, деньги завелись. Товары в ГДР хорошие были, не хуже, чем в ФРГ, и дешевле при этом. Посуда, обувь, джинсы — в Союзе уходило всё. Сапоги женские итальянские на платформе стоили там 50 марок, это чуть больше десяти рублей. Здесь за 150 рэ с руками отрывали.
Правда, на Олимпиаду-72 не попал, травму получил на первенстве СССР. Продолжал тренироваться, квартиру мне дали в немецком городке под Потсдамом. Олимпиадорф, слышали про такой? Там сборная Германии готовилась к Олимпиаде 1936 года. Стадион сохранился, спортивные залы. Выступал, выигрывал, тренировался.
— Семью в Германию взяли?
— Оставил жену у бабушки в Тарту, дети там выросли, маленькими только по-эстонски разговаривали. В ГДР их забрал позже.
— Адыг и эстонка, принято считать, по темпераменту совсем не сочетаются.
— Так и есть. Но все равно подошли друг другу — она терпеливая. А я семьянин, обеспечивал как мог, все самое лучшее — родным, они это знают.
— Звание какое у вас было в Германии?
— За забор выпускали?
— Официально выход был ограничен, но мотались в Берлин на электричке, по окрестностям тоже, в гаштеты захаживали. Нравилось мне там служить.
В 1976-м Александр Гомельский привез к нам команду на сборы. Я его помощника Стародубцева знал, дружили. Он попросил помочь: «Тренер закупиться хочет. Фарфор, сервизы, что-нибудь такое». Назавтра приехали за мной на черной «Волге». А у меня в знакомых дед с бабкой немецкие, держали магазинчик на Варшауэр-штрассе с 30-х годов. Привели в подвал: «Выбирайте». Удобно, купили все в одном месте, загрузили в багажник, больше искать не пришлось.
— Поехали обедать в гаштет, разговорились. «У тебя пятилетка в Германии когда заканчивается?» — «В сентябре. Потом рассчитываю тренером по легкой атлетике в большом ЦСКА устроиться, вроде договорился». — «Давай лучше к нам, в баскетбольный клуб, оформим перевод». Отлично, собрал вещи, отправил жену в Москву, жду документы, а их все нет. И тут как раз с начальником физподготовки сцепился.
— Отнесся без уважения?
— Ругал, оскорблял. Устроил собрание и при всех: «Чем ты тут занимаешься? Приехал наживаться, на соревнования положил». А я на сессию в Москву отпрашивался, ни на что не клал. Отвечаю полковнику: «Ты сам зачем сюда приехал, старый пердун? Я — заработать, а не наживаться. Но моя жена, в отличие от твоей, бутылки по городку не собирает».
— Да. Они каких-то денег стоили, но все равно бросалось в глаза. Не сказал бы, если бы он не вынудил. Смотрю, покраснел, набычился. Через время заглядываю к начальнику отдела кадров, спрашиваю насчет перевода. А он мне: «Выпить есть? Заходи, по трезвому обсудим».
— Налили по одной, по второй. «Бумаги на тебя пришли. Только едешь не в Москву, а в Оренбург, преподавателем в военное училище. Начфиз постарался. Горячку не пори, уволиться всегда успеешь. Съезди, оглядись, что-нибудь придумаешь».
— Сначала заглянул в ЦСКА. С Мышкиным на трамвае вместе ехали, у него первый визит в клуб и у меня тоже. Там Гомельский. «Как не было документов? Ну-ка подожди». Позвонил в штаб ВВС, разузнал. «Все нормально, съездишь в Оренбург, дождешься документов и вернешься».
— Купил билет на самолет, начало ноября, туманище. Сидели долго в аэровокзале со Стасом Ереминым, он жениться летел в Свердловск. Меня друзья провожали, пока ресторан не закрылся. Наконец объявили посадку. Приезжаю в Домодедово, а там народу битком, и снова отмена рейса. Спускаюсь в подвал, нахожу свою сумку, уже прошедшую регистрацию, выбираюсь обратно. До сих пор не могу понять, как удалось. Силовым способом сажусь в такси, иначе вообще не уехал бы, возвращаюсь в Москву и отчаливаю на следующий день в Оренбург на поезде.
— Довелось поработать с курсантами?
— Неделю всего там пробыл. Но ударную. Ребята с кафедры по-братски отнеслись, не бросили, пока у меня деньги были. Майор-сибиряк к себе зазвал на омуля с пельменями. Начальник училища знал, что не задержусь, разрешил уехать обратно, документы обещал вслед прислать. И действительно личное дело одновременно со мной в ЦСКА поступило.
