чем писали письма с фронта
Письма надежды. Как работала почта в годы войны
Главным средством связи в годы Великой Отечественной войны была почта. Это сегодня молодое поколение с трудом понимает, как жили их бабушки и дедушки без смартфонов, мобильных телефонов и планшетов. Телефонная связь была, можно было позвонить (тем, кому положено, например, командующим фронтами) и в Кремль, и даже на домашний телефон. Но основная телефонная связь была проложена в окопах между комбатом и передовым наблюдательным пунктом или между артиллеристами и пехотинцами. Главным средством связи в годы войны для солдат стала почта. За эти годы было доставлено 6 миллиардов писем. Письма стали главной связующей нитью между тылом и фронтом. Письмо из дома было настоящим праздником для бойцов, и прибытие почты для многих фронтовиков было важнее прибытия полевой кухни.
«Ахиллесова пята»
С первых дней после начала войны стало понятно, что имеющаяся почтовая служба не справляется с поставленной задачей. Сталин даже назвал связь «ахиллесовой пятой», призвав приступить к необходимым изменениям.
Вышли из положения очень просто: на фронтах от них просто отказались. Их заменили письма-треугольники, которые и стали символом военной почты.
Фронтовой треугольник
Фронтовое письмо – это простой лист бумаги, сложенный особым образом. Обычный прямоугольный лист сворачивали треугольником, а оставшуюся полоску бумаги вставляли внутрь. На фронтовые письма не клеили марок, их не заклеивали, так как было известно, что перед тем, как они попадут к родным и близким, их обязательно прочтет военная цензура (в условиях большой войны такой орган был необходим). На наружной стороне треугольника писали адрес и оставляли чистое место для отметок почтовых служб. Дефицитом на фронте были и чистые листы бумаги, поэтому писали на всем, что имело чистую поверхность: на бланках документов, обрывках плакатов и даже на обрывках упаковок для еды.
На фронте широкую популярность приобрели «письмовики». Лишь немногие солдаты могли грамотно и красиво написать письмо домой, и они обращались к мастерам такого жанра – «письмовикам», которые были почти в каждой части и выручали своих боевых товарищей.
«Не болтай!»
В военное время цензура делала свое важное и нужное дело. Цензоров могла заинтересовать информация о местах дислокации частей и численности потерь, имена командиров, а также настрой бойцов. Цензор мог просто замазать закрытую информацию, но были случаи, когда за высказывания, используемые в частной переписке, можно было поплатиться свободой.
А то, что письма можно было использовать как достоверные источники информации о противнике, говорят следующие факты. Наши войска иногда перехватывали почтовые грузы, предназначенные для немецкой армии. Письма противника наглядно показывали, что бравурный настрой первого года войны очень скоро сменился на ощущение тревоги и неуверенности. Политруки часто устраивали массовые читки перехваченных немецких писем, что придавало нашим бойцам дополнительных сил и уверенности в будущей победе над врагом.
Письма с фронта
В годы войны письма доходили до адресатов быстрее, чем в настоящее время. В военные годы почтовые службы возглавлял Иван Терентьевич Пересыпкин. Именно он добился, чтобы для армейской почты были созданы исключительные условия. Почтовые отправления доставлялись всеми имеющимися транспортными средствами: почтовыми вагонами, кораблями, самолетами, мотоциклами и даже почтовыми голубями. Фронтовая почта пропускалась без очереди, а почтовые поезда шли без остановок.
Уже в конце 1941 года советская почта работала как часы. Ежемесячно на фронт доставлялось более 70 миллионов писем. На каждом письме или открытке ставились штемпели «Письмо красноармейца» и «Доставка бесплатно».
6 февраля 1943 года всем военным частям были присвоены новые условные номера. Теперь почтовый адрес состоял всего из пяти цифр: номер войсковой части и полевой почты.
Самым сложным испытанием для советской почты стали, как ни странно, не боевые, а мирные дни. С 9 мая 1945 года, когда объявили о том, что подписан акт о капитуляции Германии, сотни тысяч поздравительных писем, открыток заполнили все почтовые отделения. Справиться с таким потоком посланий было практически невозможно. Горы писем скопились в отделениях почты, и, понятно, приходили они адресатам с большим опозданием.
Важный документ памяти о войне
Солдатские письма – это документы, свидетельствующие о войне и ушедшей эпохе, портрет человека в нечеловеческих условиях. Это важнейший исторический источник. Российское военно-историческое общество очень бережно относится к работе по сбору и сохранению писем с фронта. Именно они являются документами огромной нравственной силы, которые никого не могут оставить равнодушным. Письма пробуждают интерес к истории семьи, к семейным архивам, а значит – к истории Отечества.
