фанфик казнить нельзя помиловать темный дворецкий
Фанфик казнить нельзя помиловать темный дворецкий
Лошадь блаженно вздыхала в ответ, переступая с ноги на ногу.
Вечером того же дня его ожидал очередной сюрприз. Третий посыльный за день! И вновь с большой коробкой в руках. Рэни с опаской принял дар, оказавшийся не таким уж легким, да и размер говорил о том, что это вряд ли украшение. Так и оказалось. Раскрыв коробку Рэни ахнул, увидев там живой цветок. Укрытый обрезками ткани, чтобы холод не добрался до содержимого, в темно-синем горшке с белыми узорами, напоминающими морозную роспись на стеклах, он радовал глаз нежно-голубым цветком с желтой сердцевиной, в окружении мелких зеленых листьев. Как назывался этот цветок, Рэни не знал, но возвращать такой подарок ему точно не хотелось. Настоящее живое чудо среди зимы.
Опасаясь заморозить цветок, Рэни отнес его в свою каморку и пристроил на окне, а потом каждую свободную минуту забегал, чтобы полюбоваться на него. На следующий день новый посыльный доставил ему набор резных гребней, искусно вырезанных из дорогого красного дерева. Потом был пояс с небольшим кинжалом, в рукояти которого поблескивали изумруды и сапфиры, а затем Рэни принесли теплый плащ, подбитый изнутри мехом лисы-чернобурки. Каждый раз он пытался отказаться от подарка и вернуть его, примерно представляя стоимость, но каждый раз посыльные отказывались забирать и уходили, не слушая просьб и уверений в том, что он заплатит за возвращение.
На восьмой день, когда у ворот конюшни вновь оказался посыльный, Рэни уже готов был голыми руками разорвать дарителя вместе с его совершенно неуместными подарками. Ну, куда конюх может надеть подаренный плащ, подпоясаться поясом с кинжалом, приличествующим только знатному господину, и надеть золотые украшения? Выгребать во всем этом навоз?
Рэни уже открыл было рот, чтобы решительно послать новый дар куда подальше, но посыльный молча сунул ему в руки чехол, точно такой же как тот, что Рэни прятал в спальне графа под подушкой, и тут же удалился. От неожиданности Рэни замер, глядя на чехол, как на ядовитую змею, случайно оказавшуюся в его руках, а потом несмело открыл его, заглядывая внутрь. Там действительно оказались бумаги. Вытащив их, Рэни прочел по слогам:
«Указ Его Величества, короля Лионии, Дастина Элоизиса Мартоу Джари I.
Мы, всемилостивейший король, признаем право Рэни, названного сына Брустина Тоу, истинного бастарда барона Дазинхейма, в наследовании баронских земель и титула, за неимением иного прямого наследника по мужской линии».
Ниже стояла размашистая подпись короля и большая королевская печать, удостоверяющая подлинность документа. Кроме того, в чехле лежало письмо, предписывающее Рэни явиться в месячный срок по получении письма в королевскую канцелярию, для выправления документов, необходимых для вступления в наследство.
Рэни раз за разом перечитывал эти бумаги и не мог поверить тому, что видит. Руки его мелко подрагивали. Ах, если бы он получил подобный подарок год назад, когда все еще можно было бы повернуть к лучшему, не было бы на свете человека счастливее его. Теперь же…
— Зачем мне все это нужно? – пробормотал Рэни, переводя взгляд с указа на письмо и обратно.
Рэни вздрогнул, когда граф обнял его, соединяя руки в замок на животе, и теплое дыхание коснулось его затылка, чуть шевеля волосы.
— Это угроза? – Рэни не мог поверить тому, что слышал.
— Все равно я откажусь. Кресло барона – не для меня. И еще, подарки…
— Стоп! – граф Вальдрагон поднял руку, прерывая Рэни. – Ни о каком возвращении подарков не может быть и речи. Не хочешь принимать их – делай, что хочешь. Можешь даже выбросить. На этом разговор окончен. Через три дня я вернусь за тобой.
Граф, не оглядываясь, ушел в сторону главного корпуса школы, а Рэни еще некоторое время стоял, глядя ему вслед. Он просто не представлял себе, что ему делать с нежданно свалившимся на голову наследством, и желание сбежать все сильнее разгоралось в его груди.
