Читать книгу бесплатно Ведьмам здесь не место прямо сейчас на нашем сайте wow-guides.ru в различных форматах FB2, TXT, PDF, EPUB без регистрации.

Ведьмам здесь не место
Анна Зимина

У молодой глупой ведьмы большие проблемы. Ее силу хотят себе очень многие тузы Петербурга, и они сделают все, чтобы ее поймать. Для чего? Ну явно не для того, чтобы пряниками накормить. Спасение только одно – найти амулет, который скроет силу ведьмы и защитит ее. И надеяться можно только на колоду карт и на удачу. Которой, увы, судьба не балует.

Ну что ж, беги, ведьма, беги!

Анна Зимина

Ведьмам здесь не место

Глава 1

– Господи, как же я это ненавижу!

Девица лет двадцати поежилась, застегнула кофту под горло. Натянула на голову капюшон. Выругалась, пнула бетонный парапет набережной. Потом присела перед ним на корточки, набрала в грудь воздуха, будто собиралась нырнуть.

В ее руках оказалась колода карт – обычных, в общем-то, карт, которые продаются в каждом магазинчике. Гладкие рубашки замелькали в ее руке быстро-быстро, как живые. Казалось, они переползают с одного пальца на другой.

Девушка тасовала колоду карт и – странное дело – вокруг нее словно бы вымерз воздух. Отойдешь от странной девицы на пару метров, и вот тебе июньская теплая ночь, воздух градусов в двадцать. Подойдешь ближе и подумаешь, что нырнул в март или зашел в гигантский холодильник.

Девушка быстро-быстро перебирала ловкими пальцами колоду, и вокруг нее становилось все холоднее и холоднее. На черном капюшоне выступила изморозь, ресницы покрылись инеем. На парапете намерзла наледь.

Девушка закончила тасовать колоду. На обледеневший парапет скользнули три карты. Король черви. Пиковая дама. Шестерка треф.

– Дерьмо! – выругалась странная девица. Из ее рта вырвалось облачко пара. Она встала, подхватила карты с парапета и швырнула их в реку. Остальная колода последовала за картами вслед.

– Э! Слышь! Ты че тут мусоришь?

Не сильно трезвый мужик стоял в дверях кабака через дорогу. Глаза, налитые спиртным, враждебно смотрели на девчонку. Мужик был явно в остром желании хоть до кого-то докопаться.

– Вернись назад! – крикнула девчонка, махнула мужику рукой, перелезла через ограждение и вдруг сама прыгнула вслед за разлетающимися над рекой картами.

– Э! Куда!

Мужик, мгновенно протрезвев, кинулся через дорогу.

Конечно, лучше бы ему послушать странную девицу, но люди толком слушать не умеют. Они понимают раза с десятого, и то не всегда. Иначе не было в народе поговорки про одни и те же грабли, на которые наступают два раза.

Черная блестящая машина скользила по дороге бесшумно. И почти невидимо. Ни включенных фар, ни стопов. Только красный огонек тлеющей сигареты внутри салона.

Мужик из кабака едва успел оглянуться назад и дернуться в сторону, и этого не хватило. Его зацепило за бок, закрутило и опустило на асфальт. Послышался хруст ломаемой кости.

Машина не притормозила. Она потекла дальше, сверкнув на прощание размазанным огоньком сигареты.

Утром сотрудники ДПС просматривали камеры видеонаблюдения и чесали затылки, сдвигая форменные фуражки набок, ведь было от чего голове зачесаться. Вот девица кидает какие-то бумажки в реку, вот в следующую секунду перемахивает через ограждение и ныряет прямо в воду. И мужик, который бежит к ней, а потом уже не бежит. И ведь никакой машины не было. Ничего не было. Человек просто отлетел в сторону, отброшенный чем-то или кем-то со страшной силой. Повезло, что выжил.

Ну да мало ли в этом происшествий, которые логикой объяснить нельзя? Ох как немало! Странностей хоть отбавляй.

Капитан Копейников, молодой еще мужик лет до сорока, крепко задумался. Лезть во всю эту чертовщину еще совсем не хотелось, а если не лезть, то что вообще писать в документах? Про Девида Копперфильда или про Бабу-Ягу? Тяжело вздохнув, капитан Копейников изъял видеозаписи, кстати, довольно хренового качества. И решил начать с девицы-прыгунка. Там хоть никакими странностями не пахло. Мало ли в этом городе самоубийц?

Ох, немало.

Капитан Копейников не знал, что девица, в общем-то, никакая не самоубийца.

Сразу после нырка в водичку она ловко выплыла на поверхность и поплыла по течению грязной реки.

– Хоть тут погреюсь, – пробормотала она, и из ее рта вырвалось облачко пара.

Спустя несколько минут девица выберется на пристань, выльет воду из чавкающих кроссовок, выжмет напитавшуюся влагой толстовку.

– Жить можно, – скажет она, стуча зубами, и явно знакомыми ей переулками отправится в ничем не примечательный двор-колодец. Нырнет в один из подъездов, поднимется на три пролета, толкнет дверь, обшитую поцарапанным дерматином. Дверь, как обычно, не запертую.

В темноте коммунального коридора пройдет в глубь квартиры, немного повозится с замком и зайдет в комнату. Там, не зажигая света, разденется и рухнет в кровать, даже не приняв душ.

После такого использования дара сил у девушки обычно ни на что оставалось. Это чудо, что она смогла добраться до этого места. И еще большее чудо, что она до сих пор жива. Ведь такие, как она, обычно долго не жили. А если и жили, то в глухих чащобах, куда простым людям ходу не было.

Такие, как она, несчастны, их век – одиночество, а девушке-то даже еще и двадцати нет. Хочется пожить нормально, приключений там, путешествий, в веселых компаниях потусоваться, мужа завести, ребенка родить или двух. А не жить в такой глуши, где волки гадить боятся.

Только вариантов, кажется, нету. И во всем виновата собственная глупость. Можно было бы и грубее сказать, но себя жалко.

А началось все вот с чего…

Глава 2

Я смотрела телепередачу «Экстрасенс» и никогда ее не пропускала. Раззявив рот, я с замиранием сердца наблюдала, как молодой паренек с пирсингом во всех местах закатывал подкрашенные карандашиком глазки и предсказывал будущее. Или как тетка, обвешенная шкурками сусликов, стучала в бубен (к сожалению, не ведущему) и разговаривала с духом давно умершего предка.

Я смотрела, как ловко они разгадывают тайны и загадки, общаются с полтергейстами, видят на три метра под землей. Смотрела и рвалась туда, к ним.

Почему? Да потому что я такая же. Могущественная. Экстрасенс, как мне тогда казалось. Мне не хотелось славы или денег. Я была слишком застенчивой, чтобы желать прославится на всю страну. Мне хотелось просто поговорить с кем-то, кто меня понимает, кто видит мир так же, как я. Мне это было очень нужно.

Поговорила, ага. Да так, что до сих пор от последствий отмахаться не могу.

Если бы вместо кастинга я пошла бы сдаваться в психиатричку, моя жизнь сейчас была бы намного проще и приятнее. Лежала бы себе под галоперидолом счастливая и бед бы не знала. Кто же знал, что шоу является гигантской кампанией по заманиванию таких наивных идиотов и идиоток, как я?

Но обо всем по порядку.

Все случилось в один отличный майский денек, когда мне едва стукнуло семнадцать. Я уехала из своей глуши в Питер на месяц, сняла хостел. Денежки кое-какие у меня были, а вот жизненного опыта фиг. В глазенках коровья наивность, в мозгах – отсутствие критического мышления. Ну чисто деревенская простушка, но это я только сейчас понимаю. А тогда я, идиотка, шла в парк, где должна была пройти первая часть кастинга на мое любимое шоу. И где я должна встретить таких же, как и я. Завести новые знакомства, может, даже с кем-то подружиться… Аж вспоминать противно, до чего я была бестолковая.

…Народу в парке было очень много. Человек двести точно. Все болтали, суетились, размахивали руками, посохами, бубнами, даже с удочкой кто-то пришел. Рыбак, наверное.

Помню, как мне было смешно смотреть на чудаков в разных нарядах. На их фоне я даже выделялась. У меня не было черных накладных ногтей, рокового взгляда или хотя бы узкого корсета, из которого выпрыгивали сиськи. Я была обычной девушкой-ромашкой с пухлыми щечками. Если бы от меня еще навозом деревенским попахивало, была бы полная картина.

– Тут кастинг, – сказала мне тетенька в очень темных солнцезащитных очках и с блокнотом. Она была одета в фирменную футболку телеканала, а из ее уха, как черный жук, торчала гарнитура.

– Здравствуйте. Я записана как раз на кастинг. На первый тур. Ну, на отборочный…

– Правда?

Тетенька-очки недоверчиво смерила меня взглядом (ну, насколько я могла догадаться об этом).

– Фамилия? Номер?

– Марина Любимцева, номер – 1676

– Ну проходи, Марина Любимцева. Во-о-он туда иди.

Рядом со съемочной группой, которая расположилась на лужайке, стоял большой летний пластиковый стол, утащенный, похоже, с веранды ближайшей кафешки.

На нем возвышался большой черный ящик. На него было направлено несколько камер, оператор с совершенно равнодушным лицом снимал тех, кто к нему подходил. Рядом были наблюдающие: штук пять женщин лет тридцати, тоже, кстати, в солнечных очках и почему-то в вязаных свитерах, из-под которых торчали фирменные футболки. Жарко же…

– Что лежит в черном ящике? – строго спрашивала одна из женщин, и человеку из очереди давалось время на ответ. Женщины слушали, что-то записывали в свои блокнотики.