Телеграммки, похоронки, весточки — могут ли письма рассказать историю войны
Какой предстала бы война, если ее анализировать исключительно по пачке писем — с фронта и на фронт? Должно быть, не менее жуткой, чем мы читаем в учебниках по истории, слышим в рассказах ветеранов-блокадников или разглядываем в дневнике маленькой девочки Тани Савичевой. Не менее тяжелой, чем она преподносится в стихах о войне, не менее бесстрашной, чем она звучит в бравых военных песнях.
Конечно, наивно полагать, что путь из тыла на фронт и назад проделывал единственный фронтовой почтальон. Как минимум, до адресата доходила уже просмотренная третьими лицами, отцензурированная весточка. И все же, сколько эмоций возникало от прочтения наспех черкнутой строчки — «Жив».
Не все сохранившиеся письма времен Великой Отечественной войны были опубликованы, но некоторые личные переписки дошли до современников. Вместе с историком Евгением Гурьевым разбираемся, как отражали телеграммки, похоронки, весточки историю тяжелых военных лет, в эксклюзивном интервью «Слово и Дело».
— О чем солдатам нельзя было писать своим семьям домой?
— Нельзя забывать, что на тот момент существовала военная цензура. Писать в тыл о положении дел на фронте, расположении войск, о том, как ведет себя противник или наши командиры — не разрешалось. Все письма, идущие с фронта, просматривались специальными службами.
Не то чтобы письмо не доходило до адресата — просто из него вычеркивалось то, что гражданским читать не нужно. Это делали абсолютно во всех армиях. Цензоры также ретушировали фотографии с фронта, чтобы невозможно было узнать конкретное место и время. Все потому, что правительство опасалось шпионов, которые так же изучали газеты, личные письма, чтобы выведать информацию о состоянии и расположении советских войск.
Если мы откроем газету военных лет, в них всегда писали «N-ская воинская часть во время боя за поселок N…», «На известном участке фронта». Нельзя было встретить и упоминания фамилий командования. Были опасения, что это прочитает враг. Боялись не своего народа, а шпионов. По этой же причине никаких особых подробностей с фронта от солдат люди не получали.
В основном письма с фронта и на фронт были личными.
— Что писали родным, детям, с фронта?
— Это было среднестатистическое солдатское письмо о житье-бытье на фронте. Информация в них зависела от периода войны, от участка фронта, от тех событий, в которых участвовал человек. Например, если солдат воевал где-нибудь на Карельском фронте, где в течение большого промежутка времени никаких активных боевых действий не велось, фронт практически не перемещался. Поэтому отряды там обустраивались получше, с бытом у них было не так плохо.
Поэтому и письма разные: кто-то жалуется на недостаток еды, кто-то — на ранения, кто-то пишет, что у него все хорошо, что они бьют врага. У писем разные настроения и в моменты поражений, и в моменты побед. Большую роль играл человеческий фактор и личный оптимизм. Есть и такие письма, в которых солдат писал о своем предчувствии, что скоро погибнет.
В письмах детям солдаты пытались писать что-то ободряющее, рисовать на обрывке бумаги какой-нибудь домик, котиков. Спрашивали, как у детей дела, советовали лучше учиться — даже в такое страшное время люди находили силы выполнять свои родительские обязанности. Делали вид, что уехали в командировку.
— Много ли в этих письмах любовных трагедий и терзаний?
— Из тыла на фронт тоже были трагические письма. Довольно часто были письма о расставании, в которых девушки писали, что не дождутся своих возлюбленных и просили их не писать им. И обратные ситуации, когда на фронте солдаты встречали новую любовь. Даже есть стихотворение у Симонова «Открытое письмо женщине из г. Вичуга» — говорят, не вымысел. И в песнях у Высоцкого есть упоминание о таких письмах. Это бывало — жизнь есть жизнь, а люди есть люди.
— Почему солдатские письма обычно были короче, чем письма из тыла?
— Солдатские треугольнички не превышали по объему одной страницы. Откровенно не хватало пищи и бумаги. Бумагу в основном использовали для изготовления самокруток, сигарет тогда было практически не достать. Писали огрызками от карандашей — обычно их выдавали всего по одному на взвод.
Листки в основном имелись только у командиров, они использовались для ведения воинского учета. С карандашами и чернилами тоже все было не ахти. И почта во всех воюющих странах работала неидеально, фронт был огромен и почтальонов не хватало. Письма приходили с опозданием, иногда они доставлялись тогда, когда боец уже погиб.
Или домой приходило письмо от солдата уже после того, как родственникам прислали похоронку (они, бывало, приходили раньше писем). Это могло породить надежду, что в части что-то напутали, бойца нашли и он жив и здоров. Не всегда, но и такие случаи были.
— За линией фронта, в тылу тоже плохо обстояли дела с бумагой?