— Да, но должности все были заняты. Нашли ставку в части ПВО под Воскресенском, ездил зарплату получать раз в месяц. Электричка, сорок минут на автобусе, два километра в лес пешком. А там начфин, начфиз, начальник штаба — все знакомые. Естественно, из зарплаты домой привозил половину, причем ночью, такое выпало испытание. Сидели весело — добирался тяжело, на грузовых попутках.
— В клубе что-то приплачивали?
— Других денег не было, одна зарплата.
— Огорчалась. «Для чего это все?» — «Так надо». Не хватало на жизнь, что скрывать. 140 рублей и привет.
— Поставки из ГДР уже кончились?
— Конечно. Пока были, королем себя чувствовал. Сам никогда не торговал, поймают, стыда не оберешься, сдавал в комиссионку. Получалось три к одному по выгоде. Как-то собрался срочно в Союз, а взять с собой нечего. То ли закрыто было, то ли расхватали нужное, не помню. Пошел в обычный магазин, стоят дешевые хрустальные вазочки по пять марок. Закупил штук двадцать, тяжелые, еле довез. Сдал в комиссионку на Горького по 27 рублей. Четвертак чистыми на руки! Звоню другу, бери, говорю, срочно. Он пошел на следующий день — уже нету, сообразил кто-то, видимо… Возили, что делать. Жизнь заставляла.
Вино от Мессины
— Всех мы с вами не вспомним, но давайте так: называю фамилию, а вы мне историю про этого человека.
— Однажды мы с ним оказались в тупике.
— Железнодорожном. Ехали из Ленинграда на игру в Таллин и всей командой проспали вокзал.
— Нет, заснули крепко. Проводники как будят? Тук-тук, ваша станция, и дальше пошел. Ребята — да-да, и дальше спать. Открыли глаза вместе с Гомельским — в депо стоим, вокруг шпалы со стрелками.
Другую историю уже рассказывал. На сборах в Архангельском Еремин с Мышкиным пошутили: приволокли под дверь Едешко рекламную картонную стюардессу в человеческий рост, поставили впритык в темноте. Вместо Ивана дверь почему-то открыл Гомельский. Охнул, присел, ругался потом на «уральских самоцветов», как он их называл.
— Если выделить главное качество Гомельского, какое назвали бы?
— Сильный психолог. Требовательный был, жестко спрашивал, но через время вдруг вел себя как ни в чем не бывало. Знал человеческую природу, команду здорово настраивал на матчи. Для игроков многое делал, это ими ценилось. Машину хоть и за свои деньги выкупали, но ее же еще выбить требовалось! Гомельский это умел, у него все было схвачено.
С Беловым отношения у них прихрамывали, но это не афишировалось. Белов давал результат, в спорте нет ничего главнее. Выходи и играй, с личным потом разберемся, командное на первом месте.
— До открытых конфликтов доходило?
— До всяких доходило. И не только с Беловым. Правда, у того характер тоже не сахарный. Читали его автобиографию? Мне очень не понравилась.
— «Я» в этой книжке много. Он же не один побеждал, верно? Бывает, забьет последний бросок, но до этого все играли, не только Белов. Про Олимпиаду-80 написал: раньше времени примерили золотые медали, а главный тренер — орден, расслабились, бухали, я им говорил, они не слушали. Ну как так?! Работал я в сборной на тех Играх, не было в ней одного святого и всех прочих грешников. Никто не пил, точно знаю, зачем так о своих товарищах? Не упоминая при этом, как с Модей Паулаускасом отдыхали на пару.
— Следующая фамилия — Мышкин.
— О-о, таких игроков сейчас нет. Легкий, с броском, с проходом. И раздолбай. Проводил я беговую тренировку при главном тренере Селихове. Снега по колено в Архангельском, но куда денешься. Подходит Мышкин: «Знаешь, кого тренируешь?» — «Кого?» — «Лучшего игрока Европы! А ты его заставляешь снег месить». — «Потому ты и лучший, что я тебя тренирую. Скоро станешь лучшим игроком мира».
— Мой друг, встречались на последнем «Финале четырех». Строгий, заводной, но отходчивый. Уважал меня, и я его тоже, как всех тренеров, впрочем. Помню самый первый сбор Мессины, когда он повез команду в Болонью. Был там белокурый малыш, его сын Филиппо. Только начал ходить, на плечах сидел, я ему мячик подбрасывал. А сейчас подошел — елки-палки, выше на голову, здоровенный мужик!