Я не спешила вставать в хвост очереди. Хотела посмотреть, может, удастся с кем-нибудь разговориться. Ведь люди вокруг меня активно знакомились, общались о таких вещах, за которые в любом приличном обществе от них отсели бы в маршрутке.

– Вы из Кирова? Нет? Из Кировска? Тоже нет? Странно. Я вижу, что место вашего рождения на букву К. Караганда? – спрашивал тощего вида дядечка у пухленькой женщины в цветастом платье. Женщина таинственно улыбалась.

– Омичка я, – наконец сказала она. – Бабка моя из Киева была.

– Да, да! В вас сильна ее кровь! Вы от нее переняли свой дар? – восторженно спрашивал тощий дядечка и выдирал на кадыке волосы от радости.

«Не, он точно шарлатан», – думала я и вглядывалась в людей. Люди, как оказалось, тоже вглядывались в меня. Молодой парень подошел ко мне, встал рядом.

Нормальный вполне себе парень. Рубашка с короткими рукавами, джинсы, кеды. Черные волосы, родинка на правой щеке. Обаятельная улыбка.

– Привет, – радостно сказал он, и я улыбнулась в ответ. Ну наконец-то!

– Ты чего тут? Ждешь кого-то? Только не говори, что ты из этих, – насмешливо спросил он. И мне улыбаться немного перехотелось.

– А ты тогда чего тут делаешь? – немного обиженно спросила я.

– А я в операторской группе. «Принеси-подай», слышала про такую должность? Очень важная. У меня тут неограниченная власть.

– И какая у тебя власть?

– Скоро будут паёк раздавать, могу принести двойной бутерброд и еще банку колы сверху, – серьезно ответил он, и я рассмеялась. – Меня, кстати, Ваня зовут. Так ты чего сюда пришла? Просто поглазеть?

Я кивнула. Ну а еще что сказать?

– Ты посмотри, вынарядился. Одних перьев на три петуха хватит, – хмыкнул Ваня, показывая на ярко одетого мужчину.

– Ну, он же шаман, – сказала я.

– Да какой он шаман! Это Петька Грибов. Актер.

Петька Грибов никак не напоминал актера. Он выглядел точь-в-точь как шаман, которых порой показывают по телеку. Хмурый, острые скулы, загорелое лицо, хищные белые зубы…

– А зачем… – начала было я спрашивать, но из уголка съемочной группы кто-то закричал что-то вроде «Ванька, где тебя носит? А ну сюда, бегом!», и мой новый знакомый, улыбнувшись, махнул мне рукой.

– Я тебя найду потом, никуда не уходи. С меня двойная кола! Нет, тройная!

И он умчался.

А я опять осталась одна.

Очередь совсем скоро распалась, люди объединялись в группки или по парам. Привезли пайки, и все понеслись туда, но мне не хотелось есть. Меня манил черный ящик, возле которого почти никого не осталось, только одна из наблюдательниц сидела в кресле и, кажется, дремала.

Я остановилась шагах в пяти от стола и уставилась на ящик.

По коже, как обычно, пробежал холодок. Меня зазнобило, как при высокой температуре, но все быстро прошло. Так всегда происходило, и я давно к этому привыкла.

Черный квадратный ящик. Непроницаемый. Из тонкого металла, кажется. Значит, будет чуть сложнее. Я вздохнула раз, другой, третий. Мороз продрал меня еще сильнее, и, наконец, я слово провалилась в холодную воду. Мир вокруг тоже поплыл и исказился, словно под толщей воды, и очень сильно изменился. Так тоже было всегда. Мое сознание на очень краткий миг словно бы переходило куда-то, о чем я понятия не имела. Дура была потому что.

Там, в том состоянии или мире, астрале или еще фиг знает в чем, я видела все. Почти ничего не понимала, конечно, не реагировала на движение, на вспышки вокруг, на переплетение линий, просто смотрела на то, что мне хотелось увидеть. Вот как сейчас.

Ящик на столе послушно дрогнул и расплылся передо мной лужицей. Правда, только в моей реальности. Так-то он как стоял, так и остался. На самом его дне лежало два билета.

– Оправление завтра утром в Петербург, – пробормотала я совсем бессознательно, потому что изображение на билетах увеличилось специально для меня.

Я зажмурилась, выходя из своего личного «астрала» и поежилась. Было холодно. Мне всегда было холодно после того, как я «магичила». Магиня, тьфу!

Женщина в фирменной футболке, которая раньше тихонько дремала в кресле, теперь смотрела прямо на меня. Черные солнцезащитные очки она сняла, и я могла видеть ее глаза. Они очень удивили меня тогда, эти глаза. Они были какие-то разноцветные, в смысле, в радужке был и синий, и карий, и зеленый, и серый оттенок, а по краям самой радужки был четко очерченный темный контур. Красиво.

Я тогда еще не знала, что эта красота для меня смертельно опасна.

– Ты сказала, что в отправление завтра утром в Петербург. Ты о том, что лежит в черном ящике? – быстрым шепотом спросила она, и я, идиотка, гордо кивнула.

– Номер, фамилия?

– Ма…

– А, вот ты где! – перебил нас мой недавний знакомый, направляясь к нам и удерживая в руках кучу еды и банок с колой.

– Пацан, сгинь, – вдруг злобно прошипела женщина и снова повернулась ко мне. – Номер, фамилия?

Ее голос был строгим, как у моей училки Валентины Григорьевны, которую я в начальных классах боялась до мокрых колготок. И я бы сказала бы все, что она хотела, но умница Ваня мне не дал.

– Тетенька, вы такая противная, – вполне искренне сказал он и совсем по-мальчишески показал ей язык. Женщина со странными глазами открыла было рот, но Ваня повернулся к ней спиной и схватил меня за руку, каким-то чудом удержав колу и ничего не просыпав.

– Пойдем, поедим, хоть отдохнем от этого дурдома…

И я послушалась.

– Девушка, подождите! Не уходите! Вот, наденьте вот это, совсем скоро будут объявлять всех, кто прошел первый тур, – закричала вдруг другая женщина в очках, со всех ног торопясь к нам, – и номер, номер назовите!

– 1626, – вдруг соврала я, сама не зная зачем. И я не успела отстраниться, как мне на шею повесили шнурок с красным круглым значком.

– Ты что, угадала? – пораженно повернулся ко мне Ваня. – Такие дают только тем, кто полностью попадает в точку. Я таких только троих помню за два сезона. Признайся, тебе сказал кто-то? Просто даже съемочная группа не знает, что там лежит.

– Просто интуиция, – отмахнулась я, – кола холодная?

– Нет, но ты представь, что пьешь теплый чай с ароматом колы. Будет не так противно.

– Отлично, давай сюда, – обрадовалась я. Теплый напиток был мне кстати: руки еще не согрелись.

Мы уселись подальше на свободную от экстрасенсов полянку.

Мы говорили о чем-то простом, несерьезном, мило и просто проводили время, отсчитанное мне перед двухлетним ужасом. И эти минутки запомнились мне очень ярко, потому что были последними в моей жизни.

А я пила теплую колу и не знала, что тем временем женщины в темных очках обсуждают меня.

***

– Следите за ней. Глаз не спускать. Не отпускать. Камеры все потом потереть, – сказала женщина, глядя вслед девчонке с дурацкими косичками.

– Ведьмочка молоденькая совсем. Пока слабая, а потенциал огромный просто. Никогда такого не видела. У нее контуры растягиваются на два метра.

– На два ме-е-етра?! Да быть того не может.

– Сама посмотри.

– Не могу больше, глаза болят. Все на пустышек потратила. Только парочка была с контурами, остальные вообще ни о чем.

– Может, еще кто попадется на втором туре. Посмотрим, вдруг еще повезет.

– Это потом, а пока девчонка важнее. Упустить нельзя. Вы представьте, сколько мы за нее получим, с такими-то контурами?!

– Машину поменяю, – мечтательно сказала одна из этих, в свитерах.

– А я баньку построю… Давно хочу на дачке баньку сделать. Или эту, как ее, бочку. Японцы еще в ней отмокают.

– Онсен?

– Да какой онсен! Это вообще источник… Ща, найду фотку, покажу.

Женщины со странными, одинаковыми, как у сестер, глазами, перешли на обсуждение банек и бочек. Они еще не знали, что поймать глупую молодую ведьму будет не так-то просто. Просто потому, что ей по какому-то удивительному стечению обстоятельств просто невероятно повезет.

Глава 3

Меня разбудил запах речной тины. И еще что-то шевелилось в волосах… Фу, какая гадость! В душ, в душ!

Правда, в коммуналке он был занят. Впрочем, как всегда.

Тяжело вздохнув, я прошла на крошечную кухоньку. За столом, аккуратно застеленном клетчатой клеёночкой, сидел Илька, пил чай из узбекской пиалы и закусывал сушеным урюком. Эстет.

– Выглядишь великолепно, – восторженно выдохнул Илька и тут же заржал. Сам пошутил, сам посмеялся.

– Отвали, – буркнула я, сунула голову под кран на кухне и пустила воду.

Загудели трубы. Запах тины от моих волос стал еще сильнее.

– Ты что, свою цацку на дне морском искала? Неуспешно, раз сюда притащилась среди ночи, – сказал Илька, шумно прихлебывая из чашки.

– Ты, как всегда, делаешь правильные выводы. И в кого ты такой умный?

Илька довольно погладил себя по давно не стриженной голове.

– В дедулечку своего, конечно. Еще в Цукерберга, Маска, Альберта Эйнштейна…

– Я вчера чудом спаслась, – перебила я, заматывая голову в полотенце, – меня едва не поймали.

