Трансфобия что это такое
Что такое трансжиры, где они встречаются и чем опасны?
Содержание
Транс-изомеры жирных кислот – это жиры с измененной химической формулой. В таком виде они хуже усваиваются организмом и могут приводить к сердечно-сосудистым заболеваниям. Как образуются трансжиры? Трансжиры образуются в результате нагревания, процесса гидрогенизации, а также от природы содержатся в мясе и молочных продуктах.
– Если углубиться в различия между типами жира, то есть насыщенный, есть ненасыщенный, а есть трансжир. Первый тип состоит из цепочек атомов углерода и водорода, в случае со вторым в некоторых участках аналогичной связи может отсутствовать водород – тогда цепочка надламывается, становится более пластичной. Это определяет текучую консистенцию ненасыщенных масел, таких как подсолнечное. Частичная или полная гидрогенизация подразумевает заполнение этих пробелов водородом – цепочка выпрямляется, и жир становится тверже. В таком виде он удобен для изготовления пирожных, печенья и других изделий. Таким образом, гидрогенизация – это ход превращения ненасыщенных жиров в насыщенные. Однако побочным эффектом этого процесса может стать образование транс-изомеров – альтернативной формулы в трудноусвояемой для организма конфигурации.
Но гидрогенизация не единственная причина появления трансжиров.
– В связи с особенностями строения ЖКТ, у некоторых животных (коров, коз, баранов и других парнокопытных) могут образовываться транс-изомеры в жире – они переходят в мясо или молоко, – рассказывает Владимир Бессонов.
Влияние трансжиров на здоровье
– Гидрогенизация используется уже более ста лет, то есть три-четыре поколения выросли на продуктах, в которых содержатся трансжиры. И только около десяти лет назад были получены первые данные о том, что их употребление повышает риск развития сердечно-сосудистых заболеваний, – продолжает ученый.
Доказано, что насыщенные жирные кислоты и трансжиры практически не участвуют в обмене веществ человека, нарушают липидный профиль и способны привести к сердечно-сосудистым заболеваниям.
– Трансжиры появляются при нагревании – например, возникают в растительном масле при жарке. Поэтому важно менять его и любое другое после двух-трех использований. На сегодня для продуктов установлен верхний предел допустимого содержания трансжиров (которые возникли как результат гидрогенизирования) – до 2%. Стоит заметить, что это ограничение не действует, когда речь заходит о естественных трансжирах – их регулировать невозможно, а меж тем в обычном сливочном масле их количество может доходить до 8%.
Где трансжиры содержатся?
По данным Центра по контролю и профилактике заболеваний США (англ. Centers for Disease Control and Prevention, CDC), лидером по содержанию трансжиров и насыщенных жирных кислот остается фастфуд (особенно гамбургеры, чизбургеры и так далее).
Без трансжиров не обходится природное коровье и козье молоко (и другие молочные продукты), мясо парнокопытных животных, часто содержатся они в кондитерских изделиях (для которых гидрогенизируют масло), снеках.
Однако Владимир Бессонов поясняет, что содержание и количество трансжиров и насыщенных жирных кислот в перечисленных продуктах может варьироваться. Например, наличие трансжиров в чипсах зависит от качества фритюрного жира.
Сколько трансжиров мы потребляем?
Ранее верхний порог допустимого содержания трансжиров составлял 20%, затем снизился до 8%, с января 2018 года вступил в силу норматив, ограничивающий допустимое количество трансжиров двумя процентами, пояснил специалист. Таким образом, в жировых продуктах, произведенных до 2018 года, содержание трансжиров в концентрации более 2% допустимо, а после – нет.
Владимир Бессонов подсчитал, что раньше мы съедали 3–3,5 грамма транс-изомеров жирных кислот при условии, что в продуктах их содержание варьировалось от 8 до 20%. После снижения планки до 2% мы, с учетом природных трансжиров, съедаем примерно 2,5 грамма в сутки – это соотносится с предписанием ВОЗ. Так что отказываться от молока и других продуктов, где есть трансжиры, не нужно, но и налегать на них тоже не стоит.