В результате долгих раздумий, сразу же после обеда, Рэни оказался в кабинете директора. Слушая историю Рэни, тот задумчиво теребил подбородок, изредка хмыкая или хмурясь.
— И чего же ты ждешь от меня? – когда рассказ был окончен, и злосчастные бумаги предоставлены для изучения, спросил директор школы. – Я бы, на твоем месте, принял наследство и устроил графу «веселую» жизнь, в меру своих возможностей. Ты… Я не знаю, как тебе следует поступить. И дело не в том, что отказаться нельзя. Или в том, что ты будешь плохим бароном. Толковый управляющий и экономка – вот что тебе необходимо на первых порах. А там и сам вникнешь во все тонкости, ты человек не глупый, просто образования не хватает. Проблема в том, что у тебя отсутствует хитрость и чутье на интриги. Ты с этим не сталкивался, если не считать заговора, в котором ты успел поучаствовать. Каждый дворянин обязан раз в год побывать при дворе, чтобы послужить своему королю. Для этого нужно знать этикет и геральдику, чтобы не попасть впросак, а еще уметь молчать и слушать, потому что королевский двор, даже в самое лучшее время – гадюшник, где, что не дворянин, то ядовитый змей, так и норовящий вцепиться в чужое горло.
— А разве исключений не бывает? – Рэни все больше паниковал.
— Бывает, но, чтобы их найти, нужно очень постараться, да и везение тут должно сыграть свою роль. Там все, буквально все, носят маски благородства и величия, но боги тебя храни довериться им. Думай, Рэни. Думай. Размышляй. Взвешивай каждое слово, каждый поступок, даже дышать там нужно осторожно. А еще я тебе могу посоветовать: приняв титул, удались в поместье, оговорив срок своего пребывания там необходимостью ознакомиться с делами и вникнуть во все тонкости управления. Думаю, месяцев десять, а то и год, тебе удастся выторговать. Сам же тем временем найми учителей, а лучше пусть за тебя это сделает граф Вальдрагон, и занимайся так, словно от этого зависит твоя жизнь. Впрочем, так оно и будет. Все наши знатные дворяне в той или иной степени являются родственниками, так что не будь у барона Дазинхейма тебя, за этот титул сейчас боролись бы, как минимум трое претендентов из дальней родни. Возможно, их прошения уже лежат в королевской канцелярии, дожидаясь того времени, когда ты оплошаешь или прогневишь Его Королевское Величество. Увы, наш король скор на расправу. Казнить за какую-нибудь мелкую погрешность не станет, но титула лишить может. Запомни это.
Поблагодарив, Рэни вернулся в конюшню и спрятал бумаги под матрац, туда же, где уже лежали драгоценные подарки.
— Кажется, скоро я очень пожалею, что сбежал сюда, а не кинулся с борта в реку.
Рэни не спалось. Проворочавшись пару часов, Рэни решил выпить горячего травяного напитка с медом, в надежде, что это утешит его волнение и поможет заснуть, но для этого ему нужно было принести воды. Выйдя из комнаты, Рэни сделал пару шагов и замер, прислушиваясь. Рядом кто-то тихо плакал. Звуки были приглушены, но, тем не менее, ошибиться было невозможно. Пройдя на звук, Рэни заглянул в стойло. Тот самый парень, который объявил ему негласную войну, стоял, уткнувшись носом в шею коня, и тихо всхлипывал. Стоило двери стойла стукнуть, как парнишка оглянулся, пронизывая Рэни злым взглядом темных глаз. Рэни даже вздрогнул, настолько этот взгляд напоминал ему графа Вальдрагона.
Казнить нельзя помиловать
У вас появилась возможность начать слушать аудио данной книги. Для прослушивания, воспользуйтесь переключателем между текстом и аудио.
Глава 1.
Последняя перед выходными смена тянулась бесконечно. Кайли автоматически выполняла свои обязанности, стараясь не подвисать и вовремя устранять возникающие неисправности. Конвейер ждать не будет, каждая минута простоя вычитается из зарплаты дежурного механика участка. А её, той заработной платы и так еле-еле хватает только на самое необходимое…
Работа, конечно, на износ: три дня с девяти утра до девяти вечера, потом три ночи с девяти вечера до девяти утра. И трое блаженных, невозможно коротких суток на отдых. Мало, слишком мало, чтобы успеть восстановиться, но сама подписывала контракт, видела, на что шла.
