чем питались в деревнях во время войны
Истории войны: Питались тем, что можно было найти под ногами
Мы записали истории людей, чьё детство прошло в годы войны. Сегодня — первые три рассказа.
2015 это особый год для нашей страны, прошло 70 лет с тех пор, как закончились бои, прогремели последние выстрелы Великой Отечественной, был освобождён последний фашистский концлагерь. К сожалению, сегодня становится всё меньше очевидцев тех далёких, страшных событий. Но сегодня у пермяков есть уникальная возможность не только отдать дань уважения тем людям, которые подарили нам мирное небо, но и прийти и пообщаться с ними, задать свои вопросы и получить ответы. На одном из таких мероприятий, организованных молодёжным «Мемориалом» и Пермским краевым отделением Союза бывших малолетних узников фашистских концлагерей, «Место встречи: диалог» побывал и журналист «Звезды».
Надежда Васильевна Крыласова
Когда началась война, мне было всего 3 года, наша семья мама, папа, брат и сестра жила в небольшой деревне Ленинградской области. В июне 1941-го папа ушёл на фронт, а в июле нас оккупировали немцы. Вели себя нагло и бесцеремонно. Играя на гармошке, напевая немецкие песни, они вошли в нашу деревушку как к себе домой.
Первое время фашисты жили прямо в нашем доме. Я помню, как моя маленькая сестрёнка играла сапогами немецких солдат. Потом всех жителей нашей небольшой деревушки согнали в два домика на окраине. Отобрали у нас буквально всё от еды до одежды, и каждый день заставляли работать, невзирая ни на погоду, ни на усталость, ни на возраст. Так, мой брат ежедневно уходил на строительство дороги. Моя мама рассказывала, что когда Николушка, так звали брата, возвращался домой, то его плечи были изодраны до мяса, потому что ему приходилось таскать тяжеленные жерди. При этом мама часто повторяла, что, несмотря на то что, казалось бы, война, что было так трудно, жить нам удавалось дружно.
В 1943 году нас собрали и вывезли из деревни. Куда не знал никто. Нас довезли до железнодорожных путей и загрузили в телячьи вагоны это вагоны с высокими бортиками и одним маленьким окошком. Говорили о том что везут в какой то концлагерь. Однако составы остановились близ латышского хутора Явноуцен, где мы прожили один из самых трудных периодов в нашей жизни.
На хуторе нас, детей, сначала загнали в какой-то сарай, а потом долго сортировали: кого-то увозили в лагеря, а кто-то оставался на хуторе на сельскохозяйственных работах. Осталась и я. Помню жил на хуторе один латыш. Садист, который часто издевался над нами. Если что не по нему, он так ударит плетью, скрученной из резинового жгута с проволокой, что кровь брызнет. Не щадил даже малолетних детей.
Прожив два трудных года в немецкой Латвии, в мае 1945-го мы вернулись домой, в нашу родную деревню. Но оказалось, что жить там негде. Часть домов была разрушена, а в тех, что остались, жило по 5-6 семей. Кто-то устроился в землянках, оставшихся от немецких солдат. Ну, а мы вернулись в наш дом. С питанием после войны было тоже трудно, поэтому, как правило, мы питались тем, что можно было найти под ногами: лебедой, крапивой. И только по большим праздникам варили картошку.
Постепенно жизнь в деревне налаживалась, но всё равно она не стала такой уж гладкой. Ежедневно кого-то вызывали в НКВД, пытались выяснить, кто мы такие и зачем пришли в эту деревню.
Николай Егорович Васильев
Когда началась война, мы жили в Новгородской области. Семья была небольшая отец, мать и две сестрёнки одна 38-го года, а другая 40-го года рождения. Отец только пришёл с финской войны, получил 2 степень инвалидности.
Многие вспоминают, что во время войны питались по карточкам, а вот мы. Если не было еды, то мы просто ничего не ели. Порой удавалось найти березу, тогда мы питались берёзовой прослойкой, которая находится между деревом и его корой. Сушили, дробили и ели. Ещё находили сухой мох, поливали его берёзовым соком, и у нас получались берёзовые конфетки.
