Читать книгу бесплатно Адмирал Империи – 35 прямо сейчас на нашем сайте wow-guides.ru в различных форматах FB2, TXT, PDF, EPUB без регистрации.

Государь-император мёртв. Раздираемая на части Российская Империя, в пограничных звездных системах которой до сих пор крейсируют вражеские эскадры АСР, постепенно погружается в хаос братоубийственной войны. Претендентов, желающих захватить трон и основать новую династию, слишком много и все они готовы идти до конца. В учебниках истории этот период назван Гражданской Войной 2215–2216 годов. Те же, кто пережил эту трагедию, назвали ее более понятным для русского человека словом Смута…

Дмитрий Коровников

Адмирал Империи – 35

Глава 1

Место действия: звездная система HD 35344, созвездие «Орион».

Национальное название: «Ряжск» – сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: серая зона.

Точка пространства: орбита центральной планеты.

Дата: 22 мая 2215 года.

Адмирал-регент Иван Федорович Самсонов был крайне доволен и прежде всего самим собой, когда узнал о тотальном превосходстве и победе своего авангарда над флотом Юзефовича. Весть о сокрушительном разгроме «балтийцев» под умелым руководством вице-адмирала Александра Михайловича Красовского привела диктатора в состояние эйфории. Он тут же разразился бурными и пространными славословиями в свой адрес, без устали превознося собственный незаурядный полководческий талант и стратегическую дальновидность.

Теперь, когда его план начал приносить первые плоды, самодовольству и чванливости командующего Черноморским космофлотом, казалось, не было предела. Как обычно в подобных случаях, Самсонов не преминул закатить грандиозный пир по случаю одержанной виктории, пригласив на него высший командный состав всех родов войск, а также представителей политической и бизнес-элиты метрополии.

Речь диктатора, произнесенная на этом торжественном приеме, изобиловала высокопарными фразами и хвастливым перечислением собственных заслуг. Основной ее лейтмотив сводился к восхвалению собственной гениальности. Самсонов без тени смущения заявлял, что победа целиком и полностью была сотворена благодаря лично разработанной им безупречной тактической схеме.

При этом адмирал лишь вскользь и чисто номинально помянул вице-адмирала Красовского, чьими руками, собственно, и была добыта эта нелегкая виктория в жестокой схватке с силами противника. О решающей роли авангарда Александра Михайловича и героизме его экипажей командующий предпочел по большому счету умолчать, дабы ненароком не умалить собственную значимость. Среди приближенных диктатора давно уже ни для кого не было секретом, что Иван Федорович имел обыкновение приписывать себе лавры победителя, а вот поражения и неудачи, как правило, сваливал на других.

Новое окружение диктатора выслушивало всю эту высокопарную патетику с подобающим почтением и благоговением. Военачальники и сановники, затаив дыхание, ловили каждое слово своего повелителя, неистово рукоплеща и одобрительно кивая в нужных местах. Никто не смел оспорить первенство адмирала-регента в свершившемся триумфе, отдавая дань его всепобеждающему стратегическому гению.

Впрочем, как бы то ни было, несмотря на свое вопиющее самолюбование и чванство, адмирал Самсонов, стоит отдать ему должное, по-прежнему оставался профессиональным космофлотоводцем. И прежде всего, он умел здраво и объективно оценивать сложившуюся тактическую обстановку. Даже пребывая в эйфории от одержанной победы, диктатор отчетливо понимал, что его передовому отряду, хоть и одолевшему вражескую эскадру Юзефовича, но также понесшему в ходе ожесточенного сражения довольно существенные потери, сейчас позарез необходимо срочное пополнение и подкрепление свежими силами.

Этот бой со всей очевидностью показал, что впредь, для успешного противостояния грозному противнику, авангард Красовского должен быть существенно усилен как можно скорее. Поэтому Самсонов, не мешкая, отдал приказ, и уже на следующий день после победных торжеств, из метрополии в направлении «Венёва» вылетела еще одна, специально сформированная из стратегического резерва дивизия Черноморского флота – а именно 9-я «линейная».

Это внушительное боевое соединение, состоявшее из тридцати восьми самых современных линкоров и тяжелых крейсеров, было призвано не только довооружить эскадру Красовского, но и стать грозной ударной силой для скорого штурма импровизированной космической крепости в виде орбитального промкомплекса, за неприступными внешне, но уже порядком поврежденными в недавнем бою модулями которого все еще продолжали отсиживаться, зализывая раны и набираясь сил, остатки потрепанной эскадры адмирала Юзефовича.

Как только 9-ая «линейная» дивизия, совершив серию прыжков через подпространство, прибыла в расположение авангарда Александра Михайловича Красовского, тот, практически не тратя времени на приветственные церемонии, тут же ввел ее командиров в курс дела и поставил конкретные боевые задачи.

По замыслу Красовского, вновь прибывшим кораблям надлежало занять позиции на наиболее опасных направлениях и обеспечить надежную оборону периметра блокады вражеской космической станции. Иными словами – накрепко запереть уцелевшие корабли Юзефовича внутри их орбитального убежища, сведя на нет любые потуги прорыва и деблокады со стороны затаившегося там неприятеля.

Красовский, отдав все необходимые распоряжения на этот счет и убедившись в том, что вновь прибывшие капитаны четко уяснили свои задачи, с оставшимися более-менее боеспособными кораблями родной 10-ой «линейной» внезапно совершил прыжок в подпространство, взяв курс в одному ему известном направлении. Для всех, и в первую очередь для притаившегося за модулями противника, этот стремительный маневр Александра Михайловича оказался полнейшей неожиданностью.

На флагмане «балтийцев» отбытие 10-ой «линейной» восприняли с некоторой растерянностью и недоумением. Получив от своей разведки донесение о том, что добрая половина осаждающих крепость вражеских кораблей во главе с командующим вдруг исчезла с радаров, буквально растворившись в пространстве, адмирал Юзефович поначалу даже не поверил своим ушам.

Весть о столь странном и труднообъяснимом, на первый взгляд, поступке неприятеля на некоторое время повергла командующего и его штаб в состояние легкого ступора. «Балтийцы» принялись лихорадочно строить предположения о возможных причинах и последствиях такого демарша своего противника. Одни капитаны говорили о коварной ловушке, которую Красовский якобы готовит где-то неподалеку, выжидая удобного момента для сокрушительного удара из «тыла». Другие усмотрели в действиях вице-адмирала признаки малодушия и желания поскорее унести ноги, бросив часть сил на верную погибель.

Карл Карлович Юзефович, быстро просчитав все варианты, в конце концов пришел к выводу, что затянувшееся сидение в глухой обороне и выжидание лучших времен становятся гибельным для его изрядно потрепанного в боях космофлота. Командующий «балтийцев» понимал, что сейчас, пока противник разделил и ослабил свои силы, ему представляется, быть может, единственный шанс переломить ситуацию в свою пользу. Или хотя бы с боем вырваться из этой гиблой мышеловки и увести остатки эскадры прочь от рокового места, чтобы сохранить их для дальнейшей борьбы.

Не теряя драгоценного времени, адмирал отдал флоту приказ выходить из своего импровизированного орбитального убежища и в боевом порядке атаковать заслоны неприятеля, пробиваясь к заветной свободе. По его замыслу, внезапный и стремительный натиск большей части эскадры в одном направлении должен был если не смять, то хотя бы ошеломить и отбросить заградотряды «черноморцев», пусть даже ценой немалых потерь проложив флоту дорогу в открытый космос.

Но, как вскоре выяснилось, поспешным надеждам командующего «балтийцев» на легкую викторию в этой схватке не суждено было осуществиться. Не тут-то было, как говорится. То, что произошло вслед за отданной Юзефовичем командой «Вперед на прорыв!», в очередной раз наглядно подтвердило старую истину о том, что скорый успех куда чаще сопутствует обороняющимся, нежели атакующим.

Капитаны кораблей 9-ой «линейной» дивизии, вопреки отсутствию в их рядах непосредственно командующего, знали свое дело очень хорошо. Бдительно неся вахту на блокпостах по всей линии прикрытия, они оказались полностью готовы к любым неожиданностям. Едва только из-за модулей орбитального комплекса показались первые боевые корабли эскадры Юзефовича, как тут же по ним был открыт ураганный огонь со всех орудий. Казалось, само пространство вспыхнуло и закипело, словно адское варево, исторгая огненные смерчи, сотканные из раскаленной плазмы и взрывов ракет.