Будто бы у неё тогда был выбор?
Богатый, надо сказать, был выбор: подписать кабальный договор, получив работу, которая выжмет из неё все соки, а взамен позволит не протянуть от недоедания ноги. Или гордо отказаться и… умереть.
Что бы её убило скорее – голод или холодные ночи без крыши над головой? А может быть, она однажды стала бы жертвой грабителя или насильника? Хотя что у неё можно отнять, кроме жизни?
Родные Байрата выбросили её за порог без единого кварта, в чём и с чем была – в тот же день, когда его флаер взорвался, зацепив крылом вышку. Выбросили, даже не дав возможности проститься с мужем и сыном! Оглушённая горем, она тогда мало что соображала. Больше всего хотелось лечь и умереть или вернуть то утро, когда они поссорились, и Кайли, вместо совместной поездки с семьёй, осталась дома. Почему она не удержала Байрата, не убедила его остаться дома? Или почему отказалась от поездки? Погибла бы вместе с любимыми, тогда ей не было бы так больно! Полтора года в аду – вот как она теперь живёт. Существует зачем-то…
Кайли тряхнула головой, отгоняя глупые мечты – разве у неё может быть теперь в жизни что-то настоящее? Никогда раньше не жила хорошо, нечего было и привыкать!
Она и не собиралась. Даже в самых смелых фантазиях ей в голову не приходило, что девчонка с Окраины может встретиться с наследником Дома Ашанти, и тот в неё влюбится! Жизнь – не сказка, а такая чушь даже не в каждой сказке встречается. Где Окраина и где Золотой Остров? Где Кайли Ривас, дочь младшего наладчика с Комбината и мойщицы бегунков, и где Байрат дес Ашанти, владелец этого самого Комбината и половины всей планеты? Правильно – на разных полюсах. Или другое сравнение – они две параллельные прямые, которые ни при каких обстоятельствах никогда не пересекутся.
Но они… пересеклись.
Два года непередаваемого счастья, которое даже откровенная ненависть родственников Байрата совершенно не омрачала. Муж и сын компенсировали ей любые колючие взгляды и злые слова. Байрат затопил её любовью, нежностью и заботой, она летала, как на крыльях. А потом… только чёрная полоса. Зачем она живёт.
Кайли вздрогнула от скрежещущего звука и поспешила уладить проблему.
Последняя смена в шестидневке всегда давалась ей особенно тяжело. Может быть, сказывалась накопившаяся усталость, или потому, что на это время, по странному совпадению всегда выпадало больше всего неполадок, но за все двенадцать часов работы Кайли даже на минуту ни разу не смогла присесть.
Наконец на ручном браслете вспыхнула лампочка, и раздался звук зуммера – рабочее время подошло к концу. Правда, расслабляться было рано – во-первых, за задержку и помехи для следующей смены можно схлопотать штраф. А во-вторых, если поспешить, то до посадки на бегунки можно успеть принять полутораминутный душ. Что особенно немаловажно – бесплатно! Дома за такое удовольствие ей пришлось бы выложить целый кварт, и не факт, что при этом удалось помыться, ведь душевая в Приюте – общая, а время строго ограниченно. Да и вода часто ржавая и еле-еле тёплая.
Молодая женщина торопливо вышла из зала, покинула производственную зону и очутилась в женской раздевалке. Кабинку ей, как и всем остальным, приходилось делить со сменщицей.
Женщина открыла дверцу и уже протянула руку к повседневной одежде, как остановилась – может быть, она успеет не только сполоснуться, но и состирнуть рабочую робу? За шесть смен та изрядно испачкалась, а автоматическая прачечная сдерёт полкварта за очистку каждой вещи, к тому же, после воды с мылом ткань лучше пахнет и на ощупь приятнее…
Решившись, Кайли не стала переодеваться, а просто захватила комбинезон с полотенцем и бросилась к душевым.
Ожидаемо, там уже выстроилась очередь.
Фанфик казнить нельзя помиловать темный дворецкий
Поначалу граф направлял его, а когда понял, что Рэни достаточно опытен в минете, позволил ему действовать самому. Только когда граф был близок к разрядке, он отстранил Рэни, не дав ему закончить начатое.
— Повернись и встань на четвереньки.
Поняв, что сейчас его, наконец, поимеют, Рэни развернулся, чуть прогнулся в спине, выпячивая зад, и шире расставил ноги.
Граф обвел анальное колечко пальцами, чуть надавил, проникая внутрь на одну фалангу, и тут же вышел.
— Смазка уже немного подсохла, и растянуть тебя побольше не помешает.
Рэни дернулся было, чтобы выполнить пожелание графа, но тот перехватил его запястье и вынудил вернуться в прежнюю позу.
Когда внутри было скользко от обилия масла, член стоял как каменный, а кольцо мышц легко раскрывалось, принимая три пальца, граф отстранился. Рэни еще больше выпятил зад, ожидая, что вот сейчас, сию секунду… Но граф только усмехнулся, вновь шлепнув Рэни по ягодице.
— Ш-ш-ш, какой нетерпеливый. Ты уже кончал один раз, теперь потерпи немного, сейчас моя очередь.
Когда граф уложил его на бок и вновь вошел, легко проникая одним толчком на всю длину, Рэни уже ничего не соображал. Он выл, рычал, метался, двигал бедрами навстречу и сжимал в себе член, неосознанно стремясь получить разрядку, только ее не было. Проклятый ремешок, которым граф воспользовался, перед тем как перейти к «главному блюду», пережимал член и яйца, не давая кончить.
Когда Рэни пришел в себя, рядом никого не было. Между ног ощутимо саднило, но не больно, а так… сладко. Он вновь был вытерт начисто, о чем свидетельствовали мокрые следы на животе и бедрах, а также влажные полотенца в тазу. Полбутылки вина, бокал и фрукты с сыром все еще стояли на столе, а вот графа и его одежды нигде не было видно. За окном все еще было темно, но луна поднялась выше, так что Рэни предположил, что с момента прихода графа в комнату прошло часа три – четыре, а значит, скоро рассвет.
Рэни сел, окинул взглядом комнату еще раз и задумался. Он никак не мог решить: что ему делать? Как предупредить графа о том, что ему приготовлена ловушка? Он уже понял, что сказать об этом не сможет, и, поскольку грамоте его никто не обучал, написать тоже. Попытаться предупредить как-то слуг? А если в доме есть кто-то работающий на его заказчика? Впрочем, почему «если»? Наверняка есть, и, может быть, даже не один. Ведь кто-то же открыл окно, через которое Рэни залез в спальню графа!
Он бросился к окну, но, сделав пару шагов, понял, что столь бурно проведенная ночь не прошла для него даром, зад ощутимо побаливал, стоило ему начать двигаться. Скакать по карнизам в таком состоянии было небезопасно, но…
Одевшись, он подошел к окну, открыл его и, убедившись, что внизу никого нет, да и во всем доме царит тишина, выбрался на карниз. В ногах ощущалась некоторая слабость, так что на этот раз идти пришлось намного осторожнее. Однако, добравшись до нужного окна, Рэни понял, что опоздал. Оно было плотно закрыто, и шторы задернуты. Немного потоптавшись на карнизе, Рэни решился постучать в стекло, но его или не слышали, или в комнате никого не было. Он еще минут пять потоптался на одном месте и хотел было возвращаться, когда вспомнил, что в спальне было два окна. Увы, но второе оказалось не гостеприимнее первого. От такой прогулки у Рэни устали руки, и ноги подгибались, так что торчать и дальше перед закрытыми окнами было глупо. Разбившееся тело под окнами вряд ли порадует графа и его слуг. Пришлось возвращаться назад ни с чем. Однако, когда он пробирался мимо первого окна, в голове мелькнула идея. Пара заколок все еще была в волосах. Граф наверняка их запомнил, а значит, если увидит на окне со стороны улицы, обеспокоится и заинтересуется, как они туда попали. Не зря же ему король доверил столь ответственный пост, граф наверняка очень умен и сможет что-то заподозрить.
Недолго думая, Рэни вынул из волос одну заколку, попутно выдрав вместе с ней пару волосин, и вонзил в щель между деревом и стеклом так, чтобы она непременно бросилась в глаза тому, кто отодвинет шторы. Рэни еще подумал, что если ему повезет, то слуга, который утром будет открывать окно, скажет хозяину о такой необычной находке.