— Опять же, по-разному. В войну вообще жили тяжело. В тылу по крайней мере были школьные тетради. Я, конечно, не имею в виду Ленинград, где сожгли все, что горело — нужно было чем-то отапливать дома.
Письма из дома бывали и более подробные. Многие жены и матери старались солдатов не беспокоить, не писать им о каких-то бедствиях, проблемах в семье. Человеку на войне не до этого, ему нужно знать, что дома все хорошо. Если же дома дела обстояли плохо — врать в письме долго не сможешь, поэтому писали в таком случае коротко.
Пространных писем было немного, чаще всего — размером с тетрадный листок.
— Что было написано в похоронках, которые оповещали родственников о гибели фронтовика?
— Это был документ, казенный бланк со стандартным текстом. Официальная форма извещения, отпечатанного на машинке. Там вписывалось только имя. Подробностей обычно не писали. Использовались формулировки «Погиб за Отечество», «Пал смертью храбрых», «Скончался в госпитале». Даже если в смерти солдата имели место какие-то неблаговидные моменты, к примеру взятие в плен, семье об этом не сообщалось.
Иногда, конечно, командир части лично мог написать письмо жене или матери погибшего солдата или офицера, чтобы поддержать семью. Но это была личная инициатива, человеческий фактор. Они могли написать подробности, как человек погиб, но, разумеется, не негативные, ведь, по нашей русской традиции, о мертвых — либо хорошо, либо никак.
— Писали ли на фронте дневники?
— В военное время вести дневники солдатам было запрещено. И до сих пор военнослужащим нельзя вести дневники, находясь на действительной военной службе. Хотя и писали, втайне.
— Представление о том, что один почтальон проходил весь путь с тыла на фронт — это миф? Иначе у них тоже брали бы подписку о неразглашении?
— Была система полевой почты в каждой части. Ее служащие, такие же солдаты, приходили в роту, раз в месяц собирали письма. Их отвозили в отделение полевой почты. Оттуда они шли в отделения военной цензуры, где письма читали офицеры специально назначенного отдела, чтобы там чего-то лишнего не проскочило. Они естественно имели грифы о неразглашении.
А дальше сложенное письмо вручали сначала военному почтальону, потом в гражданскую почту, затем почтальон приносил его в тыл. Он понятия не имел, откуда оно пришло. В письмах нельзя было писать название части, на всех них стоял штамп «Воинская часть №…», а что это за часть — никто не представлял. Корабль это, батальон, батарея, авиаполк — никому не сообщалось. Только из текста можно было понять, что человек служит, например, в авиации, но где и в каком месте все равно не было понятно.
— Была еще информация, что вместе с письмами фронтовики посылали домой посылки с едой, это тоже было часто?
— Это было нечасто. Выносить еду из расположения воинской части было не положено, еда выдавалась старшине под ведомость. Но ухитрялись. Хотя, конечно, в письмо ты банку тушенки не положишь, а посылки проверялись.
Были такие случаи, что бойцы отправляли продукты домой, туда, где семья жила на недавно освобожденной от оккупантов территории. Там с едой было очень плохо, бывало, вся рота вместе с главными собирала посылки с едой для семьи одного солдата, чтобы помочь им выжить. Всей частью скидывались на продукты. Командование и почтовая служба на это глаза закрывали.
Бывало, что и из тыла посылали солдатам продукты, со снабжением частей иногда случались перебои. Полевые кухни не всегда вовремя приходили, фронтовики вынуждены были жить на одном сухпайке.
— Что еще отсылали домой и на фронт?
— Кисет табаку, варежки, теплые вещи, фотографии родственники отправляли солдатам на фронт. И дети, и в госпиталях специально шили различную одежду, которая потом выдавалась солдатам. У солдата же был крайне ограниченный набор того, что он мог послать домой.
Целые колхозы собирали красные обозы в помощь фронту — просто сдавали урожай для воинской части. В приморских городах, в том же Кронштадте, заводчане подкармливали экипажи кораблей, которые стояли на ремонте. Иной раз и моряки подкармливали местных жителей, потому что военные получали пайки больше и регулярнее, чем жители блокадного города.
В тисках голода отчаявшиеся люди могли писать солдатам, умолять, чтобы те закончили сражаться и сдавались немцам — падали духом. И фронтовики могли смалодушничать — это тоже зафиксировано в письмах. Конечно, таких было немного, и они не доходили до адресатов.
— Возможно ли, что от человека за всю войну не приходило ни одного письма, но он все равно возвращался домой?
— Конечно. Кого-то распределяли в части НКВД, в пограничные войска, в разведку, в особые отделы — оттуда было не принято писать. Так жены, матери, дети, и ждали окончания войны в надежде, что их мужья, сыны и отцы все еще живы, что похоронка не затерялась попросту на почте.