Корабли «балтийцев», только-только начавшие разгон для стремительного броска сквозь заслоны врага, буквально утонули в этом зареве. Большая часть их даже не успела как следует развернуться в боевой порядок и открыть ответный огонь. Первый же удар батарей «черноморцев» оказался настолько мощным и всесокрушающим, что передовые вымпелы эскадры Юзефовича почти мгновенно потеряли мощности своих силовых полей и превратились в прекрасную мишень.

Не прошло и нескольких минут, как ряды атакующих дрогнули, смешались и, не выдержав чудовищного напора, сдали назад, спасаясь бегством. Даже флагман Юзефовича и его лучшие линкоры сопровождения, прикрывавшие своей броней общее наступление, не решились продолжать самоубийственный прорыв, и были вынуждены с позором ретироваться за защитный барьер орбитальных конструкций.

Капитаны кораблей 9-й «линейной» дивизии, несмотря на отсутствие в их рядах командующего, знали свое дело очень хорошо. Умело координируя огонь множества батарей разного калибра и дальнобойности, они быстро пресекли все потуги прорыва и уверенно загнали уцелевшие корабли Юзефовича обратно в их ненадежное убежище.

Похоже, «балтийцы» совершенно не ожидали встретить столь яростный отпор и слаженное сопротивление. Они явно рассчитывали на куда более легкую победу над якобы ослабленным противником. Но жестокая реальность космического боя в который раз опрокинула их самонадеянные расчеты Карла Карловича. Вместо обещанного адмиралом быстрого прорыва блокады и победоносного рывка на оперативный простор, измотанные и обескровленные экипажи Балтийского флота снова оказались заперты внутри промышленного комплекса, будто загнанные в угол бездомные псы.

Адмирал Юзефович, всегда отличавшийся довольно вспыльчивым и не терпящим возражений нравом, с каждой минутой мрачнел все больше. Казалось, еще немного, и его переполненное гневом и досадой сердце не выдержит и разорвется на части.

Тяжело опустившись в свое адмиральское кресло и окинув присутствующих тяжелым, немигающим взглядом, Карл Карлович заговорил. Голос его звучал хрипло и глухо, словно надтреснутая струна:

– Господа офицеры, я жду ваших соображений по поводу случившегося, – произнес он ровно, изо всех сил стараясь, чтобы в его тоне не прозвучало ни тени слабости или отчаяния. – Я хочу знать, как, по вашему мнению, мы могли бы поступить иначе в этой ситуации? Может, кто-то считает, что я отдал неверный приказ? Или, быть может, кто-то полагает, что наши доблестные космофлотские экипажи могли сражаться храбрее и стойче? Отвечайте, не бойтесь. Сейчас не время для расшаркиваний.

В ответ командиры крейсеров и линкоров только понуро потупились, всем своим видом давая понять, что винить в постигшей их неудаче некого, кроме них самих. После очередного поражения экипажи Балтийского флота оказались совсем деморализованы. Люди выглядели подавленными и растерянными, многие не скрывая слез боли и досады.

Сам же командующий Юзефович, не ожидавший от своих космических моряков такой нерешительности и упадка духа в бою, был буквально раздавлен свалившимся на него грузом стыда и позора за действия подчиненных.

– Как, по вашему, мы будем смотреть в глаза собственным сыновьям, если нам конечно удастся вернуться домой?! – с нескрываемой горечью и укоризной в срывающемся голосе спросил Юзефович у понурившихся капитанов, смотрящих на него с экрана, когда последние уцелевшие в жестокой сече его корабли, бесславно покинув сектор боя, вернулись под защиту промышленного комплекса. – И что скажут ваши отцы, узнав о трусости и малодушии своих сыновей в сегодняшней битве? Вам не стыдно? Где ваша доблесть и отвага? Или вы думаете, что геройствовать и проявлять чудеса храбрости должны лишь на парадах?

Потрясенные этой прочувствованной, полной боли и негодования речью адмирала, его подчиненные буквально готовы были провалиться сквозь палубу от стыда и осознания собственной никчемности. Пристыженные капитаны-«балтийцы», растеряв в неудачном сражении остатки самообладания, теперь сами едва сдерживали эмоции. Никогда еще им не приходилось испытывать такого всепоглощающего чувства вины и позора…

***

Тем временем, пока «балтийцы», зализывая раны, приходили в себя после очередного сокрушительного поражения, их все еще сохранявшие присутствие духа братья по оружию уже спешили им на помощь. Плотным строем окружив немногочисленные вспомогательные суда – топливозаправщики и генераторы силовых полей, контр-адмирал Веневитин начал свой отчаянный бросок через враждебные просторы. Кораблей гарнизонных групп рядом с ним находилось совсем немного. В основном это были лишь те вымпелы, кто первым успел наскоро пристроиться к дивизии еще в системе «Воронеж» до совершения ею первого подпространственного прыжка.

Полные решимости во что бы то ни стало пробиться на соединение с Юзефовичем и там либо переломить ход сражения в свою пользу, либо умереть рядом с боевыми товарищами, экипажи эскадры подкрепления нещадно гнали вперед, рискуя сжечь маршевые двигатели. Однако чем дальше углублялась эскадра Веневитина в опасные приграничные области, тем сильнее портилось настроение контр-адмирала. Мрачные предчувствия буквально раздирали его воспаленное недосыпом сознание. И действительно, то, чего Веневитин в глубине души так опасался все это время, в конце концов таки произошло.

Когда до предполагаемых координат укрытия адмирала Юзефовича оставалось всего лишь совершить один межзвездный прыжок, Веневитин оказался, вот незадача, внезапно атакован многочисленными вражескими кораблями. Это неприятное известие застало контр-адмирала врасплох на командном мостике флагманского линкора «Держава», откуда он руководил действиями всей своей немногочисленной дивизии.

В первые мгновения после того, как операторы доложили о приближении крупных сил противника, контр-адмирал буквально оцепенел от неожиданности и растерянности. Поначалу ему даже показалось, что вахтенные что-то напутали в своих расчетах. Не могло же быть такого, чтобы практически в самый последний момент, на финишной прямой перед воссоединением с Юзефовичем, русская эскадра вдруг напоролась на засаду врага в, казалось бы, безопасном секторе пространства.

Но когда Веневитину продемонстрировали данные радаров дальнего обнаружения, сомнения мигом улетучились. Увиденное повергло контр-адмирала в состояние, близкое к потрясению. Из «тумана войны» – зоны, где средства наблюдения и связи работали из рук вон плохо, прямо на сближающийся курс с 34-ой дивизией стремительно выдвигалась целая армада боевых кораблей неприятеля.

Лихорадочно просчитав в уме баланс сил и прикинув возможную диспозицию, Веневитин тут же понял, что угодил в ловушку, расставленную вице-адмиралом Александром Михайловичем Красовским. Командующий 34-ой сразу смекнул, что тот, скорее всего, заранее предполагал, что к зажатому в клещи у «Венёва» Юзефовичу союзники непременно попытаются направить хоть какое-то подкрепление. А раз так, то Александр Михайлович, будучи опытным флотоводцем, решил не дожидаться прибытия этих вспомогательных сил непосредственно в звездную систему «Венёв». Вместо того, чтобы торчать на месте, обложив Юзефовича со всех сторон Красовский предпочел выйти навстречу приближающемуся противнику и разбить две эти эскадры по частям.

Веневитин был вынужден признать, что в таком решении своего визави имелся определенный здравый смысл и доля военной хитрости. Ведь реши вице-адмирал Красовский оставить свои корабли для блокирования последнего оплота «балтийцев» и продолжать пассивно дожидаться помощи извне, ему в скором времени почти наверняка пришлось бы сражаться сразу на два фронта. Вместо этого он рассчитывал сначала разобраться с идущей на выручку Юзефовичу подмогой, разгромив ее превосходящими силами в открытом космосе. А уже после, не испытывая особых проблем с тылами и коммуникациями, вернуться к осажденной промстанции и раз и навсегда покончить с остатками Балтийского флота.

Благо, как прекрасно понимал Красовский, для окончательного разрушения тех жалких орбитальных конструкций, за которыми затаились корабли Юзефовича, ему даже не требовались специальные корабли-тараны. Вполне хватило бы и простого, но массированного и прицельного огня собственных многочисленных палубных батарей, чтобы проутюжить эту импровизированную оборону до основания, выкурив оттуда уцелевших «балтийцев» словно крыс из норы.

Поэтому вице-адмирал ринулся наперерез 34-ой «резервной» дивизии, которая ну никак не ожидала встретить организованное сопротивление на пути к своей основной цели. И Веневитин, надо сказать, оказался совершенно не готов к подобному развитию событий. Однако, даже будучи застигнутым врасплох коварным маневром противника, контр-адмирал не растерялся и не пал духом.