Илька равнодушно дернул плечом.

– Тогда ищи свой амулет быстрее. Пока контурники тебя видят, так и будут преследовать.

– Да не могу я! Эта проклятая цацка все время перемещается! Сил моих на это уже нет. Илька, я вот на таком волосочке была, понимаешь? Мне пришлось в реку скакать с парапета, чтобы спастись, и раскидывать карты. Чуть нос себе не отморозила!

– Ну вот, истерика. Здравствуйте, давно не ждали. На-ка вот, чаю попей.

Илька поднялся из-за стола, едва не задевая лампочку головой, достал заварочку, вторую пиалу, с тяжким вздохом открыл шоколадку.

– Ешь.

И я ела шоколад и плакала, и тряслась, и сморкалась в новый Илькин платок, и снова ела шоколад. Откат был привычным, но от этого не менее травматичным.

Когда чай был допит, меня, наконец, отпустило.

– Маринка, успокоилась? Время. Тебе пора уходить через… ща… через семнадцать минут. Собирайся, – спокойно сказал Илька. И я послушно пошла собираться. Хорошо хоть, что душ освободился.

..Илька провожал меня у дверей. Он всех всегда провожает. Высокий, худой, как скрепка, он висел в дверях и желал мне удачи.

– Переживи как-нибудь следующие двенадцать часов и приходи живая и здоровая, – сказал он. – Я булки с маком буду печь, постарайся на них успеть.

– Ничего не обещаю, – сказала я и махнула ему рукой. – Спасибо.

Я вышла из незапертой квартиры и грустно посмотрела на дверь. Черный, обшарпанный дермантин, провод срезанного замка, здоровенная жирная цифра 44, кривовато написанная белой краской. Дверь, за которой мне безопасно и спокойно, но я не могу проводить в этом месте больше двенадцати часов в сутки. Потому что иначе меня найдут. И Илю найдут. И других тоже, и тогда не будет больше в Питере места, где можно будет отдохнуть и набраться сил для следующих двенадцати часов. Не будет места для таких бедолаг, как я.

Я спустилась на два пролета вниз, уселась на подоконник на лестничной площадке, достала из рюкзака карты. Колоды у меня тают как снег на солнце. Две-три в день уходят, приходится коробками оптовыми заказывать. А все потому, что в последнее время те, кому я нужна, как с цепи сорвались. И времени у меня очень, очень мало.

Мне нужно найти амулет во что бы то ни стало. Иначе совсем скоро меня поймают. Поймают и убьют.

И я медленно принялась тасовать колоду. Если делать это плавно и переходить «на полное зрение», как это называют другие ведьмы, то холодно почти не будет. Это вчера вечером мне пришлось предсказывать будущее за полминуты, тогда как на обряд предсказания требуется не меньше десяти минут. Но я справилась, хоть чуть и не закоченела.

Сейчас же карты послушно скользили в моей теплой, ничуть не замерзшей руке, а я думала о том, что меня ждет. А потом я закрыла глаза, перемещаясь туда, где мир для меня всегда виден без загадок и тайн, таким, какой он есть на самом деле.

Первым на белую пластмассу подоконника выпал алый король червей. Эта карта вот уже два года всегда идет первой, потому что вот уже два года цель у меня только одна: найти свою защиту, чтобы жить как нормальный человек. Чтобы вернуться в то время, когда я еще была беспечной девчонкой с косичками, выбирающей не крепкие берцы и немаркую одежду, а босоножки и платьица.

Следующая карта – семерка бубен. Так. Так. Это уже очень хорошо. Значит, меня не преследуют и в ближайшие три часа не собираются убивать. И мне ничего не грозит. Посмотрим… Карта послушно расплылась перед моим «полным зрением», растеклась разноцветной дымкой. Дымка крутанулась в воздухе раз, другой и превратилась в миниатюру одного питерского дома. Очень хорошо знакомого мне, да и любому питерцу, дома – дома «на курьих ножках» на Новосмоленской набережной. Номер… Номер 6? 8? Все, вижу, восемь. И еще цифра 18. Номер квартиры? Так, это совсем хорошо. Так ярко я видела местоположение своего амулета только один раз. Тогда вторая карта показала мне амулет в метро, даже время и станцию показала, но последняя, пиковая карта ясненько сказала мне, что если я туда сунусь, то ничего хорошего меня ждет.

Поэтому третья карта, выложенная мной на подоконник, была решающей. Если будут пики, то надо бежать. Если трефы, то можно попытаться рискнуть, в зависимости от того, какая именно будет карта. Если после семерки, то и пытаться не стоит.

На подоконник легла семерка! Только не крести, а черви! Стопроцентный результат! Я сегодня! Наконец! Найду этот клятый амулет!

Счастье!

Я сгребла карты в кучу, радостно прогрохотала по ступенькам новыми берцами, которые пришлось надеть на смену промокшим и расклеившимся кроссовкам. Бегом, вперед! На Новосмоленскую набережную! Я не могла поверить в свою удачу, но рефлексировать некогда вообще-то.

Так что вперед! Я совсем скоро буду жить как нормальный человек! Какое же это счастье!

***

– Да, девчонка не промах. Даже жалко, что такой талант пропадет.

Молодая женщина в модном брючном костюме докрасила один глаз и принялась за второй. Макияж был хоть и броским и сложным, но привычным. Контурникам нужно уметь прятаться, а на фоне макияжа необычная радужка глаз не так уж и сильно выделяется. Подумаешь, цветные линзы, привычное дело. Ну, так думали те, кто ловил прямой взгляд контурников.

Глаза у них и правда были очень необычные. Словно бы все цвета собрали в одном месте, но не смешали, а рассредоточили крапинками по всей радужке. Чем больше дар, тем ярче цвета, да и черный четкий контур по краям радужки тоже привлекал внимание.

Женщина, которая красилась, была очень красивой, и глаза ее были очень яркими, но в сочетании с макияжем они словно бы маскировались, притухали, один цвет выделялся чуть ярче остальных и в целом не было ощущения чего-то неправильного, противоестественного.

– За нее награду увеличили, – сказала другая девушка, в коктейльном голубом платье и с серьгами такими длинными, что они почти касались ключиц.

– Мда? И на сколько? – мурлыкнула женщина, рисуя аккуратную стрелку на веке.

– До семнадцати золота, – ответила девушка с серьгами.

– Ого! – удивленно приподняла бровь женщина, на миг отрываясь от макияжа.

– За нее вроде как дядя Коля взялся. И Алим. Еще там кто-то. За девчонкой охота по всем фронтам, не считая наших.

– Даже так… ладно, ладно. Аллочка, принеси из холодильника «Перье». Высокий стакан, один лед, ломтик лимона, только тонкий. И одно протеиновое печенье… ммм… с бананом. Надо пообедать перед тем, как красить губы.

– Да, Ирина Сергеевна, – послушно кивнула Аллочка, от чего ее длиннющие сережки, похожие на новогодний елочный дождик, звякнули.

Ирина Сергеевна (для друзей тоже Ирина Сергеевна, потому что друзей у этой женщины сроду не водилось) посмотрела на себя зеркало, прищурилась, переходя на свое привычное зрение, в мир контуров.

Да. И тут она тоже сногсшибательна. Ее собственный контур был ярким, четким, не расслаивался, как у многих. Двадцать сантиметров от тела – это много. Намного больше, чем у остальных.

У обычных людей контуров – замкнутых линий энергии – почти не было. У людей одаренных, у музыкантов, актеров, художников и прочих талантов контуры были обычно светлыми, размытыми. У ведьм, ведаков и всех других одаренных в этом смысле – черные, но часто нечеткие, размытые. Они или повторяли контуры тела, или немного выходили за его пределы, почти всегда едва ли на три-пять сантиметров.

А у той девчонки, по слухам, контуры на два метра. Сильна… И деньги, боже! Такие деньги! Семнадцать золота – это собственный бизнес-джет с личным стюардом с главного разворота мужского журнала «Плеймэн», особняк в Рио, автопарк с кабриолетами, вся новая коллекция «Картье» и «Шанель» на сдачу. Это пропуск в тот мир, в котором возможно все и даже немного больше. И это энергия в чистом виде, которая может очень многое. Это власть. Сила.

Ирина Сергеевна вздохнула. Ввязаться очень хотелось. Даже так: было почти необходимо. Жаль только, что дядя Коля взялся, его Ирина Сергеевна побаивалась. Его все побаивались, честно говоря. А Алима и к черту послать можно. Слабак.

– Аллочка, а кто заказчик на девчушку? Не в курсе?

Аллочка, наливая воду в высокий бокал из бутылки, помотала головой. Снова звякнули сережки.

– Нет, Ирина Сергеевна, не знаю. Узнать это для вас?

– Нет, не надо. Сегодня на приеме сама узнаю. А после приема надо бы съездить к дяде Коле.

– Вы уверены?

– Если дядя Коля взялся всерьез, то мне надо хорошенько все взвесить. Дело такое, серьезное.

– Брезгуете?

Ирина Сергеевна повернулась к Аллочке и дернула красивым плечиком.

– А кто – нет? Дядей Колей все брезгуют.

– А Алиму будем наносить визит?

– Еще чего не хватало! Этот молокосос собственный член в штанах не найдет, потому что дурак и не знает, что такое ширинка. Привык в своих горах лопухами прикрываться.

Аллочка улыбнулась. Ей нравилось, как начальница порой проезжалась по тем, кто ее раздражал. Но не нравилось, что в той же манере периодически доставалось и ей. Ирина Сергеевна со своим змеиным характером и таким же языком не сдерживалась, когда это было не нужно. Но промолчать в нужный момент она умела. Умная она была женщина.