— Где сегодня можно прочитать опубликованные личные письма военного времени?
— Они размещены на интернет-портале «Память народа», можно прочесть книгу Никиты Ломагина «В тисках голода», в ней содержатся и письма, сохранившиеся в НКВД, письма и дневники ленинградцев, личные письма, которые попали к германским спецслужбам. Там описана и война, и фронт, и блокадный город — очень достоверная, полезная книжка. Читать об этом страшно, но интересно.
— Сможет ли человек, незнакомый с историей Великой Отечественной войны, составить о ней объективное представление, если к нему в руки попадет пачка писем с фронта и на фронт?
— В общем, да. Потому что это личное. Естественно там будет и отражение боев, и общих и индивидуальных настроений солдат. Отражение обстановки. Самое главное — из писем можно почерпнуть, о чем думали советские люди, что они чувствовали. Как они воспринимали окружающую действительность, что для них было важно, а что неважно.
Подробностей о ходе боевых действий из писем человек не узнает. Он просто узнает, что была война и она была серьезная. По крайней мере, представление о советском человеке, представление о советском солдате из этих писем можно составить. Это не то, что писали историки, а то, что рассказал человек, который это чувствовал.
Можно понять напряженность боев на фронте, то, насколько это было тяжело, насколько это была действительно страшная война. Насколько это было суровое испытание, которое люди преодолевали.
Фронтовые письма
Старая бумага упорно заворачивается по сгибам, продавленным больше шестидесяти лет назад. Выцвели чернила, поблекла типографская краска на почтовых открытках. Письма с фронта до сих пор бережно хранят во многих семьях. У каждого треугольника своя история: счастливая или печальная. Бывало и так, что иногда весточка с фронта о том, что родной человек жив-здоров, приходила после страшного казенного конверта. А матери и жены верили: похоронка пришла по ошибке. И ждали — годами, десятилетиями.
Письма с фронтов Великой Отечественной войны — документы огромной силы. В пропахших порохом строках — дыхание войны, грубость суровых окопных будней, нежность солдатского сердца, вера в Победу…
Важное значение в годы войны придавалось художественному оформлению связывающей фронт и тыл почтовой корреспонденции — конвертов, открыток, бумаги.
Это своеобразная художественная летопись времен военного лихолетья, обращение к героическому прошлому наших предков, призыв к беспощадной борьбе с захватчиками.
16-летняя Соня Степина не сразу решилась написать бывшему учителю математики Михаилу Еськину письмо на фронт и признаться ему в любви. И только после нескольких писем, которые получил от него коллектив школы, Соня послала Михаилу весточку. В ней девушка писала: «Часто вспоминаю ваши уроки, Михаил Петрович. Помню, как дрожала и трепетала при каждом звуке вашего голоса…»
И вскоре командир взвода Михаил Еськин ответил Соне: «Я прочитал твое письмо с большой радостью. Ты не представляешь, как счастливы здесь люди, читая письма от знакомых и близких». Переписка стала постоянной. Когда Михаил сообщил Соне, что «немного поцарапан и теперь отлеживается в медсанбате», девушка с горячностью ответила: «Я бы прилетела, будь у меня крылья…» Молодые люди полюбили друг друга.
Почти три года длилась эта переписка. В 1944 году Михаил и Соня поженились.
С началом военных действий миллионы людей оказались в действующей армии. Шла массовая эвакуация из прифронтовой полосы. Многие люди поменяли адреса, место жительства. Война разлучила тысячи семей. Вся надежда была на почту, которая помогала найти близких — в тылу и на фронте. Ежедневно уходили на фронт тысячи писем, открыток, газет и журналов. Не меньше шло писем с фронта — в разные города, поселки и села, туда, где были оставлены родные люди.
Многие письма бойцов написаны бесхитростным языком, в основном о том, что их волновало. Только вот читать эти строки сложно — комок застревает в горле, а на глаза наворачиваются слезы. Василий Иванович Волков, житель Алтая, где осталась его семья, в письме обращается к жене: «Многоуважаемая Маня! Шлю привет детям — Зое, Коле и Вале. Я жив-здоров. Манечка, береги детей. Обрати внимание на здоровье Зои. Она у нас слабенькая. Ей нужно пить молоко».
Война никого не щадила. Жестоко она обошлась и с этой семьей. У Василия Волкова в годы войны погибли два брата. Его сестра Мария жила в Ленинграде, где заведовала детским садом. Во время переправы по «Дороге жизни» машина с детьми от артобстрела на ее глазах ушла под лед. Потрясенная увиденным, Мария тяжело заболела, а в 1947 году умерла. Погибли в боях и братья жены Василия Волкова. Сам старший лейтенант Василий Волков пал смертью храбрых в 1943 году. Трудно пришлось Мане Волковой. Зое в это время только исполнилось 10 лет, ее сестре Вале — 7, братику Коле — 3 года.