– Техрегламент, ограничивающий содержание трансжиров до 2%, был принят еще в 2011 году. Тогда же был установлен переходный период, потому что пищевой промышленности нужно было время, чтобы перестроиться на новые технологии для производства. Требовалось проведение реконструкции и модернизации оборудования. Введенный показатель в 2% гармонизирован с рекомендациями Всемирной организации здравоохранения, призывающей пищевую промышленность всего мира максимально ограничивать использование транс-изомеров жирных кислот. По данным ученых, трансжиры не только негативно влияют на сердечно-сосудистую систему, но и повышают риск ожирения, развития метаболического синдрома и сахарного диабета, способствуют системным воспалениям. Согласно рекомендациям ВОЗ, на долю трансжиров должно приходиться не более 1% от общего количества калорий.
Как читать этикетки?
Содержание трансжиров в продуктах, как правило, обозначается в составе. Должно быть написано «растительный жир», «кулинарный жир», «частично гидрогенизированный растительный жир» или «частично гидрогенизированные жирные кислоты». Владимир Бессонов поясняет, что при полной гидрогенизации транс-изомеры как раз не образуются, но вот сама консистенция масла становится твердой как свечка и непригодной для кондитерских целей. В составе трансжиры указываются в процентах (то есть обозначается, сколько они занимают от общего количества жира, содержащегося в продукте).
Производители в развитых странах прикладывают максимум усилий для снижения содержания транс-изомеров жирных кислот в продукции. Первой страной, которая в 2003 году приняла закон об ограничении транс-изомеров, стала Дания. Постепенно к ней присоединились и другие государства – Швеция, Швейцария, Венгрия, Норвегия и т. д. В Германии ограничение носит рекомендательный характер.
Владимир Бессонов также рассказывает, что уже появляются технологии, которые позволяют производить продукты без транс-изомеров жирных кислот. Эта технология называется «переэтерификация». Она позволяет получить масло нужной консистенции, в котором не будут содержаться трансжиры. Также в качестве безопасного аналога может быть использовано пальмовое масло, которое изначально обладает удобной для пищевого производства текстурой и подвергается гидрогенизации в меньшей степени.
ЖизньПраво на себя: Как в разных странах борются
с трансфобией
Текст: Антон Данилов
ТРАНСФОБИЯ — ЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ КСЕНОФОБИИ, который важно уметь распознавать и с которым нужно бороться. Жизненные трудности трансгендерных людей так или иначе связаны с отстаиванием права на личную неприкосновенность — как телесную, так и психологическую. В России, к сожалению, о решении проблем транслюдей на законодательном уровне пока почти не задумываются, однако в мире уже есть показательные прецеденты. Рассказываем о нескольких.
Преступление как последняя капля
Двадцать семь лет назад трансгендерность в Испании всё ещё была приговором: люди, чья гендерная идентичность не совпадала с биологическим полом, были невидимы для закона и часто оказывались на окраине жизни. Пресса, описывая убийство Сони, не проявила никакого уважения к жертве, называя её «мужчиной по имени Хосе» и «трансвеститом-гомосексуалистом». В 1994-м году испанский суд назначил убийцам 310 лет тюрьмы на всех, но потом Верховный суд скостил срок вдвое.
Трансгендерность — не болезнь
Трансгендерность долго считали болезнью, которую надо лечить, — такой позиции придерживалась официальная медицина во главе с ВОЗ; гендерную дисфорию классифицировали как недуг и относили к разделу «Психические заболевания» (напомним, что гомосексуальность ВОЗ признала «вариантом нормы» в 1990-м году). В 2018-м году вышла МКБ в одиннадцатом пересмотре, где трансгендерность болезнью больше не считается — теперь для её описания применяют термин «conditions related to sexual health» («состояния, связанные с сексуальным здоровьем»). В предыдущей версии трансгендерность была отнесена к блоку F64 «Расстройства половой идентификации», а в МКБ-11 он переименован в «Гендерное несоответствие» (Gender Incongruence).
