почему нельзя быстро подниматься с глубины
Горе от воды. Резкий подъем с глубины или ужасы декомпрессии
Декомпрессия или кессонная болезнь это заболевание настоящих глубоководников, возникающее из-за быстрого понижения давления вдыхаемой газовой смеси. Это понижение приводит к тому, что газы, растворенные в крови и тканях организма, выделяться в кровь в виде мелких пузырьков и разрушают стенки клеток и кровеносных сосудов. Они так же блокируют кровоток. Декомпрессия в ее тяжелой форме может привести к параличу или смерти человека. Когда аквалангист начинает сове погружение в глубины моря, то он должен учитывать влияние факторов, которые в случае непредвиденной ситуации будут препятствовать нормальной жизнедеятельности. К ним относятся:
Воздух состоит из кислорода и азота. Кислород расходуется в тканях. Азот остается неиспользованным. Когда аквалангист дышит сжатым воздухом из баллона, у него в организме накапливается большое количество азота. Пока давление поддерживается на высоком уровне, аквалангист не чувствует боли. Но если давление начинает резко меняться, то находящийся в крови избыточный азот начинает вырываться наружу. Газ, выделяющийся в мелких сосудах, закупоривает их и блокирует движение крови, а выделяясь в клетках – разрушает их. Что бы не наступила декомпрессия, подниматься с большой глубины следует осторожно и медленно, чтобы растворенный воздух постепенно выделялся и уходил через легкие. При этом аквалангистам следует делать регулярные остановки, чтобы организм успел вывести посредством дыхания в трубку накопленные инертные газы. Как же могут выглядеть люди, пережившие декомпрессию?
Американка Кристи вместе со своим женихом проводила предсвадебное путешествие на Гавайях. Как и многие туристы, она не смогла отказаться от погружения на глубину с аквалангом. Но конечный результат такого развлечения был печальным. Перед погружением девушка забыла продышаться. Впрочем, техникой безопасности она тоже пренебрегла. Известно, что если маска начинает присасываться к лицу, следует выдохнуть через нос, чтобы уравновесить давление. Но у Кристи что-то пошло не так. Она получила баротравму и чуть не ослепла. Восстановление здоровья заняло у нее более 3-х месяцев. Вот так и отдых вышел!
А случай с профессиональным водолазом Алехандро Мартинесом из Перу стал по истине уникальным. Мужчина очень быстро поднялся с большой глубины. Почему так произошло – история умалчивает. Однако, ему не только удалось выжить после перенесенной декомпрессии, но его тело раздуло как воздушный шар! В его случае азот не попал в кровеносные сосуды, а прямиком направился в мышцы. В конечном итоге мужчина набрал более 30 килограмм, а его руки и грудь разбухли до невероятных размеров. Вот вам и профессионал своего дела. Сегодня Алехандро проходит лечение, и количество азота в его организме удалось снизить на 30%. Бедняга мучается от болей и еле передвигается, к тому же он страдает от серьезной гипертонии.
«Всплываешь – а из легких небольшой сгусток крови». Что такое фридайвинг
Фридайвинг – это когда ныряют на огромную глубину без акваланга, просто задержав дыхание. О том, что в мире есть такой спорт, в России многие узнали прошлым летом, когда все важные медиа на свете рассказали об исчезновении россиянки Натальи Молчановой, величайшего фридайвера планеты, во время погружения в Средиземном море. Прошел почти год, Молчанову так и не нашли.
Ее сын Алексей Молчанов – тоже звезда фридайвинга: у него четыре мировых рекорда и три золотые медали чемпионатов мира.
Роман Мун поговорил с Молчановым о его ремесле.
– Во фридайвинге шесть спортивных дисциплин. Три в бассейне: задержка дыхания без движения – на время; ныряние в длину в ластах и без ласт – на дистанцию. Три в открытой воде: ныряние в глубину в ластах и без ласт, ныряние на глубину по тросу на руках. Самая престижная – ныряние на глубину в ластах, она самая глубокая.
И есть две несоревновательные дисциплины, здесь только рекорды. Тут есть дополнительные технические устройства, человек в какой-то момент не плывет сам. Первая – ныряние с переменным весом, килограммов 20-30. Это когда человек опускается в глубину с грузом и всплывает сам. Вторая – дисциплина no limits, там человек погружается и всплывает, не работая, используя устройство, похожее на лифт.
