Читать книгу бесплатно Ревизор: возвращение в СССР 26 прямо сейчас на нашем сайте wow-guides.ru в различных форматах FB2, TXT, PDF, EPUB без регистрации.

Артем Шумилин

Ревизор #26
Приключения московского аудитора, попавшего из нашего времени в 1971 год, продолжаются. Неожиданная просьба от Шанцева озадачивает Павла, но его амбиции и интересы семьи не позволяют отказаться. А Диана впервые пытается стать настоящим советским разведчиком…

Артем Шумилин, Серж Винтеркей

Ревизор: возвращение в СССР 26

Глава 1

Москва. Лубянка.

– Ивлев? Да нет, товарищ генерал, – возразил Воронин. – Для этого одного ума мало, пусть даже серьезного и аналитического. Тут опыт нужен. Конкретный опыт в разведывательной деятельности. Или служба в контрразведке. Лет так пятнадцать-двадцать. В восемнадцать лет такого опыта взять неоткуда.

– А все же не надо сбрасывать и эту версию со счетов. Парень очень общительный, на дне рождения генерал был, а недавно министр в гости приезжал. Мало ли он с кем-то серьезным пообщался на эту тему, когда ему сестра рассказала, что она агент КГБ. Правда, тут у нас опять всплывает в качестве самого очевидного варианта подполковник из ГРУ, его хороший друг… А это тупик…

– Будем просчитывать варианты, товарищ генерал, – взял на себя новую задачу полковник.

***

Северная Италия. Больцано.

Женщины остались в гостинице, а Тарек с Фирдаусом приехали в офис своей фабрики. Сегодня их ждала встреча с соотечественником.

Многие из знакомых бизнесменов Тарека стали присматриваться к европейской недвижимости и задумываться о выводе своего бизнеса из Ливана. Над страной постепенно сгущались тучи, и это стало замечать всё больше людей.

– Советские лекарства? – переспросил Рабибуддин, когда Тарек поинтересовался его мнением. – Они дешевы, а качество хорошее. В Ливане всё получится продать без проблем. Хоть тоннами везите. Советские лекарства ценятся. Пристроим оптом в аптечную сеть, вообще, не вопрос.

***

В понедельник с самого утра отправился на Лубянку. Капитан Румянцев встретил меня сдержанно и проводил к себе в кабинет. Достал отпечатанный конспект лекции по атомной энергии и положил на стол. Он взял в руки мое сочинение и принялся изучать.

– Что решил насчёт работы на радио? – между делом спросил он меня.

– Посоветовался с женой. Решили, надо соглашаться, – ответил я.

Румянцев кинул на меня обрадованный взгляд, как будто от этого что-то принципиально зависело.

– Хорошо, – пряча довольную улыбку, ответил он.

И чему он так радуется? Это какая-то операция Комитета? Надеюсь, они не рассчитывают, что я буду компромат на сотрудников радио для них собирать? Было уже сказано неоднократно, что я этим не занимаюсь, надеюсь, они меня услышали… Или причина такой радости в другом, мало ли в какой программе мне предстоит работать. Может, в этом кроется причина его веселья? Засунут сейчас в какой-нибудь аналог «Спокойной ночи, малыши», только для радио… Что-то же наверняка есть…

Румянцев закончил читать мою лекцию, кивнул и спрятал конспект в стол.

– Ну что же. Лекция завтра в десять утра, – проговорил он, не скрывая своего хорошего настроения. – А насчёт работы на радио тебе позвонят.

– Хорошо, – поднялся я, решив, что на этом всё.

– Подожди! – остановил меня капитан. – А темы новых лекций?

– Ах, темы лекций, – спохватился я и надиктовал ему сходу четыре темы, что вчера придумал.

Он всё старательно записал и проводил меня к выходу, и я отправился в Верховный Совет. Оставил свои записки Пархоменко и занёс копии на четвёртый этаж Воронцову. Оттуда спустился в Комитет по миру.

Ильдара не было на месте. Ребятам на работу рано. Поговорил с Марком насчёт рейда на хлебокомбинат, где рабочим не разрешали хлеб с помойки домой уносить.

– Починили они там все регуляторы на печи сразу, – усмехнулся Марк. – И вот, что надо было ждать?

Тут Ильдар откуда-то вернулся и сразу к нам присоединился.

– Вот, рассказываю Павлу про ваш рейд на хлебозавод, – доложил ему Марк. – Сразу всё починили… Вот сразу бы так.

– Я с директором завода говорил, – подхватил тему Ильдар, – так он в таком шоке от произошедшего. Представляешь, ему никто и не докладывал ни о каких неисправностях. Он в исполкоме первый раз о них услышал. Говорит, эти паразиты в цеху партию испоганят, быстренько на помойку оттащат и всё шито-крыто! Как будто ничего и не случилось.

– А зачем они так?

– Боялись, что их ругать будут.

– Ну и цирк! Впору за голову хвататься! – усмехнулся я. – Одни работники скрывают, что печь сломалась. Другие не стесняются в Верховный Совет написать, что им не дают хлеб с помойки завода выносить… Вот о чём думали и те, и другие? И как директор руководит, что от него такие важные нюансы ускользают?

– Не знаю, – рассмеялся Марк, а Ильдар только руками развёл.

Попрощался с ними и через ближайшую булочную поехал в редакцию. Вера встретила меня улыбкой и демонстративно раскрытыми объятиями.

– Что принёс? – лукаво прищурившись, спросила она. Было неясно, что её интересует больше, сочники или моя статья. Вручил ей и то, и другое. Улыбнулась и приступила к чтению, перед этим заглянув в бумажный кулек с угощением.

– Форель разводить! – хмыкнула Вера, подняв глаза от моего фельетона.

– Уж не знаю, подойдёт ли такой формат, – начал я. – Но в пятницу был лично в Долгопрудном, там на последнем листе указал адрес этих несчастных. Это что-то с чем-то! Первый раз такой кошмар видел.

– Так это все про один адрес? – взглянула Вера на последний лист. – Вот оно как!.. А я подумала, ты все жалобы города в одну кучу свалил…

– Если бы, – ответил я, наблюдая, как улыбка сходит с её лица.

– Вот ведь как распустились чиновники!.. Ну ничего, мы газета, которая по самому своему названию должна защищать трудящихся. Мы им хвост прищемим! – возмущённо помахала она у меня перед носом моим же фельетоном и показала на мешок у двери. – Твои письма. Не забудь.

Мы вышли с ней одновременно и попрощались. Она отправилась к начальству, а я опять с мешком поехал на обувную фабрику. Мне не терпелось узнать, что затеял насчёт детской обуви Серов?

Мешок у меня в этот раз был, хоть, и не сильно тяжёлый, но объёмный, нести неудобно, под ногами мешается. Наконец, притащился к директору обувной фабрики и с удовольствием бросил его у открытой двери кабинета.

– Здравствуйте, Иван Сергеевич, – заглянул я к нему. – Вы свободны?

– Для вас Павел, всегда свободен, – пафосно заявил он.

– Отлично, – прикрыл я за собой дверь. – Иван Сергеевич, похоже, вышло недоразумение с обувью для детского дома.

– А что такое? – забеспокоился Серов.

– Это не указание было, а, просто, я не готов такие вопросы, насчёт подарков, по телефону обсуждать. Меры предосторожности… Понимаете? Но раз уже пообещали детскому дому, то я готов лично из своих всю партию оплатить…

– А! Ну, ничего страшного, – с облегчением махнул он рукой. – А я уж подумал… И никаких денег от вас не надо, конечно. Детям помочь, это святое!

– Но, подождите. А где вы возьмёте детскую обувь? Мы же только взрослую выпускаем.

– А мы что, единственная обувная фабрика в Москве? – подмигнул мне этот комбинатор. – Есть же и детские. И очень заинтересованные в обмене своего детского ассортимента на качественный взрослый для своих сотрудников. Они же понимают, что мы для такого дела ерунды не предложим, самое лучшее выделим. И им выгодно, их профсоюз себе галочку поставит, что обеспечил сотрудников хорошей обувью в качестве премии. И нам выгодно, у нас одна взрослая пара, как три-четыре их детских стоит.

– А у нас хорошая обувь уже выпускается легально? – насторожился я. – А то ведь, начнут, вдруг, выяснять, где бы им ещё такой обуви взять, а она и не выпускается нигде. Вот ОБХСС обрадуется. И подставимся мы с этой затеей на ровном месте.

Он задумался.

– Ну, есть уже в производстве одна модель, на остальные материала в достаточном объёме пока что нет.

– Давайте, тогда ею и ограничимся.

– Я им уже пообещал три разных…

– Ничего. Пусть пока берут то, что есть. Скажите, накладка вышла, вы на этой должности человек новый, и вас ввели в заблуждение, неправильно указали, что все модели уже в запуске, а оказалось, две из трех еще только в проекте. Просто пообещайте им, что в следующий раз обратимся уже с другой моделью.

Он с досадой взглянул на меня.

– Неудобно как-то…

– Иван Сергеевич, неудобно в камере сидеть, или лес в лагере валить. Ещё, говорят, пулю в затылок получить очень неприятно, – строго глядя на него, проговорил я. – Конечно, им хочется три разных модели, разделят между руководством каждому по три. Рабочим там и близко ничего не достанется. А так, глядишь, хоть передовики что-то получат.

Он вздохнул тяжело и кивнул. Ну, вроде, дошло. Попрощался с ним и пошел к проходной со своим мешком.

Догнал он меня уже у проходной.

– Подождите, Павел Тарасович, – тяжело дыша, сказал директор, протягивая мне три увязанных мне коробки, – раз по телефону разговор был для конспирации, то вот ваш подарок за лекцию. Это для вашей жены и матери. 38-й же пойдет?

Конспиратор, блин! Но, вроде, рабочее время, не смотрит на нас вблизи никто. Поблагодарил и взял.

Получается, деньги отдавать за обувь для детского дома не надо… Ну, раз такое дело, то может, стоит сразу выплатить всю долю за материну квартиру в нашем кооперативе? Тогда, вроде, кто-то мне когда-то говорил, другие правовые последствия получаются, после полной уплаты взноса уже вот так, как Дубова, не выселят. Но надо уточнить, откуда у меня в голове эта информация засела…

Добавилось ноши, и портфель, и мешок, и три коробки увязанных. Все, своим ходом уже никак. Стал у дороги и начал голосовать. Такси поймать не удалось, но мужик на «копейке» за пятерку меня домой довез. Все восторженно говорил, что машина его из самой первой партии, из итальянских комплектующих. Лучше не бывает!

***

Северная Италия. Больцано.

Диана сама повезла на машине Нуралайн и Аишу в аэропорт встречать её родителей. Самолет уже прилетел, ждать пришлось недолго.

Медина и Насир давно не видели дочь. Нуралайн тоже давно не виделась с дочерью. Только Насир и Диана сохраняли спокойствие, а Нуралайн, Медина и Аиша счастливо обнимались, улыбаясь сквозь слёзы.

Когда они немного успокоились, все отправились получать багаж. Аль-Багдади прилетели как минимум на неделю, пообщаться с дочерью и осмотреться в Италии и Швейцарии.

Насир сел вперёд к Диане, а остальные три поколения этой семьи разместились сзади. Насир сначала с опаской, а потом с удивлением наблюдал за Дианой и её манерой вождения машины. Но быстро успокоившись, стал прислушиваться к разговору сзади.

Медина не могла насмотреться на единственную дочь и расспрашивала обо всём. Как она в Москве живёт, как учится, чем в свободное время занимается. Диана слушала молча и удивлялась, насколько Аиша была откровенна с родителями и бабушкой.

Постепенно разговор перешёл на тренировки и Марата. Очень аккуратно взрослые начали расспрашивать девушку о нём.

Диана про себя отметила, что даже представить себе не может, чтобы её мать так уважительно отнеслась бы к её интересам, к её ровесникам и к её выбору вообще.

Аиша честно рассказывала, что Марат очень серьёзный и взрослый, отслужил в армии, его все очень уважают. Он умный, учится на учителя физкультуры в педагогическом училище, мечтает тренировать детишек. Уже ведёт уроки физкультуры у себя в училище для старшекурсников, а по вечерам учит арабский язык на курсах. Ещё он пытается разобраться в рыночной экономике, хотя не имеет никакого представления об этом, потому что в СССР экономика плановая. А ещё он очень ответственный и заботливый.

Выслушав всё это, взрослые замолчали, обдумывая слова девушки. Диана специально наблюдала за ними и не заметила на их лицах и намёка на усмешку или что-то в этом роде. Наоборот, взрослые были предельно серьёзны.

Конечно, с такими родителями можно быть откровенной, – думала Диана. – Они не поднимут тебя на смех и не будут потом дразнить или попрекать тем, что ты им рассказала. Вот вообще непохоже на мое детство!

***

Москва. 45 ЦНИИ МО.

Пётр уже полдня собирался идти к председателю жилищной комиссии своего ЦНИИ и всё никак не мог решиться. Но перед глазами стояло лицо жены, которая все прошедшие выходные пилила его из-за того, что он так ничего и не предпринял до сих пор для улучшения жилищных условий.

– Помнишь, как вы с Пашкой нам мотоцикл купили? – спрашивала она мужа. – Ты говорил, что нереально, очереди, а Пашка едва взялся за это дело, так сразу все и решил. Всего лишь надо было поднять свою задницу и начать что-то делать. С чего ты взял, что тебе не помогут? А вдруг, помогут? Ты попробуй, хотя бы! Раз Пашка порекомендовал, значит, вполне может выгореть!

