Читать книгу бесплатно Полигон прямо сейчас на нашем сайте wow-guides.ru в различных форматах FB2, TXT, PDF, EPUB без регистрации.

Влад Бах

Корпорация «Улей» #4
Мир, который мы знали, рухнул. Плавучие острова – последние бастионы человечества, а Полигон – место, где куются воины для финальной битвы.

Ариадна Дерби, дочь главы правящей корпорации «Улей», должна пройти через это безжалостное испытание, чтобы доказать всем и себе, что она достойна. Но в месте, где каждый день приходится сражаться за жизнь, а враги скрываются в тени, никто не может чувствовать себя в безопасности.

И если Ариадна не выстоит, она станет лишь очередной жертвой в этой смертельной гонке.

Выжить – это ещё не победа. Главное – понять, за что стоит бороться.

Влад Бах, Алекс Д

Полигон

„Человек – единственный настоящий враг, которого мы имеем.»

    Джордж Оруэлл

Предисловие

Пролог

10 лет после эвакуации

Когда дьявольская игра провалилась, превратив землю в отравленную вирусом смердящую пустыню, воссоединившиеся после затяжной войны главы Корпорации «Улей» решили примерить на себя роли Богов. Они вывели избранных агнцев на искусственные острова, но созданные ими демоны остались на разрушенных материках.

Мы называем их шершнями – тех, кто прячется в руинах опустевших городов уничтоженной цивилизации.

Напрасно исследователи, вирусологи и ученые возлагали надежды, что озлобленные, потерявшие разум мутанты со временем истощат имеющиеся на земле запасы еды, поуничтожают друг друга (как это сделали обладающие разумом люди) и в конце концов вымрут.

Напрасно Верховный Совет рассчитывал на результаты авиационных, ракетных и химических атак, выжигающих обнаруженные гнезда скопления шершней.

Напрасно мы верили, что тысячи ударных дронов, ежедневно запускаемых по выявленным тропам мигрирующих мутантов, смогут существенно сократить их численность.

Ничего из этого не случилось.

Вместо ожидаемой деградации мы получили смертельно-опасный, агрессивный и быстро адаптирующийся биологический вид, обладающий огромной физической силой и высокой выживаемостью.

В условиях нескончаемых бомбежек мутанты начали проявлять способности к вынужденной самоорганизации, научились объединяться в группы, строить подземные убежища и освоили навыки владения оружием, остатки которого находили на разбитых военных базах.

В то время как остатки человеческой популяции учились жить на воде, шершни приспосабливались к существованию под землей. Под заброшенными территориями некогда процветающих мегаполисов образовались новые города-крепости, соединённые сложной системой тоннелей.

Периодически голод заставлял мутантов покидать укреплённые убежища. Перемещаясь небольшими группами, они искали запасы еды в обожжённых развалинах небоскрёбов, становясь мишенями для наших дронов, оборудованных тепловизорами, датчиками движения и камерами видеонаблюдения. По установленным целям незамедлительно открывался огонь на поражение, после чего отрядами охотников проводилась окончательная зачистка, если, конечно, они в это время находились рядом.

Как только теория с вымиранием мутантов потерпела сокрушительный крах, военные вылазки на материк стали для нас первостепенной задачей. Увеличение популяции шершней и их растущие адаптированные навыки – главная угроза для обитателей искусственных островов. Разумеется, после самого вируса, против которого по-прежнему не действует ни одна из экспериментальных вакцин. Если шершней не остановить сейчас, завтра они атакуют нас. Увы, но это не досужие страшилки, а суровая реальность, и именно поэтому я сегодня здесь – на развалинах старого мира.

Это не первая моя миссия на материк. Я был тут в самые мрачные и тяжелые времена смертельного похода М-Вируса по всем уголкам земли. Я возглавлял боевые отряды военных и являлся свидетелем того, как миллионы солдат отдали свои жизни, пытаясь зачистить города от восставших против человечества мутантов.

Мы были не готовы. Все происходило слишком стремительно. Вирус распространялся и мутировал с невероятной скоростью и обгонял безуспешные попытки ученых остановить свирепого и голодного убийцу. Murderer пожирал все на своем пути, оставляя после себя смерть, пепелище и руины.

Нас практически истребили, но мы продолжаем сражаться за свое место под солнцем, чтобы отвоевать у опасного, злобного противника всё то, что когда-то так бездарно потеряли.

– Генерал, дроны отработали. Выпускать охотников? – слышу в динамике голос командира.

Шумы из-за кислородных фильтров в респираторах искажают и приглушают слова, но к этому отвлекающему фактору, оказалось, тоже можно со временем привыкнуть и даже научиться его не замечать.

Оторвав взгляд от почерневшего фронтона полуразрушенного здания, я смотрю на встроенный экран в центре приборной панели бронемобиля. Кроме огня и черного дыма ни черта не видно, но датчики фиксируют несколько движущихся целей, определяя их точные координаты. Из семнадцати шершней выжили только четверо. Это хороший результат и через считанные минуты станет отличным.

– Троих ликвидировать, одного взять живым. Исполняй, Блейк, – оценив обстановку, отдаю я четкий приказ.

Увеличив радиус обзора, внимательно наблюдаю за ходом операции. Окружая опасный периметр, охотники действуют слажено и без лишней суеты. Зачистка не займет много времени. После ударной подготовки риск удачной атаки со стороны шершней минимален.

Обмундирование, состоящее из специальных защитных костюмов и шлемов с респираторами, делает моих солдат неуязвимыми для вируса, а высокоточное огнестрельное оружие максимально снижает риски прямого контакта с мутантами.

Прежде чем получить допуск на участие в материковых вылазках, каждый из охотников прошел жесткий отбор и многоступенчатую подготовку на Полигоне. А это примерно сорок процентов от общего количества рекрутов, ежегодно пополняющих ряды новобранцев. Остальные выбывают во время первых итоговых испытаний, устраиваемых по завершению начального уровня обучения.

Парни методично сужают кольцо оцепления и открывают стрельбу на поражение. Мигающие цели на экране начинают хаотично метаться, а затем гаснут. Первая, вторая, третья… К счастью, эти твари все-таки смертны, хотя увеличивающаяся скорость регенерации их клеток внушает серьезные опасения.

Охотники приближаются к последней мишени. Объект не двигается. Вероятно, Блейк уже выпустил в него инъекционный дротик с временно парализующим веществом, а, значит, исследовательские лаборатории Улья ждет очередное пополнение. Иногда во время вылазок нам приходится совмещать миссии. Сегодня именно такой случай.

В наушнике снова раздается шипение и через секунду я слышу взволнованный голос командира:

– Генерал, с четвертой целью что-то странное…

– Объект обездвижен?

– Да, но… это ребенок.

– Какой на хрен ребенок? – рявкаю я, подключаясь к камере, вмонтированной в шлем Блейка.

– Обычный. Года три-четыре, – нервно отзывается командир, и он, мать его, не свихнулся. Изображение на экране транслирует грязного окровавленного пацана, лежащего на земле в скрюченной позе. – Без внешних признаков мутаций. Вторая ликвидированная цель – женщина. Тоже не похоже, что инфицированная. Эдик, покажи, – кричит Блейк одному из своих подчиненных.

На экране появляется новое изображение. Точно баба. Тощая, бледная, одетая в какое-то рванье, со сквозной дырой во лбу и распахнутыми глазами. Зрачки, цвет кожи и строение тела без каких-либо заметных аномалий. Она – не мутант, но не факт, что не инфицирована. После заражения внешние изменения проявляются не у всех и не сразу. Большинство умирает, не пережив мутагенной трансформации. Дети, подростки, старики и зараженные с тяжелыми заболеваниями погибают в ста процентах случаев. По дьявольской иронии шершнями становятся самые физически сильные и здоровые из людей. Такой вот естественный отбор.

– Что с остальными, Блейк?

– Там без вариантов, – с шипящим звуком выдыхает командир. – Мы в мертвой зоне, генерал. Откуда здесь женщина с ребенком?

Хотел бы я знать. Меня самого терзают те же самые вопросы. Мы еще не сталкивались с подобными случаями. В этой части материка уже лет пять не появлялись выжившие.

– Я сначала не понял, какого хера происходит, но теперь уверен, что шершни не охотились на них, а пытались прикрыть, – продолжает Блейк.

– Вирусометр при тебе? – резко спрашиваю я.

– У нас же не спасительная миссия. На корабле может… А нет, есть. Прихватил по привычке. Пять сек, генерал… – сбивчиво хрипит в динамик командир. – Результат отрицательный. Мальчишка не заражен.

– Женщину тоже проверь.

– Отрицательно, – спустя две минуты докладывает Блейк.

– Забирайте обоих и возвращайтесь на «Скиталец». Через десять минут отбываем.

– Доставим их в Улей? – уточняет командир.

– Нет. Плывем на Полигон, – отрезаю я, отключая динамик.

Протерев запотевшее стекло защитного шлема, я какое-то время задумчиво пялюсь в монитор бортового компьютера. Чутье меня редко подводит, иначе мой труп давно бы стал пристанищем червей, и на этот раз оно оглушительно вопит, что я должен лично разобраться со странным случаем и не допустить утечки данных о сегодняшней вылазке в Акваториальный Комитет (центральный контролирующий орган Корпорации).

Взвесив все за и против, я ввожу код доступа в общую систему и уверенно стираю записи о проведенной операции. С командиром и другими свидетелями разберусь на месте. Если мои предчувствия подтвердятся, то понесенные жертвы окупятся в многократном объёме.

Закончив, я завожу бронированный автомобиль и по понтонному мосту въезжаю на гигантскую мобильную платформу, оборудованную мощными двигателями, приборами наблюдения и боевыми средствами защиты. Эта махина способна выдерживать грузы в сотни тонн и безопасно перемещаться по воде на дальние расстояния, чем заслуженно получила название «Скиталец».

Согласно приборам, через семь с половиной часов мы достигнем берегов Полигона. Если необходимо попасть на остров быстрее, можно воспользоваться вертолетом. Вероятно, именно так я и поступлю, когда дождусь прибытия группы охотников с захваченными трофеями.

От нетерпения и нервного возбуждения меня нехило потряхивает. Нестандартные ситуации во время вылазок всегда будоражат, но этот случай кардинально отличается от всех остальных. Никому еще не доводилось находить неинфицированных после контакта с шершнями.

Рано забегать вперед, но это может стать настоящим прорывом в исследовании вируса и поиске антидота. Многофункциональные лаборатории Корпорации безуспешно бьются над этой задачей на протяжении многих лет, но я догадываюсь, что произойдет или точнее не произойдет, когда генетики и ученые Улья получат положительные результаты…

Прошло десять лет с момента переселения колонии выживших на плавающие острова. Когда-то эти водные засекреченные объекты строились, как игровые площадки для скучающей элиты. С появлением М-Вируса их назначение пришлось изменить, расширить территории и создать адаптированную систему защиты.

Пока человечество сражалось с пандемией, Корпорация строила новые острова, которые в последствии стали спасительным ковчегом для выживших.

Теперь их шесть. Полигон, Улей, Новая Атлантида, Гидрополис, Маринория и Фантом. Прежний мир уничтожен, а новый – по-прежнему управляем Верховным Советом Корпорации.

Мировое правительство проиграло войну с вирусом за жалкие шесть лет, пережидая все стадии буйства пандемии на защищенных безопасных оазисах вдали от умирающих берегов рухнувшего в бездну мира. И только когда главы Совета осознали, что выживших может не остаться вовсе, было принято экстренное решение об эвакуации. Однако это не было спасительной миссией. Для строительства, защиты, добычи ресурсов и развития нового мира Правящей Корпорации нужны рабы.

Поэтому я так уверен в принятом решении. Если антидот окажется в руках ученых Улья, для обитателей пяти из шести островов ничего не изменится…

Друзья, добро пожаловать на Полигон! Все актуальные новости, графики выкладки, визуализации, интерактив и общение в группе автора в ТГ: https://t.me/alexd_book (https://t.me/alexd_book) чат: https://t.me/alex_d_books (https://t.me/alex_d_books)

Глава 1 Улей

20 лет спустя

«Остров Улей – центр управления и контроля Корпорации. В настоящее время представляет собой небольшой город, защищенный высокой многофункциональной стеной. Здесь расположены офисы и командные центры, откуда координируются действия на других островах. Так же на острове имеются жилые зоны, где обитают привилегированные члены общества; парки и центры для досуга, учебные учреждения и другая необходимая для комфортного проживания инфраструктура. В целях безопасности и сохранения строгой секретности своего местоположения остров непрерывно перемещается.»

«Мир, который мы знали, исчез в огне и хаосе. Пандемия М-вируса стремительно и неотвратимо накрыла планету, переродив обитателей материков в чудовищных мутантов. Плавающие города стали для нас последним приютом, и мы никогда не забудем, какой вклад внесла Корпорация в наше спасение. Нам дарован уникальный шанс сохранить человеческую популяцию и возродить ее величие. Но нам нельзя забывать, что ненасытный свирепый враг с каждым днем становится опаснее и сильнее. Его главная цель – разрушить и уничтожить все, что мы успели создать.

Улей делает все, чтобы укрепить оборону и обеспечить жителей необходимыми ресурсами для существования. У нас есть еда, вода, крыша над головой и Водный Щит Акватории, не позволяющей внешним опасностям проникнуть на острова. В этой суровой реальности Корпорация является надежным столпом, ведущим нас к спасению, и мы обязаны мобилизовать все усилия и ресурсы, чтобы выступить единым фронтом против общей угрозы.

Перед лицом опасности мы все едины. Именно поэтому я, Ариадна Дерби, дочь президента Корпорации Улей, готова вступить в ряды «инициаров» Полигона и пройти обучение наравне с остальными рекрутами. Я верю, что общими усилиями мы найдем способ уничтожить шершней и приведем наш мир к победе.»

Закончив читать текст вступительной речи, я вопросительно смотрю на мать, невольно залюбовавшись гладкостью ее атласной кожи и идеально уложенными пепельно-белыми волосами. Вакцина против старения затормозила естественные процессы разрушения организма в тот момент, когда она начала ее принимать. Сейчас мама выглядит не старше сорока лет и даже мне неизвестен ее точный возраст.

Сколько себя помню, она всегда была такой – прекрасной, безупречной, элегантной, излучающей несгибаемую силу и твердость. Красивая женщина, мудрый и жесткий политик, образцовая мать и жена. Она – безупречна. Иногда мне хочется хоть немного походить на нее, но потом я вспоминаю, что мой отец – самый красивый мужчина в Улье, и глупые мысли быстро исчезают, потому мое лицо – его точная копия. Темные волосы, ярко-голубые глаза, форма губ и даже скулы. От мамы мне достались только аристократичная бледность и родимое пятно на ключице.

– Как тебе, мам? Не слишком пафосно? Может стоит немного сократить? – спрашиваю я, бегло переглянувшись с Дрейком.

Андроид улыбается и, чтобы не мешать нашему разговору, тактично отворачивается к стеклянной перегородке, разделяющей гостиную и спальную зону соты[1 — Соты – шестигранные жилые отсеки центральной башни острова Улей.].

Дрейк – высокоинтеллектуальная многофункциональная машина с внешностью человека и телосложением древнегреческого бога. А еще он – экспериментальный образец, созданный в лабораториях «Новой Атлантиды». Изначально разработки биоинженеров планировалось использовать в военных целях, но нехватка ресурсов и ограниченные технические характеристики сделали невозможным массовое производство и программу свернули. Мне достался единственный экземпляр, чему я безмерно рада. Не представляю Дрейка в образе киборга-убийцы.

– Ты сама как думаешь? – склонив голову, мама немного хмурит изящные брови. В ее пепельно-серых глазах снова появляется выражение глубокой печали. Она никогда не скажет этого вслух, но я знаю, что ей невыносима сама мысль о том, что мне придется покинуть безопасный остров.

– Я бы оставила только последний абзац, – неуверенно пожимаю плечами, размышляя о том, как трудно будет выучить текст целиком. Выступление уже завтра. Мое обращение в режиме реального времени увидят жители всех островов, и я не имею права облажаться.

– Дрейк написал речь? – от проницательного материнского взгляда ничего не утаишь.

Она абсолютно права. У меня бы мозгов не хватило выдать даже треть написанного.

– У него это лучше получается, мам. Дрейк гораздо умнее меня.

– На Полигоне ты должна будешь думать своей головой.

Мама, как обычно, пытается призвать меня к благоразумию, но я, правда, не понимаю, зачем отказываться от технологических возможностей, способных существенно сократить время на выполнение тех или иных задач. Это же полная бессмыслица!

– Папа сказал, что его можно взять с собой, – упрямо поджимаю губы.

– Дрейк – не телефон. Его не уберешь в тумбочку и не сдашь в камеру хранения, – вздыхает мама.

– Он не займет много места и будет поддерживать порядок в общежитии, – лучезарно улыбаюсь я. – Уверена, что все инициары придут от него в восторг. Мы сможем больше заниматься учебой и тренировками, и меньше тратить времени на бытовые обязанности.

– Рина, я вовсе не против того, чтобы Дрейк поехал с тобой, – грациозно поднявшись с дивана, мама подходит к огромному аквариуму с золотыми рыбками и кончиками длинных красивых пальцев дотрагивается до толстого стекла. – И я понимаю, как важно укрепление единства и солидарности между кастами нашего общества, но…

– Ты не хочешь, чтобы ехала я, – заканчиваю ее мысль, встречая в мутном отражении отчаянный взгляд матери. – Это мой долг. Мы обязаны продемонстрировать свою близость к народу, смягчить имеющийся разрыв и заткнуть рты недовольным. Как дочь президента и главы Верховного Совета, я должна служить примером, а не прятаться за стенами нашего острова. Закон един для всех, и ты сама голосовала за него, – напоминаю я.

– Ты тогда еще не родилась, – качнув головой, тихо отзывается она.

– Но мой брат…

– Замолчи, – ее резкий голос обдает меня волной холода.

– Мы молчим об этом уже много лет! – восклицаю я, понимая, что причиняю ей жуткую боль, но и мне не легко говорить о том, что случилось. – Эрик погиб не на Полигоне, мам. Он прошел обучение и был лучшим и сильнейшим из охотников. Его смерть – трагическая случайность.

– Это не было случайностью, Рина, – царапнув ногтями стекло, мама сжимает пальцы в кулак.

Я зажмуриваю глаза, пряча подступившие слезы, грудную клетку пронзает острым спазмом. Неутихающее с годами чувство вины вспыхивает с новой силой.

Мама права. Это не было случайностью.

Восемь лет назад катер, направляющийся в Новую Атлантиду, атаковали шершни. Никто из охотников не заметил их приближения. Не сработали ни датчики оповещения, ни автоматизированные оборонительные системы. Они появились словно из ниоткуда и убили всех, кто был на борту, включая моего старшего брата. Выжила только я….

Если бы можно было что-то исправить и вернуть время вспять – клянусь, я никогда бы не потребовала на свой десятый день рождения экскурсию на «Новую Атлантиду», и Эрику не пришлось бы меня сопровождать.

Но я была ребёнком. Наивным, глупым, избалованным ребенком, не осознающим опасности. Мне отчаянно хотелось выбраться за пределы Улья и увидеть другие острова, но вместо прогулок по технологическим центрам и научным лабораториям «Новой Атлантиды», я окунулась в самый жуткий кошмар человечества.

Не знаю, можно ли назвать везением то, что моя детская память стерла детали пережитого ужаса.

Смогла бы я сохранить разум, если бы помнила, как умирал мой брат и остальные люди, находящиеся на катере?

Нет… Наверное нет, но это могло бы объяснить, как мне удалось выжить и избежать заражения.

– Не забывай, Рина, никто не должен знать, что ты тоже находилась на борту, – глухо произносит мама. – Нельзя об этом говорить. Никому. Никогда. Ты слышишь меня? – оглянувшись, она пристально смотрит мне в глаза.

– Я знаю, мам, – кивнув, сжимаю на коленях дрожащие пальцы и задаю вопрос, на который не решалась раньше. – Поэтому мне приходится каждый день спускаться на медицинский уровень и сдавать кровь? Со мной что-то не так, и вы ищите причину?

Мама не отвечает, стальные радужки темнеют, теряя свою прозрачность. Побледневшие губы сжимаются, словно она боится сказать то, что мне нельзя знать.

– С тобой все в порядке, милая, – наконец произносит мама, отводя взгляд в сторону.

– Значит, не нашли… – выдыхаю с упавшим сердцем.

– Тебя спасло чудо.

«Почему тогда оно не спасло моего брата и остальных?» – мысленно кричу я, закрывая лицо ладонями.

Мама приближается бесшумно, садится рядом и мягко привлекает меня к себе. Я утыкаюсь лицом в изгиб ее шеи и вдыхаю знакомый теплый аромат. На минуту позволяю себе расслабиться в ласковых объятиях матери и не думать о пресловутом долге. В конечном итоге, никто меня не вынуждал принимать решение об отправке на Полигон.

Я могла выбрать другое место для обучения: подать документы в исследовательский центр генетики и вирусологии на Новой Атлантиде или в университет Морских наук в Маринории. Или остаться здесь, в Улье: поступить на любое направление в местные образовательные учреждения. У правящих семей есть особые привилегии, распространяющиеся на выбор будущей профессии, хотя, о чем я говорю… Большинство элитных отпрысков не собираются тратить свою веселую сытую жизнь на какую-то работу.

Мой брат был другим…. Он собирался стать новым лидером и сплотить наше общество, искоренив периодически возникающие волнения. В свои двадцать лет он успел добиться многого, на своем примере доказав, что сын верховного правителя способен сражаться с нашими врагами, отважно защищать границы, стоя плечом к плечу с представителями низших каст и не требуя для себя особых условий и высоких званий. Эрика уважали и знали в лицо на всех островах. К его мнению прислушивались. Ему верили. За ним готовы были идти.

Если бы не трагическая гибель брата, моя жизнь сложилась бы иначе. Совсем. Кардинально. Но не сложилась…. Теперь я должна искупить свою вину и продолжить то, что начал он. И когда я говорю о долге, имею в виду именно это.

– Моя речь – полное фуфло, – признаю с горьким смешком, ощущая, как мама нежно проводит изящными пальцами по моим волосам. Я жду, что она возразит, будет убеждать, что красивой девушке спишут любую оплошность, но слышу совсем другое:

– Мы можем всё отменить, – мама отстраняется, устремляя на меня серьезный сосредоточенный взгляд.

– А как же вечеринка, на которую слетятся все сливки общества? – пытаюсь отшутиться я.

– Это не проблема, Рина, – уверенно отвечает она, коснувшись моей щеки.

– Не надо, мам. Я приняла решение, – выдавливаю из себя скупую улыбку. – Интенсивное обучение длится всего год, а потом я смогу выбрать, в какой сфере применить свои новые навыки… Время пролетит быстро.

Мама смотрит с грустью, качает головой, прячет свою боль за безупречной маской. Я так пока не умею. Мы обе молчим о том, что за год может случиться слишком много нехороших вещей. Например, я могу провалить экзамен после трёхмесячной экспресс-подготовки.

Провалить – это не просто вылететь из рядов инициаров.

Провалить означает – не выжить.

Глава 2 Гидрополис

«Гидрополис – самый крупный и густонаселённый плавающий остров, специализирующийся на добыче пресной воды и полезных ископаемых для обеспечения нужд других островов. Его инфраструктура включает систему гидроэнергетики, заводы по опреснению воды, буровые платформы и плотные городские постройки, состоящие из многоквартирных зданий с низким уровнем комфорта. Основное население – рабочий класс.»

– Привет, заходи, – открыв дверь, Шон бегло осматривает тускло освещенный узкий проход и только потом запускает Теону внутрь.

– Снаружи настоящий шторм, – жалуется девушка, переступает порог. С ее дождевика стекает вода и на полу мгновенно образуется лужа. – Извини, я все уберу, – не дождавшись ответной реплики, гостья вешает дождевик на крючок и с беспокойством всматривается в напряженное лицо парня.

Шон проделывает то же самое, изучающе сканируя ее непритязательный скромный наряд, состоящий из свободных брюк, бледно-голубой рубашки, повязанной на животе и забрызганных дождем кроссовок. Короткие светлые волосы вьются о влаги на концах. Красивые пухлые губы неуверенно улыбаются. Она определенно что-то прячет за спиной, в нефритовых глазах горит лукавый блеск, а Шон ужасно не любит сюрпризы.

– Ты рано, – хмуро бросает он, хотя это совсем не так. Девушка явилась минута в минуту.

– Я вовремя, – взглянув на часы в крошечной прихожей, констатирует она и протягивает парню небольшой сверток, завернутый в бумагу. – Это тебе.

– Что там? – закрыв за девушкой входную дверь, спрашивает Шон, вопросительно глядя на аппетитно благоухающий презент.

– Камбала, – широко улыбается Теона. – Отец перевыполнил план по улову и ему выделили бонус. Я сказала, что у тебя день рождения, и он закоптил его специально для тебя.

– Не надо, – поджав губы, он пихает сверток обратно, но Теона ловко уклоняется.

– Не будь идиотом, Шон. Это же от чистого сердца. Подарок. И еще, – девушка сует руку в карман брюк, извлекая оттуда яблоко. Настоящее, сочное, румяное и ароматное. Вот от чего, он точно не сможет отказаться. Рыба пусть и редко, но появлялась в их скромном жилище, но настоящее яблоко Шон видит впервые.

– Откуда? – обхватив спелый фрукт, он подносит его к лицу и с наслаждением вдыхает божественный запах.

– Моя тетя получила должность на одной из ферм Маринории. Я говорила тебе, – с укором напоминает Теа.

– Да? Я не помню, – пожав широкими плечами, парень плетется в единственную в квартире комнату, которая является одновременно кухней, спальней и гостиной.

Теона скидывает обувь и идет за ним, автоматически подбирая по пути разбросанные вещи. С тех пор как мать Шона забрали на лечение в Новую Атлантиду, их и без того убогая квартирка заросла грязью. Приборкой заниматься некому. Отец на смене на буровой, а Шон, чтобы не умереть с голоду, сутками горбатится на мусороперерабатывающем заводе.

– Тетя с семьей переехали на Маринорию еще месяц назад, – поясняет Теона, стирая пыль с задвинутого в угол стола, за которым уже сто лет никто не собирался для совместного ужина. – А вчера почтовым катером нам пришла посылка. Не переживай, яблок было целых пять. А еще один большущий и сладкий апельсин! – восторженно восклицает девушка.

– Повезло, – кивает парень, с наслаждением вгрызаясь в сочное яблоко.

– Ага, – соглашается подруга, скользнув взглядом по его всклоченным каштановым волосам, вытянутой полинявшей футболке, застиранным до дыр джинсам и босым ногам.

Теона недовольно пожимает губы, но ничего не говорит. А он не собирается оправдываться за неряшливый внешний вид. У него сегодня первый за две недели выходной, и он планировал хорошенько отоспаться перед завтрашней сменой, но Теа упорно настаивала на встрече.

– Мама тоже подавала заявку. Ей отказали. Сказали, что не подходит по возрастным параметрам… – девушка эмоционально разводит руками. – На маринорские фермы не принимают работников старше тридцати лет. Это такая чушь! Моя мама еще полна сил! И я могла бы ей помогать.

– Теона, тебя в любой момент могут призвать на Полигон, – съев яблоко вместе с сердцевиной, Шон принимается нарезать копчёную рыбу на небольшие куски, сглатывая излишки обильно выделяющейся слюны.

То, что девчонка периодически его подкармливает, сильно бьет по гордыне, но он успокаивает себя тем, что семья Теоны может себе это позволить. Ведь им не приходится приобретать лекарства в счет причитающегося продовольствия. Шон ничуть не завидует, просто мысленно озвучивает факт. Здоровье в Гидрополисе – самый дорогой ресурс. Больные не могут работать, им требуется лечение, а это означает, что семье придется трудиться вдвое больше, ущемлять себя в еде и необходимых вещах.

– Тебя теперь тоже могут забрать, – мрачно вздыхает Теона.

Парень наливает в стаканы настойку на водорослях, которую отец держит в шкафу для особых случаев. А сегодня вроде как именно такой. Хотя Шон предпочел бы и вовсе не праздновать.

– Ты видел выступление столичной принцессы? – присев рядом с другом на деревянный табурет, интересуется Теона. Ее взгляд рассеяно скользит по ужасающе реалистичной татуировке змеи, выползающей из-под ворота его футболки. Хищно распахнутая ядовитая пасть жуткой гадины расположена на выбритом виске парня, а длинный чешуйчатый хвост обвивает бицепс в смертельном захвате. Теа непроизвольно вздрагивает и отводит взор. К такому устрашающему зрелищу невозможно привыкнуть.

– А есть те, кто не видел? – облизав жирные пальцы, Шон подает гостье наполненный на половину стакан.

– Думаешь, она действительно вступит в ряды инициаров? – понюхав содержимое, девушка кривится, но не отказывается.

– Мне плевать, Теа. Эти люди если и нисходят до таких, как мы, то только с выгодой для себя. Не стоит верить всему, что транслируют голограммные экраны, – категорично рассуждает Шон.

– Я и не верю, – смутившись, оправдывается Теа. – Мне просто любопытно. Она такая… Как из другого мира.

– Девчонка как девчонка, – небрежно пожимает плечами Шон, недоумевая, почему они вообще обсуждают президентскую наследницу. Им до нее, как до Луны, и даже если эта фифа все-таки явится на Полигон – ни один волос не упадет с ее головы.

– Красивая… а платье какое? И волосы, словно шелк. Глаза голубые как небо. Ты видел у кого-нибудь из наших такую белую кожу? – восторженно щебечет Теона. Шон раздраженно хмурится.

– Нет, не видел. Потому что нам приходится с детства работать под палящим солнцем, а не маяться бездельем в стеклянной башне с кучей слуг и охраны.

– Ты слышал, что люди, живущие на столичном острове, не стареют и почти никогда не болеют?

– Вот поэтому у твоей прекрасной принцессы белая кожа, – усмехнувшись, бросает Шон.

– Почему? – искренне недоумевает Теа.

– Потому что они вампиры, – щелкнув ее по носу, он заливисто смеется.

– А я уверена, что дело в другом. Ты изучал историю? До того как М-вирус выкосил почти всю человеческую популяцию, людей начали прививать вакциной от старости, – важным тоном возражает Теа.

– Ну и что?

– А то, что правящие семьи наверняка сохранили рецептик вакцины для себя.

– А в твою блондинистую голову не приходило, что именно эта чертова вакцина могла спровоцировать вирус? – мрачно взглянув на подругу, на полном серьезе спрашивает парень.

– Шон! – шикнув, Теа прижимает палец к губам. – Не вздумай кому-то ляпнуть нечто подобное.

– Я не боюсь, – вскидывается он. Светло-серые глаза темнеют, приобретая оттенок грозового неба. – Я бы с радостью пошел в отряд сопротивления, а не на правительственный Полигон, откуда в Гидрополис возвращаются единицы.

– Потому что остальных отправляют служить в Водный Щит Акватории, чтобы охранять наши острова от шершней.

– Ты такая наивная, Теона, – качнув головой, Шон засовывает в рот небольшой кусок рыбы и щурится от удовольствия. После протеиновых заменителей вкус настоящей еды – оргазм для рецепторов.

– То есть ты не считаешь, что каждый из нас должен обладать навыками самозащиты?

– Подобные курсы можно организовать на каждом из островов, – рассуждает Шон, принимаясь за второй кусок. – Но властям это крайне невыгодно. На Полигоне новичков проще контролировать и промывать им мозги. Разделяй и властвуй. Основной принцип мировых диктатур до сих пор успешно используется.

– Ты сегодня явно не в духе, Шон, – Теа выразительно закатывает глаза. – И меня немного пугает твой настрой. Если окажешься на Полигоне, тебе придется несладко.

– Давай лучше выпьем, – широко улыбнувшись, парень поднимает свой стакан. – За то, чтобы мы никогда там не оказались.

– Отличный тост, но, боюсь, это вопрос времени, – удрученно отзывается девушка.

Чокнувшись, они делают по глотку горького пойла и обмениваются многозначительными взглядами. Оба знают, что будет дальше, не чувствуя ни капли смущения или неловкости. С тех пор как постоянного парня Теоны призвали на Полигон, она решила использовать друга детства в качестве альтернативного варианта. Шон не возражал, на дружбу их горизонтальные контакты совершенно не влияли, к тому же Зак ему никогда не нравился, но он был из более благополучной семьи, старше на год, опытнее, чем и привлек в свое время симпатии Теоны.

Парочка почти добирается до кровати, когда раздается пронзительный сигнальный гонг. Испуганно отпрянув друг от друга, они одновременно ринулись к небольшому окну.

«Внимание! Всем жителям Гидрополиса срочно покинуть береговую линию и вернуться в свои дома!» – разносится над островом экстренное сообщение.

Вентиляционные отверстия внезапно начинают издавать гул – это включились кислородные фильтры. Подобное происходит, если в воздухе обнаружена критичная концентрация М-Вируса.

– Ты видишь что-нибудь? – задыхаясь от волнения, спрашивает Теа.

– Нет, – хмуро сдвинув брови, Шон пытается рассмотреть через залитое дождем стекло, что происходит внизу.

Учитывая погодные условия и высотность здания, в котором они находятся, это практически невозможно. Жилище Шона располагается под самой крышей, а это как минимум семьдесят метров над землей.

– Надеюсь, ничего серьезного, но мне это не нравится, – задумчиво бормочет парень, безуспешно вглядываясь в серую дымку, образовавшуюся от избытка влаги. Нарастающая тревога стальной хваткой сжимает горло. Сердце колотится все быстрее и хаотичней. Шон не раз слышал от отца, что тропические ливни очищают воздух, но нарушают работу систем видеонаблюдения и датчиков безопасности. Поэтому шершни никогда не атакуют корабли и автономные буровые установки в солнечную погоду.

– Ты меня пугаешь! – Теона хватает парня за руку, до легкой боли сжимая его пальцы.

– Успокойся, Теа. Шершни еще ни разу не нападали на острова. У нас есть Щит Акватории, но в открытом океане такой мощной защиты нет, – Шон обнимает перепуганную девушку свободной рукой. – Мистер Фокс сейчас не на рыболовном судне?

– Папа дома, – шумно выдыхает Теона, пряча лицо у парня на груди. – Утром выходил в море. Все было спокойно, на небе ни тучки, а после обеда… сам видел. Меня чуть не смыло, пока я к тебе бежала.

– Тебе нечего бояться. На острове безопасно, – тяжело выдыхает Шон, с тревогой думая о своем отце, который оказался в разгар грозы далеко в океане. Буровые платформы оснащены системами оповещения, но трагические инциденты случались. И не единожды.

Резкий стук в дверь заставляет обоих вздрогнуть от неожиданности. Шон мягко отстраняет девушку и на негнущихся ногах направляется в прихожую. С тяжёлым сердцем отпирает замки. На пороге стоят двое мужчин в защитных костюмах и масках-респираторах. Выглядят жутко. Давно он не видел людей в подобном обмундировании. Разве что во время учений. Как только появляется угроза заражения, Гидрополис, как и все плавающие острова, оперативно меняет локацию.

– Шон Ховард? – обращается к нему тот, что стоит справа. Голос незнакомца из-за маски звучит глухо, но интонация не оставляет места сомнениям. Перед ним военный. И второй тоже.

– Да, – Шон нервно сглатывает, отступая назад.

– Офицер Стоун, – представляется мужчина. – Это лейтенант Грант. Руку, – требует он.

Шон протягивает запястье, позволяя офицеру считать спецприбором данные вживленного под кожу чипа и сравнить с данными о личности парня в общей базе учета людей. Изучив информацию, Стоун удовлетворённо кивает.

После, непрошенные гости уверенно заходят внутрь. Быстро оглядываются по сторонам, особое внимание уделив остаткам пиршества на столе, но от комментариев воздерживаются.

– Стоун, тут посторонние. – Лейтенант Грант кивает в сторону девушки, с ужасом взирающей на мужчин.

– Я – подруга Шона, – дрожащим голосом объясняет Теа, суетливо застегивая пуговки на рубашке.

– Подойди, – коротко приказывает офицер.

Теа медленно приближается к военному, послушно подставляя запястье для проверки.

– Теона Фокс. Восемнадцать лет. Отец – рыбак. Мать – сортировщица на заводе. – сухо озвучивает то, что видит на экране прибора. – Ты живешь в другой стороне города, Теона. Причина визита?

– Я же сказала, – сбивчиво бормочет девушка, бросая на Шона испуганные взгляды. – Зашла поздравить друга с днем рождения.

– Ладно, разберёмся, – Стоун подходит к столу. – Это подарок? – показывает на порезанную рыбу. – У отца есть разрешение на вылов рыбы в личных целях?

– Да, – сдавленно выдыхает она, заливаясь краской. Шон озадаченно хмурится, взглянув ей в глаза. Врет. Она врет. Черт, как он мог поверить ей?

– А если я проверю? – спрашивает офицер, не глядя на побледневшую девушку.

– Не надо, – едва слышно просит Теона. Шон стискивает челюсти, уставившись в пол.

– Разберемся, – бесстрастно повторяет офицер, взяв со стола бутыль с настойкой. – Изготовление и употребление алкоголя на территории Гидорополиса строго запрещено и карается по закону. – Стоун поворачивает голову в сторону Шона. – Вам известно, что выявленные нарушения – повод для ареста?

Парень продолжает пялиться на голые ступни, понимая, что оправдания бессмысленны и только разозлят военных.

– Вам повезло, – снисходительно произносит Стоун, бесцеремонно усаживаясь на табурет. – Мы не стражи Водного Щита и гражданские правонарушения нас не интересуют. Можете выдохнуть.

– Спасибо, офицер, – робко улыбается Теона, в защитном жесте скрещивая руки на груди.

– Шон, у нас для тебя плохие новости, – сухо произносит Стоун, сосредоточив внимание на парне. Тот резко вскидывает голову.

– Третья буровая подверглась нападению мутантов и была уничтожена. Персонал эвакуировать не удалось, – равнодушно сообщает офицер.

– Мой отец работает на третьей буровой, – севшим голосом произносит Шон, исподлобья глядя на военного.

– Он погиб, – хладнокровно отрезает Стоун. – Ты отправляешься с нами в качестве новобранца на Полигон. Насчет девушки сейчас решу, – добавляет он, связываясь с кем-то по рации. – Майор, у меня тут двое. Данные я скинул. Оба призывного возраста. Забирать? Хорошо, исполняю.

Окаменев от шока, Шон встречается взглядом с не менее ошарашенной Теоной. В ее глазах стоят слезы, губы дрожат. Парень сжимает руки в кулаки и делает глубокий вдох.

– Офицер, девушка здесь случайно, – прочистив горло, Шон пытается вступиться за подругу.

– Это не имеет значения, – отмахивает Стоун. – Собери вещи первой необходимости. Для нее тоже можешь что-то прихватить. Если ничего нет, на месте ей выделят все, что нужно.

– Семья будет ее искать, – настаивает парень.

– Им сообщат.

– Моя мать тяжело больна, офицер, – Шон приводит еще один аргумент, но Стоун об этом наверняка знает. – Если меня заберут, я не смогу отрабатывать ее лечение.

– Недееспособных родственников новобранцев полностью обеспечивает Корпорация, – чеканит офицер и смотрит на часы в прихожей. – У вас пять минут на сборы.

Осознав, что дальнейшая дискуссия бесполезна, Шон распахивает шкаф и начинает складывать потрёпанные вещи в рюкзак. Гардероб у него весьма скудный, поэтому справляется за пару минут. Теона отрешено наблюдает за происходящим и безмолвно плачет. Для девушки у Шона и правда ничего нет, но, мысленно извинившись перед матерью, он берет с ее полки кое-что из белья и верхней одежды и запихивает в рюкзак.

Лейтенант Грант, тем временем, по-хозяйски расхаживает по квартирке, заглядывая в кухонные ящики.

– Ты этим питаешься? – спрашивает он, показывая на упаковки с модифицированными продуктами. Шон отстранённо кивает, усиленно пытаясь найти свою обувь. – На Полигоне кормят намного лучше.

Сунув босые ноги в обнаруженные под кроватью стоптанные кроссовки, парень бросает на лейтенанта холодный взгляд.

– Я не за жрачкой туда еду, – грубовато произносит Шон. Теона испуганно охает, а приблизившийся к нему офицер, хлопает по плечу.

– Дело говоришь, парень, – благосклонно произносит Стоун. – Пройдешь трёхмесячный курс обучения, возьму в свой отряд.

– Если выживу во время экзамена, – тихо отзывается Шон.

– Выжить придётся, – уверенно заявляет офицер. – Иначе, кто позаботится о твоей матери? Мертвецам льготы не положены.

Глава 3 Маринория

«Маринория – третий по величине остров, ориентированный на использование морских ресурсов, предоставляющий ценные источники питания и жизнеобеспечения. Помимо жилых построек, на территории острова располагается большое количество акваферм, теплиц, заводов по переработке рыбы, складов и морских лабораторий. Основное население состоит из аквакультурологов, исследователей морских биоресурсов и рабочих.»

Это утро для Кассандры Грейсон начинается с череды неприятностей. Сначала не срабатывает будильник, затем оказывается, что отец забыл с вечера зарядить электромобиль и ехать в акваферму приходится в битком наполненном автобусе, который по закону подлости ломается на половине пути. Недовольный народ, толкаясь и возмущаясь, высыпает на дорогу. Кто-то остается ждать следующий рейс, кто-то идет пешком. Кэс примыкает ко второй группе. Обнаружив в толпе несколько знакомых женских лиц, она приветливо здоровается и продолжает путь с подругами по несчастью.

– Говорят, в одном из бассейнов сдохла вся рыба, – делится с ней новостями та, что оказывается к девушке ближе всех.

– Что случилось? – поддерживает беседу Кассандра.

– Оператор перепутал корм и случайно траванул полтонны нерестовых.

– Не знаешь, кто?

– Новенький вроде. Не помню, как его.