– Какая ваша главная дисциплина?
– Я выступаю во всех, но любимая – ныряние в глубину в ластах. Здесь официальный рекорд мира мой – 128 метров. На тренировке было 129. Честно говоря, не вижу, кто мог бы претендовать на него. Гийом Нери, главный претендент, закончил карьеру в прошлом году.
— Почему? По возрасту?
– Нет, ему 33, он не сильно старше меня. У него недавно ребенок родился. В связи с этим он начал больше переживать, страхи появились. Вот и закончил.
И еще была ошибка судей в прошлом году. На маленьких соревнованиях, до чемпионата мира, он попытался установить рекорд мира, заказал 129 метров. Судьи ошиблись, поставили на 10 метров глубже. Он нырнул.
Нырнуть на 139 метров можно, я бы тоже смог, если б со мной так же ошиблись. Падать вниз несложно, надо только уметь давление компенсировать, это мы оба хорошо умеем. Проблема в том, чтобы всплыть без травмы. Нери получил серьезную травму легких. Его это напугало. Тех судей, конечно, сразу отстранили от соревнований.
– Какая дисциплина самая опасная?
– Опасны те, в которых соревнования не проводятся. No limits – самая опасная, потому что может произойти отказ оборудования. Глубина очень большая. Может развиться декомпрессионное заболевание.
– Что за декомпрессионное заболевание?
– При нырянии азот под действием давления начинает растворяться в тканях, костях, мышцах. При слишком быстром всплытии есть опасность «закипания крови», образуются пузырьки в сосудах. Если азот не успел выйти, это может нанести вред организму, случаются различные травмы вплоть до инсульта. Как правило, это в основном происходит у подводных охотников, которые ныряют не на самые большие глубины, но часто и долго. И еще это проблема для несоревновательных дисциплин, вроде no limits. Но и там риск контролируется, есть меры предосторожности, когда фридайверы после ныряния дышат 100%-м кислородом, чтобы восстановиться.
– Что за отказ оборудования?
– Сейчас стало лучше, но в начале 2000-х, например, во время тренировок погиб фридайвер Лоик Леферм. Он делал no limits, у него по пути вверх лифт застрял. Подъем занял очень много времени, спасти его не удалось. Погибла Одри Местре, рекордсмен мира среди женщин. В no limits всплывают, используя воздушный шар, у нее, по одной из версий, возникли проблемы с баллоном в этом шаре.
Могут быть проблемы из-за течения. Был случай с еще одним фридайвером, когда из-за течения растянулся нырок. У него возникло серьезное декомпрессионное заболевание.
– Как происходит погружение в no limits?
– Можно посмотреть фильм «Голубая бездна», там все показано. Используются устройства – бывают посложнее, бывают попроще. Самый простой вариант – когда вдоль троса из алюминия выстраивается конструкция, на которой есть куда сесть или встать, где есть, за что держаться. У этого устройства есть большой вес, который позволяет увлекать человека за собой. Наверху есть что-то, что надувается, например, воздушный шар, который быстро поднимает человека за собой.
– Какой рекорд в этой дисциплине?
– 214 метров, Герберт Ничш. Он был безбашенный, ставил рекорды во всех дисциплинах. Он получил в no limits серьезную травму, после которой пришлось завязать со спортом. У него был подход «напролом».
Герберт Ничш устанавливает мировой рекорд в no limits
– Фридайвингом можно зарабатывать?
– Да. В основном за счет договоренностей со спонсорами, которые спонсируют поездки. И обучение. У меня еще есть своя линейка снаряжения, которую я со своей командой разрабатываю и в которой сам ныряю. Работаем довольно успешно, в мире она востребована.
– Что за снаряжение?
– Называется Molchanovs. Началось все с моноласт, их делают вручную в России. В России и Украине вообще всегда были лучшие ласты. Еще делаем биласты, то есть двойные ласты. Делаем костюмы – попроще и подороже. Делаем страховочные тросы, буйки, сумки, чехлы для защиты ласт.
– Сколько стоит, например, костюм?