Сегодня почти невозможно найти музей или архив, где бы не хранились письма фронтовиков, до которых подчас у исследователей «не доходят руки». А ведь история Второй мировой войны глазами ее участников — важный исторический источник. И специалисты считают, что работу по сбору писем с фронта надо продолжать, ибо уходят из жизни хранители солдатских писем.
Без малого 60 с лишним лет собирает письма фронтовиков москвич, майор в отставке Юлий Соломонович Лурье. Первым письмом в этой большой коллекции стало письмо отца с фронта, которое семья Юлия получила в 1941 году. Сам Юлий в ту пору был подростком. В большом собрании писем Лурье фронтовые вести воинов — от солдата до маршала. Так, рядовой Виталий Ярошевский, обращаясь к матери, писал: «Если погибну, то погибну за нашу родину и за тебя». Петр Сорокин, пропавший без вести в 1941 году, успел написать всего несколько писем своим родным. Вот строки одного из последнего.
«Здравствуй, мамочка! Не беспокойся обо мне… Я уже прошел боевое крещение. Будем в Кронштадте, обязательно пошлю тебе шелк на платье». Но не успел.
В родной город слал свои весточки жене и маленькому сыну Алексей Рогов, командир эскадрильи авиаполка, совершивший более 60 вылетов. В каждом его обращении к жене чувствуется неподдельная любовь и тревога за близких. «Девочка моя, — писал Алексей жене из Новочеркасска, — приготовь себя к разлуке. Впереди 1942 год. Живи, как и я, надеждой на встречу». Следующее письмо он отправил домой из Московской области: «Здравствуй, Верусинька, и сынулька Эдинька! Верушечка, не грусти. Готовься к зиме. Купи сыну валенки и сшей ему шубку. Люблю вас. Алексей». Последнее письмо датировано началом октября 1941 года. Его Алексей написал за несколько дней до своей гибели. Звание Героя Советского Союза он получил посмертно.
Дожить до победы мечтал Николай Дронов, погибший под Керчью в 1942 году. «…Свободного времени мало. Многому приходиться учиться на ходу. Но не стоит унывать. Мы победим. Мама, папа и бабушка, за меня не беспокойтесь. Не плачьте. Все хорошо. Ваш сын Коля».
Не было на фронте человека, который бы не скучал по родному дому. Неслучайно почти все письма начинаются с обращения к родным и близким: «милая мама», «мои родные», «дорогие мои дети», «любимая Маша» и т.д. Как правило, в письмах бойцов встречаются короткие повествования о войне. Отправляли родным стихи, фотографии, вырезки из газет-листовок. Поскольку письма писали прямо с поля боя, «с переднего края», фронтовики по мере того, как шла война, все чаще указывали места, где шел бой. Обычно всего одной строкой: «пишу из Пруссии», «отстояли Одер», «привет из Беларуси».
До самой победы воевала гвардии старшина Наталья Черняк. В своем письме матери она писала: «Милая, мама! Вчера у нас в части был большой праздник. Нашему корпусу вручили Гвардейское знамя. Мамочка, мне выдали новые сапоги. Мой 36-й размер. Представляешь, как я довольна. Сейчас 3 часа ночи. Сижу на дежурстве и пишу тебе. Читаю в свободное время Маяковского. Да, чуть не забыла, мамочка, пришли мне ноты: вальсы Штрауса «Весенние голоса», «На голубом Дунае», украинские и русские песни. Это нужно для нашего оркестра».
Долго хранились в семье москвичей Зенько письма с фронта Фадея Фадеевича Зенько, пока его родственники не передали их в музей. Фадей Зенько незадолго по победы погиб. Его письма адресованы жене Анне и детям. Вместе с сотрудниками института инженеров железнодорожного транспорта она была эвакуирована на Урал. Анна Ивановна с двумя детьми поселилась в селе, где ее избрали заместителем председателя колхоза.
Трудно было, тяжело. Но выжить помогали ей письма от мужа. Он тревожился о том, как его жена и дети перенесут уральские морозы: «Это замечательно, что вы приобрели валенки. Надо сшить шапки-ушанки, чтобы наши малыши не замерзли. Анечка, не забывай думать о себе». Чувствуется огромное желание мужа хоть как-то уберечь от невзгод жену и детей. Дети Фадея Зенько вспоминали, что мать, читая письма с фронта, то плакала, то смеялась. Они заряжали ее своим оптимизмом.
В колхозе не хватало людей, не было в достатке техники, трудности были с семенами. Анне Зенько, вчерашнему инженеру одного из ведущих московских институтов, совсем было непросто приспособиться к сельской жизни. О том, что она трудилась, не покладая руку, говорилось в очередной весточке мужа: «Узнал, Аня, в твоем письме, что отзывы руководителей района о тебе хорошие. Очень рад и горжусь. Ваши успехи — наши успехи».
Многие военные открытки сопровождались не только картинками, но и официальной цитатой Сталина: «Мы можем и должны очистить свою землю от гитлеровской нечисти». Люди писали в письмах и открытках, приближая победу: «Я буду бить врага до последних сил…», «…отомщу за разрушенное село», «Верю, что расквитаемся с фрицами», «Мама, немчура бежит от нас, мы им зубы переломали»…
Конвертов не хватало. С фронта приходили письма-треугольники. Отправляли их бесплатно. Треугольник — это обычный лист из тетради, который сначала загибали справа, потом слева направо. Оставшуюся полоску бумаги вставляли внутрь треугольника.
Уже давно переписка близких людей той поры перестала быть личным делом. Это уже история. В историческом музее города Рославля собрана большая коллекция фронтовых писем. Николай Иевлев написал свое письмо домой за 3 недели до начала войны: «Мама, обо мне не тревожьтесь. Все хорошо. Очень жаль, что нашим садом некому заниматься. У нас ведь чудесные яблони. В месте, где находится наше военное училище, очень красивые леса. По утрам можно увидеть лосей».
Леонид Головлев почти два года не мог отыскать свою семью. Только в 1943 году близкие получили от него письмо: «Ничего не знал о вашей судьбе, тревожился. Не могу представить, как вы пережили оккупацию. Будем надеяться, что теперь все будет хорошо. Что сказать о себе? Воюю. Жив и здоров». Леонид пропал без вести в 1944 году. Отцовской любви полны письма Николая Фескина. В тылу у него остались жена Евдокия и трое детей. Вот несколько фраз из письма фронтовика: «…Целую вас много раз. Очень хочу увидеть. Дети — Валя, Витя и маленькая Мирочка — мне снятся».
В 1995 году дочь Николая Фескина Мира Колобнева передала письма отца в музей.
Человек всегда остается человеком, даже в самых сложных условиях. В годы войны молодые люди часто переписывались заочно. Так, офицер действующей армии прислал незнакомой ему Екатерине Катаевой письмо с фронта. Екатерина Карповна говорила, вспоминая это время: «Наших женихов поубивало на войне. Мой парень погиб под Сталинградом. А тут пришло письмо от Семена Алекимова. Поначалу не хотела отвечать. А подумала о том, как наши солдатики там воюют и ждут писем, решилась на ответ».
Нелегко жилось Кате. Их было пятеро у матери. Отца не стало в 1936 году. Чем больше переписывались молодые люди, тем крепче становились их чувства. Старший лейтенант Алекимов не раз был на волосок от смерти. Помнит, как чудом выжил во время бомбежки, когда их взвод переправлялся через реку Березину, как бывали под обстрелами немецких самолетов. После войны Семен Алекимов скажет: «За один день на войне проживаешь и десять жизней, и десять смертей. Но всегда мечтал о своей Катюше». Катя и Семен сумели пережить все невзгоды, судьба соединила их.
Почти в каждом солдатском письме можно прочесть строки о боевых товарищах, погибших в боях, желании отомстить за них. Кратко, но драматично звучат слова о гибели верных друзей в письме рядового Алексея Петрова: «Наш танковый корпус вышел из боя, а людей погибло много». А вот что писал сын Иван отцу в деревню: «Батя, какие идут тяжелые бои… знал бы ты, как сражаются мои товарищи».
Еще в августе 1941 года в газете «Правда» в «передовице» было написано о том, что очень важно, чтобы письма находили своего адресата на фронте. И далее: «Каждое письмо, посылка…. вливают силы в бойцов, вдохновляют на новые подвиги». Не секрет, что немцы уничтожали узлы связи, разрушали телефонные линии. В стране была создана система военно-полевой почты под началом Центрального управления полевой связи.
Только в первый военный год Государственный комитет обороны принял несколько решений, которые касались продвижения корреспонденции между фронтом и тылом. В частности, было запрещено использовать почтовый транспорт для хозяйственных работ. Почтовые вагоны «цепляли» ко всем поездам, даже к военным эшелонам.
Непростая была служба у военных почтальонов. В штатном расписании должность почтальона именовалась как экспедитор. До Берлина дошел почтальон Александр Глухов. Он ежедневно обходил все подразделения своего полка, собирал письма, написанные бойцами, доставлял их на полевую почту. Не раз пришлось побывать в бою. В его огромной сумке всегда находилось место для открыток, бумаги и карандашей для тех, кто не успел запастись этими нужными принадлежностями.
Александр Глухов спустя годы вспоминал, что знал фамилии многих бойцов. Однако почти после каждого боя были потери личного состава. Уже в штабе полка он на письмах, не дошедших до адресатов, ставил пометку «выбыл из части». Сами фронтовики такие письма называли «неврученкой».
Не легче было работать почтальоном и в тылу. Валентину Меркулову «определили» в почтальоны, когда она училась в 4-м классе. До обеда она училась в школе, а после занятий занималась разноской писем. Из поселка Булгаковский, что в Орловской области, где она жила с больной матерью, эта девчушка отправлялась с письмами по близлежащим деревням каждый день, в любую погоду. Позднее Валентина, вспоминая военное время, поделилась с читателями местной газеты впечатлениями: «Теплой одежды у меня не было, но мама раздобыла у кого-то из соседей фуфайку и резиновые калоши. Так я и ходила».
Уже тогда юной Валентине пришлось столкнуться и с горем и с радостью. Некоторые письма люди читали всем деревней или селом. Каждого интересовали вести с фронта. Но немало было и похоронок. Не обошла беда и их семью. Мать Валентины потеряла на войне двух братьев. Валин отец умер позже, когда пришел с фронта.
Стали тоньше нервы…
Она прошла всего лишь два квартала…
Девчушечка 14-ти лет
Нести устала
с похоронкою конверт.
Нет горше, нет ужасней новостей;
И этот плач невыносимо слушать:
«Зачем господь мне подарил детей?! —
заплачет мама. — Петенька! Петруша!»
Нет горше, нет ужасней новостей,
Ей кажется невыносимой ноша:
«Ну как же мне растить троих детей?! —
жена заплачет. — Мой Алёшенька! Алёша. »
Когда ж Раиса треугольники вручала,
Вся улица и пела, и плясала!
И, получив привет с передовой,
Смахнёт слезинку мать:
«Сыночек мой! Живой!»
…
От гильзы световой поток,
Где в керосине скруток ваты.
Исчадно-дымный фитилёк
Бросает тени в потолок
Штабной землянки в три наката.
Пока затишье и пока
Блестит во мраке капля света
Не спи, солдат, у огонька,
А изложи издалека
Слова любви, слова привета…
Пусть по тетрадке без полей
Сползает исповедь наклонно
В глубь милых дорогих полей
Под парусами тополей,
Не ждущих от тебя поклона.
Ты поздоровайся пером,
Прикрученным к лучинке ниткой,
С родимым домом за бугром,
С рядами яблонь за двором,
С гостеприимною калиткой.
Пока затишье и пока
Фитиль слегка на ладан дышит,
Рождайся за строкой строка:
Ты — жив! О том наверняка
Никто другой уж не напишет.
Мир создан для добра и света:
Вот почему о том и речь,
Пока ведь в наших силах это —
Живое
для живых сберечь!
Писем белые стаи
Прилетали на Русь.
Их с волнением читали,
Знали их наизусть.
Эти письма, поныне
Не теряют, не жгут,
Как большую святыню
Сыновьям берегут.
В канун Дня победы люди с особым чувством ожидали писем.
Армянин Эдуард Симонян воевал в танковой бригаде, которая входила в состав Сталинградского корпуса. В 1944 году в их бригаде осталось только 7 человек. Не раз был ранен, лежал в госпиталях. В конце войны его мать получила извещение о гибели сына. И вдруг неожиданно для нее пришло письмо, заветный треугольник, в котором Эдуард писал: «Милая мама, я получил ранение в Латвии. Лежу в госпитале. Рана моя на левой ноге потихоньку затягивается. Скоро победим немчуру, тогда заживем весело и счастливо».
Артиллерист Николай Евсеев сообщил родным в село Новочеркасское: «9 мая вместе с сослуживцами возвращался из Вены, но по дороге сломалась машина. Все вышли из нее. Слышим, где-то вверх стреляют. Пошла трасса по небу, потом — вторая… Вот тогда всем стало ясно — это конец войне!»
Сегодня почти в каждой семье есть шкатулка, где хранятся фронтовые письма, фотографии и боевые награды. У каждой семьи своя история. Но всех объединяет одно — общая причастность к трагическим событиям Второй мировой войны. До сих пор письма с фронта, обожженные, надорванные, полуистлевшие, трогают нас до глубины души.
С годами не забываются уроки той войны — горькие и победные. И всякий раз 9 Мая как-то по-особенному торжественно звучат слова: «Подвиг народа бессмертен».
Есть в музее истории ВолгГТУ особые экспонаты. Хранятся они под стеклом, и подержать их в руках удается не всякому. За каждым из них стоит судьба человека, защитника, воина. О чем думали вчерашние студенты, о чем мечтали, что чувствовали. Все переживания и надежды – в маленьких фронтовых треугольниках, адресованных родным. Вот некоторые из писем Сергея Смирнова, студента Сталинградского механического института, так тогда назывался ВолгГТУ.