У Кэс на мгновение замирает сердце. Если это Дилан, то его наверняка уволят, и они больше никогда не увидятся. А он ей до жути нравится, и она ему вроде бы тоже. Дилан Пирс – единственный из парней на ферме, кто каждый день здоровался с Кэс, а когда выдавалась свободная минутка, подходил поболтать, интересовался, как дела и угощал сладкими пастилками. Остальные ее сторонились из-за уродливого шрама на щеке. В детстве Кассандра неудачно упала и порезалась об стекло. Крови потеряла жуть, как много. Чуть не умерла. Если бы совершенно случайно рядом не оказался доктор, ее бы уже не было в живых. Поэтому для девушки этот шрам вовсе не уродство, а напоминание об удивительном спасении.

– Что же теперь будет? – от душевных переживаний у девушки сипнет голос.

Каковы шансы, что неосторожный оператор не её Дилан? Не особо высокие. Парень пришел работать к ним два месяца назад. Других новичков в штате нет.

– Консервы наляпают и в Гидрополис отправят, – равнодушно пожимает плечами собеседница, по-своему интерпретировав вопрос.

– Это же есть нельзя, – осторожно замечает Кассандра.

– Первый раз что ли? – смахнув со лба пот, отвечает женщина. – Радуйся, что этот деликатес не на твой стол попадет.

Девушка тяжело вздыхает, но возразить не осмеливается. Многие на ферме придерживаются схожего мнения. Если их лично не касается, можно всё. И тухлую рыбу, и гнилые овощи консервировать. Есть-то другим.

Остаток пути проходят в молчании. Все-таки идти по жаре не просто, выматывает. Не до разговоров. Солнце еще только встало, а уже палит во всю силу. Дышать нечем. В небе ни облачка, даже ветровые (ветряные) мельницы практически не вращаются. Остров больше трех месяцев стоит в тропических широтах, и все жители Маринории изнывают от жары. Рабочим в теплицах особенно тяжко, хотя там и поддерживается комфортная влажность и температура, но не для людей, а для растений. Есть конечно во всем этом и положительный момент. В данных широтах отсутствует угроза вируса. А ради собственной безопасности жители готовы терпеть, (л) что угодно.

– Вот и пришли, – снова падает голос изможденная попутчица Кэс. Останавливается, чтобы передохнуть, Кассандра тоже непроизвольно замедляет шаг.

У входа на ферму строгий пропускной режим и обычно на стояние в очереди уходит около получаса, но сегодня народу совсем мало. Наверное, из-за опоздания. Основной поток уже прошел внутрь. Кэс пропускает женщину вперед, отметив, что женщина очень тяжело дышит, на лоснящемся лице выступили красные пятна, и, вообще, выглядит она неважно, болезненно.

Кассандра на всякий случай отступает на пару шагов назад, и оказывается, не зря. Как только ее случайная попутчица заходит в специальную арку с биологическими датчиками, раздается неприятный сигнал и следом загораются красные лампочки.

Женщину мгновенно обступают мужчины в форме стражей Водного Щита, берут под руки и, не говоря ни слова, уводят в неизвестном направлении. Она кричит, плачет, умоляет отпустить, но все бессмысленно. Ее буквально тащат волоком, а глазеющие работники торопливо достают респираторы и закрывают органы дыхания. Ни капли сострадания и сочувствия в глазах. Только страх. Каждый волнуется исключительно о себе, и отчасти их можно понять. Если женщина действительно больна, то на карантин попадут все, кто находился рядом.

Пропускной пункт закрывается и оставшиеся снаружи люди испугано переглядываются, подозрительного косятся друг на друга. Лысый здоровяк резко шарахается от Кассандры и указывает на нее пальцем.

– Вот эта со шрамом вместе с Мелиной шла. Я видел, как они разговаривали, – доносит он высокому стражу, начавшего проверку людей с конца очереди.

Кассандра все это время следила за тем, как раз за разом датчик на вирусометре в руках стража вспыхивает зеленым светом. Она почти не сомневается, что женщина не носитель М-Вируса, а скорее всего, подцепила обычную простуду, а может температура повысилась от перегрева.

– Со мной все в порядке, – растерянно бормочет Кэс, когда до нее наконец доходит, что говорят о ней.

– Стой на месте, – грубо окликает ее страж и направляется прямиком к девушке.

Застыв, Кассандра оглядывается в поисках поддержки и с тревогой замечает, что рабочие отошли от нее на внушительное расстояние и смотрят с опаской и подозрением. Обхватив задрожавшие плечи руками, девушка обречено наблюдает за приближающимся мужчиной.

Стражи Водного Щита носят защитное обмундирование, даже когда опасности заражения нет. Черные специализированные костюмы, очки, шлемы, респираторы, перчатки, громоздкая обувь, оружие, рация и вирусометр – вот стандартный набор рядового стража. Признаться, их форма у Кэс всегда вызывала подсознательный ужас, напоминая о том, что опасность заражения никуда не испарилась. Все жители островов по-прежнему в зоне риска. Особенно те, кто выходят в море или работают там.

– Руку, – приказывает страж, и Кэс, задержав дыхание, подставляет запястье для тестирования.

– Кассандра Грейсон? – через плотные очки девушку прицельно изучают карие внимательные глаза.

– Да, – она с облегчением выдыхает, когда прибор мигает зеленым, подтверждая отсутствие М-вируса в ее крови. Но радость девушки длится недолго. Буквально пару секунд. – Идите за мной, – приказным тоном распоряжается мужчина, кивая на припаркованный на обочине бронемобиль.

Кэс вжимает голову в плечи, издавая задушенный полувсхлип-полустон и послушно плетется следом за уверенно вышагивающим стражем. Заряженный автомат на его плече исключает малейшую возможность сопротивления. Умолять бессмысленно, бежать некуда. Стражи Водного Щита патрулируют остров денно и нощно. От их зоркого ока никому не уйти. Остается только покориться.

Поравнявшись с бронемобилем, мужчина в защитном костюме открывает заднюю дверцу, жестом приказывая девушке сесть внутрь. Она безропотно подчиняется. Зажмурившись и дрожа, как осиновый лист, неуклюже забирается в просторный салон, пропахший табаком, порохом и кожей.

– Принимай пополнение, сержант, – словно сквозь вату, доносится до Кэс равнодушный голос стража.

– Еще кто-то будет или можно ехать? – второй голос принадлежит мужчине за рулем.

– Нет, на сегодня всё, – дверца захлопывается, отрезая девушку от внешнего мира.

В салоне гораздо прохладнее, чем снаружи и это неожиданно придает Кассандре сил. Сделав глубокий вдох, она расправляет плечи и оглядывается.

– Дилан! – ахнув, восклицает Кэс, встретив потерянный взгляд знакомых янтарных глаз, почти полностью скрытых растрепанной светлой чёлкой. Парень, из-за которого она совсем недавно убивалась, сидит рядом с ней на заднем сиденье. Как это возможно? Почему он тут? А она? – Что происходит? – схватив Дилана за руку, испуганно шепчет девушка.

– Нас призвали, Кэс, – убитым тоном отзывается он.

– Но мне еще нет восемнадцати, – бормочет она. Дилан озадаченно сводит брови, и ей приходится признаться: – То есть, пока нет. День рождения только завтра….

– А мой был полгода назад, но это всё неважно. Похоже объявили массовый сбор.

– Разговоры запрещены, – грозно рявкает водитель, заводя мотор.

– Извините, сэр…

– Старший сержант Петров.

– Извините, старший сержант Петров. Я всего лишь хочу узнать, куда вы нас везёте? – пересилив резкую слабость и врожденную робость, дрогнувшим голосом спрашивает Кэс.

– В порт, а оттуда на Полигон, – военный частично подтверждает версию Дилана.

– Мне исполнится восемнадцать только завтра….

– На Полигон вас обоих доставят завтра утром. Формально никаких нарушений нет. Еще вопросы? – сухо уточняет старший сержант.

– Нет, – опустив голову, тихо отвечает Кэс.

Глава 4 Новая Атлантида

«Новая Атлантида – научный и технологический центр. Изначально созданный, как место отдыха для элиты, после эпидемии М-вируса его функции были пересмотрены. Теперь здесь находятся лаборатории и исследовательские комплексы, работающие над биоинженерными проектами и инновациями. Архитектура включает современные научные центры и высокотехнологичные здания. Основное население – ученые, инженеры и исследователи, разрабатывающие передовые технологии.»

– Финн, ты уже выбрал тему для диплома? – профессор Дэйн вздыхает, откидываясь в кресле.

Высокие потолки аудитории, перекрытые прозрачными стеклянными панелями, заливают помещение мягким светом. Стены, облицованные гладкими экранами, покрыты цифровыми записями и графиками текущих исследований. Длинные столы выглядят стерильно чистыми, без мельчайших крупиц пыли на глянцево-белых столешницах.

Финн обращает задумчивый взгляд на небольшой аквариум с разноцветными растениями-гибридами и юркими маленькими рыбками. Засмотревшись на то, как мерцают внутри аквариума искорки воды и отливает золотом чешуя самых обычных карликовых гурами, он медленно выдыхает свежий воздух, очищенный автоматическими системами фильтрации. Тихо жужжат умные вентиляторы, навевая сонливость и апатию.

Раскачиваясь на стуле, Финн лениво откидывает назад свои ярко-синие волосы. Его худощавое, но сильное тело, натренированное занятиями спортом и активной жизнью в городе, буквально излучает энергию. Но сейчас, сидя под светом умных ламп и глядя на профессора, он лишь слегка ухмыляется, и в его пронзительных серо-голубых глазах отражается вызов.

– Да, профессор, решил, – Финн щелкает пальцами, словно этот вопрос для него сущий пустяк. – Новые технологии генной инженерии для усиления устойчивости организма к внешним факторам. Это особенно актуально для адаптации тех, кто живет за пределами Новой Атлантиды, на других островах.

– Прекрасный выбор, Финн, – кивает Дэйн с легкой улыбкой, приправленной тенью беспокойства. – Этот проект имеет большой потенциал. И я уверен, что ты сможешь успешно его завершить. Но имей в виду, что времени у нас немного.

Финн кивает, взъерошивая волосы привычным жестом. Университет Биотехнологий и Инноваций «Горизонт» – три года назад стал его домом.

В этих аудиториях он провел многие дни и ночи, обсуждая гипотезы, тестируя образцы, создавая проекты. Он был единственным студентом в своем потоке, зачисленным на факультет генетики в возрасте пятнадцати лет. Родители безумно им гордятся, а младшая сестренка с нетерпением ждет возвращения любимого брата. Через год, когда Финн закончит образование и найдёт себе место по специальности, его семья сможет переехать из Гидрополиса сюда. Он все для этого сделает.

– Слышал последние новости о нападении на третью буровую? – профессор Дэйн не спешит отпускать его. – Ходят слухи, что объявили общий призыв. Даже дочь президента Дерби выступила с речью. Готовится вступить в ряды инициаров.

Финн хмыкает, откидываясь на спинку стула, шумно стукнув ногами по полу. Полигон – это что-то далекое, как тень на горизонте. Место, где тренируют бойцов, готовят их к борьбе с шершнями – опасными мутантами, обитающих на просторах материка. Далекий, чуждый мир. Его место – в этих гладких стенах, среди исследований и открытий. Он бросает взгляд на голографические экраны, которые проецируют генные цепочки, графики и формулы – вот его настоящая вселенная.

– Слышал, но… я-то тут при чем? – Финн пожимает плечами и пренебрежительно смотрит в сторону окна, за которым открывается вид на блестящие здания Новой Атлантиды. – Я занимаюсь исследованиями. Мне не до военной подготовки, передо мной стоит задача посложнее. Пусть другие отправляются на Полигон – там же нужны бойцы, а не генные инженеры.

– Я бы хотел, чтобы так и было, – профессор смотрит на него, будто пытаясь понять, осознает ли безусловно одаренный студент весь масштаб происходящего. – Но, Финн, времена меняются. Корпорация призывает на службу не только бойцов. Полигон – не просто военный лагерь, это ключевой элемент нашей защиты. И, да, иногда им нужны люди, такие как ты.

Финн замолкает, губы сжимаются в тонкую линию, но внутри него все клокочет. Он привык, что всегда есть выбор. Он привык, что его будущее – в его руках. Он, черт подери, столько усилий положил на то, чтобы выбраться из отравленной клоаки под названием «Гидрополис».

– Я не знаю, о чем вы, – дерзко бросает он, вставая и направляясь к двери. – Но меня это не касается. Я – студент самого престижного университета на Новой Атлантиде, и готов посвятить всю свою жизнь служению науке. Но не войне!

– Я понимаю тебя, Финн. Ты мой лучший студент за долгие годы преподавательской деятельности, – тихо произносит профессор, и в его голосе слышится какая-то печаль. – Надеюсь, что призыв обойдет тебя стороной. Но будь готов ко всему.

Финн не отвечает. Он просто уходит, шаги его быстрые, уверенные, наполненные глухим раздражением. Научные лаборатории, исследования, биоинженерия – это всё, чем он дышит и живет. А Полигон… он где-то там, в северных холодных широтах, окружённый черными скалами с белыми шапками ледников и плотно укутанный тяжелыми серыми тучами.

– К черту Полигон, – яростно шипит Финн.

Он шагает через кампус, в окна которого льется ласковый солнечный свет, и студенты обсуждают свои проекты, погруженные в мечты о научном будущем. Вернувшись в свою просторную светлую комнату в общежитии, Финн тщетно пытается сосредоточиться на своих исследованиях, но тревожные предупреждения профессора назойливо кружат в его голове, отвлекая от работы над дипломом.

Он снова погружается в мысли о семье. О родителях, влачащих жалкое существование на Гидрополисе и о малышке Мэнди, которой всего восемь, и она ни разу за свою короткую жизнь не пробовала свежих фруктов, не пила натурального сока и представления не имеет какой вкус у запечённой курицы. Мэнди почти каждый день пишет ему сообщения – яркие, весёлые, по-детски непосредственные и умиляющие своей искренностью. Финн сотни раз обещал сестре, что как только закончит учёбу, перевезёт ее вместе с родителями в Новую Атлантиду, чтобы они могли жить в безопасности и комфорте, вдали от голодного прозябания, каторжного труда и ядовитых выбросов заводов. Всё, что он делает здесь, – каждый проект, каждая бессонная ночь в лаборатории – он делает ради них. Ради их будущего.

– Финн Лиамс! Открывай! Приказ Корпорации! – внезапный стук в дверь заставляет его вздрогнуть и отложить в сторону планшет.

Несколько секунд он сидит неподвижно, не издавая ни единого звука, надеясь, что незваные гости уйдут, но чуда не происходит. Стук повторяется, а голос за дверью звучит решительно и жестко.

– Скрываться бессмысленно. Нам известно, что ты находишься внутри.

На ватных ногах мучительно медленно идет к двери и распахнув ее дрожащими руками, исподлобья смотрит на двух высоких мужчин в полном военном обмундировании с нашивками Корпорации. Их лица закрыты черными шлемами, оснащёнными системой фильтрации кислорода и прозрачными визорами, голоса передаются через специальные встроенные динамики.

– Вытяни руку, – требует один из военных.

Финн непроизвольно пятится назад. За три года обучения на Новой Атлантиде он никогда не видел охотников Корпорации. Лучше бы это были стражи Водного Щита…

– Что за… – он резко останавливается, сжимая кулаки. – Вы кто такие? Я студент Горизонта!

– Руку!

Нервно сглотнув, Финн выполняет приказ, позволяя военному считать его чип.

– Ты достиг призывного возраста. Следуй за нами, – холодным и беспристрастным тоном командует охотник, явившийся по его душу.

– Что? Нет! Это какая-то ошибка! – Финн пытается сопротивляться, ощущая, как горячая волна поднимается в груди. – Я ученый, генный инженер!

– С этой минуты ты инициар Полигона, – глухо отвечает военный. – У тебя три минуты на сборы.

Финн замирает. Сердце надрывно колотится в груди, ладони потеют. Невозможно… Это не может быть правдой.

– Две минуты! – гремит недовольный голос второго охотника.

Две минуты? Всего две…, чтобы оставить всё, что он знал и любил, чтобы покинуть «Горизонт», свои исследования, свою мечту. Он стискивает зубы, глуша в себе гремучую ярость и протест. Отчаянно хочется кричать во все горло, но какой в этом смысл?

Мир рушится, разваливаясь на куски прямо у него на глазах. Но где-то в этом хаосе, в сумасшедшем водовороте мыслей и эмоций, проскальзывает нечто новое – искра решимости, вызов. Финн не знает, что ждет его на Полигоне, но уверен в одном: он не сдастся без боя.

Глава 5 Улей

Банкет в мою честь проходит в одном из самых роскошных залов двадцатиуровневой высотки Улья. Мама рассказывала, что когда-то эта стеклянная башня была на треть ниже и являлась единственным на острове многофункциональным жилым комплексом, а сам остров с тех пор увеличился в размерах в несколько раз, превратившись в красивый современный город.

На небольшой сцене музыканты в строгих смокингах исполняют что-то возвышенно-заунывное. Вышколенные официанты в праздничной униформе разносят алкогольные напитки, длинные столы ломятся от изобилия натуральной еды. Разряженные вальяжные гости предаются светским беседам, не забывая прикладываться к редким сортам вин и изысканным закускам.

Видели бы жители Гидрополиса, как обжирается и жирует высший класс, пока они пашут на нас в адских условиях, устроили бы очередной бунт или забастовку. Разумеется, подобные пиршества случаются не каждый день, а исключительно по веским поводам. Только кому от этого легче? По большому счету всем здесь плевать на тяготы работяг из Гидрополиса.

Вокруг меня постепенно собирается толпа заискивающих отпрысков из богатейших семей. Хвалят фасон моего платья и прическу, балуют лицемерными комплиментами, с любопытством глазеют на Дрейка, периодически на меня, и тайно злорадствуют. Со многими из них я вместе училась, но близко ни с кем так и не подружилась. Я знаю, что большинство из собравшихся считают меня зазнавшейся принцессой, и в мои ближайшие планы точно не входит развенчивание создавшегося образа. Я даже рада, что в скором будущем круг моего общения кардинально изменится.

Улей – благополучный и безопасный остров, но мне всегда хотелось взглянуть на мир, находящийся по ту сторону стены. Странно, но я совсем не боюсь угроз, что могут поджидать меня на Полигоне. Самоуверенность это или глупость – покажет время. Возможно, я поплачусь за свою беспечность, но драматизировать раньше времени не намерена.

– Ты такая смелая, Рина! – с наигранным восхищением восклицает рыжеволосая Венера Гунн. – Я бы на твоем месте умерла от страха.

– В Улье давно никто не умирал от страха, – равнодушно веду плечами.

Взглянув на девушку, нехотя признаю, что ей удивительно к лицу изумрудное платье с глубоким вырезом, едва прикрывающим полную грудь. Мужчины, проходящие мимо, то и дело заглядывают в ее смелое декольте, но Венеру это ничуть не смущает. Наличие официального жениха, не мешает ей напропалую флиртовать с противоположным полом.

– Я стала бы первой, – пытается отшутиться Венера, жеманно хихикая. Мне дико хочется закатить глаза и послать ее куда подальше, но светский этикет нарушать нельзя даже дочери президента. – Когда ты отправляешься? – назойливо любопытствует рыжая прилипала.

– Завтра утром. Хочешь меня проводить? – с невинной улыбкой уточняю я.

– Я, наверное, еще буду спать, – на полном серьезе заявляет Венера.

Ну, конечно, сон – это важно. Здоровый цвет лица превыше всего.

– Рина, а ты правда будешь жить в общей казарме?

– Да, – киваю, сцепив зубы. – Персональные хоромы мне никто не выделит.

– В одном помещении с парнями?

– Разумеется.

– Интересно, – задумчиво тянет Венера, в глазах появляется загадочный блеск.

В такие моменты я жалею, что Дрейк – не человек и не может прийти мне на помощь и тактично оградить от излишне навязчивых раздражителей. Он разумная машина, но мыслит и действует достаточно линейно. На импровизацию Дрейк, к сожалению, не настроен и совершенно не агрессивен, даже если я его попрошу применить силу к обидчику. Однако с ним мне общаться куда интереснее и комфортнее, чем со сверстниками из моего окружения. Возможно, потому что я знаю – Дрейк не запрограммирован на ложь, притворство и желание угодить.

– Хочешь поменяться со мной местами? – вежливым тоном предлагаю я.

– Прости, но я жутко боюсь шершней. Говорят, они жрут человеческую плоть.

– А я слышала, что шершни – гурманы и избирательно подходят к данному блюду. Едят только женщин с рыжими волосами.

– Ты меня разыгрываешь? – девушка заметно бледнеет.

– Может, это просто страшные байки, – невозмутимо пожимаю плечами.

– Ари, потанцуешь с отцом? – от дальнейшей беседы с бестолковой Венерой меня спасает глубокий голос президента Улья.

Он обходит застывшую рыжую идиотку и приближается ко мне. Как всегда весь в черном. Властный, уверенный, окруженный мощной подавляющей энергетикой. Венера отшатывается назад, почтенно склоняя голову. Папа такой же изгой, как и я. Без специального позволения с ним осмеливаются заговорить единицы. Вот такая дура, как Венера вполне может, потому что инстинкт самосохранения у нее отсутствует напрочь. Избалованная разряженная кукла.

Я отдаю свой бокал Дрейку, приказывая ему ждать.

– С огромным удовольствием, – расплываясь в улыбке, кладу ладонь в руку отца и равнодушно киваю Венере. – Еще увидимся, Ви.

Надеюсь, она не станет ждать, когда я вернусь и найдет себе очередного жеребца на вечер. Фу, даже звучит мерзко, хотя смысл передан предельно точно. Темперамент Венеры ни для кого в Улье не секрет, но она дочь Кьяры Гунн, а та входит в Верховный Совет островов и по иронии судьбы является матерью моего будущего супруга. А это значит, что грудастая Ви может безнаказанно творить любую дичь, пользуясь своим привилегированным статусом. Меня мутит от мысли, что однажды она стает моей близкой родственницей.

Какая мерзость, господа! Договорные браки до сих пор не изжили себя. Средневековые устои в ходу даже после официального Конца Света.

Отец уверено ведет меня в танце. Я чувствую на нас взгляды всех присутствующих, и только один из многих сотен полон искренней любви и грусти. Мама. Конечно, она тоже здесь. И пусть никому из собравшихся не прочитать на безукоризненном ухоженном лице Дианы Дерби ни единой эмоции, сегодня я без особого труда считываю тщательно скрываемую тревогу. Несмотря на то, что мама не сама рожала меня на свет, и мы не были связаны пуповиной, я чувствую ее даже на расстоянии и бесконечно сильно люблю.

Испытывает ли она то же самое по отношению ко мне?

Стыдно признаться, но иногда я сомневаюсь, потому что слишком хорошо помню, как мама боготворила своего старшего сына. Мне не удалось заполнить дыру в ее сердце после его трагической гибели.

– Относись серьезно ко всему, что тебе говорят. Прислушивайся к советам наставников, и не спорь с генералом, – обволакивающим голосом произносит отец.

По моей спине пробегают мурашки. Мы не виделись несколько дней, потому что отец ездил с очередной миссией в Новую Атлантиду, и я забыла какими гипнотическими свойствами обладает его голос. Когда он говорит, все вокруг мгновенно умолкают и словно впадают в подобострастный транс. Я не исключение, но меня это его качество не пугает.

Мой отец – жестокий и опасный правитель, многие считают его тираном и диктатором, но я вижу его другим.

– Я знаю, он тебе не нравится. Однако ты должна помнить, что на Полигоне Одинцов – единственный, кто действительно способен тебя защитить, – продолжает напутствовать отец.

– Он жуткий, папа. У него такое неприятное лицо и грубые манеры… – Меня невольно передергивает, и я замолкаю.

У моей неприязни нет особых причин. Возможно, это что-то подсознательное. Генерал самый старый из всех управляющих островами. На его испещренном морщинами лице никогда не появляется даже тени улыбки. Смотрит как коршун на каждого, кто оказывается в зоне его видимости, и руку с кобуры не снимает ни на секунду. Странно, что ему вообще позволяют являться в Улей с оружием. По мне так он меньше всех из правителей островов заслуживает доверия.

Вот кстати и он. Заходит в зал своим коронным строевым шагом. Неотесанный мужлан, которого даже вакцина от старения не смогла превратить в мало-мальски приятного человека. Папа рассказывал, что генерал очень долго отказывался от чудодейственного лекарства, пока вопрос жизни и смерти не встал ребром. Принципы принципами, а умирать не хочется никому.

– Ты прекрасно выступила, – хвалит меня отец, имея в виду речь, что я произнесла перед журналистами за час до начала вечеринки. Ее транслировали в прямом эфире на всех островах, и для меня это был чуть ли не самый волнительный момент в жизни.

– Спасибо, Дрэйк постарался, – признаюсь я. – И за напутствие тоже спасибо. Я тебя не подведу. Ты же знаешь, я сильная.

– Наша дочь и не может быть другой, – уверенно отвечает папа.

Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть в красивое, но словно высеченное из гранита лицо. Его напряжённый тяжелый взгляд направлен на маму. Я понимаю причину его беспокойства. После смерти брата она… Мы ее чуть не потеряли. Отец боится… Нет, это неправильное слово, потому что бояться мой отец не способен. Его тревожит то, как жена переживет отъезд единственной дочери.

– Мама справится, пап, – положив руку на сильное плечо, я мягко улыбаюсь, и в глубине таких же как у меня лазурно-голубых глазах замечаю затаенную усталость. Глубокий разлом между его бровями и прорезающие высокий лоб морщины – единственные свидетельства его солидного возраста. Но назвать отца старым ни у кого из элиты Улья не повернется язык. На нашем острове старость отменена задолго до моего рождения. Единственный, кто не вписывается в нашу вечно молодую тусовку – генерал.

У меня перехватывает дыхание и сбоит сердце, когда объект моих размышлений направляется прямо к нам. Широким шагом Одинцов пересекает зал и останавливается на расстоянии вытянутой руки.

– Приветствую, Дэрил, – к отцу он обращается исключительно по имени, словно они давние друзья, хотя это далеко не так. У папы нет и не может быть друзей.

– Дай нам еще полчаса, – к моему величайшему изумлению, отец обращается к Одинцову с просьбой, а не приказывает.

– Времени нет, – возражает генерал, приводя меня в еще больший шок и оцепенение. – Безопасный маршрут рассчитан до минуты.

– Папа? – я перевожу испуганный взгляд на отца, затем на побледневшую мать, до белых костяшек сжимающей кулаки. Опомнившись, она скрывает руки в складках подола длинного платья и посылает мне ободряющую улыбку, но я вижу, каких огромных моральных и физических сил ей стоит эта выдержка.

– Ари, ты должна сейчас пойти с генералом, – наклонившись к моему лицу, тихо произносит отец. – Пожалуйста, веди себя естественно.

– Папа… – отчаянно шепчу я, позволяя себе секунду слабости. Он чуть крепче сжимает пальцы на моей талии и ласково целует в макушку.

– Соберись, девочка.

– Уже, – киваю я. Перевожу дыхание и убираю с лица лишние эмоции.

– Иди, – отступив назад, отец невозмутимо улыбается, передавая мою руку в грубую ладонь генерала. – Береги её, – взглянув на Одинцова, коротко произносит он, и развернувшись, направляется к жене.

Окаменев, я неотрывно наблюдаю, как отец стремительно удаляется, подходит к маме и что-то уверенно и настойчиво ей объясняет. Знаю, она не слушает. Много лет она не слушает то, что говорит мой отец. С тех пор как погиб мой брат, мама словно похоронила и его тоже. Ее неживой взгляд прикован ко мне, губы кривятся в подобии улыбки, за которой скрывается бесконечная боль и сожаление.

– Ариадна! – обращает на себя мое внимание генерал, и я вздрагиваю от резкости его тона. – Готова отправиться на Полигон?

– Нет, – взглянув на него ледяным взглядом, бесстрастно отвечаю я.

Глава 6. Полигон

«Полигон – специализированный учебный центр, расположенный на одном из передвижных островов. Здесь жители, населяющие плавучие острова, проходят интенсивные программы обучения, направленные на развитие навыков выживания на материке и противодействия угрозе, исходящей от шершней.»

Подземная лаборатория. Отсек Д.

– Дерьмо, – выплёвывает майор Харпер, пристально разглядывая через пуленепробиваемый экран капсулы неподвижную тварь, добытую во время последней экспедиции на материк.

Шершень сидит в скрюченной позе, его остекленевшие чёрные глаза смотрят в одну точку. Лысый череп мутанта блестит в тусклом свете лаборатории, кожа в струпьях и рубцах тянется по его мускулистым конечностям. Узловатые наросты на пальцах, чёрные ломаные ногти и непропорционально длинные, мощные руки делают существо ещё более жутким. Выступающая грудная клетка и широкие плечи говорят о его невероятной, смертоносной силе.

Майор потерял двоих опытных разведчиков, чтобы захватить мутанта живым, а теперь эта полудохлая мразь застыла в анабиозе, словно смеясь над всеми их усилиями. Харпер раздраженно сжимает зубы. Из-за технического сбоя группа попала в окружение, и это чудовище чудом удалось захватить. Одна ошибка стоила ему двух лучших людей.

– Ну ты и урод, дружище, – ухмыляется майор, смотря прямо в узкие вертикальные зрачки.

Внезапно шершень резко оскаливается, его губы приподнимаются, обнажая заострённые, почерневшие зубы с удлинёнными клыками, напоминающими хищные жвала насекомого. Язык – тёмный, почти угольно-чёрный, покрыт мелкими наростами. Мутант словно пробует воздух на вкус, глубоко вдыхая кислород – непривычный, очищенный фильтрами лаборатории. Ноздри его приплюснутого носа быстро раздуваются, и кажется, что ему не нравится этот воздух – слишком чистый, лишённый привычного яда и пыли подземных колоний, где прячутся его сородичи.

Шершень приподнимается, его мышцы напрягаются, и на мгновение кажется, что он собирается броситься вперёд. С его шеи на плечи тянутся тонкие канаты жил и вен, пульсирующие от напряжения, словно он ждёт момента, чтобы вырваться. Но отсюда ему не уйти. Эту тварь ждет долгий болезненный процесс исследований и тестов, а после… После шершень будет ликвидирован, как и все мутанты, что были здесь до него.

– Ты разве не должен быть в госпитале? – тихий голос раздаётся за спиной Харпера.

Майор вздрагивает, не услышав, как к нему приблизилась Элина Гранд, ведущий биохимик корпорации. Её ртутно-серые глаза сверкают за стеклом очков. Она смотрит на шершня с холодным профессиональным интересом, делая шаг вперёд.

– В госпитале? – усмехается Харпер, но его голос звучит напряжённо. Он не отводит взгляда от твари. – У меня нет времени на отдых.

Элина поднимает руку и касается стекла, за которым сидит шершень. Тот следит за её движениями, медленно поворачивая голову.

– Этот образец… – начинает она, прищурившись. – Он отличается.

– Что ты имеешь в виду? – Харпер смотрит на неё исподлобья, его голос звучит резче, чем он ожидал.

– Смотри, – Элина указывает на шершня. – У него развились новые физические особенности: он крупнее, восстанавливается быстрее, и что самое странное – не проявляет агрессии в замкнутом пространстве.

Майор концентрирует внимание на мутанте, замечая на его длинных руках порезы и глубокие царапины, откуда проступает вязкая, красная жидкость. Но эти раны, хоть и кажутся свежими, быстро затягиваются. Его регенерация почти мгновенна – одно из самых пугающих свойств.

– Но самое интересное – его мозг, – с энтузиазмом продолжает Элина. – Мы обнаружили необычную активность в когнитивных зонах, особенно тех, что связаны с анализом и обработкой информации.

Харпер хмурится, догадываясь, что именно она имеет в виду.

– Ты хочешь сказать, что их сознание эволюционирует?

Элина кивает, её выразительные глаза теперь полны тревоги и неприкрытого страха.

– Я не уверена, что они могут мыслить, как мы. Но их поведение свидетельствует о неком уровне коллективного сознания.

Харпер чувствует, как холод пробегает по его позвоночнику. Он смотрит в глаза шершню, который, как кажется, изучает его в ответ. Его взгляд больше не кажется пустым. Что-то изменилось…

И вдруг… он слышит это.

Слово. Едва различимое, шепчущее на краю его сознания. Глухое и незнакомое, но словно пробивающееся сквозь толщу его мыслей.

«Аристей.»

Майор дёргается, широко раскрывая глаза. Он оборачивается на Элину.

– Выключи динамики, – резко требует он.

Элина удивленно приподнимает брови.

– Кайлер, они выключены. Мы не ведём аудиозапись.

Харпер напрягается. «Это не может быть правдой…» Он снова смотрит на шершня. Тварь ухмыляется. Как будто знает…

«Аристей.»

Слово снова звучит в его голове, на этот раз чётче. Он невольно касается висков, чувствуя, как в его голове пульсирует странная энергия. Это чертовски пугает. Шершень, неподвижный в капсуле, не сводит с него глаз. И вдруг Харпер понимает – это существо не просто смотрит на него. Оно его изучает. И, возможно, даже… общается с ним.

– Элина… – медленно произносит Харпер, пытаясь справиться с захлестнувшими его мыслями. – Что, если… – он резко поворачивает голову к шершню, который теперь кажется ещё более внимательным, чем прежде. – Что, если они общаются прямо сейчас?

Элина на мгновение застывает, осмысливая его слова.

– Кайлер…ты думаешь… ты слышишь их?

Харпер кивает, не отводя глаз от мутанта. Тот оскаливается, вновь демонстрируя свои зубы. Но в этом жесте есть нечто большее, чем просто агрессия. Это вызов. Словно существо пытается что-то сказать, передать.

– Мы что-то упустили, – шепчет Харпер, чувствуя, как страх сковывает мышцы.

Он уже не видит перед собой просто мутанта. Это не дикое существо, охотящееся по инстинкту. Оно думает. Оно чувствует. И оно собирается сделать следующий шаг.

«Аристей.»

Кайлер Харпер продолжает смотреть на шершня через пуленепробиваемое стекло, пытаясь переварить услышанное. Тварь в капсуле сидит неподвижно, но глаза… Эти остекленевшие, узкие чёрные зрачки продолжают смотреть прямо на него. Они не просто наблюдают – они изучают.

Элина Гранд подходит ближе, задевая Харпера своим локтем. Её запах – легкий аромат цитрусов и чего-то химического, явно результат её работы в лаборатории – заполняет пространство.

– Прости, – заметив его напряжение, она смущенно отступает на шаг назад.

На какое-то время между ними повисает неловкое молчание. Год назад или чуть больше у них случилась короткая интрижка, которая продлилась от силы пару недель и закончилась по инициативе Кайлера. Длительные отношения – непозволительная роскошь для командира из разведывательной группы «Тень». Когда каждый день может стать последним – чувства и привязанности – последнее, что имеет значение для опытного охотника, чья жизнь может оборваться в любое мгновенье.

– Ты когда-нибудь думал… что у нас… могло бы… – потупив взгляд, Элина пытается сбивчиво донести до него свою мысль, но слишком сильно волнуется и в итоге замолкает на полуслове.

– Нет, – холодно чеканит Харпер, не оставляя девушке ни малейшей надежды. В ее глазах – серых, словно облака перед грозой – появляется влажный блеск, но она тут же прячет неуместную сентиментальность за сдержанной понимающей улыбкой.

Элина Гранд всегда привлекала внимание Кайлера своей утончённой, холодной красотой. Высокая, стройная блондинка – она весьма привлекательно смотрится в белом лабораторном халате, подчёркивающем точёную фигуру. Её светлые волосы собраны в аккуратный пучок на затылке, а несколько прядей выбиваются, касаясь длинной шеи. Светлая кожа выглядит почти прозрачной, придавая девушке хрупкость, которая обманчиво скрывает её железную волю. На самом деле она владеет эмоциями не хуже Харпера, но иногда маска профессионального хладнокровия начинает крошиться, открывая ее уязвимость. Элина – биолог, а не солдат, и… красивая девушка, нуждающаяся в крепком мужском плече рядом. Но Кайлер Харпер – наихудший вариант из всех военных Полигона. Она это изначально знала, но все равно не смогла устоять, как и другие эпизодические женщины молодого майора.

– Ты знаешь, что я вернулся с материка буквально за пару часов до нападения на третью буровую возле Гидрополиса? – наконец говорит Харпер, нарушая молчание. Он слегка повернулся в сторону Элины, но взгляд так и не отвёл от шершня.

Элина кивает, её лицо остаётся непроницаемым, но её глаза выдают вспыхнувшее любопытство.

– Да, я слышала. Мы получили отчёты. Но детали там были крайне скудные. Что произошло?

– Чёрт, – Харпер выдыхает, устало трёт виски.

Его фигура выглядит массивной рядом с хрупкой Элиной – мускулистое тело и выпрямленная спина создают впечатление непоколебимой силы. Он высок, почти на голову выше её, и даже его военная форма кажется сшитой под стать его мощному телосложению. Жесткий, красивый, неприступный, мужественный и до мозга костей преданный генералу. Иногда Элине кажется, что у него вовсе нет слабостей. Смешно, но она с трудом может представить майора ребенком. Такие, как он, рождаются в военном мундире.

– Шершни и раньше нападали на буровые, используя катера, захваченные на материке, но это… это было совсем другое. И дело не в чертовом шторме, вызвавшем помехи и сбои в системе видеонаблюдения и датчиках безопасности.

– Что ты имеешь в виду? – Элина слегка хмурится, её тонкие брови сдвигаются чуть ближе друг к другу.

– Я думал, что эти твари действуют инстинктивно, хаотично, без какой-либо стратегии. Но то, что они устроили на третьей буровой – это была настоящая операция, чётко спланированная атака. – Кайлер делает паузу, вспоминая детали из докладов военных. – Шершни действовали с такой координацией, которую я никогда раньше не видел. Они не просто атаковали по одиночке. Они ждали, наблюдали. А потом они ударили по основным системам – одновременно. Ключевые узлы безопасности были выведены из строя за считаные минуты. Сначала электроподстанции, затем топливные насосы. Всё произошло слишком быстро.

Элина слегка прищуривается, её тонкие пальцы едва касаются стекла, но она быстро отдёргивает руку.

– Ты хочешь сказать, что они целенаправленно выбрали буровую и знали, где нанести удар? – девушка снова поворачивается к Харперу, её голос звучит тихо, но уверенно.

– Именно так, – Кайлер кивает, его зелёные глаза мрачно вспыхивают в свете лабораторных ламп. – Они знали, что отключить и в какой последовательности. Наши люди пытались отбиться, но это было бесполезно. Мутанты уничтожили боевые катера за считанные минуты. Они двигались с выверенной точностью, как если бы у них был план. Даже камеры наблюдения зафиксировали странные моменты – они останавливались, оглядывались, как будто что-то друг другу передавали. Они охотились не просто как звери. Это была скоординированная атака, будто их кто-то тренировал.

Элина задумчиво хмурится, снова переводя взгляд на шершня. Он сидит неподвижно, но в его глазах светится что-то большее, чем просто агрессия.

– То есть ты тоже склоняешься к версии, что у них есть некая форма коллективного разума? – она осторожно взвешивает каждое слово.

– Я не знаю, как объяснить это иначе, – отвечает Харпер, выпрямившись. Его плечи напряжены, и в нём чувствуется скрытая угроза, словно у бойца, готового к действию. – Эта особь только что говорила со мной… – он замолкает на мгновение, и его лицо становится жёстче. – Я слышал слово. «Аристей». Оно звучало у меня в голове, будто кто-то говорил его прямо мне. Но…

– Но что? – Элина пристально смотрит на него, не сводя глаз с его словно высеченного из камня лица, будто пытаясь прочесть его мысли.

– Ты сама сказала, что динамики были выключены, – отвечает Харпер, его голос тихий, но напряжённый. – А я всё равно слышал это слово.

Блондинка на мгновение замирает, её глаза изумленно расширяются.

– Что это может значить? – её голос звучит почти сдержанно, но в нём слышится легкий оттенок тревоги и любопытства.

– Понятия не имею. Я надеялся, что у тебя есть объяснение, – Харпер делает шаг назад, ощущая, как шершень за стеклом продолжает следить за каждым его движением. – Ты сама что-нибудь слышала? Или… почувствовала?

– Нет, никогда, – твердо отвечает Элина, сосредоточенно изучая показания на экране, словно стараясь найти объяснение среди цифр и показаний. – Ты уверен, что тебе не показалось?

– Да брось, Элина! – Харпер с трудом сдерживает раздражение. – Я не из тех, кто воображает себе всякую чушь.

– Слуховые галлюцинации могут быть последствиями полученной травмы. Я не просто так спросила тебя про госпиталь.

Майор отрицательно качает головой.

– Черт возьми, Элина, у меня всего пара синяков. Я не сумасшедший, ясно? Слушай, если это не последствия контузии, тогда что? Есть другие варианты?

Элина прищуривается, задумчиво потирает висок. На секунду ее лицо кажется усталым, но она быстро собирается, выпрямляется и поднимает голову.

– Психорезонанс, – тихо произносит девушка. – Это специфическая форма психического взаимодействия, при которой одно существо… в данном случае наш мутант… устанавливает прямой контакт с разумом другого – тобой, на ментальном уровне. Этот контакт – и есть резонанс, настройка на частоты мозга, благодаря которой передаются мысли, образы, эмоции. Не нужны ни слова, ни сигналы… Понимаешь, они как бы «подключаются» к сознанию напрямую. Но… – она осекается, сжимая пальцы в кулак, пытаясь подобрать нужные слова. – Но, Кайлер, это… невозможно.

Харпер хмурится, наблюдая за ее реакцией. Он знает, что Элина не любит признавать свои сомнения, но сейчас ее голос звучит растерянно.

– Что ты хочешь этим сказать? – Майор пристально смотрит ей в глаза. – Ты сама сказала, что они эволюционируют. Почему ты так уверена, что психорезонанс невозможен?

– Потому что это… выходит за рамки наших знаний, – она качает головой, будто сама пытается поверить в то, что говорит. – Мутанты, шершни, да, они развиваются, становятся умнее, сильнее. Но они не супергерои, Кайлер. Психорезонанс – это слишком сложно, слишком… развито. Их мозг не способен на такие тонкие настройки, на такой уровень ментального воздействия. По крайней мере, не сейчас.

Харпер кивает, но его мысли всё ещё сосредоточены на шипящем скрипучем голосе, эхом звучащем в его голове… словно предостережение. Он почти на сто процентов уверен, что ему ничего не послышалось, однако, настоять на своем не дает какое-то внутреннее чутье. Врожденная интуиция, осторожность или инстинкт самосохранения. Не хватало еще, чтобы его самого начали тестировать и подвергать опытам. Над природой этой загадки он подумает позже, когда разберется с первостепенными задачами.