Но история такая. Мессине в Италии дарили вино ящиками. Перед отъездом зовет: «Дед, бутылок тридцать надо в Москву увезти». Только нельзя с собой в салон жидкости брать, запрещено. Значит, заворачивать каждую в полотенце и в багаж сдавать. «Давай так, — отвечаю, — ты мне даешь пять бутылок, остальное твое». — «Нет». — «Ладно, три». — «Нет».
— Я-то в шутку, а он не знаю, может, всерьез. «Тебе что, жалко? Вон сколько у тебя!» — «Две бутылки». — «А если разобьются в дороге, я буду отвечать?» И про себя думаю: как он узнает, разбились или я взял? «Отвечать будешь ты, — говорит Мессина, — а разобьются, покажешь осколки». Такие вот у нас разговоры были.
— Я ему по-русски, с пальцами, он мне по-итальянски. Когда в Москву приехал «Милан», пришел я в «Мегаспорт». Тех, кто старше 60-ти, не пускали внутрь — подождал на улице, где автобусы подъезжают. Выходит Мессина: «О-о-о!» Обнялись, разулыбались. И бутылку граппы мне — бах! Родригес привез вино, а Хайнс ни хрена. «Кайл, — спрашиваю, — где «дьюти фри»?» Он аж в лице переменился: «Деда, прости, забыл». В последний год я с командой не летал за границу, так Кайл всегда покупал две-три бутылки виски по 100-150 евро, хотя я не просил, и передавал с доктором: «Это Деду». Каждую поездку!
— Что насчет Сабониса?
— В 90-е клуб оплачивал нам после сезона недельный отдых в испанском Торремолиносе, это под Малагой. Море в трех минутах, хороший отель, трехразовое питание. Приезжали с семьями, кто хотел, мог продлить за свой счет. А рядом апартаменты Сабониса, дом его испанский. И вот прилетаем из Москвы уставшие, идем в номера, я живу с Юрием Юрковым, первым президентом ЦСКА. Только прилегли отдохнуть, стук в дверь. Входит Сабонис, подпер потолок: «Чего разлеглись? Что будем делать?»
Он тогда за «Портленд» играл, тоже прилетел в Испанию после сезона. Пошли к нему.
— Вернулись в этот день?
— На следующий. Холодильник у Сабониса забит напитками, а из закуски только арахис с чипсами. Сидим вчетвером, еще его тренер был по физподготовке, тоже прибалт. Культурно отдыхаем, хрустим, разговариваем. К вечеру выбрались поужинать. Мясо вкуснейшее, выпили прилично. Юре говорю: пора в отель. Сабонис: «Стоять. Опять идем ко мне».
И не поспоришь. Продолжили беседы на новом уровне. Ну и зацепились с тренером этим. Он мне: «Крышка вашей России, нищая, голодная». Я ему: «Не зли майора под землей, он хоть и голодный, но нажмет кнопку, и не станет твоей страны в три секунды. Да что там кнопка, я тебя сам сейчас угандошу». Сабас с Юрковым молчат, а мы чуть до драки не дошли.
В итоге успокоились, разошлись к утру, Сабонис легко не отпускает, нормальный мужик. Вспомнил, как я его молодого в ЦСКА вербовал. «Готовься сапоги носить, — говорил, — и стрижку короткую, человека из тебя сделаем». С тех пор как видимся, он все время про сапоги напоминает.
Разбитое стекло
— Сидели на сборах в Архангельском, вызывает на разговор Селихов: «Тараканов возвращался на «жигулях» из Москвы и сбежал от гаишника. Заскочил в ворота базы, а гаишник за ним, требует поисков. Выручай».
Захожу в кабинет, там этот милиционер. Селихов представляет: «Наш главный». «Что такое?» — спрашиваю. — «Да вот, остановил вашего, — отвечает гаишник, — а он на меня давай наезжать, фуражку сбил, удрал». Приказываю Селихову командирским тоном: «Позови-ка его сюда». Приходит Тараканов, молодой еще, только в команду зачислили. Я на него: «Клуб позоришь?! Сгною, с зарплаты сниму, в часть отправлю! Извинись сейчас же!» Ору, матерюсь, гаишник слушает и уже вроде как слегка жалеет Серегу. «Ладно-ладно, вы уж его сильно не наказывайте».
Проорался я, начальник все-таки, имею право. Тараканов ушел, гаишник оставил телефон. Назавтра я ему набрал и отправил спортивный костюм. Тот аж расцвел: «Звоните в любое время, всегда помогу!» Не знаю, вспомнит это Серега или нет. По молодости с кем не бывало, а человек он порядочный, много лет общаемся.
