Читать книгу бесплатно Заповедник нечистой силы прямо сейчас на нашем сайте wow-guides.ru в различных форматах FB2, TXT, PDF, EPUB без регистрации.

Относительно хорошие времена, которые человечество ещё долго будет вспоминать как «старые-добрые», подходят к концу, и род людской стоит на пороге перемен, ведущих его в адское пекло. Несмотря на планетарный масштаб постапокалиптических событий на всём протяжении романа в его центре будет находиться мало чем примечательная Лысая гора в обычной российской глубинке. Неприметность горы, однако, обманчива, и вершина таит в себе множество загадок. Сатанинские шабаши XXI-го века, старинные легенды о заложных покойниках, бес в обличие чёрного кота, древнее чудовище карстовых пещер, обезумевший фашистский учёный, а также многое другое ждёт Вас в фантастической истории о живых и мёртвых обитателях заповедника русской хтони, расположенного на берегу аномально изогнутой реки Волги.

Евгений Максимов

Заповедник нечистой силы

Вместо предисловия: кошмарный сон о былом

Вдоль каменистого побережья эпохи позднего неолита, где ещё относительно недавно можно было встретить циклопических рептилий прошлой эры, в сторону мрачной величественной горы тянулась вереница сгорбленных человеческих силуэтов. Своей обрывистой стороной гора круто вздымалась из бурных волн древней реки возрастом в пять миллионов лет, а другим, пологим краем утопала в девственной зелени буйно разросшегося реликтового леса.

Приближался финал осеннего равноденствия, и впервые за сотню лет солнцестояние совпало с полнолунием. Тёмные энергии пропитали воздух, и даже закат казался более зловещим, чем когда-либо прежде: солнце словно залило небо кровью и стремительно тонуло в багровой реке.

Лица идущих мужчин и женщин были искажены ожиданием грандиозного и одновременно пугающего события. Души одних пожирал суеверный ужас, другие, более приземлённые, трепетали при мысли о предстоящих истязаниях плоти и медленной мучительной смерти. Третьи, коих было большинство, сломленные и покорённые злым роком, согбенные и опустившие головы ниц, лишь бормотали что-то невнятное, еле шевеля губами.

Четвёртые, малочисленные жрецы местного культа, были посвящены в сокровенные тайны Богини горы и потому надменно глядели поверх человеческого стада – туда, где обитала их безжалостная хозяйка, век назад неведомо откуда явившаяся людям и с тех пор время от времени требующая себе новую жертву.

Богиня не была особенно кровожадной – для удовлетворения собственных нужд она обходилась всего-навсего одной-единственной женщиной. Однако жрецы, в свойственной их проклятой касте манере, выжимали из культа всё, что могли, дабы удержать власть над массами простолюдин. В ночь жертвоприношения жрецы гуляли на широкую ногу, устраивая масштабную человеческую резню под ритуальные песни и пляски шаманов.

Далеко не в первый раз осатанелые культисты вели порабощённых страхом людей на заклание – туда, на вершину горы, где лес редел, образуя обширную плешь. Круглый год в ясную лунную ночь с побережья можно было видеть, как чудовищный силуэт Богини выползает на край обрыва и, воздев к небу четыре из восьми своих конечностей, молится далёкому космосу. Это постоянное подтверждение реальности Богини, подобно вере в богов солнца, грома, молнии и луны служило залогом нерушимости власти жрецов.

Впереди процессии шла женщина. Она одна, казалось, не испытывала никаких эмоций, словно одурманенная наркотиком. Эта единственная жертва, необходимая хозяйке горы, не была ни девственницей, ни особо молодой женщиной – Богине были важны здоровье и богатый жизненный опыт жертвы, чью память, равно как и тело, она собиралась вобрать в себя, дабы перейти на следующий цикл бытия.

Вскоре, под бой барабанов, дикие распевы шаманов и вопли умертвляемых соплеменников женщина, видимо никем не принуждаемая, отделилась от общего торжества и направилась к Богине, ожидающей её неподалёку под тёмными сводами пещеры.

Как правило, последнее, что видела жертва перед тем, как сойти с ума от ужаса, была голова с увядшим женским лицом и тусклыми живыми глазами, венчающая тулово огромного паука.

Часть I: Ноздря Дракона

Подобно явлениям в природе, где ясная безоблачная погода с приходом циклона вдруг оборачивается грозой и шквальным ветром, благополучная пора в жизни человеческой цивилизации может столь же внезапно в корне перемениться. Иными словами, вместо гуманизма, развития и свободы личности мы рискуем получить кровавые бани, тоталитаризм и духовную деградацию. Казалось бы, не стоило труда произносить очевидное, однако история ничему нас не учит, а уж русский мужик точно не перекреститься, пока его не клюнет жареный петух.

Короче говоря, относительно хорошие времена, которые мы ещё долго будем вспоминать как «старые добрые», подходят к концу, и род людской стоит на пороге перемен, ведущих то ли в райские кущи, то ли в адское пекло – это как посмотреть. До поры серьёзность ситуации не очевидна, и жизнь идёт своим чередом. Мы тоже, уподобившись беспечному мужику, не станем пускаться с места в карьер, а начнём рассказ издалека, где всё ещё властвует антициклон – и в прямом, и в переносном смысле.

Итак, в один прекрасный летний день два ребёнка восьми и шести лет, брат и сестра соответственно, беззаботно резвились на пологом склоне горы, внешне представляющей из себя нечто заурядное для средней полосы матушки России. Сия возвышенность знаменовала начало целой горной гряды и омывалась с запада широкой рекой – Волгой. С других же направлений она была окружена лесами, дачами, заброшенными пионерскими лагерями и санаториями-новоделами. У вершины имелось имя, данное ей совершенно справедливо – Лысая гора. В дальнейшем о ней будет сказано предостаточно, поскольку судьба этой лишь с виду обыкновенной горы послужит лейтмотивом всему нашему повествованию.

Играя в спелеологов, дети обнаружили небольшую странную пещеру. Подобных карстовых образований вокруг было в избытке, в том числе и куда замысловатее, однако именно эта пещера чудесным образом отличалась от своих собратьев: она словно дышала. Из неё то и дело выходил поток холодного воздуха, а затем еле уловимо втягивался обратно. Юные исследователи, впав в весёлый азарт, тут же нафантазировали себе невесть что, окрестив, в конце концов, находку «Ноздрёй Дракона».

С тех пор утекло немало воды, а если быть точным, минуло ровно полвека. Таким образом, дабы сразу расставить все точки над «ё», объявим, что ныне на дворе 2066-ой год от Рождества Христова. Упомянутые мальчик и девочка давно повзрослели, а пещера, получившая с их лёгкой руки столь изящное, художественное название, обрела новое качество. После апокалиптических событий, о коих рассказ впереди, Ноздря Дракона превратилась в то, что в былые времена в тамошних краях проделывали разве что люди бронзового века, да разбойник Стенька Разин – она стала скрытым от посторонних глаз убежищем.

Пока опустим, как сложилась судьба мальчика, и обратим взор на его сестру, которая с наступлением кризиса человечества ютится в недрах Лысой горы. Несложно подсчитать, что этой женщине уже должно стукнуть пятьдесят шесть лет, но на вид ей лишь не многим за сорок. Она всё ещё красива, а в густой золотой косе нет ни единого седого волоса. Женщину зовут Злата и у неё два внука: малолетние Алёна и Иван. Вместе с ними в убежище обитают ещё четверо: отец детей – тридцатилетний Добрыня, его более молодые друзья из того же церковного прихода, что и вся компания, – голубоглазые светловолосые двойняшки Живан и Живана, а также единственный клирик среди собравшихся мирян – их общий духовник дед Амвросий.

На дворе завывает метель, зима лютует, но в карстовых пещерах горы спокойно, сухо и даже относительно тепло: плюс пятнадцать градусов. Время позднее и пора укладывать детей спать: на часах десять вечера.

Убедившись, что внуки наконец-то угомонились и улеглись на своих спальных местах – грубых, но ладно сбитых деревянных кроватях, – Злата гасит настенный светодиодный фонарь и небольшая комната, оборудованная под детскую и отстающая в сторону от основной системы пещер, погружается в кромешную тьму. Такой расклад привычен: заряд аккумулятора, как и все ресурсы в их положении в целом, следует беречь.

– Мы не хотим спать, – капризничает Алёна. – Пожалуйста, расскажи нам легенду о русалках и святом дедушке.

– А ты не боишься, что русалки опять придут к тебе во сне? – спрашивает Злата, усаживаясь на ощупь в кресло и закрывая глаза. В полной темноте, куда свет не поступает, нет разницы, открыты глаза или закрыты – они не в силах обвыкнуться и начать различать предметы вокруг.

– Нет, русалки красивые, – весело отзывается девочка. – Они не то, что паук, живущий под нами. Вот он гадкий!