На меня как на дурака будут смотреть, или проходимца, – думал с грустью Пётр. – Пришёл тут вторую комнату просить, когда у людей вообще ничего нет, квартиры вынуждены снимать за свой счёт.

Но представив, какой скандал ему устроит дома жена, решил, всё-таки, идти. Пять минут позора, зато будет, что ответить жене в следующий раз, когда ей покажется, что бесплатная комната со всеми удобствами в общаге – это слишком мало.

Можно было бы, конечно, сказать ей, что ходил в жилкомиссию, а его послали, но вдруг, она с кем-то из офицерских жен в общаге поделится и как-то выяснится, что он ей наврал… Да как выяснится, просто! Найдут жену подполковника из жилкомиссии и прямо спросят, почему твой муж людям не помог. А та у него узнает, что никто ничего и не спрашивал. Жена же его сожрёт тогда со всеми потрохами!

– Лев Ильич, – наконец собрался с духом Пётр и подошёл к подполковнику Никитину, поймав его в коридоре около кабинета. – Разрешите обратиться по личному вопросу?

– Конечно, капитан, – открыв дверь в кабинет, показал ему на стул рядом со своим столом председатель жилкомиссии.Сам вошел и сел тоже, и посмотрел на посетителя.

– Насчёт жилья… – мучительно подбирал слова Пётр. – Тесно с двумя детьми в одной комнате. Сыну года ещё нет. А дочка даже в садике шёпотом разговаривает… У жены нервный тик уже… Ни приготовить, ни постирать… Дети от шума просыпаются…

– А ты сам откуда? – спросил подполковник.

– Из Караганды, – смущаясь, ответил Пётр.

– Серьёзно? – удивился Никитин. – Земеля! Родители там?

– Ну да, – удивлённо посмотрел Пётр на подполковника.

Они минут двадцать вспоминали родной город, знакомые места. Выяснилось, что у подполковника мать ещё жива, он летает к ней каждый год в отпуск.

– Эх, знать бы, так передал бы от вас с моими что-нибудь, – воскликнул Пётр.

– Ну, ладно. В следующий раз, – ответил, улыбаясь подполковник, и, вспомнив, с чем, собственно, к нему пришёл капитан, полез в свои рабочие тетради. – Значит так, прямо сейчас ничего нет, к сожалению. Но! Майору Чеботарёву из отдела Полякова квартиру дали. Через неделю-полторы он освободит в вашем ДОСе двухкомнатный блок с отдельной прихожей и санузлом. Комнаты, правда, смежные, но всё не в одной комнате и готовить, и стирать, и спать.

Пётр поверить не мог своей удаче.

– Придётся вам ещё чуть-чуть потерпеть, – видя растерянность на его лице, добавил подполковник.

– Это ничего. Потерпим, – опомнился Пётр. – Спасибо огромное! Вы меня спасли от неминуемой смерти. А то страшно было к жене возвращаться…

– Да ладно уж, – рассмеялся Никитин.

***

Северная Италия. Больцано.

Диана привезла всех прямо в гостиницу. Тарек с Фирдаусом уже ждали их. На вечер был забронирован стол в ресторане. Родителям Аиши надо было передохнуть с дороги и привести себя в порядок.

– А девочка-то влюблена, – задумчиво проговорила Медина, оставшись с мужем наедине.

– Я заметил, – ответил ей Насир.

– Как бы это всё не зашло слишком далеко… – взволнованно проговорила она, устало опустившись в кресло.

– Аиша правильно воспитана, – уверенно ответил Насир. – Она хорошая и очень разумная девушка. К тому же и Фирдаус говорит, что этот молодой человек ведёт себя очень уважительно и сдержанно.

– Она только полгода отучилась, – возразила мать. – Пока она закончит учёбу, она полюбит его всей душой…

– Или разлюбит этого и полюбит другого, – улыбнулся ей муж.

***

Притащился домой с мешком писем. Загит, сидевший на кухне с мамой и Анной Аркадьевной, тут же поднялся и подошёл ко мне. Поздоровался и взялся за мешок, взвешивая его в руке. При этом он многозначительно посмотрел на женщин, а потом унёс его ко мне в кабинет. Заглянул в спальню, Галия ещё не пришла. Ирина Леонидовна одна с детьми играла, выложив их на нашу кровать и показывая им Панду. То близко поднесет, то подальше уберет. У пацанов глаза круглые и любопытством светятся. Поздоровался, потрепал по головам малышню, и вернулся на кухню.

– Как дела? – спросил я. – Всё хорошо?

– Сынок, тебе с радио звонили, – удивлённо и растерянно сообщила мама.

– Да? Что сказали?

– Что ещё позвонят…

– Ну, значит, позвонят, – улыбнулся я, присаживаясь за стол.

Мама тут же принялась меня кормить. Успел поужинать и попить чаю, как телефон, действительно, зазвонил.

Звонили из редакции детских и юношеских программ. Попросили подойти к ним завтра прямо с утра, мол, меня им рекомендовали и надо посмотреть-подумать, куда меня лучше пристроить.

Пришлось попросить перенести встречу, в десять у меня же лекция в КГБ. Редактор на том конце провода замешкалась с ответом, но согласилась. Явно не привыкла, что такой молодой парень не бежит, роняя тапки, в то время, что предложено. Записал себе в ежедневник, куда мне завтра явиться и кого спросить, и мы с ней распрощались.

Надо же, как быстро Румянцев всё организовал, только утром я согласился работать, а вечером меня уже приглашают на собеседование. И как эти люди умудрились проспать развал СССР?

***

Москва. Коммунальная квартира на Садовом кольце.

Промаявшись все выходные, Иван отправился на переговоры к своей бывшей. Он все думал и думал, что он ей скажет… Решил просто, как сосед Павел и советовал, не навязываться, а сказать, что, если это его ребёнок, она всегда может рассчитывать на его помощь. Ну, а там уже надо смотреть на её реакцию…

Ксюша гостей не ждала, и не ожидала увидеть Ивана, тем более на пороге своей комнаты. А он вошёл в квартиру вместе с соседскими детьми и даже звонить не пришлось.

– Привет, – как можно нейтральнее сказал он. – Рад тебя видеть. Хорошо смотришься…

Ксюша была в домашнем тёплом фланелевом халате с длинным рукавом, поясок которого был завязан над животиком, подчёркивая его округлые формы.

Деваться уже было некуда, она впустила его и начала хлопотать, разжигая примус.

– Сходи за водой, – буднично протянула она ему чайник, как только он разделся.

Иван улыбнулся и вышел из комнаты, а Ксюша села на единственный стул, пытаясь собраться с мыслями.

Они поговорили. Спокойно, как взрослые люди. Без взаимных обвинений, без высказывания претензий. Ксюша признала, что ребёнок Ивана. Он обещал помогать, чем сможет. И попросил в любой трудной ситуации обращаться, мол, он сделает всё, что в его силах.

На том они и расстались. Оба опустошённые, ошарашенные от такого спокойного, делового разговора…

***

Глава 2

Москва. Квартира Ивлевых.

Как только пришла жена, сразу показал ей на три коробки с обувью в прихожей.

– Посмотрите там с мамой… Тридцать восьмой размер… Если не подойдут, поменяю.

Ирина Леонидовна уже ушла. Анна Аркадьевна Загита к себе попросила зачем-то зайти. Ахмад тоже только с работы приехал и ещё не успел поужинать. Пришлось мне развлекать мальчишек, пока наши мама с бабушкой на обувь накинулись. Благо у нас теперь есть живая игрушка.

Панда сама ещё маленькая, и не очень ловкая. Сделал ей бантик на верёвочке из яркой конфетной обёртки и играл с ней перед самым носом у мальчишек. Дотянуться до котёнка они не могли, хотя очень хотели. Они так смешно ножками и ручками дёргали, как будто брасом плыть пытались. И смешно гугукали, искренне пытаясь дорваться до мягкой игрушки.

– Скоро поползут, – задумчиво озвучил я свои мысли вслух.

– Ага, – откликнулась жена. – Какая у обуви кожа на ощупь приятная! Ну, как?

В коробках оказались три пары одинаковых чёрных туфель на аккуратном не очень высоком каблуке, как раз самое то на работу бегать. Правда, как быстро выяснилось, две пары были тридцать восьмого размера, одна тридцать седьмого. Директор обувного завода снова напутал…

– Красивые какие, – удивился я. – Могут же наши делать, когда хотят.

– Я себе тридцать восьмой размер возьму, – сказала мама, прохаживаясь туда-сюда по комнате. – Ты какой себе берёшь?

– Тридцать седьмой, – ответила Галия. – Из тридцать восьмого у меня пятка выскакивает, а они же ещё и растянутся.

– Тогда, может, вторую пару тридцать восьмого Инне отдадим? – вопросительно посмотрела на меня мама, и я кивнул согласно. Инка в депрессии у нас. Ей сейчас самое то, чтобы хоть немного из этого болота отрицательных эмоций выбраться…

Чую, скоро надо будет по четыре пары приносить. И на Анну Аркадьевну ещё рассчитывать. Очень похоже на то, глядя, как она вокруг Загита маневрирует, а он и не против…

– Мне в Святославль надо съездить на несколько дней, – как бы между делом сказал я. – Александр Викторович просит помочь… Справитесь тут без меня?

– Справимся, – ответила жена, взглянув на маму.

– Конечно, справимся. Шанцеву надо помочь. Он нас так выручил в этот раз! – ответила мама.

– Ну, хорошо, тогда я завтра прочту лекцию, съезжу на радио и сразу на вокзал за билетами, – начал я составлять план на следующий день. – Может, мне сразу с вещами завтра на вокзал ехать? Билеты теперь для меня всегда найдутся, с такими-то корочками, сразу и поеду тогда… Блин! У меня же лекция в четверг! – вспомнил я и пошёл звонить Ионову.

Он с пониманием отнёсся к моей просьбе отменить или перенести лекцию, тем более я сказал, что еду в командировку.

Чуть позднее позвонила Инна и стала так причитать, что я испугался, что беда какая случилась. Но разобрав «спасибо тебе» понял, что да, что-то случилось, но явно не беда. Она так радовалась, словно мы ей уже успели туфли подарить… Словно само наше желание сделать это достигло ее. Тряхнул головой. Нет, в это я не верю. Вот в переселение душ – запросто. Даже и практикую. А в телепатию – нет, и все тут.

– Так что случилось, Инн? – спросил я и тут же рядом оказалась взволнованная мама.

– Петя ходил сегодня в жилкомиссию, нам обещают двухкомнатный блок через две недели, – наконец услышали мы. – Только не говори никому!

– Почему? – покосился я на маму, прикрывшую от неожиданности рот рукой.

– Я поверить не могу! Боюсь, если кто-то узнает, будет скандал и нас отодвинут далеко в конец очереди! У нас только подполковникам со взрослыми детьми такие блоки дают. Как хорошо, что Петя пошёл! Спасибо тебе, брат, что ума ему вставил!

– Отлично, Инн, – ответил я. – Через две недели твои проблемы закончатся, и ты переедешь в две комнаты. Сейчас тебе главное успокоиться и самой не разболтать никому раньше времени, если считаешь, что вас могут отодвинуть.

– А! – взвизгнула на том конце провода сестра. – Я поэтому тебе и звоню! Кому-то же невтерпеж рассказать! Как в себе такое держать!

– Давай, я тебе маму дам. Ещё с мамой поговоришь и тебе легче станет, – рассмеялся я.

Положив трубку, покачал головой. А Петр небезнадежен, делает успехи. Пошел и выцыганил то, что дают только подполковникам. Молодца!

Во вторник с самого утра поехал на Лубянку. Румянцев встретил меня на входе и проводил к себе в кабинет.

– Ну что, звонили с радио? – спросил он, выкладывая передо мной мой же отпечатанный текст лекции.

– Да, пригласили побеседовать и подумать, куда меня пристроить, – доложил я. – Сегодня после вас сразу туда.

– Отлично! – с довольным видом проговорил он.

Для полной картины ему осталось только удовлетворенно руки потереть и сразу будет понятно, что человек очень собой доволен.

Ознакомился ещё раз со своим же текстом. Несколько карандашных надписей содержали упоминания руководящей роли партии в деле атомного строительства СССР и больше ничего. Похоже, кому-то показалось, что выступление без ссылок на партию будет выглядеть слишком самонадеянно. Кто-то страхует меня? Интересно… И это уже не в первый раз.

Мы вместе с Румянцевым пришли в зал, уже почти полный, и сели с краю на первом ряду. Проходящие мимо офицеры в масках здоровались с нами, некоторые за руку.

Буквально через несколько минут меня пригласили за трибуну, и я начал своё выступление.

– В основе стратегии развития атомной энергетики должна лежать прежде всего безопасность. Достаточно одного взрыва атомной электростанции в густонаселённой европейской части СССР, чтобы вызвать радиофобию и перепугать все население страны насмерть. Можем потерять десятки тысяч квадратных километров заражённых земель, где больше не смогут жить и работать люди. Придётся выводить их из сельхозоборота, отселять оттуда население сотен деревень, десятков городов. Для всех этих людей придется строить новое жилье, и компенсировать им утраченное имущество, которое невозможно забрать с собой, поскольку зараженные радиацией вещи придется оставлять в зоне атомной катастрофы. Это всё огромные государственные расходы и полная компрометация программы строительства атомных электростанций, не говоря уже о мощнейшем недовольстве граждан. Поэтому, исходя из вышесказанного, необходимо законодательно запретить любые научные эксперименты на территории атомных станций, находящихся в густонаселённой местности. Лучше специально построить такую станцию для научных экспериментов там, где вообще никто рядом не живет. И чтобы еще и горные цепи отделяли от любых населённых пунктов даже в сотнях километрах от станции.

Подумайте также и о том, что переселите вы сотни тысяч пострадавших, а доверять правительству страны, в которой стала возможна в мирное время катастрофа такого масштаба, перестанут десятки миллионов граждан. Это же мощнейший удар по советской идеологии, который мы не можем позволить себе допустить!

– А почему вы считаете, что кто-то из учёных на этих станциях будет вести себя настолько безответственно? – тут же последовал вопрос из зала.

– К сожалению, не каждый, кто пишет кандидатскую диссертацию, и проводит с этой целью эксперименты, способен продемонстрировать интеллект, который позволит ему её защитить. И даже наличие высокого интеллекта тоже не всегда спасает. Уже стали шаблонными шутки над забывчивыми профессорами. Человек, который концентрируется на науке, может в азарте чрезмерно увлечься и наплевать на все мыслимые ограничения. Мы снисходительно шутим про профессоров, забывающих везде зонтики, приходящих в аудиторию в домашних тапочках, забыв переобуться при выходе из дома. Ну, это же увлечённый наукой человек, объясняем мы. И при этом считаем, что в ходе эксперимента на атомной станции они не будут вести себя точно так же? Не слишком ли опрометчиво?

Проняло. Убедило. Принялся читать лекцию дальше.

Предложил провести переговоры с правительствами стран, расположенных вдоль азиатских границ Советского союза. Та же Индия, достаточно дружественная СССР страна, постоянно нуждается в больших объёмах электроэнергии. Вполне можно достичь договорённости, что на советской территории у индийских границ будут возведены крупные атомные электростанции, а электроэнергия будет перебрасываться на территорию Индии для нужд индийской экономики. Брать можно как продукцией за электроэнергию, так и валютой.

В идеале бы такие переговоры провести и с Китаем, у него очень большой потенциал экономического роста. Но, к сожалению, сейчас у нас очень сложные политические отношения. И кстати, имело бы смысл плотно поработать над тем, чтобы эти отношения как можно быстрее улучшить.

Мощная вышла лекция по атомной энергетике. Равнодушных не осталось. Я был очень убедителен, и сам чувствовал это. Ну еще бы – я же рассказывал о реальной чернобыльской катастрофе, встряхнувшей меня в молодости как следует. Трудно не быть убедительным, если ты свидетель катастрофы такого масштаба…

Румянцев, провожая, пожал мне руку и сказал:

– Ты вроде бы так хорошо расписал важность развития атомной энергетики, но эти твои предостережения по поводу возможного взрыва одной из станций… Ух, как холодок по коже! Что-то мне больше не хочется, чтобы они строились вообще…

– Без них нам не обойтись. Просто нужно бить по шаловливым рукам тех, кто в научном азарте не уважает всю опасность этой силы…

После Лубянки отправился сразу на Баррикадную в Дом звукозаписи, где располагалась Главная редакция радиовещания для детей.

Как и договаривались, позвонил с проходной редактору Латышевой Александре. Вышла за мной худощавая, невысокая девушка лет тридцати с лишним, шатенка без чёлки с зализанным хвостиком и больших очках. Она держала в руках тетрадь формата А4 и прижимала её к себе, словно боясь, что ее могут отобрать.

Она отвела меня к своему начальнику Юдину Семёну Ильичу, заведующему отделом учебных передач и педагогической пропаганды, судя по табличке на двери его кабинета.

– Семён Ильич, Павел Ивлев, – заглянула Латышева в кабинет и тут же испарилась.

Меня встретил резкий энергичный мужчина лет пятидесяти, холёный и представительный. Дорогой костюм, импортные туфли, красивые импортные очки.

– Так-так, – оценивающе оглядел он меня, даже не поздоровавшись и не предложив присесть.

– Здравствуйте, – поставил я свой портфель на стул у входа и сделал шаг вперёд.

– Значит, на радио хотите работать? – скептически посмотрел он на меня.

– Старшие коллеги считают, что от меня будет польза, – скромно ответил я.

Он, ничуть не стесняясь, хмыкнул в ответ.

– И какое у вас образование?

– Второй курс экономфака МГУ, – ответил я как есть.

– А с чего вы взяли, что сможете экономические темы обсуждать и комментировать?

Сразу, ещё как только вошёл, почувствовал, что разговор у нас намечается какой-то неконструктивный… Знаю я таких вот типчиков… Самых умных на свете. Безмерно уважающих себя. Обожающих третировать молодежь. И что мне делать? Самому себя рекламировать? Ладно, попытаюсь. Нельзя же просто так развернуться и уйти. Пообещал же Румянцеву.

– Вообще-то у меня большой опыт выступлений по линии общества «Знания», – сказал ему, улыбнувшись, – недовольных пока что не было.

– Это перед рабочими и доярками без высшего образования-то? – нахмурился он, – ну так да, для такого уровня и студент может что-то рассказать. Но нас и люди с высшим образованием слушают. И профессора, и академики.

– Я и перед профессорами и академиками выступал, – спокойно, но уже начиная злиться, сказал я. Тип явно непробиваемый…

Он явно не поверил мне на слово. Скептически хмыкнул. Снял очки и протер их чистой белой тряпочкой. Водрузил обратно на нос, и сказал:

– И все же о серьезных темах по экономике не может быть и речи. К счастью, в этом нет необходимости. Нас и пионеры слушают. Для них очень актуальны темы по правильному воспитанию. Зарница, песни у костров, туристические слеты, законы и обычаи пионера и все такое вот. Примерно такую я вижу для вас нишу у нас.

Ясно, этому типу бессмысленно что-то доказывать и объяснять. Ну, я по крайней мере попытался. А вот теперь могу и уйти. Пусть сам поет свои песни у костров для подростков.

Молча развернулся, взял свой портфель и вышел из его кабинета, не прощаясь. А какой смысл? Мы даже не здоровались…

Услышал, подходя к лестнице, как он выскочил в коридор и крикнул мне вслед:

– А вы куда? Молодой человек, куда вы! У нас есть программы и на комсомольскую тематику!

Мне уже всё равно, на какую тематику у него есть программы… Общаться в таком хамском тоне нет смысла. Ещё доказывать что-то какому-то хмырю?.. У меня нет на это ни времени, ни желания.

Правда, выйти внизу сразу не получилось. Милиционер спросил меня, где мой сопровождающий или бумага с его подписью. Молча пожал плечами. К счастью, он вспомнил, кто меня встречал, позвонил по телефону. Примчалась та самая девушка, но уже без тетради, передала ему какой-то клочок бумаги, и вот тогда я уже смог уйти.

В принципе, я готов ехать в Святославль. Лекцию от общества «Знание» отменил… Надо, наверное, все же Сатчану еще позвонить, предупредить, что меня в городе не будет какое-то время… Оглядевшись по сторонам, встал в очередь к телефонному автомату. Пока стоял, решил и Румянцеву позвонить, сказать, что ничего с его затеей не вышло.

Сатчан меня огорошил, что у нас завтра совещание по итогам месяца и я должен быть на заводе «Полёт» в обычное время. Хорошо, что позвонил, а то был бы конфуз. В Святославль, тогда, поеду завтра в ночь, в четверг утром буду у Шанцева.

Румянцев долго не брал трубку, уже думал, что он на обед свалил, но, в итоге, все же дозвонился.

– Ничего не вышло с радио, – сообщил я ему. – Мне очень жаль.

– То есть как!? – прямо-таки возмутился капитан.

– Ну так. Я приехал, меня отвели к Юдину, завотделом учебных программ, он со мной даже здороваться не стал. И присесть не предложил. С чего ты, говорит, взял, что можешь на детском радио экономические вопросы обсуждать? Предложил для пионеров что-то там вести, про песни у костра и обычаи снятия скальпов у североамериканских индейцев. Ну, я развернулся и ушёл. Думал, это вам надо, только ради вас и согласился там поработать. Но точно не так, чтоб меня там жизни учили, и воспитывали, и всерьез не воспринимали… Я себя не на помойке нашел.

– Чёрте что! – раздражённо воскликнул Румянцев. – Похоже, тебе просто какой-то придурок попался. Не спеши с выводами, я проведу собственную работу по снятию скальпов, и уверен, что после этого ты сможешь там заниматься серьезными темами. Как мы тебя и просили. Я позвоню сразу, как только можно будет идти снова.

– Ну, только учтите, что я уезжаю завтра в командировку, – решил поставить я его в известность.

– Надолго? Далеко?

– На родину, в Святославль. Прильну ненадолго к материнской груди взрастившей меня земли… До конца недели точно, а там, как с делами сложится.

– Сообщи сразу, как вернёшься, – потребовал он. – И не бери в голову, когда снова пойдешь на радио, там с тобой совсем иначе будут разговаривать…

– Хорошо.

На том мы и попрощались. Похоже, обломался капитан знатно, так и пышет злостью… И явно полностью готов выйти на тропу войны. Похоже, кое-кто в детской редакции радиовещания огребёт в ближайшее время хороших люлей. Ну, так тому самовлюблённому козлу и надо. Надо было, хотя бы, соблюдать элементарную вежливость и относиться ко мне без снобизма и предвзятости.

Так, ладно, фиг с ним. Раз завтра совещание по итогам месяца, надо к нему подготовиться, – подумал я и отправился на автобазу.

Савельева в кабинете не оказалось. Мне подсказали искать его на новой проходной. Вспомнил о новом заезде на территорию и отправился туда.

– О, какие люди! – заметил он меня ещё издали. – Здравствуйте, здравствуйте, Павел.

– Как дела? – спросил я, пожимая протянутую руку.

– Отлично, – уверенно ответил он.

– Что с финансовыми показателями? Цифр за месяц, понимаю, ещё нет. Может, подекадные данные есть?

– Точные цифры – это, конечно, в бухгалтерии, но я вам и так скажу, что у меня в Госбанке двадцать пять тысяч, и в кассе двадцать. Правда, восемнадцать из кассы на зарплату сейчас уйдёт. Но это чистый остаток! Долгов у базы больше нет.

– После одного, всего лишь, месяца работы по-новому? Слушайте, ну, это очень приличные результаты, – удивился я. – Этак вы скоро деньги подкопите и на новый корпус для персонала базы с раздевалками, комнатами отдыха, нормальным медпунктом и столовой.

– Сам уже об этом подумывал…

– Спортзал предусмотреть не забудьте и баню… Люди будут очень довольны… Ну а так – поздравляю от всей души. Задачу минимум мы с вами выполнили. Честно говоря, думал, на это больше времени уйдёт. Возможно, перед нами теперь новые задачи поставят… Мне для понимания, Руслан Сергеевич, вы обслуживаете промышленные предприятия согласно их заявок, так?

– Так, – кивнул он, внимательно слушая меня.

– И потом автопредприятие выставляет им счета за фактические поездки? Они все по безналу платят?

– Большинство, – кивнул он.

– А всё, что на счёт в банке упало, уже не достать, – думал я, как же включить автобазу в круговорот купюр в природе. Ничего, кроме схем с запчастями, на ум не приходило. Ну, вот и буду завтра это озвучивать. Только уточню некоторые моменты прямо сейчас.

– Как у вас снабжение запчастями происходит? – уточнил я. – Есть возможность заказывать крупные узлы и детали? Или только по мелочи?

– Большой ремонт на авторемонтных заводах производят, – ответил Савельев. – Хотя, мы планируем строительство ремонтной мастерской.

– Надо назвать её станцией, а не мастерской, – тут же придумал я, – под наш эксперимент выбить ей особый статус, позволяющий осуществлять большой ремонт и, соответственно, заказывать крупные узлы и агрегаты. И собирать из них машины… Много не надо, несколько десятков штук в год, чтобы внимание не привлекать… Как думаете, сможем мы продать ЗИЛ, к примеру?

– Без документов? – ошалело посмотрел он на меня.

– Была бы машина, а документы найдутся, – улыбнулся я.

– Продадим. Почему нет? Но «Волги» бы, вообще, как горячие пирожки улетали бы.

– Это таксопарк нужен, а не грузовая автобаза, – на автомате ответил я, думая о своём. – Ну, ладно, работайте, не буду вам мешать. За конкретными результатами по январю, я тогда через недельку зайду, когда бухгалтерия итоги подведёт. И вам бы ремонтную станцию сразу с запасом по размерам строить в расчёте на масштабные работы.

– Понял, понял, – закивал он головой, явно сообразив, о каких суммах идет речь.

Мысль собирать машины из заказанных для ремонта отдельных узлов родилась из далёких девяностых, когда наши ребята затаскивали через таможню иномарки по частям. Растаможка отдельных узлов получалась гораздо дешевле, чем целой машины. А собрать всё на месте… Долго ли умеючи? Мне кажется, они и не разбирали их так уж сильно. Видимость конструктора создавали, только и всё. Ну, и перевозилось это всё, разумеется, на прицепах, а не своим ходом. Хорошо забытое будущее тоже может пригодиться, если вовремя припомнить…

Вернулся домой, а меня уже и не ждали.

– Мы думали, ты уже в Святославль едешь, – улыбаясь, сообщил мне Загит.

– На завтра всё перенеслось, – ответил я. – Дела образовались срочные, сегодня никак.

Воспользовавшись моментом, сел дописывать пьесу для Ромэна. Там чуть-чуть осталось. Если успею, то сегодня и отдам Якову Данченко. Пусть передаст своему руководителю.

***

Тикси.

Партийная библиотека! – с едким сарказмом оглядывал Самедов комнату размером меньше, чем был его кабинет в МГУ. Вот и все, что ему выделили под созданную прямо для него ставку по созданию небольшого центра по партийной идеологии для членов КПСС, проживающих и работающих в Тикси.

Несколько практически пустых шкафов, которые ему ещё только предстояло заполнить профильной литературой. Стол, стул, ящик для картотеки и старая настольная лампа, вот и вся обстановка.

За окном было темно, света из комнаты хватало только на то, чтобы увидеть ближайшие снежинки, проносящиеся мимо окна с бешенной скоростью.

Здесь всё время темно. Посёлок Тикси встретил Самедова сильной вьюгой. Настолько сильной, что совсем ничего не было видно, пришлось идти по веревке, натянутой вдоль улицы.

Когда распогодилось, он шел по этой же улице и в свете тусклых фонарей увидел ужасную картину: два огромных лохматых пса охотились на кошку. Один напал на неё спереди, второй сзади. Они разорвали её и тут же сожрали прямо у него на глазах. Ещё несколько дней потом он ходил мимо этого места на работу и с работы, и с ужасом вспоминал, что тут произошло. А также с опаской посматривал на этих огромных собак и ежился под их холодными взглядами. Это же прирожденные хищники, только не за оградой, как в зоопарке, а на свободе. Ему казалось, что они оценивают, сколько в нем мяса. А если кошки закончатся, а они будут голодны? Насколько безопасно ходить мимо них без ружья?

Поселили его в бочке. В той самой бочке, про которую рассказывал сосед Володина. Хорошо, что его предупредили заранее! А то бы он предложение жить в таком жильё счёл бы за издевательство по незнанию. Подумал бы, что местным как-то стало известно, почему он здесь оказался, и они смеются так над ним.

А на самом деле, ему предложили отличное, по местным меркам, жильё. Небольшая утеплённая бочка, на кирпичах, с электричеством, и даже с удобствами, и на него одного… Научился печку топить и чай из растопленного снега заваривать.

***

Глава 3

***

Москва. Лубянка.

Переговорив с Ивлевым, капитан Румянцев с такой злостью шмякнул трубку на телефонный аппарат, что сам испугался, не повредил ли казенное имущество? Поспешно снял трубку и прислушался, гудит, слава богу. Не хватало ещё аппарат разбить из-за этих болванов!

Он поднялся и пошёл к полковнику Воронину.

– Разрешите, Павел Евгеньевич? – приоткрыл он дверь к нему в кабинет.

– Проходи, Олег. Что стряслось? По лицу вижу…

– Да, Павел Евгеньевич!.. Ивлев ходил сегодня на радио устраиваться, так его там приняли за какого-то пацана. Сказали – а с чего ты, вообще, взял, что можешь на радио работать по серьезным темам? А начни с «Пионерской зорьки» сначала, попой песни для костра с пионерами…

– Не понял, почему? – удивился полковник. У него в планах была работа на более сознательную аудиторию, хотя бы, старшеклассники. – Какие еще пионеры?

– Боюсь, Павел Евгеньевич, это мой звонок неправильно поняли, – понурив голову, проговорил Румянцев. – Там же от нас майор Золотов сидит, вот он и отнесся к словам капитана несерьезно, похоже. Может, он решил, что я племянника какого-то своего протащить пытаюсь к ним на радио… Или сына друга какого… Вот, если бы вы сами позвонили, думаю, там к Ивлеву совсем другое отношение было бы.

– А ты на меня ссылался?

– Да, конечно. Видимо, не поверил Золотов, решил, что я сам придумал…

– Племянника? Сына? Золотов что, слишком давно там сидит, что ли? Проникся, общаясь с интеллигенцией, духом свободомыслия, что такое приказ, забыл? Ну, я ему покажу! – разозлился Воронин.

– Только Ивлев раньше следующей недели не сможет снова прийти, уезжает на родину на несколько дней…

***

Москва. Дом звукозаписи.

Майор Золотов сидел, развалившись за своим столом в уютном отдельном кабинете, придвинув стул вплотную к пышущей жаром батарее.

Хорошая, всё-таки, у меня работёнка, – думал он. – Вроде и цензурой занимаешься, а, по большому счёту, сам решений никаких не принимаешь, со всеми сомнениями идёшь к начальству, никакой ответственности. Ну, и поручения основного начальства приходится выполнять изредка. Но это ерунда, совсем не то, что в управлении было… Бегал, высунув язык, как собака. То на совещании лицом в говно макают, то по городу бегаешь, с агентами в закоулках общаешься. Нет, хорошее это место…

Телефонный звонок отвлёк его от приятных мыслей.

– Золотов. Слушаю, – поднял он трубку.

– Полковник Воронин, – представился звонивший и Золотов моментально подтянулся. – Капитан Румянцев звонил насчёт Ивлева Павла?

– Да.

– А почему к Ивлеву отнеслись так странно? С пионерами предложили работать? Капитан Румянцев объяснил, что Ивлев в серьёзных передачах должен участвовать? Обсуждать с молодёжью экономические вопросы и любые другие, какие сам посчитает важными?

– Виноват, думал, это для красного словца было сказано, – ошарашенно ответил Золотов. – Пацан же зеленый совсем. На втором курсе учится…

– Думать, майор, тебя никто не просил. Этот вопрос на контроле у руководства. Ивлев придёт ещё раз на следующей неделе, – чеканя каждое слово, говорил Воронин. – Если в этот раз опять будут недоразумения, то на радио в твоём кабинете будет работать другой человек… Офицер, который с первого раза будет выполнять приказ. А ты уж, прости, будешь заниматься поиском японских шпионов в чумах чукчей… Сколько найдешь, все твои будут.

Выслушав отповедь от полковника и положив трубку, майор вытер пот со лба.

И с чего я решил, что капитан, прикрываясь этим полковником, кого-то из своих пропихивает? – подумал Золотов. – Вот же я дурак! Надо срочно исправлять ситуацию.

***

Москва. Кабинет директора Таксопарк № 5.

– Степан Архипович, ну как съездили? – заглянул к Волошину его заместитель Епихин. – Согласился?

– Нет, Артём, – ответил директор, грузно опустившись на стул. Даже с трех метров Епихин различал запах пота от своего шефа. Тот всегда потел, как ломовая лошадь, когда волновался. – Не пойму… То ли боится брать, то ли выжидает чего-то?

– Жути нагоняет, – мрачно проговорил Епихин.

– И Греков, как назло, в командировку укатил, – с досадой ответил директор. – Надолго… Какая-то учеба у него. Месяца два не будет. И нет бы перед отъездом сказать, кто вместо него может помогать, скотина такая… Сколько мы на него денег потратили…

– Может, в генералы собрался и рвет старые связи, чтобы не сорвалось назначение? – предположил Епихин. – Сколько ему в полковниках в отделении сидеть?

– Не удивлюсь… – кивнул Волошин. – Такой пройдоха, что давно готов в генералы.

– Что будем делать? Время играет против нас. Если этот сопляк из ОБХСС сейчас не угомонится…

– Кончай, Артём! И без тебя тошно! Есть у меня человечек в райкоме. Помог как-то… Поеду завтра к нему. Навел дополнительно справки – за ним серьезные люди стоят…

***

г. Москва. Квартира Ивлевых.

Пьесу закончил, и решил перечитать, прежде, чем отдавать. Рабочее название пьесы первоначально придумал такое – «Превратности судьбы». Но вот сейчас понял, что где-то я что-то такое уже слышал… Задумался над новым названием. Тут вернулась домой Галия и заглянула ко мне в кабинет, узнать, почему я не вышел её встретить. А я и не слышал.

– Извини, дорогая, – поспешно поднялся я и поцеловал жену, – задумался.

Мы пошли на кухню. С детьми занималась мама. Ирина Леонидовна в начале седьмого сдавала ей смену, как только она возвращалась с работы, и уходила домой. Чувствуется, наша няня тоже уже уставать начала, хотя мы все ей помогаем. Летом уедем куда-нибудь на месяц с детьми, вот, у неё тоже отпуск будет. Но до этого ещё дожить надо…

Галия быстренько перекусила и побежала маму сменить. А меня с собой позвала.

– Мне Ксюша сегодня звонила, – возбуждённо начала рассказывать жена. – К ней Иван вчера домой приезжал. Статья твоя вышла с её фотографией… Он и догадался.

– Приезжал? Надо же, – приятно удивился я. Мы с ним когда ещё обсуждали, что им надо поговорить. Думал, он так и не решился, раз не пришёл тут же поделиться. – Ну, и как всё прошло?

– Никак, – развела руками Галия. – Ксюша говорит, как чужие люди поговорили… У него к ней, похоже, вообще ничего не осталось… Как и у нее к нему. Разве так бывает?

– Бывает… Когда чего-то очень хочешь, добиваешься-добиваешься, не получается, ну, и махнёшь рукой. А когда вдруг все же получишь желаемое, то уже и не надо. Перегорел…

– И как же тогда? – удивлённо посмотрела на меня жена.

– Ну, как? Спокойно, трезво, разумно. Это только всем на благо. Ребёнок будет в спокойной атмосфере расти. Родители, пусть и по отдельности живут, но будут уважительно разговаривать друг с другом… Поверь, это гораздо лучше, чем если бы обиженная Ксюша всю жизнь твердила ребёнку, что его отец козёл. Или, наоборот, оскорблённый в лучших чувствах Иван, рассказывал ему, какая у него мать легкомысленная и безответственная.

– Ну, это понятно, – охотно согласилась со мной жена. – То есть, можно их на мой день рождения обоих пригласить?

Блин! Вон о чём она на самом деле переживает! – едва не расхохотался в голос я.

– Делай, как считаешь нужным, – улыбнулся я. – Пусть они сами решают, хотят они увидеться или не хотят. А если не хотят, пусть сами решают, кто из них не пойдёт на твой праздник. Ты просто намекни, что пригласила их обоих.

– А, хорошо, – с облегчением кивнула жена и переключилась на детей.

А ведь, ей двадцать лет будет. Круглая дата. Надо какой-то особенный подарок придумать… Украшений у неё самых разных от тётки, вон, лежит, носи – не хочу. Шуба есть. Шапки купил… Может, свозить её отдохнуть на пару дней куда-то? На Юга? А что? На выходные, без детей. Там если с погодой повезет, может быть уже и градусов двенадцать-пятнадцать. Самолётом туда-обратно, без багажа, только с ручной кладью… Да в приличный пансионат, с прекрасным видом на море. С Сатчаном же договаривались, что в любой момент могу обратиться за короткой путевкой… Надо обдумать идею.

Вернулся в кабинет и сразу новое название пьесы родилось в голове: «Родные люди». Дописал от руки рядом с первым названием, пусть сами выберут, какое больше нравится.

Перечитал свою первую и, надеюсь, последнюю пьесу. Что-то, может, и стоило бы поправить, но лень было перепечатывать, исправлять, заклеивать… Да останавливало еще соображение, что могут и вовсе не принять, а если примут, то наверняка начнут черкать и исправлять сами все подряд, исходя из собственного опыта. Сложил всё аккуратно в папку на завязках и пошёл на восьмой этаж, а Данченко дома не оказалось. Понятно, они так рано не приходят. Пришлось ещё раз к ним подняться, чтобы оставить записку в дверях, что прошу заглянуть ко мне.

Они появились только ближе к одиннадцати часам вечера. У меня уже папка с пьесой в прихожей приготовлена была, когда Яков постучал к нам. Вручил ему и попросил передать Боянову, ответственному за репертуар театра, с которым он меня знакомил.

В среду с утра Загит ушёл на дежурство, а я стал готовится к командировке. Собрал минимум вещей, всё в портфеле уместилось, подумал и добавил бутылочку коньяка, чтобы не с пустыми руками в гости заявиться.

До вечера ещё уйма времени. Решил проверить типографию, раз уж сегодня отчёт предстоит. И навестить Институт археологии, что там с нашим кладом Академия наук решила, а то коллеги, наверняка, поинтересуются. Я так понял, что Захаров должен был пролоббировать вопрос среди академиков, но проверить не помешает…

У Марьяны в типографии был полный порядок, молодец тётка. Узнал у неё, как Ганин? Выяснил, что выписали домой, но в строй он ещё не скоро встанет.

– Ему гипс только с одной ноги сняли, – объясняла она мне ситуацию. – Но вы не волнуйтесь, мы с ним ежедневно на связи, что надо он мне всё подсказывает, так что на работе вверенного нам объекта это не отразится.

Поблагодарил её и со спокойной душой позвонил от неё Литвинову в Институт археологии и договорился о встрече.

– Здравствуйте, здравствуйте, Павел, – приветливо встретил он меня. После того, как в «Труде» вышла статья с фотографией с ним и Алдониным, он меня только так и приветствует.

– Здравствуйте, Николай Анатольевич, – улыбнулся я ему в ответ и пожал протянутую руку. – Хотел узнать, как наш клад поживает? Что Академия наук решила?

– Две монеты у нас изъяли-таки, самых редких, – с сожалением поджал он губы. – Остальное удалось отстоять для будущего Городненского музея. Главное, чтобы строители не подвели со сроками…

Так-так, землеотвод был ещё до нового года сделан. Интересно, на какой стадии проект и согласования?

– Сделаем всё возможное, – заверил я его. – А как там наши реконструкции женщины и ребёнка?

– В процессе. Это дело небыстрое. На каждую голову месяц уходит, и то, если только этим заниматься.

– Понимаю… Время ещё есть, – поспешил успокоить я его, видя, что он напрягся. – Ну, спасибо, Николай Анатольевич, – протянул я ему руку на прощанье.

***

Москва. Кабинет второго секретаря Пролетарского райкома ВЛКСМ.

– Павел Игоревич, – вошёл в кабинет к Сатчану посетитель. – Вы меня, наверное, не помните? Я Волошин из пятого таксопарка…

– Точно! Я вас узнал, Волошин… Простите, запамятовал ваше имя-отчество.

– Степан Архипович я.

– Так чем могу быть полезен, Степан Архипович? – стараясь не показывать своего удивления, поинтересовался Сатчан. Немного напрягшись – все же взятку он тогда крупную у этого директора таксопарка взял.

– Недопонимание у нас с районной милицией, Павел Игоревич, – сложив обе ладони вместе, грустно поделился Волошин. – Был бы один мой знакомый полковник на месте, я бы вас не беспокоил, но… Я так понимаю, что у вас могут быть свои возможности для решения такого вопроса?

Сатчан задумался. Возможности-то есть… Но не может ли это быть какой-то провокацией? Не стоят ли в коридоре наготове сотрудники ОБХСС, чтобы ворваться внутрь?

Волошин, видимо, понял его молчание как намек, потому как аккуратно, явно привычным движением, положил на стол перед Сатчаном пухлый конверт.

– Уберите немедленно! – строго сказал Павел. – Давайте лучше прогуляемся с вами на улицу, там и поговорим.

Шли молча. Небольшая прогулка успокоила Сатчана. В коридорах райкома царила обычная сонная жизнь, никаких людей, готовящихся вязать взяточника, там не было. Никаких подозрительных машин не обнаружилось и поблизости от райкома.

Он расслабился и сказал:

– Рассказывайте, что там у вас. Чем могу, помогу…

Через десять минут Сатчан взял у Волошина конверт, телефоны, и рабочий, и домашний, и обещал, как минимум, узнать, что можно сделать…

– Мне нужно пообщаться с теми, кто хорошо разбирается в таких вопросах, – прощаясь, объяснил он. – Думаю, мы в любом случае как-то вам поможем. Я вам обязательно позвоню.

***

После Института археологии поехал в спецхран, раз уж окно появилось, проработал там до шести и к семи отправился на завод «Полёт».

Собрание началось с выступления Захарова. Он с довольным видом доложил собравшимся, что встреча с Володиным из Гагаринского райкома состоялась.

– У меня сложилось впечатление, – поделился он с нами, – что Володин вполне разумный человек. Нормально всё воспринял. Правда же? – посмотрел он на Бортко.

– Ну, да, – согласно кивнул тот. – С ним вполне можно договориться…

– А что в итоге? – спросил я. – Договорились о чём-то? Я могу спать спокойно? Больше шпионов следить за мной не будут присылать?

– Думаю, можешь, – ответил Захаров. – Володин перезвонил через несколько дней и сказал, что посоветовался со своими людьми, они согласны с нашим предложением.

– Отличная новость, – проговорил я. Уже легче.

– Давайте перейдём к делам, – предложил Захаров.

Бортко достал откуда-то сбоку дипломат, вытащил из него конверты и раздал присутствующим.

– Январь неплохо, в целом, отработали, – продолжал Захаров. – Хотелось бы услышать, чем закончился эксперимент на автобазе?

– Значит, так, – кивнул я, – в рамках эксперимента автобаза отработала всего месяц, конкретные цифры будут чуть позже, когда бухгалтерия итоги месяца подведёт, но эксперимент уже можно считать удачным. Я был там вчера, они расплатились со всеми долгами, на счету остаток двадцать пять тысяч и в кассе двадцать, но им на зарплату оттуда надо будет восемнадцать.

– Уже хорошо, – переглянулись Бортко с Захаровым. – Какие дальше планы?

– Проблема в том, что автобаза ничего не выпускает. Она только услуги оказывает. Расчёты с ней ведутся, в основном по безналу. А что на счёт в банке попало, то сами понимаете, там и пропало. Эти деньги мы только на улучшение условий труда можем пустить. Да на модернизацию. Бывают, конечно, схемы обналички, вывода средств со счёта, но всё это небезопасно и легко прослеживается. С этим бы не рекомендовал связываться.

– Ну и к чему нам тогда то, что база десятки тысяч на счетах теперь имеет вместо долгов? – спросил Пахомов.

– Во-первых, она по-прежнему обслуживает наши собственные производства, – ответил я. – Транспортные расходы, на которых мы сейчас экономим, это тоже наша прибыль, и немалая. Нельзя сбрасывать их со счетов. Ну и я придумал, как нам что-то заработать. Сделать совсем уж много денег не получится, конечно, но хоть что-то, да будет. Поставил новому директору автобазы задачу выбить под эксперимент строительство не мастерской, а ремстанции с полномочиями производства крупного ремонта, надо ему помочь в этом. Объясню, зачем: заказывая отдельные крупные узлы и детали, мы можем списывать их на ремонт имеющегося парка, а на самом деле собирать из них новенькие машины. Нужен человек в ГАИ, который поставит такую машину-конструктор на учёт. А можем и сами обойтись, если установим на битую машину новые узлы, оформим сами в ГАИ замену номерных агрегатов и продадим по остаточной стоимости через кассу, а разницу в цене пустим мимо кассы. Там, на самом деле, есть несколько вариантов легализации машин, главное, найти на них потом покупателей.

– Ну, покупатели, я думаю, найдутся? – оглядел присутствующих Захаров.

– Надо проработать вопрос. А, вообще, по моему опыту, продать можно всё, – уверенно заявил Нечаев. – Уж машины-то точно всем нужны.

– Куда-нибудь в Азию их отправить, – предложил Ригалёв. – Им там и документы не нужны, сами всё сделают.

– Или вообще без документов ездить будут, – хмыкнул Мещеряков.

– Лучше все же документы самим оформлять правильно, – возразил я. – И ничего, что это денег каких-то будет стоить. Зато спокойнее. А то представьте себе, там, в Азии, кто-нибудь вопросом задастся, откуда все эти машины? Номера двигателей есть, запрос на завод-изготовитель и всё, сушите вёсла. И замять эту историю, в случае чего, будет стоить гораздо дороже, чем оформить перед продажей документы.

– Согласен, – кивнул Бортко. – Не та экономия, что полезна для здоровья.

– А главное, продашь машину без документов, и будешь каждую ночь думать, спалимся, не спалимся? – добавил Войнов. – А так купил документы – и спишь спокойно.

– Правильно. Тише едешь, дальше будешь, – поддержал его Пахомов. – Не стоит на этом экономить.

– Не вопрос. Сделаем любые документы, – пообещал Мещеряков.

– Вы так обсуждаете, как будто у нас уже есть машина для продажи, – улыбнулся я.

– Это, просто, дело времени, – ответил Бортко. – Мне эта идея нравится. Никакого риска, если на документах экономить не будем. А мы не будем.

– Там проблемы будут с запчастями, – ответил я. – Дефицит же всё. Месяцами ждут. В среднем, на нашей базе машин двадцать не на ходу из-за этого. Савельев уже грозился машины списывать и на запчасти пускать.

– Вот пусть не вздумает списывать! – воскликнул Мещеряков. – Я сначала посоветуюсь с ребятами в ГАИ, как проще новые машины на учёт ставить. Чтоб никто не прикопался. Может, нам проще двигатель в этих документах поменять… Или что там ещё они скажут?

– Правильно, – одобрительно кивнул Захаров. – И с запчастями надо посмотреть, что в наших силах, – посмотрел он на Бортко. – С десяток машин в год, уже хорошо. Курочка по зёрнышку клюёт.

– Понял, – кивнул тот.

– Что у тебя с остальными предприятиями? – спросил меня Захаров.

– На обувной фабрике одну модель туфель, очень приличных, уже запустили по госзаказу. Ещё на две пока что просто нет материала.

– Мы подключились к Богородскому кожевенному заводу, – перехватил у меня инициативу Осипов. – Всё будет. Не сразу, но будет. Наши собственные нужды они, в любом случае, обеспечат. А что касается сырья на госзаказ… Это большие объёмы… До семьдесят пятого года наша обувная фабрика числится у него в заказчиках, включена в план. Главное, чтобы после модернизации производства нас не выкинули из плана на следующую пятилетку. А то мы реконструкцию там пробили, а Госплан же нас может и кинуть.

– Такой риск всегда есть, – кивнул Бортко. – Вот взять хотя бы шинный завод. Мы пробивали, пробивали зимние покрышки…

– И что? – удивлённо спросил я.

– Что-что? КГБ всю продукцию себе потребовали. Мол, нам самим не хватит, какая ещё розница?!

– Ничего себе, – проговорил я. – А если увеличить мощности производства?

– Там за ними военные и милиция в очереди стоят, – ответил Бортко.

– Ну, хотя бы, для себя получится по комплекту урвать? – потрясённо спросил я, и все рассмеялись.

– Мы все первые получим по комплекту, – заверил меня Захаров. – Ещё не хватало… Столько сил потрачено… Ладно. Будет нам урок – нельзя выпускать то, что никто больше не выпускает, а всем нужно… У тебя есть ещё что? Что там с кладом? Я сделал пару звонков, обещали помочь…

– Сработало, клан будет в нашем новом музее. Только две монеты у нас отжали. Хоть и самых ценных, но вряд ли посетители нашего музея в этом будут способны разобраться, – ответил я. – Как там, кстати, дела с проектом строительства? К весне успеем согласовать?

– Должны успеть, люди работают, – ответил Бортко. – Там уже столько денег заряжено…

– А можно хоть посмотреть? – спросил я. – Кстати, Андрей Юрьевич, – обратился я к Мещерякову, – вы проект этот одобрили?

– А что один проект одобрять? – ответил он. – Его надо на месте смотреть, вместе с подъездными дорогами…

– Не поздно потом будет? – с сомнением спросил я. – Подъездные дороги мы сможем потом по-своему сделать?

– Сможем, почему нет? – задумчиво ответил Бортко. – Мы же сейчас только здание самого музея согласовываем. Потом начнём строить и займёмся проектированием остальных зданий.

– Так коммуникации, наверное, надо сразу на весь комплекс закладывать, – предположил я.

– Мы там по максимуму всё берём, – ответил Бортко. – Надо – не надо, пусть будет.

– Это правильно, – кивнул я. – Ну, у меня, вроде, всё… А! Ганин уже дома, ему с одной ноги гипс сняли. Марьяна на типографии одна шуршит, но молодец, справляется.

Мои действия по модернизации вверенных предприятий одобрили. Но когда что-то делаешь качественно, то нечего удивляться, что тебе поручают больше работы. Так что я получил поручение заняться швейной фабрикой рядом с нашей обувной фабрикой. И подумать, что там можно было бы отшивать из дополнительной продукции камвольной фабрики.

Если швейка работает только на Министерство здравоохранения, это может стать большой проблемой, – думал я, пока наши обсуждали другие вопросы. – Самое безопасное – это выпускать чуть больше официальной продукции. Почему я и настаивал, чтобы обувная фабрика шила наши дополнительные модели и официально тоже. На дополнительных коробках те же этикетки, те же штампы ОТК, никому в голову не придёт разбираться, где это выпущено, из какого сырья, на каком оборудовании? Вот, пожалуйста, есть официальное производство. А то, что по Союзу разошлось на несколько тысяч пар больше, никто и никогда не обнаружит. Просто больше граждан обуем в дефицит…

А если швейка одни наволочки и пелёнки фигачит для больниц, как люди говорили, то это может стать большой проблемой… Нашить-то мы нашьём, хоть чёрта лысого, но под чью продукцию мы это замаскируем? Под чужого производителя маскироваться опасно. Поменяют они у себя цвет чернил на штампах ОТК, а потом кто-нибудь из них купит случайно наши изделия и обратит на это внимание. И погорим мы все на такой ерунде!

Глава 4

Москва.

Как только все деловые вопросы, что касались меня, на нашем совещании закончились, я сослался на командировку и попрощался со всеми. Во внутреннем кармане пиджака лежал плотненький конверт сторублёвок. Не очень удачно путешествовать с такой суммой, но не заезжать же домой, чтобы там ее оставить в тайнике в подаренном генерале столе. К счастью, я не собираюсь ни во что ввязываться, ходить по темным переулкам, напиваться до потери сознания – так что, по идее, деньги будут в безопасности и в кармане. Тем более у меня богатейший опыт девяностых – когда деньги у тебя вытянуть могли где угодно, от метро до очереди в магазине, и все необходимые инстинкты по их сохранности давно отработаны.

Решил лететь самолётом до Брянска, а оттуда уже на такси. Добравшись до аэропорта, взял билет на ближайший рейс, до которого оставалось ещё больше полутора часов, и позвонил домой, сообщил, что билеты уже на руках, жду вылета. Попросил позвонить Шанцевым, сказать, что буду у них под утро, чтобы не испугались ночного гостя. Ну и собак своих чтобы покрепче привязали, помню я рассказ Шанцева, как его волкодав сорвался с цепи, перемахнул через забор и бандита под машину загнал… Он же и меня может также встретить, мало ли забыл уже, что я свой.

Не сказать, что тяжёлый был день, но всё равно в здании, в тёплой одежде быстро пригрелся и начал дремать. Пальто расстегнул, а пиджак, наоборот, застегнул на все пуговицы, от греха подальше. Вот когда я пожалел, что у меня нет на рубахе застёгивающихся карманов, как у военных.

***

Москва. Оздоровительный комплекс завода «Полёт».

– Виктор Павлович, – подсел Бортко к Захарову поближе, а Сатчан сел за стол рядом с другой стороны. – Тут к нам за помощью обратился директор пятого таксопарка. За него крепко ОБХСС взялась…

– А кто его до этого прикрывал? – удивлённо поднял брови Захаров. – Таксопарки же всегда с милицией очень тесно дружат, насколько я знаю.

– Вот. В этом-то всё и дело, – взглянул Бортко на Сатчана.

– Он про какого-то полковника говорил, – вступил в разговор тот. – Я так думаю, это он имел в виду начальника тридцать шестого отделения полковника Грекова. Он на повышение в главк уходит, ему сейчас, видимо, не до таксопарка.

– И что вы предлагаете? – с интересом глядя на них, спросил Захаров. – Занять под шумок это тёпленькое местечко?

– Директор таксопарка, Волошин, пытался там самостоятельно вопрос решить, – ответил Сатчан, – но ему навстречу не идут. Ситуация уже слишком обострилась. И не понятно, что там происходит? То ли подчинённые полковника Грекова в момент безвластия боятся сами решения принимать, то ли ещё что… А таксопарк хороший актив, как Ивлев говорит.

– Так никто ж не спорит, – усмехнулся Захаров. – Ну, давайте, возьмем их под себя. Проведите переговоры, поставьте стандартные условия. Скажите, если согласны со всем, то мы решим их вопросы с милицией.

***

Москва. Дом Ивлевых.

– Ну всё, солнце моё! – потряс перед Аполлинарией связкой ключей Ахмад. – Прежний жилец съехал. Мне председатель ключи дал.

– Ура! – радостно взвизгнула она. – Можно начинать вещи перетаскивать?

– Можно, конечно, – улыбаясь, ответил он. – А в выходные поедем в Святославль за мебелью и оставшимися вещами. Надо машину где-то искать…

– Шанцев поможет с машиной, – уверенно заявила Аполлинария. – Паша и Руслан погрузить помогут… Как здорово!

Аполлинария заглянула в спальню к Галие, ей не терпелось с кем-то поделиться этой радостной новостью.

***

Сам перелёт занял совсем немного времени, только набрали высоту и сразу снижение. Багаж ждать не надо было, у меня одна ручная кладь, среди первых пассажиров вышел с аэровокзала и взял такси. Ну, как взял? Не так и быстро и легко это оказалось. Разводящий растерянно уставился на меня, мол, сынок, ты представляешь, вообще, во сколько тебе это обойдётся? Пришлось сунуть ему трешку, чтобы он понял, что я предельно серьезен.

И водители кочевряжились, ехать не хотели, только в машину пятую меня разводящий смог посадить.

Зато доехал комфортно и без остановок. Город спал, но стоило «Волге» остановиться у дома Шанцевых, тут же Тая с Винтиком подняли шум, и в доме зажёгся свет чуть не во всех окнах.

Расплатился с таксистом, не вынимая конверт, нужная сумма нашлась и в кошельке. Он и не считал деньги. С опаской поглядывая на собак, быстро уехал. Чего так боялся, что шины ему прокусят эти монстры? Винтик, не знаю, справился бы, но попытаться бы точно мог…

Шанцевы меня ждали. У них стол был накрыт, а у меня было только одно желание, поскорее спать лечь. Но пришлось полчаса посидеть за столом, уважить хозяев. Обсуждали с Александром Викторовичем, как нам лучше организовать мою работу. Сказал, что мне, конечно, будет удобнее работать на месте. Если какой-то вопрос возникнет, будет возможность тут же спросить, уточнить.

С утра в четверг Александр Викторович ушёл тихонько на работу, а Наталья Кирилловна осталась ждать, пока я проснусь. А я проснулся всего на час позднее обычного, привык к режиму, всё-таки собака очень дисциплинирует.

Наталья Кирилловна накормила меня завтраком, кофе сварила. Растворимый, советский. Днепропетровского комбината. Из жестяной банки. Вполне приемлемый по вкусу оказался. И мы вместе с ней вышли из дома и пошли в сторону моей бывшей школы. Проводил Наталью Кирилловну до работы, постоял несколько мгновений, глядя на школу. Всего полгода тут проучился, откуда столько ностальгии?..

Пошёл дальше. Мне надо было попасть на площадь Ленина. Дошёл до Госпитальной улицы и мне предстояло пройти, как раз, мимо дома Полянских. Эх, тут же Тимур! Зайти, что ли? Или рано ещё? Но привычка сначала заниматься делами взяла свое. Решил – ладно, вечером зайду, после работы. Шёл мимо и пялился на окна дома. Да и свет не горел, небось, отсыпается на каникулах брателло…

Милиционер на входе в здание городской администрации проверил мой паспорт и сразу отправил на второй этаж, даже не записав ни в какие журналы.

Александр Викторович, видимо, всех предупредил, что я должен прийти, потому что его помощница в приёмной приветливо мне улыбнулась, тут же метнулась к шкафу, попыталась снять сама с меня пальто и в него повесить на плечики. Не дал, конечно, еще за меня женщины пальто в шкаф не вешали. Попросил сделать кофе, чтобы занять ее делом. Еще одна кружка не помешает, спал-то мало. Главное, конечно, что у нее тут за кофе…

С этим не повезло. А еще приемная первого секретаря горкома, эх! Тоже мне кофе, с цикорием… Совсем не умеет Шанцев пользоваться преимуществами своего нового положения…

Сам главный человек в городе появился минут через пять.

– О! Павел! А я думал, ты после ночного перелёта раньше двенадцати не появишься! Ну, ты молоток! Пойдём ко мне.

Мы зашли к нему, и он поделился, что все подозрительные документы держит у себя в кабинете.

– Вон они все, – кивнул он на шкафы. – Давай, я тебе покажу, что мне самому удалось найти. Всё-таки руководство заводом, это такая школа, скажу я тебе. Все эти филькины грамоты Вагановича насквозь вижу.

– Ну, давайте, посмотрим, – стал я помогать ему снимать со шкафа стопки папок.

– Мне хотелось бы с тобой посоветоваться, что из этого и как перспективнее использовать?

Больше часа он показывал мне акты различных комиссий, где Ваганович был председателем, объяснял, кто там кому и кем приходится. Показывал распоряжения о выделении дачных участков и состав участников гаражного кооператива. И много чего другого.

Работа проведена огромная, но думаю, это было бы невозможно, если бы он заранее не знал, кто там кому друг, сват, брат или любовница. Особенность маленьких городков, однако.

Родственно-дружеские связи, безусловно, налицо, но доказывать, что тот или иной человек незаслуженно получил свои шесть соток придётся долго и упорно. А уж доказать связь между процедурой подписания некоего акта, и получением через несколько месяцев дачного участка, вообще, по-моему, нереальная задача. Это только, если фигуранты сами возьмут и признаются в этом сдуру при свидетелях. И так, конечно, случается, но это уже чисто на удачу рассчитывать.

Перспективным здесь можно было считать только несколько выявленных Шанцевым злоупотреблений при строительстве и ремонте городских объектов. И то, доказать злой умысел будет очень тяжело. Скорее, мы сможем доказать вину кого-то из подчинённых Вагановича, а не его лично. Ну подписался он как председатель комиссии на акте приёмки выполненных работ. Так он всегда отбрешется, что для этого в состав комиссий и входят специалисты, чтобы председатель сам не вникал во все специфические нюансы. Собственно, я бы так и сделал на его месте.

Однако, очень хочется, чтобы зло было наказано. И не важно, что Ахмад уехал и, вроде как, забыл про свой арест. На самом деле, думаю, он ничего не забыл, а просто доверил Шанцеву отомстить Вагановичу за них обоих.

Поэтому я должен помочь Александру Викторовичу. Хотя бы даже за то, что мне тоже пришлось тогда побегать, и риск и для меня тогда был вполне реальный…

Но что же делать?

Вспомнилось, как специалисты Моссада в шестидесятых склонили к сотрудничеству бывшего нациста Отто Скорцени. Это же высший пилотаж, что они ему устроили! Вычислили его местонахождение и просто присылали открытки, мол, мы знаем, где ты. Лихой когда-то офицер, получив несколько открыток, перестал спать, всерьёз опасаясь за свою жизнь, и вынужден был добровольно сдаться и работать на израильтян на их условиях.

Всего несколько открыток… Мы знаем, где ты… А тот не спал месяц и добровольно сдался. И делал потом всё, что от него требовали.

– Александр Викторович, а какая у вас конечная цель? – прямо спросил я Шанцева.

– Какая цель? – задумчиво повторил он мой вопрос. – Главное для меня, чтобы Ваганович оставил в покое мой завод! Перестал там наводить свои порядки. Ну и, было бы очень хорошо, если бы он вообще из города убрался.

– Вот и давайте исходить из этого, – предложил я. – Подключение прокуратуры, в данном случае, считаю нецелесообразным. Тем более, что Ваганович ни в одном акте не подписался единолично, вы обратили внимание? Он везде в составе целой комиссии. То есть, копая под него, вы будете копать и под других людей. Кто они, кстати?

– Да прихлебатели его! – зло ответил Шанцев.

– Что, все до единого? – удивился я.

– Практически.

– Так… И они до сих пор работают в исполкоме и в других городских структурах?

– Да. А куда они денутся? Хочу поувольнять их всех постепенно…

– Подождите, подождите… Не спешите, – задумчиво проговорил я. – Они нам ещё могут пригодиться…

– Ты что-то придумал? – с недоумением смотрел на меня Александр Викторович.

– Не то, чтобы… Вот, смотрите, они все, наверняка, общаются между собой. Те, что продолжают здесь работать, прекрасно видят, что вы проводите проверку всей деятельности предшественника. Думаете, они за свою собственную шкуру не переживают?

– Конечно, переживают, – усмехнулся Шанцев.

– И, наверняка, бегают делиться с Вагановичем своими переживаниями. Все же замазаны? Их это должно сплачивать.

– Наверняка, – хмыкнул он.

– Вот и пусть дальше делятся. А нам с вами надо подумать, чем именно.

– Что ты хочешь сказать?

– Мы не сможем его прижать настолько сильно всем этим, – показал я на многочисленные папки на столе у Шанцева, – чтобы он сразу всё бросил и уехал. Нам придётся доказывать его злой умысел, искать доказательства и свидетелей. Мы потратим уйму сил и времени. Заработаем перед областным начальством репутацию скандалистов и сутяг…

Шанцев смотрел на меня с нескрываемым разочарованием.

– И далеко не факт, что нам удастся что-то доказать, – продолжал я. – Возможно, мы посадим несколько его, как вы говорите, прихлебателей. Но сам Ваганович при этом будет ходить по городу и заводу с гордо поднятой головой, изображая мученика.

– Думаешь, я этого не понимаю? – с досадой откинулся он на стуле. – Я же поэтому тебя и попросил посмотреть, – кивнул он на папки перед нами. – Может, ты что-то найдёшь посерьёзнее?

– И посмотрю, и, уверен, найду, – пообещал я. – Но действовать официально, через прокуратуру, не вижу смысла.

– Ну, а как тогда? – никак не мог уловить моего замысла Шанцев.

Изложил Шанцеву все, как я вижу. Что выносить сор из избы и устраивать показательную порку бывшего партийного чиновника его начальство в Брянске точно не будет.

– Но как же так! – расстроился он, – если ты докажешь, что он жулик!

– Знаете, что вам в Брянске скажут? Что может оно и так, но он за это уже поплатился. Был первым секретарем, а стал директором завода. А сажать бывшего первого секретаря города в тюрьму – это наносить урон имиджу КПСС и всей советской власти.

– Эх. И ведь точно, так и скажут. Прав ты! – совсем пригорюнился Шанцев.

– Поэтому надо гибче действовать. Надо создать такие условия, чтобы Ваганович сам предпочёл уволиться с завода и уехать из города. Надо так его запугать, чтобы он бежал отсюда, теряя тапки. И чтобы прихлебатели его тоже сами поувольнялись и разбежались, вслед за ним, кто куда.

– Ничего не понял, но мне уже нравится, – оживился Александр Викторович.

***

Северная Италия. Больцано.

Женщины и Насир уехали в Швейцарию осматривать новый дом Эль Хажжей и окрестности, а Фирдаус с отцом остались в Больцано заниматься делами. Тарек дал сыну задание связаться с Марией Боччи, хозяйкой рекламного агентства «Мария Феличе». Договориться с ней о начале обещанных занятий с Дианой в преддверии выступления на конкурсе в Монако. И заодно прикинуть, где они с Дианой будут в Милане жить в это время.