«Аристей».

Что, черт возьми, это может значить? Угрожающий клич, ругательство или имя их предводителя?

– До меня дошли слухи, что после нападения на буровую совет «Улья» принял решение о срочном сборе инициаров, – Элина отвлекает майора от навязчивых мыслей и переводит диалог в знакомую ему плоскость.

– Это так, – не отрицает Кайлер. – Полигон начнёт интенсивное обучение. Мы должны подготовить людей к новому уровню угрозы. Если они научились координировать свои действия, мы теряем время. Полигон – это наш единственный шанс. Если мы не подготовимся, следующий удар может быть по Гидрополису. Или, что хуже, по «Улью».

Элина тихо кивает, её взгляд возвращается к шершню в капсуле.

– Мне страшно, Кайлер, – её голос едва слышен. – Мы должны найти способ уничтожить этих тварей. Всех до единого.

– Начни с изучения поведенческих изменений конкретно этого образца. Задействуй всех ученых лаборатории. Сроки максимально сжатые, – командует майор.

Дыхание мутанта становится частым и резким, как у животного, загнанного в угол, а затем его взгляд останавливается на Харпере – вертикальные, как у насекомого, черные зрачки расширяются, и майору кажется, что в них скрыто нечто большее, чем просто инстинкт выживания. За этими глазами – разум, жестокий и холодный.

«Аристей» – вновь шипит в его голове, вызывая болезненную пульсацию в висках и потемнение в глазах. На мгновенье Кайлер словно слепнет, теряя координацию в пространстве. Он опирается раскрытой ладонью о стекло, усилием воли разрывая странный контакт с уродливым существом.

Покинув стены неприступной подземной лаборатории, майор широким шагом направляется к бронемобилю, где Харпера ожидают трое охотников из его отряда. У солдат нет доступа в лабораторию – никто, кроме высшего руководства Полигона, не знает, что за исследования ведутся за стенами из темного матового металла и бронированного бетона.

Преодолев защитные барьеры, Кайлер оглядывается назад. Холодный осенний ветер развивает его темные волосы. Из плотно сжатых губ вырываются облачка пара, кожу лица покалывает ледяными иголками. Снега еще нет, но зима не за горами. Для тренировок на открытой местности предпочтительнее поздняя весна или лето, но из трехсот инициаров, что призвали весной, выжило около пятидесяти человек. Второй призыв был неизбежен. Через неделю начнется третий, потом четвертый… Нужно действовать осторожно и постепенно, чтобы не допустит паники в плавающих городах, но при этом быстро и четко. Действующие на островах группы сопротивления обязательно воспользуются массовым призывом, чтобы снова пополнить свои ряды, но над этой проблемой пусть думают командиры «Щита Акватории». У руководства Полигона своя миссия, более значимая, чем сдерживание повстанческих движений.

Харпер пристально осматривает периметр наземной части лаборатории.

Главный вход закрыт массивными стальными дверьми с множеством слоёв защиты: электронные замки, биометрические сканеры и механические преграды. Камеры видеонаблюдения и сенсоры следят за каждым движущимся объектом. Низкие металлические ограждения с высоковольтными предупреждениями и встроенные в землю автоматические турели, не пропустят на охраняемую территорию ни одного военного без специального разрешения.

Прищурившись от света направленного на него прожектора, Харпер ждет, пока луч отсканирует и распознает его лицо, после чего отступает в темноту.

– Почему ты здесь, майор? – резкий голос офицера Синга вынуждает Кайлера резко обернуться. – Разве ты не должен встречать в порту корабль с инициарами? – спрашивает хлёстким тоном.

Кайлер проглатывает раздражение. Офицер Као Синг замещает генерала Одинцова во время его отсутствия на Полигоне, и его звание выше, чем у Харпера. Поэтому он имеет полное право на командный тон. Подчиняться высшему руководству – прямой долг Кайлера, а их личные антипатии с Сингом не должны влиять на служебные обязанности.

Взглянув в раскосые глаза офицера, Харпер встает по стойке смирно и надевает шлем с защитным визором, который до этого держал в руке.

– Именно туда я и направляюсь, – включив динамик, чеканит Кайлер, кивая на заведенный бронемобиль, стоящий в паре метрах от них.

– Судно прибудет через полчаса. К первому испытанию все готово?

– Так точно, офицер.

– Что ты забыл в лаборатории? – Као Синг прищуривает веки, и его глаза превращаются в две узкие щелки. Защитное военное обмундирование с символическими нашивками и погонами выглядит до нелепого громоздко на невысокой жилистой фигуре офицера, но, несмотря на скромные физические данные, звание дано ему не просто так. Синг – лучший стратегический командир Полигона. Разумеется, после генерала. – Я тебя предупреждал о запрете неуставных отношений с женщинами из исследовательской группы? Элина Грант – военный ученый, и ничто не должно отвлекать ее от поставленной задачи. Как и тебя, майор.

– Я хотел узнать результаты первых тестов, проведенных на захваченном мутанте, – невозмутимо докладывает Харпер. – Доктор Грант не имеет никакого отношения к цели моего визита.

– И все же я хочу тебе напомнить, что на Полигоне имеется специальное заведение для снятия напряжения после боевых вылазок. Работающие там женщины с радостью обслужат любого из командиров. Пользуйся положением, Харпер, и не суй нос, куда не просят, – в черных мелких глазках офицера читается неприкрытое предупреждение. – Ты получил инструкции от генерала насчет новобранцев? – Као Синг резко меняет тему.

На скуластом лице офицера просматривается тщательно скрываемое злорадство. Кайлер с трудом сдерживает раздраженный вздох. Конечно же, он получил инструкции генерала. Причем раньше, чем о них узнал сам Синг. И это первый раз, когда распоряжение Одинцова вызвало у Харпера недоумение и досаду. Генерал назначил его – боевого командира разведки – главным куратором прибывающей группы инициаров. А это значит, что ближайшие месяцы он проведет здесь, дрессируя желторотых новичков.

Понять бы еще, чем заслужил временное отстранение от боевых задач. Вряд ли причина в потере двух охотников вовремя последней вылазки на материк. Отдел кибербезопасности установил причину сбоя. Произошла ошибка в системе управления дронами-разведчиками, в результате которой группа Харпера осталась без прикрытия и попала в окружение мутантов. Несмотря на то, что в отделе работают лучшие программисты и инженеры, подобные случаи не редкость. Со своей стороны Кайлер сделал все возможное, чтобы минимизировать личные потери состава, и выполнил поставленную задачу. Аналитики киберотдела наверняка перепроверили все его действия, иначе он давно бы строчил рапорты с объяснениями.

– Помимо особых распоряжений генерала, есть кое-что еще, – неприятный голос Синга заставляет Кайлера снова сосредоточиться на его скуластом лице. – Пока ты любовался своим трофеем, с центральным командным центром связался президент, – офицер делает многозначительную паузу.

– Он дал добро на новую волну призыва?

– Да, но речь шла не только в этом. Вчера в ряды инициаров была зачислена Аридна Дерби, – ошарашивает новостью Као Синг.

– Президент отправил сюда свою дочь? – удивленно уточняет Кайлер. Нет, он, конечно, наслышан о военных успехах Эрика Дерби, но тот был мужчиной. Крепким, сильным, мотивированным военным карьеристом. Кайлер был подростком во время службы Эрика на Полигоне, но хорошо запомнил бесстрашного сына президента. Если бы не нелепая гибель, молодой Дерби вполне мог сместить генерала Одинцова с его поста. – Не припомню, чтобы Улей присылал на Полигон рекрутов женского пола.

– Своих самочек они берегут больше, чем мужчин, – ухмыляется офицер. – Среди правящих семей – рождение девочки – большая редкость. Никогда не задумывался, с чем это связано?

– В стрессовых сложных условиях мужские эмбрионы более хрупкие и подвержены выкидышу, поэтому природа компенсирует это зачатием большего количества мальчиков, – сдержанно отвечает Кайлер. – Проще говоря, во время войны запускается биологический механизм, который благоприятствует зачатию будущих воинов.

– Строишь из себя умника? – прищуривается офицер. – А теперь примени свою вызубренную теорию к детям Маринории и Гидрополиса.

– Население Гидрополиса и Маринории многократно превышает численность элиты Улья. Если мы возьмем отдельные семьи из других городов и сравним коэффициент рожденных в Улье, то статистика покажет примерно такой же результат, – невозмутимо парирует майор.

Как бы Синг не старался – Харпера трудно заманить в интеллектуальную ловушку. Практически невозможно.

В отличие от остальных военных командиров, Кайлер с ранних лет обучался на Полигоне. Он не был призван, как другие, а родился и вырос здесь. Его первыми игрушками были пробирки из лабораторий и микроскопы, а первые уроки – это изучение мутаций и биологии мутантов. С раннего детства он участвовал в экспериментальных программах. Его обучение включало не только стандартные дисциплины и военную тактику, но и исследовательские навыки. Кайлер глубоко понимал научную основу всего, что происходило на островах, и это давало ему уникальное преимущество среди остальных, позволяя эффективно использовать знания на поле боя.

– Вернемся к Ариадне Дерби, – Синг ловко увиливает от небольшой пикировки с Харпером, в которой был обречен понести сокрушительное поражение. – Президент хочет, чтобы ты за ней присмотрел. Это не приказ, а его личная просьба.

– Что значит, «присмотрел»? – ледяным тоном спрашивает Кайлер. – Я не нянька для избалованной наследницы. Если девчонка официально вступила в ряды инициаров, никаких послаблений для нее не будет. Есть закон…

– Не горячись, Харпер, – офицер хлопает его по плечу. – Подумай о своем будущем. Неизвестно каким оно будет, если малышка случайно сорвется в пропасть на первом же испытании.

– Нам нужны подготовленные бойцы и в короткие сроки, офицер, – сквозь зубы цедит Кайлер. – Принцессам не место на Полигоне, – отрезает он.

– Тогда твоя задача – сделать из нее такого бойца, – усмехнувшись, произносит Синг. – В самые короткие сроки, майор.

Глава 7 Прибытие

Корабль медленно продвигается по бурлящим водам Атлантики, приближая меня к месту, где из вчерашних подростков куют настоящих бойцов. Я сижу у иллюминатора, рассматривая непривычный холодный пейзаж за окном. Тропические теплые воды, омывающие Улей с его высокими зеркальными небоскребами, не идут ни в какое сравнение с тем, что я наблюдаю сейчас. Даже цвет океана совсем другой – иссиня-черный вблизи и серебристо-серый на горизонте. Небо хмурое и низкое, затянутое плотными тяжелыми тучами. Ни единого проблеска солнца в окружающей меня новой реальности.

На борту ещё сотня инициаров. Я чувствую исходящую от них враждебность, слышу тихие перешёптывания. Для каждого я – привилегированная, та, кто якобы не должна быть здесь. Но это неважно. Здесь, на Полигоне, не будет поблажек. Ни для меня, ни для остальных новобранцев.

Намеренно блокирую тоскливые мысли о родителях, чтобы преждевременно не впадать в уныние и панику. Это чертовски сложно, потому что я никогда не покидала Улей, кроме того, единственного раза, закончившегося чудовищной трагедией. Отец… он сильный и несокрушимый, а мама… Мама не переживет, если я не справлюсь. Мне нужно выстоять. Необходимо. Ради нее, потому что безумно боюсь причинить матери новую боль. Ради отца, уверенного в том, что его дочь гораздо сильнее, чем кажется. Ради Эрика, для которого война с шершнями была главной целью в жизни. И ради себя, эгоистично желающей выжить любой ценой.

Ледяной озноб бежит по рукам, и я зябко ежусь, изредка поглядывая на других инициаров. Все они держатся в стороне, демонстративно игнорируя мое присутствие. Вполне ожидаемая реакция. Вряд ли среди них есть хоть кто-то, не знающий дочь президента в лицо. Да и мою речь наверняка смотрел каждый потенциальный инициар. А если нет, то я все равно отличаюсь. Хотя бы бледностью кожи, ухоженными волосами и ногтями и рюкзаком из добротной ткани с эмблемой Улья. Мне не обидно и не одиноко. Как раз в этом для меня нет ничего нового. К тому же со мной плывет Дрейк, притягивающий любопытные взоры будущих солдат Полигона.

Я бросаю взгляд на андроида, сидящего рядом. Мой биоробот совершенно неподвижен. Его глаза – холодные голубые огоньки – сканируют информацию, анализируя данные. Несмотря на то, что его физические параметры не отличаются от человеческих, и одет он в такую же униформу, как на мне и остальных инициарах, распознать в нем биоробота может даже ребенок. Неестественная плавность движений, механическая мимика и взгляд, в котором нет ни капли эмпатии, но тем не менее я привязана к нему больше, чем к кому-либо из сверстников. Однако сейчас я бы не отказалась от живого участия… К сожалению, Дрейк на это не способен.

– Ариадна, уровень тревожности повышен. Рекомендуется контролировать дыхание, – нарушает тишину его безэмоциональный голос.

– Я знаю, Дрейк, – отвечаю, с трудом сдерживая раздражение. – Все в порядке.

Вряд ли можно назвать это правдой. Внутри всё горит и трясётся от страха. Полигон – это не просто тренировочный лагерь. Это место, где малейшая слабость может стоить жизни. По кораблю проходит тихий гул голосов. Я слышу, как несколько инициаров переговариваются на соседнем ряду. Пара нервных шуток, обрывки разговоров о том, кто что слышал или видел до прибытия на корабль. Атмосфера напряжённая, как будто в воздухе висит нечто ужасающее и неотвратимое, что никто не осмеливается сказать вслух.

– Эй, ты точно первый раз плывешь на Полигон? – голос за спиной выводит меня из раздумий. Я оборачиваюсь и вижу парня с каштановыми волосами и проницательными серыми глазами. Он наклоняется ко мне, ухмыляясь и стараясь показаться уверенным. – Выглядишь так, будто знаешь, что там нас ждёт.

– Не думаю, что кто-то из нас готов к тому, что будет, – холодно отвечаю я, не особо желая вдаваться в разговоры.

Парень усмехается и кивает, как будто мой неприветливый тон его совершенно не задевает.

– Шон, – представляется он, протягивая руку. – Шон Ховард.

Я нехотя пожимаю его руку, чувствуя её сильный хват. Рядом с ним сидит девушка с короткими светлыми волосами и хмурым взглядом.

– Теона Фокс. – тихо произносит она свое имя. Её голос ровный, почти холодный. Она явно не из тех, кто легко заводит дружбу в незнакомой компании. Либо, что скорее всего, именно моя компания кажется ей сомнительной и малоприятной.

– Полигон – это место, где проверяют не только твоё тело, но и разум, – напряженно продолжает Теона. – Моя подруга погибла через две недели после призыва.

Я молча киваю, ощущая напряжение, исходящее от неё. Здесь все пришли с чем-то своим. У каждого из нас есть свои страхи и потери, но это место объединяет нас всех одной целью – выжить. Или умереть.

Остров становится всё более различимым – серые высокие скалы с шапками ледников, наблюдательные башни, напоминающие сторожевые вышки, прожекторы и мерцающие красными огоньками дроны, патрулирующие воздух. Высокие укрепленные бетонные стены выглядят так, будто сквозь них невозможно пробиться. Надежно, мощно, но до жути пугающе. Возможно, для кого-то эти неприступные виды станут последним воспоминанием…

– Ариадна, твои показатели всё ещё нестабильны, – снова подаёт голос Дрейк. – Рекомендую сосредоточиться на дыхании и подготовке к высадке.

– Со мной все в порядке, – отрезаю я, чувствуя, как нервное напряжение начинает меня раздражать. Сколько раз он ещё будет это повторять?

– Твой приятель? – со смешком интересуется Шон, изучающе уставившись на андроида. Я замечаю на его выбритом виске татуировку в форме змеи, сползающей по шее вниз и теряющейся за высоким воротников униформы. Мои сверстники в Улье не позволяют себе ничего подобного. Единственный, почти полностью татуированный мужчина – президент Корпорации, Глава Верховного Совета. Мой отец.

– Дрейк – не человек, – отрицательно качаю головой.

– Я понял, – насмешливо отзывается Ховард. – Что он умеет?

– Всё, – пожимаю плечами. – Убираться, готовить, отслеживать состояние моего здоровья. Во время учебы Дрейк помогал мне с домашним заданием, – перечисляю я.

– А как насчет других функций? – парень выразительно приподнимает светлые брови.

– Шон, перестань, – шипит Теона, толкая приятеля локтем в бок.

– А что такого? Тебя чем-то смущают секс-игрушки? – возмущается он. Почему-то я почти уверена, что за его наигранной веселостью скрывается нервозность. Это вполне естественная реакция на стресс.

– Дрейк не запрограммирован на сексуальные контакты с людьми, – утоляю неуемное любопытство Ховарда.

– Скукота какая, – выдыхает Шон.

– Речь, что транслировали на всех островах, тоже робот для тебя написал? – проницательно замечает Теона.

– Конечно. Зачем ломать голову над какой-то пафосной фигней, если есть Дрейк, – Шон перебивает свою подругу, расплываясь в обаятельной улыбке. Симпатичный парень, отмечаю про себя. Даже очень. Но судя по недовольным ревнивым взглядам, что бросает на меня Теона, парень уже занят. Забавно… словно мне есть дело до кого-то вроде Шона Ховарда. – Ариадна, скажи, а зачем тебе понадобился андроид на Полигоне?

Как назло, именно в этот момент мимо нас проходит генерал. Звук его тяжёлых шагов заставляет меня напрячься и расправить плечи. Высокий, седовласый, с острыми чертами лица и военной выправкой, Одинцов держит всех под контролем одним лишь своим присутствием. Его форма с генеральскими погонами и эмблемами Полигона и Улья идеально сидит на крепкой могучей фигуре. Даже удивительно, что самый старый человек в Корпорации так хорошо сохранился. Суровый, невозмутимый, покрытый боевыми шрамами и такой же опасный, как сам остров, показавшийся вдали.

– Дерби? – пристальный взгляд бесцветных глаз останавливается на мне. – Андроид будет изъят, как только мы высадимся на берег. Ты сможешь его забрать, когда закончишь обучение.

– Но отец… – пытаюсь я возразить.

– На Полигоне ни у кого из вас нет ни отцов, ни матерей, – суровым тоном отрезает генерал. – Здесь – вы равные члены команды и беспрекословно подчиняетесь моим приказам. Никаких привилегий. Не для кого. Все услышали? – он медленно обводит взглядом притихших инициаров.

Закусив губу, я опускаю голову, чтобы Одинцов не заметил моего недовольства. Контроль над эмоциями пока мне дается очень и очень непросто.

– Подготовиться к высадке, – разносится по кораблю механический голос.

Сразу начинается суета, рекруты испуганно переговариваются, вскакивая со своих мест. Взглянув в иллюминатор, я замечаю, что судно приближается к причалу огромного военного порта, где рядами пришвартованы массивные авианосцы, боевые крейсеры и более легкая плавательная техника.

С ума сойти. Не думала, что у Полигона такой большой флот.

Наш корабль медленно пристаёт к причалу, и уже через несколько минут тяжёлый металлический трап опускается на бетонную платформу. Я чувствую, как ледяной ветер с острова ударяет в лицо и холод проникает под униформу. Мороз по коже. Меня накрывает ощущением, что остров хочет нас всех проглотить.

Вооруженные военные стоят по обе стороны трапа, их лица закрыты шлемами с визорами, защитные костюмы одинакового темно-зеленого цвета, что делает солдат абсолютно идентичными. Я чувствую себя как на экзекуции, когда мы начинаем спускаться с корабля. Один из военных жестом приказывает нам выстроиться в шеренгу. Все подчиняются, понимая, что сопротивление бесполезно.

– Добро пожаловать на Полигон, – громко произносит высокий мужчина в форме с отличительной нашивкой острова и одной звездой рядом с эмблемой Улья. Генерал Одинцов стоит рядом с ним, наблюдая за происходящим с невозмутимым выражением лица, внушая трепет своим суровым внушительным видом.

Отмечаю про себя, что на голове незнакомца отсутствует шлем, и его темные волосы беспокойно треплет пронизывающий ветер. Никому из инициаров не выдали головных уборов, хотя температура тут такая, что уши от холода сворачиваются в трубочку и щеки немеют от мороза. Жалею, что не оставила свои роскошные густые локоны распущенными, чтобы хоть немного согреться, но приказ генерала прозвучал однозначно – волосы убрать. Никто из девчонок не рискнул ослушаться.

Продолжая рассматривать командира, ловлю себя на мысли, что, возможно, он намеренно снял свой шлем, чтобы выделяться на фоне остальных солдат, потому как не все инициары разбираются в воинских чинах и иерархических символах. Но мгновенье спустя я понимаю, что глубоко заблуждаюсь…

Он находится достаточно близко, чтобы я могла понять, чем вызвано внезапное оживление среди девушек. Для грубого вояки не представившийся командир непозволительно, вызывающе красив. Широкоплечий, мускулистый с мужественными чертами лица и пронзительным взглядом, наполненным холодной уверенностью. Что еще нужно, чтобы совсем юные девчонки поплыли и потеряли голову?

– Полигон покажет, на что вы способны, – резким тоном продолжает он. – Здесь нет привилегий. Забудьте, кем вы были до этого момента. Единственное, что имеет значение – выживание.

Его слова погружают собравшихся в транс. Командир осматривает нас всех – от первого до последнего. Когда его прищуренные глаза встречаются с моими, я замираю на мгновение, но быстро беру себя в руки. Хлесткие слова скупой приветственной речи отдаются эхом в моей голове. Он прав. На Полигоне никто не будет заботиться о том, что я – дочь главы корпорации. Здесь всё решают мои навыки и выносливость. Чувствую, как внутреннее напряжение выбивает весь кислород из легких. Виски сдавливает словно тисками.

– Это майор Кайлер Харпер, – проанализировав говорящего, сообщает Дрейк. К счастью, он все еще рядом. Повинуясь безотчетному импульсу, сжимаю неживую холодную руку. – Уровень стресса повышен до критических показателей, – фиксирует андроид. – Майор Кайлер Харпер не представляет угрозы для Ариадны Дерби.

В этот момент рядом со мной кто-то тихо шепчет:

– Думаю, он точно не даст никому из нас шанса на ошибку.

Я поворачиваюсь и с удивлением встречаю взгляд Шона. Он выглядит слегка напряжённым, но старается держать лицо.

– Ну что, теперь всё взаправду, да? – парень криво усмехается. – Полигон явно не место для слабаков.

– Это точно, – киваю я.

Теона ничего не говорит, просто молча стоит рядом с Шоном. Взгляд девушки сосредоточен на массивных стенах со стальными воротами за широкими плечами майора Кайлера Харпера, будто она видит нечто большее, чем просто место для тренировок. В памяти всплывают её слова о подруге, которая здесь погибла, и я зябко ежусь от неприятного предчувствия.

Когда снова поворачиваю голову к майору, генерала рядом с ним уже нет. Промерзшая почва под ногами теряет твердость, живот стягивает страхом. Как бы я не относилась к Одинцову, его присутствие хоть немного, но успокаивало. Он не самый приятный человек, но я хотя бы знаю его. Мой отец просил меня не перечить генералу. Значит… доверял?

– Я – майор Харпер, главный инструктор вашей группы. С этой минуты от того, как быстро и четко вы будете исполнять мои приказы, зависит проснетесь ли вы завтра. А теперь все на сбор, – раздаётся команда майора.

Мы снова выстраиваемся ровными рядами, и я чувствую, как в груди нарастает тревога. Впереди нас ждут неизвестные испытания, которые определят, кто из нас сможет пережить этот чертов день и не сломаться. Краем глаза замечаю, как девчонки продолжают перешёптываться о темноволосом командире, пожирая его крепкую фигуру заинтересованными взглядами. Черт, это так глупо и неуместно. Мы же не в школе, чтобы так открыто пялиться, да и майор Харпер совершенно не тянет на знойного старшеклассника.

Огромные ворота открываются, и нас ведут к тренировочной зоне. Впереди возвышаются высокие металлические конструкции и полосы препятствий. Я испуганно вздрагиваю, заметив резкое движение сбоку. С трудом сдерживаю слезы, наблюдая, как двое военных подхватывают моего Дрейка под руки и уносят прочь, словно сломанный реквизит.

– Моя задача повсюду сопровождать Ариадну Дерби, – без остановки повторяет андроид, пока волокущие его солдаты не скрываются из вида.

– Выше нос, Дерби. Бытовым гаджетам на войне не место, – приободряет меня Шон. – Я еще мог бы понять, если бы он был запрограммирован на что-то неприличное, а так… Невелика потеря.

– Он был моим другом, – подавленно хлюпаю носом, не оценив шутки.

– Значит, пришло время обзавестись настоящими живыми друзьями, – жизнеутверждающе заявляет Ховард.

Мы двигаемся через узкий коридор между высокими стенами. Ворота, которые только что распахнулись, закрываются с тяжёлым металлическим грохотом. Этот зловещий скрежет заставляет меня задрожать от жуткого предчувствия. Теперь мы внутри Полигона, и обратной дороги больше нет.

Перед нами маячит майор Харпер, ведущий нас вперёд. Он кажется расслабленным и движется вместе с ветром – ловко и уверенно. Это спокойствие многих вводит в заблуждение, но я уверена – он опасен, безжалостен и не прощает слабостей.

Рядом со мной идут Шон и Теона. Девушка хмуро молчит, погружённая в свои мысли. Шон же, наоборот, оглядывается по сторонам, явно нервничая, но пытается это скрыть за насмешливой улыбкой.

– Как думаешь, что нас ждёт дальше? – спрашивает он, взглянув на меня, но я только пожимаю плечами.

– Никто не знает. И, думаю, это хуже всего.

Шон хмыкает и снова бросает взгляд на Харпера.

– Интересный тип, этот майор, – говорит он полушёпотом. – Устроил настоящий переполох среди девчонок.

– Естественная реакция на красивого парня с высоким званием. Ореол власти, опасности и все такое…, – пожав плечами, отвечаю я. Глупо отрицать очевидное, если даже Теона время от времени тайком поглядывает на Харпера, но она хотя бы старается не демонстрировать свой интерес слишком явно. Я и сама ощущаю его притягательную силу – есть в нем что-то завораживающее и в то же время парализующее волю. Но сейчас точно не время для таких мыслей.

Впереди, перед нами раскидывается тренировочная площадка. Зрелище, мягко говоря, впечатляющее и ужасающее. Я замираю и почти не дышу, пока изучаю взглядом высокие конструкции, полосы препятствий, металлические перекладины и платформы. Всё вокруг выкрашено в угрюмые серые тона, и кажется, кричит о боли и страхе. Вдоль края площадки установлены механизмы с вращающимися лезвиями, турели, следящие за каждым движением. Здесь явно проверяют не только физическую силу и скорость реакций, но и психическую выносливость.

Харпер останавливается, повернувшись к нам лицом. Его холодный взгляд пробегает по собравшимся.

– Это ваш первый день на Полигоне, – его раскатистый голос заставляет всех резко умолкнуть. – Каждый из вас начнёт с нуля. Все ваши предыдущие заслуги – не имеют значения. Здесь всё решают ваши действия и выносливость. На Полигоне слабые погибают, а сильные продолжают борьбу. И только сильнейшие выходят отсюда живыми, – чеканит он рублеными фразами, больше напоминающие слоганы для промывки мозгов.

Если честно, я ожидала более мотивирующей приветственной речи. Похоже, красавчик-майор не любитель потрепать языком. Либо не считает нужным тратить свое красноречие на новичков. Тем не менее по моей спине пробегает холодная дрожь. Майор не сделал акцента на страхе, но его слова передали все оттенки этого разрушительного чувства без прикрас.

– Сегодня начнётся первая фаза испытаний, – продолжает он. – Вы пройдёте полосу препятствий, чтобы мы могли оценить вашу физическую подготовку и скорость реакций. Вопрос не в том, сможете ли вы пройти. Вопрос в том, сколько из вас смогут дойти до конца.

Толпа инициаров за моей спиной зашумела. Кто-то переминается с ноги на ногу, кто-то бросает нервные взгляды на устрашающие конструкции, кажущиеся неприступными и смертельно-опасными. Все понимают – будет сложно. Но никто не знает – насколько.

Харпер жестом показывает на массивные ворота, ведущие к началу полосы препятствий.

– Готовьтесь, – произносит он без намёка на сочувствие. – У вас есть три минуты, чтобы настроиться. После этого – начинаем.

Шон тяжело вздыхает, повернувшись ко мне.

– Ну что, готова, Ариадна? Думаю, это будет весело.

Я растерянно киваю, с трудом сдерживая нервное волнение. Всё, что я сейчас могу сделать – это не поддаваться панике и анализировать происходящее холодной головой. Но вместо этого внутри растет яростный протест и несогласие. Все происходит не так… Слишком быстро и стремительно, чтобы осознать – это не гребаный сон, а жестокая реальность.

Мы только что сошли с корабля, а уже стоим в окружении массивных серых стен Полигона, которые, кажется, смотрят на нас сверху вниз, как равнодушные гиганты. Нам не дали времени заселиться в бараки, не дали разобрать вещи, не дали отдохнуть после долгой качки. Я чувствую, как последствия морской качки всё ещё отзываются в теле, словно земля под ногами всё ещё шатается. В воздухе витает напряжение. Многие из инициаров выглядят так, будто их вот-вот стошнит.

Кто-то сзади негромко, но настойчиво ворчит:

– Это просто издевательство! Мы даже не успели отдохнуть, а они нас уже кидают на тренировку!

Я оглядываюсь и вижу, как парень, находящийся во второй шеренге, сердито качает головой. В его глазах злость и усталость. Другой новобранец рядом с ним поддерживает его возмущение, но подавляющее большинство молчит – инициары слишком напуганы, чтобы высказаться.

– Наверное, это стандартная проверка, – тихо замечаю я, стараясь скрыть внутреннюю дрожь.

Пока мы ждём команды, ко мне подходит девушка. Её лицо сразу бросается в глаза из-за длинного шрама, пересекающего кожу от виска до подбородка. Темные волосы собраны на затылке в аккуратный пучок, а карие глаза смотрят на меня с какой-то тяжестью, но без враждебности. На ней такой же черный защитный костюм с желто-оранжевыми акцентами, как на всех инициарах. Утепленный комбинезон плотно облегает тело, на ногах массивные ботинки на толстой подошве, на плече горит отражающий элемент в форме пустого гексагона. Когда мы пройдем трехмесячное обучение, внутри шестигранника появится пчела, но пока мы такие же пустышки, как наши отличительные знаки.

– Ариадна Дерби, верно? – произносит брюнетка низким хриплым голосом.

Несмотря на шрам, она кажется вполне симпатичной, но жутко замкнутой, что вполне объяснимо. Не трудно представить, сколько раз ей приходилось сталкиваться с издевками и насмешками относительно своей внешности. Люди всегда были жестоки и нетерпимы к чужим недостаткам. Откуда я это знаю, если всю жизнь провела на окруженном стеной благополучном острове, где царит культ совершенства, вечной молодости и красоты? Ответ прост – у меня был отличный учитель. Мой отец.

– Да, – настороженно отвечаю на вопрос. – А ты?

– Касандра Грейсон, – говорит она, не моргнув глазом. – Из Маринории. Шрам интересует? – в её голосе звучит легкая насмешка.

– Не особо, – равнодушно пожимаю плечами.

Она кивает с одобрением, видимо, довольная моим ответом. А, может, ей просто плевать на мнение остальных. Как мне, например.

В этот момент к нам подходит ещё один человек. Симпатичный парень с растрёпанными пшеничными волосами и медовыми глазами, которые мерцают, словно в них всегда играет свет. Он высокий, немного худощавый, но не выглядит слабым или болезненным. Наверное, это хорошо. Значит, у него есть шанс…Только вот на что? Пройти обучение или пережить этот день?

– Дилан Пирс, – коротко представляется новый знакомый, не дожидаясь встречных вопросов. – Тоже из Маринории.

Я киваю в ответ, и мы быстро находим общий язык. Эти двое явно прошли через многое и не будут ныть по поводу недосыпа или тряски на корабле.

– Это невозможно, мы даже отдохнуть не успели! – снова возмущенно выкрикивает кто-то из толпы.

Харпер делает шаг вперед, и его ледяной голос резко пресекает недовольный гул:

– Всем заткнуться! – Два слова ударной волной проходятся по толпе и внезапно наступает тишина. – На Полигоне жаловаться бесполезно. Или вы проходите испытание, или вам здесь не место. Слабые выбывают, сильнейшие продолжают путь. Надеюсь, мне не нужно пояснять, что означает «выбыть»? – Харпер окидывает нас убийственно-холодным взглядом, не оставляющим ни малейших сомнений – он не шутит, не сгущает краски, и даже не пытается нас запугать. – Есть желающие на выбывание? – низким глубоким голосом спрашивает майор.

Становится так тихо, что я слышу, как свистит ветер и скрепит песок под подошвами ботинок из грубой кожи. Покрутив головой, убеждаюсь, что никто из инициаров не осмелился выйти вперед или подать какой-то знак. Другой реакции и быть не могло. Мы окружены вооруженными до зубов военными. Со сторожевых башен на нас наведены прицелы турелей, в небе жужжат боевые дроны. Любое неверное движение, и все это оружие может быть приведено в действие. Потом командование Полигона объяснит потери нарушением приказа или чем-то еще. Ведь действующие здесь правила нам никто так и не объяснил.

– Отлично. Желающих нет, – удовлетворенно заключает Харпер.

Глава 8 Испытание

Морозный воздух Полигона больно колет уши и щеки, словно тысячи ледяных иголок врезаются в кожу. Мы замираем перед первой преградой – огромной стеной, высотой не меньше пяти метров. Её поверхность покрыта грязью и сыростью. Словно специально создана, чтобы никто не мог её преодолеть с первой попытки. Вокруг нас витает стойкое ощущение опасности, заставляя каждый мускул тела инстинктивно напрячься. Моё сердце гулко бьётся, ускоряя ритм с каждой секундой, и всё, что было раньше – пребывание на корабле, мрачные догадки о будущем на этом суровом острове, – теперь кажется далёким, нереальным воспоминанием.

Майор Харпер стоит сбоку от стены, одетый в болотного цвета костюм из плотного материала, который кажется неуязвимым для пронизывающего ветра. Его экипировка состоит из нескольких слоев, позволяющих двигаться с лёгкостью и одновременно защищая от любых повреждений. На передней части костюма расположены вместительные карманы со всем необходимым снаряжением. Ремни и крепления, тянущиеся по всему телу, позволяют моментально добраться до оружия. Светлая броня на плечах и предплечьях отражает яркий свет прожекторов, пробивающийся сквозь сумерки, создавая ощущение надежной защиты и неуязвимости. Его лицо по-прежнему излучает уверенность и холодную бесстрастность, взгляд зеленых глаз, как ледяные иглы, проникает в каждого из нас. Девушки больше не смотрят на него с восхищением, томно прикусывая губы. Немного же им понадобилось времени, чтобы прозреть и распрощаться с иллюзиями.

– Приготовьтесь, – говорит он, и его голос звучит как удар грома. – Испытание началось.

Меня поочередно кидает то в жар, то в холод. Сердце подпрыгивает, застревая где-то в горле. Дрожь волнами прокатывается по телу. Ноги наливаются свинцом… Это плохо. Чертовски плохо. Я бросаю быстрый взгляд на других инициаров: Шон Ховард сжимает кулаки, Кассандра Грейсон смотрит на стену с мрачной решимостью, Дилан Пирс напряжён, но готов к действию. Все мы понимаем – впереди ждёт нечто страшное.

Первая преграда – стена. Высокая, мокрая, с металлическими зацепками, которые кажутся ненадёжными. Мы двигаемся к ней, и я слышу, как кто-то позади вновь недовольно бубнит:

– Вы издеваетесь? Это нереально. Мы тут все разобьёмся в лепешку.

– Отставить разговоры! – раздается грубый голос Харпера. – И пошевеливайтесь. Время ограничено.

Какой же он все-таки муд…. Ладно, сейчас важно одно – подняться.

Хватаюсь за первую зацепку, мои пальцы скользят по мокрому металлу, но я напрягаю руки и начинаю карабкаться. Повернув голову, вижу, как Шон подталкивает парня с синими волосами, который с трудом держится на стене. В итоге бедолаге все-таки удается закрепиться за выступ.

– Двигайся, Дерби, у нас нет времени на игру в гляделки, – затылком почувствовав мой взгляд, бросает Шон через плечо.

Я киваю, пытаясь сосредоточиться. Каждая мышца в теле напряжена, руки дрожат, перчатки соскальзывают с пальцев, потому что слишком свободно сидят, но останавливаться нельзя. В голове бьётся лишь одна мысль: «Дойти до верха».

Кассандра, взбираясь рядом, бросает короткий взгляд на меня:

– Давай, принцесса. Не дрейфь, – подбадривает она, ухватившись за очередную зацепку.

Сцепив зубы и превозмогая охвативший меня ужас, повторяю действия Кэс. Фух, кажется, получилось, но впереди…

– Не смотри наверх, – командует Шон. – И вниз тоже, – добавляет парень, а я замечаю, что он уже заметно выше нас всех.

Сделав над собой усилие, цепляюсь за следующий выступ, подтягиваю вес своего тела и без передышки двигаюсь дальше. Синхронно с Кассандрой мы карабкаемся вверх. С каждым преодоленным метром ощущаю, как мышцы ног деревенеют с непривычки, но мощный выброс адреналина блокирует тянущую боль, толкая меня вперед.

Когда я наконец достигаю вершины, мои руки будто налиты свинцом, сердце барабанит так, что трудно дышать, по спине струится холодный пот. Не удержавшись, все-таки смотрю вниз, где многие ещё борются со стеной… кто-то уже сдался. Прямо на моих глазах один из инициаров срывается и падает вниз. Глухой удар о землю. Оцепенев от ужаса, смотрю на неподвижное тело…

Можно ли выжить после падания с пяти метров? Нет, не хочу этого знать… Порыв холодного ветра бьет мне в лицо, и я едва не теряю равновесие.

– Быстрее, Ариадна! – кричит Теона, которая уже рядом со мной.

Мы одновременно переползаем через верх стены, но это только начало. Впереди нас ждёт следующий этап – длинный коридор с вращающимися ножами. Каждое лезвие сверкает в тусклом свете, как хищный зверь, готовый к прыжку. В воздухе витает сталь, напряжение нарастает с каждым шагом.

– Не тормозите! – громкий голос Теоны перебивает металлический шум.

Я бросаюсь вперёд, уклоняясь от вращающихся лезвий. Сердце бьётся так сильно, что я почти не слышу ничего вокруг. Дыхания не хватает, горло обжигает холодом, но я продолжаю двигаться. Совсем близко раздается отчаянный крик – парень с ярко-рыжим ирокезом не успевает увернуться. Лезвие задевает его ногу, он ничком падает на стальную платформу. Кровь из вены льется фонтаном.

Это второй, кто не дойдет до конца.

В голове хаос и паника. Меня тошнит, все внутренности дрожат от усталости, но я упорно продолжаю двигаться. Мы с Теоной бежим дальше, за спиной стучат тяжёлые шаги. Оказавшись на безопасном промежутке между вращающимися лезвиями, смахиваю пот со лба, восстанавливаю дыхание и оглядываюсь назад. Парень с синими волосами смотрит на меня вытаращенными безумными глазами, лицо бледное как мел. Его ноги подкашиваются, и он начинает заваливаться влево, но Дилан успевает подхватить растерявшегося инициара.

– Не сдавайся, мы почти прошли, – говорит он, подтягивая синеволосого на бегу.

Еще десять метров по бесконечному коридору и перед нами открывается следующее испытание. Впереди узкий мост, перекинутый через глубокую пропасть. Под ним зияет тьма, и кажется, что этот хлипкий переход – единственное, что отделяет нас от неминуемой смерти. Он узкий, не более метра в ширину, а по бокам вместо перил – тонкие канаты, которые едва держатся на скользких столбах. Порывистый ветер раскачивает ненадежную конструкцию, как бумажный парусник на волнах. Сглотнув сухим горлом, я нервно облизываю потрескавшиеся обветренные губы, пытаясь собрать остатки сил.

– Чёрт, – слышу рядом срывающийся голос Шона. – А коридор с лезвиями был не так уж плох. Мне даже понравилось. Может, вернемся? А?

– Не время шутить, – одергивает его Кассандра. Лицо девушки хмурое и сосредоточенное, руки в перчатках сжаты в кулаки, ноги крепко стоят на открытой площадке перед пропастью. Мне бы ее выдержку и самообладание.

Первой на мост ступает Теона, её движения неторопливые и осторожные. Она пытается сохранять баланс, а канаты под её руками изгибаются, словно готовы сорваться в любой момент. Мы следуем за ней по одному, с каждым шагом мост угрожающе раскачивается. Ветер воет внизу, его ледяные порывы бьют в лицо и стонут, словно призывая нас сорваться в пропасть. Холод пробирает до костей, и сердце колотится в такт напряжённым движениям.

Шаг. Второй. Ещё один. Мост, словно живое существо, вибрирует под весом нескольких человек, готовый в любой момент разорвать хрупкие нити и поглотить нас. И вдруг крик разрывает тишину. Незнакомая темнокожая девушка, идущая впереди, спотыкается. В её глазах – леденящий ужас, они распахнуты в немом отчаянии. Она пытается схватиться за канаты, её пальцы судорожно скользят по верёвкам, но тщетно. В одно мгновение она исчезает из виду, и её отчаянный вопль эхом разносится в тёмную бездну, затихая в холодной пустоте.

– Нет! – мой хриплый крик едва различим. Горячие слёзы обжигают щеки, застилая глаза. Пожалуйста, пусть это будет просто кошмар… пусть все это окажется затянувшимся, жутким сном. Может, если я прыгну вниз, то кошмар прекратится, и я наконец проснусь?

– Потом поплачешь, Дерби, – рявкает Шон, который идет прямо за мной. – Шевелись, или нам всем конец.

– Она умерла… – сдавленно шепчу я, чувствуя ледяное дыхание ветра на своих влажных щеках. – Так не должно быть… Мне говорили, что смертельные испытания начнутся после завершения трёхмесячной программы обучения.