Веневитин, лишь на долю секунды поддавшись вполне естественному в такой ситуации замешательству, быстро взял себя в руки и первым делом принялся лихорадочно принялся отдавать распоряжения, перестраивая свои корабли из походного ордера в более подходящий для отражения нападения строй. В итого 34-ая «резервная», несмотря на фактор внезапности, все же успела-таки изготовиться к схватке. Под рев боевой тревоги тяжелые крейсеры и дредноуты Веневитина начали выстраиваться в классическую оборонительную «линию», образуя нечто вроде сомкнутого строя.

Только-только капитанам дивизии удалось закончить перегруппировку, заняв места согласно боевому расписанию, как сорок вымпелов эскадры Красовского всей своей массой, что называется, со всего размаха налетели на едва сформированную «линию» Веневитина. Александр Михайлович, не мешкая, бросил свои корабли в стремительную лобовую атаку, намереваясь смять и опрокинуть оборону противника одним мощным кинжальным ударом.

Сшибка двух космических армад более всего напоминала столкновение неудержимых стихий. Залпы тяжелых орудий главного калибра буквально расцвечивали безмолвную черноту космоса сполохами ослепительных вспышек. Вокруг двух сошедшихся насмерть эскадр закипело настоящее светопреставление. Повсюду царил кромешный ад ближнего боя, жестокого и кровопролитного. Ни одна из сторон не хотела уступать, ведя огонь буквально в упор, с минимальной, по космическим меркам, дистанции.

Невзирая на отчаянное и стойкое сопротивление кораблей Веневитина, чаша весов в этой схватке неумолимо склонялась на сторону Александра Михайловича Красовского. Как ни храбро и самоотверженно бились экипажи кораблей 34-ой «резервной», им все труднее становилось сдерживать напор превосходящих сил врага.

Методично развивая успех, вице-адмирал Красовский взялся планомерно расчленять и растаскивать по частям построение наспех сколоченной оборонительной «линии». Пока одни дредноуты эскадры адмирала связывали плотным артиллерийским огнем тяжелые крейсеры и линкоры Веневитина, не давая им оторваться от позиций, другие группировались в юркие маневренные «клинья».

Эти ударные тактические соединения проворно сновали вдоль фронта, выискивая в нем бреши и уязвимые места. Постепенно, кусок за куском, рвалась в клочья некогда стройная боевая «линия» 34-ой «резервной. Но даже теряя соратников и лишаясь поддержки, экипажи дивизии не дрогнули и не утратили присутствия духа. Они с остервенением продолжали посылать залп за залпом в сторону наседающего противника, нанося ему ощутимый урон.

В то же время Александр Михайлович Красовский, руководящий боем с борта своего авианосца «Екатерина Великая», оказался на высоте, показав себя не только как выдающийся космофлотоводец, стратег и тактик, но и как рядовой капитан корабля. Его могучий флагман гигантской хищной птицей носился по всему пространству битвы, то и дело ввязываясь в самую горячую рубку и увлекая за собой в атаки другие свои корабли.

«Екатерина Великая», казалось, была буквально неуязвима и неустрашима, в любой момент готовая ринуться в самое пекло, не боясь сгореть дотла в ослепительных протуберанцах вражеской плазмы. Ее многослойная броня и зашкаливающие параметры защитных экранов позволяли кораблю Красовского с честью выдерживать самые бешеные шквалы огня, прицельно бьющие со всех сторон по флагману.

Подобным личным примером вице-адмирал Красовский воодушевлял и подбадривал собственные экипажи, вселяя во вверенных ему людей ощущение собственной непобедимости и избранности. И подчиненные платили своему командующему взаимностью. Будучи уверенными в непогрешимости гения своего командира, равно как и в неуязвимости его прославленного авианосца, экипажи 10-ой «линейной» смело, практически не раздумывая, бросались в самые рискованные контратаки вслед за «Екатериной Великой»…

В итоге 34-я «резервная» дивизия не смогла обороняться бесконечно под ударами такого смелого и отчаянного противника. Несмотря на всю стойкость и боевое мастерство космоморяков Веневитина им в конце концов все же пришлось отступить. Очередная стремительная, прямо-таки неистовая по напору атака одного из ударных «конусов» Красовского окончательно расколола пополам их и без того изрядно поредевшее и потрепанное построение.

Прорвав заметно истончившийся боевой порядок, корабли Красовского тут же ринулись в образовавшуюся брешь. Словно дикие псы, почуявшие запах крови раненого зверя, они принялись с остервенением истреблять теперь беспомощные и по сути беззащитные суда тылового обеспечения 34-ой дивизии – топливозаправщики и суда-генераторы. Ведь эти, бесценные инженерно-технические комплексы являлись сердцем системы межзвездных коммуникаций. Именно благодаря им контр-адмирал Веневитин еще сохранял призрачную надежду вырваться из западни уйдя в подпространство.

Командующий 34-ой «резервной», видя весь этот разгром, ввел в бой свой последний резерв – несколько легких крейсеров и эсминцев гарнизонных групп, которые до поры скрывались в тылах его построения. Отчаянно рискуя и бросая в горнило сражения все, что у него оставалось, контр-адмирал приказал этим кораблям заделать пробитую в рядах защитников брешь. Он надеялся, что внезапное появление в самой гуще свалки свежих сил охладит пыл атакующих и вынудит Красовского остановить наступление для перегруппировки.

Но, увы, этот, продиктованный скорее отчаянием, чем здравым смыслом маневр не принес ожидаемого результата. Смелая, граничащая с безумием контратака старых и не прошедших своевременной модернизации крейсеров и миноносцев окончилась для них настоящей катастрофой. Не имея ни опыта, ни броневой и силовой защиты сравнимой с вымпелами 10-ой дивизии, они оказались буквально смяты и сметены огневым валом дредноутов Красовского словно какие-то жалкие посудины.

Даже не успев добраться до своих погибающих собратьев, разномастная флотилия кораблей усиления была расстреляна практически в упор шквальным огнем тяжелых орудий и главных калибров 10-ой «линейной». Весь этот безнадежный порыв закончился лишь новыми потерями. Всего за пару минут боя отчаянные смельчаки были очень быстро и показательно беспощадно превращены в космическую пыль.

Тогда контр-адмирал Веневитин, лично наблюдавший за разгромом последнего оплота своего построения, проявил настоящую смелость и офицерскую доблесть. Понимая, что терпит сокрушительное поражение и обрекает остатки дивизии на полное истребление, он решил совершить самоубийственный, но единственно верный в данной ситуации поступок – пожертвовать собой ради спасения других.

Не раздумывая более ни секунды, командующий повел свой флагманский линкор «Держава» в отчаянную лобовую атаку – навстречу самой «Екатерине Великой». Веневитин намеревался любой ценой уничтожить корабль Красовского, справедливо полагая, что без поддержки и вдохновляющего примера легендарного флагмана вражеская эскадра дрогнет и замешкается, дав тем самым возможность остаткам 34-ой дивизии выйти из сектора боя.

Два исполинских дредноута, словно разъяренные космические чудовища, с ревом и грохотом сошлись в жестокой схватке, вцепившись друг другу в глотки словно хищники, не желающие делиться только что настигнутой добычей. Как ни старались канониры, штурманы и сам Веневитин, броня и силовые поля флагмана Красовского оказались поистине фантастически прочными.

Хоть авианосец Красовского и был переделан под линкор, пройдя через многоступенчатый этап усиления и дополнительного бронирования, но подобной живучести от него никто не ожидал. Осознавая всем существом, что не только проигрывает, но и, похоже, доживает последние мгновения в этом неравном противостоянии, командующий 34-ой «резервной» решил прибегнуть к последнему и самому радикальному средству. Послав остаткам своих сил сигнал немедленно рассыпаться в разные стороны и уходить в глубины космоса, Веневитин приказал направить «Державу» на «Екатерину Великую».

Но даже этого Красовский ему не позволил сделать. «Екатерина Великая» неожиданно ловко увернулась от маневра противника и в свою очередь нанесла смертельный удар своим тараном в борт флагмана 34-ой дивизии. В итоге контр-адмирал Веневитин героически погиб вместе со всем своим экипажем в тот же миг, когда острый, словно бритва, нос «Екатерины» с чудовищным скрежетом распорол его обреченный флагман словно консервную банку. Линкор «Держава», объятый ослепительной вспышкой взрыва детонации «порохового погреба», разорвался на куски, разметав обломки своего искалеченного корпуса по всей округе.