– Хорошо, пеняй на себя. Слушайте и засыпайте, – соглашается Злата. – Если будете паиньками – завтра отпущу вас проветриться. Поды?шите свежим воздухом и даже увидите солнце, если распогодится. Заодно наберёте воды.

«Какая удача, что никакой мороз не берёт нашу заводь» – думает женщина и начинает рассказ:

– Давным-давно, лет триста тому назад, в грот, через который мы теперь спокойно ходим на речку, наведываться было опасно. Говорят, что тогда поверхность воды в заводи была неподвижна, как зелёный омут на болоте. Там-то, в камышах и студёной воде, обитали семь русалок. Днём они не показывались на белый свет, и только по ночам выплывали порезвиться под луной. Бывало, завидят прохожего и начинают его привораживать, зазывая в хоровод. С виду они, надо думать, и впрямь были красивы, раз, несмотря на дурную славу места, время от времени люди поддавались их чарам. Хотя, может быть, дело было в магической силе русалок, кто знает.

Так вот, если путник слышал призыв и спускался вниз по косогору, русалки метали ему песок в глаза, сбивали с ног и наваливались всей гурьбой. Злорадно хохоча, они принимались нещадно щекотать гостя своими бледными холодными руками. Говорят, так насмерть и защекотят, а тело зароют в пещере, где костей не счесть и поныне, стоит только копнуть поглубже.

Долго ли, коротко продолжались бесчинства русалок, но всему есть конец. Однажды по обрыву над рекой проходил божий старец – то ли волхв, то ли прозорливый монах. Вдруг до него донёсся приворотный клич. Не растерявшись, опытный старец сразу распознал происки нечистой силы и громогласно проклял заводь

вместе с её обитательницами. В тот же миг обрывистый берег начал оседать, комья глины и щебня завалили пещеру, а над заводью пал густой туман. Вода забурлила, русалки сгинули, оставив вместо себя семь студёных ключей.

Пещера со временем опять обозначилась из осыпавшейся груды, но, несмотря на то, что поверхность воды в заводи стала чистой, плавать там ни в коем случае нельзя: семь ключей до сих пор непрерывно бьют со дна и закружат не то что человека, но и любую лодку. Говорят также, что русалки иногда напоминают о себе: ранним утром, когда над водою стелется туман, в дымке можно разглядеть семь дрожащих теней.

Злата умолкает и прислушивается к ровному дыханию детей. «Уснули – и слава Богу» – с облегчением думает она, но тут же находит новый повод для беспокойства:

«В последнее время Алёне всё чаще снятся странные вещи. Ладно бы только эти русалки, но она видит много такого, о чём ей не рассказывали. Вдобавок ко всему этот гигантский паук, якобы живущий неподалёку, – жутко себе даже представить такого соседа!»

Открыв глаза и тщетно вглядываясь в темноту, Злата задумывается об Алёне, которая с самого своего рождения начала удивлять окружающих. Так, она необыкновенно рано обрела связную речь и проявила отнюдь не детскую осведомлённость о мире, в который, казалось бы, пришла совсем недавно. Например, когда ей было всего два года, она каким-то чудом догадалась, что её мать беременна вторым ребёнком – её будущим братом. Мало того, что беременность была ещё не очевидна, так Алёна прямо заявила, что родится именно мальчик. Впоследствии она же настояла на имени Иван для новорожденного – по примеру её любимой сказки о сестрице Алёнушке и братце Иванушке.

Вдруг ход мыслей Златы нарушают голоса, доносящееся из главной пещеры – самого просторного помещения системы. Женщина встаёт, осторожно выходит из детской, затворяет дверь, и лишь потом включает фонарик.

Оказывается, гам поднял Добрыня, который только что вернулся из очередной вылазки на поверхность. Парень, несмотря на своё могучее телосложение, умудряется успешно пользоваться узким выходом на склон горы через Ноздрю Дракона. Для ясности того, как была освоена пещера, ещё раз вернёмся в прошлое – во времена юности Златы. Её жизненный путь с братом рано разошёлся, и девушка стала проводить время в компании сверстников, среди которых нашлись спелеологи-любители. Вместе они заинтересовались «дыханием» маленькой, но неординарной пещеры, и при тщательном осмотре обнаружили в ней расщелину. Заподозрив, что отверстие ведёт в доселе неизведанную обширную карстовую систему, они загорелись идеей стать её первооткрывателями. Несколько лет к ряду в свободное от насущных забот время компания ребят приезжала на склон горы и шаг за шагом всё более расширяла лаз. Поочерёдно они спускались в расщелину, долбили и копали известняковую породу, нагружали вёдра и тросом поднимали наверх.

Наконец, одним погожим летним вечером, когда энтузиазм копателей был почти исчерпан, а от первоначальной команды осталась лишь половина, самых упорных ждало вознаграждение: на глубине десяти метров система вдруг расширилась. Радости не было предела, и тем же вечером троица первооткрывателей заслуженно распила бутылку шампанского в просторном подземном зале.

Было принято решение до времени не разглашать сделанное открытие, дабы полчища туристов не устроили из пещеры свалку. Предполагалось, что перво-наперво систему следует изучить самостоятельно, расширить некоторые ходы и попросту сделать пребывание под землёй более безопасным. Всё вышло, однако, не так гладко: молодые люди повзрослели, погрязли в быту и разъехались кто куда, а пещера в итоге простояла в законсервированном виде ни один десяток лет.

Вернёмся в настоящее время, к Добрыне, который совершает свои вылазки на поверхность с разными целями. Помимо выполнения очевидных задач типа добычи провизии и предметов первой необходимости, он интересуется всем происходящем в глобальном мире, а также чем живут новые властелины Земли. В частности, ему любопытно, чем занят царь-самозванец, поставленный «смотрящим» за Россией. В исполнении этой прихоти парню способен помочь лишь старый добрый интернет. Само собой разумеется, что под землёй связи нет, однако это не имеет значения, так как пользоваться ей, не выдав своего расположения, всё равно нельзя. Понимая это, Добрыня каждый раз находит новое место для входа во всемирную сеть и скачивает всё, что ему кажется интересным. Затем он спешно покидает место преступления – ведь теперь это является преступлением точно так, как все ужасы древних деспотий или диктатур XX-го века были узаконены.

– Тётушка Злата, угадайте, что я вам принёс! – радостно восклицает Добрыня, видя, что та вышла ему навстречу.

– Не так громко, Добрыня, – улыбается Злата. Она не в силах сердиться на этого простодушного доброго молодца. – Ну, показывай, что там у тебя: кедровый мёд или, быть может, свежий круассан с сыром?

– Кое-что получше! – смеётся парень. – Ни хлебом единым жив человек: я принёс вам весточку от вашего братца – главного злодея всея Руси! Вы себе даже не представляете, чем они там, на просторах всемирной паутины, занимаются от праздности. Судя по всему, вашему брату – не к ночи будь помянут! – не дают покоя писательские лавры его заморских коллег. Короче говоря, он подался в литераторы, и я скачал вам его труд. Сам автор озаглавил произведение сухо, под стать своей бездушной сути: «К вопросу о запрете трансмиграции души», однако я мельком пробежал текст и обозвал его на свой манер: «Антихристово семя 3.0».

Злата берёт планшет с рассказом, благодарит Добрыню за смелость, тут же журит его за неоправданный риск и удаляется назад в детскую почитать в тишине. Женщину гложет любопытство, хотя она отлично помнит, что её брат с детства страдал графоманией и высокопарным слогом. Так или иначе, Злата до сих пор любит брата и по-своему скучает по нему. К тому же графомания – не единственный и далеко не самый страшный его недостаток: ему также всегда были присущи мегаломания и, в виду заикания, комплекс неполноценности. Всё это сформировало из брата Златы психопатическую личность с синдромом бога, начисто лишённую эмпатии.

Часть II: К вопросу о запрете трансмиграции души, или Антихристово семя 3.0

Предисловие автора

«Живое слово дороже мёртвой буквы» пословица

Перед началом своей исповеди хочу представиться. Хотя, слово «исповедь» здесь будет не верно, да и больно уж оно архаичное, а этого я не люблю. Сразу оговорюсь: я хоть и не приветствую вышедшие из употребления словечки, однако обладаю богатым лексиконом и не стану себя искусственно ограничивать.

Короче говоря, каяться мне не за что – я скорее испытываю «испанский стыд» за своих предков-мракобесов. Знаете, как это бывает: кто-то ведёт себя неподобающим образом, а вы краснеете. Конечно, я слышал о существовании суеверий, дескать, дети отвечают за грехи отцов, но на то они и суеверия, чтоб разумный человек не брал их в расчёт.

Так или иначе, данное повествование не будет исповедью. Это будет откровение о тёмном прошлом моей семьи. Дабы не наскучить ограничусь относительно кратким изложением и пойду по проторённой дорожке книжного маркетинга, преподнеся свою родовую легенду так, чтобы в ней нашлось место и лавстори, и саспенсу, и экшену. Впрочем, остросюжетных погонь с перестрелками, равно как и оживших ходячих мертвецов не предполагается, так что последнего не обещаю.