– Смирись, принцесса. Тебя жестко надули.

– Нет, – запальчиво кричу я. – Здесь творится беспредел. Если бы мой отец знал…

– Ты слышала, что сказал генерал. Тут ни у кого из нас нет отцов. Мы сами по себе, – безжалостно чеканит Шон. – Иди вперед. Живо.

– Не могу, – обречённо качаю головой, хватаясь за обледеневшие веревки.

– Можешь, – утвердительно кивает парень. – Я рядом. Если что, успею тебя подхватить. Будешь и дальше стоять и распускать сопли, как капризная девчонка, моя рука не дрогнет столкнуть тебя вниз.

Странно, но его угроза действует. Я снова начинаю двигаться, но каждый шаг стоит мне неимоверных усилий. Когда мы, наконец, добираемся до конца моста, кажется, что можно выдохнуть… Как бы не так. Впереди нас ждёт ещё одно препятствие – огромные вертикальные трубы, из которых вырываются струи огня. Они установлены так, что нам нужно пройти через них, когда огонь на мгновение затухает. Пройти без ошибок – это единственный шанс не превратиться в пепел.

– Здесь важна скорость, – подает голос Теона. – Надо следить за огнём. Когда он угасает, сразу бежим.

Я киваю, готовлюсь к рывку. Первым пробегает Шон. Его движения быстрые, как у хищника, он успевает проскочить до того, как огонь снова вырывается из трубы. Слежу за ним, подсчитываю ритм огня. Вдох. Выдох. Вперед.

Сердце рвется из груди, воздух режет лёгкие, но я успеваю проскочить. Следом за мной выбегает парень с волосами цвета индиго, его лицо искривлено от боли, но он не сдается… и это придает мне сил. Жалеть себя я буду после… когда доберусь до конца проклятой полосы препятствий.

Огненные трубы остаются позади, и впереди вырисовывается новый смертельный вызов – высокие перекладины с верёвками, по которым нужно забраться на следующую вершину. Кажется, что после всего пройденного это должно быть легче, но страх не отпускает.

Схватившись за верёвку, пытаюсь удержать вес своего тела, но руки онемели настолько, что я их почти не чувствую. Рефлекторно сжимаю замерзшие пальцы и, рывок за рывком, карабкаюсь вверх. Шон и Теона снова вырвались вперед и подбадривают остальных. Боковым зрением замечаю, как еще один из инициаров срывается с высоты. Кажется, на полосе с огненными трубами тоже кто-то погиб, но я… Я даже не оглянулась.

Мои мысли обрываются, когда правая рука внезапно соскальзывает… Сердце ухает в пятки – это конец? На миг я ощущаю бесконечное падение, готовлюсь встретить свою смерть, но вдруг чувствую резкий рывок вверх: это Шон! Он успевает схватить меня за капюшон, не дав сорваться.

– Спасибо, – шепчу одними губами, сосредотачиваясь на том, чтобы крепче вцепиться за верёвку. Это мой шанс на спасение, и я больше не позволю себе разжать пальцы.

– Я же обещал, – хмыкает Шон. – Держись рядом, Дерби, и не пропадешь.

Когда мы, наконец, достигаем финиша, нас остаётся гораздо меньше. Мы стоим, пытаясь восстановить дыхание. Запыхавшиеся, исцарапанные, измученные, но живые. Моё сердце всё ещё бьётся в ритме хаоса, ветер нещадно рвет собранные в тугой хвост волосы, а вокруг стоит мрачная тишина, нарушаемая лишь редкими тяжёлыми вдохами тех, кто сумел добраться до конца.

На финише нас встречает майор Харпер. Его лицо остаётся непроницаемым, словно всё происходящее – лишь часть ежедневной рутины. Он стоит неподвижно, со скрещенными на груди руками, изучая нас нечитаемым взглядом.

– Поздравляю, – безучастно произносит он, его голос ровный, лишенный эмоций, словно кто-то другой только что наблюдал за нашим изнурительным испытанием. – Вы прошли… в отличие от тех двенадцати, что выбыли.

Глава 9

Я не чувствую ни радости, ни облегчения, ни гордости от того, что прошла все испытания. Лишь всепоглощающую усталость и пульсирующую боль в теле, особенно в растянутых поврежденных запястьях. Двенадцать человек остались там, позади, а их лица и крики навсегда останутся в моей памяти, словно призраки, которые не дают живым покоя.

«Вы прошли…» – эти слова вновь и вновь бьются в моей голове.

«Прошли. Прошли. Прошли».

Но что означает это слово, когда позади остались страх, смерть и отчаяние?

Я выросла в сравнительно мирное время и никогда прежде не видела смерть так близко. Единственный раз, когда я столкнулась с настоящей угрозой, мой разум будто бы вычеркнул всё происходящее, словно пощадив меня, стерев из памяти кошмарные образы. Даже снов не осталось – только пустота. Но я понимала, что случилось нечто ужасное и непоправимое, и чувство вины за свой каприз до сих пор жжёт внутри. Тело Эрика и других охотников так и не нашли, мы его не хоронили, не устраивали прощальных церемоний, и в моей памяти он навсегда останется живым. Я знаю, мама до сих пор не верит. Она все еще ждет… Он был ее первенцем, любимчиком. Сильным, ловким, отважным и смелым. А еще очень умным, хитрым, расчетливым и справедливым.

Он был таким же, как мой отец… Но Эрик никогда не претендовал на трон Главы Корпорации.

Он хотел Полигон.

– Мы живы, – шепчет Шон, пытаясь улыбнуться, но в его глазах я вижу шок.

Мы все ещё не осознали, что это только начало.

– Хватит на сегодня, – раздаётся голос майора Харпера.

Он обводит нас взглядом, который не выражает ни малейших эмоций. В его глазах нет ни намёка на сочувствие или одобрение. Для него это просто очередной этап.

– Теперь направляйтесь в бараки. Отдых вам понадобится. Завтра будет ещё хуже.

Его слова разлетаются, как холодный ветер, и я чувствую, как мурашки пробегают по коже. Бараки. Наконец-то хоть какой-то отдых. Даже после всех испытаний, мысли о том, что мы сможем лечь на что-то похожее на кровать, дают слабую надежду.

Мы выдвигаемся вперед, стараясь держаться вместе. Шон идёт рядом со мной, его шаги медленные, он выглядит так, будто находится на пределе своих возможностей, но усиленно пытается это скрыть и при этом умудряется помогать подвернувшей ногу Теоне. Кассандра тоже не отстаёт, хотя её лицо всё ещё блестит от пота и покрыто грязью, а выбившиеся из пучка темные волосы спутаны и растрёпаны. Но её карие глаза сверкают непоколебимой решимостью – той же, что была с самого начала. Дилан идёт молча, его янтарные глаза внимательно следят за каждым нашим движением, будто стремясь предугадать и защитить от любой опасности. Он шаг в шаг держится рядом с мистером Индиго, чьи силы на исходе, но какое-то упрямство и непонятная внутренняя сила не позволяет ему сдаться.

После прохождения полосы препятствий, между нами возникла своего рода связь. Несмотря на всю чудовищность и внезапность, испытание преподало нам первый жестокий урок – выживать в одиночку на Полигоне – не вариант.

Оглядевшись по сторонам, я замечаю, что остальные инициары тоже разбились на команды, и сопровождающие нас военные не спешат разрушить образовавшиеся группы.

Неужели наша задача состояла именно в этом? Или только одна из задач? Если так, то насколько хорошо мы справились? Кто-нибудь собирается нам объяснить, какого черта тут происходит? И почему неопытные новички мрут как мухи, в то время как Корпорация нуждается в обученных солдатах?

– Сколько таких испытаний ещё будет? – тихо спрашиваю я, не надеясь, что кто-то знает ответ.

– Много, – коротко отвечает Кассандра. – И они будут сложнее. Ты слышала, что сказал Харпер?

Мы приближаемся к общежитиям. Построенные в строгом военном стиле, эти здания олицетворяют суровость и дисциплину – их серые металлические стены, и узкие окна, безразлично смотрящие на серый опасный мир, внушают чувство холодной беспристрастности. Всё на Полигоне кажется чуждым и бесчеловечным, как будто здесь намеренно уничтожили всякое проявление тепла и уюта.

При входе нас обдаёт резким запахом ржавого металла и сырости. Внутри бараки выглядят ещё более угнетающе: койки, тесно выстроенные в идеально ровные ряды, громоздкие шкафы из стали – безликие и функциональные. Тусклый свет, льющийся из старых галогеновых ламп, едва справляется с темнотой, отбрасывая на стены длинные, искажённые тени, от которых помещение кажется ещё более холодным и безжизненным.

– Это теперь наш дом, – вздыхает Шон, бросив рюкзак на одну из кроватей. – Очень уютно.

– По крайней мере, мы не снаружи, – сухо замечает Теона, подходя к соседней койке.

Эти двое постоянно находятся рядом, что наводит на определённые мысли, но я благоразумно держу их при себе. У нас еще будет время узнать друг друга лучше… По крайней мере, я на это надеюсь.

Определившись с местами, мы тяжело устраиваемся на узких койках, которые кажутся ещё жёстче после долгого изнурительного дня. Боль пронзает каждую мышцу, но облегчение от того, что всё позади, согревает изнутри. Кто-то просто валится на матрас, бессильно глядя в пустоту потолка, другие осторожно присаживаются, пытаясь растянуть напряжённые мышцы и поймать хоть немного комфорта.

Рядом со мной бесшумно опускается Кассандра. Её движения мягкие и уверенные, и даже не глядя, я чувствую её присутствие – как лёгкое дуновение ветра, тихое и непринуждённое.

– Никогда не думала, что буду скучать по работе на ферме, – тихо произносит она. – Похоже, нам придётся привыкнуть к этому аду.

Повернув голову, я встречаю ее уставший взгляд. Заторможено киваю, чувствуя, как нервы сдают от усталости. Мой взгляд скользит по остальным инициарам. Многие из них выглядят так, словно готовы развалиться в любой момент. Синеволосый парень, где-то раздобыв аптечку, молча обрабатывает полученные раны. У него огромная ссадина на ноге, а ладони напоминают кровавое месиво.

Стянув зубами перчатки, убеждаюсь, что мои выглядят не лучше. Физическая боль – ерунда. Больше страшит другое – в условиях антисанитарии можно легко схлопотать заражение крови. А еще мне нужно перетянуть запястье эластичным бинтом. Если этого не сделать, завтра оно распухнет и превратится в бесполезный груз, а с одной рукой я вряд ли на что-то сгожусь…

Дрейк навел бы тут порядок. И обо мне позаботился. Да что там – об остальных тоже. Дьявольски несправедливо, что его у меня забрали. В голове мелькает здравая мысль: нужно срочно найти способ связаться с отцом. Вот только, как это сделать – я понятия не имею. Все наши гаджеты изъяли еще до того, как мы поднялись на борт военного корабля.

Между тем аптечка передается по кругу, где каждый находит то, что нужно именно ему. Смазав ладони заживляющей мазью, я бесконечно долго перематываю воспаленное запястье. Моё внимание рассеяно блуждает по унылому пространству барака, когда замечаю двух незнакомых девушек, занявших койки в самом конце прохода, упирающегося в железную дверь.

– Как думаешь, что там? – обращаюсь к Кассандре, продолжая смотреть на дверь.

– Душевые и туалет, – пожав плечами, предполагает Кэс. – Честно, я бы проверила, но у меня нет сил отодрать задницу от кровати, – признается она, неосознанно касаясь пальцами грубого рубца на своей щеке.

– Никаких разговоров, – вдруг раздаётся голос надзирателя, который заходит в нашу комнату. – Завтра вас ждёт тяжелый день. И советую вам быть готовыми.

Я с трудом сглатываю, чувствуя, как напряжение снова поднимается в груди. Отдых, которого я так жажду, будет совсем недолгим…

Когда, осмотрев помещение, солдат наконец уходит, в бараке устанавливается неестественная тишина, нарушаемая лишь тяжёлыми вздохами и приглушёнными шёпотками. Не чувствуя ни малейшего стеснения, я стаскиваю с себя защитный костюм, и оставшись в черном термобелье, полностью скрывающем мое тело, забираюсь под тонкое одеяло.

Свет становится еще глуше, но засыпать никто не спешит. Инициары беспокойно ворочаются на своих узких койках, скрип металлических пружин эхом разносится по бараку, словно отголосок напряжения, витающего в воздухе.

– Что ж, – первым не выдерживает Шон, поднимаясь на локтях и глядя на нас с улыбкой. – Думаю, раз уж мы застряли здесь надолго, стоит узнать друг друга получше.

– Хорошая идея, – поддерживает его Кассандра, расправляя плечи и садясь прямо.

На ее обычно сосредоточенным замкнутом лице мелькает подобие улыбки, придающей Кэс особое очарование. Длинный шрам в полумраке почти незаметен, и я отмечаю про себя, что с внешними данными у нее полный порядок. Красивый разрез глаз, высокие скулы и губы довольно приятной формы. А еще она явно неравнодушна к Дилану Пирсу, судя по тому, как часто ее взгляд останавливается на этом не самом дружелюбном, но безусловно симпатичном парне с притягательной харизмой плохиша. Мне он не особо нравится, и похоже, это взаимно, но выбор Кассандры понять не трудно. В нем есть дерзость и самоуверенность, которых ей катастрофически не хватает.

. – Меня зовут Кассандра Грейсон. Я из Маринории. Мама умерла, когда я была совсем маленькой. Отец воспитывал меня один. Было сложно. Особенно, пока я училась в школе… Я не знаю, сообщили ли ему… – она прерывается, чтобы прочистить горло. – Меня забрали прямо с пропускного пункта, когда я направлялась на ферму. Я там работаю с шестнадцати лет. Вода – моя стихия, но это испытание показало, что к огню я ещё не привыкла, – её хриплый голос звучит устало, но во время испытания она доказала, что сильна духом и так просто не сдастся. Кэсс проходила препятствия и ловушки наравне с Шоном, практически ни в чем ему не уступая. Для девушки это реально круто. Я была слабее…

Шон кивает в ответ и дружелюбно улыбается. Боже, какая же у него обаятельная улыбка. Если бы этот парень родился в Улье, не знал бы отбоя от местных красоток. Их бы даже его змеи не отпугнули. Скорее, наоборот.

– Я Шон Ховард, из Гидрополиса. Сортировщик на заводе и по совместительству мастер по выживанию. Ну, в теории, конечно, – его улыбка полна сарказма, но взгляд ртутно-серых глаз выдает внутреннее напряжение.

Я только сейчас обращаю внимание, что он успел переодеться в футболку с коротким рукавом, открывающую фантастический вид на его мускулистые, забитые татуировками руки. Снова змеиная тема. Похоже, кого-то очень сильно привлекают рептилии. Жуть какая, но на его бицепсах они выглядят максимально привлекательно. К тому же наколки Шона навязчиво напоминают мне об отце, и тоска по дому снова сжимает сердце. Я бы все сейчас отдала за пятиминутный разговор с родителями…

– Теона Фокс, – представляется подруга Ховарда. – Тоже из Гидрополиса. Я – студентка. Учусь, точнее, училась на технолога. Мы с Шоном встречаемся, – сразу расставляет она границы и протяжно вздыхает. – Но тут, вроде как, нельзя… Я просто… чтобы все знали, – ее пристальный взгляд задерживается на мне.

Туше, подруга. Я поняла. Смотреть можно, трогать нельзя. Ладно, посмотрим, кто тут есть еще…Это шутка, если что. Я сюда не за интрижками приехала. У меня вообще-то есть официальный жених, и через год, когда я закончу подготовку на Полигоне и смогу вернуться домой (если выживу), нас поженят. Думаю, не стоит пояснять, что я не восторге от такой перспективы, но Сол Гунн – далеко не худший вариант. Смазливый блондин с синими глазами и спортивным телосложением, неглупый и вполне приятный в общении. Главный минус – его сестра Венера, которую я на дух не переношу.

Мой взгляд задерживается на парне с синими волосами. Он сидит на своей кровати, задумчиво потирая шею. Его лицо блестит от плотного слоя заживляющей мази, на щеке и подбородке видны свежие ссадины, но в голубых глазах горит искорка азарта. Если бы не Ховард, он мог бы оказаться в числе тех, кто выбыл… Впрочем, меня тоже, можно сказать, вытянул из бездны самый крепкий и сильный член нашей команды.

– Меня зовут Финн, – наконец произносит синеволосый, подняв руку, словно школьник на уроке. – Финн Лиамс. Я родился в Гидрополисе, но последние годы жил и учился на Новой Атлантиде, правда, не думаю, что это имеет здесь хоть какое-то значение, – добавляет он с легкой усмешкой.

– Какая специализация? – интересуюсь я.

– Генный инженер, – с гордостью выдает он. – Собирался стать ученым и посвятить свою жизнь науке, – ухмыляется с горечью. – У меня были все шансы добиться успеха и помочь моей семье, а сейчас… – Финн красноречиво разводит руками. – Но кому я рассказываю, вам всем пришлось попрощаться с планами на будущее.

Я с тоской отвожу взгляд и переключаю внимание на незнакомых девушек, которых не заметила по время испытаний.

– Я Амара Лабосо. Приехала из Гидрополиса, тоже училась на инженера, но в сфере энергетики. А теперь, похоже, мне придётся научиться ещё и выживать, – бодро говорит одна из них – темнокожая девчонка с полными губами, короткими курчавыми волосами и плотным телосложением.

– Юлин Ши, – скромно представляется вторая – маленькая хрупкая азиатка с гладкими черными волосами, на самых кончиках выкрашенными в ярко-красный. – Я из Фантома. Мои родители отбывают пожизненный срок, и я родилась уже там. Извините, что была незаметной, но я всегда так делаю. Привычка. – её голос звучит настолько мягко и тихо, что я едва различаю слова.

– Удивительно. Не думал, что на острове-тюрьме рождаются дети, – встревает Дилан, до этого не участвовавший в разговоре.

– Мама была беременна, когда их с отцом приговорили.

– А за что, если не секрет? – прищурившись, любопытствует Шон.

– Я не хочу об этом говорить, – потупив взгляд, отзывается Юлин.

– Известно за что! – хмыкает Дилан Пирс, в сумрачном освещении его глаза приобретают оттенок темной ржавчины. – Пожизненное дают только участникам повстанческих движений.

– Может лучше, расскажешь о себе, умник? – одергивает парня Ховард. Подозреваю, Шон станет в нашей группе главным миротворцем и защитником слабых. Это чертовски подкупает.

– Да без проблем, – Дилан небрежно передергивает плечами, обтянутыми темно-синей майкой.

Как я и думала, он только кажется худым. Мускулатура у него развита не хуже, чем у Финна, хотя тот шире в плечах и выше на голову. – Дилан Пирс, родился и вырос в Маринории. Работал вот с ней, – парень тычет пальцем в зардевшуюся Кассандру. – На акваферме. В последнюю смену немного напортачил с кормом для нерестовых. Утром вся рыба в бассейне плавала брюхом кверху. Мог просто лишиться работы, но в итоге оказался здесь.

– Рано или поздно тебя все равно бы призвали, – негромко говорю я.

– Лучше поздно, принцесса, – усмехается Дилан. – Кстати, ты у нас единственная не нуждаешься в представлении. Я слушал твою проникновенную речь, и, знаешь, что я думаю? Она – полное дерьмо, как и россказни майора Харпера о равенстве и отсутствии особых привилегий.

В ответ на его слова воцаряется напряжённое молчание. Я чувствую, как все присутствующие поворачиваются ко мне – оценивают, ожидают реакции. Дилан намеренно меня провоцирует, и его дерзкая усмешка говорит о том, что он прекрасно осознает, что делает. Сжимаю губы, стараясь не поддаваться вспыхнувшей внутри злости.

– Если я где-то ошибся, ты поправь, – продолжает Пирс, по кирпичику разбивая мои надежды на сплоченную команду.

Шон бросает на Дилана недовольный взгляд, но тот лишь пожимает плечами, будто не видит в своём поведении ничего предосудительного. Кассандра тоже отводит глаза, её взор устремляется куда-то в сторону, словно она не хочет вмешиваться в перепалку.

– Все мы здесь на одинаковых условиях, Дилан, – прочистив горло, отвечаю я, с трудом сохраняя спокойствие. – Никаких поблажек для меня нет. Если бы были, поверь, я бы не оказалась Полигоне, как и все остальные. Так что твоя теория – полный бред.

В этот момент Финн неожиданно усмехается, прерывая нарастающее напряжение. Он бросает на меня лукавый взгляд, как будто видит в происходящем что-то забавное, но остаётся в стороне, не высказывая своего мнения. Юлин, которая до этого момента сидела тихо, как мышь, начинает нервно теребить край своей футболки, явно смущённая развернувшейся сценой. Амара просто наблюдает.

– Ладно вам, – вмешивается Шон, видя, что разговор заходит в тупик. – Все видели, что происходило на испытании. Кто-нибудь заметил, чтобы Ариадну страховали военные? Или майор Харпер проявил к ней особое отношение? – ответом ему служит гробовое молчание. – Мы оказались в одной лодке. Не по своей воле. Таков закон. И если не хотим потонуть, нужно держаться вместе.

Его слова встречают одобрительные возгласы. Даже Дилан, хотя и с кривой ухмылкой, кивает, будто решает временно отступить. Я вздыхаю, чувствуя, как напряжение в груди начинает медленно ослабевать.

– А на самом деле, – добавляет Финн, решив немного разрядить обстановку, – Пока мы тут спорим, завтрашний день готовит нам новые сюрпризы.

– И наверняка не самые приятные, – мрачно добавляет Амара.

– Ариадна, не хочешь рассказать нам что-нибудь особенное? Не про балы и развлечения в своем Улье, а о чем-то важном именно для тебя, – произносит Теона.

Я снова становлюсь центром притяжения любопытных взглядов, и это чертовски нервирует, но выбора нет. Они не отстанут, или, что хуже, решат, мне есть что скрывать.

– Восемь лет назад, – тихо начинаю я, чувствую, как слова застревают в горле, – мой брат Эрик погиб во время нападения шершней на корабль, движущийся в Новую Атлантиду. Он был лучшим охотником в ударной группе «Буря». – замолкаю на мгновение, стараясь успокоиться. – Мне его не хватает… до сих пор… каждый день, – добавляю шёпотом, стараясь сдержать дрожь в голосе.

На несколько секунд повисает тягостная пауза. Я смаргиваю невольно выступившие слезы и удивлённо вскидываю голову, когда рядом со мной опускается Шон, обнимая меня за плечи. Он сильный, крепкий и обжигающе горячий… в отличие от ледяного, сверлящего взгляда Теоны.

– Мой отец погиб вчера, – неожиданно тихим голосом произносит Шон. – Он работал на третьей буровой, подвергшейся нападению мутантов. Моя мать серьезно больна, и если бы я остался там, то не смог бы ничем ей помочь. Зарплата на заводе едва позволяла прокормить одного человека, не говоря уж о лекарствах, которые стоят в десятки раз больше, чем тот кусок хлеба, которого я не ел уже… кажется, год. Сейчас я здесь, и, благодаря пособиям, моя мать наконец получит шанс на лечение.

Голос Шона тих, но в нём ощущается напряжение, словно каждое слово – это часть его боли, выпущенной наружу. Его история, простая и в то же время безмерно тяжёлая, гудит в моей голове, и я чувствую, как эта ситуация связывает нас невидимыми нитями, объединяет в общем горе и надежде на что-то лучшее.

Глава 10

– Всем инициарам проснуться, принять душ и надеть форму, которая находится в личных ящиках, – раздается прямо над нами механический голос из динамиков. – На сборы – пятнадцать минут.

Я просыпаюсь мгновенно, сердце колотится, а в ушах ещё звучит неожиданно громкий сигнал. В первые секунды я дезориентирована и не могу понять, где нахожусь, но потом реальность возвращается: мы всё ещё здесь, на Полигоне. В бараке мгновенно воцаряется суматоха – все начинают судорожно подниматься с кроватей, наполняя пространство гулкими звуками шагов, стуком металлических шкафов и приглушёнными голосами.

– Пятнадцать минут?! Они издеваются? – бормочет Финн, сидя на кровати и пытаясь стереть с лица остатки сна. Его синие волосы торчат в разные стороны, в раздраженных голубых глазах полыхает недовольство. Думаю, как и я он привык просыпаться в более комфортных условиях. Новая Атлантида – модернизированный город будущего и там даже обслуживающий персонал живет в просторных чистых квартирах. Быть студентом любого из местных учебных заведений – почти так же престижно, как получать образование в Улье. Если бы я могла отказаться от долга… то выбрала бы ту же профессию, что и Финн.

– Придётся привыкнуть, – мрачно откликается Кассандра, на ходу стаскивая ночную одежду и двигаясь к душевым.

Девушки и парни разъединяются, и я спешу в женскую душевую вместе с остальными девчонками. Душевые – тесные, узкие кабинки, со скрипучими дверями и потоком холодной воды, который обжигает, но бодрит, смывая с нас хотя бы часть вчерашней усталости. Здесь нет места комфорту или уединению, но, честно говоря, этого и не ждёшь.

– Просто пытка, а не утро, – ворчит Теона, стоя под холодным душем. Её лицо на мгновение кривится от ледяных струй, но через секунду она возвращает себе привычное непроницаемое выражение, будто холод ей нипочем.

Я мелко дрожу, чувствуя, как холодные капли врезаются в кожу, смывая остатки сна и напоминая о том, что здесь нет ни малейшего шанса расслабиться.

Через десять минут мы уже одеваем форму, которая находится в наших личных ящиках. Чёрная, практичная, она плотно облегает тело, не стесняя движений. Эта форма – наша вторая кожа, и мы будем носить её везде, пока не покинем Полигон… если покинем его вообще.

Когда мы выходим из душа и возвращаемся к нашим кроватям, парни уже спешно заканчивают сборы. Дилан быстро натягивает ботинки, Шон стоит у выхода, его взгляд сосредоточен и строг, на лице ни намека на смешливую улыбку. Страшно представить, каких моральных сил ему стоило, подбадривать нас вчера, отвлекая своими шутками от окружающего ужаса, а на сердце скрывать страшную боль от потери отца. Это требует огромного мужества душевных сил. О, боги, кажется, я все-таки выбрала себе любимчика – бывшего рабочего с мусороперерабатывающего завода с татухой змеи на пол-лица и ревнивой Теоной в придачу.

– Пойдемте быстрее, – поторапливает Шон, как только мы всей гурьбой выходим из бараков. – У нас осталось несколько минут, чтобы добраться до места.

В столовой настоящее столпотворение, на раздаче не протолкнуться. Столы практически все заняты, и нашей небольшой компании достается самый обшарпанный и перекошенный. С трудом верится, что мы смогли оказаться последними в бесконечной очереди, но факты – вещь упрямая.

Я уныло осматриваю зал, где царит шумное оживление, и, поставив на стол поднос с неприметным и подозрительно пахнущим завтраком, сажусь на неудобный металлический стул с деревянным сиденьем, который скрипит при каждом движении. Суровая обстановка и полное отсутствие уюта режут глаз, резким контрастом напоминая об изящной роскоши нашего обеденного зала в президентских апартаментах Улья, где всё – от столов до приборов – подчинено строгой гармонии.

Шон плюхается на стул справа от меня, Амара, едва бросив взгляд на еду, садится слева. Напротив нас с недовольным видом устраивается Теона, а по обе её стороны рассаживаются Кассандра и Дилан. Юлин и Финн, не найдя места за нашим столом, вынуждены примоститься в другом конце зала.

Пока все жадно набрасываются на еду, я растерянно смотрю на содержимое своей пластиковой тарелки: серая каша, размазанная по её поверхности, и булка того же цвета – плотная, как камень. Буроватая, мутная жидкость в стакане вызывает стойкое отвращение, и я брезгливо поджимаю губы. Из приборов – только одинокая алюминиевая ложка, кривая и неказистая, словно её сделали из обрезка проволоки.

Оглядевшись по сторонам, с удивлением замечаю, что ни у кого, кроме меня, еда не вызывает отторжения. Наоборот, инициары уплетают завтрак за обе щеки, и кто-то даже идет за добавкой на раздачу. Я машинально тыкаю ложкой в серую массу на тарелке. И, когда наконец решаюсь попробовать, морщусь от горьковатого привкуса.

С трудом глотая, я бросаю взгляд на остальных. Шон сосредоточенно опустошает свою тарелку, Амара ест медленно, но уверенно, как будто давно привыкла к подобной трапезе. Теона хмурится, но скорее не из-за противной каши, а потому что Шон сел рядом со мной, а не с ней. Дилан и Кассандра, кажется, даже умудряются о чём-то беседовать, прерываясь на жевание. Давай, Кэсс, соблазни этого засранца. Глядишь, он немного подобреет и перестанет цеплять остальных.

– Почему не ешь? Нормальная жрачка. Дома мне такое пиршество и не снилось, – бросает Шон, схомячив свой завтрак за считанные минуты. Татуировки на мускулистых руках словно оживают при каждом движении, перекатываясь вместе с мышцами, а голубые глаза смотрят с непонятным выражением – то ли подбадривающим, то ли насмешливым.

Я улыбаюсь, хотя эта улыбка больше похожа на гримасу. Подношу ложку ко рту, заставляю себя съесть еще немного. Чтобы отвлечься, думаю о завтраках в Улье: нежные, воздушные булочки, сладкие фрукты, свежевыжатый сок… А здесь – этот бесформенный ком серой массы и мутный чай из водорослей. Меня тошнит от одной мысли о том, что теперь это станет моей повседневностью.

– Скажите спасибо, что хотя бы что-то дают, – резонно замечает Кассандра, пробуя кусочек булки и, похоже, совсем не обращая внимания на её вкус. – После всего, что нам пришлось пережить, я бы съела даже камень, если его положат на тарелку.

– Скажи ещё, что нам повезло, – фыркает Теона, отбрасывая светлую прядь волос с лица. – Еда, кстати, сносная, я имею в виду другое.

– Не драматизируй, – мягко говорит Амара, отламывая кусок хлеба. – Это просто еда. И просто утро. Впереди явно будут вещи и похуже.

Все на мгновение замолкают, погружаясь в мысли. Только ложки глухо стучат по пластиковым тарелкам, а мутный свет, льющийся из грязных окон, наводит на меня еще большую тоску по дому. В какой-то момент я встречаюсь взглядом с Финном, сидящим в другом конце зала. Он подмигивает мне, пожимая плечами, как бы говоря: «Привыкай, принцесса.». Его синие волосы небрежно растрёпаны, а на лице всё та же насмешливая ухмылка, но в глазах читается странная смесь оптимизма и смирения. Он кивает мне в знак поддержки, и я машинально киваю в ответ.

После быстрого и невкусного завтрака нас выстраивают на открытой площадке перед обнесенным бетонным забором зданием. В лицо бьёт ледяной ветер, продувающий насквозь. Одно утешение – балаклавы, выданные нам вместо полноценного обмундирования, спасают лицо и уши от холода.

На площадку, чеканя шаг, выходит майор Харпер, рядом с ним – ещё один военный в полном боевом снаряжении, за исключением шлема.

– Лейтенант Зак Эванс, – громко объявляет Харпер, представляя своего товарища. – С завтрашнего дня он будет обучать вас стрельбе и рукопашному бою. Сегодня его задача – оценить, как вы справляетесь с нагрузками.

Я автоматически выпрямляюсь, чувствуя, как спина напрягается от неожиданности и лёгкой тревоги. Теона, стоящая рядом, громко выдыхает и возбуждённо шепчет что-то Шону на ухо. Тот слушает молча, но его взгляд, тяжёлый и мрачный, упирается в молодого лейтенанта.

На первый взгляд, Эванс младше Харпера лет на пять, и заметно уступает ему в росте и физической силе. Его телосложение стройное, даже хрупкое по сравнению с внушительной фигурой старшего офицера. Пепельные волосы лейтенанта беспорядочно колышутся на ветру, а светлые глаза внимательно и цепко изучают выстроившихся рядами инициаров. Задержав взгляд на трех металлических колечках в правой брови лейтенанта и тоннелях в мочках ушей, я почему-то не могу сдержать непроизвольной улыбки.

– Вы здесь не для того, чтобы расслабляться, – напоминает майор Харпер. Его пронзительные зелёные глаза останавливаются на каждом, оценивая наш внешний вид. – Сегодняшний день покажет, кто из вас действительно готов продолжить обучение.

Затем нас снова ведут на очередную тренировочную площадку. Узкие полосы препятствий, барьеры, сетки, колючая проволока… Не отдохнувшее тело отзывается на увиденное тянущей болью в мышцах и неприятной пульсацией в поврежденном запястье. В воздухе ощущается запах металла, смешанный с влажной землёй. Небо, как и вчера, затянуто хмурыми тяжелыми тучами. Под ногами вязкая грязь, напоминающая несъеденную кашу.

– Начнём с разминки, – командует Харпер, его голос звучит властно и бескомпромиссно. Я невольно подмечаю, что все командование Полигона немногим старше нас самих. Генерала в расчет не беру. Но лейтенант Эванс, например, выглядит нашим ровесником. Майор – максимум на двадцать пять. Исходя из этих наблюдений, удручающий вывод напрашивается сам собой…. Военные в высоких чинах здесь тоже долго не живут и звания наверняка получают не за тупые речовки, повторяемые с раздражающей регулярностью.

– Задание аналогично тому, что вы выполняли вчера – пройти через полосу препятствий. И не думайте, что будет легче, – продолжает запугивать нас майор.

Словно кто-то думал, что будет легче, мысленно фыркаю я. Интересно, Харпер говорит от себя или у него есть строгие инструкции, как правильно подавлять волю новобранцев и доводить их до нервного истощения?

После очередного приказа мы послушно выдвигаемся на площадку. Шон, Теона, Касандра, Дилан и остальные идут рядом, а на другие сплотившиеся группы инициаров я даже не смотрю. Своих бы запомнить и не потерять в толпе.

Пропустив первую команду вперед, начинаем пробежку через препятствия. Первое – сетка из колючей проволоки, под которой нужно проползти. Гроздья проволоки висят настолько низко, что любое неправильное движение может разорвать костюм и поранить кожу. Острые колючки задевают мои плечи, когда я медленно ползу по грязи, стараясь наклонять голову, как можно ниже.

– Быстрее! – кричит Харпер, стоящий на возвышении и наблюдающий за нами.

Его взгляд на мгновение задерживается на мне, и я чувствую, как в груди поднимается странное чувство – смесь страха, ярости и чего-то неопознанного… Отчетливо понимаю только одно – майор вызывает у меня стойкую антипатию и острое желание стереть самоуверенное выражение с его надменной физиономии.

Выбравшись из-под сетки, бегу к высокой стене. Она ниже, чем вчера, но все равно требует огромных физических усилий, чтобы ее преодолеть. Краем уха слышу, как рядом со мной тяжело дышит Шон, его нагоняет Теона. Взбираемся на стену, ноги привычно дрожат, руки ноют от напряжения, но я не останавливаюсь. Бросаю быстрый взгляд на Кассандру. Она цепляется за край стены и тоже поднимается, а затем помогает Дилану подтянуться.

– Давай, – шепчет она ему, и я замечаю, как её рука на мгновение задерживается на его плече дольше, чем нужно. Кажется, в наших рядах наметилась еще одна парочка. Молодец, Кэс, так держать.

Когда со стеной покончено, начинается бег через барьеры и прыжки через рвы. Запыхавшись, немного отстаю. Теперь рядом со мной Юлин и Финн. Китаянка прыгает через ров, её движения быстрые и лёгкие, несмотря на невысокий рост. Финн проскальзывает через барьеры с той же лёгкостью, но на его лице видна мрачная решимость.

Впереди – последнее препятствие. Канат, по которому нужно взбираться вверх, а затем спускаться вниз с высокой платформы. Я хватаюсь за верёвку, чувствуя, как покрытые мозолями ладони обжигает болью даже сквозь перчатки.

Спустя десять бесконечных минут, я, наконец, спускаюсь вниз, перевожу дыхание и вытираю пот с лица. Костюм весь в грязи, силы на исходе, но, черт возьми, я, как никогда, довольна собой.

Харпер по-прежнему стоит рядом с Эвансом. Оба бесстрастно наблюдают, как измученные инициары один за другим прибывают к финишу. Меня не покидает ощущение, что наши командиры с нетерпением ждут, кто из нас первым сдастся. Что-то в пристальном оценивающем взгляде майора, когда он встречается с моим, заставляет напряженно замереть и задержать дыхание.

– Держись, – слышу я рядом голос Теоны. – Харпер нас не отпустит, пока не выжмет до конца.

– Знаю, – кивнув, отвечаю я.

Отвожу взгляд от пронизывающих глаз майора. Внутри шевелится тревожное чувство. Не могу понять, причину его пристального внимания, и это чертовски нервирует. Чувствую себя подопытным образцом под линзой микроскопа.

Тренировка продолжается. Мы бегаем, прыгаем, ползём – это непрекращающийся круг боли и усталости. Время тянется как растопленный воск, и кажется, нет ни конца ни края бесконечной гонке.

Когда препятствия, наконец, заканчиваются, мы все без сил валимся на землю, пытаясь восстановить дыхание и хоть немного передохнуть.

– Неплохо, – говорит Харпер, приближаясь к нам. – Но это еще не конец.

Да что б тебя, садист проклятый!

Моё сердце бешено колотится в груди, когда мы переходим к следующему этапу тренировки – штурмовой полосе с ограждениями, лазерными ловушками и системой ударов электрошоком. Ноги наливаются свинцом, но расслабляться нельзя. Каждый из нас должен пройти это испытание, и никто не хочет быть тем, кто сдастся первым.

На этот раз мне выпала очередь идти первой. Я пытаюсь сосредоточиться, но моё тело уже на пределе. Рядом пыхтят Шон и Теона. Они, как обычно, работают слаженно, а Касандра и Дилан двигаются с заметной усталостью, остальные остались далеко позади.

Я прыгаю через ограждение и почти моментально получаю удар электрическим разрядом по ноге. Острый спазм мгновенно пронизывает моё тело, и я вскрикиваю. В голове всё смешивается, мысли путаются от болевого шока, но я не могу позволить себе остановиться. Я поднимаюсь и бросаюсь к следующей секции – нужно пробраться под низкими сетками лазеров.

Мой взгляд замыливается, внимание рассеивается – и я совершаю ошибку. Недооцениваю высоту лазера и резко двигаюсь вперёд, задевая луч плечом. Система срабатывает мгновенно: громкий сигнал тревоги и новый разряд электричества бьёт по телу, выбивая меня из равновесия. Падаю на колени, чувствуя, как боль пронзает каждую клетку тела.

В этот момент я с досадой замечаю, что Харпер пристально наблюдает за мной с возвышения. Черт, отвернись, дай мне пережить позор и собраться с силами.

Ага, размечталась…

Майор быстро спускается на тренировочное поле и пружинистой походкой направляется ко мне.

– Встать можешь? – его голос резкий, но в нём звучит едва уловимая нотка заботы.

Вскинув голову, настороженно наблюдаю, как он неумолимо приближается. Мои руки дрожат, частое дыхание сушит губы. Какого черта ему от меня нужно? С трудом пытаюсь подняться на ноги, ощущая на себе прожигающий взгляд Харпера. Кажется, я подвернула лодыжку и каждое движение сопровождается стреляющей болью.

– Все в порядке, – говорю сквозь сжатые зубы, догадываясь, что выгляжу как побитая собака.

Он безразлично кивает и, наклоняясь, подаёт мне руку. Я неохотно принимаю её, ощущая холод его перчатки и крепкую хватку. Он поднимает меня с земли, и на мгновение я испытываю подобие благодарности. Но это ощущение длится недолго.

– Не расслабляйся, Дерби, – ледяным тоном чеканит Харпер, резко отпуская мою ладонь. – Ты только что показала свою слабость. На поле боя за такие ошибки убивают.

Его безжалостные жестокие слова режут, как нож. Я с трудом перевожу дыхание, пытаясь осознать, что произошло. Он мог просто помочь мне, но вместо этого делает всё, чтобы я почувствовала себя ничтожеством.

– Ты думаешь, что можешь позволить себе тренироваться в пол силы, потому что твоя фамилия Дерби? – продолжает отчитывать меня майор, и я чувствую, как внутри поднимается волна стыда. – Запомни, здесь никого не волнует, чья ты дочь.

Каждое слово, произнесённое им, бьёт по мне сильнее, чем электрический разряд. Я смотрю в прищуренные бесстрастные глаза и вижу в них холодное раздражение. Все мои внутренности сжимаются под давлением его испытывающего взгляда.

– Во время вылазки никто не будет тебя ждать или тащить на себе, – добавляет Харпер. – Хочешь стать обедом для шершня, Дерби?

– Нет, – бормочу я. Кровь приливает к щекам, руки снова начинают дрожать. – Это больше не повторится, майор.

Харпер бросает на меня ещё один взгляд, полный ледяного пренебрежения, и делает шаг назад.

– Надеюсь, что так. В следующий раз я не буду таким снисходительным, – произносит он и, отвернувшись, возвращается на свое место.

Снисходительным? Серьезно? По мне так Харперу вообще неизвестно значение этого слова. Какое-то время я неподвижно стою, глядя ему вслед. В голове роятся тревожные мысли, сердце бешено колотится в груди, а слова майора снова и снова прокручиваются в голове. Дома меня никогда не критиковали. Это первый раз, но зато какой… Чувствую себя бесполезным, никчемным, ни на что не способным дерьмом.

Тем временем тренировка идет полным ходом. Пока я наматываю сопли на кулак, остальные инициары продолжают преодолевать препятствия, прыгая через барьеры и пробегая через лазерные ловушки.

– Ариадна! – до меня доносится голос Кассандры. Она стоит в конце полосы препятствий и жестом зовёт меня. – Давай, не отставай.

Я собираю последние силы, чтобы догнать их. Ноги двигаются автоматически, тело болит, но злость на жестокие высказывания майора придает сил. Головокружение от усталости проходит, когда снова вхожу в ритм, пересилив желание по девчачьи расплакаться. Клянусь, я больше не позволю себе ошибиться.

– Хорошо, что ты догнала нас, – слабо улыбается Шон, его лицо покрыто потом, но в глазах полыхает азарт. – Так держать, принцесса, – подмигивает он, подняв большие пальцы вверх.