Глава 4

Прием был камерный, только для своих. Но народу тут было много. Съехались на белые ночи немного пошабашить. И пошабашничать. Хотя и простых людей тут тоже хватало. Ну, простых в метафизическом смысле. Наличие власти и денег делало их все же отличными от основной массы людей.

Олигархи, парочка даже из списка «Форбс». Спонсоры, инвесторы – чуть менее значимые, но тоже очень, очень богатые. Они обнимали роскошных девушек, флиртовали с «ясноглазыми» – так красиво называли контурниц – чтобы к ним подмазаться. Вербовали, покупали, договаривались об условиях и оплате с другими, ввязывали себя по уши в мир, в котором ничего не понимали. И получали желаемое от тех, кто взаимодействовал с миром иначе. Таких хватало и помимо ясноглазых.

Веды, шаманы, вестники, вещуны, ауспиции, геоманты, онейроманты, онейрополы… Кого только тут не было! Весь цвет города, самые сильные, смелые, ловкие, умелые. Алчные, жестокие, знающие свою цену и все равно пытающиеся продаться дороже. И все, все до единого продавались, с успехом продавались. Талантам иных всегда можно найти достойное применение.

Ну, кроме ведьм, конечно.

Ведьмы на такие сборища являлись несколько в другом состоянии. Так сказать, не физиологическом.

Они присутствовали здесь в виде периаммов – особых амулетов, украшающих многие богатые толстые шеи в этом модном лофт-пространстве на тридцать втором этаже. Сила ведьм, энергия, их контуры и их жизни – все оказывалось перенесено подчистую в периаммы из сосновой щепы.

Чем сильнее ведьма, тем круче твой периамм. Удача, деньги, женщины, положение. Любовь, смерть врагов, проклятия и привороты. Исцеление, физическая сила, здоровье. Все, что захочешь, будет заключено в периамм, только выбери ведьму посильнее и убей про помощи не самого сложного ритуала.

В прямом смысле на шеях мужчин висели не красивые осиновые амулеты, а жизни несчастных женщин, которым не посчастливилось иметь дар. Молодых женщин.

Старухи-ведьмы для периаммов не годились. Их умные, опытные души отказывались перетекать в деревянный прямоугольник с выжженными символами. Они растворялись в воздухе, не оставляя после себя ни следа. Хотя нет, неправда. Оставляли.

Чаще всего старые ведьмы оставляли обидчикам на долгую память проклятия до седьмого колена. Иногда – до двенадцатого. Поэтому с деревенскими бабками никто не связывался. Поймаешь ее, амулета толком не сделаешь, а потом и сам помрешь вскорости. Овчинка выделки не стоит.

А вот молодые… Очень трудно найти таких. Поэтому олигархат и организовывал поиски – каждый кто на что горазд. Охотников нанимают, профессионалов. Вот запустили «Экстрасенсов», уже пятый сезон идет, и с каждым новым сезоном генеральный продюсер шоу все молодеет и хорошеет. Говорят, даже не болеет, а раньше все по санаториям катался и к бабкам ходил, был бледный, злой и слабенький. А теперь прямо добрый молодец, и девицы вокруг него толпами собираются. Трутся около него постоянно, как мартовские кошки… А вот и он сам, собственной персоной.

Сидит в лаундж-зоне, пьет воду со льдом, потому что заказ еще не принесли. Верхние пуговицы на молочно-белой рубашке расстегнуты, на загорелую кожу шеи облизывается девица – модель, конечно. Вторая, очень на нее похожая статями и губами, неотрывно, зачарованно смотрит на Андрея Геннадиевича, даже не моргает. Ну оно и понятно, почему.

На загорелой, накаченной шее Андрея Геннадиевича три черных тканых шнурка, и на каждом – по маленькой такой, совсем непримечательной дощечке. Три периамма – ну ничего ж себе! И один уж точно приворотный, раз у девиц рядом с ним гон начинается.

– Андрюша, добрый вечер, – мурлыкнула Ирина Сергеевна и уселась в кресло напротив мужчины. Аллочка встала позади Ирины Сергеевны и тоже лучезарно улыбнулась. Ее многоцветные глаза с ярким ободком на радужке сверкнули в свете ламп. Девицы рядом с Андреем Геннадиевичем напряглись, одинаково поджали пухлые губки.

– Добрый вечер, Ириночка, – сказал Андрей Геннадиевич. – Девочки, оставьте нас. Идите, идите, потанцуйте.

Девочки не смели ослушаться. Они почти синхронно встали, тяжко вздохнули и недовольно покинули своего обожэ, виляя попами.

– Прости, Ириночка, сама знаешь, девочки от меня без ума.

Ириночка, как глава «ясноглазых», не позволила себе ни капельки насмешки, хотя очень хотелось. Знала она, почему «девочки от него без ума». Та ведьмочка, которая пошла на его периамм, была очень и очень сексуальна. Она обладала врожденным даром приворота. Именно таким девицам, природным интуитивным ведьмам, больше всех доставалось в средние века. И этой тоже досталось… Века сменяются веками, а люди такие же алчные, жестокие звери.

Ирина Сергеевна опустила глаза, стараясь не переходить на привычное контурное зрение. От энергий, которые испускал Андрей Геннадиевич, всегда тошнило. Сила трех периаммов от трех умерших ведьм дарила ему контур, но в пределах этого контура творилось невесть что. Но об этом потом, попозже. Если думать об этом, то тошнить начнет еще сильнее.

– Знаю, Андрюша, знаю. Смотрю, подкачался еще.

– Ирочка, и ты все хорошеешь. Каждый раз такая разная, такая удивительная…

У входа зашумело: зазвенели бокалы, раздался женский заливистый смех.

Ирина Сергеевна обернулась на шум, Андрей Геннадьевич тоже. В лаундж-зону входил молодой человек с черными, гладко зачесанными назад волосами. Он был похож на итальянского мафиози, такого себе внука Крестного отца. Красивый, загорелый, в идеально скроенном костюме.

– Это Старцев, Петька. Из нуворишей, в Питере неделю как, а уже вхож куда надо. Говорят, денег у него как у нефтяного шейха, – немного ревниво сказал Андрей Геннадьевич. На шее Старцева не было веревок, на которых бы висели периаммы, и Ирина Сергеевна посмотрела на него из изнанки, зрением контурницы. Но ничего особо интересного не нашла: обычный рассеянный контур человека, сероватый, как пепел. Значит, талантами не блещет. Так, середнячок. Хотя было что-то, что цепляло глаза, какая-то несуразица, неточность, но Андрей Геннадьевич не терпел, когда в его обществе женщина интересовалась другим мужчиной.

– Ириночка, такой интерес… Я ревную, – мурлыкнул он, и Ирине Сергеевне пришлось на него отвлечься. Хотя бы для того, чтобы перейти к делу.

– Как в этом сезоне? Хороший улов? – спросил «Андрюша». В голосе слышалось нетерпение.

– Предварительно трое, – сказала Ирина Сергеевна. Она только вчера получила отчет об очередном отборе от своих девочек. Сезон только начался. – Один онейропол, еще один вед. Ведьма даже есть, но в летах уже, для периамма не годится. Онейропола для себя заказывала супруга господина Никольского, он молод, гибок, годится для нее. Веда оставим на свободном выпасе. А что со старой ведьмой делать, еще не решили. Талантливая слишком, но не очень умная. Деревенская такая, всю жизнь в навозе, там особо не разовьешься. Возьмем пока шефство над ней, потом посмотрим.

– Жаль, что не молодая, – расстроился Андрей Геннадиевич.

«Еще бы тебе не жаль. Поди хочешь еще одну ведьмочку угробить? Хватит с тебя, другим оставь», – подумала Ирина Сергеевна.

– Нищает страна талантами, – вздохнул Андрей Геннадиевич и щелкнул ухоженным розовым ногтем по деревянному периамму. Показательно так щелкнул.

– Кстати, про таланты… Мне тут одна птичка в клювике принесла, что на девицу, которая пару лет назад с отбора «Экстрасенса» сбежала, охота объявлена. Платят аж семнадцать золота. Не ты заказывал?

– Помилуй, Иришка, откуда у меня такие деньги? – изумился Андрей Геннадьевич.

«От верблюда», – мрачно подумала Ирина Сергеевна. Она была осведомлена о том, какие суммы получает Андрей Геннадьевич. То, что он платит ей и ее девочкам за работу – копейки в сравнении с его счетами. А ведь он даже не на вершине их пищевой цепочки. Так, болтается у коленей действительно тех, кто все решает в этом мире. Хотя семнадцать золота у него действительно может не наскрестись. Такая сумма и такая энергия даже для него непосильна.

– Андрюша, перестань кокетничать. Я спрашиваю не из праздного любопытства.

– Вот даже как? Хочешь сама взяться?

– Возможно.

Андрей Геннадиевич тут же посерьезнел. Ушла вальяжность из позы, ленные нотки из голоса. Теперь это был крепкий матерый волчище, готовый сожрать кого угодно.

– Тогда вот что тебе скажу. Заказчик не я, и кто, не знаю. Пытался узнать, но кончики обрываются. Даже вот эта штучка (он постучал ногтем по деревяшке на шее) не помогла. Очень серьезный человек, похоже. Знаю только, что периамм нужен срочно, настолько срочно, что подозреваю, что там что-то личное. Срок очень ограничен. Сегодня какое число? Пятнадцатое? Значит, десять дней у тебя осталось. Но я готов предложить тебе свои ресурсы.

– Сколько хочешь за помощь?

– Пятьдесят.

Ирина Сергеевна рассмеялась, чуть запрокинула назад очаровательную головку. Сверкнула красивыми глазами.