Итак, меня зовут Соловей. Вы не ослышались: Соловей. В такую минуту, когда я впервые сообщаю людям своё имя, мне хочется пуститься в самоиронию и перефразировать русского классика: «Нет такого зверя, который не подошёл бы славяно-арию вместо имени». Признаться, я благодарен судьбе, что легко отделался, ведь меня могли назвать «Заяц» или «Дятел» – у язычников есть и такие имена.

Однако мой род состоял не только из язычников – добрая его половина была старообрядцами, и если вас удивило имя Соловей, то вы просто ещё не слышали отчества. Имя моего отца – Онуфрий – было взято из святцев Старообрядческой церкви, стало быть, полностью меня следует величать Соловей Онуфриевич. Не удивляйтесь этой двойной странности – в нашей семье всё ни как у нормальных людей, разве что фамилия – Попов.

Как бы то ни было, я собираюсь положить этому конец. Начиная с моих отпрысков, имена в нашей семье станут соответствовать эпохе. Хотя, вопрос потомства для меня остаётся открытым, ибо в целом я придерживаюсь мнения, что заводить детей в XXI-ом веке суть моветон, признак инволюции и отсталости от общемировых тенденций.

Если поразмыслить, то вопрос о сообразности имён и времён тоже спорный. Например, в раннем совке было модно называть детей именами-аббревиатурами, топонимами и неологизмами. Иногда это было даже красиво: Владлен, Евразия и тому подобное, однако чаще выходило просто ужасно: Даздрасмыгда – «Да здравствует смычка города и деревни», или Кукуцаполь – «Кукуруза – царица полей». Хотя, раз уж я отношу себя к прогрессистам, то не буду осуждать людей той поры, ведь именно они составляли авангард

человечества. Надо заметить, что это обстоятельство отнюдь не помешало мракобесам того времени обозвать их слугами Антихриста. В истории Руси, как известно, у этих невежд уже был один Антихрист, а именно Пётр Романов Великий. На сей раз дикари углядели очередную модификацию Антихриста в большевиках.

Однако мы отвлеклись. Сейчас объясню в двух словах, почему я апологет прогресса. Подумайте сами: лишь дурак будет отрицать факт, что наша сверхразвитая цивилизация с каждым годом, если не днём, приближается к всеобщему благоденствию, буквально раю на земле. Ещё недавно мы только мечтали о бессмертии, слушая сказки о вечной жизни в загробном мире; теперь же учёные настолько далеко шагнули вперёд, что не за горами реальное бессмертие. Я имею в виду ни биохакинг, пересадку органов или омоложение клеток – всё это вчерашний день, – а оцифровку сознания и трансгуманизм. О, дивный новый мир!

Несмотря на вышесказанное, на свете ещё существуют жалкие кучки обскурантов, каким-то чудом дошедшие до нас со времён средневековья. Они утверждают, будто мы зашли в тупик и всё более удаляемся от мудрости предков. Также якобы по нашей вине в обществе развиваются энтропийные процессы. В связи с этим перефразирую одного достойнейшего учёного мужа: «Каждый раз, когда с языка гуманитария слетает научный термин, моя рука тянется за ружьём».

Я с трудом сдерживаю смех, вспоминая доводы этих дремучих людей. Так, с их слов, мы погрязли в бездуховности; вероятно, эти слепцы даже не заметили, как миф о душе давным-давно был развенчан.

В своём рассказе я не буду вступать в спор с этой частью аудитории, а предоставлю каждому самостоятельно сделать выводы. В свою очередь, ручаюсь за достоверность изложенной информации – в детстве мне её лично поведал родной дед, на тот момент патриарх семейства. В нашем кругу всегда было принято передавать историю рода именно таким способом: из уст в уста. Я первый, кто нарушает данное правило, записывая и разглашая эти, с позволения сказать, «сакральные знания».

В завершении вступительной речи хочу остроумно, как мне кажется, перефразировать ещё одного русского классика: «Все официальные религии похожи друг на друга, каждая секта сходит с ума по-своему».

Итак, все предварительные слова сказаны, преступим к делу.

Первое

«Как много мы знаем и как мало понимаем» Альберт Эйнштейн

Сейчас на дворе середина XXI-го века, значит, дело было примерно сорок лет тому назад, в середине десятых годов. Мой дед с редким не только для нашего столетия, но даже и для минувшего двадцатого века именем Жирослав Ермилович как-то раз решил насладиться последними тёплыми осенними днями и вывез своих внуков, то бишь меня и мою младшую сестру Злату, на дачу. Небольшой кирпичный дом деда стоял у подножия начала горной гряды, протянувшейся вдоль реки Волги. Ближайшая к даче гора именовалась Лысой, и на её бледно-зелёном от пожухлой травы склоне мы ещё издали приметили выступающую то тут, то там каменную породу с тёмными очертаниями больших и малых входов. Как только дед остановил машину возле калитки, мы тут же выскочили наружу и бросились исследовать карстовые пещеры.

Дед, хорошо ориентируясь в округе, не стал препятствовать нашему молодому порыву. Он предпочёл, оставшись один, налить себе горячего чая с шиповником и удобно устроиться в шезлонге под открытым небом. Вероятно, наши звонкие, но далёкие голоса не сильно нарушали наступившую идиллию и умиротворяющая обстановка убаюкала деда.

Тем временем нам быстро наскучили крохотные ничем не примечательные пещеры, и мы решили подняться на вершину горы. Восхождение по крутой тропинке давалось нелегко, и я несколько раз останавливался, дожидаясь сестру. На одном из привалов, когда до цели оставалось всего ничего, мы заметили тонкую женскую фигуру на соседней вершине, отстоящей немного в стороне от нашего подъёма. Заинтригованные, мы удвоили усилия и пустились в решающий марш-бросок, попутно поглядывая в сторону незнакомки. Женщина была очень молода. Она неторопливо прогуливалась, а её длинные распущенные волосы развевались на ветру.

Наконец, тяжело дыша, мы достигли цели и рухнули на землю. На последних метрах пути нам открылось, что компанию девушке составляет чёрный кот. Какое-то время мы лежали, переводя дух и глядя в облака. Сестра первая вскочила на ноги, сгорая от любопытства и желая поближе рассмотреть интересную парочку. Она рассчитывала задружиться с незнакомцами, однако не тут-то было: на горе, где пару минут назад прогуливались девушка и кот, никого не оказалось.

***

Когда мы, возбуждённые, с шумом примчались на дачу, дед спокойно спал, и его пришлось хорошенько потормошить, чтобы вернуть из забытья. Слушая наш сбивчивый рассказ об увиденных призраках и по-детски наивные догадки о природе загадочного явления, он только добродушно улыбался. Лишь когда мы немного угомонились, дед заговорил:

– Есть многое на свете, что и не снилось нашим академикам. Наука, какой мы её знаем сейчас, когда-то давным-давно свернула не туда. С тех пор мир полностью переменился. В былые времена наиболее авторитетное, священное место в обществе занимала не наука, а наследие предков, мудрость, дошедшая до нас из глубины веков.

Как-нибудь в другой раз я расскажу вам местное предание о той несчастной девушке и её чёрном коте. Заодно расскажу и о Русалочьей заводи, расположенной недалеко отсюда вниз по берегу, где зимой никогда не замерзает вода. В запасе у меня множество подобных историй. Однако сегодня я поведаю вам кое-что куда как более важное: нашу родовую легенду.

Что объединяет все истории о приведениях и тому подобном? Слушайте внимательно и мотайте на ус. Издревле на Руси знали, что души людей, погибших в несчастных случаях или скончавшихся по другой неестественной причине, не обретают покой и не могут присоединиться в посмертии к предкам. Этих бедолаг, зависших между небом и землёй, называли «нечистыми», или «заложными» покойниками.

Например, если девушка утонула в реке, или, не дай Бог, сама наложила на себя руки, то очень может быть, что вскоре в тёмное или в предрассветное время суток люди увидят её в образе русалки близ берега или же она предстанет в облике одинокой девы, гуляющей в поле ржи или пшеницы.

Более подробно об этом расскажу позже – всему свой черёд. Первым делом надо познакомить вас с главным героем повествования – моим прадедом, в честь которого я и назван Жирославом. В старину это имя не вызывало улыбку, как ныне, потому что люди полностью зависели от капризов природы, часто оставались без урожая и голодали. Назвав же сына Жирославом, они как бы отпускали его в мир с дополнительной подушкой безопасности. Как говорится, не до жиру – быть бы живу!

Дед рассмеялся и обратился к Злате:

– Имей в виду, что в нашей семье женщины играли не менее важную роль, чем мужчины, так что эта история и про прапрабабушку тоже. Хотя, не стану торопить события: чуть погодя сами увидите.