— Если, конечно, этот слуга не предатель.
Тяжело вздохнув, Рэни направился к той комнате, в которой провел самую незабываемую ночь в своей жизни. Перед самым окном правая нога все же сорвалась с карниза, и Рэни чуть не полетел вниз, но природная цепкость и удача все же были на его стороне. Разодрав рукав и ободрав локоть до крови, он все же смог вернуться обратно в комнату. Тут, с момента его ухода, ничего не изменилось. Немного поразмыслив, Рэни вернулся к кровати. Возле вазы с фруктами обнаружились две заколки, которыми граф пользовался не по назначению. Рэни почувствовал, как щеки заливает краска стыда, когда нахлынули воспоминания, но он решительно отбросил их. Покрутив заколки в руках, Рэни подобрал подушку и нацепил их по ее углам. Слуги, наверняка, скажут графу, что его «гость» забыл свои вещи в комнате.
— Граф же не может подумать, что подобным образом вещи можно случайно забыть или потерять?
Рэни внимательно оглядел комнату в поисках своих вещей и увидел брошенную на полу рубаху графа. Она едва выглядывала из-под кровати, так что именно из-за этого ее могли не найти сразу. Поколебавшись, Рэни поднял рубашку, аккуратно сложил ее, засунув за пазуху. Он и сам себе не мог пояснить, зачем забрал ее, но расставаться с украденной вещью совершенно не хотелось. Окинув еще раз взглядом комнату, Рэни поймал себя на том, что выискивает причину задержаться здесь еще немного, в надежде, еще хоть раз взглянуть на графа.
Казнить нельзя помиловать
У вас появилась возможность начать слушать аудио данной книги. Для прослушивания, воспользуйтесь переключателем между текстом и аудио.
Пролог
Вибрация под ногами усилилась, потом корабль ощутимо дёрнулся, и всё стихло.
— Капитан, я делаю, что могу! – связь тоже барахлила, поэтому голос механика доносился несколько искажённо и прерывисто. – Я предупреждал, что нужен помощник, мне рук банально не хватает!
— Шестер полетел, кэп. Мне очень жаль, но починить это невозможно, будь у меня даже три пары рук и помощник семи пядей во лбу и ом, как и я! Только покупать новый.
— Починимся и потихоньку долетим, кэп! А если к шестеру купить долевой тросик, зуппер и новую форстану, то долетим даже быстро!
— Тебе дай волю, ты всё спустишь на запчасти. Напоминаю – мы идём порожняком! Деньги будут только тогда, когда заберём груз и доставим его на Акватору. По-хорошему, нам туда было пять дней лёту, а мы неделю тащимся. Я уже устал рассказывать заказчику сказки, каким спросом пользуется наше корыто, из-за чего мы никак не доберёмся до Сонора!
— Кэп, у нас половина двигателя при последнем издыхании, а другая половина работает на чистом везении. По идее, мы вообще никуда не можем лететь, но летим же! Потому что я – отличный механик! Послушай меня один раз – на Даластее надо взять мне в помощники какого-нибудь рукастого паренька, кто не у дел и ищет работу. На один этот рейс, ну и потратиться на пусть не новые, но хотя бы не такие убитые детали. Иначе груз ты, Ревье, повезёшь на себе.
Капитан нахмурился, переваривая услышанное.
Ревье, арсианин с Дарса, задумчиво почесал подбородок – и кого же они смогут нанять на Даластее? Мало того, что подписывать контракт на один рейс мастеровой люд и нелюд не любит, разве что кому-то именно в ту сторону надо добраться, а денег на пассажирский рейс не хватает. Так при взгляде на изрядно потрёпанный «Млечный Путь» мало кто рискнёт доверить свою жизнь кораблю в таком состоянии. Только если гипотетического помощника так подожмёт, что он на чём угодно готов будет лететь, лишь бы добраться до Акватора. Или – убраться с Даластеи.
К сожалению, по теории вероятности, слишком мало этой самой вероятности, что на момент посадки все необходимые условия счастливо совпадут.
Корабль вздрогнул. Раз. Другой. И завибрировал, сигнализируя, что двигатель запустился.