Когда тренировка, наконец, заканчивается, я едва держусь на ногах. Пот заливает глаза, колени подгибаются. Не знаю, как другие выдерживают бешеный темп подготовки, но я почти на грани, хотя никогда не считала себя физически слабой. Спасибо майору – он открыл мне глаза на мою никчемность.

Глава 11

Мы возвращаемся в бараки, едва переставляя ноги. Небольшой перерыв на обед – такой же мерзкий на вкус, что и завтрак, как-то незаметно и стремительно подошел к концу. Но на этот раз я хотя бы что-то съела – жидкий рыбный суп был не так уж и плох. Рис с куском резинового мяса пришлось отдать Шону. О боги, он был мне так благодарен, словно я угостила его сочным ростбифом средней прожарки.

Глухой шум наших шагов разносится зловещим эхом по пустым коридорам. Напряженная тишина нарушается тяжелым дыханием и перешептываниями. В воздухе витает запах пота, железа и сырой бетонной пыли, вызывая неприятное ощущение усталости и раздражения. Впереди половина дня, и никто не знает, какие еще изощренные испытания придумает для нас командование.

На Полигоне невозможно предсказать, что будет дальше. Никакого расписания, никаких правил, кроме одного: будь готов ко всему. Невольно закрадывается мысль, что все тренировки и испытания – просто случайный набор мучений, придуманный на ходу, чтобы выбить из нас дух. Разве этот ад можно назвать обучением? По мне так это форменное издевательство.

Я падаю на свою койку. Ноги гудят, плечи наливаются болью. Финн устраивается рядом, подбрасывая кроссовок в воздух и многозначительно хмыкая:

– Думаю, они специально придумывают, чем бы еще нас удивить, – с кривой ухмылкой говорит он. Его веселость напускная, словно он играет роль беззаботного балагура. – Вчера марш-бросок, сегодня кувыркания в грязи. А завтра? Что им взбредет в голову?

– Чем меньше знаешь, тем больше боишься. Тем проще сломать, если что, – заявляет Кэс, привалившись спиной к бетонной стене, и с мрачным видом оглядывает казарму. – Это место… и то, что нас не разделили по половым признакам – тоже своего рода проверка, – ее голос напряжен, как струна, и я отлично понимаю, куда она клонит.

– Нафига им заботиться о нашем комфорте? – ухмыляется Шон, с хрустом разминая плечи.

В его словах чувствуется скрытая горечь, а я не могу оторвать взгляд от ожившей змеи, обвивающей его правый бицепс и ползущей прямиком к лицу. Гексагоновый орнамент, выбитый на теле отца, выглядит намного эстетичнее пресмыкающихся гадов Ховарда, но как же они завораживают… Это я про змей, разумеется.

– Мы для них – бесправные марионетки или расходный материал. Я пока не вижу никакого стратегического смысла в происходящем, – тем временем продолжает Ховард.

– Никаких правил, никакого смысла, – включается в разговор Дилан. – Эй, принцесса, может, тебе известно что-то большее, чем нам? – кофейные глаза парня настойчиво впиваются в меня, снова заставляя нервничать.

– Ничего, – отрицательно качаю головой, проваливаясь в сумасшедший вихрь мыслей. – Что-то здесь не так, – размышляю вслух. – Все эти усиленные тренировки кажутся настолько хаотичными, будто командование заинтересовано в том, чтобы мы не дожили до экзамена.

– Создается ощущение, что мы – часть большого эксперимента, в ходе которого нам придется доказывать свою стойкость каждый день. Каждый час, – рассуждает Теона, присоединяясь к диалогу. Она хаотично приглаживает всклоченные короткие волосы, задумчиво глядя перед собой. – Чем меньше мы знаем, тем легче нами управлять.

Но наши догадки обрываются, как нить в лабиринте, когда неожиданно раздается резкий, резонирующий звук. Из громкоговорителей разносится очередной приказ:

«Всем новобранцам немедленно собраться на плацу.»

Мы спешно покидаем казармы, и всей гурьбой выходим на улицу. Холодный ветер моментально пробирается за воротник защитного костюма. Солнце уже скрывается за крышами неприглядных серых бараков. Длинные розоватые тени ложатся на подмерзшую землю кривыми узорами. Установленные по периметру прожектора светят прямо в глаза, заставляя щуриться с непривычки. Мы выстраиваемся в ровные ряды, каждый украдкой оглядывается вокруг, словно пытаясь найти подсказку или знак, что все это значит. Ожидание томительно затягивается, и тишина кажется гуще, чем обычно. Никто не сообщает, зачем нас собрали, и неизвестность давит на грудь, лишая легкие кислорода.

Наконец, нам на встречу выдвигается офицер. Я не узнаю его лицо с выраженными азиатскими чертами, но тяжелый взгляд узких глаз мне совершенно не нравится, как и резкий, бескомпромиссный приказ:

– Все инициары обязаны пройти медосмотр. Следуйте за мной.

Это звучит слишком буднично и просто. Медосмотр? Всего-то? А мы тут такого себе успели насочинять: эксперименты, тайные заговоры…

Замешательство проносится через строй, но ненадолго – каждый понимает: задавать вопросы здесь не принято. Я ловлю ироничный взгляд Дилана, заметившего мое смятение. Уверена, если бы мы стояли ближе друг к другу, он бы не удержался от очередной скабрезной шуточки в мой адрес. Парень подмигивает мне, проводя пятерней по растрепанным на ветру пшеничным волосам.

Молча и безропотно двигаемся за офицером. Путь пролегает мимо спортивных площадок, где совсем недавно мы едва стояли на ногах после изнуряющей тренировки. Вдали я вижу стрельбище с мишенями и бойцовский ринг на небольшом возвышении. Затем минуем огромный ангар из стали и бетона. Что внутри – тайна, покрытая мраком. Причем, в прямом и переносном смысле. Возможно, там хранится военная техника или оружие. А, может быть, это крытая тренировочная площадка.

Медицинский блок представляет из себя спрятанное в тени неприметное монолитное здание. Оно находится за пределами крепких стен, отделяющих периметр жилых бараков и открытых зон для прохождения испытаний. Узкие темные окна закрыты решетками, на входе – массивная железная дверь, сканеры и датчики слежения, встроенные прямо в стену, мелькают яркими огнями, отслеживающими каждое наше движение.

Раздается короткий механический звук, и дверь медленно, со зловещим скрежетом отъезжает в сторону. Офицер заходит первым, мы следуем за ним.

– Нас точно не в морг привели? – нервно шутит идущая рядом Кэс, убирая за ухо выпавшую из хвоста длинную темную прядь.

– Ну мы пока живы. Поэтому, надеюсь, что нет, – ухмыляюсь я, чувствуя ободряющее прикосновение Теоны к моему плечу.

– А я очень надеюсь, что это не отбор по биологическим показателям, – отзывается за спиной Амара. – У меня с детства пониженный гемоглобин и хронический бронхит.

– Главное, чтобы нас не отбирали по внешним данным, – тихо смеется Кассандра.

– Брось, Кэсси, ты красотка, – отмахивается Теона. – Подумаешь, небольшой шрам. Тут этим никого не удивишь.

– Отставить разговоры, – гремит голос безымянного офицера.

Черт, почему все вояки такие бездушные деспоты? При этом именно моего отца жители островов считают кровавым тираном, построившего свою империю на костях и страхе. Какое нелепое и абсурдное заблуждение. Основной задачей правящего Совета Корпорации является защита плавающих городов и его населения. Водный Щит Акватории был создан исключительно для обеспечения безопасности островов и борьбы с внешней угрозой, а все служащие там военные, проходили обучение на Полигоне. Да, им подфартило больше, чем тем, кто остался служить здесь, но…

– Его зовут Као Синг, – незаметно приблизившись, шепчет мне на ухо Юлин Ши. – Он мой троюродный дядя.

– Вот засада! Похоже только у меня тут нет связей, – выразительно закатывает глаза Кэс.

– У Ховарда и Фокс тоже не наблюдается дальних родственников в командовании, – подмечаю я. – Да и у остальных.

– Нас не приплетайте, – холодно парирует Теона.

– Да какие связи! – Юлин бросает в спину офицера полный ненависти взгляд. – Его стараниями мои родители оказались на Фантоме.

– М-да, кому-то не повезло еще больше, – многозначительно отзывается Теона.

Внутри медблока царит стерильная чистота. Мягкие, приглушенные неоновые лампы освещают бесконечные белые коридоры. На встроенных в стены экранах мелькают непонятные таблицы и графики. Мы проходим мимо медицинских кабинетов, закрытых бронированными стеклянными дверями. Под потолком над нашими головами перемещаются автоматизированные механизмы, передающие контейнеры с анализами или чем-то еще.

Нас разделяют на группы и по одному вызывают на обследование. Ожидая своей очереди, я напряженно смотрю на голографическое табло на стене, где высвечиваются наши имена. Финн пытается отвлечься, напевая что-то под нос, но его пальцы нервно постукивают по колену. Кассандра молчит, уставившись в одну точку. Теона с Шоном тихо перешептываются, и я невольно вылавливаю из их диалога имя молодого лейтенанта. Я еще утром заметила, что Теа странно реагировала на его появление. Ладно, позже выясню, что нашу парочку связывает с Заком Эвансом. Сейчас мысли заняты немного другим.

Меня вызывают первой из нашей группы. Медсестра в белоснежном костюме и в защитной маске просит зайти в стеклянную капсулу. Я молча исполняю, и внутри странного медицинского приспособления мгновенно загораются лазерные лучи и сенсоры. Они бесшумно скользят вдоль моего тела, сканируя каждый миллиметр. Затем автоматический голос требует приложить правую руку к изображенному на панели отпечатку ладони. Как только я это делаю, кончики пальцев пронизывает колющая боль, и отпечаток на стекле наливается красным. Испуганно ахнув, я отрываю руку от стеклянной поверхности и пытаюсь рассмотреть следы проколов на пальцах, но их нет.

Вся процедура занимает не больше минуты, но ощущения, вызывает, мягко говоря, некомфортные и малоприятные.

После сканирования меня приглашают в другой кабинет, где специальный медицинский робот быстро берет анализы крови и слюны, делает замеры, прикрепляет сенсоры к моим запястьям и вискам. Я вижу на экране перед собой бегущие строчки данных: уровень гормонов, сердечный ритм, показатели крови. Никто не задает мне вопросов, никто не объясняет, зачем все это нужно – я просто должна стоять и следовать указаниям.

Когда обследование заканчивается, я наконец-то выдыхаю. Странно, что медосмотр, несмотря на новейшие технологии и высокую точность, кажется таким безличным, отстраненным.

Вернувшись в зал ожидания, терпеливо наблюдаю, как остальные новобранцы проходят те же самые процедуры. Вскоре нас выводят обратно на плац и возвращают в казармы. Мы успеваем передохнуть совсем недолго, и, казалось бы, события сегодняшнего дня уже должны завершиться, но вновь звучит приказ – собраться в командном центре. До туда нас доставляют на военных грузовиках. В закрытом кузове темно словно в гробу, деревянные скамьи жутко неудобные, воздух пропитан страхом, а громкое урчание мотора ничуть не успокаивает, скорее, наоборот. Дорога кажется бесконечной, но на удивление ровной – нас почти не трясет.

Командный центр – неприступная крепость в самом сердце Полигона, куда можно попасть, только минуя систему нескольких уровней защиты. Мы движемся через охраняемые ворота, за которыми следует колючая проволока, ряды автоматических пулеметов. На каждом этапе нас сканируют: ладони, лица и даже зрачки.

Командный центр – словно другой мир, пропитанный холодным совершенством технологий. Повсюду гладкие, глянцевые панели, блестящие, отполированные до идеального зеркального блеска. На широких экранах непрерывно мелькают цифровые схемы, постоянно обновляющиеся ленты данных и карты плавающих островов и мертвых материков.

Мы идем по длинному ярко-освещенному коридору, и каждый шаг гулко отдается в стерильном, безупречном пространстве. Двигаемся мимо капсул будущего, где каждая деталь продумана до мелочей: прозрачные двери, обтекаемые формы оборудования, подсвеченные голограммы, словно парящие в воздухе.

Когда мы входим в брифинговый зал, пространство вокруг резко расширяется. Высокие сводчатые потолки, бронированные стены, ряды кресел расположены полукругом перед широкой трибуной. Там стоят командиры Полигона: Као Синг, если я правильно запомнила со слов тихони Юлин, и лейтенант Зак Эванс. Бросаю быстрый взгляд на Теону, отмечая, как резко сошла краска с ее лица, а побелевшие губы нервно поджались. Шон тоже выглядит взвинченным и напряженным.

– Вы с Теоной знакомы с Эвансом? – заняв место между Юлин и Ховардом, шепотом интересуюсь я у парня.

– Давай потом, – Шон уклоняется от прямого ответа. Хмм, похоже, ему есть что скрывать.

– Лейтенант – бывший парень Теоны, – наклонившись ко мне, тихо сообщает Юлин.

– Она тебе рассказала?

– Нет, – улыбнувшись, Юлин отрицательно качает головой, взмахивая своими ярко-красными на концах волосами, создающих впечатление живых огоньков. – Но это же очевидно, Ари. Присмотрись, и сама все поймешь. Жесты, взгляды и язык тел иногда говорят больше, чем слова.

Вперед выходит лейтенант Зак Эванс. Его походка быстрая и твердая, светлые волосы искрятся в свете неоновых ламп. Металлические кольца в брови и тоннели снова перетягивают на себя мое внимание. Непроизвольно вспоминаю о доме, где подобные эксперименты над внешностью никому бы и в голову не пришли.

Эванс резко поднимает руку в приветствии, на его лице появляется едва заметная ухмылка.

– Сейчас начнётся ваш первый стратегический брифинг. Внимание – ключ к выживанию, – хорошо поставленным голосом начинает он.

Свет резко приглушается, а на большом экране за спиной лейтенанта вспыхивают карты островов и материков, которые я уже видела по пути сюда. Эванс скрещивает руки на груди, на лице – ноль эмоций, в голосе – сарказм.

– Расслабьтесь, – он медленно обводит нас изучающим цепким взглядом. – Вашему призыву нереально повезло. Программа обучения сокращена с трёх месяцев до одного.

Зал моментально наполняется приглушёнными возгласами. Я ловлю на себе несколько удивлённых взглядов других рекрутов. Три месяца и без того казались чем-то невозможным, но теперь… Теперь у нас есть только один месяц, чтобы стать теми, кто сумеет выжить в этом чистилище.

– Конечно, – продолжает он, – Это самый настоящий подарок судьбы. Вы, дорогие инициары, должны чувствовать себя привилегированными. У нас нет времени на растягивание вашей подготовки, так что теперь процесс обучения пройдёт в ускоренном режиме.

Финн, сидящий передо мной, оглядывается с тревожной усмешкой на губах:

– Сэкономим три месяца боли, звучит, как мечта, да?

Я киваю, хотя в груди нарастает тяжесть. Сокращение срока обучения означает, что нагрузки будут еще более интенсивными, а шансов на выживание – ещё меньше.

Эванс делает шаг в сторону, на экране появляются новые данные: расписание дня, правила внутреннего распорядка и прочая информация, от обилия которой рябит в глазах.

– Теперь касательно распорядка дня, – сухо произносит Зак. – Вы будете тренироваться по двенадцать часов в день. Включены утренние физические упражнения, дневные боевые учения и вечерние тактические занятия. В свободное время – самостоятельная подготовка или сон, если вы сможете себе его позволить.

Шон чуть приподнимает брови и бормочет себе под нос:

– Сон – в списке привилегий. Не ожидал такого бонуса.

Я пытаюсь скрыть улыбку, но страх внутри нарастает в геометрической прогрессии. Двенадцать часов тренировок в день. Мои измученные мышцы гудят после сегодняшнего утра, и мысль о том, что каждый день будет ещё более суровым, пугает.

– Запомните, – продолжает Эванс, его голос звучит уже более серьёзно. – Каждый день для вас – это возможность доказать свою выносливость и пригодность к серьезным заданиям. Тут нет места жалости. Нет вторых шансов. Вы либо справляетесь, либо выбываете.

Его слова звучат холодно и безжалостно. Я чувствую, как в груди поднимается тревога, но стараюсь контролировать эмоции и не поддаваться панике. Судя по повисшей тишине, остальные делают то же самое.

– Правила внутреннего распорядка просты, – Эванс переключает слайд, и на экране появляются строки текста. – Никаких нарушений дисциплины. Никаких конфликтов. За любое нарушение – наказание. В худшем случае – исключение из программы.

Шон качает головой и едва слышно шепчет:

– Сказал бы сразу, что это смертный приговор.

– Также, – добавляет Эванс. – В свободное время запрещены личные отношения. Здесь нет места для привязанностей. Каждый из вас – солдат. Ваша цель – выжить и пройти программу. – И последнее, – Эванс снова смотрит на нас с холодной улыбкой. – В течение этого месяца у вас будет минимум отдыха и максимум испытаний. И если вы поверили, что вам повезло, что программа сокращена – вы круглые идиоты. Это означает, что мы быстрее узнаем, кто сможет дальше приносить пользу нашему миру, а кто нет.

С этими словами он разворачивается к экрану и переключает слайд. На нём отображены этапы тренировок на ближайшие несколько дней. Бойцы на экране проходят через препятствия, похожие на ад: знакомое ползание под колючей проволокой, бои в тесных пространствах, упражнения на выносливость, почти непосильные даже для опытных солдат.

– Завтра ваш первый полноценный день, – разносится над залом голос Эванса. – И поверьте мне, это будет один из самых сложных дней в вашей жизни.

После того как лейтенант завершает свой жёсткий и саркастичный монолог, он обводит нас последним пронизывающим взглядом. Затем, не говоря больше ни слова, резко поворачивается и в сопровождении офицера Синга удаляется с трибуны. Тишина, которая повисает в зале после их ухода, тяжёлая, давящая и физически ощутимая. Мне чертовски страшно, потому что все услышанное, значительно сокращает мои шансы. И не только мои. Никто из собравшихся в зале не готов к тому, что нас ждет.

Внезапно в противоположном конце зала раздаются шаги, и на сцену выходит майор Харпер. Уверенной чеканной походкой он приближается к трибуне. В лучах холодного света, льющегося сверху, майор выглядит ещё более внушительно. Его зелёные глаза бегло оглядывают нас, и в этом взгляде нет ни капли сострадания.

«Тут нет места жалости. Нет вторых шансов. Вы либо справляетесь, либо выбываете». – звучат в ушах предупреждения лейтенанта, который ничуть не сгущал краски.

– Если Эванс рассказывал, как тяжело вам будет, – начинает Харпер своим низким стальным голосом, – То я объясню вам, зачем вы здесь. И, уверяю, это не просто вопрос жизни и смерти. Это вопрос выживания всего человечества.

Он внезапно замолкает, и в зале воцаряется абсолютная тишина. Каждое слово, произнесённое им, накрывает нас новой волной тревоги и напряжения. Даже Шон, который обычно шутит, чтобы разрядить обстановку, не произносит ни звука.

– Мы столкнулись с угрозой, которая может уничтожить нас всех, – продолжает Харпер. – Шершни. Я кратко повторю то, что вам и так известно. Они сильны, физически выносливы, организованы, смертельно опасны и наделены высокой регенерацией. Ваша задача – научиться сражаться с ними. Выслеживать, убивать, захватывать для исследований.

Майор выходит из-за трибуны и делает шаг к краю сцены. В зеленых глазах горит холодная уверенность в том, что он говорит. Захват шершней? Ловить этих тварей живыми? Черт, это звучит как чистое безумие.

– А теперь забудьте все, что вы знали о них до этого дня. Шершни стремительно мутируют, создавая новые виды, – говорит Харпер, и его голос звучит так, будто он уже давно привык к этой мысли. – Каждый из которых имеет свои способности. Некоторые – сильны физически, но медлительны, другие – агрессивны и быстры, третьи – это самый опасный вид, выявленный не так давно. Они хитры и проявляют зачатки коллективного разума. Нам необходимо изучить и остановить их, прежде чем они нанесут сокрушающий удар по плавающим городам.

Я чувствую, как холодок пробегает по спине. Те монстры, которых мы видели на слайдах, выглядят достаточно жутко, но мысль о том, что они эволюционируют и становятся ещё более опасными, наводит на меня дикий ужас.

– Ваше обучение сократили не просто так, – чуть мягче произносит Харпер, его глаза вновь обводят собравшихся. – У нас нет времени. Мы теряем людей, теряем базы, теряем позиции. И если мы не начнём действовать немедленно, шершни уничтожат наши города. Это не просто выживание. Это война.

Харпер делает эффектную паузу, давая нам время переварить его слова. В зале ни звука. Никто даже не шевелится. Он снова начинает говорить:

– Новый вид шершней может охотиться группами и использовать брошенную на материках военную технику, а также они научились координировать атаки. Последний пример – нападение на третью буровую возле Гидрополиса. Они атаковали неожиданно и слаженно, уничтожив всё на своём пути.

Черт, если всё так, то почему жители островов не в курсе нависшей угрозы? Ладно, я допускаю, что население могут держать в неведении, чтобы не допустить массовой паники, но отец не мог всего этого не знать. В конце концов, командование Полигона выполняет приказы президента. Почему он меня не предупредил? Ведь, если шершни не просто бездумные твари, и действуют, как армия с продуманной стратегией, то это ставит под сомнение всю нашу подготовку. Как мы можем сражаться с чем-то настолько организованным и мощным?

– Наша главная цель, – продолжает Харпер, возвращаясь к своему командному тону, – Зачищать территории, уничтожать колонии шершней и захватывать их живыми для дальнейших исследований. Это единственная надежда на наше выживание. И если вы думаете, что это будет легко – вы ошибаетесь. С каждым днём они становятся сильнее.

Легко? Да он издевается! Я поочередно смотрю на сидящих рядом инициаров. Шон явно поражён услышанным до глубины души. Юлин крепко сжимает кулаки, на ее лице написан откровенный ужас. А внутри меня нарастает ощущение, что впереди нас ждёт не просто обучение, а что-то гораздо страшнее.

– И помните, – добавляет Харпер, его голос становится ещё более холодным, – Любая ошибка – это смерть. Для вас, для ваших товарищей. И для всего, за что вы боретесь.

Харпер медленно проходит вдоль сцены, его взгляд обращён к каждому из нас, словно он хочет убедиться, что мы полностью осознаём масштабы той угрозы, с которой нам предстоит столкнуться.

– Пока мы сидим здесь и ведем беседы, мутанты осваивают новые территории, стремительно заполняя разрушенные города, которые когда-то принадлежали нам. Эти города – их новые гнёзда, их базы, где они создают подземные бункеры. Шершни активны почти круглосуточно, бездействуют лишь три часа в сутки в ночное время. Это даёт нам небольшое окно для атак, но и этого недостаточно. И самое главное – они захватывают законсервированные военные объекты и учатся использовать то, что оставлено нами, чтобы использовать это против нас.

Я чувствую, как внутри меня растёт леденящий ужас. Шершни, использующие наши военные базы? Это звучит как кошмар, но по глазам Харпера видно – это реальность.

– Всего за пару десятилетий шершни научились использовать примитивное вооружение: старые танки, зенитные установки, артиллерию. Мы недооценили их. Они не просто дикие твари. Это организованная сила, которая развивается с каждой новой победой.

Шон тихо вздыхает рядом со мной, его лицо становится всё более мрачным.

– И это ещё не всё, – Харпер бросает взгляд на экран, где отображаются карты материков. – Они используют корабли. Не лодки и катера, а те самые заброшенные суда, что мы бросили, когда отступали с большой земли. Шершни переправляют своих воинов через океан, чтобы атаковать буровые и добывающие платформы. Именно так они уничтожили третью буровую возле Гидрополиса. Мутанты учатся быстрее, чем мы могли представить. Их первостепенная цель – плавающие города.

Мои пальцы невольно сжимаются в кулак. Плавающие города – это наш последний оплот, наша защита. И мысль о том, что шершни могут достичь их, вселяет панику.

– И, если вы думаете, что стена Улья спасёт вас, – голос Харпера становится жёстче, когда он обращает свой взгляд на меня. – То глубоко ошибаетесь.

Он снова делает паузу, его глаза сверкают, словно он пытается достучаться до каждого из нас.

– Мы не можем позволить себе ошибку. Шершни – это не просто угроза. Это враг, который становится сильнее с каждым днём. И если мы их не остановим сейчас, завтра они разрушат всё, что мы построили. Даже Водный Щит Акватории не станет для них преградой.

Глава 12

Мы возвращаемся в здание общежития в гробовом молчании. Мысли после брифинга ещё роятся в голове, каждая из них как заноза, которая причиняет дискомфорт и не дает расслабиться. Я даже не знаю, что страшнее – факт, что мутанты способны учиться, или то, что теперь наша жизнь стала войной за глобальное выживание всего человечества. Каждый шаг, каждая мысль ведёт нас к этой жуткой истине. У нас нет выбора, как бы ни хотелось, но мы не можем отказаться, испугаться и спрятаться за спинами родителей. Теперь нам предстоит защищать их, хотя бы попытаться…

Я больше не мучаю себя догадками, знал ли президент Дерби, что меня, его единственную дочь – ждет здесь, и с какими угрозами и вызовами мне придется столкнуться. Потому что почти уверена. Отец знал. Он верил и верит. В меня. В то, что я справлюсь. Не сдамся. Не забьюсь в угол в истерике и не брошусь в ноги к генералу, умоляя вернуть домой.

Комната в бараке встречает нас холодным светом и тишиной. Металлические койки выстроены в ряды, на каждом столике – скромный ужин, подозрительно напоминающий завтрак. Все молча тянутся к своим кроватям, не решаясь начать разговор. Моя спина ноет от усталости, мышцы будто каменные, и единственное желание – лечь и закрыть глаза.

– Вы верите, что мутанты настолько организованы и умны? – нарушает тишину Финн, приземляя зад на свою койку. Он стонет, словно последние силы покинули его тело. – Шершни с танками и кораблями? Это ведь даже звучит нелепо.

– Нелепо или нет, теперь это наша реальность, – мрачно отвечает Шон, аккуратно складывая свои вещи. Его лицо сосредоточено, в глазах тлеет усталость. – И мы должны научиться сражаться с ними. И побеждать.

Кассандра сидит на краю своей кровати, уставившись на собственные ботинки, словно те могут дать ей ответы на все вопросы. Дилан, плюхнувшись рядом с ней, молчит, но по его виду понятно – он тоже погружен в безрадостные размышления.

– Мы здесь, чтобы стать последней линией обороны, – наконец произносит Теона, её голос звенит от напряжения. – Если мы облажаемся, нам некуда будет возвращаться.

Я присаживаюсь на свою койку, рваными движениями стаскивая защитный комбинезон. Как иронично: я здесь не просто как очередной инициар. Моё появление на Полигоне – знак того, что даже высшие классы должны участвовать в этой смертельной битве. У меня своя миссия – показать, что все равны перед лицом угрозы. Но большинство присутствующих здесь относятся ко мне скептически. Сегодня в столовой и в медблоке я слышала агрессивные выпады в свой адрес. Пока не прямые, ограниченные намеренно громкими перешептываниями и косыми взглядами, но рано или поздно дойдет и до открытых конфликтов. И мне придется на деле доказывать, что я чего-то стою.

Большая часть призывников Полигона – выходцы из Гидрополиса. Они – дети изнуренного тяжким трудом поколения, привыкшие ежедневно бороться за каждый глоток чистой воды и кусок пищи. Эти люди, которые с рождения учатся выживать в условиях постоянного дефицита ресурсов, знают, что жизнь – это постоянная борьба, и смиряются с этим, будто это присущая только им доля. Они выросли среди шумных буровых платформ, опреснительных станций и мусороперерабатывающих заводов. Их взгляд на мир сформирован суровыми реалиями жизни. Каждый из них привык к жёстким условиям, и для них Полигон – просто ещё один вызов, лишь новая сцена всё той же бесконечной битвы за выживание.

Чуть меньше инициаров прибыли из Маринории – продовольственного сердца плавучих островов. Жизнь там тоже далека от комфорта, и обитатели этой локации привыкли к непрерывному труду: рыболовные флотилии, теплицы, аквафермы, огромные заводы по переработке морепродуктов и лаборатории по изучению биоресурсов. Всё это – их ежедневная рутина, выстроенная вокруг одной цели – обеспечить едой все острова Корпорации. Работа в Маринории – это не только долг, но и непреложный закон: каждый должен трудиться во имя общего выживания. Несмотря на то, что среди них есть исследователи и специалисты, изучающие новые способы повышения урожайности и устойчивости к болезням, каждый житель острова знает, что их труд неотделим от необходимости кормить других.

Самый низкий процент призывников из Новой Атлантиды. Острова, который всегда манил меня своими тайнами и передовыми достижениями. Эта жемчужина технологического прогресса и научных открытий кажется другим миром чистых лабораторий, голографических дисплеев, стерильных коридоров и новаторских идей. Там все работает, как отлаженный механизм, и люди гораздо больше привыкли решать проблемы на теоретическом уровне, чем в полевых условиях. Вирусологи, инженеры, генетики, исследователи – все они тратят свои дни на создание технологий будущего и поиск решений для человечества. Жители Новой Атлантиды редко чувствуют запах пота и страха – их среда обитания слишком совершенна и безопасна. Однако здесь, на Полигоне им придется столкнуться с суровыми реалиями…

Впрочем, как и мне – единственной наследнице президента Дерби, управляющего новой суперструктурой из самой высокой башни острова Улей, обнесённого неприступной стеной. Меня не без оснований считают символом привилегированного класса, той, кому судьба и статус позволили никогда не знать голода, холода и безысходности.

Тем не менее я здесь!

Чтобы доказать, что ничем не лучше других.

Но как, черт возьми, это сделать, если я сама в это не верю?

Финн тяжело вздыхает и валится на кровать, словно пытается укрыться от реальности. Его яркие синие волосы разлетаются веером по белоснежной подушке, создавая резкий контраст.

– В голове такая путаница, – жалуется он, беспокойно потирая лоб. – Никогда бы не подумал, что мы будем гоняться за шершнями, как за дикими зверями, загоняя их в ловушки.

От его слов по спине пробегает холодок. Я сжимаю кулаки, пытаясь не выдавать страх, который так и рвётся наружу. Зато Теона спокойна как скала.

– Это не просто звери, – тихо говорит она. – Майор считает, что они разумны. И если это так, то нам крышка, друзья.

Дилан вдруг вскакивает, его лицо искажено страхом, а пальцы лихорадочно теребят волосы. Мне кажется, он сейчас просто взорвётся от переполняющих его эмоций.

– Но мы же не можем переловить их всех! – он почти кричит, горящий взгляд отчаянно мечется по бараку, словно в поисках несуществующего выхода. – Это безумие! Нас бросили на войну, которую мы не в состоянии выиграть!

Финн резко садится, словно его пробивает электрический разряд. В голубых глазах больше нет ни капли усталости. И все взгляды невольно обращаются на него.

– Меня беспокоит другое, – медленно начинает он, словно смакуя каждое слово. – Харпер. Он ни слова не сказал о вакцине. А это подозрительно. Как генетик, я не могу не замечать таких вещей. Всё, о чём он говорил – тактика, бои, ловушки. Но ни слова о том, как мы собираемся справиться с вирусом.

Юлин, которая всё это время тихо стояла у стены, словно в тени происходящих событий, тоже не сводит глаз с Финна. Затем бесшумно приближается к его койке, тихонько опускаясь на самый краешек.

– Что это может значить? – мягким обволакивающим шепотом спрашивает она. Финн молчит, глядя куда-то в пустоту, словно пытаясь сложить воедино все детали головоломки.

– Я думаю, что они что-то скрывают, – после непродолжительной паузы, произносит он. – Понимаете, у них ведь должна быть какая-то стратегия, какой-то план помимо ловушек для шершней. Вирус – это не просто проблема, это ядро всего. Если мы будем бить по симптомам, а не по источнику…

– Ты думаешь, у них уже есть вакцина? – Теона морщит лоб, её глаза блестят от волнения и страха. – Или… они её не могут создать?

Дилан начинает нервно ходить по комнате, его шаги становятся всё быстрее.

– Или они знают, что это бесполезно? – Пирс резко поворачивается к Финну, остановившись прямо перед ним. – Может, поэтому и молчат? Потому что надежды нет?

– Но это ведь… невозможно, – выдыхает Юлин, пытаясь найти хоть что-то позитивное в их обсуждении. – У Корпорации есть лучшие умы. Финн, ты же знаешь. Они не могли так просто сдаться.

Финн отводит взгляд, словно тоже хочет в это верить. Верить, что есть план, есть надежда. Что вакцину разрабатывают, что всё это временно. Но почему тогда они на Полигоне? Почему их заставляют охотиться на шершней, если суть борьбы – в вирусе?

– Я не знаю, Юлин, – тихо отвечает он, и впервые в его голосе звучит нотка сомнения. – Но… что-то не так. Я чувствую это.

– Здесь все не так, Финн, – молчавшая до этого Амара Лароссо внезапно присоединяется к разговору. На ее полных губах появляется неуверенная улыбка, а длинные черные ресницы смущенно подрагивают от прикованного к ней пристального внимания. – С момента нашего прибытия мы находимся в непрекращающемся стрессе. Видимо, у командования такая стратегия – довести нас до нервного истощения, – закончив свою мысль, она взволнованно приглаживает курчавые волосы, напоминающие короткие пружинки.

– Знаете, во что верят заключённые на Фантоме? – несмело и робко встревает Юлин.

– Сгораю от любопытства, о чем сплетничают узники, – в привычной манере язвительно бросает Дилан, внезапно забыв о своей недавней истерике.

– Пирс, прекрати всех цеплять, – прикрикивает на него Финн, посылая побледневшей девушке ободряющий взгляд. – Расскажи нам, Юлин, – мягко просит он, обнимая ее за плечи одной рукой.

На щеках Юлин мгновенно проступает румянец, а я едва удерживаюсь от того, чтобы не закатить глаза. Серьезно? Эванс чуть ли не вбил в нас, что любые личные отношения на Полигоне строго запрещены, а эти двое, похоже, вполне могут проигнорировать этот приказ. Но стоит признать, выглядят вместе они довольно впечатляюще: Финн с его ярко-синими волосами, худощавым, но сильным телом, Юлин – миниатюрная, хрупкая, с огненными отблесками в черных волосах. Этот контраст делает их пару почти неправдоподобной, и… даже какой-то трогательной.

– Они думают, что никакого вируса нет, а наши острова – это своего рода эксперимент, которым заправляет Глава Корпорации, – Юлин бросает на меня виноватый взгляд.

– Эксперимент? – саркастично бросаю я. – Ты шутишь? Неужели кто-то всерьез верит, что нас просто так держат на островах? Что это всё – ради чьей-то забавы?

– Я ничего не утверждаю, а передаю, то, что слышала, – разводит руками Юлин.

– Может, тогда и шершней тоже не существует? И на материках по-прежнему живут люди? – иронично вставляет Дилан.

– Выходит так, – пожимает она плечами.

– А я слышал другую версию, – подает голос Шон. – Рождаемость, как вы знаете, не ограничена, и резкий прирост численности населения может привести к голоду и бунтам. Корпорация этого не допустит. Так что Полигон – это просто идеальный способ избавиться от излишка молодого поколения, пока оно не стало проблемой.

Слова Шона звучат как гром среди ясного неба. В комнате повисает тишина, даже воздух становится плотным и густым. Я смотрю на Шона, не в силах поверить в то, что он говорит. Это же полный бред… Или?

– Ты правда в это веришь? – спрашиваю я, пытаясь найти хоть толику здравого смысла в его «теории».

– Не знаю, – отвечает Шон и отводит взгляд в сторону. – Но задумайтесь. Раз Корпорация не говорит нам всей правды о вирусе, кто знает, что ещё они скрывают?

В этот момент вдруг раздается резкий звук – как гулкий сигнал тревоги. Я испуганно подскакиваю, сердце начинает биться быстрее.

«Всем инициарам подняться на третий этаж для прохождения психологического тестирования», – разносится по бараку бездушный автоматизированный голос.

– Похоже, мы доболтались? – хмыкает Шон, показывая взглядом на глазок камеры под потолком. – Вы же в курсе, что они слушают все, что мы говорим?

– Заняться им больше нечем, – скептически отзывается Кассандра. – Они просто хотят изучить не только наши физические способности, но и то, что происходит у нас в голове.

Через пять минут мы поднимаемся на озвученный этаж, полностью занятый огромным залом с низкими потолками, создающими ощущение давящей тяжести. Внутри ровными рядами выстроены кресла, обитые жесткой синтетической тканью. По обеим сторонам помещения тускло мерцают голографические экраны, и их мягкий свет заливает всё пространство неестественным холодным сиянием. В воздухе витает еле уловимый запах озона и металла – стерильный, как лаборатория, и такой же безжизненный.

Экран напротив нас начинает медленно загораться – сначала мерцающие пятна света, потом отдельные символы, которые складываются в наши имена. В центре комнаты стоит невысокий мужчина в военном мундире и идеально выглаженных брюках. Коротко подстриженные темные волосы, жёсткие черты лица и выразительные стальные глаза – всё в его внешности кричит о строгой дисциплине и самоконтроле. Он делает шаг вперед, сцепив руки за спиной, и его низкий строгий голос прорезает гулкую тишину зала.

– Сейчас состоится ваше первое психологическое исследование, – холодно произносит он. – Мое имя Марк Лоренс. Я ведущий аналитик психотактики, но вы можете обращаться ко мне просто – «док». Начну с того, для чего вы тут. Психологическая стойкость и стрессоустойчивость в экстремальных, опасных для жизни ситуациях имеет не меньшее значение, чем боевые навыки. Вы должны быть готовыми не только к физическим испытаниям, но и к неизбежному эмоциональному давлению. Вас можно тренировать до изнеможения, научить обращаться с оружием, но настоящая сила – в том, чтобы контролировать свой разум. Я здесь, чтобы понять, способны ли вы выжить в условиях, когда на кону стоит не только ваше спасение, но и жизнь всей группы.

Доктор Лоренс обводит нас испытывающим тяжелым взглядом, от которого я внутренне леденею, чувствуя, как табун мурашек пробегает по рукам и спине.

– Психологическая нестабильность – это причина подавляющего числа ошибок, – продолжает Марк, его голос становится ниже и резче, как клинок, входящий в плоть. – В бою нет места для паники и сомнений. Те, кто думает, что смогут с ними справиться, должны запомнить здесь и сейчас – ваш страх – главная уязвимость.

Он делает паузу, и в этот момент я замечаю, как голографические экраны по обе стороны зала начинают мигать, высвечивая заданные данные и имена.

– Каждый ваш шаг, каждый вздох отслеживался. В униформу вшиты датчики, фиксирующие уровень стресса, адреналина, состояние и скорость реакции, – продолжает док, делая паузу и позволяя нам осознать важность его слов. – Мы изучили результаты, и они оказались ниже, чем у предыдущего призыва. На экранах отображаются данные, показывающие, как вы справились с первыми испытаниями.

По моему телу проходит холодный озноб, сердечный ритм ускоряется. Среди множества имен на экране я быстро нахожу своё – «Ариадна Дерби». Результат… чуть ниже среднего. Не лучшее достижение, но и не самое худшее. Я впиваюсь глазами в цифры, пытаясь разобрать, что означает каждый показатель, но свет экрана режет глаза, а буквы дрожат и расплываются.

Шон и Кассандра – их результаты вверху списка, выделены зелёным. Лучшие показатели, как будто они вообще ни разу не споткнулись ни на одной из ловушек. Внутри меня разгорается странное чувство – смесь восхищения и радости за новых друзей… и глухая, противная зависть. Но затем мой взгляд падает на нижнюю часть экрана, где некоторые имена выделены красным. Среди них – семеро человек, которые провалили испытание. И в их числе Амара Лароссо.

Боже, только не она… Повернув голову, с тревогой смотрю на застывшую Амару. Она словно окаменела. Тёмные глаза расширены от ужаса, на оливковой коже блестят капельки пота. Полные губы девушки дрожат, а широкие, выразительные скулы придают лицу выражение абсолютного отчаяния. Беспомощный взгляд прикован к цифрам, как к приговору.

– Те, кто оказались внизу списка, – голос аналитика Лоренса, холодный и безжалостный, разрезает воздух, – Прямо сейчас отправляются на ночное дежурство. Ваша задача – охрана периметра на башнях и контроль над турелями. Инструкторы на местах объяснят детали. Время на подготовку ограничено.

Происходящее не укладывается у меня в голове, парализованные ужасом мышцы наливаются свинцом. Я не могу дышать, не могу связно думать… Повинуясь приказу Лоренса, семеро инициаров поднимаются из своих кресел и молча двигаются к выходу из зала. Остальные остаются на своих местах, ошеломленные и напуганные, не в силах пошевелиться или сказать хоть слово. Я наблюдаю, как Амара скрывается в дверях, а внутри меня всё кричит от тревоги. Здесь, на Полигоне, любое решение может обернуться смертью. И эта ночь может стать для них последней.

Глава 13

Майор Харпер стоит перед голографическим экраном, транслирующим интенсивную тренировку пятой группы инициаров. Из последнего призыва образовалось одиннадцать групп. К концу обучения останется не больше половины, но в данный момент Кайлера интересует именно пятая.

Результаты остальных он оценит позже, когда получит аналитические данные по каждому инициару. После этого внимательно просмотрит в записи все этапы, на которых совершались ошибки и передаст информацию следующему отделу, возглавляемому доктором Лоренсом. Исходя из своих заключений он отправит новобранцев на симуляторы, где они снова отработают провальные моменты тренировки.

Ну а сейчас все его внимание поглощено действиями пятой группы. Закатное солнце покрывает тренировочную площадку алым светом, отбрасывая на промёрзшую землю длинные тени от металлических препятствий, где рекруты сражаются с последними этапами испытаний. Картинка воспроизводится настолько четко, что создается впечатление личного присутствия. Вместе с новобранцами Кайлер вдыхает плотный воздух, с запахом пота, песка и металла, словно сама земля пропитана напряжением, адреналином и стойкой волей к победе. Слышит громкие вскрики, тяжелое дыхание и стук грубых подошв по мерзлой земле.

На фоне общей суеты тренировки выделяется одна фигура – Ариадна Дерби, дочь президента «Улья». Харпер не сводит с нее глаз, анализируя каждое выверенное движение. Она действует на удивление быстро и слажено, как во вовремя утреннего занятия по стрельбе, где дочь президента показала хорошие результаты в меткости и отличные навыки владения оружием.

«Она не такая, как остальные,» – думает он, сжимая пальцы в кулак, – «и я узнаю почему.»

Внезапно дверь кабинета открывается, и внутрь заходит генерал Одинцов. Его шаги едва слышны, но их не спутаешь с другими. Кайлер, даже не оглядываясь, отличит их от тысячи других. Он знает генерала целую вечность. Столько – сколько помнит себя. Одинцов обучил Харпера очень и очень многому. Не всякий отец вкладывает такое количество усилий, времени и знаний в своего сына, а они друг другу абсолютно чужие люди.

Кайлер мало, что помнит из своего раннего детства. Все, что ему известно – он сын одной из шлюх, что ублажала командный состав Полигона в специально отведенном для этих целей заведении. Появление детей на острове и тем более от секс-работниц – недопустимо. За сокрытие беременности мать Кайлера была казнена. Его судьба тоже могла сложиться плачевно и закончиться в тот же день, когда оборвалась жизнь неосторожной проститутки, но генерал проявил милосердие к ни в чем неповинному ребенку, оставив мальчика на Полигоне. Одинцов вылепил из Харпера образцового бойца – лучшего, но между ними всегда главенствовал немой договор – один командует, другой беспрекословно исполняет и подчиняется.

Кайлер инстинктивно напрягается, догадываясь, зачем пожаловал генерал.

– Харпер, – Одинцов устремляет на него твердый пронизывающий взгляд, кивая на экран. – Я вижу ты выбрал себе любимчиков?

Генерал не скрывает легкой насмешки. В голосе – тень сомнения, смешанного с упреждающим предостережением. Харпер поворачивается, готовый к разговору.

– Так точно, генерал, – отвечает Харпер твердо, глядя в лицо Одинцова. – Ариадна Дерби… здесь. На Полигоне. Вас ничто не смущает?

Генерал Одинцов хмурится, снова бросая взгляд на экран. Он вздыхает – тяжело, явно обдумывая что-то.

– Слушай, Харпер, – его голос смягчается, но при этом сохраняет твердую уверенность. – Президент лично просил присмотреть за ней. Он хотел, чтобы риски были сведены к минимуму. Ты знаешь, что это значит.

Харпер едва сдерживает раздражение. По просьбе президента… Снизить риски. Как будто Ариадна – какое-то особенное создание, которому нужен отдельный подход. В его мире нет исключений, и каждый должен заслужить право выжить здесь. Он поворачивается к генералу, замечая, что тот внимательно наблюдает за ним.

– Что ты предлагаешь, Харпер? – наконец спрашивает Одинцов, присаживаясь на край стола. В его позе скрыта смесь интереса и предостережения, словно он ждет, что Харпер сделает неверный шаг.

Кайлер бросает взгляд на экран, где Ариадна помогает товарищам подтянуться по веревке. Её движения плавны, но каждая мышца работает эффективно. Слишком правильно для той, что еще вчера показала весьма средние результаты.

– Патрулирование, – наконец отвечает Харпер. – Без скидок и поблажек. Я не могу позволить себе поставить под угрозу подготовку остальных. Пусть покажет, на что она способна.

Генерал Одинцов прищуривается. Он всегда ценил Харпера за его непреклонность, за умение видеть сквозь маски. Но сейчас на кону отношения с президентом, и генерал должен балансировать между доверием к своему подчиненному и политическими играми Корпорации.

– Ты знаешь, чем рискуешь, – медленно говорит он, подбирая слова. – Если она потерпит неудачу… Президент этого не простит. Я не смогу прикрыть тебя.

Харпер качает головой, сжимая кулаки до побелевших костяшек.

– Я буду делать свою работу. Как всегда, генерал.

Одинцов смотрит на него, затем кивает, признавая правоту Харпера.

– Хорошо. Но не вздумай устроить ей мясорубку.

Генерал поднимается с места, снова кивая на дисплей, где тренировки завершаются. Инициары заканчивают последний этап, и Ариадна уверенно движется впереди группы. Она идет прямо, расправив плечи, тщательно скрывая усталость. Генерал делает шаг к двери, бросает взгляд через плечо.

– Помни: ты отвечаешь за нее головой. Не подведи меня.

Когда генерал покидает кабинет, Харпер остается стоять, глядя на закрытую дверь. Присматривать. Следить. Снижать риски. Это не его стиль. Он не собирается делать для нее скидки. Его задача – сделать бойцов непобедимыми, а не лелеять и баловать их. Ариадна будет проходить такие же испытания, как и все.

«Я выясню, в чем заключается истинная причина отправки дочери президента на Полигон, – мрачно обещает себе Кайлер. – Если она шпион Совета, то пусть готовится к усиленным нагрузкам. Посмотрим, что скрывается за ее хорошеньким личиком.»

Спустя три минуты Кайлер выходит на тренировочную площадку. Мелкие камни хрустят под его тяжелыми шагами, воздух холодит кожу. Это поле – его территория, его закон. Здесь нет места слабости, и Ариадна не станет исключением.

Он замечает лейтенанта Эванса. Он всегда серьезен, внимателен и точен в оценках. Приблизившись, Харпер замечает, что лейтенант внимательно наблюдает за полосой препятствий, и его сосредоточенный взгляд периодически останавливается на Ариадне.

– Эванс, – коротко бросает Харпер, и Зак сразу оборачивается. – Что скажешь о ней? О Дерби.

Лейтенант смотрит на Ариадну, которая как раз заканчивает последние упражнения, отталкиваясь от земли с силой и ловкостью.

– Она… – Зак подбирает слова, а затем пожимает плечами. – Быстрая, сильная. Старается быть лидером и стремится улучшить свои показатели. Пока ей это удается, но в этой девчонке что-то настораживающее. Не могу сказать, что именно, но она явно непроста.

Харпер согласно кивает. Он сразу это отметил. Еще во время первого испытания. И Кайлер не собирается ждать, пока ее маска сама сорвется.

– Сегодня ночью будет патрулирование. Она его возглавит. Пусть покажет свой максимум, – распоряжается Харпер.

Эванс выпрямляется и четко кивает. Ему не нужно знать всех деталей, чтобы понять одно – это патрулирование станет ключевым моментом. Для Ариадны, для всей группы и, возможно, для самого Харпера.

Когда лейтенант уходит, Харпер снова поворачивается к полю, глядя, как инициары покидают тренировочную зону. Его взгляд упирается в Ариадну, и он ощущает нарастающую в нем решимость. Он не даст этой девушке поблажек. И если она не выдержит – значит…

Глава 14

Ночь на Полигоне – это что-то особенное. Днем здесь всё живет ритмом команд, жестких тренировок и криков инструкторов. Но ночью… Ночью кажется, что мир вокруг сжимается, поднимает голову тьма, и Полигон словно затихает, следя за каждым твоим движением. Даже воздух здесь тяжелый, будто сгустился, чтобы тебя утопить. Свет прожекторов дрожит на дальних стенах, их неравномерные всполохи лишь усугубляют ощущение угрозы.

Я стою в строю с другими инициарами. Моя команда собрана и готова к патрулированию, но от напряжения мышцы сведены, и я с трудом заставляю себя не выдавать усталости. Моя черная униформа плотно облегает тело – тактический костюм из прочного материала, с бронежилетом и вставками из кевлара, которые должны защитить от осколков и пуль. Поверх – защитные накладки на плечах, локтях, коленях. Обмундирование не такое уж тяжелое, но я знаю, что скоро начну чувствовать его вес. В руках – доисторическая ржавая винтовка, выданная утром после стрельбищ. Я еще помню гулкий ритм выстрелов, отдачу, толкающую в плечо, и запах пороха. Это упражнение успокаивало, заставляло чувствовать контроль. Сейчас – все иначе.

Шлем давит на голову. Его темный визор с функцией защиты от химических и биологических угроз периодически опускается в режиме тестирования, оставляя странное ощущение герметичности. Внутри шлема – гулкое эхо моего собственного дыхания. Обувь тоже отличается от той, к которой я привыкла – легкие, но надежные тактические ботинки с укрепленными носками. Плотные, но при этом не сковывают движение. Каждая деталь обмундирования словно говорит: ты готова, Ари. Только не облажайся, детка.

Я ощущаю взгляд остальных инициаров на себе, но не смотрю им в глаза. Их лица напряжены так же, как и мое. Все знают, что это патрулирование – больше, чем обычное дежурство. Нам поручено не просто пройти по маршруту и вернуться. Это проверка. Я чувствую, как кто-то стоит совсем рядом, и оборачиваюсь – это Теона. Рука касается моей в неловкой попытке приободрить. Я киваю ей, стараясь сохранить видимость уверенности.

– Ты справишься, – произносит Фокс, и я отвечаю ей едва заметным кивком.

Конечно, справлюсь. Я должна.

Лейтенант Эванс, наш куратор, подзывает нас ближе. Взгляд привычно холодный и сдержанный, лицо спокойное, и это спокойствие словно гипнотизирует всех вокруг. Он говорит четко и ясно:

– Сегодня ваше первое ночное патрулирование. Маршрут проходит через сектора А, D и F. Инициар Дерби, – он смотрит прямо на меня, в глазах мелькает стальной блеск, – Ты лидер группы. Покажи, на что способна.

Звенящая тишина. Никто ничего не говорит, но в воздухе ощущается немой вопрос: «Почему она? Дочь президента, элита, особенная.» Меня буквально прожигают взгляды Шона, Дилана, Кассандры, Юлин и Финна, и с каждым из них мне становится все сложнее оставаться спокойной. На секунду я встречаюсь глазами с Кассандрой, и в её взгляде читаю тревогу. Все помнят про Амару, которая ушла на дежурство прошлой ночью и не вернулась. Моя группа молчит, но я знаю, что их мысли уже далеко.

– Дерби, – резкий голос Эванса выводит меня из оцепенения, – действуй.

Я поворачиваюсь к своей команде, собирая свои сомнения и страхи в кулак.

– Разделимся на две группы, – произношу на удивление твердым голосом. – Шон, Кассандра, Дилан – со мной. Теона, Финн и Юлин, вы проверите периметр. Остаёмся на связи. Если что-то пойдет не так – докладывайте сразу. Через час встречаемся на этом месте. Все понятно?

Кивки в ответ. Никто не задает вопросов, хотя их взглядов достаточно, чтобы я почувствовала всю тяжесть принятого решения. Даже Шон, обычно храбрящийся, сегодня молчит, и в его глазах нет привычной бравады. Лишь легкое беспокойство, которое мне знакомо. Слова о том, что не нужно повторять ошибки Амары, повисают в воздухе, так и не сказанные вслух.

Этим утром она так и не вернулась, как и остальные шесть инициаров, отправленных на дежурство. На завтраке я специально пересчитала всех рекрутов, и мои подозрения подтвердились.

Нас стало меньше еще на семь человек.

Попытки выпытать у Эванса что-то конкретное не увенчались успехом. Он размыто обронил, что дежурства иногда длятся больше суток. По мне так это чистый блеф. Ни один даже опытный боец не выдержит столько времени в сторожевой башне, продуваемой всеми ветрами. Без отдыха, сна и еды.

Завтра, если патрулирование пройдет успешно, я потребую, чтобы меня отвели к генералу. Кто-то должен положить конец творящему здесь беспределу.

Лейтенант отдает команду, и мы выдвигаемся, а он остается на месте. То, что Эванс не подверг критике мое решение разделить команду на две группы, придает уверенности в своих силах. На самом деле моя логика довольно проста – так мы существенно сократим время на осмотр территории. Если откинуть в сторону страх и эмоции и взглянуть на ситуацию рационально, то все происходящее – своего рода устрашающий спектакль с мрачными декорациями. Вряд ли нам грозит реальная опасность. Остров укреплен и неприступен, а внутри царит строгая дисциплина. Однако я не сомневаюсь, что командование придумало для нас ряд ловушек, чтобы проанализировать нашу сплочённость и тактику во время стрессовых ситуаций. Моя задача – не поддаться панике и не позволить другим членам группы растеряться и сбиться с маршрута.

Еще один неприятный момент – нас намеренно обеспечили устаревшим оборудованием и допотопными средствами связи, такими как рации и тяжелая переносная мини-станция, которую придется таскать за собой. Про оружие, вообще, молчу.

– Начинаем патрулирование, – предательски дрогнувшим голосом командую я.

Мои шаги быстрые и ровные, так что остальные сразу подстраиваются под мой ритм. Я держу свою древнюю винтовку наготове, прислушиваясь к собственному дыханию, которое эхом отдаётся в шлеме. Группа перемещается синхронно, тени от наших фигур дрожат под светом фонарей.

Когда мы покидаем освещенные зоны Полигона и погружаемся в более удаленные участки, темнота накрывает нас, как тяжелое одеяло. Свет прожекторов пробивается сквозь стальные перегородки, но он слаб и неустойчив. Мы подходим к сектору D – высокие, мрачные ангары вырисовываются перед нами как крепости. Склепы, готовые поглотить в себя всех, кто осмелится войти внутрь.

В нос ударяет резкий запах ржавчины и сырости. Здесь намного холоднее, и ветер пробирает до костей. Мои пальцы, сжатые на рукояти винтовки, слегка подрагивают. Я вдыхаю этот металлический воздух, и вместе с ним – страх.

«Там ничего нет, шершни не обитают на острове, он неприступен и безопасен», – повторяю я себе, стараясь не обращать внимания на пугающие звуки собственных шагов. По крайней мере безопасен от мутантов, а вот от всего остального… я бы не была так уверена. И учитывая исчезновение Амары, поводов остерегаться неизвестных угроз у меня больше, чем достаточно.

– Проверим двери, – шепчу я, голос звучит спокойно, хотя внутри все звенит от напряжения. Пульс грохочет так, что ломит виски.

Дилан первым подходит к одной из дверей ангара, медленно проверяет ее. Движения четкие, уверенные. Я еще не очень хорошо его знаю, и он часто пытается меня задеть, но чутье подсказывает, что на серьезных заданиях на него можно положиться. Он проводит рукой по металлической поверхности и бросает взгляд на стоящую рядом с ним Кассандру, готовую прикрыть его в случае чего. Шон идет чуть впереди меня, глаза следят за каждым движением.

– Чисто, – шепчет Дилан, оборачиваясь ко мне.

Он подтягивает ремень своей экипировки и кивает. Можно выдохнуть и двигаться дальше, но внезапно я слышу странный звук. Тихий, словно тень, ползущая по стене. Металлический скрежет, слишком слабый, чтобы его можно было уловить сразу, но в этой тишине даже он кажется угрозой. Сердце в груди начинает биться быстрее, будто стремится пробиться сквозь броню жилета.

– Шон, слышишь? – шепчу я, едва шевеля губами.

– Ага, – кивает он и берет винтовку наизготовку. – Проверим?

Я колеблюсь всего на мгновение, но даже секунда промедления кажется вечностью. Я вспоминаю про Амару – её напряженный взгляд, когда она уходила… В груди становится тесно, но совсем не из-за дурацкого бронежилета. За считанные дни каждый из инициаров нашей группы стал мне по-своему дорог. Даже незаметная тихоня Юлин заняла кусочек моего сердца. Удивительно и отчасти парадоксально, ведь находясь в безопасности и комфорте в Улье я так и не смогла ни с кем по-настоящему сблизиться. Откуда вдруг во мне проснулся этот командный дух, которого я никогда за собой не замечала?

– Проверим, – соглашаюсь с Шоном, глядя сквозь визоры в его светло-серые глаза. В голове проскальзывает мысль, что Ховард наверняка ни разу не пробовал этот божественный бодрящий напиток. Когда-нибудь…

– Идем, Ари, – сократив мое имя, поторапливает Шон.

Мы осторожно приближаемся к источнику шума, двигаясь медленно, будто даже дыхание может выдать наше присутствие. В темноте я различаю очертания громоздкой военной техники, но наши настороженные взгляды устремлены на угол ангара, где, возможно, скрывается угроза. Но, когда мы оказываемся достаточно близко, понимаем, что это всего лишь кусок металла, который сорвался с креплений и теперь колеблется от ветра, создавая скрежещущий звук.

С облегчением выдыхаю, напряжение отступает, но не исчезает полностью. Я оглядываюсь, встречая взгляд Шона. Он кивает, давая понять, что готов двигаться дальше.

– Все чисто, продолжаем, – шепчу я в рацию и возвращая её на место.

Продолжаем патрулирование. Тени от наших фигур скользят по стенам, разбегаются и пугают, заставляя вздрагивать и задерживать дыхание. Я ловлю себя на том, что считала шаги – десять шагов, пятнадцать, тридцать… Каждая минута кажется вечностью, время растягивается, безмолвный, липкий страх сковывает мышцы.

Медленно продвигаясь вдоль ангара, я в который раз ощупываю пальцами ремень снаряжения, проверяя, все ли на месте. Мой бронежилет уже стал частью моего тела, и сейчас я даже не чувствую его вес. Шлем – тяжелый, но к нему я тоже привыкла, но, когда функция защиты активируется, ощущение замкнутости усиливается.

– Ариадна, – голос Кассандры сбивает меня с мысли. Она идёт рядом, неотрывно глядя по сторонам, как будто готовится к чему-то. – Что, если… – она замолкает, сглатывая, – если мы… встретим то, что встретила Амара?

– С ней все в порядке. Уверена, когда мы вернемся, она будет ждать нас в бараке, – твердо произношу я, крепче сжимая винтовку, и оглядываюсь на Кассандру. В ее распахнутых карих глазах читается неприкрытый страх. Черт, Кэс не просто боится – она почти в панике, просто хорошо это скрывает. Мне тоже дьявольски страшно, но я не имею права это показывать. – Мы ничего и никого не встретим, – продолжаю я, стараясь говорить максимально уверенно. – Это патрулирование. Простая проверка. Мы сделаем всё, как положено, и вернемся. Вместе.

– Надеюсь, – бормочет она, и я отворачиваюсь, стараясь не позволить её сомнениям поселиться в моей голове.

Сектор D остался позади, и вместо массивных ангаров нас окружает дикая природа – лесные заросли внезапно сменяют плотные постройки из железа и бетона. Шум ветра в кронах деревьев перекрывает шорох наших шагов, влажная земля проминается под тяжелыми подошвами. Темнота здесь кажется гуще, будто лес впитывает в себя свет фонарей, оставляя нас в полумраке, а деревья вырастают вокруг, словно молчаливые стражи, прячущие что-то в своих тенях.

Мои мысли полностью сосредоточены на маршруте, держу выданный Эвансом план местности в голове и внимательно слежу за каждым членом группы. Кассандра идет рядом, свет её фонаря быстро скользит по могучим стволам и почти полностью опавшей листве. Мы в основном молчим, переговариваясь только короткими фразами и исключительно по делу. Когда начинаешь работать в условиях патрулирования, словно становишься частью одного большого механизма. Все твои чувства – часть этого механизма, и каждый член команды – ещё одна шестеренка, от которой зависит вся система. Но мысли постоянно возвращаются к тому, что что-то идет не так. Происходит ли это от усталости или интуиция пытается мне что-то сказать?

Лес живёт своей жизнью: то где-то шуршит ветка, то в кустах мелькнет неясная тень. В этой глухой тишине каждый звук кажется угрозой, каждый вздох напоминает о неизвестности впереди. Я сжимаю винтовку крепче, чувствуя, как холод пробирается сквозь перчатки и проникает под бронежилет.

– Ариадна, подожди, – внезапно окликает меня Кассандра. Она останавливается, опускает фонарь к земле и наклоняется. – Что это?

В тусклом свете я замечаю, что один из слотов на переносной станции связи пуст – модуля передатчика нет. Я сжимаю губы. Без него мы не сможем поддерживать связь с другими группами или командованием. Это устройство передает сигналы на большие расстояния, и без него мы останемся в изоляции.

– Ты что, серьёзно? – шепчу, чувствуя нарастающую панику. – Это устройство – основа связи и координации. Без него мы отрезаны от всех. Нет сигнала бедствия, никакой помощи, если что-то пойдет не так. Мы окажемся наедине с лесом и тем, что может скрываться в его глубинах.

– Может, кто-то просто взял его по ошибке? – неуверенно предполагает Кассандра, пытаясь успокоить скорее себя, чем меня. – Проверим все карманы и рюкзаки.

Я встречаю её взгляд. Кэс выглядит увереннее, чем я себя чувствую. Пытаюсь собраться и вернуть контроль, но это не просто потеря. Устройство слишком важно…

– Хорошо, – заставляю себя говорить спокойно. – Проверим сразу после патрулирования. Никому не говори, пока не убедимся.

Мы продолжаем идти, но в голове крутятся сомнения. Что-то явно не так, и это чувствуют все. Лес становится всё более угрожающим: тени удлиняются, каждый шорох звучит громче.

Вдруг гаснет свет – нас окутывает непроницаемая тьма. Я хватаюсь за винтовку, холодный пот пробегает по спине. Все ориентиры исчезли – свет, звуки, пространство. Даже наши портативные фонари внезапно погасли, словно кто-то одним нажатием выключил все устройства сразу. Это не могло быть просто сбоем – для этого нужна серьёзная технология вроде электромагнитного импульса. Воздух стал тяжёлым, как будто сама темнота начала нас давить, поглощая все вокруг. Где-то рядом Кэс шепчет что-то себе под нос, её дыхание кажется слишком громким в этой мёртвой тишине.

– Что, чёрт возьми, происходит?! – крик Кассандры резко пронзает ночной воздух.

Я хватаюсь за рацию, но слышу только шипение. Связь мертва. Вся система светового и тактического оборудования вышла из строя в один миг. Наш план патрулирования просто развалился. Это точно не случайность – кто-то намеренно вырубил всё. Возможно, это был ЭМИ – электромагнитный импульс, который одновременно заглушил все устройства, или ловушка, которую для нас подготовили.

– Оставайтесь на местах! – мой голос выходит громче, чем я планировала. – Никто не двигается. Попробуем разобраться, что произошло.

Дилан лихорадочно копается в своём снаряжении, его движения быстры и уверенные, несмотря на темноту. Я слышу, как его пальцы щёлкают по аппаратуре.

– Сейчас… – бормочет он себе под нос, будто пытается успокоить не только нас, но и себя. – Нужно понять, что случилось с сигналом.

Но мой разум уже не может сосредоточиться на его голосе. Вокруг нас сгустилась такая плотная тьма, что кажется, словно она начинает двигаться, жить собственной жизнью. И вдруг, как вспышка, будто кто-то нажал выключатель прямо у меня в голове, я чувствую… вижу. Не глазами, но чем-то глубже. Лес передо мной разворачивается во всей своей пугающей красе: каждая ветка, каждый хрустящий листок, каждый корень. Я больше не просто стою здесь – я часть этого мрака.

Моё сердце начинает колотиться так бешено, что перехватывает дыхание. Что происходит? Я словно вижу во тьме. Или мне это только кажется? Может, на грани ужаса сработал инстинкт самосохранения? Или адреналин и страх так остро обострили мои чувства? Логика отступает – я только чувствую, что мир вокруг стал иным, и это пугает до дрожи.

– Там что-то есть! – резкий выкрик Шона выворачивает меня из собственных мыслей. Его голос разносится эхом в этой плотной, давящей тьме, как гром среди тишины.

Тихий, еле различимый шорох – совсем рядом. Я замираю, вглядываюсь в пространство перед собой, и вдруг вижу его. Что-то… нет, не человек, не зверь – нечто чуждое, из другого мира. Оно плавно передвигается между деревьями, его очертания растворяются и появляются вновь, сливаясь с тьмой. Холодный пот пробегает по спине, а каждый волос на теле встаёт дыбом.

Я не могу отвести взгляд. Но… подожди. Это что, какой-то тест? Ловушка командования? Да, точно! Как в квестах, где участников пугают подставными актёрами, чтобы проверить их на прочность. В Улье я не раз участвовала в таких, и это было чертовски реалистично и до трясучки страшно.

Я щурюсь, стараясь разглядеть детали, и мысли смешиваются в голове. Это всего лишь проверка, я уверена. Командование хочет нас напугать, а мы… мы играем по их правилам. Вот и всё.

– Это… шершень? – еле слышно шепчет Кассандра, её голос ломается от страха.

На языке вертится саркастический ответ. Но как только я собираюсь сказать это вслух, слова застревают в горле. Неужели я ошибаюсь? Лихорадочно вглядываюсь в силуэт, надеясь заметить хоть что-то, подтверждающее мою версию. Но с каждой секундой это объяснение кажется всё менее вероятным. Движения неопознанного существа слишком нечеловеческие, суставы словно выкручены и работают не так, как у нас. Темный силуэт передвигается почти бесшумно, скользит, как тень, словно его тело подчиняется каким-то другим законам. Это не человек… Очертания существа искажены, будто изуродованы до неузнаваемости.

Моё сознание все еще судорожно цепляется за мысль о проверке, но с каждой новой секундой ужас вгрызается всё глубже.

Это не человек.

Шершень!

Он слишком близко. Я ощущаю его присутствие – холодное, зловонное дыхание, которое, кажется, касается моей кожи. Запах гнили пробивается в ноздри, и внутри меня всё замирает. Могло ли наше командование зайти так далеко? Разум уже не хочет верить в это, но…

– Все к земле! – выкрикиваю я, и мой голос срывается в крик, полный паники.

Я хватаю Шона и Дилана за бронежилеты, дергаю их вниз. Мы падаем на сырую землю, стараясь стать невидимыми для этого существа. Сердце стучит так громко, что я боюсь, оно выдаст нас.

«Это не может быть настоящим» – мысленно повторяю я, пытаясь подавить панику. Но внутри меня что-то ломается. Если это чья-то злая игра, то она вышла из-под контроля.

Шершень стоит неподвижно, его глаза, едва различимые в темноте, прожигают меня насквозь. Кажется, он наблюдает, высматривает наши слабые места. Никакие симуляции, никакие тренировки не могли подготовить нас к этому.

– Черт, я ничего не вижу…. – шепчет Дилан, его голос дрожит. – Что там, Ари?

Я не успеваю ответить. Монстр бросается вперёд, словно выпущенный из клетки дикий зверь. Яростное рычание разрывает тишину, ударяя по нервам. Моя рука рефлекторно тянется к спусковому крючку винтовки. Пальцы дрожат так сильно, что я едва удерживаю прицел. Всё, чему нас учили, кажется ничтожным перед лицом этого ужаса. Да и чему можно научить за три гребаных дня?

Я нажимаю на курок, и грохот выстрела разрывает воздух.

Промах.

Глава 15

Шон первым вскакивает на ноги, хватая меня за руку и увлекая остальных за собой. Его движения резкие, порывистые, он действует скорее инстинктивно, чем осознанно. Дилан, судорожно дыша, тоже пытается подняться, рванувшись так резко, что едва не падает обратно. Адреналин бушует в наших жилах, заставляя двигаться, даже если мозг отказывает.

Винтовка дрожит в ослабевших руках, но сознание уже не цепляется за страх. Паника толкает нас вперёд, и я почти кричу:

– Отходим назад! Ищем укрытие, – мой голос звучит громче, чем я бы хотела, но это помогает разогнать оцепенение, заставить всех действовать.

Мы отступаем к деревьям, пытаясь удержать оборону. Лес вокруг мрачный, устрашающий, полный теней, и в этой кромешной мгле всё кажется враждебным. Тьма – плотная, липкая, будто сам воздух стал вязким, и каждый наш шаг словно увязает в ней.

Я краем глаза замечаю, как Шон и Кассандра принимают боевую стойку, оружие направлено в темноту. Стараюсь держать винтовку наготове, но пальцы нервно трясутся, и онемевшая от напряжения рука соскальзывает с приклада.

– Не оставайтесь на открытой местности! – командую я, голос хриплый от собственного страха.

Мы начинаем двигаться плотной группой, отступая всё глубже в лес, где тени становятся ещё гуще, но деревья хотя бы дают иллюзию укрытия. Я чувствую, как шершень кружит где-то в стороне, его силуэт сливается с темнотой, но я знаю, что он приближается, выжидая удобный момент для атаки.

Земля под ногами коварна – корни скрыты опавшей листвой и цепляют ботинки, сердце стучит так сильно, что я ощущаю его удары в висках.

– Все наготове, держим строй, – шепчу я, стараясь сохранять спокойствие, но голос срывается и дрожит.

И вдруг, на периферии зрения, я замечаю, как между двумя толстыми стволами деревьев, всего на мгновение, мелькает тень – высокая, худая, с длинными конечностями. Резко замираю, поднимая руку в знак тревоги. В тишине леса я слышу только гулкое эхо собственного дыхания. Глаза прикованы к тому месту, где только что показался шершень. Остальные идут дальше, но я не могу пошевелиться, не могу даже моргнуть, чтобы не упустить его из виду.

– Что? Что такое? – Шон подбегает ко мне, хватая за плечо. Я пытаюсь показать, но язык словно прилип к небу, не могу произнести ни слова. Силуэт шершня снова выныривает из темноты и на миг становится четким – уродливое, нечеловеческое создание. Длинные руки, словно обломанные ветки, и глаза… светящиеся, будто вгрызающиеся в меня.

– Кто-нибудь его видит? – я срываюсь на истерический шепот.

– Кого, твою мать? – выкрикивает Дилан, хаотично крутя головой по сторонам.

Кассандра подходит ближе, крепко держа оружие перед собой.

– Что происходит? – в панике хрипит она. – Ари, что там?!

Я не успеваю объяснить. Тень снова двигается – медленно, почти плавно… готовясь к прыжку.

– Боже… О боже. Нет… – едва слышно бормочу я, и с каждым моим выдохом мир вокруг будто сжимается.

– Черт, что за херня? – Шон несдержанно матерится.

Он делает шаг вперед, и я хватаю его за руку, в отчаянии пытаясь удержать на месте.

– Не двигайся! – шиплю я, сама не понимая, почему это так важно. Чувствую, как Шон напрягается рядом, слышу его быстрое и прерывистое дыхание, но он не видит то, что вижу я. Никто из них не видит.

Шершень резко останавливается, его фигура теперь полностью вырисовывается на фоне черноты леса. Я замечаю каждую жуткую деталь – его вытянутые руки, широкую грудную клетку и мощные ноги с выступающими мышцами. Все в нем словно создано для убийства, но он безоружен, в отличие от нас. Сконцентрировавшись на этой спасительной мысли, я пытаюсь взять мерзкую тварь на прицел.

Прижимаю винтовку к плечу, взгляд фокусируется на цели, руки предательски трясутся. Пульс стучит в ушах, как набат, и я до одури боюсь снова промахнуться.

– Ариадна, где он? Ты его видишь? – совсем рядом кричит Дилан, его оружие направлено в сторону, но он держит его как-то неуверенно, не понимая, куда стрелять.

Шершень вдруг замирает. Его лысая голова неестественно дергается. Мне не хватает дыхания, тело не слушается, и кажется, что я сейчас потеряю сознание, не смогу защитить их, себя…

– Открывай огонь! – кричу я в отчаянии, понимая, что единственное, что нам остается – попытаться уничтожить эту тварь.

Винтовки грохочут в ночи, пули вылетают из стволов. Я спускаю курок и в момент выстрела фигура шершня словно растекается как тень. Пули пробивают пространство, но… он всё ещё там. Теперь его глаза пылают ярче, как два прожектора в ночи, и это… не взгляд животного. Нет… Это взгляд разумного свирепого существа, открывшего на нас охоту.

И вдруг он бросается вперёд, его стремительный рывок – одно сплошное размытое пятно. Я отталкиваю Дилана, сбивая его с траектории атаки, но шершень уже мчится на нас. На меня…

Не успеваю среагировать и перекатиться в сторону, паника сковывает тело, движения замедлены, как во сне. В следующую секунду что-то обрушивается на меня со скоростью хлыста. Мир то меркнет, то загорается яркими пятнами, но это ничто по сравнению с тяжестью, которая прижимает меня к земле, парализуя каждое движение. Сердце стучит так сильно, что кажется, вот-вот вырвется наружу.

Тварь склоняется надо мной – так близко, что я ощущаю его зловонное дыхание. Его лицо ужасно: кожа словно натянута на череп, обнажая острые скулы, глаза – узкие вертикальные зрачки, пылающие кровожадной яростью, в них застыли ненависть, голод и что-то древнее, из самых глубин кошмара. От этого взгляда всё внутри сжимается. Кажется, он проникает в мой разум, в каждую мысль… И тогда я слышу это. Ни звуки леса, ни крики остальных, а тихий, шелестящий шепот, раздающийся прямо в моей голове. Он заполняет всё, обволакивает сознание липкой паутиной ужаса. Словно шершень говорит со мной напрямую, его голос – сухой шелест, будто шипение змеиного хвоста, и каждое слово скребет по моему мозгу, заставляя кожу покрываться мурашками.

«Аристей…», – прорывается в моё сознание, словно пытаясь вытеснить все мои мысли, подчинить своей воле.

«Аристей… Аристей… Аристей…»

Тьма сжимается вокруг меня, голос шершня в голове становится оглушающим, и это одно слово, «Аристей», повторяется снова и снова, с каждым разом всё сильнее царапая мой разум. Я не могу сопротивляться – дыхание прерывается, мир меркнет перед глазами. Зрачки существа – вертикальные, пылающие, словно проникают в мою душу, вынуждают чувствовать его силу, его жажду разрушения. Я ощущаю, как сознание ускользает, и в этот момент…

Резкий свет прорезает тьму, как удар молнии. Прожекторы, слепящие и мощные, вспыхивают по всему периметру, озаряя лес вокруг нас. Секунда – и шершень издаёт утробный рёв. Тиски его хватки ослабевают. Он поднимает свою жуткую голову к свету, будто не понимая, что происходит, а потом стремительно отступает, прыгая назад с нечеловеческой скоростью. Рванув в сторону, шершень взлетает на дерево, карабкается, как паук, и мгновенно исчезает в густых ветвях.

Я отползаю, дыша с трудом, и каждое движение даётся с невероятным усилием. Сердце бьётся глухо и больно, мышцы ноют, словно по ним прошёлся ток. Только теперь начинаю осознавать, что могу двигаться. В глазах всё ещё пляшут пятна от ослепительного света, но он же и позволяет увидеть их – фигуры в тяжёлой броне, цепью двигающиеся по периметру.

Военные.

Боже, нас нашли. Я же спасена? Правда?

– Стоять! Всем оставаться на месте! – голос разносится по лесу, и в этом властном тоне я узнаю его…

Майор Харпер. Ледяной командир с неизменной маской спокойствия. Но несмотря на стойкую взаимную антипатию, сейчас я чертовски рада его видеть. Он производит впечатление человека, хладнокровно и уверенно управляющего ситуацией, который удерживает контроль даже тогда, когда вокруг царит хаос.

– Проверить периметр! Убедиться, что тварь отступила, – голос майора спокоен, но холоден как сталь. Ни капли сомнения или страха. В застывшей тишине его слова звучат отчётливо, почти зловеще.

Харпер стоит в нескольких метрах от меня, раздавая четкие команды. В руках оружие наизготовку, глаза, скрытые за визором, не видны, но каждое движение его тела, слаженное и уверенное, не оставляет сомнений – он здесь, чтобы решить ситуацию. Солдаты уже окружают лес, их шаги глухи, как звук боевых барабанов. Лейтенант Эванс – рядом с ним, командует своими людьми короткими жестами. Никто не говорит лишних слов. Это бойцы, натренированные действовать без замешательства, без страха. Их тактика проста: удерживать контроль над территорией, не давать шершню вырваться за периметр.

Я оглядываюсь, убеждаясь, что моя команда в порядке. Шон, Дилан и Кассандра – все на месте, но словно остолбенели от ужаса. Первым выходит из оцепенения Ховард и стремительной походкой приближается ко мне.

– Жива? – хрипло спрашивает Шон, и, протянув руку, помогает подняться с земли. Сдавлено всхлипываю, чувствуя, как последние силы утекают сквозь пальцы как песок. Секунда и я оказываюсь в его крепких объятиях.

– Нашли время, – язвит подоспевший Дилан.

– Боже, он просто меня поддержал, – огрызаюсь я. – Мы же не роботы, твою мать, – добавляю с раздражением, но в мыслях крутится совсем другое. Как, черт возьми, шершень попал на остров? Всем известно, что Полигон – неприступная крепость, но шершень здесь. И этот факт ломает все представления о безопасности.

– Вам только повод дай, – не унимается Пирс.

– Отставить разговоры, оставайтесь на месте, – голос Харпера снова прорывается сквозь пелену. – Он тебя не ранил? – внезапно повернув голову, майор смотрит прямо на меня. Шон резко убирает руки, сделав шаг назад.

– Я просто ее обнял, – растерянно бормочет Ховард.

– Не ты, идиот, – рявкает Харпер. – Дерби, ты оглохла?

– Я не ране… – мой голос затихает, когда внезапно раздается оглушительный рёв.

Шершень снова появляется из густых ветвей, его тёмный силуэт мчится по стволам деревьев с нечеловеческой скоростью. Он движется, как затенённая молния, стремясь к солдатам. Один из них не успевает среагировать, как тварь сбивает его с ног и мгновенно наносит удар – когти прорезают защиту на броне в районе шеи.

Военные пытаются окружить шершня, действуя слаженно и чётко, но мутант слишком быстр. Он бросается в сторону другого бойца, когти оставляют глубокие царапины на броне. Солдат кричит, пытаясь отбиться, но тварь наносит удар по ногам, заставляя его упасть. В этот момент шершень использует свои сильные конечности, чтобы переломить защитные стыки брони и пробиться к телу жертвы.

– Взять живым. Используйте оглушающие гранаты! – приказывает Харпер, отступая назад и анализируя ситуацию.

Солдаты бросают гранаты, вспышки и низкочастотный звук на мгновение заставляют шершня замедлиться. Тварь застывает на секунду, вздрогнув от ударов. Но его невероятная стойкость поражает – он не падает. Вместо этого, шершень с дикой яростью бросается на следующую цель. Он использует свою скорость и силу, чтобы сбить ещё двух бойцов. Одному ломает шею, другому наносит мощные удары, сбивая с него шлем и вгрызаясь острыми зубами в сонную артерию. Кровь хлещет фонтаном, а мерзкая тварь утробно рычит, вырывая из бьющегося в конвульсиях бойца куски плоти. К горлу подступает тошнота, и я резко отворачиваюсь, в панике закрывая ладонями визор шлема.

– Он убивает нас! – кричит Эванс.

– Продолжайте атаковать! – командует майор, но в его голосе слышится напряжение.

Затем следует ещё одна попытка оглушить тварь. Солдаты бросают сетки, пытаются обездвижить шершня, но он сбрасывает их с такой силой, что те разрываются на куски. Тварь издаёт рык, набрасываясь на очередного солдата – он не успевает уклониться, и шершень ломает его броню в районе груди, добираясь до мягких тканей.

– Стрелять на поражение! – резко меняет приказ Харпер, и солдаты немедленно открывают огонь.

Грохот выстрелов снова наполняет лес. Пули обрушиваются на шершня, но он продолжает двигаться, словно ни одно попадание его не ранит. Тварь совершает очередной бросок, направляясь к оставшимся солдатам. Всё происходит слишком стремительно… Но в этот момент Харпер решается на рискованный шаг, понимая, что шершень собирается атаковать очередного бойца. Майор бросается вперёд, вклиниваясь между мутантом и солдатом, принимая удар на себя. Тварь сбивает Харпера с ног, его тело отлетает в сторону, но даже это не заставляет его потерять самообладание. Моментально, без малейшей паузы Харпер поднимается на ноги.

– Огонь! – выкрикивает майор.

Вновь гремят автоматные очереди. Шершень начинает замедляться. Его уродливое тело дрожит от ран, но он всё ещё пытается двигаться, пытается сделать ещё один рывок, но каждый следующий шаг даётся ему с трудом. В какой-то момент его мускулистые ноги подгибаются, и он падает на землю с глухим ударом.

В лесу наступает тишина. Никто не произносит ни звука. Время как будто остановилось. Я не верю, что всё закончилось. Все смотрят на лежащее на земле тело шершня, ожидая, что он может снова подняться. Но тварь мертва.

– Он мёртв? – голос Дилана доносится откуда-то сзади. Он осторожно подходит ближе, держа оружие наготове, готовый выстрелить, если шершень вдруг снова оживёт.

Харпер тяжело дышит, осматривая тело твари. На его броне видны следы когтей, но сам майор цел. Он медленно подходит к поверженному мутанту, его шаги тяжёлые, но уверенные.

– Мёртв, – произносит Харпер тихо, скорее себе, чем кому-либо ещё.

Мои руки трясутся. Сердце рвется из груди, адреналин ещё пульсирует в жилах, но ощущение облегчения медленно начинает заполнять сознание. Всё закончилось. Мы пережили этот кошмар, но потеряли многих… Почему, черт возьми? Кто за это ответит?

– Откуда он здесь? – сипло спрашиваю я, сделав пару шагов в направлении майора.

Харпер резко оборачивается ко мне, мощная фигура в тяжёлой броне выглядит угрожающе. За тёмным визором шлема я не могу прочесть выражение лица, но его тон не оставляет места для сомнений.

– Заткнись, – грубо бросает он, его голос звучит холодно и безапелляционно. – Сейчас не время для вопросов. Все на базу. В медкорпус. Нужно убедиться, что никто не заражён.

Я невольно отшатываюсь от его резкости, стиснув зубы, чтобы не возразить. Внутри меня всё бурлит от противоречивых эмоций: страх, злость, вопросы, на которые я так хочу получить ответы. Но сейчас, похоже, никто не собирается ничего объяснять.

Харпер кивает Эвансу, который уже подзывает остальных бойцов. Все молча перегруппировываются, готовясь к отходу, но атмосфера наэлектризована до предела. Солдаты идут цепочкой, по бокам держат наготове автоматы. Никто не произносит ни слова – только тяжелое дыхание и шаги, отдающиеся эхом в ночной тишине леса.

Я чувствую, как холодный ветер пробирается сквозь броню, словно сама природа пытается предупредить, что здесь творится что-то по-настоящему неправильное. Шершень на острове… Это разрушает всё, во что мы верили.

Мы движемся обратным маршрутом, напряжение буквально витает в воздухе. Харпер, как и Эванс, не проронил ни слова с того момента, как приказал всем отходить. Их молчание гнетёт сильнее, чем любые угрозы. Ноги кажутся неподъёмными, нервная дрожь волнами пробегает по телу. Я не могу выбросить из головы шершня. Его рёв, его силу – все казалось таким нереальным, но шершень был настоящим. Я пытаюсь успокоить дыхание, но каждая мысль упорно возвращает к недавним ужасам. Как эта тварь обошла защитную систему Полигона?

Когда мы приближаемся к сектору D, из-за одного из мрачных ангаров внезапно появляются три фигуры. Я сразу узнаю Теону, Финна и Юлин. Они резко останавливаются, изумлённо уставившись на нашу колонну. Их лица скрыты под шлемами, но даже через защиту ощущается их замешательство.

– Что случилось? – Теона спешно направляется к нам, её голос дрожит от волнения. – Связь пропала, потом свет погас… Мы слышали крики и выстрелы. – Она бросает встревоженный взгляд на Шона, который придерживает меня за плечо, как будто боится, что я вот-вот потеряю сознание.

Финн и Юлин идут позади Теоны, настороженно оглядывая нас. Наверняка они видят кровь на броне солдат, и, хотя не могут разглядеть наших лиц за визорами, очевидно, что всё очень серьёзно.

– Ничего не спрашивай, Теа, – тихо произносит Шон, его голос звучит глухо, будто он старается не сорваться. – Мы пережили… это… Как только доберёмся до базы, объясню.

– Какого черта вы сошли с маршрута? – резко рявкает Харпер. – У вас был приказ командира – обойти периметр и вернуться на исходную позицию.

– Мы потеряли связь со второй группой и решили проверить, а потом вырубилось освещение, – прикрыв собой Юлин, твердим голосом объясняет Финн.

– У нас пропал передатчик, – встревает Кассандра, с потрохами выдавая наш косяк с потерей критически важного оборудования. Но этого бы не случилось, снаряди они нас, как положено, а не каким-то переносным старьем.

– Замолкли все! – грубо обрывает Харпер. – Вы идете с нами, – он тычет пальцем в перепуганную троицу. – В медкорпус, – его тон не оставляет места для сомнений. Это не просьба – это приказ, и обсуждению он не подлежит.

Финн, Теона и Юлин растерянно переглядываются, но молча начинают двигаться за нами, сразу подстраиваясь в общий строй.

Глава 16

Двери госпиталя открываются с протяжным звуком, и нам подают сигнал следовать внутрь. Мы направляемся в стерильный коридор, где нас уже ждут медики в защитных костюмах. Их лица скрыты за прозрачными масками со специальными фильтрами, и они выглядят не менее устрашающе, чем шершень. Всё вокруг залито ярким светом, блестящие стены и полы заставляют ощущать себя словно на операционном столе, где каждый шаг отслеживается под микроскопом.

– Сейчас вы пройдете первую стадию очистки, – сообщает один из врачей.

Нас направляют в маленькие изолированные капсулы, и я, подавляя внутреннее сопротивление, захожу в свою. Внутри тесно, стены замкнутого пространства сразу начинают давить, вызывая жутковатые ассоциации с недавними событиями. Шершень сжимал меня так же, как эта замкнутая капсула сейчас. Форсунки над головой начинают разбрызгивать поток дезинфицирующей жидкости.

Секунды тянутся бесконечно. Я смотрю на стенки капсулы и представляю, как эта жидкость уничтожает каждый потенциальный след заражения на моей броне. Что если я инфицирована? Эта мысль звучит слишком громко, её не удаётся вытеснить, как бы я ни старалась. Наконец, система издаёт сигнал, и двери открываются с механическим звуком, возвращая меня в реальность.

Мы снова оказываемся в коридоре. Замечаю, что остальные выглядят так же ошеломлённо, как и я. Это слишком давит на нервы, слишком быстрое погружение в атмосферу тотальной стерильности. Теперь нас ожидает следующая стадия – полная проверка на заражение. Медики разводят нас по разным комнатам, и я вижу, как Финн и Юлин следуют за врачами. Их движения кажутся спокойными, но это только потому, что они не видели того, что видели мы. Они не знают, каково это – столкнуться с тем, что не должно существовать.

– Снять броню для дезинфекции, – звучит приказ одного из медиков. Голос у него бесцветный, как и всё в этом здании.

Я дрожу, когда начинаю стаскивать шлем. Словно расстаюсь с последней линией защиты, оголяя голову. Снимая экипировку, я чувствую себя уязвимой, как будто вместе с защитой я снимаю щит, оставаясь открытой опасному и жестокому миру. Броня тяжело соскальзывает с тела, плечи болят, спина ноет, а каждая мышца напряжена так, словно их вытягивают изнутри.

Последняя часть амуниции спадает на пол с глухим звуком. Ко мне подходит врач, указывая на кушетку. Я, не раздумывая, ложусь, вытянувшись на её жесткой поверхности. Световые сканеры включаются надо мной, облучая каждую клетку моего тела. Ощущение странное – как будто я под лупой, и это усиливает накопившиеся страхи. В голове мелькают снова панические мысли: что, если шершень заразил меня, и это просто пока не проявилось? В голове в который раз проносятся события последних часов, леденящий страх скручивает внутренности.

Как вообще происходит заражение? Сразу или спустя какое-то время? С момента переселения на островах не было случаев заражения, и мы не можем знать наверняка, как М-вирус действует на людей спустя столько лет. А оснований опасаться, что я могу стать первой инфицированной, у меня больше, чем достаточно. Шершень подобрался ко мне ближе, чем к другим инициарам. Черт, он буквально сидел у меня на груди и шипел это проклятое слово… Аристей. Аристей. Аристей.

Стоит ли мне кому-то об этом рассказать? Или лучше пока промолчать, как и о внезапно проснувшейся способности ночного видения?

Процесс проверки длится несколько минут, но они кажутся вечностью. Я слышу только своё дыхание и тихий гул медицинских приборов. Наконец, свет над головой выключается. Я медленно встаю, пытаясь не думать о плохом.

– Всё чисто, можете вернуться к остальным, – голос врача звучит обыденно, как будто он только что не освободил меня от самого страшного приговора.

Фух, кажется, я цела. Облегчённо выдыхаю, ощущая, как тянущие мышцы наконец начинает отпускать.

Вернувшись в коридор, первым замечаю Ховарда. Он тоже прошел все процедуры и ждет дальнейших указаний. Шон стоит в углу, потирая затылок, его лицо невыразимо измученное и уставшее. В облегающем термокомплекте (утром их выдали каждому инициару), он выглядит немного…хмм… странно. Тонкая ткань детально подчеркивает рельефные мышцы и другие анатомические подробности. Я смущенно отвожу взгляд, устыдившись собственных мыслей.

– Ну что? – тихо спрашивает Ховард, приблизившись ко мне почти вплотную.

– Док, сказал, что все чисто, – отвечаю я, прикладывая ледяные пальцы к горящим щекам.

– Супер, у меня тоже, – Он кивает, но его взгляд остаётся настороженным.

– Остальные уже в курсе насчет нападения шершня?

– Да, – мрачно кивает Шон, – И они в шоке, но знаешь, если бы Юлин, Финн и Теона оказались на нашем месте, то все могло закончиться куда хуже, – задумчиво добавляет он.

– Почему ты так решил? – недоумеваю я.

– Твоя реакция… Ты не растерялась и, можно сказать, спасла нас всех. Это отличная интуиция или что? Как ты поняла, с чем мы имеем дело? – его взгляд задерживается на моих губах, затем скользит ниже, вызывая желание прикрыть все стратегические места, слишком подробно подчеркнутые обтягивающим бельём.

– Нас спас Харпер, – нахмурившись, напоминаю я, уклоняясь от ответа на конкретный вопрос. Не говорить же ему, что я внезапно обрела кошачье зрение. – Погибли люди, Шон. Ты видел, как эта тварь разрывала тела солдат на части?

– Шершень, словно знал слабые места в броне, – нервно кусая губы, размышляет Шон. – Как это возможно?

– Понятия не имею, – отрешённо качаю головой, убирая за уши спутанные пряди.

– Черт, надеюсь, теперь нас отпустят в барак, – он устало потирает лицо ладонями. – Я готов вырубиться прямо здесь.

– А ты не хочешь выяснить, что на самом деле произошло в лесу? Я думаю, что передатчик неслучайно пропал.

– Думаешь, он расскажет? – скептически усмехается Шон, показывая взглядом на двигающегося к нам по коридору Харпера.

О, боги, майор тоже без брони, и это точно зрелище не для слабонервных. Я мгновенно забываю о том, что еще минуту назад пускала слюни Шона.

Черт, даже без массивной экипировки этот мужчина источает угрозу и мощь, каждая линия его тела – олицетворение силы, хищной гибкости и выносливости. В облегающей форме его мужественное телосложение становится ещё более эффектным. Осанка безупречна, движения чёткие и уверенные. Застыв с нелепо открытым ртом, я не могу оторвать взгляд от того, как натянута ткань на его плечах и руках, обрисовывая мышцы. Он выглядит как живая сталь, холодный и несгибаемый. Щеки снова начинают гореть от смущения, но не могу заставить себя отвлечься.

Харпер проходит мимо, не глядя в мою сторону, но, черт возьми, его подавляющее присутствие ощущается до дрожи. Он как холодный ветер, который внезапно врывается в комнату, сминая всё вокруг и полностью заполняя пространство. Зависнув на беззастенчивом разглядывании нашего командира, пропускаю тот момент, когда в коридоре один за другим появляются остальные инициары.

– Охрененный, да? – со смешком шепчет мне в ухо Юлин, как обычно, незаметно и бесшумно оказавшаяся рядом. – Ему бы выражение лица попроще, и я бы влюбилась.

– Ничего особенного. По мне так самый обычный солдафон. Генерал покруче будет, – хмуро бубнит Финн, бесцеремонно подслушав наш разговор.

– Да что ты понимаешь, Лиамс! – закатив глаза, хмыкает Юлин, игриво накручивая на палец черный локон с красным кончиком.

– Финн просто ревнует, – усмехаюсь я, быстро разгадав причину недовольства юного генетика с растрепанными синими патлами.

– Подберите слюни, вы для него бесполая биомасса, – иронично констатирует Шон, вперив раздраженный взгляд в Теону, которая без тени смущения пожирает глазами идеально прокаченное тело Харпера.

– Год назад Эванс тоже был всего лишь новобранцем, а теперь стоит рядом с майором плечом к плечу. Почти на равных, – возражает девушка, приглаживая торчащие светлые волосы.

Эванс? Я часто моргаю, только сейчас заметив, что лейтенант и правда здесь и ни на шаг не отстает от командира.

– Заражённых не выявлено. Считайте, что сегодня вам крупно повезло, – с неуместным сарказмом хладнокровно бросает Харпер.

Его голос звучит безукоризненно чётко и сдержанно, словно ничего вопиющего не произошло, а мой взгляд непроизвольно отмечает, как завораживающе напрягаются рельефные мышцы под тонкой тканью. Каждое движение – словно отточенный механизм, без лишних усилий, без ненужных жестов. Как ему удаётся выглядеть так собранно после всего, что случилось? Я невольно ловлю себя на мысли, что Харпер – это не только военная машина, но и человек, в критический момент готовый подставить себя под удар, чтобы защитить члена команды. И это неожиданно вызывает внутри странное, тёплое чувство.

– Дерби, – низкий голос Харпера вырывает меня из легкого транса. Я вздрагиваю, встретившись с его ледяным взглядом. – Ты что-то хотела сказать?

Потемневшие зеленые глаза смотрят прямо на меня, и я на мгновение теряю дар речи. Сердце колотится с перебоями, ладони потеют от непонятного внутреннего напряжения.

– Эм, нет… – бормочу я, чувствуя, как моё лицо вновь начинает пылать. В голове хаос. Почему он вспомнил о моем существовании именно сейчас? Почему я не могу быть такой же собранной, как он?

– А я рассчитывал, что ты объяснишь, как твоя группа умудрилась потерять передатчик связи, – подобие усмешки появляется на его чувственных губах, совершенно неподходящих такому деспоту, как он. Взгляд майора препарирует меня на живую, словно сканируя невидимыми рентген-лучами.

– Только после того, как вы объясните, как на Полигон проник шершень! – вскинув голову, неожиданно для самой себя выпаливаю я.

На мгновение в коридоре госпиталя устанавливается зловещая тишина. Я почти физически ощущаю, как наэлектризован воздух вокруг нас.

– Самоубийственно смело, Дерби, – медленно приподняв бровь, майор бесцеремонно осматривает меня с головы до ног, заставив вспыхнуть до кончиков волос. – Думаю, тебя стоит отправить на повторную диагностику. Что скажешь, инициар Дерби?

– Не вижу для этого причин, майор Харпер, – собрав все свое мужество, твердо выдаю я.

– Тогда все на выход, – командует он, и, окинув меня еще одним пронзительным взглядом, направляется в конец коридора.

Зак Эванс тенью следует за ним. И остальные, после короткого замешательства, тоже пытаются нагнать размашисто шагающего Харпера.

– Поздравляю, Ариадна. Кажется, тебе удалось привлечь внимание нашего непробиваемого командира, – хихикает Кэс, несильно толкнув меня локтем.

– Тебе это еще аукнется, выскочка, – насмешливо выплёвывает Дилан в мою сторону. – Только у конченой идиотки могло хватить мозгов дерзить Харперу. Держись от нее подальше, Кэс, иначе и тебя заденет.

– Не сгущай краски, Пирс. Майор не шершень, чтобы питаться человечиной, а все остальное можно пережить, – иронизирует Кассандра.

Мы выходим из стерильного коридора медбокса, едва поспевая за Харпером и Эвансом. Атмосфера ещё более напряжённая, чем до этого – полное недоумение повисло в воздухе. Все молчат, но я чувствую, как среди инициаров нарастает беспокойство. Процедуры завершены, но вопросов меньше не стало.

– Почему нас не оставили в карантине? – наконец шепчет Юлин, переглядываясь с Теоной. – Вдруг вирус просто ещё не проявился? Я не боюсь за себя. Мы его даже не видели, но другие…

– Я тоже думала, что нас будут держать под наблюдением, – добавляет Финн, озадаченно хмурясь.

– Им просто плевать на нас, – с лёгкой усмешкой говорит Шон, пихая рукой Дилана. – Одной проблемой меньше, если что.

– Не нагнетай, – осаждаю его, пытаясь не думать о том, что Ховард в чём-то прав. – Харпер тоже контактировал с шершнем, и он уходит с нами, – цепляюсь за эту мысль как за спасательный круг. Если он не волнуется о собственной безопасности, возможно, ситуация действительно под контролем.

– Как мы вообще доберёмся до казарм в этом? – Теона зло трогает тонкую ткань термокостюма, который подчеркивает её стройную фигуру, но совершенно не подходит для уличного холода. – Мы промерзнем до костей.

– Может, нам хотя бы дадут нормальную одежду? – нервно подмечает Юлин, оглядывая остальных.

Инициары нервно перешептываются, недовольство растет. Мысли о возможном заражении, холоде и странных решениях командования окончательно выводят всех из себя. Я едва сдерживаю себя, чтобы не начать паниковать вместе со всеми. Чувство подавленности и бессилия снова накатывает волной, как только вспоминаю шершня. Вдруг действительно что-то осталось незамеченным?

Но тут Харпер, не замедляя шага, громко произносит, перекрывая наши разговоры:

– Вас заберут бронемобили и доставят в жилые корпуса. Ближайший транспорт уже в пути. Вопросы?

– А если вирус… – начинает кто-то из нашей группы, но майор резко обрывает.

– Вас проверили. Повторюсь, заражённых нет, – небрежно отрезает он с таким холодом в голосе, что спорить ни у кого не возникает желания.

Зябко ёжась и стараясь держаться как можно ближе друг к другу, мы выходим на улицу, покидая тёплое здание госпиталя. Холод обрушивается на нас, пронизывая насквозь. Термоодежда, хоть и предназначена для защиты от пониженных температур, кажется абсолютно бесполезной в этот момент. Каждый вдох обжигает лёгкие ледяным воздухом. Теперь мы стараемся не просто держаться вместе, а буквально прижимаемся друг к другу, чтобы хоть немного согреться.

Главные ворота открываются с тяжелым металлическим скрежетом, и мы, не дождавшись обещанных бронемобилей, застываем в полном недоумении.

Перед нами стоит шеренга вооружённых до зубов солдат, выстроившихся в идеальный боевой строй. И в центре этой устрашающей картины – генерал Одинцов. Его лицо не выражает никаких эмоций, лишь холодное, почти мертвое спокойствие. Автоматы солдат направлены прямо на нас.

– Какого черта… – растеряно бормочу я, чувствуя, как по спине пробегает холодный озноб.

Это не похоже на обычную проверку или стандартную процедуру. Никакого транспорта, только ряд солдат, готовых открыть огонь. Я впадаю в ступор, внутренности сжимаются, ощущение неминуемой опасности парализует разум.

Шепот недоумения прокатывается по рядам инициаров. Даже Харпер замирает, прежде чем делает шаг вперёд. Он явно не ожидал увидеть такое приветствие. Его голос, хоть и звучит ровно, пропитан напряжением.

– Что происходит? – бросает Харпер, глядя прямо на генерала.

Одинцов делает медленный шаг вперёд, его голос разносится в тишине, словно ледяной ветер:

– Ты лучше всех знаешь, что ошибки на Полигоне могут стоить жизни не только тебе. Я предупреждал, – в его словах ощущается безжалостная решимость. – Никаких исключений, Харпер.

Майор заметно напрягается, его руки сжимаются в кулаки, но он не двигается с места. Невозмутимое лицо словно высечено из камня, но внутри явно кипит что-то опасное. Мы все понимаем, что ситуация выходит за пределы обыденного, но что конкретно происходит, не знает никто.

– Огонь! – чётко и безэмоционально отдаёт приказ генерал.

– Что? – испуганно восклицает Теона, до боли сильно схватив меня за руку. – Она – дочь президента. Вы не можете нас убить!

Ее слова тонут в парализующем страхе, накрывшем удушающей волной каждого инициара. Я шокировано смотрю на невозмутимого Одинцова, на выстроенных солдат, на направленные на нас дула оружия. Всё кажется нереальным, страшным сном, из которого хочется вырваться и проснуться, но выстрелы раздаются слишком быстро.

Время словно сжимается в единый сгусток ужаса. И прежде, чем кто-то успевает среагировать, начинают греметь выстрелы. Всё происходит слишком быстро – крики, паника, хаос. Кто-то из инициаров отчаянно кричит, но его голос теряется в грохоте выстрелов. Я не успеваю ничего осознать, как вдруг оказываюсь за спиной Харпера. Он действует инстинктивно, словно это не осознанное решение. В следующий миг его сильное тело тяжело обрушивается на меня, сбивая с ног.

Будто подкошенная, я заваливаюсь на холодную землю, и в этот момент следующая пуля врезается в мою шею. Острая боль пронзает сознание, заставляя меня захлебнуться от шока. В глазах темнеет, и мир вокруг начинает исчезать, как будто кто-то резко выключил свет. Последнее, что я слышу – хриплый стон Теоны, и глухие звуки падающих тел, а затем меня поглощает непроглядная темнота, и я погружаюсь в неё, теряя ощущение реальности…

Глава 17

Ветер… теплый, обволакивающий… наполненный соленым дыханием океана, едва уловимо касается моих губ, ласково раздувает волосы, бросая темные пряди мне в лицо. Вскинув руки, я ловко заплетаю их в густую косу, чтобы ничто не мешало любоваться бескрайним океаном, простирающимся до самого горизонта, где голубая гладь сливается с лазурной синевой неба. Вода, сверкая под солнечными лучами, словно танцует, меняя цвет от яркой бирюзы до глубокого индиго. Катер режет воду, как ножом через шёлк, рассекая её ровные, но полные волны жизни. Нет ни страха, ни тошноты… Только захватывающий дух восторг и предвкушение чего-то неизведанного.

Это мое первое путешествие за границы Улья…. Я считала дни до отправки, и теперь не хочу пропустить ни минуты, ни мгновения ослепляющего ощущения свободы. Судно вышло из порта на рассвете, с тех пор прошло почти пять часов, но однообразный пейзаж за бортом мне совершенно не наскучил, напротив – я не могу отвести взгляд от пенящихся гребешков волн, переливающихся серебром в отблесках солнечного света.

Океан здесь совсем другой … Он живет, шепчет, дышит, переливается в солнечных лучах и не несет никакой угрозы… За пределами плавучего острова океан тоже свободен, как и я сейчас.

Не дав мне налюбоваться буйством оттенков синего, погода вдруг резко меняется. Пронзительно-голубое небо за считанные минуты затягивает серыми тяжелыми тучами, ветер усиливается, обдавая меня холодными брызгами, взбесившиеся волны меняют цвет, наливаясь чернотой…

– Ари, пойдем в каюту, шторм вот-вот начнется, – на мои плечи опускается тяжелая куртка брата.

Эрик бережно привлекает меня к себе, обнимая своими сильными руками. Мне хорошо и спокойно рядом с ним. Уверена, что пока он рядом, со мной ничего не случится. Я завороженно смотрю на бушующую стихию, не в силах заставить себя сдвинуться с места. Волны становятся всё выше, их гребни вспениваются, ударяя в борт катера. Судно сильно качает, ветер уже не ласковый и теплый, он режет кожу, холодит дыхание.

– Ари, здесь небезопасно, – снова зовет брат, его голос звучит настойчиво и чуточку тревожно. Раз он волнуется, значит, и правда пора уходить, пока нас обоих не смыло с кормы. Вряд ли бы Эрик это допустил, но зачем искушать судьбу.

Я позволяю брату отвести меня в каюту. Оказавшись внутри, стряхиваю воду с волос и с благодарной улыбкой возвращаю ему куртку.

– Оставь, я взял ее для тебя, – немного напряженным тоном отзывается Эрик. Я и правда, замечаю, что его боевая экипировка не требует каких-либо дополнений.

– Шторм, это плохо? Да? – догадываюсь я.

– Хорошего мало. Я проверял сводки, и они не предвещали ухудшения погодных условий, но океан любит преподносить неприятные сюрпризы, – тяжело вздохнув, брат плотно закрывает за нами дверь, как будто ставя невидимую преграду между нами и чем-то, что остается снаружи. Внутри тепло и довольно уютно. Отец лично выбирал судно для моего первого путешествия, поэтому на комфорт в каютах жаловаться не приходиться.

– Но мы же доплывем до Новой Атлантиды? – с тревогой спрашиваю я.

– Ари… – обернувшись, Эрик быстро подходит ко мне и опускается на корточки, накрывая мои похолодевшие пальцы своими – теплыми и сильными. – Катер сменил курс. По моему приказу. И в каком-то смысле шторм нам только на руку… Нас будет проблематично отследить, но мы все равно должны быть готовы…

– Сменил курс? Зачем? Куда мы плывем, Эрик? – перебив брата, испуганно восклицаю я, вглядываясь в серые, словно холодная сталь, глаза. Сердце тревожно екает, по спине пробегает холодок страха. Он на секунду опускает голову, словно собираясь с мыслями. Пепельно-белые пряди падают на мужественное лицо, не давая мне рассмотреть охватившие брата чувства.

– Ты еще слишком мала и многого не понимаешь, но, когда мы попадем на место, я все тебе объясню, – он крепче сжимает мои пальцы, снова бросая на меня пронзительный взгляд. Губы сжимаются в тонкую линию, в глазах горит твердая решимость. Эрик никогда еще не смотрел на меня так… Будто я одна из тех, кем он привык командовать.

– Объясни сейчас, – настойчиво требуя я, высвобождая свои руки и обхватывая ладонями его неприступное суровое лицо.

– Позже, – он отрицательно качает головой и резко поднимается на ноги, требовательно глядя на меня сверху вниз. – Слушай меня внимательно, Ари, – не просит – приказывает. Я непроизвольно обхватываю себя руками, пытаясь унять нервную дрожь. – Мне нужно вернуться к команде, а ты запрёшь за мной дверь и подопрешь чем-то тяжелым. Ты должна оставаться здесь, чтобы ни случилось.

– Но как же… я думала… – растерянно бормочу и осекаюсь, чуть не обрезавшись об острый пронизывающий взгляд брата. Внутренности сжимаются от необъяснимого страха. – Ты ведь вернешься? – мой голос срывается, в глазах закипают слезы.

– Да, конечно, – он отвечает слишком быстро, словно пытаясь меня успокоить. – Просто не выходи, пока я не дам тебе знак, и забаррикадируй дверь, – дрогнувшей рукой Эрик касается моих волос, губы трогает знакомая самоуверенная ухмылка. – Клянусь, я покажу тебе настоящий мир. Он существует, Ари… не только на островах. Верь мне, сестренка. Только мне. Слышишь?

– Да, – всхлипнув, я вскакиваю следом за ним и вцепившись в грубую ткань защитного костюма, порывисто прижимаюсь щекой к его груди.

– Поклянись, – требует он, целуя меня в макушку.

– Клянусь, Эрик.»

Пробуждение дается тяжело. Остатки странного сна кружат в сознании, создавая разрозненную путаницу. Почему Эрик приснился мне именно сейчас? И что, черт возьми, означает это на удивление реалистичное послание из глубин моего мозга? Стертое подсознанием воспоминание или очередной обман разума?

Пытаюсь пошевелиться, но конечности онемели так, что от каждого движения мышцы пронзают колющие спазмы. Тело словно чужое, налитое свинцом. Голова неподъемная, будто обмотана тугими бинтами, мысли расплываются как туман. Издав сдавленный стон, я медленно оглядываюсь по сторонам, и вместо серой спартанской обстановки барака, вижу стерильную, холодную комнату. Белые стены, еще одна аккуратно застеленная кровать у окна с плотной шторой, ровный свет встроенных в потолки ламп, металлические панели, максимально практичная хромированная мебель с идеально-чистыми поверхностями, отражающими блики искусственного освещения, и запах… специфический с выраженными нотками дезинфицирующих средств и чего-то еще… неопознанного и инстинктивно вызывающего отторжение. Кровь, ржавчина? Не могу определить, но само помещение вызывает у меня стойкую ассоциацию с операционной, хотя внутреннее убранство указывает на то, что комната скорее всего предназначена для обычного использования.

Это не Полигон. Всё выглядит слишком стерильным, слишком неживым и необитаемым.

Где я?

Отталкивающий запах проникает в ноздри и неприятным металлическим привкусом оседает на языке. С трудом выпрямляюсь на кровати и снова осматриваюсь по сторонам. Моё сердце начинает колотиться быстрее, когда в самом темном углу комнаты я различаю знакомую фигуру.

Харпер. Он сидит в тени за металлическим столом, расслабленно откинувшись на спинку стула. Массивная мужская фигура удивительным образом сливается со сгустившимся полумраком, накрывшим его словно плащом. Пульс моментально подскакивает, голова гудит от вопросов, на которые нет ответов. Последнее, что я помню – это жесткий приказ генерала. «Огонь». Потом – оглушающий грохот пуль, тяжесть свалившегося на меня Харпера и пронзающая боль в шее.

Но я жива. Как?

Пытаюсь сфокусироваться, чтобы хоть как-то восстановить контроль над собой. Рука рефлекторно тянется к месту, куда угодила пуля. Морально готовлюсь к боли, но мои пальцы натыкаются всего лишь на тонкую полоску пластыря. Прикосновение вызывает небольшой дискомфорт… и на этом всё. Конечно, можно списать отсутствие болевых симптомов на сильные препараты, но под пластырем не чувствуется ни швов, ни опухоли… Словно мне заклеили обычную царапину, а не пулевое ранение. Будто выпущенные солдатами генерала автоматные очереди пролетели мимо… Но я точно помню, что пронзающий укол в шею был реальным. Или страх посеял путаницу в ощущениях? Может, пуля прошла мимо, по касательной, слегка задев кожу? Нет… маловероятно. Невозможно.

Глаза медленно привыкают к непривычно яркому свету, бьющему по чувствительным радужкам. Харпер бесстрастно наблюдает за мной, не торопясь что-либо объяснять. Все воспоминания об ужасной ночи вспыхивают разом. Лес, шершень, медбокс… расстрел по приказу Одинцова. Мысли взрываются так же быстро, как влетали пули в тела всех, кто стоял перед шеренгой вооружённых бойцов генерала. Мне не привиделось, и там были не только инициары. Лейтенант Эванс и солдаты из их боевой группы тоже находились рядом с нами, когда началась стрельба… и они не ответили, не сделали ничего, чтобы отразить огонь.

Жива ли моя команда?

Где все?

Почему здесь только я и Харпер?

– Выспалась? – его голос звучит ровно, без признаков удивления.

Он выглядит как обычно – собранный, хладнокровный, ни одной эмоции на лице. На нем нет привычной военной формы. Он в простой черной рубашке, заправленной в такие же темные брюки. Ни знаков отличия, ни ранга. Харпер выглядит… странно. Еще более странно, чем в медбоксе, где облегающий термокостюм подробно познакомил меня с анатомическими особенностями его мощного тела.

– Где я? – выдавливаю я, с трудом узнав собственный голос. В горле адски сухо и страшно хочется пить.

Словно угадав мои мысли, Харпер берет со стола стакан воды и тяжелой походкой направляется ко мне. Я мгновенно подбираюсь, стараясь держать осанку, но это чертовски сложно. Желудок сжимается от голода, словно я не ела несколько суток. Голова кружится, а тремор от пальцев рук распространяется волной нервной дрожи по всему телу.

– Держи, – грубовато произносит он, протягивая стакан. Я хватаюсь за него обеими руками и жадно осушаю половину. Вода прохладная и кристально-чистая. Клянусь, я никогда не пила ничего вкуснее.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарив, возвращаю стакан и обессиленно откидываюсь на подушки. Божественно мягкие подушки! С ума сойти… может, я все-таки умерла? – Где я? – повторяю вопрос, стоически выдерживая зрительный напор майора. Странно, но его присутствие немного успокаивает, сбивая уровень паники до средних значений.

– На базе «Аргус», – произносит он, сканируя меня своими ярко-зелеными гипнотическими глазами. Насыщенный малахитовый оттенок его радужек тоже вызывает немало вопросов. Это довольно редкий цвет даже для высшей касты обитателей Улья, состоящей из неоспоримой элиты человеческой расы.

– Где остальные?

– Здесь, – коротко и без какой-либо конкретики отвечает он.

– Все? – тихо уточняю я. Харпер бесстрастно кивает, не собираясь упрощать мне задачу. – Они живы?

– Да. Ты скоро их увидишь, но сначала мы должны кое-что прояснить.

Облегченно выдыхаю, проводя ледяными трясущимися пальцами по лицу. Я не против «прояснить» и не «кое-что», а все, что Харпер позволит мне выпытать из него. Но, боюсь, что разговор у нас будет очень непростым.

– Твои люди тоже живы? – захожу издалека.

– Да, – снова звучит однозначный скупой ответ.

– И Эванс?

Харпер насмешливо вздергивает бровь, на секунду сняв бронебойную маску полнейшего пофигизма.

– Переживаешь за лейтенанта? С чего бы, Дерби. Не думал, что вы успели подружиться.

– Не успели, – признаю я. – Но это не значит, что мне безразлична его судьба. Не ты ли вещал с трибуны про командный дух?

– Снова дерзишь? – ухмыляется майор. – Сбавь тон и поумерь гонор, иначе долго не проживешь. Помнится, ты в своей пламенной речи ратовала за равенство всех жителей островов в борьбе с общей угрозой, а что на деле?

– На деле меня чуть не угробили на первом же испытании, а когда не вышло, попытались добить на тренировках. Но я справилась, и тогда мне устроили очередную проверку, отправив на ночное патрулирование без особой подготовки и с минимальным инструктажем. После меня и мою команду чуть не сожрал живьем шершень. Кстати, откуда он взялся на острове?

– Специально притащили, чтобы сожрать наследницу президента. Сама подумай, зачем нам нужны шпионы Корпорации? – невозмутимо заявляет Харпер.

Опешив от серьезности его тона, я на мгновение теряюсь и не сразу распознаю сарказм и издевку.

– Ты… шутишь, – заикаюсь я.

– Иронизирую, – он небрежно пожимает плечами, ловко уклонившись от расспросов о шершне. – На самом деле генерал приказал мне присматривать за тобой.

– Зачем это ему? – недоверчиво уточняю я.

– Личная просьба главы Верховного совета.

– Тебе это не понравилось…

– Ты на удивление проницательна, Дерби, – хмыкает Харпер, продолжая сверлить меня изучающим взглядом.

– Что произошло возле госпиталя? Если у генерала был приказ моего отца, то почему по нам открыли стрельбу? – сбивчиво говорю я. – И как мы выжили? Я видела, как ты упал… и остальные. В нас выпустили сотни пуль…

Моя голова снова начинает пульсировать от волны нахлынувших вопросов, но Харпер, не дав мне времени разобраться, резко меняет тему:

– Вашей группы не должно было быть в лесу. Вы сошли с маршрута, и все, что случилось потом – целиком и полностью твоя вина, – стальным тоном чеканит он. – Это ты повела людей в неправильном направлении. Тебе дали время, чтобы ознакомиться и запомнить карту, но ты умудрилась запутаться в трех секторах, подвергнув свою команду и мой отряд смертельной угрозе.

Я потрясённо замираю, пытаясь осмыслить услышанное. Что за бредовые обвинения? Если он даст мне лист бумаги и ручку, я начерчу ему чертову карту в ее первозданном виде и, уверена, в моей схеме не будет ни единой ошибки.

– Я не могла сбиться, – возмущенно трясу головой. – И могу это доказать.

– Ты ничего не докажешь, Дерби. Твои действия говорят сами за себя, – отрезает Харпер. – Точнее, их результат. Куда делся ваш передатчик?

– Какой от него был прок, когда вырубились все системы? Или это тоже я подстроила?

– Твоя группа не должна была оказаться в закрытой для патрулирования зоне, – ледяным тоном повторяет майор, заставив меня внутренне съежиться. Сомнения… вот чего он добивается, сваливая всю вину за случившееся на плохо подготовленного новобранца.

– Как и шершень! Не так ли? – выпаливаю я.

– Мне пришлось ликвидировать ценный образец, – стиснув челюсть, яростно бросает Харпер. – Из-за твоей оплошности, Дерби.

Пересилив слабость, я медленно поднимаюсь на ноги, чтобы хоть немного сравнять наши позиции. Черт, он все равно выше меня на полторы головы, и на его внушительном фоне я чувствую себя мелкой букашкой.

– Ценный образец? – задрав голову, шиплю ему в лицо, ощущая дикий дискомфорт. Он слишком близко и его подавляющая энергия бьет по мне, словно электрошоком. – Этот урод убил кучу вооруженных до зубов бойцов. Опытных бойцов под твоим командованием!

– Именно в этом и состоит его ценность, – невозмутимо парирует Харпер. Потеряв дар речи, я позволяю ему усадить меня обратно на кровать. Взяв стул, майор ставит его, напротив, и неспешно опускается на сиденье. – Он нужен был мне живым, Дерби, но я не мог устроить полноценную охоту без риска для твоей жизни. Понимаешь, к чему я веду?

– Не понимаю… И не вижу логики. Какой смысл спасать меня, чтобы потом расстрелять вместе со всеми? Исходя из всего услышанного, тебя и твоих бойцов тоже не должно было быть в лесу.

– Ты жива? – металлическим тоном спрашивает Харпер. Он не двигается, его лицо остается таким же бесстрастным, но что-то в его тоне заставляет меня напрячься еще сильнее.

– Что? – переспрашиваю дрожащим голосом.

– Ты жива, Дерби? – повторяет майор, четко проговаривая каждое слово.

Я молчу, пытаясь защититься от нарастающего в голове шума. Мысли хаотично мечутся, как разрозненные части пазла, отказывающиеся складываться в единую картину. Стрельба. Шершень. Генерал. Мой отец. Харпер… Мы все оказались в центре чего-то более сложного, чем просто проваленное задание.

– Я… жива, – медленно киваю.

– Вот именно, – удовлетворённо отзывается майор. – Жива, несмотря на совершенную ошибку. Полигон не прощает подобных промахов, но генерал решил дать нам еще один шанс. Военные открыли огонь для устрашения, но ни один патрон не попал в цель, в отличие от пуль со снотворным. Но не сомневайся, Дерби, в следующий раз пощады не будет. Ни для кого.

Я пытаюсь переварить его слова. Все эти пули, этот грохот, разрывающий ночь, страх, что тебя убивают – и это всё было частью плана? Адреналин, который сковал меня тогда, снова бьёт в виски, хотя внутри уже зарождается сомнение. Зачем было устраивать этот фарс?

– Теперь начинаешь понимать? У тебя есть возможность всё исправить.

– Исправить? – с трудом сдерживаю смех, который больше похож на нервный срыв. – Как можно что-то исправить, если я даже не знаю, что на самом деле происходит?

Харпер хмурится, его терпение, похоже, подходит к концу. Он отодвигается на стуле, делает паузу, прежде чем заговорить снова:

– Ты должна уяснить одно: мы доставлены сюда, чтобы выполнить определенную миссию, иначе ни тебе, ни мне, ни остальным не будет пути назад.

– Миссию? – изумленно распахнув глаза, смотрю в его сосредоточенное лицо, на котором невозможно прочитать ни одной эмоции. Что, черт возьми, он имеет в виду? – Какую миссию, Харпер?

– Подумай, Дерби, – вскинув бровь, он устремляет на меня выжидающий взгляд, от которого все внутренности покрываются корочкой льда. – Докажи, что достойна стать частью моей команды.

– Я не понимаю… – беспомощно качаю головой, готовая сдаться здесь и сейчас.

– Ты так и не спросила, где находится база «Аргус», – снисходительно ухмыльнувшись, подсказывает майор, продолжая наблюдать за мой реакцией.

– Где? – хриплю я, чувствуя от волнения перехватывает горло, а голос звучит почти чужим.

– На западном побережье Сахалина, – невозмутимо отвечает Харпер.

– Сахалин? – эхом повторяю я, потирая пульсирующие виски. – Но это же…

– В полутора тысячах километров от Полигона и всего в ста пятидесяти от ближайшего материка.

Его слова повергают меня в леденящий ужас. Тысячи километров от того, что я считала последним оплотом безопасности. Голова кружится, перед глазами простилается мутная дымка, и на мгновение мне кажется, что я падаю в бездонную пропасть. Все происходящее кажется сюрреалистичным бредом, но кто в здравом уме станет воображать подобное?

Вряд ли Харпер лжет, какой ему резон сочинять шарады? Чтобы меня запугать? Боже, да ему достаточно просто на меня посмотреть таким же прожигающим льдистым взглядом, как сейчас.

Значит, правда… Черт, я понятия не имела, что военные базы существуют где-то за пределами защищённых островов. И даже не могла представить, что правительство использует места в непосредственной близости к территориям, захваченными мутантами. Это же практически за линией фронта! Ощущение уязвимости становится осязаемым, как глухой туман, сковывающий каждую клетку моего тела.

Мир начинает медленно расплываться, разбиваясь на миллиарды черно-белых пикселей. Это не база. Это ловушка. Мы здесь по милости тех, кто контролирует этот ад. Один неверный шаг – и нас просто сметёт. Моя грудь сжимается, дыхание становится прерывистым, а в животе поднимается тяжесть. Мне нечем дышать, словно воздух вдруг превратился в ядовитый газ.

Харпер замечает, как я бледнею, и слегка склоняет голову набок, как будто проверяет, как далеко меня можно толкнуть за грань.

– Ты начинаешь понимать, Дерби? – его голос звучит приглушённо, как будто мы обсуждаем самую обыденную ситуацию. Он даже не потрудился смягчить тон и проявить хоть каплю участия. Каменная бессердечная глыба. Даже в Дрейка заложен гораздо больший спектр человеческих эмоций, чем в эту военную махину. Универсальный солдат, мать его. Если она вообще у него когда-нибудь была. Мать – я имею в виду.

– Генерал хочет, чтобы мы отправились на охоту за шершнями? – говорю первое, что приходит в голову. И, к своему ужасу, попадаю в точку….

– Хочет? – в голосе Харпера звучит сталь. – Ты все еще не поняла, куда попала, Дерби? Это приказ. И пока мы его не выполним, будем дислоцироваться на базе «Аргус».

Глава 18

Зал тактического планирования, известного на базе как «Сектор Альфа», погружён в глухую, почти осязаемую тишину. Это небольшое, но стратегически важное помещение на втором уровне командного центра. Стены здесь светло-серые, слегка обшарпанные, что добавляет помещению суровой утилитарности. На панелях с техническими интерфейсами мигают зелёные и красные огни, напоминая о непрерывной работе систем. Основной экран, занимающий почти половину одной из стен, отображает карту базы, сигналы датчиков, кадры с камер наблюдения и потоки данных, поступающие в реальном времени. На экранах постоянно мелькают цифры и графики – данные о жизненных показателях персонала, работоспособности оборудования и состоянии внешней обстановки.

Центральный стол, вокруг которого расселись участники экстренного собрания, представляет собой огромный круглый тактический дисплей, проецирующий в воздухе трёхмерные модели секций базы, лесных зон и критически важных объектов. Всё в этом месте напоминает о десятках кризисных ситуаций, которые обсуждались в данных стенах. И сейчас начинается новая.

Харпер неподвижно застыл у окна, глядя через бронированное стекло на темный бурлящий океан, словно отражающий его внутреннее состояние. Луна едва пробивается сквозь густые тучи, окрашивая остервенело бьющиеся о скалистый берег волны в серебристо-стальные оттенки и заполняя горизонт холодным светом. Его пальцы барабанят по стеклу, в такт непроизнесённым мыслям. Как ни странно, но неукротимое буйство стихии за окном помогает ему сосредоточиться, отвлечься на несколько мгновений от давящего груза. Лёгкий, почти неразличимый шум волн в динамиках создаёт иллюзию покоя, но внутреннее напряжение нарастает. Природа никогда не бывает спокойной, как и участники этой миссии.