Второе

«Так спит, что хоть в гроб клади да хорони» пословица

Ранним осенним утром 1896-го года семнадцатилетний парень Жирослав наспех простился со старухой, пустившей его переночевать в амбар, и бойко зашагал в сторону родного села. Он целый месяц отсутствовал дома и очень торопился вернуться к молодой невесте.

Идти оставалось около двадцати вёрст, и Жирослав надеялся дотемна достичь цели. Юноша прикидывал в уме, что с Божьей помощью попадёт домой ещё раньше, если его подвезёт какой-нибудь добрый человек. Так или иначе, перво-наперво надо было выйти из глухомани на столбовую дорогу, поэтому парень без устали всё шёл и шёл, стараясь думать о чём-либо приятном, или же не думать вовсе, так как в голову лезли исключительно дурные мысли.

Без всяких видимых причин на сердце у Жирослава несколько дней к ряду было неспокойно, а минувшей ночью ему приснился кошмар, способный кого угодно выбить из колеи. При свете солнца и трелях птиц сложно было заново испытать тот ужас, который совсем недавно сковал тело Жирослава и заставил его покрыться холодным потом, однако видение не шло из головы.

Поначалу сон был светлым и радостным. Жирослав с невестой прогуливался по знакомому дикому саду вдали от посторонних глаз. Это было их привычным местом встречи, где с наступлением весны они виделись почти каждый вечер. К слову, избранницу Жирослава звали Красава, и родители не ошиблись с именем дочери – с годами девица становилась только краше. Жирослав тоже был не дурён собой и минувшей зимой

на Святочных гуляньях, когда молодые люди познакомились, меж ними произошло то полумифическое чудо, что в народе именуют любовью с первого взгляда.

В начале сна Жирослав наслаждался каждым мгновением, и некоторое время был счастлив. Однако идиллия продлилась недолго, и вскоре от радужного настроения ни осталось и следа. В один миг на месте солнца образовались тучи, задул сильный ветер. Дело шло к урагану, и вот уже ничего нельзя было разобрать кругом. Дальше положение юноши лишь усугубилось: он, всё время крепко державший невесту за руку, внезапно оказался в эпицентре стихии один, а подруги с ним будто и вовсе не было. Эта метаморфоза стала вторым предвестником беды. Липкий страх закрался в душу Жирослава, как вдруг земля ушла из-под его ног, и он очутился в тёмном душном земляном погребе.

В помещении было темно: свет не поступал туда. Лишь у противоположной стены, на расстоянии семи-восьми аршин от Жирослава слабо мерцал огарок свечи. Потолок был столь низок, что юноше пришлось принять полусогнутое положение. Сделав это, он пошёл к огоньку.

Погреб оказался сводообразной формы и в его центре, сам того не заметив, Жирослав почти полностью выпрямился. Его вниманием завладели лежащие на полу люди в белых одеждах. Приглядевшись, юноша узнал в них жителей хуторов, расположенных близ его села – родню со стороны Красавы. С виду все они были мертвы, а на их лицах запечатлелись гримасы ужаса и тяжкой муки. Так, брат матери Красавы Фёдор лежал на спине с раскрытыми глазами, широко раскинув руки; рядом с ним покоилась его молодая жена Анна с грудным младенцем на обнажённой груди. Её второй ребёнок, трёхлетняя девочка, свернулась в позу эмбриона и уткнулась в мать лицом.

Были и другие тела: некоторые лежали поверх других, кто-то нашёл одинокий приют возле одной из стен. Внезапно боковое зрение Жирослава уловило лёгкое шевеление в самом тёмном углу комнаты. Юноша обернулся и со страхом стал наблюдать, как белое пятно человеческого силуэта медленно движется в его сторону.

Это была Красава. Она на четвереньках подползла к Жирославу, затем с видимым трудом поднялась на ноги и оказалась лицом к лицу с женихом.

– Жирославушка, как я рада тебя видеть, – промолвила Красава. – Я чувствую, что кончаюсь, и только дивлюсь, как душа ещё держится в теле. Но раз ты здесь – всё ладно: вместе получим Царствие Небесное.

Девушка обняла Жирослава, положив ему голову на плечо. Парень ощутил прикосновение ледяной щеки, после чего его обдало горячее дыхание.

– Мы с тобой клялись быть вместе до гроба, – шептала Красава. – Теперь этот погреб нам и гроб, и могила. Из земли Бог нас взял, в землю и возвратимся.

Жирослав попытался высвободиться из объятий невесты, но, как бывает во сне, члены его не слушались. Тело юноши обмякло, он начал задыхаться и паниковать.

Благо, на этом месте сон оборвался: близился рассвет и в двух шагах от Жирослава, за стеной амбара, запел петух. Некоторое время юноша лежал в оцепенении, переживая видение заново. Он был благодарен горластой птице за своё пробуждение, хотя давеча намеревался выспаться как следует. «Ничего страшного» – бодрился Жирослав, – «кто рано встаёт, тому Бог подаёт!»

Третье

«По дороге я шёл, две дороги нашёл, по обеим пошёл» народная загадка

Что уж говорить, на сердце у юноши скреблись кошки. Он не шибко верил в вещие сны, хотя с детства много слышал о «сне в руку». Дело было даже не в вере, а во всё усиливающемся предчувствии большого несчастья, и когда Жирослав вплотную приблизился к родному селу, он уже полностью уверился, что минувшей ночью Красава попрощалась с ним навсегда.

Как я говорил, Жирослав отсутствовал дома целый месяц, и за это время многое успело измениться. Известно, что в 1897-ом году в Российской империи прошла первая и последняя всеобщая перепись населения. На момент описываемых событий до упомянутого мероприятия оставалось менее полугода и слухи об оном уже широко распространились. Бо?льшая часть населения империи относилась к переписи благодушно, со здоровым обывательским интересом. Были и такие, кто боялся переписи, или же напротив – питал в связи с ней некоторые надежды.

Малоземельные крестьяне рассчитывали на передел земли в свою пользу по количеству проживающих на ней душ, а кое-кто даже шёл на мелкие ухищрения, прибавляя несуществующих членов семьи или прося

счётчиков записать умерших родственников, мол, «три дня как сыночка схоронили, может быть, и ему прирезка землицы была бы!»

Промышленное население, торговцы и ремесленники ожидали новых налогов. Кто-то опасался дополнительных подушных податей и убавлял мужской состав семьи, не записывая мальчиков, – на женский пол, как правило, эта пошлина не распространялась.

Однако всё вышеперечисленное было не столь значительно на фоне толков, возникших на религиозной почве. Не буду описывать не касающихся до настоящего повествования проблем с магометанами, скажу лишь вкратце, что некоторые особенно тёмные адепты ислама, населяющие империю, тут же решили, что их собираются насильно крестить; это уже совсем другая история, опустим её. Нас интересуют конкретные русские люди, кои при известии об обязательном заполнением в переписном листе графы «вероисповедание» испытали неподдельный суеверный ужас. В первую очередь это были старообрядцы.

Небольшой экскурс в историю. После церковной реформы середины XVII-го века, направленной на приведение российских богослужебных книг и обрядов к единообразной форме с греческими, Русская Православная Церковь раскололась на две части. С главными представителями духовенства, несогласными с итоговыми соборными решениями, поступили очень жёстко: сослали в Заполярье, где те жили четырнадцать лет на хлебе и воде в земляной тюрьме, а затем заживо сожгли в срубе. К слову, двум из четырёх сожжённых страдальцев ещё перед ссылкой вырвали языки.

Все противники церковной реформы были преданы анафеме, названы еретиками, раскольниками и подвергнуты репрессиям. Таких людей оказалось в избытке в самых разных слоях общества. Страна оказалась на грани религиозной войны. В ответ на гонения и анафематство старообрядцы объявили царствующий дом Романовых антихристовым семенем.

С тех пор за двести с лишком лет жизнь ортодоксальных раскольников в Российской империи мало чем изменилась, и при известии о грядущем всеобщем учёте в их среде быстро обрело популярность мнение, что переписью из Москвы орудует ни кто иной, как сам Антихрист. Так, пункт о вероисповедании якобы существовал только для того, чтобы выявить всех старообрядцев и обратить их в православие, а непокорных ждал острог и Сибирь. Те, кто пророчил себе ссылку в холодные края, закупались шубами и тому подобным, а кто уверовал в Конец Света, раздавали имущество и молились о спасении души.

Одним словом, апокалиптические настроения овладели умами древлеправославных христиан на Руси. Семья Красавы со своим тайным раскольничьим скитом принадлежали именно к таким людям. И всё бы ничего, кабы у них не было детей, – тогда они сошлись бы на единственно верном для себя решении принять муку, запостившись в тюрьме до смерти. Однако наличие, по их выражению, «малых деток, которых при аресте непременно отымут», серьёзно взволновало этих людей и поставило крест на первоначальном плане покорно сдаться властям, сиречь антихристовым слугам.