Иногда немцы привозили боеприпасы на лошадях. И если лошадь задевало пулей, то они её бросали. Это были те редкие моменты, когда нам удавалось урвать кусок мяса и сварить в ведре мясной бульон. Просто праздник! А когда не было лошадей, то мы вновь возвращались к берёзовой прослойке. Так мы жили с 1941 по 1943 год. В 43-ем всю деревню выселили. Напихали в товарные вагоны людей, как селёдку в бочки, и увезли в Латвию. В Риге сказали, что лагерь переполнен, и нас повезли дальше. Довезли до Литвы, там мы были переправлены в какой-то концлагерь.
Сколько мы пробыли в этом лагере, я не помню, но, в отличие от других лагерей, где нас держали, в этом нас хоть кормили. Я помню, что еду приносили в алюминиевых кружках. Как мне сказал мой сосед, это был бульон из варёного тунца. Самого тунца там, конечно же, не было. Но это всё-таки была еда!
Помню, сидели мы в лагере с товарищем в одних штанишках и рубахах. А было уже холодно, поздняя осень. Чтобы хоть как-то согреться, прижимались друг к другу спинами. Так и сидели ночами, разговаривали. Однажды он замолчал, не ответил на мой вопрос. Я его локтем тихонько толкнул: заснул, что ли? А он повалился на землю, оборачиваюсь и вижу: он мёртв.
Потом нас снова перевезли в другой лагерь. Посадили в вагоны, которые были устроены таким образом, что выхлопная труба была не наружу, а вовнутрь. Поэтому те, кто был очень слаб, от газа задыхались. Ну, а те, кто выжил в том путешествии, отправлялись в лагерь. Меня, видимо, Бог спас, я оказался на сельхозработах.
А уже в сентябре кто-то сказал, что наши войска где-то недалеко. И действительно через некоторое время нас освободили.
Сергеева Екатерина Фёдоровна
В 41-м мне было десять лет, я оканчивала второй класс. И вот из чёрных тарелок, висящих на каждом углу, объявили, что всем необходимо выйти на площадь, а там голосом Левитана сообщили, что началась война, что немец напал на Советский Союз.
Все начали готовиться к войне. Кто-то строил оборонительные сооружения. А мой брат например, трудившийся на оружейном заводе, вместе со своими заводскими товарищами пошел ополчение, которое было призвано не пустить немцов подойти к заводу ближе, чем на 50 метров.
А где была я? Я осталась с сестрой. По сути, мы были предоставлены сами себе. Все взрослые, кто только мог держать лопату, ушли строить оборонительные сооружения.
Однажды всю нашу малышню собрали и сказали, что нас вывезут в Сибирь. Ночью мы куда-то шли, а днём прятались, потому что нас бомбили беспощадно. Но эвакуироваться нам не удалось мы попали в плен к фашистам. Они нас посадили в вагоны: сейчас их называют товарными, а тогда это были телячьи вагоны, с одной дыркой в углу.
Довезли до Пскова. Там была швейная фабрика, которую переоборудовали под концлагерь. Но пробыли мы там недолго. Через несколько дней нас опять погрузили в телячьи вагоны и отправили прямиком в Германию.
После того как вагоны прибыли на немецкую территорию, нас поселили в барак. Барак был небольшой. Я хорошо помню, как слева лежала солома и справа лежала солома, а посередине был небольшой проход сантиметров 50. Вот на соломе мы и спали.
Нас поднимали в 6 утра и вели на сельхозработы, а вечером, часов в 9, приводили обратно в барак.
Были у нас и надзиратели из Литвы. Они нас подкармливали и одежонку подкидывали. Меня до сих пор мучает вопрос: откуда они её брали?
А вот эстонцы. Те были совсем другие. Один как шваркнет меня по плечу. У меня до сих пор на этом месте вмятина. А вы думаете, за что он меня так ударил? Я неправильно капусту полола.