Но именно здесь они максимально защищены от внешних угроз. Главный пункт управления базы укреплен, не хуже командного центра на Полигоне. Это тщательно спланированный подземный комплекс, встроенный непосредственно в массив горного ландшафта. Отверстые склоны, холмы и скалы здесь служат не только природной защитой, но и камуфляжем, скрывающим стратегически важные объекты от посторонних глаз. Основная часть здания глубоко утоплена в гору, что делает его почти невидимым снаружи и защищённым от большинства видов атак.

Внешне комплекс выглядит как незначительное укрепление: несколько массивных металлических дверей, на первый взгляд кажущимися промышленными или техническими сооружениями. От видимой части командного пункта к остальной базе ведут хорошо защищённые туннели. Камуфляжная зона включает укреплённые входы, ведущие вглубь горы. Внутри же – настоящий центр координации и управления всеми операциями базы, защищённый несколькими слоями бронированных стен, антиударных дверей и новейшими системами безопасности.

Большинство разведывательных вылазок и боевых операций Харпер начинал именно отсюда и знает это место, как свои пять пальцев, но данная миссия разительно отличается от предыдущих. Генерал запер их всех на базе до тех пор, пока Кайлер не выполнит возложенную на него задачу.

За его спиной, в зале слышится нервное оживление, вынудив Харпера развернуться к собравшимся и пройтись беглым взглядом по мрачным лицам.

Подполковник Бессонова, до недавнего времени командир базы, всем видом демонстрирует свое недовольство из-за временного отстранения и молча наблюдает за происходящим. Лейтенант Эванс что-то тихо бормочет себе под нос, бесконечно пересматривая данные с планшета, пальцы нервно постукивают по стеклу, когда он пытается найти что-то, что они могли упустить. Элина Грант, главный биолог, ответственный за проект с шершнями, заняла место справа от Эванса. Опустив голову, она буквально свернулась в кресле, пытаясь спрятаться, убежать от своих мыслей и от ответственности, что навалилась на неё после побега опасного объекта из лаборатории. Элину и еще пару ученых эвакуировали с Полигона таким же образом, как отряд Харпера и группу инициаров. И у нее наверняка накопилась масса вопросов относительно причин внезапной выездной миссии за пределы плавучего острова.

Харпер потирает шею, чувствуя нарастающее напряжение, давящее на него всё сильнее. Сейчас он не просто командир. Он тот, кто несёт на своих плечах груз ошибок и провалов, тех самых, что могли привести к катастрофе.

Он медленно отходит от окна, приближается к столу, занимая центральное место, и, наконец, решает начать разговор:

– Итак, начнём с краткой хронологии событий. – Его голос звучит хрипло, словно прорываясь через слой гравия в горле. – Патрулирование шло по стандартному протоколу. Инициар Дерби разделила свою группу: одна часть пошла осматривать периметр, другая – в сектора А, D и F. Обе команды действовали слажено и не уклонялись от маршрута, пока вдруг вторая не направилась в зону Е, затем связь с ними была потеряна.

Эванс поднимает взгляд от планшета, но не говорит ни слова. Он отлично знает, что там случилось и о том, что Харпер не озвучил вслух. Потеря передатчика могла стоить жизни всей группе Ариадны Дерби, но никто, черт возьми, и предположить не мог чем обернется для них обычная проверка инициаров.

– Сначала я решил, что это временный технический сбой, – продолжает Харпер. – Но, когда через пару минут весь сектор остался без света, стало ясно, что ситуация вышла из-под контроля. Полная тьма, ни сигналов, ни энергии. Группа Дерби исчезла с радаров.

Он замолкает, вспоминая тот момент, когда наблюдал за пустыми экранами в командном пункте Полигона. Все системы были отключены, камеры не передавали данных, связь была потеряна. Ему пришлось экстренно собрать свою команду и отправиться на поиски. Цель была совсем другой – понаблюдать, как поведут себя новобранцы, и конкретно их лидер – Дерби – во время нестандартной ситуации.

– Мы добрались до леса, где последней раз засекли вторую группу, – Кайлер тяжело вздыхает, снова перед глазами встают тени между деревьями, крики в темноте. – Их уже атаковал сбежавший из лаборатории шершень.

Элина вздрагивает, её пальцы сжимаются ещё крепче на планшете. Харпер замечает её состояние – это не просто усталость, в её глазах читается что-то большее: страх, растерянность и, возможно, вина.

– Этот образец…, – Харпер не спешит продолжать, выдерживая напряженную паузу. – Он обладал феноменальной физической силой, двигался быстрее, чем представители изученных видов. Мутант избегал ловушек, ускользал от любой попытки захвата. Мы пытались взять его живым, но он действовал на опережение, молниеносно уклоняясь от пуль и сетей. Я потерял шестерых бойцов, и число жертв могло увеличиться. Мы никогда не сталкивались ни с чем подобным. Ни на одной из вылазок. Стремительно перемещаясь, шершень атаковал моих солдат со всех сторон, нанося удары в самые слабые места экипировки и буквально разрывая бойцов на куски. Выбора не было, нам пришлось его уничтожить.

В зале наступает гробовая тишина. Все в полной мере осознают, что дело вовсе не в самом нападении, а в том, как изучаемому образцу удалось обойти защитные установки лаборатории и вырваться наружу. И что послужило причиной массового сбоя всех систем Полигона?

Элина тихо подаёт голос, не глядя на Харпера:

– Я всё проверила. Протоколы сдерживания были в норме, никто не вмешивался… Я не понимаю, как это могло случиться.

– Никто из нас этого не понимает, – Харпер смотрит на неё прямо, пытаясь уловить на её лице хоть малейший намёк на ложь или недосказанность. – Но кто-то проник в систему и намеренно ее отключил. Это был не просто сбой.

Грант слегка кивает, потерянно глядя перед собой.

Анна Бессонова, всё это время занимающая отстраненную наблюдательную позицию, внезапно поднимает на Харпера острый, пронзительный взгляд.

– Выходит, это диверсия, майор? – она умышленно делает акцент на его звании, подчеркивая разницу между их рангами. – У тебя уже есть первые результаты расследования? Или, может быть, подозреваемые? – в ее хрипловатом голосе звучит ледяная усмешка.

Харпер стискивает зубы, подавляя вспышку гнева. Его лицо остаётся бесстрастным, лишь в глазах мелькает сталь.

– Я пришел в себя четыре часа назад, и пока у меня есть только приказ генерала.

– Целые сутки пути, нечасто тебе удается так долго поспать. Да, майор? – насмешливо бросает Бессонова, сузив свои каре-зеленые глаза с рыжими всполохами. На ее грубом мужеподобном лице, обветренном и покрытом мелкими шрамами, читается неприкрытое пренебрежение. – Не укачало? – ядовито добавляет она.

– Не помню, – цедит сквозь зубы Харпер. – Какое это имеет значение?

– Я вот о чем подумала… – подполковник на секунду прерывается, задумчиво проводя ладонью по короткостриженым медным волосам – единственным, что ей предает сходство с женщиной. – Раз тебя и твоих людей доставили сюда, вероятно, генерал подозревает кого-то из вас. Иначе зачем ему отсылать сюда своего лучшего разведчика сразу после сбоя защитных систем Полигона?

– Мы собрались не для того, чтобы строить догадки. Перед нами стоит конкретная задача, – жестко обрубает Харпер. – Ты видела приказ.

– Допустим, – Анна небрежно пожимает широкими мускулистыми плечами, запечатанными в военный мундир. – Продолжай, майор, – снисходительно кивнув, она передает слово Харперу.

Кайлер тяжело выдыхает, слегка откидываясь на спинку стула. В зале пахнет холодным металлом, стерильностью – характерный запах, присущий подземным бункерам. Это место казалось ему мрачным даже в лучшие дни. А сейчас, когда над ними повисла угроза неизвестной силы, оно стало еще более угнетающим.

– После проверки на заражение у госпиталя нас уже поджидали люди Одинцова, – начинает Харпер, и, хотя голос его остаётся ровным, скрыть напряжение ему не удается. – Почти сразу они открыли огонь снотворными пулями, устроив показательное шоу. Для пущего эффекта военные выпустили несколько боевых очередей в воздух, усиливая ощущение угрозы и контроля.

– Что подтверждает мою, как ты выразился, догадку, – вставляет Бессонова.

– Демонстрации силы. Не более, – твердым тоном парирует Харпер.

– Я не собираюсь спорить, майор, но глаз с вас не спущу, – предупреждает подполковник.

– Командование базой передано мне, – с саркастичной ухмылкой напоминает Кайлер. – Что никак не вяжется с твоими теориями. Подозреваемым в диверсии не передают контроль над важной стратегической базой.

– Давайте вернемся к конкретике? – вмешивается Эванс, переводя взгляд с экрана на Элину Грант. – Тебе есть, что сказать? Ты находилась в непосредственной близости с испытуемым образцом, когда он сбежал.

Харпер тоже пристально смотрит на Элину, но та только хмурится, продолжая изучать данные на своём планшете.

– Я… Я не понимаю, как это произошло… – едва слышно бормочет она. – Последнее, что я помню… Как зашла в отсек с капсулой, где находился мутант. Черт, Кайлер, ты же знаешь, что я бы никогда… – вскинув голову, вспыхивает Грант и так же резко потухает. – У меня нет доступа к центральной системе. Я физически не могла вырубить защиту.

– Я ни в чем тебя не обвиняю, – качнув головой, сдержанно произносит майор. – Пока не обвиняю, – добавляет чуть прохладнее.

Элина открывает рот, чтобы что-то возразить, но ее слова тонут в звуке неожиданно ожившего голографического экрана. Внимание всех присутствующих мгновенно сосредотачивается на записи, только что переданной с Полигона. На видео Элина в защитном костюме медленно шагает к капсуле с шершнем. Ее движения кажутся удивительно медленными и неестественными, как будто она находится под каким-то воздействием. Лицо за прозрачным шлемом пустое, взгляд застывший, словно она полностью отключилась от реальности.

– Что за чёрт… – потрясенно восклицает Харпер, не сводя глаз с экрана, где видно, как Элина заторможенно вводит код… капсула открывается, выпуская мутанта.

Шершень не бросается на застывшего в оцепенении биолога, как следовало бы ожидать. Вместо этого он направляется к главному компьютеру лаборатории. Его уродливые конечности медленно касаются панели управления, но он не набирает кодов, не вводит никаких команд. Просто кладёт свои узловатые, покрытые наростами кисти на поверхность, словно считывает её информацию. На мгновение шершень закрывает желтые глаза, и в этот момент свет в лаборатории начинает мигать. Отключаются системы, одна за другой. Мутант, как будто силой мысли, берёт под контроль всю инфраструктуру, блокируя системы безопасности, и вносит хаос в замкнутую сеть Полигона.

Запись обрывается, оставляя в помещении мертвую тишину.

Лицо Элины резко бледнеет. Она смотрит на экран широко раскрытыми глазами, словно пытаясь осознать увиденное. Её пальцы мелко дрожат, хотя она судорожно пытается удержать себя в руках. Над столом повисает напряжённое молчание – никто не решается заговорить первым.

– Что это было? – прерывает тишину Эванс, голос его хриплый от недоумения и шока.

– Он взломал системы без единого прикосновения к консоли, – проговаривает Харпер, едва сдерживая нарастающую ярость. – Шершень проник в сеть Полигона, будто слился с ней. И это произошло через тебя, Грант.

– Нет… – в ужасе шепчет Элина. – Клянусь, Кайлер, я не делала этого.

– Но это была ты, – жёстко перебивает её Харпер, не сводя с неё взгляда. – Ты сама видела. Ты ввела код, открыла капсулу, а потом этот монстр проник в систему.

Элина трясёт головой, словно не веря своим глазам и словам. Её разум пытается сопротивляться увиденному, но факты говорят сами за себя.

– Как это возможно? – продолжает она, осипшим голосом. На её лице быстро сменяются эмоции: от шока до полного неверия и… страха. Того страха, который не даёт продохнуть, сдавливая грудную клетку железными тисками.

– У меня нет доступа к аварийным протоколам. Я не могла…

Харпер долго молчит, прищурившись, словно обдумывая возможные варианты.

– Может, ты и не делала этого осознанно, – наконец произносит он. – Вспомни последние исследования нейротехнологий. Существуют методы манипуляции сознанием на молекулярном уровне, когда человек может стать носителем чужой воли, даже не осознавая этого.

Анна Бессонова приподнимается из кресла, пристально наблюдая за всеми.

– Я не в курсе всех этих ваших научных фишек, но вот это…, – ткнув пальцем в экран, стальным тоном произносит она. – Прямое доказательство саботажа.

– Подожди, сначала нужно разобраться, – перебивает ее Харпер, снова переключая внимание биолога. – Элина… – его голос звучит спокойно, но в глазах читается недоумение. – Ты действительно ничего не помнишь?

– Ничего из того, что мы только что увидели – беспомощно бормочет Грант. – Но это невозможно, Кайлер, – восклицает она с горячечной уверенностью. – Подумай логически, ты же сам возглавлял группу, захватившую этот экземпляр.

– Думаешь, я забыл? – Харпер хмуро сводит брови.

– Да, он отличается от тех особей, с которыми мы сталкивались раньше, – нервно продолжает Элина. – Но во время первого захвата шершень не проявлял тех возможностей, что продемонстрировал в лесу и на записи.

– К чему ты ведешь?

Элина нервно сжимает руки, её взгляд скачет между собравшимися, словно она ищет ответы в их лицах, но, так и не обнаружив, возвращается к экрану перед собой. Сделав глубокий вдох, она неуверенно произносит:

– Возможно, мы имеем дело с результатом ускоренной адаптации, – её голос едва слышен, но в тишине зала каждое слово звучит ясно. – Шершни могут изменяться под воздействием окружающей среды, но не настолько быстро. Я не могу понять, как он мог так быстро интегрироваться с нашими системами… – Она ненадолго замолкает, обдумывая следующее предложение. – Это не просто биологическая адаптация. Как будто он уже знал, как с ними работать.

Харпер хмурит брови, но не прерывает её. Его внимательный взгляд устремлён на Элину, как будто он пытается найти ответ в её словах.

– Ты говоришь о… сознательной адаптации? – осторожно переспрашивает он.

– Не уверена, – признаётся Элина, нервно переплетая пальцы. – Но я не могу исключить вероятность того, что какие-то внешние факторы или силы ускорили эти изменения. Мы всегда считали, что шершни – это просто результат генетических мутаций из-за воздействия М-вируса. Но сейчас…

Эванс, не поднимая глаз, стучит пальцами по планшету, пересматривая данные.

– Пока что это всё лишь гипотезы, – сухо замечает он, бросив короткий взгляд на Харпера. – Без подтверждённых данных мы не можем делать точных выводов. Мутации не происходят с такой скоростью, даже под влиянием внешних факторов.

– И что ты предлагаешь? – Кайлер разворачивается к Эвансу, его голос максимально напряжён. – Если мы не можем объяснить это естественными процессами, что это значит?

Лейтенант отводит взгляд, исчерпав имеющиеся аргументы.

– Теоретически… – немного подумав, начинает Харпер. – В его нервную систему могли быть внедрены биологически активные компоненты. Есть исследования в области нейротехнологий, где используются биосовместимые наночипы, которые интегрируются с нейронами и могут влиять на поведение или даже управлять внешними системами. Что если кто-то уже снабдил этого шершня такой технологией, которую мы ещё не знаем?

Элина отрицательно качает головой:

– Мы проверили его мозг до мельчайших деталей, – её голос полон уверенности. – Никаких чипов, ничего необычного. Но его нервная система могла развить что-то вроде способности считывать электронные сигналы, без каких-либо устройств.

Подполковник Бессонова снова поднимается с места, её массивная фигура застывает в тени приглушённого света тактического зала.

– Эта тварь взломала системы Полигона, заблокировала доступ и вышла за пределы зоны изоляции! – резко чеканит она. – Без вмешательства извне или без технологической поддержки. Какой вывод мы можем сделать, кроме как то, что кто-то нам уже солгал? – Анна сужает глаза, переводя взгляд с одного на другого, словно сканируя их мысли.

– Я не думаю, что тут замешана ложь, – с ледяным спокойствием возражает майор. – Факты перед нами. Системы были взломаны, но не с помощью известных технологий. Это ставит нас в тупик, но не значит, что кто-то сознательно манипулировал информацией.

– Если биологических аномалий нет, это означает, что перед нами новая, непознанная способность организма, – вставляет Эванс. – Возможно, мы имеем дело с неким вариантом клеточного резонанса. Нервная система шершня каким-то образом реагирует на сигналы наших систем, словно настраивается на их частоты. Это могло позволить ему взять под контроль оборудование, не прикасаясь к нему напрямую.

Анна выходит из-за стола, начиная нервно мерить зал широкими шагами.

– Клеточный резонанс? Вы действительно это обсуждаете? – её полный скепсиса взгляд останавливается на Эвансе. – Мутации, резонансы… Мы на военной базе, а не на симпозиуме. И вы хотите сказать, что эта тварь каким-то образом «поймала волну» нашей системы и взломала её, как какой-нибудь компьютерный вирус?

– Это предположение, – возражает Зак, неуверенно перебирая пальцами металлические колечки в брови.

– И оно логично, если учитывать, что шершень мог эволюционировать на молекулярном уровне, как некоторые насекомые приспосабливаются к ядам. Только здесь мы говорим о цифровых системах, и он мог просто синхронизироваться с ними, – заканчивает его мысль Харпер.

– Это бред! – категорично возражает Бессонова. – Сколько ваш образец пробыл в лаборатории? Сутки?

– Пять дней, – вставляет Элина.

– И вы будете мне рассказывать, что мутант за этот срок смог из тупого животного эволюционировать в сверхсущество?

– Хватит, – грубо обрывает её Харпер, чувствуя, как разговор уходит в ненужные теоретические дебри. – Нам нужно объяснение здесь и сейчас. И оно должно быть чем-то, что мы можем применить.

– Мы обязаны выяснить, как далеко зашли изменения в геноме этого вида мутантов, – тихо говорит Элина.

Майор задумчиво кивает, вновь поворачиваясь к окну, где бушующий океан кажется отражением его внутренних сомнений.

– Нам нужен новый образец, – говорит он, словно себе, но его слова слышат все.

– Ты хочешь… снова поймать одного из них? – недоверчиво спрашивает Бессонова.

– Не просто поймать, – отвечает Харпер, сдерживая своё раздражение. – Мы должны захватить нового шершня и сделать это быстро. Единственный способ понять, что происходит с их эволюцией – это изучить их в контролируемых условиях. Мы не можем полагаться только на догадки. Нам нужен живой образец, чтобы выяснить, как они приспосабливаются.

– Захватить? Где? Мы ведь едва справились с предыдущим! – Элина с трудом сдерживает дрожь в голосе.

– Мы поймали первого неподалёку от южного побережья материка, на старой исследовательской базе, – отвечает Харпер. – Раньше там велись эксперименты с М-вирусом. База частично заброшена, но окружающие леса заражены. Это наш шанс.

– Это недалеко, – медленно проговаривает Эванс, его взгляд всё ещё прикован к планшету. – Можно добраться на вертолёте, всего сорок минут перелёта. Но у нас будет ограниченное окно для действий.

Харпер непроизвольно сжимает руки в кулаки.

– Мы найдём способ. Без вариантов.

Глава 19

Свет словно замер в воздухе, заполняя пространство чем-то странно неживым, очертания мебели будто растворились, оставив меня один на один с собственными страхами. Тишина укутывает, как плотное одеяло, навевая смутное ощущение одиночества. Событий так много, что я не знаю за какую мысль хвататься первой. В голове разрастается путаница, словно кто-то вставил в мой разум фальшивые воспоминания, и я тщетно пытаюсь отделить их от реальности.

В памяти вновь всплывает тот сон. Образ Эрика, его спокойная решимость, его тепло, чувство защищенности и безусловная вера… в него. Но это всего лишь иллюзия, сон… или нет? Всё казалось настолько реальным, что я до сих пор ощущаю солёный запах океана, свежий ветер, холодные брызги на щеках…

Почему Эрик приснился мне именно сейчас, когда я так запуталась в том, что происходит вокруг?

Может быть, это отражение реальности? Мой разум просто пытается переработать всё то, что происходит в настоящем – разочарование, страх, неизвестность. Как будто внутренний голос подсказывает мне что-то очень важное…

Мои мысли резко переключаются на Харпера. Его ледяной взгляд, слова, полные скрытых смыслов и недосказанности. Он слишком много знает, но не спешит делиться информацией. Харпер привык контролировать всё вокруг, но только со мной ему это явно не светит. И это его раздражает. Особенно то, что ему приходится «присматривать» за принцессой. Но тем не менее… там за воротами госпиталя он, не раздумывая, прикрыл меня, словно не знал, что в нас стреляли холостыми патронами. И это, черт возьми, снижает градус моей неприязни, заставляя видеть в нем что-то человечное.

Зафиксировав взгляд на интерактивной панели справа от двери, пытаюсь прочесть мигающие красным буквы, но перед глазами плывет, строчки расплываются. Кажется, это новое расписание и в нем наверняка по часам указаны выматывающие тренировки. Харпер заикался про обучающий центр. Не сомневаюсь, что он тут есть.

Тревога нарастает и затягивает как зыбучий песок, и, чем больше я пытаюсь абстрагироваться, тем глубже погружаюсь в удушливое отчаяние. Мучительно сильно хочется домой… Моё подсознание лихорадочно ищет ответы, но они ускользают… Я не могу понять, где реальность, а где игра разума. Даже то, что произошло с шершнем в лесу, теперь кажется каким-то отголоском иллюзии.

Как этому монстру удалось вырваться? И почему именно мы оказались в том месте?

Внезапно мои размышления прерывает деликатный стук в дверь.

Я вздрагиваю, возвращаясь в реальность, и в следующее мгновение в комнату заглядывает Теона. Она выглядит растерянной и уставшей, тёмные круги под глазами придают её лицу болезненный оттенок, растрёпанные волосы торчат во все стороны.

– Теа, не представляешь, как я рада тебя видеть, – резко сев, искренне восклицаю я.

Она осторожно закрывает дверь и медленно приближается. Походка и движения неуверенные, будто она ещё не до конца осознала, где находится.

– Ты давно проснулась? – спрашивает слабым голосом, лихорадочно оглядываясь по сторонам.

– Пару часов назад, может, чуть больше, – киваю я, жестом приглашая её присесть на край кровати. – Ты видела остальных? – затаив дыхание, пытливо всматриваюсь в её лицо.

Теона опускается рядом и тяжело вздыхает, потерянно уткнувшись носом в мое плечо.

– Никого… – её голос дрожит. – Но мне сказали, что выжили все. Кошмар, Ари… – всхлипывает она. – Я была уверена, что мы умрем… Но, видимо, нашу массовую казнь решили отсрочить.

– Никто не умрет, Теа, – твердо проговариваю я, заключая ее в объятия. Чувствую исходящие от нее нервозность и дрожь. – По крайней мере не сегодня.

– Слабое утешение, – горько отзывается Теона.

Какое-то время мы сидим в тишине. Крепко обнявшись, погруженные в свои безрадостные мысли. Оказывается, нет ничего естественнее, чем черпать поддержку в другом человеке, когда мир вокруг тебя начинает вращаться с бешеной скоростью. Для меня это почти открытие… Приятное, несмотря на обрушившийся на нас хаос.

– Кто тебе сообщил, что выжили все? – тихо уточняю я. – Харпер?

– Нет, – Теона слегка отстраняется, подняв на меня растерянный взгляд, в болотно-зеленых глазах мелькает удивление, а я невольно замечаю, что цвет ее радужек совсем не такой яркий и насыщенный, как у майора. – Я очнулась в помещении, похожем на это, но с одной кроватью, – она осекается, нервно перебирая ткань своей черной куртки. На мне, кстати, такая же и одета прямо поверх плотного комбинезона из акульей кожи. Пока мы были в отключке, кто-то позаботился о теплой одежде. – Там был Эванс…

– Лейтенант? – изумленно перебиваю я, пытаясь понять, что это может значить. Я пришла в себя в компании майора, а Теона – Зака Эванса. Что за необъяснимая рокировка? К остальным инициарам тоже приставили кого-то из командования? Это новая стратегия или что?

– Да, – смущенно кивает Теа. – Он сказал, что это его комната, и меня временно разместили там, потому что… – она снова прерывается, сплетая пальцы на коленях и отводя взгляд.

– Потому что…? – мягким тоном прошу Теону продолжить.

– У тебя серьезный разговор с майором, – выдыхает она.

– Но при чем тут… – в недоумении трясу головой.

– Нас разделили, теперь мы будем жить по парам в одной комнате, – взволнованно поясняет Теона. – Меня распределили к тебе.

– Зачем? – еще больше теряюсь я.

– Не знаю, – пригладив торчащие волосы, Теа бросает на меня полный смятения взгляд. – Возможно, им так проще нас контролировать?

Логично, черт возьми. Разделяй, контролируй, запутывай…

– Что еще Эванс тебе рассказал? – нетерпеливо спрашиваю я, надеясь, что крупицы информации из разных источников помогут мне составить более-менее цельную картину.

– Что в нас стреляли не боевыми патронами, а снотворным, – её голос такой тихий и слабый, что я невольно испытываю вину за свою настойчивость. – Затем доставили сюда, и теперь мы продолжим обучение здесь, на этой базе.

– А он сказал, что база находится на Сахалине? Пока мы были в отключке нас вывезли с Полигона! – сжав кулаки, я резко вскакиваю с кровати и превозмогая колющую боль в ногах подхожу к окну.

Одним движением отдёргиваю штору и застываю, глядя на пейзаж за окном. Передо мной раскинулись суровые холодные горы. Эти вершины не манят к себе, они выглядят мрачно и устрашающе. Каменные склоны испещрены глубокими трещинами, а их поверхность – серый массив из бесконечных валунов, словно застывшая пустыня. Над ними нависает низкое серое небо, тяжёлое как свинец. Всё вокруг словно замерло. Нет деревьев, нет травы, только безжизненная каменная пустошь, простирающаяся до самого горизонта, где всё растворяется в густом тумане. Вдалеке едва заметны снежные вершины, холодные и отстранённые, словно могучие стражи времени.

– Боже… – потрясенно шепчет Теона, незаметно приблизившись ко мне со спины. – Что с нами будет, Ари? – спрашивает она с паническими нотками в голосе.

– Эванс что-нибудь говорил про миссию?

– Нет, – быстро отвечает Теа. – Я… я не понимаю. Инициаров должны обучать на Полигоне, а здесь… здесь мы все умрем.

– Мы выживем, – твердо произношу я, стараясь придать голосу уверенности, хотя внутри всё кричит от страха. – Продолжим обучение здесь, раз так решило командование. В конце концов, какой смысл сохранять наши жизни, чтобы потом отнять?

Теона в ужасе смотрит на меня, делая шаг назад, нервно потирает руки, словно пытается согреться в этом ледяном мире.

– Обучение? – она истерически смеётся. – Ты видела, что творилось в лесу? Я – нет, но мне достаточно того, что рассказал Шон. Это не обучение, Ари. Они играют с нами, как с пешками. И что дальше? Они бросят нас в эту мертвую пустыню, чтобы проверить, как долго мы продержимся?

Чувствую, как её паника начинает подниматься волнами, захлёстывая и меня. Но я не могу позволить себе поддаться страху. Должен же быть какой-то смысл в том, что происходит. Генерал не стал бы просто так нас отправлять на верную смерть. Или стал? Эта мысль становится всё навязчивее, хотя я яростно пытаюсь отогнать её прочь.

– Думаю, что дело в играх командования. То, что случилось в лесу… моя группа не должна была оказаться там. Харпер утверждает, что я ошиблась, плохо запомнила карту и сошла с маршрута… Черт, я уверена, что он лжет. Но именно это послужило причиной нашей отправки сюда, – медленно проговариваю я, не отрывая взгляда от заснеженных вершин вдали. – Если бы вы не пошли нам навстречу, то у вас был бы шанс…

– Мы не могли поступить иначе, Ари, – Теона мягко касается моего плеча. – Даже если ты ошиблась, не вздумай себя винить. Это они отправили на патрулирование неподготовленную команду, а ты сделала все, что могла. Шон говорил, что благодаря тебе и твоей молниеносной реакции группа не пострадала. Ты отлично ориентировалась в глухом лесу, в кромешной темноте, не растерялась и сохранила сплоченность команды.

Её слова касаются чего-то сокровенного глубоко внутри, но утешение приходит не сразу. Мои руки дрожат, а сердце колотится в груди как барабан.

Я не просто «отлично сориентировалась» в темноте…

Я видела то, что не видели другие.

Все мои «молниеносные» действия… Не могу объяснить это даже самой себе, но меня словно вела некая сила, необъяснимый инстинкт, как будто неведомая часть меня знала, что делать.

В одно мгновение, как будто переключился невидимый рычаг, включив внутренний резерв. А потом… когда уродливый монстр склонился надо мной и в голове отчетливо прозвучал его голос… «Аристей», я словно оцепенела от ужаса. Что это было? Тайный язык, на котором общаются эти твари, или закодированный призыв? Но почему никто, кроме меня, его не слышал?

– Ты знала лейтенанта раньше? – осторожно начинаю я, переключая тему разговора, и вглядываясь в лицо Теоны. Вопрос крутился в голове давно, но теперь, после услышанного, хочется узнать правду. Зак Эванс – наш инструктор, один из командиров, ответственных за подготовку инициаров. И если он отправил Теону ко мне, значит, за этим может стоять что-то большее, чем просто распределение по комнатам.

– Это так заметно? – Теона вскидывает голову, нервно прикусывая нижнюю губу.

– Ну… – выразительно тяну я, давая понять, что отрицать бесполезно. – Вообще – да.

Она вздыхает, собираясь с мыслями, потом начинает неспешно рассказывать:

– Мы познакомились с Заком в «Тритоне». Такие центры есть на каждом острове. Это место… Оно закаляет тебя с детства. Силовые тренировки, выносливость, скорость – всё, что нужно для выживания. Но это не только о физической силе, понимаешь? Там учат быть командой, быть частью чего-то большего.

– Да, и в Улье есть подобные центры, – задумчиво киваю.

– Ты тоже там занималась?

– Нет, не думаю, – отрывисто отвечаю я, неопределённо качнув головой.

В памяти вспышками загораются разрозненные фрагменты с силовых тренировок, но они настолько размыты… создается впечатление, что я их только что придумала.

– А Шона я знала с детства, – продолжает Теона. – Он всегда был рядом, надёжный, понятный, свой… С неизменным чувством юмора, немного замкнутый и порой ершистый, но Шон всегда поддерживал меня, помогал в трудные моменты, и я… я тоже старалась немного скрасить его тяжелую жизнь. Мать Шона больна много лет, а отец… В общем, ты сама уже все знаешь. Ему пришлось нелегко, Ари.

Она замолкает на мгновение, вспоминая те далёкие дни. Я не тороплю её, давая возможность выговориться.

– А потом появился Зак, – продолжает Теона, шагая в сторону свободной кровати. – Он был старше нас на год и уже тогда выделялся среди остальных. Сильный, решительный, с явными лидерскими задатками. Его успехи впечатляли не только тренеров, но и всех девчонок «Тритона», а Зак выбрал меня.

Теона снова делает паузу, словно ей сложно говорить дальше.

– Он долго пытался привлечь моё внимание. Сначала всё было невинно – взгляды, разговоры, но потом Зак стал подкатывать более настойчиво. И в какой-то момент я … сдалась. Это не было любовью, скорее… любопытством, влечением. Мы встречались около трех месяцев, потом его призвали на Полигон, – Теона присаживается на край кровати и сгребает пальцами тонкое покрывало. – Я не думала, что он вернётся… И не собиралась его ждать. Может, это звучит легкомысленно…

– Ты его просто не любила, – я развожу руками, опираясь спиной на металлический шкаф у стены. – Это не преступление, Теа.

– Да, наверное, – грустно соглашается она. – Спустя какое-то время я сблизилась с Шоном. – её голос становится заметно теплее. В нём звучат искренние чувства, совсем не такие, как при упоминании Зака. – Мы оба были одиноки…

– Не оправдывайся. Я понимаю, – искренне шепчу я, опускаясь рядом с Теоной и ободряюще сжимая ее руку.

– Я сама не заметила, как наш дружеский секс перерос в нечто большее. С ним все по-настоящему, Ари. По крайней мере, для меня. Шон… он сложный и совсем не такой, каким его видят окружающие.

– Он классный, – с улыбкой признаю я.

– Эй, – Теа шутливо пихает меня локтем. – Даже не думай. Ты хоть и принцесса, но с Ховардом тебе не светит. В глубине души он бунтарь и ненавидит наших правителей.

– Да ладно тебе, – слабо улыбаюсь я в ответ, чувствуя, как тёплая волна дружеской шутки хоть немного согревает холодное пространство комнаты.

– А потом призвали нас с Шоном, – вернувшись к своему рассказу, Теона вздыхает и ненадолго закрывает глаза. – Теперь Зак наш командир, инструктор… Холодный, бесчувственный, словно твой андроид.

– Да на его фоне, Дрейк – сама теплота и дружелюбие, – тихо смеюсь я.

– Это не тот Зак, которого я знала, – пропустив мою фразу мимо ушей, напряженно произносит Теа.

– Думаешь, он может быть опасен? – осторожно спрашиваю я. – Для тебя и Шона?

– Не уверена, – отвечает она, пожимая плечами. – Но его поведение… когда мы оказались наедине… И то, как он на меня смотрел… – сбивчиво объясняет Теа. – Мне кажется, он ничего не забыл. Я имею в виду наши с ним отношения.

Ее руки начинают мелко дрожать, словно она и правда до чёртиков боится Эванса. И это понятно. Зак больше не тот парень из прошлого, он теперь её командир, а это значит, что у него есть власть. Власть, которую можно использовать как во благо, так и во вред.

– Ты думаешь, он хочет тебя вернуть? – прямо спрашиваю я.

Теона задумчиво кивает.

– Когда мы занимались в «Тритоне», Зак никогда не останавливался, пока не добивался своего. А если он решил, что всё ещё имеет на меня права?

– Он ничего не сделает, – пытаюсь успокоить подругу. – Запрет на личные отношения распространяется не только на инициаров.

– Брось, кто здесь будет разбираться с нарушениями дисциплины? – скептически отзывается Теа. – Тем более, если нарушитель из командного состава.

– Если Зак попытается…

– Я справлюсь, Ари, – перебивает меня Теона. – Мне просто нужно было выговориться кому-то. Сама понимаешь, Шону о таком не скажешь… Он может пойти на открытую конфронтацию и навлечь тем самым на себя массу неприятностей.

Теона на мгновение замолкает, словно переваривая свои же слова, а потом вдруг спрашивает с любопытством:

– А что насчёт тебя, Ари? Ты в кого-нибудь влюблена? Или парни в Улье не дотягивают до твоих стандартов?

Я непроизвольно хмыкаю, услышав её вопрос, но чувствую, как сердце тоскливо сжимается в груди. Что я вообще знаю о влюбленности? Наверное, ничего. И в какой-то мере чертовски завидую Теоне, успевшей разбить сразу два мужских сердца.

– Парни в Улье… – начинаю я, чуть запнувшись. – Они… другие. А стандарты – это не про меня, Теа. Как дочь верховного правителя, я не имею права выбирать… – замолкаю, не зная, как правильно сформулировать мысль. Слова застревают в горле. – У меня есть жених, одобренный отцом. Сол Гунн…

– Гунн? – Теона удивлённо вскидывает брови. – Твой жених случайно не связан с Адамом Гунном, возглавляющим Департамент Ресурсов на Гидрополисе?

– Да, Адам – отец моего будущего мужа, – криво ухмыляюсь я. – И Сол однажды сменит его на этой почетной должности.

– А вот это уже интереснее, – Теона поворачивается ко мне всем телом, её выразительные глаза горят любопытством. – То есть… если у вас с Солом все сложится, то однажды ты тоже будешь править Гидрополисом?

– Теоретически – да, – поморщившись, киваю я.

– С ума сойти! И каков он, этот… – Теона слегка мнётся, подбирая слова, – Сол? Он… нравится тебе?

– Мы с ним не особо близки, – уклончиво отвечаю я. – Наши семьи договорились об этом браке, когда мне было всего десять, а ему тринадцать. Совсем дети… – рассеяно улыбнувшись, отвожу взгляд в сторону. – Я росла с мыслью, что однажды Сол станет моим мужем, свыклась с этим фактом и приняла. Он симпатичный, правда, но у меня не было времени, чтобы влюбиться. И, честно говоря, я не уверена, что любовь в таких условиях вообще возможна.

– А теперь? – мягко уточняет Теона, её голос звучит по-дружески тепло и ненавязчиво. – Теперь всё изменилось, ведь ты здесь. И неизвестно, когда ты вернёшься. Свадьба… под вопросом?

Я киваю, тяжело вздыхая:

– Я не знаю, Теа. Всё, что я думала о своей жизни, что планировала… Мой отец, мои обязанности, этот брак… В любом случае, моё будущее теперь – больше загадка, чем запланированный сценарий.

– И как ты к этому относишься? – Теона смотрит на меня с искренней заинтересованностью. – Ты хотела эту свадьбу?

Я молчу несколько секунд, вспоминая безликие церемонии и холодные, почти деловые переговоры, окружающие меня в Улье.

– Хотела ли я её? Не думаю… – медленно отвечаю я. – Это было… неизбежно. Как бы странно это ни звучало, я не думала о том, что хочу или не хочу. Это просто было частью моего пути.

– И у вас с ним… – Теона делает красноречивую паузу, вопросительно вскинув брови. Я не спешу отвечать, хотя прекрасно понимаю, что она имеет в виду. – Неужели вы ни разу? Или вам до свадьбы нельзя ничего такого?

– Можно, – усмехаюсь я. – В Улье никто не требует от невест невинности.

– Так было у вас или нет? – в лоб спрашивает Теона, устав ходить вокруг да около. – Ну же, Ари, колись. Я тебе всю свою подноготную выложила, ничего не скрывая.

– Ладно, – сдаюсь я, прикладывая холодные ладони к горящим щекам. – Мы попробовали один раз. Мне просто было любопытно, и, честно говоря, на эту роль подошел бы любой другой, но доступ в мою соту был только у Сола.

– Соту? – хмурится Теона.

– Так называются комнаты в центральной башне Улья. Они шестигранные, как и все помещения на острове, – кратко разъясняю я.

– И тебя держали там? Как узницу? – с сочувствием интересуется Теа. Ее бесцеремонная настырность невольно напоминает мне о том, почему в прошлом я предпочитала общаться исключительно с Дрейком.

– Это вопрос безопасности. Я – дочь президента…

– М-да, что-то теперь этот вопрос никого особо не волнует, – хмыкает Теона. До обидного чертовски верное замечание. – Сол, я так понимаю, облажался? – со смешком добавляет она.

– Почем ты так решила?

– Если бы он был на высоте, то одним разом ваши сексуальные опыты явно бы не ограничились, – поясняет Теона. – Я права?

– Отчасти. Я утолила любопытство и поняла, что мне это не нужно, – отвечаю я, чувствуя себя крайне неловко.

– Тебе просто попался отстойный любовник. Искренне сочувствую, Ари. Мне повезло больше. С обоими. Кстати, здесь допуск в нашу «соту» не такой строгий, – лукаво подмигивает мне Теона. – Я бы на твоем месте не тормозила и попробовала еще с кем-нибудь. Неизвестно, что ждет нас завтра…Поэтому мой тебе совет, подруга. Бери от жизни все, пока есть возможность.

Я лишь тихо смеюсь в ответ, но внутри нарастают смятение и глухая тоска. Теона более раскованна и уверена в таких вещах, а я… я росла под постоянным надзором, и мои решения контролировались отцом и системой. Брать от жизни все? Для меня – это непозволительная роскошь, но не буду отрицать, ее совет звучит весьма заманчиво. Вот только мои мысли сейчас заняты отнюдь не парнями, хотя…

Внезапно раздается резкий, металлический звук, эхом разлетающийся по комнате. Я вздрагиваю от неожиданности, а Теона, нахмурившись, устремляет взгляд на интерактивную панель, встроенную в стену у двери.

– Что это? – тихо спрашивает она, направляясь туда.

Я следую за ней, чувствуя, как внутри с каждым шагом нарастает тревога. Синие огоньки на экране начинают сменяться, вырисовывая чёткие строки расписания:

06:00 – Подъём.

06:30 – Физическая подготовка. Силовые тренировки. Проходят на площадке под открытым небом или в специально оборудованном зале.

08:00 – Завтрак. Короткий перерыв для приёма пищи в общей столовой.

08:30 – Стратегические занятия. Инструктаж по тактическим и стратегическим действиям. Введение в военное планирование.

10:00 – Боевая подготовка. Отработка боевых навыков, в том числе рукопашный бой, использование оружия.

12:00 – Обед

12:30 – Лабораторные тесты. Проверка физических и ментальных показателей, изучение физиологических изменений под нагрузкой.

14:00 – Моделирование боевых миссий. Участие в виртуальных или реальных симуляциях боевых заданий.

17:00 – Свободное время. Отдых, общение между инициарами, или дополнительные тренировки по желанию.

18:00 – Ужин

19:00 – Вечерний инструктаж. Информация о текущих задачах, проверка командной сплочённости.

20:00 – Отбой

Теона медленно читает расписание вслух, и по мере того как она продвигается, мои руки начинают холодеть, а взгляд инстинктивно засекает текущее время.

18.55.

Судя по всему, через пять минут нас ждет вечерний инструктаж.

– Жесткий график, – мрачно усмехается Теа. – Но не жестче, чем на Полигоне. Нам выделили целый час на отдых и общение.

– Или дополнительные тренировки по желанию, – хмуро дополняю я.

– Зато отбой в восемь, – оптимистично заявляет Теона. – До шести утра многое можно успеть, – многозначительно подытоживает она, поражая меня очередной резкой сменой настроения. Как ей удается не унывать в этом аду?

– Успеть бы отдохнуть…

– Ари, не тухни. Прорвемся, – подбадривает меня Теа. – Согласись, условия тут лучше, чем в общем бараке на Полигоне.

Вскоре синие буквы на экране сменяются схемой жилого модуля. Комнаты, оснащённые персональными санузлами, соединяются извилистыми коридорами, как части сложного механизма. В центре схемы мигает красный круг – указание на большой зал, куда нам, очевидно, необходимо направиться.

notes

Сноски

1

Соты – шестигранные жилые отсеки центральной башни острова Улей.