Четвёртое

«Каков поп таков и приход» пословица

Родное село Жирослава называлось Черновка. Возможно, оно получило своё название в связи с расположением в широкой долине большой реки, чьё извилистое русло с множественными рукавами создавало несчётное количество островов и часто заливаемых чернозёмных низин. Вблизи Черновки находилась масса хуторов, среди которых и небольшие домохозяйства семьи Красавы.

Именно там, за несколько дней до возвращения Жирослава в Черновку, в семейной усадьбе произошло общее собрание членов раскольничьего скита. Отца у Красавы не было и жила она со своей матерью Агафьей и двумя дядьками, у которых тут же, по соседству, были свои семьи. Также при усадьбе имелся небольшой монастырь, приютивший несколько раскольников, в основном немощных старичков, под управлением фанатично верующей старой девы с жизнеутверждающим по иронии судьбы – ведь принесёт она только смерть – именем Вита.

По сравнению с мягкой и простодушной матерью Красавы настоятельница монастыря и духовный лидер скита Вита была женщиной энергичной, властной и решительной. Начиная с лета она сеяла страх среди своей паствы, утверждая, что «Антихрист уж народился и ныне входит в полную силу, а народная перепись тождественна его печати». Мол, кто попадёт в переписные листы, тот обречён на погибель и вечные муки в Геенне огненной. Особенно усилилось нервное напряжение в последний месяц, и в каждом хуторе этого сообщества воцарилась болезненная атмосфера безысходности, неминуемой смерти, паранойи и душевного

мрака. Вита рекомендовала всем не дожидаться того, что грядёт, а уморить себя голодной смертью, ибо далее будет только хуже. Однако, как говорено выше, забота о детях воспрепятствовала воплощению сей самоубийственной меры в жизнь. К несчастью, это не значило, что дело ожидает благополучный исход.

***

Итак, люди, устав от одиноких бессонных ночей в своих домах, всем гуртом собрались в усадьбе Агафьи. Предводительствовала, по обыкновению, Вита, а мать Красавы только плакала, обнимала дочь и причитала:

– Вот умру я, и как ты останешься без меня?

Настоятельница некоторое время монотонно расхаживала по залу, сомкнув тонкие бескровные губы на постном лице. Все ждали от неё проповеди, но та не спешила, выжидая, пока напряжение возрастёт. В конце концов, Вита остановилась посреди комнаты и начала свою размеренную речь:

– Люди на базаре сказывали, что в Иерусалиме с храма кровлю сняли. Вестимо, что сие значит: готовится престол для Антихриста. Разберут старый храм по кирпичикам, а затем отстроят новый на потребу врага рода человеческого. Следом и большая война не за горами: все супротив всех.

Присутствующие хранили молчание, лишь женщины и дети время от времени негромко всхлипывали. Вита продолжала:

– Первая перепись была при царе Давиде в Иудее, об этом сказано в Ветхом Завете. Вторая перепись упоминается в Евангелии – она проходила при рождении Исуса Христа. Третья, нынешняя и последняя, ознаменует кончину мира. Подобно тому, как Христос с апостолами имел три с половиной года на проповедь слова Божьего среди людей, так и Антихрист будет иметь тот же срок на земное владычество.

– А кто апостолы у Антихриста? – робко поинтересовалась тринадцатилетняя Прасковья.

Вита подхватила предложенную тему:

– Слуги Антихриста – это счётчики, приехавшие из Москвы для выявления последних настоящих христиан. Предсказано, что истинные христиане последних времён не будут ни почитать власть, ни нести гражданские повинности, ибо не пожелают поклониться Антихристу. У них останется лишь Небесное Отечество внутри себя и Христос в сердце, за которого они прольют кровь.

– Что же ты нам посоветуешь, Виталия? – спросил, мрачно глядя в пол, Фёдор, дядя Красавы. – Давеча сама говорила: коли решим пойти в острог, то всех детей по нашей смерти крестят по-инославному.

– Истинно так, – ответила Вита.

Жена Фёдора Анна, державшая на руках младенца, прижала дитя к груди и с чувством сказала:

– Не бывать этому! Лучше пойду с ребёнком в могилу, чем отдам любимое чадо Антихристу на погибель!

– Это ты хорошо придумала, – просияла Вита. – Это было пророчество! Никак сам Святой Дух заговорил твоими устами. Пойти в яму – вот наше спасение!

– Побойся Бога, Виталия! – вскричал Фёдор. – Самим лечь в могилу равносильно наложить на себя руки. Как бы от одного греха не уйти да не угодить в другой. Моё мнение таково: лучше острог, чем яма.

В разговор вмешалась Агафья:

– Пойми, Федя: в тюрьме тебя будут пытать и резать, пока не отречёшься от Христа и не откажешься от веры! Лучше земною смертью умереть, нежели отступниками вечно погибнуть.

– Агафья истину глаголет, – кивнула Вита. – Людская плоть слаба, а в остроге у палачей большой арсенал: раскалённые клещи, дыба и прочее.

– Бабы, вы почто меня стращаете? – нахмурился Фёдор. – Всякий скажет, что греха малодушия за мной отродясь не водилось. Я готов пострадать за веру отцов, а будет надо – и на дыбу пойду.

Голос настоятельницы смягчился:

– В яму идти тоже тяжкий крест: всё-таки несколько дней мук. Но что такое два-три дня по сравнению с муками вечными и погибелью души? Попробуйте сосчитать, сколько песчинок в море или капель в дожде – столько лет мучений в Аду. А коли нынче же решим закопаться, то до истечения недели получим Царствие Небесное.

На какое-то время все погрузились в думу. Вита, спохватившись, что не разъяснила последнее обстоятельство, могущее помешать делу, нарушила тишину:

– Понимаю ваши сомнения. Видит Бог, в нашем положении закопаться в яме не равняется самоубийству. Я читала о подобных исходах в старых книгах, где велись о том великие споры. Святые отцы сошлись на едином мнении: всё, что делается для Бога и спасения души – не есть грех.

Долго ещё, до глубокой ночи люди не расходились по домам и вели разговоры. Повседневные дела были забыты, и мало-помалу страшный план пойти всем миром в яму возобладал над жаждой жизни, и это стало общим решением.

Пятое

«Жизнь и смерть предложил я тебе: благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твоё» Ветхий Завет

Жирослав добрался до семейной усадьбы Красавы, когда солнце уже садилось. Предчувствие чего-то страшного и непоправимого подгоняло его, не давая думать ни о чём другом, кроме участи возлюбленной. Почему он был уверен, что с ней непременно что-то случилось, и почему это нечто столь фатально, юноша не мог объяснить.

Хутора, встречающиеся Жирославу по пути, словно вымерли: было не видно ни зги, а за окнами царила тьма. От мрачных предзнаменований внутри юноши всё сжималось и когда, наконец, он достиг цели, усадьба невесты ожидаемо оказалась пуста: не было ни матери, ни дочери. Чувствуя, как сдают нервы, парень бросился к соседнему хутору, где также не застал ни души.

На пару с извозчиком, с коим прибыл, Жирослав начал скорый объезд всех ближних хозяйств и вскоре нашёл-таки одного живого человека. Им оказался дряхлый старичок из тех раскольников, которые жили при монастыре. На расспросы, куда все подевались, он долгое время не хотел говорить, однако видя, что Жирослав на грани отчаяния и умопомешательства, сдался и выложил всё, как на духу.

Не дожидаясь рассвета и приезда городового, за которым умчался извозчик, Жирослав потребовал показать ему страшный погреб. Старик нехотя согласился и повёл юношу туда, откуда тот начинал свои поиски: к усадьбе Красавы.

Открыв ключом дверь в деревянную пристройку дома, старик указал у дальней стены на уровне пола место свежей кладки из кирпича и глины. Полушёпотом, словно боясь побеспокоить души им же заживо погребённых людей, он поведал, что именно здесь находится свежевырытая бутылообразня яма, в которой замурованы все местные жители, включая детей. Его же самого, по причине болезни и скорой кончины, оставили снаружи, дабы он соорудил эту кладку и законопатил отверстия глиной.

По сравнению с тем, что привиделось в вещем сне Жирославу, реальная яма-гекатомба была в разы меньше, зато итог предсмертных мук её жертв выглядел во сто крат ужаснее. Удушение в столь крохотном помещении наступило резче: люди умерли за какие-нибудь два-три часа, успев, тем не менее, с избытком пострадать за веру. Их тела были скрючены, согнуты, переплетены в одну общую человеческую кучу. Приходило на ум, что до самого конца узники ямы ползали, извивались, хватались друг за друга, поочерёдно затихая: сперва старые и слабые, а затем и все остальные.

***

Страшное происшествие с черновскими раскольниками быстро стало достоянием гласности, и как ни юлила Вита, убеждая себя и своих единоверцев, что закопаться в яме не будет самоубийством, светское общество и клир всех конфессий империи единодушно признали их противоестественный уход из жизни именно таковым. Тут же припомнили и других старообрядцев из истории, не раз уличённых в тяге к массовым самоистреблениям через самоуморение и самосожжение. И вот на пороге XX-го столетия в их полку прибыло.