Фирдаус познакомился с Марией, встретившись с ней у неё в офисе. Она предложила заниматься с Дианой тут же, условия позволяют. Фирдаус, с её подачи, нашёл уютный отель поблизости, переночевал там одну ночь и на следующий день вернулся в Больцано, пообещав приехать через несколько дней с женой.

Вернувшись в четверг из Милана, Фирдаус не узнал офис родной фабрики. Обстановка в офисе походила на приготовления к приезду королевской особы. Все бегали, суетились, куда-то звонили. В офисе появились какие-то незнакомые люди, прохаживающиеся туда-сюда с деловым видом.

На балконе второго этажа Фирдаус увидел взволнованного отца в окружении своего заместителя Алонзо Скварчалупи и нового главного инженера Дарио Грасси. Он был значительно моложе Алонзо, высокий и подтянутый, и, пока ещё, очень скованно чувствовал себя при Тареке. Похоже, стеснялся его и немного опасался.

Фирдаус сам не заметил, как оказался рядом с ними.

– Что тут происходит? – перешёл он от волнения на арабский.

– Наши чемоданы со стюардессами! – потеряв привычный контроль, начал жестикулировать Тарек, как настоящий итальянец. – Представляешь? В пяти серьёзных газетах вышли заметки с фотографиями красавиц с нашими чемоданами! Началось все с Файненшл Таймс! Их корреспондент летел в одном из самолетов, увидел наши чемоданы у стюардесс, и тут же взял у них интервью. Девушки дали очень хвалебные отзывы! Остальные газеты начали перепечатывать эту статью или сами выходить на стюардесс и делать свои статьи. Представляешь? Мне уже звонили из двух крупных газет и одного журнала! Просят встретиться, показать производство, готовую продукцию…

– Торговые сети, сеньор Эль Хажж, – подсказал Алонзо.

– Да! А еще две крупные торговые сети из Западной Европы уже вышли на нас. Им нужны наши чемоданы! Они готовы прямо сейчас разместить в самых лучших местах своих магазинов тысячи наших чемоданов! Десятки тысяч! Прямо сейчас!.. Нам нужно срочно расширять производство, сын!

– Конечно, конечно, – ошарашенно ответил Фирдаус. – А как же конкурс Дианы?

– Диане придётся ехать в Милан и в Монако с мамой. А ты мне нужен здесь!

– Конечно, отец, – кивнул обалдевший Фирдаус и пошёл звонить в Швейцарию жене.

***

Швейцария. Давос.

Диане в новом доме нравилось всё, а ей уже было с чем сравнивать.

У свекрови, определённо, есть вкус, – думала она, прохаживаясь по комнатам. – И очень хороший вкус. У них и в Бейрутской квартире очень красивая и уютная обстановка.

Когда Диана добралась до детской, у неё что-то сжалось внутри. Комната была такой уютной, стены жёлтого, цыплячьего оттенка и салатового. Мебель голубого цвета, а шторы бледно-розовые. Свекровь с такой трогательной заботой и любовью обставила её, что у Дианы навернулись слёзы.

Так ждать внука? – потрясённо думала она. – Так готовиться к его появлению?..

Это было так непохоже на всё, с чем она раньше сталкивалась в своей жизни… Мать очень тяжело переживала своё одиночество, переживала, что замуж так и не вышла. Не раз Диана слышала, как бабушка маму чихвостила за то, что та без мужа нарожала, и что если бы не дети, то у неё жизнь совсем иначе сложилась бы. Она бы выучилась, работала на хорошей работе… Только дедушка был рад внукам и ему было всё равно, что они не в браке рождены…

Диана подошла к окну и, разглядывая внутренний дворик, заметила детские качели…

Может, и стоит родить? – задумалась она. – У малыша будет всё необходимое. А главное, его тут ждут и будут очень любить… И КГБ авось, про нее забудет. Не будут же они требовать, чтобы она сначала беременная, а потом с грудничком на руках занималась их делами…

Тут в гостиной зазвонил телефон, и вскоре прибежала Аиша и сказала, что Фирдаус её зовёт.

Диана никак не могла понять, почему она должна ехать в Милан и в Монако со свекровью, а не с ним.

– Дорогая, может быть на несколько дней в Монако я и сам смогу вырваться с тобой. Но сейчас у нас совсем не та ситуация! Твой брат нам такое устроил!

– Что он устроил? – испугалась Диана.

– Он подучил нас подарить чемоданы стюардессам основных международных авиакомпаний под цвет их формы. Это оказалась такая замечательная идея! Наши чемоданы попали в крупнейшие газеты. У нас нет отбоя сейчас от заказов! Нам надо срочно расширять производство! Надо общаться с журналистами… У нас шквал звонков в офисе, пришлось набирать срочно персонал…

– Ничего себе, – потрясённо проговорила Диана. – Это всё Пашка?

– Да. Это его идея. Папа говорит, что очень сомневался… Как в холодную воду прыгать с обрыва. Пятьдесят чемоданов бесплатно раздать… Ему так жалко было это делать, но он все же решился, потому что Паша сказал, что это сработает. И смотри, как всё получилось!

Фирдаус также рассказал, что был в Милане, познакомился с хозяйкой рекламного агентства, нашёл отличный отель рядом. Можно ехать и начинать заниматься, их ждут уже через пару дней…

Диана слушала вполуха, и думала, как же удивительно, что у Пашки такие гениальные идеи в голове рождаются… Откуда он мог знать, что подаренные пятьдесят чемоданов не окажутся выброшенными на ветер деньгами? Хорошо, что Фирдаус и свёкр его послушали. Сама бы Диана, скорее всего, и не стала бы… Пятьдесят новеньких чемоданов! Это же сколько деньжищ!

***

Глава 5

Святославль.

К Шанцеву то и дело заглядывала помощница и, вопросительно глядя на него, показывала глазами куда-то за пределы кабинета. Это означало, что в приёмной посетитель и Шанцев выходил, смотрел, кто там пришёл и либо разговаривал прямо в приёмной, либо выходил с посетителем куда-то из приемной.

В конце концов мне это надоело, и я предложил ему найти мне где-то уголок.

– И вам мешаю работать тоже. И представьте, какие слухи разойдутся по городу – что у вас кто-то сидит, кого вы от всех посетителей прячете. Даже не хочу гадать, что наш русский народ, с его богатой фантазией, по этому поводу придумает. А мне даже отдельный кабинет не нужен, лишь стол, стул и чашка. Калькулятор у меня свой…

Шанцев задумчиво почесал затылок. Ну да, про фантазию народа он тоже в курсе, знает, в какой стране живет. Тем более я ему уже успел рассказать про стол, подаренный мне военными, который потом почему-то трансформировался в медведя, а затем в панду. И ведь не факт, что это конец истории…

– Мария Михайловна, – обратился Шанцев к своей помощнице, – а что у нас сейчас в Ленинской комнате кто-то есть?

– Нет никого. Пионеров уже всех приняли…

– Вот, тогда определите туда Павла на пару дней, – распорядился он.

Она повела меня вдоль по коридору, взяв ключ заранее, и впустила меня в целый просторный зал. В углу стоял бюст Ленина на полированной тумбе. Рядом красовалось знамя. Вдоль стен стояли витрины, а на стенах висели плакаты, портреты, вымпелы, фотографии. Экспозиция была посвящена городу, его истории и боевым и трудовым подвигам горожан во время Великой Отечественной Войны и потом, в мирное время. Ну и много было также и про Владимира Ильича.

Мария Михайловна шустро переложила с одного из столов горн и барабан. Аккордеон я сам переставил на соседний стол. Она оставила мне ключ, и я несколько раз сходил за папками.

Ну что ж, все же не уголок, а отдельный кабинет, – хмыкнул я, обустраивая себе рабочее место. – По размеру, кстати, побольше, чем у первого секретаря горкома. И портретов Ленина всех возрастов намного больше, чем у Шанцева. Козырное место…

Здесь мне придётся провести от нескольких дней до недели. Лучше, конечно, первый вариант, у Тимура каникулы не резиновые, надо успеть их с Веткой еще отвезти в Москву.

Начал разбирать папки и наработки Шанцева. То, что Ваганович злоупотреблял своим положением, это очевидно только для местных. Город небольшой, все всё про всех знают. А вот доказать злой умысел внешнему человеку было бы сложно, как я и предполагал. Сам факт, что у дальних и не очень родственников в маленьком городке пересеклись поля их трудовой деятельности, никого не удивит и ничего для него полностью не докажет…

Кроме того, никто из приближённых Вагановича на него не покажет, потому что у самих рыло в пуху. Тут только на психику разве что давить. Найти такое злоупотребление, которое для подписавших акт приёмки рядовых членов комиссии грозит реальными и серьёзными неприятностями и начать по нему демонстративно работать, обстановку нагнетать. Опрашивать всех по одному, чтобы у членов комиссии недоверие друг к другу появилось. Глядишь, у кого-то нервы и сдадут, один из них и сдаст их схемы и процент доли каждого, своя рубашка же ближе к телу.

И если на Вагановича удастся получить конкретные показания, то можно будет ему уже и условия диктовать, мол, или он уезжает, и мы про него больше никогда не услышим, или имеющиеся факты пойдут в ОБХСС.

С этой точки зрения мне показались перспективными два городских заказа. Чистка городского пруда и благоустройство торговых рядов на привокзальной площади. Хотя там по документам везде исполком отдувался, но уж больно суммы красивые, круглые, большие… Вот, чую спинным мозгом, мимо личного бюджета Вагановича эти мероприятия не прошли.

В остальных актах и суммы поменьше, и кроме исполкомовских их подписывали руководители других городских учреждений. В нескольких актах расписался главный врач городской больницы Демьян Герасимович. Ещё в нескольких стояли подписи начальника автовокзала и директоров школ. В этих случаях, лично я на его месте не стал бы мухлевать, так как и суммы небольшие, и в схему надо включать дополнительных людей.

Остальные акты были совсем на мелкие суммы, ради которых не стоило бы рисковать, даже, если работы там вообще не проводились.

А пруд и торговые ряды у вокзала! Их все в городе знают, но голову даю на отсечение, никто и слыхом не слыхивал, что там городские власти проводили какое-то благоустройство. Пруд как стоял заброшенный и заросший, так и стоит. Но самое интересное, что полтора года со времени работ прошло и можно сослаться на то, что он опять зарос. И опять произвести очистку. А почему нет?

С торговыми рядами, конечно, сложнее, надо же хоть видимость их ремонта создавать. Хотя… Вандалы ломают фанерные прилавки, городские власти их чинят, а они опять ломают… Поди, докажи, что это не так. Расходники… Как у Полякова, начальника коммунальных предприятий города, сорок чугунных люков в год пропадало, и всем пофигу было, город новые покупал и всё… Главное, не забыть в бюджет соответствующую статью включить.

Решил поглубже копнуть по этим двум мероприятиям и взял с собой с работы только эти акты в отдельной папке, чтобы обсудить и согласовать с Шанцевым дальнейшие действия.

***

Москва. Дом Ивлевых.

Вернувшись домой с работы, Аполлинария на автомате зашла на третий этаж и только потом, не найдя в прихожей своих домашних тапок, спохватилась, что она же со вчерашнего дня перенесла большинство своих вещей к себе в квартиру. Хлопнув себя по лбу, она с довольной улыбкой вышла из квартиры сына и поднялась этажом выше к себе.

Попытавшись открыть дверь своим ключом, она обнаружила, что она открыта. Решив, что она сама или Ахмад утром, собираясь на работу, оставили дверь открытой, она стремительно вошла, желая проверить свои вещи. Включив в коридоре свет, она тут же наткнулась на чужие мужские ботинки посреди прихожей. Грязные, и, видимо, человек пришел с улицы, даже не отряхнув с них снег, потому что вокруг них уже расплылась лужа. Страх сковал её. Не в силах пошевелиться, она пыталась дышать бесшумно, но это не получалось. В глазах начало мутнеть, а в ушах звенеть. Чувствуя, что вот-вот грохнется в обморок, Аполлинария осторожно попятилась было из квартиры, но тут из дальней комнаты раздался зычный всхрап и она опомнилась.

Кто-то настолько обнаглел, что не только вломился к ней в квартиру, но и дрыхнет прямо сейчас в её будущей спальне? Какая наглость! Она осторожно прошла в комнату и увидела в тусклом освещении из коридора лежащего прямо на полу человека. В уличной одежде. Он мирно спал, укрывшись старым пальто Ахмада, и подложив под голову его ушанку.

Аполлинария растерянно смотрела на него, теряясь в догадках… Получается, что их хотели ограбить, но пьяный грабитель уснул в процессе. Осторожно пятясь назад, она вышла из квартиры, погасив свет, и заперла входную дверь на ключ.

Бегом спустившись на третий этаж, она бросилась к ожидавшей её Ирине Леонидовне, которая рассчитывала уйти домой ещё минут пятнадцать назад.

– Где Загит? – спросила её перепуганная Аполлинария.

– Уехал к Анне на работу. У него заказ на шкаф…

– У нас наверху грабитель в квартире! – выпалила Аполлинария. – Что делать?

– Милицию вызывать! – подсказала Ирина Леонидовна, сама не на шутку испугавшись.

Женщины вдвоём ринулись к телефону. Апполинария от волнения перепутала всё на свете, и даже номер квартиры назвала сперва не свой, а сына.

Ирина Леонидовна вернулась к детям, а Аполлинария поспешила вниз встречать милицию. Вскоре к дому подошёл возвратившийся с работы Ахмад, и очень удивился, увидев жену у подъезда. Услышав, что в его квартире уснул пьяный грабитель, Ахмад разъярился и помчался наверх.

Аполлинария не знала, что ей делать, то ли милицию ждать, то ли за мужем бежать, чтобы он там не прибил этого негодяя насмерть.

Но, к её огромному облегчению, практически тут же окружающие дома озарились голубыми всполохами и вскоре во двор тихо въехал милицейский УАЗик и выключил все огни.

Лейтенант, выскочивший из машины, и два милиционера, сразу обратили внимания на гражданку, встретившую их.

– Грабитель у вас? Какой этаж? – спросил её лейтенант.

– Четвёртый. Из лифта направо, – ответила Аполлинария и поспешила за ними следом. – Мой муж с работы пришёл и домой побежал! – кричала она им вслед, чтобы они ненароком не того не скрутили.

Когда она взбежала на четвёртый этаж, милиция уже была наверху. В квартире везде горел свет. А Ахмад и три милиционера пытались растолкать вусмерть пьяного мужчину.

– Как ты в квартиру попал? – допытывался Ахмад, но сидящий на полу смотрел мимо него в никуда.

– Дверь открыта была, – подсказала Аполлинария.

Один из милиционеров осмотрел замок и сказал, что он не взломан.

Пьяного обыскали, нашли документы и быстро выяснили, что это Дубов Игорь Янович, проживавший до прошлой недели по этому адресу.

– На автомате домой пришёл, – хохотнул один из милиционеров. – Надрался, а ноги сами пришли по старому адресу.

– Ох, ты ж чёрт!.. Он что, ключи себе, гад, оставил? – схватился за голову Ахмад. – Мы вчера только ключи от этой квартиры получили у председателя кооператива. Нас в субботу только приняли, собрание было… Личинку, вот, купил, хотел сегодня поменять…

– Так это бывший жилец? – обескураженно спросила Аполлинария. – Он что, теперь так и будет к нам ходить?

– Замок поменяете и не будет, – ответил ей милиционер. – Давайте его в вытрезвитель.

– Как-то надо ему объяснить, что он здесь больше не живёт, – возмущённо проговорил Ахмад. – У меня жена раньше с работы приходит. Мне бы не хотелось, чтобы он её под нашими дверями пьяный сидел и ждал. Непонятно же, что ему в голову прийти может…

– Объясним, – пообещал лейтенант.

***

Закончив свои изыскания, я пошёл к Полянским. Собаки у них не было, насколько я помнил, так что я смело открыл калитку и прошел через дом к крыльцу по протоптанной в снегу дорожке. Открыто, нормально для нашего маленького городка. Прошёл через сени и приоткрыл дверь. Постучавшись в дверной косяк и заглянув, специально громко спросил:

– Хозяева! Есть кто дома?

Тут же из одной из комнат выскочил Тимур и радостно заорал на весь дом, увидев меня. И я заорал. Мы обнялись. Он меня приподнял и крутанул вокруг себя на радостях.

– Ну, привет, Илья Муромец! – воскликнул я, вырвавшись из его объятий, и отступил чуть назад, рассматривая его. – Здоров! Двойную порцию небось, в училище твоем дают в столовке?

Тут же получил полотенцем от Оксаны, которая прижималась к кухонному столу, пока мы, как дикие жеребцы резвились.

– Два дурака, – проговорила она, а глаза счастливо улыбались при этом. – Чего разорались?

– От радости, тёть Оксан, – сказал я первое, что в голову пришло.

– Садитесь, давайте, я блинчиков напекла, – велела она тоном, не терпящим возражений. – Давай, Пашка, рассказывай.

– Что рассказывать? – сел я следом за братом за стол.

– Как там Диана моя живёт? – как о само собой разумеющемся ответила она.

– Ну, если честно, тёть Оксан, не всё гладко, – начал я, намеренно сгущая краски. – Учиться ей совсем некогда. Разрывается между Москвой и Европой. Батя оценки ей, конечно, все проставит, но знаний в голове от этого не прибавится, сами понимаете. Я, конечно, занимаюсь с ней, когда они в Москве. Но сейчас они уехали в Италию, и до марта точно там пробудут.

– Ну и зачем ты меня пугаешь? – снова погрозила мне Оксана полотенцем, – не побираться же в Италию уехала, верно?

– Ну, простите, шутливое настроение у меня, – повинился я, – конечно, к чему ей побираться. Муж ее сын долларового миллионера, так что она как сыр в масле катается. В Москве на Волге ездит мужниной, а уж в Италии, я уверен, на каком-нибудь Мерседесе.

– А что они в Италии делают? – заинтересованно спросил Тимур.

– Отец Фирдауса, зятя нашего, там старую, обанкротившуюся фабрику прикупил, пытается реанимировать производство. Будут чемоданы делать. Красивые и удобные.

– А Диана тут при чём? – недоумённо смотрела на меня Оксана. – Она писала, что её к рекламе продукции этой фабрики подключили…

– Да, – кивнул я, – она у нас красивая, будет сама рекламировать их продукцию. Зачем посторонним манекенщицам платить?

– Ничего себе, – приятно удивлённый за сестру, смотрел на меня брат.

– Как у вас с Ветой дела? – перевёл я стрелки.

– Летом жениться хотим, – с вызовом посмотрел он на меня.

– Я так и знал! Дай пять! – протянул я ему раскрытую ладонь, и он удивлённо шлёпнул меня в ответ. Думал, что я отговаривать его буду, что ли? Да для него это самая лучшая жена! Кто еще сможет так, как она, его в руки взять и от глупостей удержать, на которые Тимур горазд?

– Куда жениться? – заквохтала Оксана. – А жить где? На что снимать?

– Зачем снимать? У нас комнату женатым отдельную дают на третьем курсе, – ответил, набычившись, Тимур.

– А дети пойдут?! – заверещала Оксана. – Как вы учиться будете? Без образования останетесь, будете, как я, всю жизнь в котельной дежурить!

– Не останутся они без образования, бабушка внучика к себе возьмёт, – подмигнул я ей. – Мы племяшку восьмимесячную к себе забрали, когда Инна в учёбу совсем не вписывалась. А сейчас она уже доктор! Какое сегодня число? Первое? Вот, сегодня, как раз, должна была из второго декрета на полставки выйти.

– Она что, второго родила? – удивилась Оксана.

– Да, мальчишку. Кесарить, правда, пришлось. Тяжело ей малый дался. Нам Саньку отдали из роддома, а она ещё несколько недель лежала… Но уже всё хорошо.

– Ой, мамочки!.. – побледнела Оксана. – А как там моя девочка? Не забеременела ли уже?

– Ну я не слышал пока вообще ничего такого, – ответил я. – Так что, не переживайте раньше времени, тёть Оксан. Тем более, уж кому-кому, а ей свёкры обеспечат лучших докторов Европы.

– Правда? – с надеждой посмотрела она на меня.

– Да, – уверенно кивнул я. – Вы, лучше, о другой семье побеспокойтесь, – кивнул я на Тимура. – Вот им ваша помощь будет очень кстати.

– Пошли к Ветке, мы договорились, что я зайду за ней вечером, – предложил брат.

– Я хотел к Эмме Славкиной зайти, – проговорил я.

– Ну, вместе сходим! – обрадовался Тимур появившемуся поводу улизнуть из-под маминого всевидящего и всезнающего ока.

***

Швейцария. Давос.

– Что скажешь? – подошёл к стоявшей у окна жене Насир. – Как тебе здесь?

– Мне тут нравится, – ответила Медина. – Мама с папой нашли прекрасное место. Если ты сможешь перевести в Европу свой бизнес, я буду только рада. Отсюда и до Парижа не так далеко. Амаль с Лайлой прилетят в субботу…

– А мне в Больцано понравилось, у них там с налогами полегче, чем в Швейцарии, – ответил ей муж. – Мы могли бы там дом купить. Тогда Тареку не надо было бы гостиницу всё время оплачивать. А? Как думаешь?

– Можно и в Больцано, там тоже очень красиво, – как-то равнодушно ответила Медина и это не укрылось от Насира.

– Тебя что-то беспокоит, – не мог понять он. – Ты не хочешь из Ливана уезжать? Но выбора-то уезжать или не уезжать нет, дорогая. Тарек бьет тревогу, и у него есть на это основания… У нас есть, по сути, выбор только куда уезжать…

– Меня Аиша беспокоит, – повернулась к нему жена. – У неё этот молодой человек, Марат, с языка не сходит…

– Я заметил, – кивнул Насир. – Ну, а что ты хочешь? Молодость, первая любовь… Вспомни нас с тобой.

– Вот я и вспоминаю, – взволнованно ответила мужу Медина. – Фирдаус с Диной весь февраль будут в Европе. И в марте у Дины конкурс в Монако. Аиша одна будет в Москве всё это время?

– Дорогая, что ты хочешь сказать? – озадаченно смотрел на жену Насир. – Что хочешь поехать с ней в Москву?

– А ты, разве, не хочешь? – удивлённо посмотрела на него Медина.

– Я в дочери уверен, – ответил он. – Разве что только с Маратом её познакомиться… И вообще, Москву посмотреть…

Медина с надеждой смотрела на мужа.

– Ну, хорошо, – сдался он под этим взглядом. – Летим с Аишей в Москву.

***

Москва. Квартира Быстровых.

Скоро родители придут, – взглянула Регина на часы на кухне. – Опять придётся прятаться в своей комнате от едких нападок отца. Как надоело это всё! Каждый раз выслушивать, что она дармоедка и нахлебница. Ну нет у неё сейчас ничего, кроме стипендии! И не скоро будет. Первый курс всего… Чего отец добивается? Чтобы она на вечернее перешла? Работала и училась? И к двадцати пяти годам превратилась в измученную жизнью бабу, которой ещё и замуж выйти надо и детей рожать? И за кого она выйдет в таком виде? За вечно пьяненького Митю-сварщика с первого этажа?

Нет уж, – думала Регина. – Надо искать варианты и бежать из этого дома, пока не превратилась в Дуню с трудоднями. Как же жаль, что Рашида посадили… Их, наверное, всех посадили… Всех, про кого он рассказывал тогда в пьяном бреду.

В замке повернулся ключ, пришла с работы мать. Регина приняла у неё из рук сумки и понесла на кухню. Хлеб отправился в хлебницу. Яйца, бутылки с молоком и кефиром в холодильник, а кулёк с макаронами на полку в шкафчик.

Вот ведь, директор же школы, – думала Регина. – А ни деликатесов дома, ни дефицитов. Ничего из того, что Самедов ей на квартиру регулярно притаскивал. Только к празднику что-то появляется… Как так можно жить?

***

– Ты что-нибудь приготовила на ужин? – спросила уставшая Нина Георгиевна дочь. – Скоро отец придёт.

– Картошки нажарила, – хмуро ответила Регина.

Нина Георгиевна надеялась, что дочь забудет своего Самедова, но она все каникулы просидела дома, как в воду опущенная.

И что она в нём нашла? – в который раз удивлялась она. – В таком университете учится, столько хороших и перспективных молодых парней вокруг… А она в женатика втюрилась…

– Регин, узнала я насчёт твоего Самедова, – решила она наконец рассказать всё дочери. – Сам он уволился, по собственному желанию. Уехал на Крайний Север, в Тикси и работает там себе преспокойненько. Даже не вспоминает о тебе. И ты его забудь…

– В Тикси уехал? – удивлённо подняла на неё глаза дочь, не в силах скрыть улыбки. – Работает? Это точно?

– Ну да, – удивилась мать её неуместной радости.

– Вот как? – оживилась Регина и упорхнула к себе в комнату.

Нина Георгиевна пораженно посмотрела ей вслед. Чему она так обрадовалась? Что любимый бросил ее и уехал черти куда? Что у нее с ним были за отношения такие странные?

Или, – пришла страшная мысль ей в голову, – я, дура, не так все поняла? Она его любит, а теперь узнала от меня, куда ей надо к нему ехать? Побежала к себе в комнату вещи собирать, чтобы уехать в этот Тикси? Если так, то что же я наделала!

***

Глава 6

Святославль.

Тимур быстро собрался, поцеловал поспешно мать в щёку и начал обуваться.

– Спасибо, тёть Оксан, – поблагодарил я и присоединился к брату. – Очень вкусные блинчики.

– Были, – хохотнул Тимур, застёгивая шинель.

– Да ладно, – смутилась та. – Я ещё напеку.

Как она сегодня все же выгодно отличается от той, какой я ее помню полтора года назад. Какая же тогда язва была! Как, не стесняясь, орала на меня при всех прямо на улице. А теперь – дочь выгодно замуж вышла, за иностранца. По заграницам разъезжает. Сын-хулиган, которому вся улица дружно предрекала первую ходку в тюрьму еще до восемнадцати лет, в военном училище учится, жениться собрался на приличной девушке. Не первый раз в жизни возникла мысль, что многие люди, известные своим дурным характером, на самом деле такие, потому что сами страдают. А изменись к лучшему внешние обстоятельства – так и характер у них резко улучшается. Эх, как жаль, что это далеко не всех касается. Да та же моя теща, не к ночи будь помянута… Чтобы ей не жить красиво? Все дети пристроены, муж золото – нет, ей дуре надо было всех под себя подмять во что бы то ни стало… Тоже мне, вожак волчьей стаи…