«Мы убрали трансгендерность из списка психических заболеваний, потому что поняли: это не болезнь. Оставлять её в этом списке — значит способствовать стигматизации. Чтобы избежать этого, а также упростить доступ к медицинским процедурам, мы решили перенести её в другой раздел», — заявила доктор Лале Сэй, которая занимается проблемами подростков и групп риска. Транссообщество приняло перемены позитивно — даже несмотря на то, что полностью МКБ-11 будет представлена на утверждение ассамблеи в мае 2019-го года, а в силу вступит только в 2022-м.
Хирургические операции — не обязанность
Хотя МКБ-11, по сути, приравнивает трансгендерность и гендерную дисфорию, для удобства их можно разграничить следующим образом: трансгендерность — это состояние, в то время как дисфория — это острый дискомфорт, которое оно вызывает. Чтобы привести в гармонию своё психологическое и физиологическое состояние, многие совершают трансгендерный переход, который может включать в себя, например, гормонозаместительную терапию и корректирующие хирургические вмешательства — в том числе операции на молочных железах или гениталиях. Во многих странах именно эти вмешательства необходимы, чтобы получить возможность сменить документы. К сожалению, такой подход в разы усложняет социальный переход, хотя именно он, а не изменение внешнего вида гениталий сопряжён с принятием человека окружающими в новом статусе. К тому же операции такого толка травмоопасны и дорогостоящи, а хирурги, способные на подобные вмешательства, есть далеко не везде.
Решение этой проблемы на удивление просто — предоставить человеку возможность самостоятельно решать, что будет указано в графе «Пол» в документах, не требуя «минимального объёма» вмешательств. Переход и так сопряжён со стрессом: чтобы начать жизнь в своём гендере, необходимо совершить каминг-аут перед родителями, друзьями, партнёром или коллегами. Сравните: принуждение к хирургическому вмешательству запрещено во всех цивилизованных странах мира — и тем не менее оно всё ещё остаётся необходимой мерой в бюрократических вопросах гендерной идентичности.
Некоторые уже поняли всю абсурдность таких жёстких требований. В той же Испании с 2007-го года хирургическая коррекция уже не требуется для смены пола в документах. Такая практика существует и в других странах Европы: в Германии запрет менять паспортный пол без операции признали неконституционным в 2011-м году, в Ирландии — в 2015-м, Греция подобный закон приняла в 2017-м году. Сложная ситуация в США: некоторые штаты (среди них Калифорния, Невада, Юта) для замены документов не требуют справок об операции. Несколько штатов (Флорида, Алабама, Миссисипи) требуют хирургической коррекции, в то время как ещё три штата — Канзас, Теннесси и Огайо — не меняют документы в принципе. Наконец, в России принуждения к хирургическому вмешательству для трансгендерных людей уже нет — а вот психиатрическая экспертиза, заключение которой и позволяет изменить пол, указанный в документах, обязательна.
«Третий пол» и гендерный плюрализм
Ещё один метод — ввести опцию «третьего» пола в документах, которая избавит от необходимости выбирать между мужской и женской идентичностью. «Третий» в этом случае значит не третий из трёх возможных, а попросту иной. Человек может выбрать пол Х по разным причинам, например из-за несовпадения биологии с типичным набором «мужских» или «женских» признаков (как у интерсекс-людей) или из-за того, что он не чувствует себя вписывающимся в бинарную гендерную систему.
Сегодня «третий» пол закреплён юридически не только в Индии, Таиланде или Пакистане. В 2014-м году существование людей, чьё самоощущение не укладывается в бинарную систему, признали в Австралии. Такое решение было принято из-за иска агендерной персоны Норри Мэй Элби. В 2017-м году аналогичное решение приняли Германия и Канада. «Любой канадец должен иметь возможность быть тем, кем он есть, жить согласно гендерной идентичности и выражать свой гендер по собственному желанию. Вводя пол Х в государственных документах, мы делаем важный шаг к достижению равенства для всех канадцев, независимо от их гендера или его выражения», — заявил министр по делам иммиграции, беженцев и гражданства Канады Ахмед Хуссен.