Поэтому, когда была их смена. Мы были просто как струны натянуты.
А через сетку и колючую проволоку от нас жили военнопленные. Как-то раз я подошла поговорить с ними, а они мне: «Деточка, держись, скоро Сталин придёт и всех нас спасёт». Я на всю жизнь запомнила этот разговор. Знаете, какая это отдушина была.
Наступило 19 января 1945 года. Это был обычный день, немцы, как и всегда, делали обход. Но на этот раз они пошли не с левой стороны барака, а с правой. Моя соседка Зося вышла посмотреть, что случилось, и услышала такие слова: всех закрыть сейчас начнутся бои. Так нас и освободили.
Что ели горьковские колхозники и их дети
70 лет прошло с того времени, как закончилась Великая Отечественная война. И по сей день большинство пожилых людей, переживших те страшные голодные годы, хорошо знают цену хлеба.
Голодно было не только в прифронтовых районах, но и в тыловых городах и сельских населенных пунктах. Недаром горьковские колхозники и крестьяне, занятые на лесных промыслах, иногда даже умирали от истощения. Всему виной были тяжелый физический труд, несчастные случаи, болезни и, конечно, голод.
Картошка объеденье
Основную массу урожая зерновых и муку колхозники тыловых районов СССР, в том числе в Горьковской области, сдавали государству для отправки на фронт. И если в Горьком (ныне Нижнем Новгороде) горожанам выдавали хлеб по талонам, а рабочие и служащие на предприятиях, выпускавших оборонную продукцию, и интеллигенция в госучреждениях, кроме того, получали дополнительные спецталоны на питание в столовой, то колхозникам хлеб доставался лишь в минимальном количестве.
В селах и деревнях крестьяне не ели хлеба всю весну и все лето. Иногда, когда им все же удавалось разжиться несколькими горстями муки, пекли хлеб, добавляя в него различные примеси – картошку, сушеные картофельные очистки, желуди и т.п. В некоторых же семьях не было и такой возможности.
С большой теплотой о домашнем хлебе, который в военные годы пекли с разнообразными добавками, отзывалась Лидия Павловна Васильева, 1926 года рождения, военное детство которой прошло в селе Сосновка Княгининского района:
— Хлеб войны. Это святой хлеб, хотя в нем не было ни пылинки муки. Пекли из неочищенной картошки с лебедой, а весной – из собранного с полей гнилого картофеля – крахмала с примесью лебеды. Нет, не этот с золотой корочкой, пахнущий просторами российских неоглядных полей, запал в душу мне, а вот этот хлеб войны.
Одним из основных продуктов питания в тяжелые военные годы для горьковских колхозников и крестьян, занятых на сельскохозяйственных работах или лесных промыслах, являлся картофель. Недаром в народе его называли вторым хлебом.
Дети пухли с голода
Для себя продукты питания колхозники выращивали лишь на собственном приусадебном участке. Обычно у каждой семьи было порядка 20 – 40 соток земли. Эти участки, как правило, вскапывали лопатой, иногда колхозы выдавали лошадей, а на худой конец члены семьи (женщины, старики и дети) пахали и боронили землю, впрягаясь в плуг или борону вместо лошади. Конечно, в первую очередь крестьяне старались посадить картошку, ну а потом, как бог даст и время останется – свеклу, морковь, репу. Когда овощи вырастали, их резали и сушили: большую часть сдавали на приемные пункты для отправки на фронт и лишь немного оставляли себе. Если хватало времени, некоторые селяне выращивали на своих участках зерновые. Ну а зимой, когда запасы были на исходе, дети шли на колхозные поля, разгребали снег и отыскивали вмерзшую в землю картошку.