— Правда, что вас с Юрковым от отравления в Афинах спас вечер с напитками?
— Владимир Ткаченко не при вас стекло в гостинице телом разбил?
— В бельгийском Льеже это было, знаю от очевидцев. Пошел дождь, Володя решил укрыться и шагнул в гостиничное фойе прямо через стекло. Чистое было, не заметил. И жутко толстое. Народ обалдел от звона, кинулся собирать осколки на память. Я их видел, доктор показывал. Пришел хозяин отеля, сказал Ткаченко: «Пропустил шоу, к сожалению, если соседнее стекло так же разобьешь, заплачу». Вова не стал, хотя на нем не было ни царапины.
— Про Димитриса Итудиса есть история?
— Подумать надо. Сначала-то все нормально было…
— Не знаю. Я ничего плохого не делал. И этому, и любому другому тренеру. Не обсуждал, не осуждал. Мог сказать в неформальной обстановке: «Етить-колотить, надо было так, а не этак». Но не больше, потому что не мое это дело, тренеру советы давать. Да и говорю же, сначала все нормально было. А потом он стал какой-то…
— Важный. Хотя, может, и неверное слово, не хочу об этом говорить.
— Видел однажды, что творили на матче болельщики «Сиены». Мирные виноградари заплевали Мессину с ближней трибуны так, что в перерыве ему пришлось голову мыть. Сталкивались с более экстремальным болением?
— Драхмы и лиры летели в нас постоянно, ранили до крови. Во второго тренера Диму Шакулина запустили в Витории апельсином. Да так, что уделали ошметками весь костюм. Из Испании мы летели в Самару, ему туда специально чистый подвезли. А однажды я сам Шакулина облил, водой, правда.
— На эмоциях. Играем за третье место с Аргентиной, кто-то из наших мажет «трешку», у меня в руках открытая бутылка с водой. Ну, я ее и сдавил в сердцах. Дэвиду Блатту слегка на воротник прилетело, а Дима на себя весь поток принял, аж подлетел от неожиданности. Хорошо, что в горячке матча не до того было, а когда выиграли, и подавно.
— Где сейчас Шакулин?
— Ездит с лекциями по стране, в клубах пока не востребован. Хотя соображающий и баскетбол знает здорово. Истек контракт вскоре после прихода Итудиса, новый не подписали. Такова жизнь.
— Продолжим галерею образов. Папалукас?
— В Греции всегда спрашивал: «Дед, тебе сколько бутылок «метаксы»?» Я отшучивался: «Каких бутылок? Ящик!» Через время — р-раз, и вправду ящик.
— Почему сливовицу от Смодиша в команде называли «стиратель»?
— Потому что память стирала под ноль.
— Точно. Я ведь пробовал, но забыл.
— За 50 градусов, натурпродукт. А еще он настойкой угощал на черноплодной рябине, изумительный напиток. На матчи в Центральной Европе всегда приезжала родня Смодиша на нескольких микроавтобусах. Привозили это дело в пятилитровых бутылях, штук по шесть. Их в Москву везти надо, а это непросто, изворачивался по-всякому. И пироги с мясом доставались в самолете всей команде, словенские буреки. Редкая вкуснятина.
Смодиш после каждого победного сезона дарил мне швейцарские часы. Одни я забыл на контроле в кипрском аэропорту. Очень жалел, все-таки память.
Золотая свадьба
— Про Едешко что вспомните?
— Шухарной был по молодости. Игрок хороший, а тот пас в финале Олимпиады-72 сделал его знаменитым. Даже обижался слегка: «Будто я ничего кроме этого паса в баскетболе не добился!»
— Русского не знал, только два слова, оба непечатные. Применял в волнении по поводу и без. Перед финальной серией чемпионата России с «Химками» купил билеты домой, хотя не было известно, сколько матчей нас ждет. И как давай их фигачить в третьей игре, чтобы до четвертой не дошло! Специально себя мотивировал, рвал «Химки» со страшной силой. На чемпионский банкет никогда не оставался, сразу улетал.
— Очень душевный человек. Мы его так и звали — Душа, хотя другие Дудой. Несправедливость жутко не любил, царствие ему небесное. Если кто предаст, переставал для него существовать. Спросит иной раз: «Как дела, Аскер?» — «Хреново». — «Я тоже так думаю».