Шаги на пути к принятию гендерного разнообразия делают не только государственные структуры, но и частные организации. Пионером стал Facebook: ещё в 2014-м году, накануне 14 февраля, пользователи получили возможность выбрать идентичность более чем из пятидесяти вариантов в зависимости от страны. Помимо традиционных «мужчина» и «женщина» появились опции «гендерквир», «агендер» и многие другие.
Работа над законами и создание прецедентов
Защита прав трансгендерных людей — тема с точки зрения закона новая, и подходить к ней стоит деликатно: многие бытовые вопросы, не представляющие проблемы для цисгендерных граждан, для трансперсон могут быть болезненны. Например, посещение туалетов в общественных местах: в феврале 2017-го года администрация новоизбранного президента США Дональда Трампа свела на нет достижение его предшественника Барака Обамы и отменила право выбора общественного туалета в соответствии с собственной идентичностью. Причина — потворство «традиционным ценностям». «Наши дочери не должны быть вынуждены делить приватные, интимные помещения с одноклассниками мужского пола, даже если эти молодые люди испытывают затруднения в этой сфере, — приводит BBC слова Вики Уилсон, члена организации «Учащиеся и родители за приватность». — Это нарушает их право на частную жизнь и их достоинство».
Для защиты прав трансгендерных людей необходимы запреты на дискриминацию в вопросах медицины, образования и трудоустройства. В Германии антидискриминационный закон вышел в 2006-м году, а в некоторых регионах страны — в Берлине, Бранденбурге или на территории всей федеральной земли Тюрингии — под запретом публичная демонстрация ненависти на почве сексуальной ориентации или гендерной идентичности. Аналогичные запреты действуют в Испании, Австралии и Великобритании. Особое значение имеет появление прецедентов — как, например, история Норри Мэй Элби выше. Такие дела становятся локомотивом прогресса, поскольку именно по их следам и появляются прогрессивные либеральные законы.
Ещё одним методом решения проблемы могут быть громкие процессы, затрагивающие преступления на почве ненависти. К сожалению, в России трансгендерные люди всё ещё остаются невидимыми для правоохранительных органов — даже после того, как заявляют об угрозах. «Жертвами преступлений на почве ненависти являются не только те, кто страдает от них непосредственно, но и все представители/-ницы ненавидимого сообщества, — напоминает председатель «Российской ЛГБТ-сети» Игорь Кочетков. — Поэтому эти преступления имеют повышенную общественную опасность. Общество должно открыто вставать на защиту жертв преступлений ненависти и громко их осуждать. Для этого и нужны громкие судебные дела».
Фотографии: Getty Images (3)
«Надо держаться подальше, нельзя им доверять» 30 лет назад гомосексуальность перестали считать болезнью. Почему в России все иначе?
Ровно 30 лет назад Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) исключила гомосексуальность и бисексуальность из списка психических расстройств. Трансгендерность в 2018 году была перенесена из раздела психических расстройств в раздел вопросов, связанных с сексуальным здоровьем. Однако негетеросексуальные и нецисгендерные россияне до сих пор сталкиваются с дискриминацией даже в кабинете у психологов — людей, которые менее остальных должны быть подвержены предрассудкам по отношению к своим клиентам. По просьбе «Ленты.ру» психолог-логотерапевт, сооснователь движения «Психология за права человека» Кирилл Федоров поговорил с российскими психотерапевтами о том, почему части профессионального сообщества в России сложно принять факт депатологизации сексуального и гендерного разнообразия.
«Очень много гомофобии и трансфобии среди врачей»
Амина Назаралиева, врач-сексолог, врач-психотерапевт, соучредитель Mental Health Center:
Я живу в весьма специфическом профессиональном пузыре, который состоит из замечательных специалистов. Как только я выхожу из этого пузыря, я сталкиваюсь с чудовищными объемами ненависти к любым людям, которые отличаются. Можно взять любую инаковость. Очень много гомофобии и трансфобии среди врачей вообще, среди психиатров чуть меньше, чем среди врачей других специальностей, а среди психотерапевтов меньше, чем среди психиатров.
Но ситуация меняется к лучшему. Быть гомофобом или трансфобом в профессиональном сообществе становится стыдно. Это происходит благодаря работе ЛГБТ-активистов. И сейчас много просвещения, в том числе в СМИ, благодаря тому, что туда приходят все больше представителей другого поколения, молодые люди и молодые женщины, которые поднимают разные социальные проблемы. Все это помогает переосмыслять вопросы, связанные с ЛГБТ-сообществом.
Отдельная распространенная проблема — конспирологическое мышление.
Очень часто я сталкиваюсь с аргументами о том, что все это «происки гей-лобби, Запада, политика толерантности, которая нам навязывается».
Вот, путем голосования исключили гомосексуальность, «нельзя так делать, и все «нормальные» люди понимают, что все это противоестественно».
Фото: Danish Siddiqui / Reuters
И идея о естественности тоже играет большую роль. С одной стороны, в этой дискуссии кого-то можно убедить, что это естественно, приводя в пример богатство сексуального поведения в животном мире, с другой стороны, права людей нужно защищать не только и не столько из-за этого. Не нужно медикализировать, стигматизировать сексуальность других людей до тех пор, пока это не нарушает свободу других людей или не вызывает тяжелый дистресс у самого человека.
Думаю, начинать нужно с просвещения и образования. Мы от этого точно все выиграем. Я не уверена, что, например, законодательный запрет лечения гомо/бисексуальности и трансгендерности в России без активного просвещения на эту тему не навредит больше, чем если бы его вообще не было. Специалисты не будут понимать, почему это запрещено, и я боюсь, что подобные практики просто уйдут в подполье. Афишировать никто не будет, но заниматься этим не перестанет. И, возможно, это приведет к новой волне всех эти обсуждений про насаждение «ненормы», окна Овертона и гей-лобби из Европы.
«Расстройства связаны не с идентичностью, а с реакцией мира на нее»
Психологические проблемы ЛГБТ-людей связаны с обстоятельствами, в которых они живут. Точно так же, как, например, бедные люди страдают чаще от депрессии и алкоголизма. Но это не делает бедность психическим расстройством. Поэтому, например, в МКБ-11 (Международная классификация болезней 11-го пересмотра, — примечание «Ленты.ру») и трансгендерность перенесена из раздела психических расстройств в раздел сексуального здоровья. Трансгедерность сама по себе не является психическим расстройством, а те расстройства, которые мы встречаем у транс-людей, связаны не с их гендерной идентичностью, а с реакцией мира на нее. По этой же причине ЛГБТ-подростки чаще заканчивают жизнь самоубийством, чем их гетеросексуальные сверстники.
Если вы не эксгибиционист, не садист, не насильник, у вас есть право заниматься тем сексом, каким вы хотите. ВОЗ неинтересно, что вы делаете в постели. Делайте все, что хотите, пока мир или вы сами от этого не страдаете.
Фото: Vahid Salemi / AP
Мир явно не страдает от того, что какой-то процент людей является геями, лесбиянками, бисексуалами. Мы ведь не называем болезнью пристрастие к кроссовкам — от того, что люди ходят в кроссовках, человечество не страдает. Но если вас злит, что кто-то носит кроссовки, то вы не начнете создавать целые отряды людей против тех, кто носит кроссовки и не будете доказывать, как кроссовки патологично влияют на свод стопы, почему кроссовки хуже балеток, говорить о том, что наши предки не носили кроссовки, что кроссовки появились только в XXI веке.
Ненависть, стигма, непонимание сами по себе разрушают любое психическое здоровье, в том числе ЛГБТ-людей. Если взять цисгендерного и гетеросексуального человека и отправить куда-нибудь в племя каннибалов, где он будет жить в бесконечном страхе, что его могут съесть, что все на него смотрят как на мясо, то очень быстро он начнет замечать ухудшение своего психологического здоровья.
«Разговор о гомофобии — разговор об отношении к меньшинствам»
Сергей Бабин, президент Российской психотерапевтической ассоциации, врач-психотерапевт, доктор медицинских наук:
Я считаю, что психиатрия в целом из всех медицинских наук максимально политизирована. И это ее нормальное состояние. Почему нет? Я вообще не очень понимаю разговор о том, что где-то есть чистая наука, а вот где-то есть реальность. Ну какая чистая наука, когда где-то людям не дают права, отбирают детей, принудительно лечат? Никакой чистой науки, конечно, здесь быть не может. Чистая наука — это про мышей в лаборатории.
Если говорить о той же депатологизации трансгендерности, понятно, что она остается в МКБ, но сам факт, что это уже не психическое расстройство, а особенности сексуального здоровья, имеет большую разницу с точки зрения восприятия людей. Иллюзия, что все психические расстройства и заболевания — это какая-то наука, а исключение гомосексуальности из классификации — это вот политика.
Вся психиатрия несет договорной характер. Мы встречаемся, дискутируем и голосуем: включать или не включать. Неважно про какую рубрику идет речь. Любая рубрика МКБ принимается через голосование экспертов.
Российские психотерапевты и психологи — часть российского общества в целом. Российское общество не очень толерантно. И психотерапевты так или иначе тоже транслируют существующие предубеждения, к сожалению. Разговор о гомофобии — это же разговор о стигме, об отношении, в общем, к меньшинствам. И это более широкая проблема. Да, отношение к ЛГБТ-меньшинству более актуально и негативно выражено, но наш социум нетолерантен к любому меньшинству — сексуальному, религиозному, иному внешнему виду, людям с инвалидностью. В обществе много внутренней агрессии, которая периодически находит выход в отношении того или иного меньшинства.
Фото: Carl Court / Getty Images
Сказать, насколько распространена гомофобия и трансфобия в профессиональном сообществе, сложно. Этот вопрос требует дополнительных исследований. Я допускаю, что это ошибка, аберрация личного впечатления. Гомофобные взгляды могут ярко транслироваться в интернете и больше бросаться в глаза. Возможно, такие взгляды распространены не так широко, как нам кажется, потому что «все остальные хорошие люди просто помалкивают».
«Давайте мы не будем поднимать эти темы, а то сейчас набегут сумасшедшие»
Конечно, специалистам необходимо рефлексировать на эту тему, осознавать, что происходит и что они публично высказывают. Наша профессиональная среда должна выступать как источник более зрелых взглядов и мыслей. Хотя с этим есть сложности: и образование хромает, и подготовка, и личная проработка этих вопросов. Далеко не во всех курсах рассматривают особенности работы с тем или иными маргинальными (с точки зрения социума) группами. В этой работе, безусловно, есть своя специфика.
Часть коллег не осознает даже необходимость специфической подготовки. Если осознал — это уже хорошо, значит, хотя бы специалист рефлексирует. У нас в профессиональном сообществе, к сожалению, отсутствуют площадки, где я могу обсудить, в том числе, и свои сомнения в безопасной для себя среде. В одной тусовке на меня навесят ярлык гомофоба, а в другой среде мне скажут: «Да не парься, гореть им в аду, они все больные. » И не хватает такого места в профессиональной среде, где это можно спокойно обсудить, посомневаться.
ЛГБТ-тематика не очень широко обсуждается в профессиональной тусовке. Безусловно, круг людей, которым интересна эта тема, расширяется. Но было бы неплохо вносить эти темы в более широкое профессиональное сообщество. Например, психотерапия тревожных расстройств звучит на всех конференциях, неважно, чему они посвящены — детям, старикам, аналитикам, когнитивистам. А вот, например, проблема гомофобии, помощи ЛГБТ-клиентам редко является просто одной из тем на общих конференциях. Это, в том числе, проблема и организаторов подобных мероприятий, которые тоже неидеальны и тоже имеют свои латентные фобии. Есть свои опасения, как бы чего не вышло: «Давайте мы не будем поднимать эти темы, а то сейчас набегут сумасшедшие и нам потом надо будет объясняться». И даже какие-то позитивные вещи делаются с определенной оглядкой.
Я думаю, что профессиональное сообщество должно четко заявлять, что мы не поддерживаем конверсионную терапию — изменение сексуальной ориентации или гендерной идентичности любыми способами, включая психотерапевтические. Но это не говорит о том, что если ко мне обращается клиент с неуверенностью, например, в своей сексуальности, я не помогу ему эту уверенность приобрести. Это разные вещи. Исследование его неуверенности не означает, что я тяну его в сторону собственной ориентации.
Или, например, если ко мне приходит клиент с признаками гендерной дисфории, это не означает, что я ему сразу говорю: «Давай вот сейчас тебе будем колоть гормоны, а через полгода операции сделаем». Насколько мне известно, в большинстве стран в рекомендациях конверсионной терапии нет. И если мы говорим про медицину, формально то, чего нет в рекомендациях, — то и запрещено. Я в принципе не очень хорошо отношусь к официальным запретам, но, возможно, в нашей стране это была бы такая символическая вещь, и скорее было бы позитивным шагом, который включал бы в себя просветительский компонент для населения.
«Научные достижения имеют больший вес, чем законодательные запреты»
Светлана Штукарева, психолог-логотерапевт, руководитель Высшей школы логотерапии Московского института психоанализа:
Мне кажется, гомофобия вытекает из позиции, что любой другой, отличающийся от меня человек — враг. Позиция «Другой — это всегда опасность». Неважно, речь идет про ЛГБТ или человека с психическим расстройством, с диабетом, онкологией — «надо держаться подальше, нельзя им доверять». Это радикальный вариант, который, на мой взгляд, среди психологов встречается около 10 процентов. Весьма вероятно, что процент может быть другой, потому что есть люди, которые не высказывают свое мнение по этому вопросу.
Первое, что нужно сделать психологу, который хочет изменить свои гомофобные установки, — это признать их наличие. Безапелляционно и спокойно. Если я хочу изменить их, то я могу обратиться к людям, которые больше меня разбираются в этих вопросах, я буду читать специальную литературу, я пройду личную терапию, пройду супервизию или интервизию, попрошу помощи в социальных сетях.
Но мне кажется здесь принципиально важным не бороться с тем, чтобы эти переживания, взгляды ушли, а стараться, чтобы пришли еще и другие переживания. Я буду стараться, чтобы пришли еще и другие переживания. Я скажу: «да» другому отношению, и это будет автоматически подразумевать «нет» негативному отношению к ЛГБТ-сообществу. Необходимо развивать в себе умение видеть Человека в человеке. Видеть, что есть какие-то вещи, которые мне по каким-то причинам могут быть не близки, но я буду искать то, что мне будет близко в этом человеке. Необходимо развивать в себе умение видеть Человека в человеке. Видеть, что есть какие-то вещи, которые мне по каким-то причинам могут быть не близки, но я буду искать то, что мне будет близко в этом человеке.
Фото: Spencer Platt / Getty Images
Бывает, что-то не стыкуется между двумя людьми, какие-то взгляды, системы ценностей. Но я буду искать то, в чем я буду с ним стыковаться, оставив расхождения на обочине. Проявить интерес к сути в человеке, узнать, чем же он вообще дышит, не смотреть на очевидные характеристики, а пойти в глубину или в высоту. Если я ловлю у себя какое-то непринятие к другому человеку, я стараюсь узнать его лучше. Вижу то, то мне не нравится, и задаю себе вопрос: «А еще что, что еще я могу увидеть? Чем он еще может быть мне интересен? Чем еще человек богат?»
Важно проявлять любопытство к Другому. Важно найти вещи, в которых мы совпадаем. И это может быть какая-то мелочь, деталь. Но может стать большим шагом в понимании того, что это на самом деле за человек. Искать сутевое и обращаться к этому сутевому в человеке.
Важно просвещение и супервизии. Например, со студентами обсуждать, как бы мы работали в психотерапии с клиентом, который является представителем ЛГБТ-сообщества: «Давай проиграем этот вариант. Что мы видим? Как бы мы поступили? Почему мы бы так поступили? Как можно было бы иначе поступить?» И мне кажется важным, чтобы психологи видели то человеческое страдание, которое является результатом отвержения со стороны других.