В 1942-1943 годы на один трудодень колхозникам полагалось к выдаче около 800 граммов зерна, или 200-400 граммов картофеля. Однако чтобы получить это богатство, труженики села ждали все лето. Почему? Да потому что председатели колхозов не имели права выдавать колхозникам муку из первого обмолота: всю ее они были обязаны сдать государству. Недостача урожая зерновых для руководителей колхозов была чревата нехорошими последствиями, вплоть до привлечения их к уголовной ответственности.
15 августа 1942 года заместитель уполномоченного ЦК ВКП(б) Н.Варенцов подал жалобу, что в ряде колхозов Чернухинского района (центр – село Чернуха Арзамасского района) Горьковской области «имеет место антигосударственная практика, когда вместо выполнения хлебопоставок первый обмолот распределяется по колхозникам».
Ранней весной во многих селах и деревнях картофель и другие продукты заканчивались, и наступало самое тяжелое, голодное время. Многие колхозники, в особенности дети, начинали пухнуть с голода.
Из желудей и лебеды
В Баках вымирали семьями
Матильда Ефимовна Гершанович – ее детство прошло в Балахне – рассказывала, что во время учебы в школе на больших переменах в каждый класс полуголодным ученикам приносили на фанерке маленькие квадратные кусочки хлеба, которые весили всего 50 граммов. Тогда каждый из этих кусочков воспринимался учениками как самая большая вкуснятина.
Анна Павловна Баскакова, 80 лет прожившая в деревне Афанасиха и в поселке Красные Баки, вспоминала, как во фронтовые годы (ей тогда было 17 лет) от рассвета и до заката работала в колхозе. В хороший урожайный год за один трудодень колхозное начальство выдавало по 500 граммов гороха. Это считалось большим счастьем. Анина семья была достаточно большой, ели не досыта, но и не голодали. А вот в Баках, говорят, голод был страшный: якобы люди там вымирали от истощения целыми семьями. Больше всего Анне Павловне запомнилось, как зимой картошку перебирали в буртах (хранилищах), а гнилой картофель выносили на колхозный двор и ссыпали в яму. Иногда эту яму крестьяне заполняли гнилой картошкой доверху и уходили домой, а когда утром они приходили на работу, яма зияла бездонной пустотой. Оказалось, что вечером или ночью приходили жители Баков и всю гнилую картошку выбирали на еду.
Война войной, а обед по расписанию. Кухня Великой Отечественной
Продуктовые нормы
Естественно, с ростом чина военнослужащего его довольствие становилось калорийнее и разнообразнее. Но ненамного: ежесуточные 40 г масла (сало), 20 г печенья и 50 г рыбных консервов были добавками к солдатскому рациону офицеров. Высшее командование питалось порой вне норм: на столах можно было встретить колбасы, балык и дорогой алкоголь.
Одной из причин того, почему бойцы нестроевых, караульных и запасных частей рвались на фронт, было слабое питание. В сутки 75 г мяса, 150 г хлеба, 50 г круп и макарон и всего по 10 г жиров и сахара полагалось бойцам, не участвующим в военных действиях. В караульных подразделениях норма калорийности едва дотягивала до 2650 ккал при минимальной величине в 2600 ккал. Тяжело приходилось курсантам военных училищ – молодой организм требовал большие нормы питания, что обрекало будущих офицеров на полуголодное существование.
Но питание военнослужащих не шло ни в какое сравнение с продовольственным снабжением гражданских. От голода и болезней, связанных с недоеданием, за годы войны в тылу погибло не менее 4 млн. человек. Во многом это стало причиной неготовности экономики страны к войне. Немцы в первые же месяцы захватили или уничтожили до 70% запасов продовольствия западной части СССР, а мобилизация мужчин из сельскохозяйственных регионов страны усугубила военные потери. В 1942 году в сравнении с последним довоенным годом на 70% рухнул сбор зерна и картофеля, а сахарной свеклы собрали всего 2 млн. тонн вместо 18 млн. в 1940 году.