По традиции самоубийц хоронили отдельно от добропорядочных христиан. Прогневивших Бога людей, отказавшихся от дара жизни, не отпевали, не отправляли по ним панихид, не исполняли сорокоустов за упокой души, и погребали в так называемых «божедомках», или иными словами «скудельницах» – общих могилах, в которых помимо самоубийц хоронили бродяг и им подобных людей, за похороны которых некому было платить.

Убитый горем Жирослав, конечно, не мог допустить, чтобы с его несчастной возлюбленной поступили таким варварским способом, и увёз тело Красавы к своему деду-язычнику, живущему от всех особняком посреди дремучего леса. Именно у него Жирослав и гостил весь предыдущий роковой месяц.

Шестое

«Реальности вовсе не расположены отдельно, а проникают друг в друга» Славяно-Арийские Веды

Деда Жирослава, занимающегося собирательством целебных трав и знахарством, звали Белян, что согласно старославянским именным канонам значит «идущий путём просветления». Он уединился в лесу, дабы лишний раз своим чудны?м видом и повадками не мозолить глаза соотечественникам-христианам и иметь возможность в тишине и покое духовно совершенствоваться.

Жирослав гостил у дедушки Беляна не праздно, а перенимал накопленный жизненный опыт и родовые знания предыдущих поколений о травничестве и народной медицине. Однако дело этим не ограничивалось, и помимо прочего Жирослав внимал рассуждениям о тайнах бытия и рассказам, ставшим для юноши настоящим откровением о перевранной, неоднократно переписанной истории Руси. Приведу пример его речей:

– Со времён начала христианизации основа нашего народа, его ядро, ничуть не поменялось. Другими словами, не изменилось глубинное отношение людей к мирозданию. Простой народ по сию пору не пленён чужебесием всецело и интуитивно относится к окружающей действительности также как его пращуры до крещения Руси. Конечно, нельзя недооценивать многовековое влияние христианского мифа на культурную и духовную жизнь русского общества, но нельзя также отрицать факт, что в повседневной жизни мы сплошь и рядом видим элементы, не имеющие никакой связи с христианством и уходящие корнями в глубокую старину.

Так, пасхальный день поминовения мёртвых – это не что иное, как Навий день, Ра?дуница древних славян. Также этот праздник именуют Русалиями, то есть русальными днями по примеру Розалий – дней роз древних римлян. То же самое касается Масленицы и многого другого, что попы не смогли искоренить и были вынуждены возглавить.

Христианские пастыри нагромоздили уйму обоснований для своей Масленицы, однако народ как отмечал весенние равноденствие, сжигая чучело Марены, радовался Ярилу и пробуждению медведя – Велеса, – так и продолжает это делать.

Всё это касается не только праздников, но и быта. Многие элементы в одежде, керамике, архитектуре и прочем были переняты у православной Византии. В то же время мы всюду видим следы былой Руси: узоры и орнаменты на тканях и утвари, архитектурные особенности теремов, украшения прялок и печей. Отдельно хочется упомянуть фантастических существ, совершенно чуждых христианскому пантеону. Это домовой, банник, леший, водяной, кикимора, береги?ня, полу?дница, Змей Горыныч, Жар-птица, Гамаюн и многие другие.

Русские люди до сих пор верят в одухотворённость матушки-природы. Христианство запретило ворожбу, колдовство, и так называемые «суеверия», возведя их в ранг греховных проявлений жизни, однако меры сии не возымели успеха. Мы всё также ждём беды, если дорогу перебежала чёрная кошка, а если в доме покойник – занавешиваем зеркала, дабы душа не зацепилась за своё отражение. Надо ли говорить, что ворожеи и колдуны процветают?

Кстати упомянуть, в народных обрядовых за?говорах христианство и старая вера славян давным-давно намертво сплелись в единое целое. Наряду с островом Буяном, девицей Зарёй-зарницей, камнем Ала?тырем, Калиновым мостом через реку Смородину и прочим в обрядах встречаются Христос, Богородица и многочисленные святые. Смешно сказать, но многие современные за?говоры начинаются со слов «Во имя Отца, Сына и Святого Духа», а заканчиваются словом «Аминь».

Об этом можно говорить бесконечно. Многое сохранилось с дохристианских времён или уживается вместе: прыжки через костёр на Ивана-Купалу, украшение храмов елями на Рождество и берёзами на Троицу, тризны, свадебный обряд и так далее, и так далее.

***

Дед Белян, блюдя славянские традиции, в виду насильственной смерти Красавы не позволил закапать её вблизи своего жилища, как подобало бы захоронить умершего благообразной смертью человека. Вместо этого они на пару с Жирославом вырыли яму на перекрёстке лесных дорог и, положив тело «нечистой» покойницы в гроб лицом вниз, заложили могилу камнями.

Обычно Белян не поощрял пьянство, но в данных обстоятельствах принял решение откопать припрятанную много лет назад в саду просмолённую бочку медовухи на брусничном соку и, пока внук под его надзором медленно и угрюмо топил в ней своё горе, стал развлекать его интересными и поучительными историями на подходящие к случаю темы.

– Сейчас многие заговорили о самосожжении старообрядцев во второй половине семнадцатого-восемнадцатого веков. Но никто не вспоминает, с чего всё началось: сжигать заживо раскольников придумали церковные власти. По перво?й этот способ казни – сожжение в срубе – применили единично, но чуть позже на Московском соборе 1681-го года было принято решение распространить его повсеместно. Без преувеличения можно сказать, что на Руси была создана система по образцу западной Инквизиции с той лишь разницей, что вместо ведьм физической расправе подверглись тысячи единоверцев. Уничтожалось всё старообрядческое: церкви, скиты, монастыри, иконы, книги. Ну и, конечно, сами приверженцы старого обряда.

Стоит обратить внимание, что нет никаких свидетельств того, что раскольники сжигали себя сами или, выражаясь циничным языком того самого собора, «упраздняли». Получается, что кроме старообрядцев и царских войск, являвшихся якобы предотвратить беду, ни в одном из случаев самосожжения не было никакой третьей стороны, а значит и никаких независимых свидетелей.

Я говорю это к тому, что мне просто не верится, что тысячи людей, ища спасения от реформаторов церкви, покинули родные края, основали на чужбине новые поселения, а затем вдруг решили умертвить себя столь чудовищным способом. И это ещё не всё: люди с религиозным мышлением, как у первых раскольников, не пошли бы на самосожжение, боясь в посмертии стать заложными покойниками. А вот казнить их таким сугубо жестоким методом по логике осатаневшей власти было, наоборот, вдвойне резонно: души врагов реформы не попадали на Небеса.

Церковники не учли одного: нашлись старообрядческие богословы с уцелевшими храмами, отпевшие сожжённых единоверцев. Наверняка они верили, что их братья и сёстры ушли из жизни как подобает правоверному христианину и не усматривали в своих действиях ничего зазорного. Тем не менее, получилось то, что получилось, а именно эпидемия кликушества и миря?чества. Современные горе-учёные утверждают, что всё это разновидности психических заболеваний, однако сие не так.

Как я уже много раз говорил, христианство тесно сплелось с древними верованиями наших предков, и этот случай не исключение. Отпетые в раскольничьих храмах души нечистых покойников не отправились на Небеса, как на то рассчитывали попы, а вселились в живших рядом людей.

А сейчас, внук, нам пора на боковую: утро вечера мудренее. Не переживай за душу преждевременно почившей невесты, мы с тобой поможем ей обрести покой. Тут неподалёку обосновалась христианская община – ты мог давеча видеть указатель на перекрёстке до их церквушки. Так вот, семья у тамошнего священника большая и плодовитая. Как народится у них девочка – они не откажут нам в просьбе наречь её Красавой. Тем самым эти добрые люди даруют несчастной душе вторичный шанс прожить свою судьбу до конца и высвободиться.

Седьмое

«С того света ещё не было привета» пословица

Дед Белян желал внуку только самого хорошего, но с давних пор известно, куда ведёт дорога, вымощенная благими намерениями. В голове Жирослава глубоко засела история о переселении душ из заложных покойников, отпетых в церкви, в живых людей. Юноша думал о Красаве в этой связи, отходя ко сну с хмельными слезами на глазах, и усопшая явилась ему, как только он провалился в забытьё.

Услышав тихий стук в дверь, Жирослав открыл глаза и осмотрелся. Дед Белян, как всегда, спал как убитый и не шелохнулся даже от повторных, более веских, ударов. Юноша поднялся с постели, и уже взялся было за дверной засов, как вдруг на него накатила волна безотчётного страха. Парень замешкался и направился к окну разведать обстановку. На небе не было ни облачка, и полная луна ярко освещала окрестности. Стук более не возобновлялся, отчего сделалось ещё тревожнее.

Жирослав прильнул к окну, всматриваясь, не удаляется ли загадочный гость прочь от избы. Внезапно в то же окно с улицы заглянула девушка. Парень в испуге отпрянул назад, не распознав в первое мгновение собственную невесту. Красава, заметив, какой эффект произвела, принялась заливисто хохотать. Её смех был столь искренен и беззлобен, что все страхи юноши тут же улетучились. Он радостно выбежал на улицу, крепко обнял девушку и покрыл милое лицо поцелуями.

– Ну, будет тебе, Жироша, будет, – Красава ласково отстранила парня. – Небось, не на год разлучались и не навек прощаемся.

– Да как же не прощаемся, Красавушка, коль ты умерла, и я собственнолично – вот этими самыми руками – тебя схоронил. Не было у меня никого роднее тебя на всём белом свете, а теперь я один как перст горе мыкаю.

На лике девушки отразилось неподдельное удивление:

– Друг сердечный, зачем вздумал пугать меня? Разве не видишь, что жива я и не умирала вовсе.

Некоторое время оба молчали, недоверчиво переглядываясь. Потом беззаботная улыбка вернулась к Красаве, и она сказала:

– Подумай сам: будь я мертва, то в церкви бы заказали панихиду и поставили свечи за упокой моей души. Однако чую, что ничего подобного нет и в помине. Рассуди, где я не права.

– Всё верно говоришь, – согласился Жирослав, чувствуя, как к горлу подкатывает ком и щиплет глаза. – Обещаю, что сам отпою тебя в храме и буду молиться за спасение души. Пускай попы твердят, что самоубийцы по собственной воле отказались от Христа и веры, и что им больше нет места в лоне церкви, – мне всё едино. Я не оставлю тебя одну скитаться меж небом и землёй.

Жирослав протянул руки к невесте, желая обнять, но Красава не позволила этого сделать. Она резко развернулась и бросилась бежать прочь. Прежде, чем парень спохватился, девушка, одетая в белую сорочку, обернулась белой же птицей и в один миг скрылась из виду.

На этом сон прервался. Юноша, одолеваемый душевной тоской, вышел из дома в холодный предрассветный сумрак и побрёл к могиле Красавы оплакивать её неприкаянную душу.

Восьмое

«Есть определённые вещи, которые могут остаться с нами на всю жизнь и, возможно, ещё дольше» Карлос Кастанеда

С этого дня Красава стала являться Жирославу каждую ночь. Во сне парень не помнил себя и проживал видение так, будто его невеста не умирала. Она в свою очередь тоже была весела и непринуждённа, как ни в чём не бывало. Таким образом, в сновидениях они более не ссорились, однако поутру Жирослав ощущал всю горесть реального положения дел и отправлялся на лесной перекрёсток скорбеть, выискивая для усопшей слова утешения.

Так продолжалось с неделю, пока иллюзорные свидания внезапно не прекратились. Дух покойницы, однако, не угомонился и проявил себя в материальном мире. Началось с того, что посреди ночи невидимая рука стащила с Жирослава одеяло. Дальше – больше: с печи полетели подушки, с полатей лапти и сапоги, а со стола посуда.

– Ох, напрасно ты, внук, зачастил к усопшей на могилу, – сетовал дед Белян. – Запомни: нельзя проявлять чрезмерного внимания к мёртвым. Особенно к тем, кто не упокоился должным образом.

Тем временем по старой вере славян приближалась осенняя Навья седьмица – череда дней поминовения предков, провидения тризн и других поминальных обрядов. По окончанию этой недели в ночь с 31-го октября на первое ноября наступала чародейная, Велесова, или Ма?рина ночь, когда врата Нави широко распахивались в Явь и до первых петухов по миру людей разгуливала нечистая сила.

Дед Белян, никогда не упускающий возможности коснуться темы двоеверия русских людей, рассказывал:

– У христиан в октябре проходят празднования, посвящённые Богоматери, чей образ иногда полностью сливается со старославянской богиней плодородия, всеобщего материнства, ворожбы и судьбы Ма?кошью, известной также под именем Мать-Сыра Земля. По сути, христианская Божья Матерь – это всего лишь церковная переработка нашей Ма?коши. Навья неделя, или осенние Де?ды предшествуют осенней Ма?коши, когда Мать-Сыра Земля засыпает до весны, вслед чего настают мрак и холод. В это время Белобог передаёт до поры всю полноту власти Чернобогу.

Жирослав слушал деда в пол уха. Он хорошо помнил обещание, данное Красаве: отпеть её тело в храме. В голове парня давно зрел план, и к началу Навьей седьмицы он вполне подготовился к осуществлению задуманного.

***

Итак, с наступлением ночи, дождавшись пока дед Белян уснёт, Жирослав приступил к делу: вооружился богослужебными книгами, в том числе Псалти?рем по усопшим, и отправился на могилу невесты.

Там он не без труда достал заложенное камнями тело Красавы, а яму засыпал, дабы она не привлекала внимания. Затем Жирослав взвалил на плечо завёрнутую в саван покойницу и направился в сторону церкви. Он загодя навёл справки, как обстоят дела в местном храме, и был весьма рад, что прошедшим летом христианская община обзавелась новёхонькой церковью. Для юноши это значило, что старым покосившимся храмом теперь никто не пользуется.

Первым делом Жирослав отпел Красаву, после чего оставил её ещё на три ночи в церкви, в продолжение коих читал над усопшей псалмы и молитвы. Делал он всё как предписано: неторопливо, с умилением и сердечным сокрушением, с толком и расстановкой. Дух, поселившийся было в доме деда Беляна, пропал после первого же чтения молитв.

Наконец, на исходе четвёртой ночи Жирослав, чувствуя полное душевное истощение и одновременно удовлетворение от выполненного долга, вынес тело своей невесты из храма и закопал её тут же, подле церкви, в завершении поставив на могиле деревянный старообрядческий крест.

Спустя пару дней первого ноября дед Белян принёс внуку радостную весть: ночью в христианской общине родилась девочка, и священник, знавший о трагической любви Жирослава и смерти его молодой невесты, а также дороживший добрососедскими отношениями, дал своё согласие наречь малютку Красавой.

Помимо этого была ещё одна веская причина на согласие священника: с момента своего появления на свет ребёнок, будучи с виду совершенно здоровым, ни разу не заплакал и не закричал, отчего община усомнилась в его умственной полноценности. Вследствие этого родители новорожденной, и без того многодетные, обрадовались проявленному интересу к их болезной девочке со стороны человека, готового, вероятно, взять её на поруки. И они угадали: спустя время, когда нездоровье ребёнка, увы, подтвердилось, дед Белян сам предложил забрать Красаву к себе.

Послесловие

«Видимое временно, а невидимое вечно» Евангелие

Когда история подошла к концу, солнце давно миновало зенит и клонилось к закату. Если сказать, что мы со Златой были поражены всем услышанным до глубины души – это ничего не сказать. Дед Жирослав тем временем закончил своё длительное повествование следующей лаконичной фразой:

– С тех пор в мужской быт деда и внука вторглась маленькая Красава – не просто будущая женщина, но и ваша прапрабабушка.

Скажу честно: ни я, ни тем паче моя младшая сестра не поняли тогда всех нюансов этой истории, в том числе и подлинного смысла последней фразы, однако позднее ничто не помешало мне вникнуть в её зловещую суть. Полагаю, Вас не удивит, если я скажу, что этот жуткий рассказ, сообщённый ребёнку без всяких купюр и скидок на возраст, в итоге коренным образом отразился на психике оного. Иными словами, я возненавидел свой род и им подобных мракобесов.

Став взрослым я порвал всякую связь с семьёй и, как было говорено в предисловии, стал апологетом прогресса и философии иммортализма, то есть стремления избежать смерти любой ценой или максимально отдалить её. Авангард человечества середины XXI-го века, к коему я себя не без основания причисляю, пошёл путём, дарующим реальное бессмертие. Имя этому спасительному пути – Трансгуманизм. Прошу прощения за высокопарный слог, но это тот случай, когда пафос уместен.

Итак, я должен подвести итог и сообщить Вам главную мысль, кою намеревался донести. Наверняка у читателя появились вопросы по некоторым несостыковкам изложенного материала. Так, например, скажут, что в православном месяцеслове на первое ноября всё-таки имеется одно женское имя, а именно Клеопатра. Разумеется, Вы правы, однако никаких разъяснений этого и других казусов с моей стороны не последует, ибо за что купил, за то и продаю. Я, конечно, как любой честолюбивый автор испытываю потребность в обратной связи с читателем, но, тем не менее, отдаю себе отчёт, что по-настоящему важны совсем иные вещи.

Признаюсь, что рассуждениями о своём вероятном потомстве я лишь пускал Вам пыль в глаза. Дело в том, что в нашем мире никаких детей больше нет. Хотя, оговорюсь: кое-где на планете ещё укрываются группки обскурантов-недобитков, в том числе и возглавляемые ни кем иным, как моей родной сестрой Златой. Но это временное исключение, которое лишь подтверждает общее правило.

О Злате разговор особый: она пошла по пути наших дремучих предков, верующих в Бога и Дьявола. В один прекрасный день, когда международный совет прогрессистов, куда был вхож и Ваш покорный слуга, объявил о всеобщем чипировании по средству принудительной вакцинации, проводимой якобы для блага людей, Злата организовала движение сопротивления. Её шайка мракобесов, отказавшая в доверии Мировому Правительству, ушла в подполье, где в мизерном количестве умудряется скрываться и поныне. Вы себе даже не представляете, какой камень свалился бы с моей души, поступи они со своими жизнями точно так, как безбашенная паства Виталии. Извечная проблема отцов и детей: старая школа не чета новой мелкотравчатой генерации.

С приятностью вспоминаю те дни, когда мир стоял на пороге новой эры, и я как-то раз позволил себе перефразировать классика: «Мы превратим планету Земля в техногенную пустыню, населённую биороботами, на смену которым придёт бездушное цифровое постчеловечество».

Так или иначе, главного мы достигли: души как простых людей, так и пресловутых «заложных» покойников никогда более не воплотятся в материальном мире. Они обречены на забвение и на незавидную участь бесплотных духов, сидящих, свесив немощные ножки на облаках и бессильно поглядывая на дело рук наших. И да – насчёт мифичности души я тоже слукавил. Душа имеет место быть, но её трансмиграция раз и навсегда под запретом.

Меж тем я всецело доволен нашим Дивным Новым Миром. Не скрою, меня прямо-таки распирает от гордости при мысли, что скромное имя Соловья Онуфриевича Попова золотыми буквами вписано в историю постчеловечества. Я удостоился великой чести находиться в одном ряду с такими легендарными энтузиастами Трансгуманизма, как Жак Аттали, Джордж Сорос, Билл Гейтс, Клаус Шваб и другими корифеями прогресса. Теперь все мы оцифрованы и обитаем в виртуальном пространстве, бессмертные ныне, и присно, и во веки веков!

Аминь

Часть III: Мелочи жизни постапокалиптического быта

Читая литературный опус брата, Злата то и дело испытывает прилив чувств и откладывает планшет в сторону. То мысленно восклицая «Да ты и есть настоящий дятел!», то умиляясь всплывающим в памяти картинам из прошлого, то вновь раздражаясь, она многократно прерывает чтение. Вскоре, однако, вспоминает, как трогательно и верно описано их детство, и вновь берётся за рассказ.

Заключительная часть повествования вызывает в Злате особый шквал эмоций. «Но это ты, брат, врёшь!» – негодует она. – «Твоя крыша поехала вовсе не из-за дедовских сказок! Ты сам себя накрутил, бестолковый, слабохарактерный человек! Не справился с заиканием и в непомерной гордыне своей возроптал на Господа Бога! Видите ли, не смог принять реальность, как она есть, и возненавидел всё мироздание!»

На этом мысль Златы перетекает в соседнее русло: «Другие не знают, но я отлично помню: с раннего детства ты, впервые услышав о киборгах и вживляемых в людей имплантатах, загорелся мечтой модифицировать своё «несовершенное» тело».

Злата вспоминает, как проповедники Новой Промышленной Революции сагитировали абсолютное большинство людей принять свою лживую философскую парадигму. Затем, внезапно получив технологию по оцифровке сознания, сатанисты-технократы перешагнули через соблазнительный для многих обывателей этап индустриализации, включающий в себя «плюшки» типа внедрения киберфизических систем, нано-роботов, интернета вещей, биологической инжене?рии, биопечати, и прочая, и прочая…

«Люди полагали, что уже их поколение станет гибридным и чуть ли не бессмертным» – горестно размышляет Злата. – «Они навесили на нас ярлык «технофобов», и это ещё самое безобидное, что я слышала. Кроме того, это самый настоящий сюрреализм: нас, людей, созданных по образу и подобию Божьему, окрестили «аналоговой» формой жизни, противопоставив кремневой и цифровой. Грешно смеяться, но хочется спросить: где же вы теперь, несостоявшиеся полубоги? Мало того, что поголовная вакцинация сделала вас бесплодными, так вдобавок чипирование превратило в безвольное стадо».

И правда: всё, что сейчас припомнилось Злате в итоге привело человечество к добровольно-принудительному участию в антигуманных экспериментах, а основная его часть и вовсе была попросту утилизирована за ненадобностью. С этой целью Мировое Правительство даже пошло на беспрецедентные траты, что ему отнюдь не было свойственно, и организовало конвейеры смерти промышленных масштабов. Эти мероприятия, хоть и влетевшие в копеечку, оправдывали себя идеологически.

За этими размышлениями, сама того не заметив, Злата засыпает в кресле и ей видится детство, лето, солнце и дед Жирослав. Сладко проспав до девяти утра, женщина просыпается одновременно с внуками. Накормив их завтраком и одев на прогулку за водой, она даёт напутствие:

– Надолго не задерживайтесь и чтоб от грота ни на шаг. Меры безопасности вам известны, так что в добрый путь. Как нагуляете аппетит – возвращайтесь. Пообедаем и я вам кое-что расскажу. Намекну для затравки: ваш дедушка, несмотря на то, что его нет в живых, умудрился написать сказку!

Про себя же Злата решает, что пока суд да дело, ей следует перечитать текст и отметить места, которые детям ещё знать не положено.

***

Путь из подземелья к гроту пролегает через длинный извилистый карстовый туннель. Когда-то в нём встречались участки-«шкуродёры», где приходилось ползти на спине или брюхе, но ныне они расширенны плазменным резаком до такого состояния, чтоб пройти «гуськом». Путь заканчивается простой деревянной дверью, замаскированной снаружи под каменную стену, поросшую мхом.

Отворив засов, дети осторожно выходят в обширный грот и на некоторое время слепнут от яркого дневного света, падающего внутрь через трёхметровый арочный свод, ведущий на земной простор.

– Ух ты..! – выдыхают дети и начинают весело носиться по пещере, сшибая особо хрупкие сталагмиты. Пустые вёдра, принесённые с собой для воды, стоят одиноко, позабытые. Вдруг Иван останавливается в испуге и спрашивает сестру:

– Погоди, Алёся! Получается, мы бегаем по скелетам людей, которых защекотали русалки?

Сестра видит, что брат настроен серьёзно, и потому нарочито шутливо отвечает:

– Ну ты даёшь, Ваня! Сказки на то и сказки, что всё в них выдумка. Русалок не бывает, а значит, и скелетов тут нет.

– А как же святой дедушка? – сомневается мальчик и делает грустное лицо. – Он тоже выдумка?

– Нет, божий старец существовал. – Уверенно говорит Алёна. – В сказке ложь, да в ней намёк – добру молодцу урок. Так что не вешай нос и пойдём смотреть заводь.

Выйдя на улицу и приметив на белоснежном фоне замёрзшей реки неясные тёмные очертания, Алёна думает, что это, скорее всего, деревья на другой стороне Волги. Тем не менее, непонятные силуэты заставляют её вспомнить о безопасности, и она тут же включает специальные маскирующие устройства – «шапки-невидимки». Эти аппараты входят в число тех немногих электронных девайсов, которые мега-корпорации успели выкинуть на потребительский рынок накануне того, как Мировое Правительство окончательно свернуло производство технологий для «аналоговых» форм жизни.

«Стелс-шапки» выглядят именно как головные уборы – в данном исполнении это вязаные шапки с помпонами – и в своё время они стали полезными подарками Добрыни своим детям. Как-то раз он случайно наткнулся на эти артефакты, исследуя склад одного из многочисленных городских интернет-магазинов.

Алёна включает маскировку, и они с братом сливаются с окружающей обстановкой, став прозрачными. При условии, что в таком состоянии сохранять покой, то глаз, заранее не знающий, что смотрит на человека в «шапке-невидимке», ни за что не заподозрит подвоха. К сожалению, в движении маскировка не столь эффективна и способна запросто привлечь внимание, так как заметно искажает изображение, делая его выпуклым. От этого линия горизонта может отображаться значительно выше или ниже реальной, что непременно бросится в глаза.

Алёна очень вовремя вспоминает о безопасности: спустя мгновение, как она включает «шапки», сверху вдоль отвесной скалы бесшумно спускается небольшой круглый патрульный дрон. В целом за последними живыми людьми никто не охотится – больно уж ничтожно мало их осталось на Земле, – однако система дронов, управляемая примитивным искусственным интеллектом, по инерции всё же функционирует.

Дети сразу замечают незваного гостя и замирают. Это выходит у них автоматически – ведь почти каждый вечер они тренировались сему мастерству, играя с бабушкой в «море волнуется раз». Дрон, осмотревшись, медленно двигается внутрь грота. Не найдя и там ничего примечательно помимо двух пёстрых пластиковых вёдер, он стреляет в самое яркое из них, разнося оное в щепки. Убедившись, что объекты безынтересны его программе, дрон пулей вылетает из пещеры и исчезает из виду.