Время 6 часов вечера. Здравствуйте дорогие родители, братишка Саша, сестры Тамара, Вера, Валя, Клавдия и все остальные. Подъехали к станции Обливской. По пути никаких происшествий не произошло. Все живы и здоровы. Чувствуем себя хорошо. По пути встречаются очень красивые места (еловые и сосновые леса и т.д.). Погода хорошая, теплая. Пока до свидания. Целую крепко вас всех. До свидания.
Село Солодчи Сталинградской области. Здравствуйте дорогие родители, Тома, Саша, Вера, Валентина, Клавдия, Николай, Коля, Люсенька, Люба, Юра. Привет и всем остальным знакомым и товарищам.
Нахожусь в селе Солодчи. Был в Иловле, вернее доезжал до Иловли. Проезжал около Сталинграда, мимо него. Зря не взял из дому теплую шапку, потому что стало холодно, везде выпал снег. Немного приходится и мерзнуть, ну ничего. Скоро получим теплую одежду. Из Иловли дал вам телеграмму. Если будет возможность, поговорю с вами по телефону из какого-нибудь города.
Пока до свидания. Передавайте всем привет. Обо всем расскажу подробно, когда вернусь домой. Целую крепко всех. Обо мне не беспокойтесь. Вернусь героем.
3.12. 41 г. Село Александровка.
Здравствуйте мама, папа, Тома, Саша, Вера и все остальные, привет всем знакомым.
Должен вам сообщить, что сейчас нахожусь в селе Александровка. Село находится в 7 км от Солодчи, куда мы прибыли сначала, о чем я писал вам в предыдущем письме. Живем в школе. Очень тесно. Обещают построить нары.
Село находится в 40 км от Иловли и в 30 км от Липок. Стало холодно (-22). Очень скверно, что очень малые сапоги, но думаю их как-нибудь заменить.
Здравствуйте дорогие родители. Привет брату и сестрам. Поздравляю вас (хотя и поздно) с приближающимся 1 Мая. Желаю наилучших успехов в вашей жизни. Это письмо пишу вам из густого леса. У нас здесь сейчас настоящая весна со всеми ее прелестями, внушающими в сознание каждого быстрый разгром немецких полчищ. Сообщаю, что я жив и здоров, именно такой, каким вы меня провожали. Вот уже почти месяц, как я не получал ни одного письма из родного дома. Приближается год с момента вероломного нападения Германии на нашу землю, как гитлеровская армия истекает кровью на русском фронте. и подойдет день, как вся их начатая … (ред. здесь и далее текст не сохранился). Настанет снова жизнь, вернутся к родным и любимым миллионы людей. Вернусь и я домой, и обязательно с Виктором, вспомним былые дни: суровую зиму, знойное лето, прохладную весну, тяжелые моменты, трудные переживания и, наконец, вспомним окончательную победу.
Виктор посылает вам всем привет и поздравляет с праздником 1 Мая. Да, чуть не забыл. От нас в Сталинград в училище, где раньше учился и я, уехало 3 человека, одного из которых, вероятно, знает Тамара: Золотарев Михаил, бывший студент пединститута. Если интересуетесь, то можете узнать кое-чего и у него. Пока до свидания. Целую крепко вас всех.
11 января 1944 года
На ваш запрос относительно своего брата Смирнова Сергея Ивановича сообщаю, что он действительно находился в нашей части и с 23 июня 1942 года числится в числе без вести пропавших в боевых действиях в Ленинградской области.
С уважением к Вам зам. командира части 51853 «ы» по политической части майор Романов.
Пока адрес свой не знаю. Узнаю, напишу.
С приветом, Борис. 25.6.1941 г.
Пишите на адресс:
г. Черновицы п/я 20/9
Л-т Кобец
Здравствуйте, дорогие!
Стараюсь по возможности на всех привалах писать вам.
Но с почтой неважно, за это я уже не отвечаю.
Я жив, здоров, лучшего себе не желаю. Чувствую себя прекрасно.
Как вы живете? Я знаю, как вы беспокоитесь за меня, но улучшить положение я никак не могу, вы это тоже понимаете.
Мы сейчас подходим к месту назначения, где станем в резерве.
Пишу на дороге, сейчас зайдем в г. Тульчин, возможно я там брошу это письмо.
Адрес свой пока не имею. Как только дадут, я вам напишу.
Многое бы мог написать, еще больше рассказать, но сами понимаете на ходу много не напишешь, да и по почерку видно.
Ну, пока, всего хорошего. Я вам написал уже письма четыре. Не знаю, получаете ли вы их.
Думаю, хоть одно дойдет.
С приветом всех! Целую!
Борис 20.7.1941 г.