Суровая реальность
Речь выше шла о теоретических расчетах питательности продуктового пайка, которые порой имели отдаленную связь с реальностью. Все зависело от множества факторов: где находится полевая кухня, где находится фронт, вовремя ли подоспели продукты, кто из снабженцев и сколько своровал. В идеальной ситуации горячим кормили два раза: утром, еще до рассвета, и вечером, когда солнце зашло за горизонт. Все остальное время солдат питался хлебом и консервами.
Что же из себя представлял двухразовый горячий рацион бойца Красной армии? Обычно повар отправлял в котел все, что было под рукой, получая на выходе или кулеш, представляющий из себя жидкую кашу с мясом, или густую овощную похлебку. Стоит помнить, что редко удавалось позавтракать (поужинать) около полевой кухни – обычно питание доставлялось в термосах в окопы на передовой. Хорошо, если пищу успевали доставить, пока она не остыла, нередко в наступлении кухня отставала от атакующих частей. И не стоит думать, что поварам было тепло, сухо и комфортно в тылу. Так, в сентябре 1943 года атакующие подразделения 155-й дивизии переправились через Днепр, а кухня осталась на противоположном берегу. Пришлось под немецким обстрелом на лодках перебрасывать термосы с горячим питанием.
Голод не обходил стороной даже фронтовые части Красной Армии. Так, зимой 1942 года на Ленинградском фронте сложилась самая тяжелая ситуация – бойцам выдавали всего 500 г хлеба и 125 г мяса, а «тыловики» вообще ограничивались 300 г и 50 г соответственно. Только весной 43-го удалось создать продуктовый резерв и наладить выдачу продовольствия в соответствии с нормативами. Солдаты умирали от голода не только на подступах к Ленинграду. 279-я стрелковая дивизия потеряла в ноябре 1942 года 25 человек от недоедания, а несколько десятков слегли с дистрофией. Появилась в Красной армии и давно забытые напасти – цинга и куриная слепота. Причиной стала хроническая нехватка заготовленных в 1942 году фруктов и овощей.
— свидетельствует Даниил Гранин во фронтовых воспоминаниях.
Со временем страна смогла обеспечить бесперебойные поставки полноценных продуктов в воюющую армию. Для этого расширили посевы на Поволжье, в Казахстане и на Южном Урале, организовали производство пищевых концентратов, а с возвращением Украины ситуация совсем исправилась. Неплохо также помогали союзники со своим «вторым фронтом».
— приводит свидетельства фронтовиков российский еженедельник «Профиль» в связи с ещё одной напастью армии – воровством.
В отчетах о проверках полевых кухонь писали:
А случаи раскрытого хищения политкорректно называли «несоветским отношением к сохранению и расходованию продовольствия». Несмотря на угрозу понижения в должности ответственных за питание или даже возможность попасть под трибунал, солдаты до конца войны страдали от подобного «несоветского отношения». И с радостью встречали сухой паёк с сухарями, колбасой, консервами, сушеной рыбой и заваркой. Здесь открывались широкие возможности обмена на табак, сахар, нехитрые трофеи и даже предметы амуниции.
Не хлебом единым…
Развенчать легенду о фронтовых 100 г водки необходимо было давно. Вопреки сложившемуся мифу, наливали не до боя, а после с целью снять стресс и дать возможность помянуть погибших. Да и потчевали бойцов всего-то с 1 сентября 1941 года по 15 мая 1942 года, а позже норму увеличили до 200 г, но только для самых храбрых в бою. К началу 1943 году водка осталась только в частях, занятых в наступлении. Остальные такой роскоши лишились. Пить, конечно, не перестали, но потребление значительно снизилось. Теперь рядовому приходилось идти на хитрости, модифицируя технический спирт или даже антифриз с помощью фильтров от противогазов или других приемов. А флоту в это время выдавали ежедневную порцию вина…
А вот с курением было всего гораздо стабильнее и прозрачнее. Махорка выдавалась по 20 г в руки каждый день, а ежемесячно полагалось 7 курительных книжек на самокрутки с 3 коробками спичек. Безусловно, такого объема не хватало страстным любителям подымить (это, кроме всего, притупляло голод), поэтому в ход шел обмен, а самые отчаянные даже курили сушеный навоз. Надо отметить, что военное руководство все-таки старалось снизить процент курящих в армии и предлагало взамен махорки конфеты с шоколадом.