– Ладно-ладно, Ирочка, тридцать процентов меня устроит.

– Пятнадцать, Андрюша. Красивое число. Соглашайся.

– Тридцать, Ириночка. Но я не халявщик какой, ты не подумай. Я вдобавок к своим действующим ресурсам еще очень полезного своего человечка дам. А человечек дорогой, ой как много берет за использование дара. Кажется, единоразовая помощь обходится ему в год жизни.

– Медиум? – спросила Ирина Сергеевна и в удивлении приподняла бровь. Медиумы на дороге не валяются.

– Самый настоящий. И он, ну, как бы это помягче сказать… Денег за свои услуги больше не берет, ему на жизнь хватает. Сама там с ним договорись, он порой посильное что-то просит. И команду сама под себя собери. У меня ребятки с разными талантами есть, ну ты знаешь.

Ирина Сергеевна согласно кивнула. Она знала, что Андрюша своего рода коллекционер, и сама участвовала в пополнении его коллекции. Он любил собирать особых людей, а потом за большие деньги продавал их навыки и умения другим. Но то, что у Андрюши был даже медиум, ее удивило. Такие ребята обычно долго не живут, они расходный материал. Пусть и очень ценный.

– Когда остальных соберешь, приходи за моим мальчиком, ну, за медиумом, в смысле. Только над вопросом подумай, а то мертвые – народ прямолинейный. И поторопись, тут, я слышал, дядя Коля взялся.

– Я к нему поеду сегодня, – поморщилась Ирина Сергеевна. Находиться рядом с дядей Колей мало кто хотел.

– Вот даже как?

– Семнадцать золота есть семнадцать золота.

– Понимаю. Я бы взялся, да куда мне. А ты смотри, зазнаешься потом, здороваться перестанешь…

– Ну что ты, Андрюша, как можно, – улыбнулась Ирина Сергеевна, сверкая своими восхитительными глазами и переходя с рабочего языка на другой, неформальный.

«Красавица… Охотница! – восторженно подумал Андрей Геннадиевич, наблюдая за роскошной женщиной напротив. – Как жалко, что периамм на нее действует! Я бы ее…».

«До чего же сильно от него несет… Все-таки три периамма – это чересчур», – думала Ирина Сергеевна, изо всех сил стараясь не переходить на другое зрение. Там, в другом зрении, ее ждали не самые приятные мгновения наедине с тремя контурами умерших ведьм, насильно вплетенных в энергию живого человека.

В метафизическом смысле это было отвратительно. Как если бы она общалась с тем, кто нацепил на шею мешок с гнилыми человеческими останками. Поэтому иные редко носили периаммы. Брезговали. Ну, были, конечно, экземпляры, но мало. Таких чурались, не включали в общество или же терпели, сцепив зубы. Довольно лицемерно, особенно учитывая тот факт, что молоденьких ведьм искали и убивали как здрасьте. Ну, таковы уж люди и не совсем люди. Двуличные, лицемерные сволочи.

Еще немного покрасовавшись на приеме и даже позволив себе полбокала вина, Ирина Сергеевна покинула мероприятие. Ее ждала встреча с дядей Колей.

– Аллочка, плащ, перчатки и очки, – скомандовала она, садясь в машину.

– Сию секунду, Ирина Сергеевна, – сказала Аллочка. Она была очень хорошей личной помощницей и всегда знала, что нужно ее начальнице.

***

Дом дяди Коли был… М-м-м… Его не было, если уж придираться к фактам. Был подвал в одном из многочисленных дворов совсем не в центре города.

Вход в подвал был неприметным и печальным. Управляющие компании туда не совались, дворники тоже равнодушно скользили мимо выкрашенной в скучный цвет двери. Никому и в голову не приходило притащится сюда с проверкой, поискать ключи от старого замка. Даже буйные подростки в поисках местечка для зависания не соблазнялись хлипким замком и проходили мимо, неосознанно ускоряя шаг.

А все потому, что внизу двери были сделаны маленькие надсечки. Такие незаметные царапинки, в которых мало кто смог бы опознать несколько рун. С рунами вообще мало кто работает: уж больно они энергозатратные, намного хуже, чем таро. Руна перт, обозначающая секрет, руна эйваз – защитная. И чуть ниже, если присматриваться сквозь лупу, еще одна руна, и на этот раз гаденькая, принадлежащая еще славянским черным ворожеям, которые писали свои чернобожьи руны на жертвенных лбах кровью. Именно из-за этой руны никто не задерживался рядом с подвальной дверью. Перевернутая языческая руна тревожила, вызывала безотчетный страх. Кровь приливала к голове, к ушам, бешено стучало сердце, и мысли были жуткие, темные настолько, что после них хотелось отмыться с жесткой мочалкой.

– Ирина Сергеевна, мне позволите? – деловито спросила Аллочка, переходя на особое зрение. Достала из маленькой сумочки перочинный ножик, потянулась к рунам на двери, чтобы стереть их лезвием.

– Нет, стой! Замри!

Ирина Сергеевна видела грозные контуры рун, энергия от которых рассеивалась в паре сантиметрах от двери. Видела она и жуткий, багрово-красный контур чернобожьей перевернутой руны. За этим багровым, режущим глаза контуром она едва не упустила небольшое, едва заметное дрожание вокруг ручки двери. Оно напоминало жаркое марево, которое висит над асфальтом в знойный день.

– Да быть того не может, – выдохнула Ирина Сергеевна, присматриваясь к дверной ручке с расстояния в несколько метров. – Совсем свихнулся на старости лет. Аллочка, разворачиваемся и едем домой. Дядя Коля гостей нынче не привечает.

– Привечает, да только званых. А коли незваные придут, дак пусть и получают по заслугам, – раздался хитроватый старческий голосок.

– И вам доброй ночи, дядь Коль, – с нежной улыбкой повернулась к говорившему Ирина Сергеевна. – Неужто ваши незваные гости заслужили… вот это? Не перебор ли?

Дядя Коля меленько захихикал. Смех был такой, будто в банке загремела мелочь.

– Поделом энтим прохиндеям, – сказал он, отсмеявшись, и уселся прямо на грязную мусорную урну, которая стояла у подъезда.

Аллочка, впервые увидев легендарного дядю Колю так близко, разочарованно нахмурила лоб. И это не осталось незамеченным.

– Твоя девочка? Ты гляди, воспитывай девчонку-то, кнутком приласкай, чтоба старших научилась уважать, – назидательно сказал дядя Коля, глядя на Аллочку в упор. – Как звать-то тебя, девочка?

– Ал… Алина, – сказала она, в последний момент почувствовав, что этому жалкому мелкому старичку верхом на мусорке не стоит называть даже имени.

– И не стыдно врать старикам? Охо-хо, придется мне молодежь поучить, а то так глупой и помрет.

– Не надо ниче…

Ирина Сергеевна не успела разрулить ситуацию. Старичок успел первым. Длинным отросшим ногтем мизинца он чертил на своей грязной маленькой ладошке знаки. Один, второй…

Аллочка рухнула на колени, раздрая чулки, царапая колени. Закашлялась, схватилась за горло. Ее лицо покрылось потом, побледнело.

Ирина Сергеевна хотела было что-то предпринять, но Аллочка успела среагировать. Перейдя на контурное зрение, она довольно быстро справилась с шоком от увиденного настоящего облика дяди Коли, быстрым движением порезала перочинным ножичком руку и дернула за длинные серебряные сережки. Цепочки послушно выскользнули из раскрытого заранее замочка прямо в порезанную ладонь и окрасились кровью. Одна из цепочек упала на землю перед Аллочкой, вторую Аллочка слабеющей рукой кинула под ноги Ирины Сергеевны. И цепочки вдруг задвигалась, словно были живыми. Кашель тут же прекратился, на лицо вернулся румянец. Обереги на крови сработали как надо.

Дядя Коля снова хихикнул и перестал чертить руны на ладони. Настроение у него менялось очень быстро.

– Умная у тебя девица, как я погляжу. И себя защитила, и о тебе не забыла. Не гниль и не падаль, как все ваши. Ну ладно уж, прощаю на первый раз. Я жо не изверг какой. Пусть живет девка. А ты, Иринка, ежели хочешь, приводи ее ко мне, будет мне внучечкой. Ужо я ее поучу как следоват.

И он снова захихикал.

Ирину Сергеевну внутренне передергивало, но она все так же мило улыбалась и излучала дружелюбие. Аллочка так вообще была в полуобморочном состоянии.

– Так чего пожаловали? – спросил старик и поудобнее устроился на мусорке.

– Вопрос у меня про молодую ведьму. Говорят, что вы, дядь Коль, за это дело взялись…

– А-а, так ты и впрямь по делу… Ну так проходи. И ты, внучечка, тоже проходи. Сейчас, только руночку одну на смерть сниму, а то, хи-хи, у меня самого от нее защиты нету.

Он встал с мусорки, царапнул на дверной ручке полоску, и горячее марево растаяло.

– Ну, заходите, гости дорогия!

Он широко распахнул дверь в подвал и сделал приглашающий жест рукой.

Ирина Сергеевна едва не зажала рот ладонью. Аллочка, поднимаясь с колен, побледнела до белоснежной белизны, потому что тоже не успела переключиться с контурного зрения на обычное. Из подвала дяди Коли несло смертью. Багровые жирные спруты тянулись из распахнутой двери. Несколько черных контуров наслаивались один на другой, и в пределах этих контуров клубилась мертвая энергия, вызывающая тошноту и ноющую головную боль.

– Мы не смеем злоупотреблять вашим гостеприимством. Мы явились без приглашения и не хотим смущать хозяина. Давайте, может, по-простому, вон там, на лавочке? – обаятельно улыбнулась Ирина Сергеевна, беря себя в руки.

– Правда ваша, девоньки. На природя-то всяко лучше. У меня, по правде сказать, не прибрано.

И он снова захихикал, кокетливо прикрывая рот ладошкой, а потом соскочил с мусорки и, шаркая растоптанными кроссовками, потащился к скамейке рядом с детской площадкой.

Аллочка даже думать не хотела, что значит «не прибрано» в понимании этого человека. А вот Ирина Сергеевна имела об этом представление. Года три назад она как-то по глупости приняла предложение дяди Коли и погостила у него с полчаса – дольше никто не выдерживал. Потом месяц боялась на контурное зрение переходить и еще месяц пила таблетки от расстройства желудка и колола капельницы с физраствором и витаминами. Потому что есть она тоже не могла.

–Значит, правда, дядь Коль? За девчонку взялись? – спросила Ирина Сергеевна.

– Ну, – кивнул дядя Коля, снял вдруг со спины жуткой расцветки тряпичный рюкзак, вытащил оттуда телескопическую палку и начал с интересом шерудить ею в другой урне, уже рядом со скамейкой. Он был как любопытная ворона, таскающая из мусорок косточки.

– Неужели ради денег? – спросила Ирина Сергеевна.

Старичок захихикал, но ответил.

– Хочется мне, Ирочка, на старости лет фуагру поесть да на перинах на модных ваших курортах поспать.

С этими словами он выудил из мусорки пивную бутылку и довольно прищурился на мутное стекло. Потом потер его рукавом и бережно сложил в свой жуткий рюкзак.

– Может, откажитесь от контракта? А об условиях договоримся.

Старичок снова принялся за мусорку.

– Хочешь, Ирочка, сил немножко от золотишка получить? И денег, конечно, тож хочешь. Ты ж бабенка красивая, таким всегда много надо.

«Вот гусь старый», – подумала Ирина Сергеевна, вежливо улыбаясь.

– Хочу, дядя Коля. Уступи мне девчонку за один золота. Еще тело ее тебе отдам после того, как будет готов периамм.

Старичок перестал шерудить палкой в мусорке, поднял на Ирину Сергеевну умные глазки.

– Это ты, Ирочка, хорошо придумала. И денежек старику подкинуть на сигареты, и косточки с ливером отдать… Мда…

Дядя Коля задумчиво пожевал губами. Палка в мусорке снова зашевелилась, но уже не с таким усердием. Видимо, дядя Коля нашел все ценное и теперь ковырялся в мусоре по инерции. Ну или по привычке.

– Так-то я слабый уже человек, где ж мне за молодыми ведьмами гоняться, – сказал дядя Коля, неможечко подумав, – силы не те. Я бы и согласился, только вот, Ирочка, мне девчонка живая нужна.

– Зачем живая? – изумилась Ирина Сергеевна. Она знала, что дядя Коля знается только с мертвечиной.

– Занадом. Сделать кой-чего хочу с ней перед периаммом. Если девчонку оставишь со мной на часик перед заказчиком, то отдам ее тебе живую и даже чуть-чуть – хи-хи – здоровую. Мешаться не буду, даже подмогну чем смогу. И денег мне твоих не надо. Себе все семнадцать золота забирай. Договор? Тока подписать его надо, а то нашему брату кто ж на слово поверит?

Старик протянул Ирине Сергеевне грязную сухую ладошку.

– Только перчатки сыми, а то как-то нехорошо выходит, а, Ирочка? И пальчик колоть через перчаточку несподручно.

Ирина Сергеевна принялась медленно стягивать с руки перчатку, но вдруг встретилась взглядом со своей личной помощницей. Аллочка смотрела на нее не как обычно, не с благоговением и вечной преданностью во взгляде. Она смотрела с недоверием, с ужасом, почти с отвращением. И Ирина Сергеевна, отличный знаток человеческих душ, все поняла.

Одно дело – использовать других людей. Даже ловить ведьм, отдавая их в руки тех, кто извлекает периаммы, не так жутко. А вот отдать живого человека в лапы этого старика – это уже за пределами зла. Это уже уровень жестокого садиста, который переступил все возможные границы. Отдать ведьму старику – обречь ее на ад при жизни. А уж думать о том, что с ней может сделать это хихикающее, роющееся в мусоре животное, и вовсе не хотелось.

Рука с наполовину снятой длинной перчаткой опустилась. Может, и не стоит пока с дядей Колей кооперироваться? Своими силами попробовать? А там кто победит, тот и молодец. Аллочку терять очень не хотелось.

– Нет, дядя Коля, ты уж извини. Давай пока каждый сам за себя.

– Что, пожалела ведьму? Думаешь, ей в висюльках ваших сосновых сильно лучше будет?

– Думаю, да, – честно ответила Ирина Сергеевна. Такой ответ старику неожиданно понравился. Он развеселился, даже хихикнул два раза.

– Правильно думаешь, Ирочка. Ну что ж, удачи тебе. И тебе, Аллочка, удачи желаю. Ты стариком-то не брезгуй, заходи на чай уж как-нибудь. Да зефир прихвати, ванильный. Уважаю шибко.

Старик причмокнул губами и сложил свою телескопическую палку в рюкзак. Потом повернулся и медленно пошел к своему подвалу. Припозднившийся собачник, попавшийся старику на пути, долго еще успокаивал своего спаниеля, который, жалобно визжа, полз на брюхе к ближайшему укрытию. Глупой собаке хватило ума принюхаться к рюкзаку странного деда.

– О господи, – сказала Аллочка, без сил падая на лавку.

– Не время. Пойдем отсюда поскорее, – сквозь зубы сказала Ирина Сергеевна и схватила Аллочку за руку.

– Кто это вообще такой? Я такого в жизни своей не видела, – спросила Аллочка, когда уже по пути домой отошла от первого шока.

– Такое, милая моя, бывает, когда очень уважаешь мертвечину. Дядя Коля – некромант, знаешь?

– Знаю, только не сталкивалась никогда.

– Только на всю голову больные с этим со всем связываются. Сама видела, что там с ним в другом слое бытия творится.

– Жуть. А он правда меня к себе приглашал? Ну, это он всерьез про чай с зефиром?

– Сходи, узнай, – хмыкнула Ирина Сергеевна, – только зефира не забудь. И заварку я бы на твоем месте свою брала. И завещание написала бы. У таких, как дядя Коля, разница между живым и мертвым не очень явная.

Аллочка надолго замолчала, а потом, когда они уже подъезжали к своему особняку, сказала тихое «Спасибо». Ирина Сергеевна слегка наклонила голову, прекрасная понимая, что Аллочка благодарит ее за то, что она пощадила ведьму и не пошла на сделку с дядей Колей.

– Теперь будет посложней, но у нас есть настоящий медиум. Видела когда-нибудь?

Аллочка качнула головой.

– Я сама таких встречала пару раз всего, так что это будет интересно.

– Как с дядей Колей?

– Еще интереснее. Ты, кстати, про контуры дяди Коли что скажешь?

– Ну, таких толстых я не видела никогда. И от тела до контура все в фиолетовом и черном, в багровом еще. Цвета смерти…

– Да. Все верно. А цвета его рун видела?

– Багровые…

– Высечены с добавлением мертвой крови, и, скорее всего, человеческой костью. Кстати, на бутылку, которую он из мусорки достал, смотрела?

– Не.. нет… А зачем? Бутылка как бутылка.

– Ох, Аллочка… Не бывает у контурников просто бутылок. Если бы смотрела, то увидела бы, что этой бутылкой был в висок убит человек. Мгновенная смерть. Неудивительно, что нашего дядю Колю на такие вещички тянет.

– Простите, Ирина Сергеевна, я не думала…

– Думай, Аллочка, думай. Для нас не бывает двух одинаковых ручек, если одной подписана открытка маме на день рождения, а другой поставлена двойка в дневник. С точки зрения контурника это две разные ручки. Практикуйся больше с предметами, отслеживай остаточные контуры.

Аллочка нахмурилась, расстроилась, и Ирина Сергеевна не стала ее отчитывать, хотя и хотелось. Девочке и так досталось, а она повела себя очень достойно. Ирина Сергеевна вспомнила, как Аллочка кинула ей под ноги свой драгоценный оберег, защищая ее от сбрендившего старика. Да, девочка стоит доверия.

Ну что ж. Поохотимся. Пока расклад такой: дядя Коля, Алим и она со своими девочками. Алима можно в расчет не брать, он недоумок, у которого в голове одни понты. А вот с дядей Колей лучше бы не пересекаться. Завтра нужно составить план, подумать о вопросе, который можно задать медиуму и решить обычные насущные проблемы, которых в ее царстве «ясноглазых» хватало.

И поймать глупенькую молоденькую ведьму. Ведьму с такой силой, за которую Ирине Сергеевне дадут то, что она хочет.

Глава 5

Когда я со всех ног бежала по адресу, который показали мне карты, я не подозревала, что это последнее утро моей относительно спокойной жизни. Я тогда еще не знала, что за меня взялся самый жуткий некромант в России и самая талантливая контурница с целым отрядом своих глазастых девиц.

Вот про Алима я знала, потому что из-за этого гаденыша мне пришлось искупаться в речке и испортить свои любимые кроссовки. И еще пришлось целый год бегать от него по всему Петербургу, выучить все более-менее безопасные места, пользоваться все это время гостеприимством Ильки. И искать, бесконечно искать свой амулет, который мог бы подарить мне защиту от всего этого, спрятать меня, уравнять меня с обычными людьми.

..Про амулет мне рассказала старая ведьма, приютившая меня на пару месяцев в самом начале моих мытарств, когда я скиталась по городу как дикий зверь, боясь каждую секунду быть пойманной. Антонина Егоровна, баба Тоня – моя спасительница. Если когда-нибудь у меня будет дочь, назову ее Антониной. А мальчика – Антоном. Это прям железно. Потому что шанс выжить подарила мне именно она.

Бабе Тоне было девяносто шесть лет. И она была еще вполне ничего для такой древней бабульки. Это, конечно, потому, что она была ведьмой, такой же, как и я. Только, по ее словам, я была намного сильнее и перспективнее. Из-за этого она порой говорила про меня плохие слова и замахивалась старым ломиком, которым порой вскрывала почтовые ящики соседей. Что сказать, характерец у нее был как у ведьмы в самом плохом смысле этого слова.

Нашла она меня сама, когда я дрожала в ноябре где-то на очередном загаженном голубями чердаке. Почуяла. Она сильная ведьма была. Хотя, по ее словам, от меня на полгорода силой несло, вот она и пришла за мной. Она очень хорошо понимала, что со мной может случиться, если меня найдут другие. Пожалела, видимо.

– Ишь, залезла, дура! Вылазь давай! Со мной иди, если жить хочешь, бестолковая! – кричала она на меня, когда я от неожиданности и испуга забилась под какой-то чердачный хлам.

И я пошла. Потому что начала понемногу понимать, что в ситуации я оказалась не в самой приятной. Молодая ведьма = периамм. Рано или поздно. С бабкой-ведьмой, с такой же, как и я, шансов всяко побольше.

Баба Тоня привела меня к себе домой. Она вовсе не бедствовала, жила в большой квартире одна. Гости к ней почти не ходили, заезжала пару раз дочь на часок, да и все на этом. Поэтому у бабы Тони для меня нашелся защищенный уголок. Жаль, что ненадолго.

– Я помру скоро, – сказала она мне преспокойно, внимательно на меня мутноватыми серыми глазами, – но хоть покажу чего, поучу. Тебя же никто и не учил небось.

– Вы очень бодро выглядите, еще много лет проживете, – вежливо пыталась польстить я. Мне было жутко неловко жить у старого человека. Баба Тоня на это только хмыкнула.

– Глупая ж ты девка… Всяк ведьма свой срок знает. Дар-то надо передать, а то сила распирает, небось, помереть не даст спокойно, на том свете измучит.

Силы у бабы Тони и впрямь хватало. В изнанке вокруг нее клубилось в черном контуре светлое сияние с редкими черными точками. Правда, сама она, как я, изнанки не видела. Так, чуть-чуть совсем. Поэтому мое обучение шло не совсем по плану.

– Ишь ты, молодая дура, – прямо говорила мне баба Тоня, пытаясь объяснить мне суть карт Таро или гаданий на воске, – мне помирать через два месяца, так я и тебя переживу, бестолочь! Ты не карту смотри, а в карту. Не на воск, в унутрь воска!

Я старательно пыталась смотреть «унутрь», но получалось скверно. Карты Таро для меня были особой пыткой. Я смотрела на них и проваливалась куда-то совсем уж в дикость. Картинка в ином зрении не складывалась, а складывалась чушь несусветная. Какая-то мешанина образов, цветов, звуков. От этого болела голова и ныли зубы. С воском было то же самое. Я даже плакала пару раз от боли. С холодом тоже было странно. Температура вокруг меня скакала как безумная, от жесткого минуса до жары.

Через неделю баба Тоня плюнула (в прямом смысле слова) и сунула мне в руки обычную колоду карт.

– Вот цельные карты. Вот эти об опасности говорят. Если дама выпадет вот такая, то лукавство и ложь будет, если король червей, то любовь или желанное что, если туз пиковый, то беги без оглядки, лучше всего в воду. Вода твой дар прячет. А ну, повтори, неуч! Вот так. Скидай карту вниз, сначала желанное загадывай, потом что на пути будет, чтоб получить чего хочешь. Ну?

Раскладывать карты получилось. С ними дело быстро пошло на лад, и я научилась смотреть «унутрь». Карты были для меня простыми и понятными, и мой дар не сходил с ума. Изнанка послушно показывала мне то, что я должна была увидеть. С другой стороны, я и так многое видела без карт.

– Много будешь знать – плохо будешь спать, – сказала мне на это баба Тоня. – Дар твой сильный, посильней тебя будет, ты за ним не угонишься и помрешь, не сдюжишь. Покажешь его там, где не надо, а на него охотников полгорода. А ежели через карты дар пропускать, никто тебя не и найдет. Мало ль кто в картишки балуется? Ты поглядывать-то поглядывай в изнанку свою, только не шибко часто, а вот через картишки сколько хошь. И руками не лезь в то, что увидишь. Мала еще.

Идея с тем, чтобы смотреть в изнанку через карты, мне показалась логичной. Знать бы об этом раньше! Ведь тогда бы я сдуру не полезла бы воздействовать через изнанку на мир. И тогда я не была бы виновата в том, что сделала тогда, еще дома…

Так прошли почти два месяца. Я училась видеть сквозь карты, потихоньку отвыкала постоянно пастись в ином зрении. Училась еще видеть воск, кофейную гущу, плетение заговоренных ниток, травы тоже, с ними у меня, кстати, лучше всего шло. Учила еще всякие наговоры, наветы.

Баба Тоня лечила в основном, но насильно своих знаний мне не давала.

– Ты глупая, ты вредить будешь, не понимаешь ничего, – ворчала она, но чему-то все-таким учила. И я вникала во все, что баба Тоня считала нужным мне открыть. Если честно, я очень боялась, поэтому ходила за старушкой хвостом.

Я теперь знала, что за мою жизнь никто и гроша ломаного не даст. Стоит мне только оступиться, и мне конец. Меня найдут и убьют. Довольно жестоко, кстати. Периаммы из юных ведьм ценятся очень дорого. Баба Тоня периодически на меня смотрела так… с жалостью, как на обреченного человека. Который одной ногой уже в могиле стоит.

С каждым днем баба Тоня сдавала все сильнее, слабела и подолгу спала. Она знала и день, и время своей смерти и доживала последние деньки, от чего стала мягче, добрее, разговорчивее.

– Маринка, я тебе дара своего не дам, он у нас через поколение переходит, к праправнучке моей пойдет, – говорила она. – У внучки моей защита врожденная есть, ее не найдет никто, а вот тебе, девка, такой не досталось. Видать, дар к тебе не по роду как-то попал, не скрытый дар-то, весь на виду. Тяжко тебе будет. Главное, энтим бабам не попадись, с жжеными глазьями. Они тя быстро на кусочки разберут, вши проклятые. Ты девка сильная, они на тебя как на лису охотиться будут, всю тебя флажками обложут. Но есть кой-что тут, в городе. Ты слушай…

И баба Тоня рассказала мне про ведьмовские амулеты – старинные, еще с зари времен существующие плетения на сильной крови. Будешь такой амулет иметь – и нипочем будет тебе вся эта братия, мечтающая сделать из тебя сильный периамм.

Ведьмы водятся в России, да и молодых навалом, только все они скрыты даром своих родов. Природная защита, врожденная, как я поняла. Через такую просто так не пробьешься. А у меня такой нет. Вот она я, как дымок от костра в чистом поле. Потому защитный амулет для меня – единственное спасение.

– В городе, знаю, есть такой. Чую его, да мне без надобности. Найди его и живи себе спокойно. А ежели не найдешь, ехай в леса. Там тебя природа укроет, она наш самый сильный амулет. Только не жизть это, а мучение. Природа за защиту много просит. Мужа у тя не будет, друзей тожа. Будешь одна свой век куковать, можа, только девку родишь от какого охотника залетного, чтоб дар передать.

..Баба Тоня многому успела меня научить. Правда, на большую часть моих вопросов она отказывалась отвечать. Только хмурилась и ругалась.

– Много будешь знать, плохо будешь спать, – повторяла она. – Больно у тебя силы много, ишь, растянутая какая. Чисто резинка.

Я тогда не понимала, что такое эта «резинка», а теперь знаю. Мой дар был настолько большим, что тело его не вмещало, и сила клубилась рядом, давала почти неограниченный резерв.

Благодаря этой силе я научилась предсказывать будущее по картам до трех ближайших часов и менять его, немного научилась разбираться в том зрении, на которое могла переключаться во время гадания. А видела я все больше и больше, все четче и ярче. Теперь вместо линий и переплетений цветов я могла видеть четкую картинку.

Правда, и энергии на это тратилось немало. Бралась она, к несчастью, из моих ресурсов, и быстрое взаимодействие с картами или другими вещами, помогающими выйти за грань, вымораживало меня. Холодно было жуть. Я потому и таскалась всегда в теплой толстовке и спортивных штанах, носила распиханные по карманам спички и зажигалки и имела при себе парацетамол. С моим образом жизни это была необходимость. Хорошо хоть, что деньги у меня были.

– На те, девка, на пропитание. Да не транжирь, потихоньку трать. Ежели амулет не найдешь, домик на Алтае купишь, – сказала баба Тоня совсем слабым голосом за два дня до своей смерти. – Я с собой не заберу, похоронят уж как-нибудь, а внукам и так много чего достанется, и квартира есчо. Та бери, кому говорю!

Она пихнула мне в руки две розовые пачки, перехваченные резинкой. Там оказалась сумма, достаточная для того, чтобы я прожила эти два года, совсем не думая о деньгах. Правда, и тратила я очень умеренно.

Только намного позже я узнала, что баба Тоня поменяла свою четверть золота на деньги. В нашем мире ходила другая валюта – золото самой высокой пробы квадратными слитками. Один такой слиток был очень значимой суммой. Еще я знала, что с ведами, вещунами и прочими иными расплачиваются не деньгами, а золотыми брусочками, отпиленными от цельных слитков, или золотой крошкой.

Нафига все это было надо, я не сильно понимала и понимать не хотела. Вроде бы это золото было каким-то особенным, что-то там Илька про энергию говорил и про силу. Для Ильки я пару раз выполняла поручения, которые он оплатил золотыми крошками. От оплаты я отказалась, попросила только иметь постоянную собственную кровать в его коммуналке. Мне не отказали.

Илька вообще добрый человек. Мне везет на добрых людей. А иначе бы уже давно была в сосновой деревяшке и болталась на жирной шее какого-нибудь богатея.

Но я пыталась выжить. Как трусливый заяц, я петляла по городу и пригородам, пряталась на чердаках, теплотрассах, под мостами, в странных домах и квартирах. Спала черт знает как и где, если вообще спала. Переводила карточные колоды, как ребенок конфеты. Я изо всех сил пыталась отстоять свое право на спокойную счастливую жизнь.

Да, у меня много раз опускались руки, но каждый день на протяжении всего этого времени я бросала карты из новой свежей колоды, имея только одну цель. И сегодня я ее достигну, ведь такого сладкого расклада у меня не было ни разу. Ни разу!

Я практически задыхалась от восторга, ну или от простуды, которую получила вчера в речке. Но это не мешало мне мчаться вперед изо всех сил. Вагон метро ехал еле-еле, и автобус тоже, и все на свете было очень медленным. Мне хотелось бежать изо всех сил, пока не заколет в боку, а во рту не появится привкус крови. Быстрее! Быстрее! Совсем скоро я получу свой амулет, и все у меня будет хорошо. Больше никаких Алимов и других стремных охотников за головами. Впереди только свобода.

Глава 6

Правда, был тут один нюанс.

Я знала, что амулет перемещается. А это значит, что им владеет кто-то. И я изо всех сил надеялась, что это не другая молодая ведьма. Иначе тогда мне пришлось бы уехать на Алтай и коротать свои деньки в лесной избушке. Я понимала, что останусь ни с чем, потому что не смогла бы ради сохранения своей жизни пожертвовать чужой. Но если амулет носит простой человек, не зная, чем обладает… В таком случае у меня была куча способов амулетом завладеть: купить, обменять, обмануть, даже украсть. Надо только найти.

..Дом на курьих ножках, как прозвали его в народе, был совсем рядом. Я смотрела на выпуклые серые балконы, на такое же, в тон, серое небо. А в душе у меня цвела сирень и пели ангелы. Еще чуть-чуть, еще немножко… Не выдержав, я побежала так, как давно хотела: быстро-быстро. Через четыре минуты я стояла у подъезда, переводя дыхание, еще через еще полторы минуты смотрела на черную, оббитую дорогим материалом дверь с серебристыми цифрами «18».

Сердце колотилось как безумное. Кто выйдет мне навстречу? Как мне представиться? Что говорить? А главное, как перейти к разговору об амулете? Сразу же попросить продать? Сказать, что эта вещь мне очень дорога? Ладно. Ладно.

Я вытерла вспотевшие ладошки об толстовку, потуже заплела косу, оглядела себя со всех сторон… Мда. То еще зрелище. На улице не холодно, а я в черной теплой одежде, в берцах. Волосы тиной еще попахивают, под глазами, скорее всего, жуткие мешки, и нос хлюпает после вчерашнего. Я бы такой, как я, никогда бы не открыла и еще полицию бы вызвала.

Но я буду надеяться на лучшее. И, набрав в грудь воздуха, я нажала на кнопку звонка.

Я примерно представляла себе, что говорить, если выйдет молодая девушка или мамочка в декрете. Отлично представляла, что говорить бабушкам или дедушкам. С детьми я тоже легко смогла бы договориться. Но почему-то молодого мужчину я себе совсем не представляла. А надо было бы.

Потому что на пороге квартиры стоял и удивленно смотрел на меня симпатичный всклоченный блондин в темной пижаме. Заспанный и явно недовольный.

– Девушка, вам кого? – спросил он.

– Мнедяу, – неразборчиво пробормотала я, от удивления делая шаг назад.

– Чего? – нахмурившись, переспросил парень, а я только и смогла, что мотнуть головой. Думай, думай!

– Я от Федора Егоровича Полуцкого, антиквара, – нашлась я.

– Я ничего не покупаю, до свидания, – пробурчал парень и начал закрывать дверь.

– Я ничего и не продаю. Я вам не торговка на полставки.

Возмущение в голосе было настоящим, и дверь притормозила.

– Ну, к делу. Чего хотели?

– Купить за большие деньги одну очень неважную для вас ерундовину. А на мой внешний вид внимания не обращайте, я только из экспедиции вернулась и сразу к вам, с поручением от Федора Егоровича, – важно надув щеки, сказала я, переходя на свое особое зрение. Иногда и можно позволить себе подглядеть в изнанку. Изредка.

Переплетение цветов и линий послушно повисло в пространстве, накладываясь на реальность. И в молодом человеке, который стоял передо мной, линий было много, очень много. Красные огненные, оранжевые, переливающиеся желтые, как яркий одуванчик, они вдруг оформились в яркий, похожий на пламя щит, который обтекал его тело.

Значит, парень носит защитный амулет! И я могу им завладеть, не боясь, что он без амулета помрет. Дар мальчишек для периамма не подходит, не наследуется по мужским линиям.

– Я могу зайти и изложить суть дела за закрытыми дверями? – спросила я, выныривая из мира красок и энергий. – Нужно бы и цену обсудить.

Парень внимательно посмотрел на меня, хмыкнул, но дверь приоткрыл и даже отступил на два шага.

– Марина, рада познакомиться, – сказала я и улыбнулась. Еще бы мне не улыбаться, если совсем скоро мои мучения закончатся.

– Ага, – улыбнулся он в ответ. – Говорите, Марина.

И я, не обращая внимания на то, что он слушал меня явно с насмешкой и даже не потрудился представиться в ответ, заговорила. То есть принялась вдохновенно врать.

– Вещица, которую вы постоянно носите, имеет для Федора Григорьевича особую, ностальгическую ценность.

– А не Федора Егоровича? – перебил он меня.

– А я как сказала? Так вот, этот амулет практически не имеет никакой материальной ценности, но для человека, на которого я работаю, ценность есть исключительно личная. Понимаете, его бабушка однажды была в Париже и встретила там одного почтенного француза, Жана Поля. Жан Поль был человеком весьма обеспеченным и имел огром…

– Так, стой, – перебил меня парень, – погоди с этим своим Жан Полем. Какой амулет? О чем ты вообще?

– Ну, об амулете, талисмане. Который вы постоянно носите, конечно. К сожалению, Федор Егорович не смог…

– Девушка, вы ошиблись, я не ношу и никогда не носил никаких талисманов и амулетов. Единственное, что я всегда с собой ношу, – моя банковская карта. Не ее случайно ищете?

Он потешался надо мной, а я посмотрела на него иначе, и он по-прежнему перед другим моим зрением был в огненном щите. А это могло значить только одно: он прямо сейчас в амулете и врет мне.

– Но он же прямо сейчас на вас…

Парень снова хмыкнул, на этот раз как-то даже гаденько, и расстегнул верхнюю пуговицу пижамы.

– Нету на мне ничего. Я не ношу украшений. Мне целиком раздеться или только до половины?

А я лихорадочно осматривала его шею, мочки ушей, пальцы, запястья и ничего, похожего на амулет, не находила. Но там, в другом слое реальности, парень полыхал защитной аурой, и подобной я никогда не видела. Значит, это точно оно. А он мне врет. Но где тогда этот амулет? В виде татуировки? Импланта?

– Погодите, – пробормотала я, сунула руки в рюкзак, наощупь открыла колоду и быстро раскинула ее.

Карты я тасовала так быстро, как могла. Тут же стало нестерпимо холодно. Изо рта вырвалось облачко пара.

– Девушка, шли бы вы отсюда, – сказал парень, но вдруг испуганно вздохнул, отошел на шаг назад. Неудивительно, ведь воздух вокруг меня вымерз, и это заметил бы любой, но мне было плевать. Я должна убедиться.

Первая карта – червовый король – скользнула ему под ноги вопреки всем законам физики. Вторая карта – червовый туз – показывала, что я достигла своей цели. И вот дама треф, которая легла следом, мне совсем не понравилась.

– Максик, что тут у тебя творится? – раздался за моей спиной капризный голосок, и я повернула голову.

Молодая девушка в сером обтягивающем платье, в черных туфлях на каблуках и с изящной сумочкой в руке. Ухоженные каштановые волосы, красивое, умело подкрашенное лицо. И яркий запах жасмина.

– Да вот, девушка от антиквара Егора Федоровича пришла, хочет у нас антиквариат купить.

– А, поня-я-ятно. Не успела я, значит, за порог, а к тебе уже го-о-остья. А почему так х-о-олодно? Ты что, кондей включил на полную мо-ощность? – спросила она, проходя мимо меня и скидывая рядом со мной туфли. – И откуда тут карты? Вы что, гадаете на любофь?

– Извините, – пробормотала я, быстро собрала карты с пола, чувствуя, как краснею от неловкости.

– Девушка уронила. Но она уже уходит. Я ей сказал, что антиквариата у нас нет, – раздался голос Макса, но я слышала его как сквозь вату. На глаза навернулись слезы. Ну не может же закончиться все вот так? Столько месяцев моих поисков не могут закончиться ничем!