Лишившись своего командира и своего лучшего линкора, 34-я «резервная» дивизия дрогнула окончательно. Даже самые стойкие и не утратившие присутствия духа капитаны, увидев гибель Веневитина, посчитали дальнейшее сопротивление бесполезным. Весь запал и решимость сражаться до конца покинули их в одночасье. Поняв, что настал их смертный час, корабли 34-ой побежали кто куда, пытаясь хоть так избежать печальной участи своего флагмана.

В результате всего через какие-то полчаса некогда грозная эскадра подкрепления перестала существовать как организованная боевая единица. Ее остатки, рассеявшись по космосу словно стайка перепуганных воробьев, в беспорядке улепетывали прочь, гонимые страхом неминуемой погибели…

***

Разгром нашей дивизии оказался бы полным, если бы в этот самый момент в секторе сражения не появились мои с Наэмой и Якимом Наливайко корабли. Это неожиданное и никем не предвиденное появление нового игрока в секторе сражения позволило в корне переломить ситуацию и спутать все карты зарвавшемуся Красовскому.

Командующий 10-ой «линейной» уже предвкушал победу. Однако капризная фортуна в который раз преподнесла сюрприз всем участникам схватки, в самый неподходящий момент решив испытать на прочность нервы Александра Михайловича.

Но как же так вышло, что три невесть откуда взявшихся корабля союзной Коалиции вдруг спутали все карты командующему 10-ой? На самом деле объяснение было довольно простым. Все дело в том, что «Одинокий» под моим командованием в сопровождении тяжелого крейсера «Черная пантера» майора Наэмы Белло и линкора «Императрица Мария» полковника Якима Наливайко, совершив заранее спланированный прыжок через стационарный подпространственный портал, в условленное время возникли аккурат в нескольких миллионах километров от места основного сражения.

Конечно, наши корабли, едва только приблизилась к месту событий, тут же были засечены бдительными постами радиолокационного наблюдения с вымпелов неприятеля. Однако вице-адмирал Красовский по своему обыкновению недооценил опасность, пребывая в твердой уверенности, что после разгрома оборонительной «линии» Веневитина, никакой реальной угрозы для его могучей эскадры от нескольких только что появившихся кораблей не существует. Сам Александр Михайлович, как и его капитаны, попросту не восприняли всерьез ту потенциальную опасность, которая исходила от нашей троицы.

И в самом деле, что, казалось бы, могут противопоставить без малого четырем десяткам отборных вымпелов 10-ой «линейной» дивизии какие-то там три кораблика, пусть даже и оснащенные по последнему слову техники? Красовский небрежно отмахнулся от этих «букашек», слишком уж уверовав в собственную непобедимость и кажущееся подавляющее численное превосходство.

Преисполненный высокомерия и спеси, уверенный в том, что победа уже у него в кармане, вице-адмирал с пренебрежением и откровенным презрением отнесся к внезапному появлению моего маленького, но грозного отряда на поле боя. Более того, зазнавшийся флотоводец приказал даже не отвлекать силы на перехват или нейтрализацию нашей группы.

Подобная беспечность и недальновидность Александра Михайловича сыграла с ним злую шутку. В итоге мы с моими друзьями беспрепятственно приблизились к координатам основного сражения, причем не абы как, а зайдя во фланг атакующей группировки врага.

Тем временем Красовский, уже предвкушая сладкий миг окончательного разгрома кораблей Веневитина со злорадством наблюдал за тем, как распадается на отдельные сегменты и стремительно тает под ударами его кораблей оборонительное построение несчастной 34-ой «резервной» дивизии, лишившейся своего командующего.

Вице-адмиралу, пребывавшему в эйфории, уже грезилось, как он сначала лихо добьет остатки 34-ой, затем, прыгнет в «Венёв» и завершит разборку с Юзефовичем, а затем со всеми почестями вернет свою эскадру в столичную систему, где самолично доложит диктатору Самсонову о своей безоговорочной победе.

И вот тут, в минуту своего мнимого торжества, Александр Михайлович, обратив-таки внимание на стремительно приближающуюся к месту побоища тройку вражеских вымпелов, с удивлением обратил внимание на название одного из них. Увидев на плашке тактической карты до боли знакомое слово «Одинокий», вице-адмирал внезапно ощутил, как к его горлу подступил противный комок, мешая дышать. Леденящий ужас, смешанный с удивлением, гневом и яростью пополам, опалил его взбудораженный разум. Красовский с трудом подавил рвущийся из груди вопль отчаяния.

Нет, не может быть! Только не это, только не сейчас, в мгновения его высшего упоения и блаженства долгожданной мести! Ты снова меня преследуешь Васильков!

Захлебываясь от пробудившейся в нем ненависти и жажды крови, проклиная все на свете за то, что судьба в очередной раз желает безжалостно над ним посмеяться, Красовский с трудом взял себя в руки, гоня прочь черные мысли и обуревавшие его сомнения. Он не мог, не имел права показывать своим подчиненным, что появление на в секторе контр-адмирала Василькова и двух его верных цепных псов повергло его в смятение.

– Господин вице-адмирал, входящий сеанс связи, —взволнованно доложил по интеркому дежурный, переведя взгляд на Александра Михайловича. – Запрос на аудиовизуальный контакт в прямом эфире с мостика тяжелого крейсера «Одинокий».

Красовский невольно скрипнул зубами, поневоле сжимая кулаки

– Соедините нас, лейтенант, – коротко бросил он, напряженно застыв в командирском кресле.

– Ну, здравствуй, Александр Михайлович, – холодно улыбнулся я, бросив на вице-адмирала испепеляющий, исполненный лютой ненависти взгляд. На моем же лице не дрогнул ни один мускул, однако в глазах плескался неприкрытый вызов вперемешку с презрением и отвращением. – Как же долго я искал встречи с тобой, и вот этот прекрасный день настал! Смотрю, зубы новые вставил?

Это был удар ниже пояса, и Красовский непроизвольно дернулся, словно от пощечины. Я прекрасно знал, как щепетильно и ревностно Александр Михайлович относился к своей холеной внешности. И про историю с выбитыми зубами тоже был наслышан, когда наш общий знакомый Демид Зубов, славившийся своим крутым нравом и несдержанностью, в пылу одним ударом лишил бедолагу нескольких передних зубов, заметно подпортив роскошную белоснежную улыбку нашего покорителя дамских сердец. Поэтому сейчас я, не церемонясь и не выбирая выражений, намеренно бил по самому больному, стараясь вывести своего визави из равновесия и спровоцировать на опрометчивые действия.

Говорят, в гневе люди часто совершают ошибки и допускают непростительные промахи. На это я, собственно, и рассчитывал. Однако Красовский, даром что был отъявленной сволочью и беспринципным негодяем, оказался не так-то прост. Лишь на мгновение в его глазах промелькнула ярость загнанного в угол хищника, но в следующий же миг вице-адмирал овладел собой, напустив на себя личину благородного оскорбленного достоинства.

– Я тоже искал тебя, Васильков! – зашипел он, словно потревоженная кобра, впиваясь в меня полным бешенства взглядом. Его лицо побагровело, желваки гневно заходили на скулах, выдавая с головой сдерживаемую ярость и жажду мести.

– Да неужто? Если так, то хорошо… Готов ли ты к смерти, предатель? – процедил я, бросив на Александра Михайловича взгляд, полный ледяного презрения и неприкрытой угрозы. От моей зловещей ухмылки, казалось, повеяло самим дыханием могилы. – Или снова трусливо сбежишь, поджав хвост, как ты обычно и поступаешь в критических ситуациях?

Лицо Красовского, и без того уже пунцовое от полыхавшей в нем ярости, стало совсем багровым, под стать переспелой свекле. Глаза вице-адмирала метали молнии, а голос теперь звенел от плохо сдерживаемого бешенства:

– Ложь! – истошно взвыл он, брызжа слюной прямо на объектив камеры. – Подлая ложь и злостный поклеп! Да будет тебе известно, что я в своей жизни никогда и ни от кого не бегал!

По лицу Александра Михайловича было видно, что он и впрямь уязвлен моими дерзкими попреками до глубины души. Еще бы, ведь в офицерской среде космофлота весьма трепетно относились к собственной репутации. Даже малейший намек на трусость и малодушие мог подорвать твой авторитет.