После тренировки мог сказать: «Сегодня едем ужинать в ресторан». А однажды пригласил наш штаб, человек десять, в посольство Сербии, там есть вкусное заведение. Поели, выпили, перебрались в ночной клуб возле ЦУМа. В первый и последний раз я в таком месте оказался. На улице народ толпится, очередь, но хозяева, сербские кореша Ивковича, провели нас с уважением. Слышу, молодежь бухтит: «А эти старперы куда собрались?» Сесть негде, встали в центре, по подиуму девка ходит. Душа заказывает выпивку, таскают нам эти шоты. Дай, думаю, тоже закажу парочку. Назвали цену — дураком себя почувствовал. А Ивковичу хоть бы что, не жадный был ни на грамм.
— Разъехались под утро, за несколько часов до тренировки. На цыпочках открыл дверь, лег, чтобы жену не разбудить. Потом выяснилось, что некого было будить, она уже на работу ушла. Я тоже умылся, встряхнулся, поехал на тренировку.
— Почему ЦСКА Ивковича уступил в домашнем «Финал четырех»-2005, ваша версия?
— «Олимпийский» нефартовый, не любил я его. Ровно там проиграли Олимпиаду-80. И еще перегорела команда, мне кажется. У нас в том регулярном сезоне было единственное поражение. Во всем сезоне, во всех турнирах! Если бы прошли в полуфинале «Басконию», финал не отдали бы. Но не сложилось на ровном месте. Бросали — не попадали, трагедия для всех.
— Когда у вас золотая свадьба?
— Недавно была, 22 октября. Посидели с детьми дома, сейчас банкет не устроишь, не те времена.
В разговор вступает жена Светлана:
— Государство поздравило денежкой, 25 тысяч. Но вычло налог, осталось 22 тысячи.
— На двоих. («Бабушка себе забрала», — уточняет Исмаилыч.)
— Родина у нас экономная. Могла год жизни в тысячу оценить, но решила, что больше пятисот такое не стоит.
— И про налоги не забыла. Хоть свадьба и золотая, а вынь да положь.
— Пенсия у вас большая? — спрашиваю хозяина.
— В сравнении неплохо, но для Москвы негусто.
— Будем жить, куда денешься.
— Клуб обещал помогать?
— Что означает по-адыгейски ваша фамилия?
На самом деле вместо «ч» был воспроизведен звук, который автор не может ни повторить, ни тем более написать.
— Адыги и шапсуги — одно и то же?
— Да. Еще кабардинцы и черкесы, мы все одна народность. И язык тот же. Все сочинское побережье — наши названия. Дедеркой, Шепси, Шахе, Чемитоквадже, Кичмай… Сочи — Шъачэ по-адыгейски, Туапсе переводится как «двуречье». Чуть выше раньше жили бжедуги, в районе Новороссийска и Анапы — натухайцы, тоже адыгские племена.
— Детство часто вспоминаете?
— Оно всегда со мной. Рос в ауле через реку от Краснодара, через Кубань. Ходили по дальнему мосту в городской парк на танцы, была еще лодочная переправа, а зимой по льду. В какие-то дни нас с матерью забирал катер, ехали продавать помидоры на Сенной рынок. Бежишь изо всех сил, чтобы место занять. Мать торгует, а я лечу за пятикопеечными пирожками с картошкой и ливером, за ряженкой в граненых стаканах с сантиметровой запекшейся коркой. Дома такая же, но для ребенка покупное всегда вкуснее. А сколько на рынке калек было после войны? Сидели на колясках или тележках с подшипниками вместо колес, продавали кожаные ремешки и безделушки. Рынок был для меня как культпоход — все пестрое, яркое, интересное.
— Что из адыгейской кухни стоит попробовать?
— Мать часто делала щыпсы — подливу с курицей. Еще картошку запекала со специями.
— Рассказали вы про себя все, кроме одного. Расставание с ЦСКА — сильное переживание?
— Очень. Иной раз тащу сумки большие с формой, суечусь, еду куда-то, потом вдруг открываю глаза и понимаю: снится. Раньше думал: как это пенсионеры не хотят уходить? Пора отдохнуть, хватит уже работать. Когда сам столкнулся, ощутил: тяжело это. Не жалуюсь, все принял, так устроена жизнь, судьба. Хотя пару-тройку лет мог бы еще поработать. С ребятами и в хлопотах лучше себя чувствуешь, забываешь про болячки. Мой первый детский тренер Евгений Мартьянов, представьте, работает в свои 83, тренирует бобслеистов. Я в его первом наборе был после института. Жену похоронил, переживает, но не сдается, встречаемся в отпусках.
Когда работы нет и больше не будет, по ней начинаешь тосковать по-особому. А если занимался этой работой 55 лет… Да что там говорить.