В дверь рубки просунулась голова третьего члена экипажа, выполняющего функции врача, кока и рук на подхвате – Торвиса, чистокровного человека, выходца с планеты Акташ.
— Ревье, обед разводить?
И перевёл двигатель в рабочий режим.
К большому удивлению Геста, буквально написанному у него на лице, и к огромному облегчению всех остальных, «Млечный Путь» не только добрался до планеты, дождался разрешения на посадку и завис точно над указанной диспетчером площадкой, но и исхитрился плавно сесть, ничего не сломав.
— Если найдёшь за час-два, да чтоб согласен был лететь только до Акватора и на самом деле шарил – бери! На долгие рассусоливания времени нет, сам понимаешь. Тем более, тебе ещё детали надо найти. Тор, я съезжу в порт, отмечусь, да сбор уплачу, задрай дверь, никого не пускай. Кто знает, кто тут болтается – нас на задворки какие-то посадили, придётся скутер доставать.
Путешественники дождались, когда откроется входной люк, и все трое спустились на бетонные плиты космодрома.
Фанфик казнить нельзя помиловать темный дворецкий
Трубы взвыли, призывая собравшихся на площади людей выслушать приговор:
— Высоким королевским судом граф Вальдрагон признается виновным в измене. Указом короля он лишается всех титулов, наград и званий и приговаривается к казни через обезглавливание.
Глашатай умолк, отступая в сторону, и двое солдат вывели на помост для казни босого мужчину в простой холщовой рубахе и штанах. Его длинные волосы были спутаны и свисали грязными прядями, закрывая лицо, тела не было видно, но по тому, как тяжело шел приговоренный, припадая на правую ногу, можно было судить о старательности королевских дознавателей. Палач в красной маске уже ожидал свою жертву перед большой колодой. Как только солдаты поставили несчастного на колени, палач схватил его за волосы, принуждая положить голову на плаху. Помощник тут же накинул на шею петлю, чтобы приговоренный не вздумал дергаться, закрепил ее в специальном кольце и подал палачу футляр, из которого был извлечен большой топор. Лезвие хищно блеснуло на солнце, и люди на площади замерли, ожидая кровавого зрелища.
Капитан королевской стражи сориентировался первым. Он подскочил к голове и пнул ее так, что она, подскакивая, покатилась по камням, оставляя на них кровавые следы и редкие пряди длинных темных волос, пока не исчезла под деревянным помостом для казни.
— Казнь свершилась. Расходитесь!
Повинуясь приказу командира, солдаты тут же принялись разгонять собравшихся на площади людей, да те и не стремились оставаться. Все спешили прочь, чтобы поделиться новостями с теми, кто не был на месте казни, и обменяться впечатлениями с теми, кто был. Палач, кряхтя, полез под помост, кляня косорукого помощника, неправильно установившего корзину, дотянулся до головы и поднял ее вверх за волосы. Помощник, брезгливо поморщившись, тут же услужливо подставил корзину, куда голову и поместили, накрыв ее куском грязной ткани. Тем временем солдаты завернули обезглавленное тело в мешковину и уволокли его прочь, а слуги начали посыпать кровавые пятна песком, перешептываясь и недовольно поглядывая по сторонам. Мало кто верил в то, что граф, начальник тайной стражи Его Величества, был действительно виновен, но не спорить же с королем. Оказаться на месте графа никто не хотел. Хотя для простого люда казнь была другая — повешение, так ведь хрен редьки не слаще.
Король вошел в свой кабинет, устало стащив корону с головы. При его появлении из кресла у окна поднялся обритый наголо и одетый как простой горожанин мужчина. Он уважительно склонил голову, приложив ладонь к сердцу.
— Поздравляю, Граф Вальдрагон, тебя только что казнили. Палач, правда, перестарался немного и чуть не испортил нам все представление. Голем, созданный моим придворным магом, все же не слишком был на тебя похож, — король слегка усмехнулся, вспоминая панику, вызванную отрубленной головой у зрителей казни, и тяжело опустился в кресло. — К счастью, пожертвованные тобой для представления волосы сыграли свою роль, и зрители не очень много успели разглядеть. Тем более что твой протеже, новый начальник моего караула, вовремя успел убрать «твою» голову подальше от зрителей. Впрочем, слухи по городу поползут самые зловещие, и не позже завтрашнего дня о казни будут знать даже в провинции. Готов поклясться короной, дело не обойдется без предсказания, сделанного отрубленной головой. И обязательно это будет что-нибудь зловеще-кровавое, причем со мной в главной роли. Да садись уже, не маячь у окна.
— Благодарю, Ваше Величество, — мужчина коротко поклонился и опустился обратно в кресло. — Теперь нам остается только ждать, когда подставившие меня заговорщики выползут из своих щелей, уверенные, что я больше не стою у них на пути. Как Вы намерены с ними поступить, мой король?
— Для начала их нужно поймать, а потом… На кол посажу ублюдков, возрождая древний закон об узурпаторах трона, чтобы другим неповадно было, — лицо короля исказила злая гримаса, кулаки его сжались, а глаза сощурились, именно так выглядела королевская ярость. — Граф Вальдрагон, как глава службы безопасности, Вы знаете, что делать. Отправляйтесь и, вернувшись, доложите мне о победе. Я хочу видеть их головы на кольях вокруг площади.
— Да, Ваше Величество, — граф поднялся и вышел из кабинета, склонив голову перед тем, как закрыть дверь. Ему предстояло еще много работы, и следовало поспешить, занимая наиболее выгодную позицию, в ожидании крупной добычи. Кроме того, он очень хотел свести счеты с одним ловким и пронырливым, вороватым шлюшонком, помогавшим очернить его репутацию за денежное вознаграждение.
Солнце медленно поднималось над городом. Рэни сидел между двух свежих могил, глядя в никуда. Те, ради кого он жил, продав свою душу и тело, покоились в земле уже сутки, и Рэни не знал, как ему теперь быть. Да и стоило ли вообще жить с такой тяжестью на сердце. Если бы можно было лечь тут же и не чувствовать, не знать, не вспоминать…
Отца своего Рэни потерял рано. Будучи егерем, он погиб на охоте, когда мальчику исполнилось шесть. Его мать в тот момент носила второго ребенка под сердцем, и когда сосед принес известие о гибели отца, она на месяц раньше разрешилась от бремени, едва не умерев при этом. Тина родилась слабенькой, до года на ножки не вставала, говорить начала после двух лет, и все время болела, так что почти все деньги, что удавалось зарабатывать вдове егеря шитьем, и самому Рэни пасшему деревенских гусей, уходили на лекарей и лекарства. Первые пять лет они еще кое-как перебивались, поскольку барон Дазинхейм, во владениях которого служил отец Рэни, выплачивал вдове небольшую пенсию после гибели кормильца, но престарелый барон и сам вскоре умер, а его наследник не захотел заниматься благотворительностью. Пришлось им, помыкавшись в баронских землях несколько месяцев, перебираться в столичные трущобы и хвататься за любые способы заработать.
Чаще всего Рэни крутился у торгового порта, провожая путников к гостиницам. За это он получал медяки, но и такому заработку семья была рада. Пытался Рэни устроиться на работу получше, в торговом порту всегда люди требовались, но его, невысокого и худого, никто брать не хотел. Мужчины, легко таскавшие полновесные мешки с товаром, ящики или бочонки, только посмеивались, глядя на мальчишку:
— Тебя же плевком перешибить пополам можно, куда тебе мешок давать, загнешься.
Иногда, попав на рынок, он не гнушался стянуть с прилавка яблоко или еще что-нибудь этакое, неизменно принося свою добычу Тине, говоря, что его угостили. Малышка всегда радовалась подаркам и старалась разделить все поровну, чтобы каждый получил свой кусочек лакомства. Для Рэни, который еще смутно помнил вкус медовых леденцов, что давал отец на праздники, радость в глазах сестры была лучшей наградой и в то же время тяжким бременем. Заработка матери едва хватало на черствый хлеб, что пекарь почти даром раздавал каждый вечер таким же бедолагам, едва сводящим концы с концами. Рыбаки изредка подкидывали толкающейся у рыбачьей пристани ребятне мелкую рыбешку, которую еще нужно было отвоевать у таких же оборванцев, а о мясе они могли только мечтать. Соседи помогали, чем могли, но они тоже жили небогато, так что прежняя жизнь вспоминалась Рэни как красивый сон, давно ушедший в небытие.