– Да неужели? – язвительно протянул я, надменно вскинув подбородок и обличающее воззрившись на задрожавшего от гнева и унижения вице-адмирала. Всем своим видом я давал понять, что ни на грош не верю лживым оправданиям этой продажной твари. – А мне вот сдается, что твоя память стала тебе отчаянно изменять, друг мой. Коль скоро ты возомнил, будто никогда не бегал от схватки…

Я сделал небольшую паузу, смакуя повисшее гнетущее молчание и упиваясь затравленным выражением, проступившим на перекошенном от злости лице Красовского. Александр Михайлович был буквально на грани того, чтобы взорваться от полыхающего в нем гнева. Но пока вице-адмирал, невзирая на клокотавшие внутри него страсти, все же умудрялся сдерживать себя. Однако я твердо вознамерился довести дело до конца и окончательно вывести моего соперника из равновесия.

– Насколько я помню, а память у меня всегда была превосходной, в отличие от некоторых, – ехидно усмехнулся я, не прекращая издевательски буравить взглядом физиономию своего визави, – ты по меньшей мере дважды отказался от дуэли со мной… Ну а совсем недавно, ты, насколько мне известно, так и не ответил за тяжкое оскорбление действием, нанесенное тебе Демидом Зубовым… Хотя, казалось бы, любой уважающий себя офицер и дворянин просто обязан был потребовать сатисфакции с обидчика. Или ты уже разучился держать в руках оружие?

Говоря все это, я прекрасно отдавал себе отчет в том, что наш разговор сейчас слушают не только на мостиках наших флагманов, но и на кораблях 10-ой «линейной». И, судя по отчаянно заполошному взгляду Александра Михайловича, беспорядочно метавшемуся по сторонам, до него тоже начало доходить, в какой пикантной и щекотливой ситуации он оказался волею судеб. Ведь если сейчас вице-адмирал дрогнет, стушуется перед дерзким выскочкой, то есть передо мной, или попытается как-то замять возникшее недоразумение, то тем самым он только еще больше уронит себя в глазах подчиненных.

– На то были веские причины! – Красовский старательно делал вид, что нисколько не напуган и не растерян. Хотя по обильной испарине, выступившей на его высоком лбу и покрасневшей от волнения физиономии, было хорошо видно, каких нечеловеческих усилий стоит вице-адмиралу держать себя в руках. – Как вам прекрасно известно, господин контр-адмирал, в военное время, а именно во время ведения активных боевых действий против превосходящих сил внешнего врага, дуэли между строевыми офицерами Военно-Космических сил Российской Империи строжайше запрещены личным указом императора…

– Ах, вот оно что! Так значит, только и исключительно поэтому вы благоразумно отказались от поединков со мной? – ядовито осведомился я, не скрывая снисходительной усмешки, так и норовившей расплыться в откровенный смех. – Что ж, весьма похвальная щепетильность и законопослушание с вашей стороны, господин Красовский. Хотя, насколько я помню, раньше вы подобной принципиальностью не отличались. Или я ошибаюсь? Неужто и впрямь в одночасье решили встать на путь исправления, отринув пагубную страсть к дуэлям и прочим вопиющим нарушениям воинской дисциплины?

Я с убийственной вкрадчивостью уставился на вице-адмирала, буквально испепеляя его взглядом.

– А может, все гораздо проще, господин хороший? – елейным голоском продолжал я. – Может, вы просто-напросто решили воспользоваться удобным случаем и прикрыть свою трусливую задницу благовидным предлогом, сославшись на букву закона? Дескать, я бы и рад с вами сразиться, но увы, не могу пойти против прямого приказа, а то, не ровен час, угожу под трибунал и с позором вылечу из рядов доблестного космофлота. Так?

Глаза Красовского сузились, словно у разъяренного удава.

– Не смей передергивать факты и извращать мои слова, ублюдок! – сдавленно прорычал он. – Да будь моя воля, я бы вызвал тебя хоть сейчас, и плевать на все законы и предписания! Однако, помимо всего прочего, ты, похоже, забыл еще об одном немаловажном обстоятельстве, – Александр Михайлович вперил в меня тяжелый, немигающий взгляд. – Перед тобой сейчас находится не просто кадровый офицер Российского Императорского космофлота. А официально назначенный командующий авангардом Черноморского космического флота. Второе лицо после самого адмирала Самсонова… В связи с этим мне, знаете ли, не с руки вступать в сомнительного свойства авантюры вроде дуэлей с каким-то там жалким командиром крейсера, невесть с чего возомнившим себя пупом вселенной…

Чувствовалось, что вся эта наигранная невозмутимость и напускная снисходительность высокого начальства стоит вице-адмиралу неимоверных усилий. Казалось, он из последних сил пытается сохранить лицо перед подчиненными, тогда как внутренне уже едва не трясется от переполняющих его гнева и досады.

– Ну, конечно, снова отговорки, – рассмеялся я, качая головой. – Ты хоть своих людей постыдился бы, трусишка паршивый. Заладил не царское это дело… Слушать противно! Где же твоя хваленая доблесть и бесстрашие, господин вице-адмирал? Или они только на словах, а как до дела дошло – в кусты?

Мой издевательский смех, казалось, только еще больше распалял Александра Михайловича. Было видно, что еще немного – и он не выдержит, сорвется на крик, поддавшись на провокацию. Но я не мог, не имел права упустить свой шанс уесть его побольней, унизить, втоптать в грязь, заставив плясать под свою дудку.

– В общем, хватит юлить и увиливать, Красовский, – подвел я черту, резко сменив смешливый тон на жесткий и требовательный. – Говори прямо – принимаешь мой официальный вызов на бой или нет? Только давай начистоту, а то люди неправильно поймут, истолкуют твое малодушие превратно. Оно тебе надо?

Несколько долгих, тягостных мгновений Александр Михайлович молчал, отчаянно подбирая слова для ответа. На скулах его ходуном ходили желваки, взгляд судорожно метался по сторонам, словно ища поддержки у подчиненных. Но те стыдливо потупились, всем своим видом давая понять, что уж лучше бы господину вице-адмиралу согласиться, дабы окончательно не уронить себя в их глазах.

– Хорошо, будь по-твоему! Я принимаю твой вызов… Никому не атаковать тяжелый крейсер «Одинокий», – рявкнул вице-адмирал, повелительно вскинув руку. Приказ командующего эскадрой, отданный в прямом эфире, гулким эхом разнесся по всем уголкам космического пространства. – Только биться в условиях продолжающегося сражения мы будет не на саблях… А на наших флагманах…

– Что ж, такой вариант меня тоже вполне устраивает, – довольно кивнул я, потирая руки в предвкушении скорой схватки. Перехватив полный одобрения взгляд Алексы, стоявшей у меня за спиной, я подмигнул ей и ухмыльнулся. – Ну что, вице-адмирал, тогда не будем больше тянуть кота за хвост. Наконец-то ты принял мой вызов, теперь пути назад нет. Так что, предлагаю не терять времени даром и покончить со всем этим здесь и сейчас. Раунд первый, и он же – последний. Поехали!

С этими словами я дал отмашку своему старпому, и в следующий миг тяжелый крейсер «Одинокий» начал стремительно набирать ход, неумолимо сокращая дистанцию между собой и замершей в отдалении громадой авианосца…

…Между тем сражение, а вернее преследование разбитой 34-ой «резервной» дивизии на какой-то момент прекратилось. Увлеченные этой захватывающей дуэлью не на жизнь, а на смерть между двумя заклятыми врагами и непримиримыми соперниками, капитаны кораблей с обеих сторон словно позабыли обо всем на свете. Одни на время упустили из виду свое спасение, вторые – погоню за жалкими остатками потрепанной эскадры Веневитина.

Казалось, все внимание, все чувства и помыслы тысяч людей, находившихся сейчас на мостиках боевых судов двух противоборствующих флотов, были прикованы к видеоизображению на их тактических экранах и картах. Затаив дыхание они неотрывно следили за этим воистину историческим сражением, от исхода которого, быть может, зависела их собственная судьба.

Этой мимолетной заминкой, вызванной демонстративной приостановкой огня со стороны эскадры вице-адмирала Красовского, тут же воспользовались мои верные товарищи по оружию и закадычные боевые друзья – Наэма Белло и Яким Наливайко. Резво, словно пара борзых, спущенных с поводков, они на своих вымпелах ринулись наперерез беспорядочно отступающим остаткам 34-ой дивизии, бросившись собирать вокруг себя ее разрозненные корабли.

Экипажи стремительно разваливающейся на глазах эскадры, только что потерявшей своего командующего, метались по космосу, не имея ориентира. Они были полностью деморализованы, лишены должной организации, координации и веры в собственные силы. Поэтому, завидев вынырнувшие словно из ниоткуда два мощных дредноута невероятно высокого класса, многие корабли 34-ой интуитивно потянулись к ним.

А далее под прикрытием могучих бортов «Черной пантеры» и «Императрицы Марии» капитаны уцелевших кораблей, воспрянув духом, принялись лихорадочно наводить хоть какое-то подобие порядка в своих потрепанных рядах. Беспорядочное и панически организованное бегство сменилось более-менее осмысленным маневрированием эскадры, намеревающейся закрепиться на новых позициях и перегруппировать силы.

В это время мой корабль на пределе своих возможностей, что называется, со всех ног мчался навстречу авианосцу вице-адмирала, намереваясь во что бы то ни стало покончить с ненавистным врагом молниеносным таранным ударом. Будучи твердо убежденным в превосходстве своего «Одинокого» в маневренности и прочность его корпуса, я был настроен решительно и не собирался отступать или менять планы.

С другой стороны, вице-адмирал Красовский, ведя «Екатерину Великую» в лобовую атаку, в свою очередь сумел-таки убедить себя в неизбежности собственного скорого триумфа. Он безгранично верил в непробиваемость своего флагмана, чей бронированный остов был многократно усилен за время долгого пребывания на столичных верфях.

Перед самым началом кампании технические бригады в лихорадочном темпе трудились над «Екатериной Великой», наращивая ее защиту. Красовский, как и я, одним из первых осознал, насколько скоро и кардинально должен измениться характер космических сражений с появлением инновационных боевых систем. Вице-адмирал заблаговременно подготовился к надвигающимся переменам, не жалея ни сил, ни средств на модернизацию любимого детища.

Так что теперь, когда «Одинокий» целеустремленно несся на сближение, Александр Михайлович был почти стопроцентно уверен, что неуязвимую броню его монстра не возьмет ни один таран, ни один залп. Пребывая в упоении грядущей победой, он хладнокровно вел авианосец навстречу крейсеру, поджидая лишь удобного момента для сокрушительного удара…

Глава 2

Место действия: звездная система HD 31094, созвездие «Орион».

Национальное название: «Венёв» – сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: серая зона.

Точка пространства: орбита центральной планеты.

Дата: 23 мая 2215 года.

«Одинокий» налетел на авианосец Красовского, как бешеная фурия, и стал с невероятной скоростью вертеться вокруг него. Казалось, эти два исполинских левиафана, схлестнувшиеся в смертельной схватке, слились в едином порыве яростного космического танца. Они кружились, сближались и расходились, обмениваясь сокрушительными залпами.

Палубные орудия «Екатерины Великой» изрыгали потоки раскаленной добела плазмы, которая обрушивалась на защитные экраны моего крейсера. Энергощиты «Одинокого» трещали и искрили, с трудом сдерживая натиск чудовищной энергии. Не оставался в долгу и мой корабль, осыпая противника шквалом убийственных зарядов из главного калибра.

Но я прекрасно понимал, что одной лишь грубой мощью палубных орудий «Одинокого», при всей их разрушительной силе, пробить фронтальные защитные экраны флагманского авианосца Красовского практически нереально. Прочность и насыщенность защитного поля у «Екатерины Великой» намного превосходили аналогичные показатели даже у такого мощного крейсера, каким был мой корабль. Поэтому я, пока мы кружили и обменивались ударами, лихорадочно искал способ, как бы половчее зайти противнику с одного из бортов.

Благо, «Одинокий», обладая изначально куда большей маневренностью и подвижностью, чем неповоротливая громадина авианосца, вполне был способен на такой финт. Тем более что сейчас, после всех тех усовершенствований и апгрейдов, которые тяжелобронированный и сверхзащищенный флагман 10-ой «линейной» дивизии получил во время недавнего ремонта на верфях «Новой Москвы», он растерял даже ту былую прыть и расторопность, которые демонстрировал ранее.

Пожалуй, окажись сейчас на моем месте любой другой, менее опытный командир, он, следуя букве устава и должностным инструкциям, продолжал бы тупо вести массированный огонь из всех стволов. Однако я, едва завязалась эта дуэль, сразу смекнул, что с авианосцем Красовского основательно поколдовали техники на столичных верфях, оснастив его по последнему слову науки и техники. И что эту крепость голыми руками не возьмешь.

В то же самое время, бросив беглый взгляд на показатели бортовых систем своего корабля, я с тревогой отметил, что защитные экраны «Одинокого» уже буквально дышат на ладан. Как ни крути, а мой крейсер, хоть и был хорошо оснащен, все же когда шел на сближение с авианосцем Красовского, получал по пути слишком уж много болезненных плевков раскаленной плазмы от кораблей сопровождения 10-й дивизии. И теперь это давало о себе знать.

Еще немного, и энергетическое поле «Одинокого», до предела перенапряженное чудовищными нагрузками, могло попросту обнулиться, что означало бы мою полную беззащитность перед убийственным огнем врага. Так что, если я и дальше буду продолжать в том же духе эту бесперспективную артиллерийскую дуэль и не воспользуюсь благоприятным моментом, пока еще штурманы на борту «Екатерины Великой» не полностью сориентировались, то неминуемо погибну в самые кратчайшие сроки. Тут к гадалке не ходи.

Однако следовало отдать должное моему сегодняшнему противнику: хоть адмирал Красовский и был до ужаса трусоват в открытом личном противостоянии, зато башка у него варила отменно. Он моментально просек мой замысел и в свою очередь стремился любой ценой не позволить «Одинокому» зайти своему флагману во «фланг» или в тыл со стороны кормы для таранного удара.

Поэтому все мои попытки улучшить тактическое положение своего крейсера относительно вражеского авианосца в пространстве, на протяжении уже почти получаса нашего яростного противоборства, так и не увенчались успехом.

Флагман 10-ой «линейной» хоть и был неуклюж и медлителен, однако у него хватало скорости маневровых двигателей, чтобы успевать поворачивать ко мне носом каждый раз, когда я пытался зайти ему в бок. Несмотря на все свои внушительные габариты и кажущуюся неповоротливость, «Екатерина Великая» на поверку оказалась весьма проворным противником. Стоило мне лишь намекнуть на очередной маневр для выхода в слепую зону авианосца, как тот, словно издеваясь, мгновенно разворачивался в мою сторону хорошо защищенным лбом.

Похоже, Александр Михайлович с самого начала нашего противостояния разгадал мой нехитрый план и теперь зорко следил за каждым движением «Одинокого», чтобы у меня ничего не получилось. Надо отдать должное этому проходимцу – за годы нашего знакомства он успел неплохо изучить мою манеру ведения боя и, похоже, мог предугадать мои действия на несколько ходов вперед.

При этом «Одинокий» продолжал ловить на себя десятки плазменных зарядов в минуту не только от «Екатерины Великой», но и от соседних дредноутов 10-ой дивизии, и его защитные поля под чудовищным напором продолжали постепенно истончаться. Казалось, все корабли эскадры Красовского только и ждали удобного момента, чтобы разрядить свои орудия по моему флагману. И хотя многие из этих залпов, к счастью, оказывались неприцельными, все же урон для защитных полей «Одинокого» был весьма ощутим.

Вроде как по всем законам это должна была быть дуэль исключительно двух флагманов, один на один. Однако, судя по всему, канониры кораблей противника ничего не слышали о таком понятии как офицерская честь и благородство. Эти ребята продолжали палить изо всех своих палубных орудий по моему многострадальному крейсеру, видимо, получив на то прямую отмашку своего шефа – вице-адмирала Александра Михайловича Красовского.

Я отчетливо понимал, что долго в подобном яростном противостоянии «Одинокий» не выдержит. Рано или поздно, несмотря на всю свою броню, мощь силовых щитов и невероятное везение, мой верный боевой товарищ падет под градом плазменных зарядов. И тогда финал этой схватки будет предрешен…

Надо было срочно предпринимать что-то кардинальное.

– Двигатели на полную мощность, —произнес я, поворачиваясь к Алексе. – Приказываю увеличить тягу до предела возможностей. Выжмите из наших движков все, на что они способны. Курс – на сближение с «Екатериной Великой». Идем ва-банк.

Старпом удивленно вскинула брови, услышав столь неожиданный приказ. Ее красивое лицо хоть и оставалось по-прежнему спокойным, но в глазах промелькнула тревога. Андроид, похоже, сразу смекнула, что я опять затеял нечто из ряда вон выходящее, а возможно даже и самоубийственное.