В сравнении с солдатами вермахта, которые получали сходный по калорийности рацион, но более разнообразный, советский солдат оказался в выгодном положении. Немцы и перед войной, и во время её жили гораздо лучше советских граждан и старались не выходить из зоны комфорта даже на фронте. Отсюда и голландский сыр в пайке, и сигареты, и шоколад, и сардины в масле. Однако суровые условия Восточного фронта показали, что гораздо более выносливый и неприхотливый советский воин, к тому обладающий недюжинной смекалкой, на голову превосходит оппонента из вермахта.
«Люди в деревнях выживали как могли, питались плохо: муку смешивали с травой, куколем, мхом и корешками. »
Рубрика «Правнуки Победы».
Первоисточник продолжает проект «Правнуки Победы», в рамках которого мы публикуем работы кировских школьников, признанные лучшими на конкурсе сочинений о Героях Великой Отечественной войны. Напомним, конкурс проводился по инициативе депутата Законодательного собрания Кировской области Рахима Азимова. Победители – а это 30 школьников из 23 районов области – отправятся в Международный детский центр «Артек». Публиковать работы мы будем в течение всего мая.
Сегодня вашему вниманию сочинение ученицы 10 класса школы пгт Даровской Алёны Шавкуновой.
«Моя живая история»
Великая Отечественная война – война Союза Советских Социалистических Республик против нацистской Германии и её союзников. В нашей стране нет семьи, которых бы не коснулась, не затронула Великая Отечественная война. Она унесла сотни тысяч жизней, а значит, принесла много горя. И каждый наш соотечественник знает, помнит и чтит подвиги воевавших людей, своих родных – фронтовиков и тружеников тыла.
Всенародная трагедия не обошла стороной и нашу семью. В своём сочинении я расскажу о моих родственниках, которых Великая Отечественная война коснулась непосредственно.
Мой прапрапрадед – Двинских Георгий Петрович – участник русско-японской и гражданской войн, во время русско-японской войны за проявленную доблесть и мужество он был награждён Георгиевским крестом 4-й степени.
У Георгия Петровича была большая семья. Его детям досталась тяжелая судьба – они стали очевидцами самой страшной войны 20 века. Сыновья и внуки его участвовали в Великой Отечественной войне. Можно сказать, что нашим родственникам повезло в этой жестокой, кровопролитной войне. Все, кроме Александра Николаевича, внука Георгия Петровича, вернулись домой.
Александр Двинских, гвардии младший сержант, во время наступления советских войск в 1943 году вместе со своей “Катюшей” успешно форсировал Днепр. На правом берегу нашими войсками был отвоёван плацдарм, с которого должно было начаться новое наступление. Фашисты, собрав большие силы, пытались столкнуть русских солдат в Днепр. Они обрушили огневой шквал, но ничего им не помогло. Наступление советских войск продолжалось. В этом бою при форсировании Днепра и погиб Александр.
В нашей семье бережно хранятся и передаются из поколения в поколение воспоминания о родственниках, которые участвовали в той войне.
Служила на фронте и внучка Георгия Петровича, сестра Александра, Вера Николаевна Двинских (ныне Кулигина). Она была призвана на фронт 3 декабря 1942 года, служила на Карельском фронте в составе 6-го отдельного Краснознаменного батальона воздушного наблюдения, оповещения и связи, то есть охраняла небо Карелии. Демобилизовалась Вера Николаевна в августе 1945 года, а на празднование 50-летия Победы была приглашена в город Беломорск.