– Премиальные линейки – 550-600 долларов. Они, к сожалению, сейчас сильно подорожали из-за курса. Шьют канадцы, на мой взгляд, это лучшие костюмы мира. Еще мы делаем костюмы в России, они могут стоить меньше 20 тысяч. Тренировочный костюм может стоить еще в два раза дешевле. Моноласты тоже в районе 20-30 тысяч.
– Какие самые главные соревнования во фридайвинге?
– Есть чемпионаты мира. Есть популярные коммерческие старты, например, в Дубае, которые проводит принц Дубая. Дисциплина – задержка дыхания. Она не самая популярная, но соревнования популярные, потому что там призы хорошие. Есть, например, известное соревнование Vertical Blue в Багамах, в Голубой дыре Дина. Туда волны не заходят, течения не бывает, вода теплая, глубина 200 метров. Зрителям туда удобно приезжать. В этом году оттуда будет живая трансляция. Раньше у фридайвинга с этим была проблема, но спорт растет, сейчас уже планируют делать живую трансляцию погружений.
Подготовка, психология, гипервентиляция
– Как тренируются фридайверы?
– По-разному в течение года. Многие фридайверы не могут жить на море. Когда не на море, то тренируемся в бассейне: плавание на технику, ныряние, задержка дыхания. Делается силовая подготовка. При выезде на море – ныряние на глубину, идет адаптация к глубине.
– Есть какая-то психологическая подготовка?
– Есть техника деконцентрации внимания. Ты достигаешь состояния, похожего на медитативное, чтобы был полный контроль под водой. Она была разработана не для фридайверов, а для военных. Она хороша тем, что позволяет достичь пониженного метаболизма, расслабиться, уменьшить уровень стресса. Принцип – распределение внимания, не концентрация, как в реальной жизни. Деконцентрация – основа расслабления. Я сколько лет тренируюсь, все равно получается найти новые ресурсы, чтобы расслабиться еще лучше.
– Как фридайверы увеличивают время, которое они могут провести под водой?
– Вообще, любой человек без проблем со здоровьем может задержать дыхание на три минуты. Пусть не с первого раза, но в течение недели можно научиться. Для нас же важна высокая подвижность грудной клетки, диафрагмы, дыхательных мышц. Они должны быть подвижные, эластичные, чтобы было легко с полувдоха задерживать дыхание.
Еще техника движения: надо уметь более эффективно двигаться, чтобы тратить меньше кислорода. И техника дыхания. Есть, кстати, прием усиленного дыхания, гипервентиляция – он опасен. Он позволяет новичку отодвинуть время, через которое начинается желание дышать, первая часть дистанции становится комфортнее. Но вторая часть дистанции становится менее контролируемой. Можно потерять сознание и не почувствовать этого.
Легкие, уши, потеря сознания
– Что происходит с организмом на большой глубине?
– Легкие сжимаются, идет приток крови к легким. Каждые десять метров вглубь идет увеличение давления на одну атмосферу. Легкие сжимаются соответственно: на 10 метрах – в два раза, на 20 метрах – в три раза, на 40 метрах – в четыре раза и так далее. Но есть предел, дальше которого легкие сжиматься не могут, иначе произойдет разрушение грудной клетки. Поэтому включается рефлекс: кровь переполняет сосуды легких. Получается определенный объем, который мешает дальнейшему сжатию грудной клетки.
Также происходит замедление сердечного ритма. Организм подстраивается и пытается экономить кислород. Вообще много элементов сердечной адаптации: перенаправление кровотока, замедление сердечного ритма, выброс резервной крови в кровоток, в большей степени из селезенки, что улучшает транспорт кислорода.
– Что главная угроза для фридайвера?
– Стихия и отсутствие партнера. Тренировка всегда идет с опытным партнером, который сам обученный фридайвер и умеет спасать человека. Обычно проблемы возникают в открытых водоемах, в основном у охотников, которые охотятся в одиночку. Если он теряет сознание, то это, как правило, смертельно.
– О чем вы думаете, находясь на глубине?
– Если нырок именно на глубину, то голова занята компенсацией давления и расслаблением грудной клетки. Если нырок серьезный, то все внимание на технические моменты, которые надо выполнить идеально: расслабление, техника падения, положение тела. Все это надо сделать с минимальными затратами сил. Для этого нужно, чтобы голова была пустая. У меня на это уходит все внимание. Но если нырок не на максимальную глубину, а в удовольствие, то я могу смотреть по сторонам и делать, что хочется.
– На такой глубине нет ощущения паники?
– Если человек оказался на глубине на несколько метров ниже своего лучшего результата, то да, на пути вверх может возникнуть небольшая паника, напряжение.
– Когда вы последний раз паниковали?
– Был случай, когда я нырял на Бали. Я нырнул на самое дно, там оказалось сильное течение. Неприятный сюрприз, сверху это течение вообще не чувствовалось. Глубина была безопасная: я нырял метров на 90, а лучший результат у меня 114. Но когда я начал подниматься наверх, то понял: усилий приходится прикладывать в два раза больше, чем обычно. Это была не паника, но понимание, насколько серьезно усложнился нырок. Всплыл я чисто, все было хорошо, но это был такой момент, когда понимаешь: не все от тебя зависит.
Еще бывает, что фридайверы привыкают нырять в теплой воде, приезжают на соревнования, а там на глубине метров в 30 резкое изменение температуры. Для них это сильная неожиданность.
– Правда, что у фридайверов лопнувшие барабанные перепонки?
– Только если техники не хватает. Перепонки можно порвать, просто это далеко не норма. У меня за 12 лет не было разрыва ни разу.
– Часто происходит потеря сознания во время всплытия?
– По статистике, на наших чемпионатах России – процента три. На чемпионатах мира – процентов пять. За это дисквалифицируют, дают красную карточку и ноль очков, поэтому никто не хочет терять сознание. Но люди рискуют.
Как правило, это происходит на поверхности. Перед потерей сознания происходит потеря моторного контроля – самба. Потеря сознания краткосрочная: три, пять, десять секунд. Очень редко бывает, что потеря сознания дольше или происходит на глубине. Последствий от нее нет.
Происходит это от того, что концентрация кислорода становится настолько маленькой, что организм решает: надо отключать сознание как наиболее энергоемкую функцию. Это не потеря сознания от физической травмы, как, например, в боксе. Это предохранительный механизм организма.
– Вы сами теряли сознание?
– Сейчас это редко, в начале карьеры – чаще. Это неизбежно, когда ищешь свои пределы. Если нырять в безопасном режиме, рекордов мира не поставишь. Постоянно находясь в безопасной зоне, быстро прогрессировать сложно.
Ощущение – как наркоз на операции. Будто свет выключили. Уплывание сознания, как обморок. Неприятных ощущений нет. При этом человек не помнит момента потери сознания. У нас есть протокол после всплытия: надо в течение 15 секунд не опустив нос и рот под воду снять все снаряжение с лица, показать знак ОК и сказать «Я в порядке» или «I’m OK». Человек приходит в себя, начинает это делать, и только когда ему показывают видео, он понимает, что терял сознание. Люди удивляются.
– У вас были травмы легких?
– Да. Были разрывы капилляров в легких из-за слишком высокого давления. На это в последнее время направлена подготовка фридайверов, так как достигнуты глубины, которые требуют дополнительной готовности легких. Добавляются новые упражнения на развитие подвижности грудной клетки. Справляемся с проблемой.
– То есть вы выходите на поверхность и кашляете кровью?
– Да, но это могут быть не только легкие. Это может быть трахея. Есть сделать резкое движение под водой, напрячь шею, дернуться, то может случиться небольшой разрыв капилляров. Всплываешь и из легких небольшой сгусток крови, прожилки небольшие. Но могут быть и серьезные травмы, какая была у Гийома Нери, когда судьи ошиблись с веревкой, там кровотечение может быть дольше.
Вообще легкие восстанавливаются довольно быстро. Нескольких дней обычно достаточно, чтобы можно было снова потихоньку начать нырять. Но бывает, что фридайвер решает ускорить график адаптации и слишком быстро начинает увеличивать глубину. Тогда легкие не успевают подготовиться и может быть травма.
Получается, что легкие у нас слабое место. Сейчас правила ужесточили: на соревнованиях, когда человек всплывает, ему проверяют легкие, смотрят, есть ли там жидкость. Если есть, то медкомиссия может не допустить его на следующий день.
Был американец Николас Меволи, который очень быстро прогрессировал, всего за два года донырял до 100 метров. Обычно адаптация занимает гораздо дольше. Он был талантливый, но травмировал постоянно легкие, не давал им восстановиться и скрывал эти травмы. Тогда так плотно на соревнованиях не контролировали. У него случилась травма легких, несовместимая с жизнью.
– У вас были другие травмы?
– У меня был нырок, когда случился обратный блок уха. Это когда из-за простуды происходит схлопывание евстахиевой трубы и воздух из области среднего уха не выходит обратно. Он расширяется и начинает давить на органы равновесия, человек теряет ориентацию под водой. Это очень усложнило всплытие, я плыл не по прямой, а по спирали. Получил травму легких в итоге из-за лишнего напряжения.
Путешествия, животные
– Расскажите про свои любимые места на планете.
– Здорово проныривать арку Голубой дыры в Египте. Это целое приключение. Она там на глубине 60 метров. Колодец в рифе находится, нужно проплыть 20 метров в длину, выплыть в открытое море и всплыть.
Алексей Молчанов, его мама Наталья Молчанова и фридайвер Юрий Шматко проплывают на одном вдохе арку Голубой дыры в Египте
На Багамах на Vertical Blue красиво, там тоже Голубая дыра. Отдаленный от цивилизации остров, шикарное место для тренировок. Там можно розовый песок увидеть на пляже. Подводная жизнь – акулы, черепахи. Большие волны.
На Бали очень мне нравится. Там, конечно, проблема с течениями, но есть места, где можно понырять глубоко. И посерфить можно.
Еще Мексика. Ездил туда на соревнования, это было в Тихом океане около города Ла-Пас. После соревнований мы шли нырять с морскими котиками, китовыми акулами, скатами. На другой стороне Мексики, где ее Атлантическая часть, есть сеноты – глубокие пещеры с пресной водой наверху и соленой внизу. Там очень красиво, могут быть деревья заброшенные.
– С какими животными вы ныряли?
– С китовыми акулами здорово. Они огромные и безопасные, питаются планктоном. С морскими котиками весело, они как собаки. Бывают особо дружелюбные, которые подходят и играются с тобой. Нырял с бычьими акулами, они считаются опасными, но по большому счету опасность акул – миф. С большими скатами-мантами здорово нырять.
Наталья Молчанова, опасность
– Вы сын Натальи Молчановой, ее считают величайшим фридайвером в истории. Объясните, в чем ее величие?
– Она дала такой импульс развитию фридайвинга в мире и в России, что я не уверен, что когда-нибудь кто-то еще такое сделает. Она показала, что это спорт не только для молодых, им можно заниматься и улучшать результаты в 50+ лет. Что это доступный вид спорта, которым можно заниматься в любом возрасте. Она создала лучшую в мире методику тренировок. Я хочу продолжить развивать ее методики.
И результаты. У нее 42 официальных рекорда мира. У меня 4.
– Прошлым летом Наталья пропала без вести во время погружения около Ибицы. Конкретную причину произошедшего тогда не называли. Удалось выяснить, что произошло?
– В том районе есть подводное течение на дне. Нельзя сказать точно, что случилось, что усложнило нырок. Это было просто ныряние, не тренировка, не соревнование. Что-то произошло, что привело к таким последствиям.
– Не знаю, где я это говорил, просто нужно было принимать решение: продолжать поиски или нет. Прошло довольно много дней и шансов было мало. Посоветовавшись, мы приняли решение.
— По-моему, у вас дико опасный спорт, при этом вы очень спокойный.
– Это опасно со стороны, когда этим не занимаешься. Конечно, это очень сложный вид спорта. Нормально, что со стороны это кажется опасно. А мне это не кажется опасно. Я занимаюсь этим всю жизнь.
– Вы сами боитесь смерти?
– Я сам (смеется – прим.)… Не знаю. Как ее бояться? Это больше обидно и огорчительно для окружающих. Это плохо с точки зрения того, что я не сделаю все, что планировал. А так, чтобы бояться ее – зависит от того, какая она: мучительная, немучительная. Нет, я об этом не думаю.
Губит людей не пиво. Чем опасны для дайверов погружения на глубину
МОСКВА, 13 дек — РИА Новости, Ирина Халецкая. Красоты подводного мира, неизведанные глубины. В отпуске многие хотят побыть дайверами. Однако далеко не все понимают, что такое развлечение может привести к тяжелым последствиям, таким как кессонная болезнь. Вылечить ее можно только в специальной барокамере, а есть они далеко не везде. Более того, медиков, которые смогут помочь дайверам-любителям, — совсем мало. Как устроена водолазная медицина и чем опасны погружения для обывателей, РИА Новости рассказали водолазные врачи из разных регионов России.
Водолазы отдельно, дайверы отдельно
Несмотря на то что водолазная медицина в России существует уже 135 лет, до 2009 года специальности «врач по водолазной медицине» не существовало. Военных водолазов обследовали спецфизиологи, остальные были на контроле профпатологов. А вот дайверами-любителями никто не занимался.
В 2010-м эксперты из Федерального медико-биологического агентства (ФМБА Росиии) разработали программу по подготовке водолазных врачей, а через два года главный специалист ФМБА Вадим Семенцов организовал курсы по водолазной медицине на кафедре авиационной и космической медицины Первого МГМУ имени Сеченова. Обучение прошли несколько сотен врачей, в основном это сотрудники МЧС и силовых структур России, почти все они работают в специализированных ведомствах — доступ человеку с улицы туда закрыт.
Разные барокамеры
Кессонная болезнь, указывают врачи, развивается из-за того, что в крови дайвера возникают пузырьки азота, когда он поднимается с глубины. Они проникают в любом случае, даже если спуск был выполнен идеально. Обычно они не приносят вреда организму и просто выводятся через легкие.
Однако если пузыри попадают в кровеносное русло или ткань, то могут вызвать: нарушение кровообращения, недостаточность кислородного снабжения органа или ткани, отек, нарушение функции органа. То есть кессонную болезнь.
Вылечить ее можно исключительно с помощью барокамеры. Когда человек помещается в нее, повышенное давление уменьшает объем пузырей, возвращает пузырьки азота в растворенное состояние, а повышенная концентрация кислорода «высасывает» азот из организма, в том числе из «медленных» тканей – соединительной, хрящевой ткани и подкожной жировой клетчатки.
Одноместные барокамеры, которые находятся в отделениях ГБО, их используют при лечении соматических больных: в реанимации, неврологии, урологии и других направлениях, в том числе при профилактике осложнений диабета, последствиях черепно-мозговых травм и инсультов.
«Атмосферное давление в таких барокамерах не превышает трех избыточных атмосфер, этого не всегда достаточно для лечения кессонной болезни дайверов. Бывают случаи, когда нужно применить большее давление. Например, больной поступает не сразу, а через несколько суток после всплытия, — рассказывает Семенцов. — В таком случае, пузыри азота успевают «обрастать» форменными элементами крови, коллагеном, белками и превращаются в тромбы. Для их полного разрушения требуется большое давление и длительная экспозиция в барокамере».
Он уточняет, что некоторые медики, получившие сертификат водолазного врача и работающие в отделениях ГБО, все-таки принимают дайверов, хотя и не обязаны этого делать — для этого нет законодательной базы. Однако чаще всего специалисты направляют дайверов в региональные подразделения ФМБА — 25 водолазно-медицинских комиссий (ВМК) ФМБА России практически в регионах России.
По своим методам
Врач Лариса Попова из Перми работает терапевтом и одновременно является членом ВМК в местном клиническом центре ФМБА России. В ее практике был случай, когда два дайвера после неудачного всплытия заработали кессонную болезнь. Один был в крайне тяжелом состоянии, Попова уговорила коллег из Москвы принять его и пролечить. Второго пациента — в состоянии средней тяжести — она взяла на себя.
«Трое дайверов, имевшие богатый опыт погружений, отдыхали на местном карьере, глубиной 56 метров. На глубине примерно 30 метров двоим стало плохо. Доподлинно неизвестно, что произошло – они не смогли потом вспомнить. Один сразу потерял сознание, но на дне чудом успел нажать на клапан компенсатора плавучести, чтобы аварийно всплыть. Другой поднялся сам, но еле-еле. Его лечили у нас в Перми в течении 66 часов в барокамере», — вспоминает пермский медик.
Первого «тяжелого» пациента направили в Москву, потому как прошел достаточно большой период времени, пока его доставили до больницы — простой барокамерой его уже не получилось бы спасти. В Москве мужчине пришлось почти пять суток лечиться в барокамере, чтобы вернуться в нормальное состояние. Диагноз у обоих – декомпресионная болезнь (ДКБ) тяжелой степени, баротравма легких и баротравма уха.
Попова рассказывает, что выйти на нее дайверы смогли через цепочку знакомых — просто так в барокамеру центра ФМБА не попасть.
Врачи, которые берут на себя ответственность и лечат дайверов, по словам Ларисы Поповой, используют несколько разных схем. По ее словам, некоторые медики используют иностранные схемы лечения: им удается использовать обычную барокамеру ГБО, увеличив кратность сеансов. Многие модернизируют барокамеры для более быстрого она быстро нагнетания и снижения давления и могла переключаться с кислорода на воздух.
Особенность и одновременно проблема лечения кессонной болезни в ГБО заключается том, что никакие из наработок – ни отечественные, ни американские – пока не утверждены в медицинских стандартах, разъясняет пермский врач.
Ошибки, которые могут стать роковыми
Рекреационный дайвинг – в основном, самоорганизация любителей. Выделить главную причину ДКБ у дайверов затруднительно, однако чаще всего это результат целого ряда ошибок. Самая главная – некачественное обучение в большинстве дайвцентров. На втором месте – нарушение дисциплины дайверами. Так, любые действия после погружения, приводящие к ускорению кровотока, могут повышать вероятность возникновения кессонной болезни, или ДКБ. Например, нельзя выпивать до и после погружения, ходить в баню, подниматься в горы, лететь в самолете.
Зачастую дайверы с признаками ДКБ могут даже не подозревать, что с ними происходит. Врач из Дальневосточного окружного медицинского центра ФМБА России города Владивостока Евгений Ефиценко вспоминает примеры из своей практики. Супруга привела мужа-дайвера на прием с жалобами на сыпь. До этого мужчина месяц мазался различными кремами, в том числе и гормональными, когда не помогло, перешел на таблетки от аллергии. Но до последнего не догадывался, что у него все признаки кессонной болезни, пусть и в легкой форме. Два сеанса в барокамере — и сыпь прошла.
Ефиценко считает, что в дайв-клубах говорят только о положительной стороне дайвинга, не уточняя, что порой погружение противопоказано. Важно знать, какое исходное состояние здоровья, способен ли организм противостоять немалым нагрузкам под водой.
«Поступила молодая девушка-дайвер, у которой на счету 50 спусков за три года. Все было хорошо, никаких проблем со здоровьем, а после «юбилейного» спуска заболели суставы. Мы ее вылечили в кислородной барокамере за пять сеансов и начали разбираться, в чем дело. Оказалось, это был дефект «овального окна» — минимальный порок сердца, который есть у двух третей населения. Стенка предсердия при этом диагнозе пропускает азотные пузыри, что, по сути, является абсолютным противопоказанием для дайвинга», — говорит Ефиценко.
Уже после обследования, добавляет врач, девушка рассказала, что у ее мамы и младшей сестры диагностирован порок сердца, а себя она не проверяла. При этом были симптомы: после каждого погружения начинала чесаться, однако списывала это на аллергическую реакцию на неопреновую ткань костюма.
Профессиональные водолазы, для которых погружение — рутинная работа, по словам Ефиценко, проходят медосмотр гораздо чаще и могут уследить за своим здоровьем. А вот многим дайверам не приходит в голову посетить врача и выяснить, безопасны ли для них погружения.
«Перед тем как получить водительские права, человек обязательно проходит медкомиссию, а в дайверских школах просто выдают анкету, задают дежурный вопрос о том, есть ли со здоровьем какие-то проблемы. Человек, разумеется, ответит: «Нет». Все — значит, годен к погружению», — сетует медик.