– Но… но, господин контр-адмирал, – осторожно произнесла девушка, глядя на меня с некоторым теперь уже явно наигранным испугом, типа меня это должно было каким-то образом смутить. – Вы же видите, что вражеский авианосец по-прежнему повернут к нам носом. А значит, с этого ракурса, сколько бы мы не увеличивали тягу двигателей, у «Одинокого» все равно не хватит мощности, чтобы пробиться сквозь несколько слоев прочнейшей нимидийской брони «Екатерины Великой»! Это же верная смерть для нашего корабля!

Последние слова Алекса почти выкрикнула, не совладав с эмоциями. Похоже, перспектива потерять крейсер, который она по протоколу всеми силами обязана была защищать, не слишком ее прельщала. Я же лишь снисходительно улыбнулся в ответ на эту пылкую тираду. Пожалуй, пришло время немного просветить своего старпома насчет моих истинных планов.

– А кто сказал, что мы пойдем на таран? – хитро прищурился я, многозначительно поглаживая подбородок. – Нет уж, я, знаешь ли, не самоубийца и на верную гибель своих людей не пошлю. Во всяком случае, не сегодня. У меня несколько иная задумка. Так что, будь добра, передай по кораблю следующую команду – всему экипажу срочно приготовиться к абордажу вражеского судна! И да, вот еще что, Алекса…

Тут я сделал небольшую театральную паузу и заговорщицки подмигнул девушке:

– Проследи, чтобы к этому приказу обязательно прилагалась какая-нибудь эффектная картинка из кубриков нашей доблестной штурмовой пехоты. Ну, там, знаешь, чтобы наши космические волки выглядели позлее и погрознее. И вот это все транслируй по открытым каналам связи. Надо, чтобы на «Екатерине Великой» обязательно смогли насладиться данным захватывающим зрелищем и прочувствовали серьезность наших намерений.

Не знаю, что конкретно навело мою помощницу на правильную мысль – то ли мой красноречивый взгляд, то ли характерная ухмылка, то ли сам абсурдный приказ, который при здравом размышлении никак не мог быть буквально истолкован. Однако в этот момент Алекса наконец-то догадалась, к чему я клоню. Она понимающе кивнула и тоже загадочно улыбнулась, озорно подмигнув мне в ответ. Мол, не извольте беспокоиться, шеф, я мигом все организую в лучшем виде. Теперь мы будем отчаянно давить на самое слабое место противника – его нервную систему, и посмотрим, кто первым не выдержит этой увлекательной психологической дуэли.

И в самом деле, чего уж скрывать очевидное – других сколько-нибудь реальных вариантов, кроме как сделать грозный вид, что вот-вот пойду на абордаж, у меня просто не было. Какие, к черту, еще могли быть резоны в столь невыгодной диспозиции бросаться грудью на амбразуру и жертвовать жизнями своих людей? Это было бы полным безумием и самой настоящей военной авантюрой.

А вот разыграть спектакль перед Красовским, будто бы в припадке отчаянного безрассудства намереваюсь захватить его корабль на абордаж – это, пожалуй, могло сработать. Тем более, что весь мой богатый опыт общения с Александром Михайловичем прямо-таки вопил о том, что контр-адмирал как огня боится рукопашных схваток и перспективы оказаться со мной один на один.

Собственно, ради этого весь показательно-устрашающий цирк с громогласной отдачей приказа и демонстративным муштрованием моих лихих космопехов я и затеял. В глубине души я очень рассчитывал, что при виде этих свирепых рож, включая их командира – полковника Дорохова, готовящихся к абордажу, Красовского в очередной раз одолеет приступ малодушия и он попросту струхнет от перспективы лицом к лицу столкнуться с нашим визитом на «Екатерину Великую»…

Что ж, мои расчеты оправдались в полной мере. Видимо, Александр Михайлович действительно решил не искушать судьбу понапрасну. Факт остается фактом – вскоре после моего демарша и появления записи шествия по палубам «Одинокого» моей «морской» пехоты флагманский авианосец Красовского, взревев маневровыми двигателями, начал неуклюже, будто беременная корова, разворачиваться на месте, явно намереваясь уклониться от сближения.

Вице-адмирал Александр Михайлович Красовский смекнул две важнейшие вещи. Во-первых, осознал, что дерзко маневрирующий «Одинокий» больше не стремится улучшить свое положение хитроумными виражами и финтами для неожиданного разящего, таранного удара, как было задумано изначально, а готовится к прямому сближению. Чему его драгоценная неповоротливая «Екатерина Великая», увы, при всем желании противостоять не могла. Слишком уж велика была разница в маневренных характеристиках между юрким крейсером и громоздким авианосцем. Во-вторых, вице-адмирал явно всерьез впечатлился показанной ему суровой картинкой из кубриков моих лихих штурмовиков полковника Дорохова…

Как я уже говорил, натура у Александра Михайловича была совсем не бойцовская. Трусоват он был, что уж там греха таить. Вот и сейчас, едва только до сметливого вице-адмирала в полной мере дошло, какую угрозу для него и его людей несет перспектива абордажной схватки, да еще и с закаленными в боях космопехами, от былой самоуверенности Красовского мгновенно не осталось и следа. Наверное, в ту секунду в голове его пронеслись красочные картины неминуемого кровавого исхода, если «Одинокий» все же сумеет приблизиться вплотную и пристыковаться к корпусу его флагмана.

Перед мысленным взором побледневшего от ужаса вице-адмирала, наверное, во всех замогильных подробностях встала омерзительная картина того, как остервенелые вооруженные до зубов космические пехотинцы в громыхающих доспехах вламываются через дыры в бортах внутрь «Екатерины Великой». И, круша все на своем пути, яростно прорубают себе дорогу к сердцу авианосца – командному центру на верхней палубе, где укрылся перетрусивший Красовский с кучкой своих не менее перепуганных офицеров.

В общем, не мудрствуя лукаво, вице-адмирал и на сей раз не стал лишний раз испытывать судьбу и искушать покровительствующие ему высшие силы. Он вполне здраво и быстро оценил расклад и понял, что игра не стоит свеч. Поэтому, не теряя драгоценного времени, немедленно отдал приказ к бегству. Его величественная «Екатерина Великая», в мгновение ока развернувшись всем корпусом и включив форсаж маршевых двигателей, со всей возможной на данный момент прытью помчалась прочь из сектора сражения.

Отступление флагмана выглядело столь необъяснимо для остальных кораблей его эскадры, что те по инерции ринулись вслед за удирающим авианосцем, даже не успев осознать причин столь резкой перемены. Видимо, в рядах противника началась форменная неразбериха и смятение, когда капитаны дредноутов 10-ой «линейной» дивизии с изумлением воочию увидели, как их доблестный предводитель, поджав хвост, улепетывает из сектора, бросая их на произвол судьбы.

С другой стороны, корабли 34-ой «резервной» дивизии, воодушевленные прибытием двух могучих дредноутов – «Императрицы Марии» и «Черной пантеры», уже оправились от первоначального замешательства и начинали собираться в нечто единое, готовясь контратаковать врага. Пусть пока атака еще была довольно хаотичной и велась практически рассыпным строем, без четкой координации. Но в действиях наших капитанов уже чувствовалась решимость показать, что они тоже кое на что способны. Они рвались в бой, горя желанием наказать противника и поквитаться за недавний позор отступления.

Слаженного взаимодействия двух этих факторов оказалось более чем достаточно, чтобы окончательно деморализовать и без того пошатнувшиеся ряды наших противников, посеяв в их умах панику и смятение. Большая часть уцелевших кораблей 10-ой «линейной» дивизии попросту прекратила вести организованное сопротивление и тоже начала спешный отход из простреливаемого сектора космоса.

Видимо, эти горе-вояки торопились побыстрее собраться в относительно безопасном квадрате пространства вокруг флагмана Красовского, надеясь под его защитой прийти в себя и перегруппироваться. По всему было заметно, что боевой дух и сплоченность вражеской эскадры стремительно улетучиваются, а позорное бегство ее командира посеяло среди офицеров и рядовых членов экипажей настоящий упадок и деморализацию.

Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что некоторое количество оставшихся дредноутов противника через какое-то время сумели все же опомниться и взять себя в руки. Эти корабли, маневрируя на пределе возможного, начали выстраиваться в оборонительное «каре», пытаясь прикрыть собой менее удачливых и отважных товарищей. Их целью явно было любой ценой задержать и сдержать наш стремительный контрнатиск, выиграв драгоценное время для перегруппировки остатков вражеских сил.

Я наблюдал за всеми этими перипетиями боя с мостика своего флагмана. И, сознавая всю бесперспективность и неоправданность продолжения лобовой атаки на героически сопротивляющиеся корабли, своевременно отдал приказ на общий разворот и перестроение 34-ой «резервной» в походные порядки.

Нет, рисковать людьми и кораблями, бросаясь на хорошо защищенное «каре», уже не имело никакого резона. Куда разумней и дальновидней сейчас было бы воспользоваться посеянной в рядах врага неразберихой и начать отход. Для этого все складывалось на редкость удачно. Мой дерзкий блеф с абордажем сработал великолепно, обратив неприятеля в паническое бегство.

Корабли 34-ой дивизии, еще совсем недавно вынужденные беспорядочно отступать под ураганным огнем противника, теперь, благодаря моему руководству и оперативно отданным приказам, теперь начали отходить организованно. В результате грамотно скоординированных действий, а также благодаря слаженной работе экипажей, большинству крейсеров и линкоров нашего подразделения в конечном итоге удалось-таки вырваться на оперативный простор и оторваться от врага.

Командиры вражеской эскадры, похоже, тоже прекрасно все осознавали. Во всяком случае, они не стали и дальше ввязываться в затяжное преследование наших кораблей, благоразумно оставшись на своих прежних местах. Вместо этого уцелевшие корабли 10-й дивизии стали на всех парах возвращаться к начальным координатам своего построения, явно намереваясь провести срочную перегруппировку и привести себя в порядок после тяжелого и изматывающего боя.

Впрочем, главной причиной этой нерешительности и пассивности со стороны неприятеля, скорее всего, послужила растерянность и душевное смятение, охватившие лично вице-адмирала Красовского после всех перипетий нашей так и не состоявшейся космической дуэли. В этих условиях Александр Михайлович предпочитал вести себя гораздо более осторожно и пассивно, чем несколькими часами ранее в противостоянии с контр-адмиралом Веневитиным. Что ж, грех было не воспользоваться этой слабостью со стороны противника и не извлечь максимум выгоды.

Не мешкая, как только мы оказались на достаточно безопасном расстоянии, я отдал по дивизии приказ готовиться к подпространственному прыжку. Одновременно активировав суда-генераторы, которые погибший Веневитин, надо отдать ему должное сумел таки в этом хаосе сохранить, наши корабли растворились в слепящих всполохах пространственного разрыва. И вскоре вся 34-я «резервная» разом исчезла с тактических экранов противника, успешно уйдя от возможной погони в соседнюю звездную систему…

***

Что же касается адмирала Красовского, то его корабли благоразумно воздержались от дальнейшего нашего преследования. Вместо этого они совершили прыжок обратно в систему «Венёв» назад к осажденному авангарду адмирала Карла Юзефовича, намереваясь возобновить штурм позиций наших «балтийцев». Видимо, посчитали, что с этим противником шансов на победу у них будет несколько побольше…

Однако, возвратившись туда, адмирала Красовского ждало еще одно неприятное разочарование. Причем куда как более серьезное, чем встреча со мной и 34-ой дивизией, чуть не закончившаяся для него смертью, либо позорным пленом и потерей флагмана. Как оказалось, за время вынужденного отсутствия 10-й «линейной» дивизии в квадрате осады промышленного комплекса произошли крайне знаменательные и неожиданные для всех события.

Дело в том, что Карлу Юзефовичу, на какое-то время предоставленному самому себе, все же удалось каким-то невероятным образом пробиться сквозь, казалось бы, неприступное кольцо окружения и выскользнуть из расставленной на него ловушки. Его боевой дух и решимость сражаться до конца невзирая ни на что, похоже, не только не угасли от всех свалившихся на его голову бедствий, но и разгорелись с новой силой.

По всей видимости, та прочувствованная и яркая речь, которую адмирал произнес перед своими командирами кораблей в момент наивысшего отчаяния, очень сильно повлияла на боевой настрой «балтийцев». Осознание собственной беспомощности и бесперспективности дальнейшего сопротивления, чувство стыда от очередного бегства из сектора боя внезапно переплавились в сознании космоморяков в страшное бешенство обреченных, в неукротимую жажду напоследок дорого продать свою жизнь.

И этот всплеск ярости и злости придал измученным русским экипажам второе дыхание и небывалые силы для отчаянного рывка. Казалось бы, еще минуту назад наглухо запертые в кольце и обреченные на медленную мучительную смерть, корабли Юзефовича начали яростный прорыв. Рассчитывая застать противника врасплох.

Они одновременно ринулись из своего импровизированного укрытия за стенами и модулями промышленного комплекса в последнюю самоубийственную атаку. И сделали они это, как только заметили, что их основной противник – 10-я «линейная» дивизия адмирала Красовского ушла в подпространство в соседнюю систему для засады на Веневитина.

«Балтийцы» дерзко напали на оставшуюся для их блокирования 9-ую «линейную» дивизию, командиры которой явно не ожидала столь безрассудного хода со стороны, казалось бы, обреченного врага. Отчаянная дерзость и напор атакующих застали врасплох ошеломленных «черноморцев».

Умело пользуясь фактором внезапности и небольшим численным перевесом, которым все это время обладал наш героический авангард, адмирал Юзефович все-таки сумел вырвать у противника свою первую настоящую победу в этой несчастливой для него кампании. Воспрявшие духом «балтийцы» под умелым руководством своего адмирала атаковали корабли 9-ой «линейной» и расчистили себе дорогу в открытое пространство.

В итоге, после недолгого сражения нашему доблестному авангарду наконец-то улыбнулась удача. Сломленные и деморализованные дерзким натиском «балтийцев», тактические группы блокирующих кораблей 9-ой «линейной» дивизии не выдержали и дрогнули. «Черноморцы», начали спешно покидать свои позиции, прекратив все попытки загнать корабли противника обратно в промкомплекс.

Карл Карлович благоразумно воздержался от неоправданного риска добивания кораблей 9-ой «линейной». Он прекрасно отдавал себе отчет, что у его изрядно потрепанных и утомленных долгим сражением экипажей уже практически не осталось ни моральных, ни физических сил для погони разбитого врага. Да и потери в том числе и входе этого прорыва, что уж там скрывать, оказались весьма чувствительными. Поэтому Юзефович, не мешкая, собрал всю свою заметно поредевшую эскадру в одну компактную походную колонну, и повел ее поскорей прочь от негостеприимной орбиты центральной планеты. А через час и вовсе совершил прыжок из «Ванёва»…

…Спустя несколько часов в систему «Венев» наконец-то вернулся вице-адмирал Красовский. Узнав о случившемся, Александр Михайлович был буквально в ярости от того, что ненавистный ему Юзефович со своими чертовыми «балтийцами» все-таки ухитрился ускользнуть у него из-под носа. Причем сделал это в тот самый миг, когда, казалось бы, капкан уже захлопнулся, и пойманной в ловушку дичи некуда было даже дернуться.

Вместо сразу двух решительных викторий над силами коалиции, которые наш самоуверенный Александр Михайлович уже было собрался одержать, сначала разгромив наголову авангард Юзефовича, а затем расправившись с кораблями 34-ой «резервной» дивизии Веневитина, он не получил не одной. Напротив, все его грандиозные замыслы и расчеты полетели в тартарары из-за череды непредвиденных обстоятельств да собственных просчетов.

Понятное дело, что такой исход дела не мог не сказаться на настроении Красовского самым негативным образом. Александр Михайлович в мрачной сосредоточенности вышагивал взад-вперед по своей огромной адмиральской каюте. Ему нужно было срочно решать, как действовать дальше. Продолжать ли погоню за не успевшим далеко уйти авангардом Балтийского космофлота или же поворачивать обратно к «Новой Москве». Красовский не без оснований полагал, что, несмотря на бегство, он все же сможет сравнительно легко просчитать дальнейший маршрут движения кораблей Юзефовича. Александр Михайлович прекрасно знал, куда в конечном итоге движется Юзефович со товарищи, и имел неплохие шансы перехватить «балтийцев» до момента, когда те прибудут к дружественному им лагерю Птолемея Грауса.

Но в то же самое время вице-адмирал отдавал себе отчет во всей авантюрности и рискованности подобного предприятия. В конце концов, его эскадра и без того уже оторвалась слишком далеко от своего основного района базирования, и вторглась в глубины космического пространства, подконтрольного так называемой Союзной Коалиции первого министра. А значит, чем дальше от «своих» будет углубляться погоня, тем больше шансов нарваться на превосходящие силы врага или вовсе угодить в хитроумную ловушку.