Именно Вера Николаевна через 40 лет после окончания войны разыскивала могилу погибшего брата Александра. Вера долго отправляла запросы в разные военные ведомства и архивы, но получала везде один ответ: «Пропал без вести». Наконец, из Центрального архива Министерства обороны СССР ответили, что ее брат Александр Николаевич Двинских захоронен в братской могиле в селе Ходорове Киевской области. С тех пор мы знаем, где могила нашего родственника. А это очень важно – знать, что есть место, которому можно поклониться и отдать дань уважения своим предкам.
Среди наших родственников есть не только фронтовики, но и труженики тыла.
Однажды, придя в гости к прабабушке, я начала с ней разговаривать о ее прошлой жизни. Мне было интересно узнать, как жили раньше, и она с удовольствием рассказала мне о своём детстве и молодости. Бабушкин рассказ запомнился мне надолго, я с трудом представляла то, как они жили раньше. Сила характера, стойкость моих родственников достойна уважения!
Моя прабабушка Криницына Татьяна Ивановна в годы Великой Отечественной войны трудилась в тылу. На военные годы пришлось как раз ее детство. Родилась прабабушка в 1932 году, когда единственный магазин находился в 25 километрах от их деревни. У бабушки были две младшие сестренки, и она старалась помогать родителям по хозяйству, присматривала за младшими девочками. Через некоторое время прабабушка пошла в школу, но учёба была недолгой. Проучилась она всего один год в 1940 году. А с началом Великой Отечественной войны прабабушка и ее одноклассники были отправлены на работу в колхоз. Работали они за трудодни, на работу ходили каждый день. У ребят не было ни выходных, ни праздников. За хорошую работу, проявленные старательность и ответственность в 1942 году Татьяне поручили новую работу – за девушкой закрепили быка. То есть ей, совсем еще молоденькой девчонке, доверили очень серьезную должность. Вообще, в годы войны в тылу всю непосильную работу выполняли дети, подростки, женщины. Они возили на быках сено, солому и дрова. Летом пахали землю, сеяли, заготовляли сено – всё это делалось вручную и бесплатно. Молотили, а потом сдавали зерно государству. Всё это было для фронта, для солдат, для победы! И победили! День Победы стал великим праздником не только для фронтовиков, но и для тех, кто всю войну неустанно трудился в тылу.
9 мая 1945 года закончилась Великая Отечественная война. Хотя война и закончилась, в стране начался страшный голод. Многие города за время войны были разрушены, и всё, что выращивалось в сёлах на полях, отправлялось для обеспечения городов, для рабочих, которые восстанавливали разрушенное. Люди в деревнях выживали как могли, питались плохо: муку смешивали с травой, куколем, мхом и корешками.
А мою прабабушку жизнь продолжала испытывать на прочность. Отец Татьяны погиб на фронте, а летом умерла мама, и девушка осталась одна с двумя сестрёнками. Младшую сестрёнку забрали в детский дом, очень тяжело было расставаться с сестренкой! Средняя сестричка осталась с Татьяной. Жили очень тяжело, бедно. Зимой ели то, что успели заготовить летом. Прабабушка вспоминает, как однажды поздней осенью на доме сорвало крышу, и, чтоб хоть как-то согреться, они топили печь почти круглосуточно и спали на ней. В 1947 году бабушку послали работать на Подосиновский льнозавод, там она и осталась. Зимой перерабатывала тресту (треста́ — льняная и конопляная солома, обработанная термически, биологически или химически), а летом ездили работать в колхоз. Продолжалось это до 1953 года. Затем прабабушка вышла замуж, и вместе с мужем они приехали работать в Даровской район – на строительство нового льнозавода. На нашей Даровской земле они и остались жить. Здесь родилась моя бабушка, а у нее родился мой отец. Конечно, сейчас прабабушка и прадедушка очень старенькие, но, к счастью, они ещё живы – это наша живая история!
Я горжусь всеми, кто воевал, кто вернулся с фронта, кто погиб на войне, кто отстоял мир, кто дал нам возможность жить, учиться, любить, мечтать! Закончить сочинение я хочу словами стихотворения Татьяны Лавровой, начало которого в эпиграфе: