Читать книгу бесплатно Ох уж эти родственнички прямо сейчас на нашем сайте wow-guides.ru в различных форматах FB2, TXT, PDF, EPUB без регистрации.

Виталия – марафет для кадавриков #4
Когда рождается новая семья, даже скелеты выглядывают из своих шкафов, чтобы посмотреть на это. Виталии предстоит знакомство с родными ее будущего мужа Тараса, а Тарасу – с непростой семейной историей Виталии. Смогут ли они полностью открыться друг другу и сохранить любовь?

А пока ребята изучают в себе новые грани, в городе орудует серийный маньяк, поймать которого – дело чести для Маринки.

Кристина Агатова

Ох уж эти родственнички

Глава 1

Маринка тихо поскреблась в дверь моей комнаты, хотя было открыто.

– Витек, – вкрадчиво протянула она. – Не занята?

Я щелкнула на пробел, поставив кино на паузу, и обернулась. Подруга выглядела необычно. Ее ресницы были густо накрашены тушью, а за ними мелькали щедро подведенные синим карандашом веки. Похоже, она пыталась растушевать стрелки. На щеках задорно сверкал нездоровый румянец.

– Ну как? – спросила она и сложила бровки домиком, ожидая одобрения.

И если бы это была не Маринка, а какая-то менее близкая подруга или, что еще лучше, совершенно посторонняя девица, я, не моргнув глазом, соврала бы. Но это была Маринка.

– Как будто ты об Леди Гагу споткнулась. Или так и задумано?

– Совсем плохо?

– Нет, просто не вполне уместно для обеда, – немного смягчила я. – Дневной макияж должен быть чуть… умереннее.

Я осталась довольна подобранным словом, но выражение Маринкиного лица не изменилось. Она явно чего-то ждала.

За все время нашего знакомства, она почти не проявляла интереса к макияжу. На мой взгляд, острой необходимости у нее и не было – ее “ежедневное лицо” было довольно милым, а поводов блистать не находилось.

На свидания она подкрашивала ресницы тушью, а на губы наносила неизменный розовато-бежевый блеск. С кожей ей повезло, поэтому все сборы занимали у нее не больше пяти минут.

Я настолько привыкла к ее естественному образу, что этот макияж вызвал у меня желание немедленно схватить бутылку с мицелляркой и ватный диск. Но ведь явно не этого эффекта она добивалась.

– А зачем тебе вот это вот все? – я поводила ладонью перед своим лицом.

– Да так, – уклончиво ответила Маринка, но с места не сдвинулась.

– Так, – потеряла я терпение. – Если ты пришла за помощью, то мне нужны подробности. Не любопытства ради, а понимания для. Серьезно.

– Ну, – замялась подруга. – Надо.

– “Надо” бывает разное, – хмыкнула я. – Все зависит от целей и задач. Если ты будешь работать под прикрытием и исполнять роль куртизанки у трассы, то это одно, а если у тебя планируется свадьба, то это совсем другое.

– Не планируется, – снова уклонилась от ответа Маринка и слегка покраснела.

Понимание забрезжило где-то на горизонте моего разума. Неужели, это ради парня она вдруг решила разукраситься под индейца? Что ж там за парень-то такой?

– А ну колись, – улыбнулась я. – На свиданку собралась?

– Ты поможешь или нет? – еще сильнее собрала бровки Марина и даже сложила ладошки на груди.

– Помогу, – кивнула я и приняла вертикальное положение. – Для начала умою. А потом решу, что с тобой делать. Но мне правда надо чуть больше информации. Повод-то какой?

– Встреча по работе, – нехотя ответила подруга, и я едва успела поймать отпавшую челюсть.

Более странного повода наводить марафет придумать было решительно невозможно. Маринка неизменно ходила на работу в первозданной красоте, предпочитая рассчитывать на ум и усердие, а не на женские “штучки” в своей карьере.

Сообразив, что просто так я не отстану, она пояснила:

– У нас в работе очень неоднозначное дело сейчас. Помнишь Козлова? Следователя, с которым мы познакомились, когда отдыхали в “Утесе”?

Назвать то, что случилось с нами в “Утесе”, отдыхом могла только Маринка. Мы не пробыли на турбазе и суток, как обнаружили в своей комнате труп соседа по номеру, а потом расследовали его убийство, хотя я изначально была против этой затеи.

Я коротко кивнула, подтверждая, что за несколько недель не успела впасть в маразм и забыть.

– Короче, помнишь, меня Козлов посадил за бумажки? И я так ему здорово помогла, что он…

– Погоди, – изумилась я так сильно, что чуть не выронила кисть. – Так это ты для Козлова так стараешься?

Маринка покраснела, и я поняла, что попала в точку. Молодой следователь Иван Никитич был симпатичным, неглупым, но… Но у нас с Маринкой разные вкусы, и это очень хорошо. Нет ничего хуже для женской дружбы, чем влюбиться в одного и того же парня. Тем более, что мое сердце уже давно несвободно, и остальные мужчины кажутся мне гораздо менее интересными.

– А что такого? – с вызовом произнесла она.

– Совершенно ничего, – хихикнула я и решила пока перевести тему. – Так что там за дело у тебя?

– На самом деле, не у меня, а у Козлова, – поправила меня Маринка. – Я, если ты забыла, пока только стажер, и собственных дел мне не положено. К тому же первое убийство было совершено в Отрадном районе, и ко мне оно никаким боком не относилось.

– И как так получилось, что тебе вдруг стало очень нужно его обсудить? – уточнила я, думая о своем.

Я открыла кейс и пробежалась взглядом по палеткам. Маринкины голубые глаза точно выиграют от бежево-персиковой гаммы, а вот с яркими акцентами надо быть аккуратнее.

– Да там все сложно. В нашем районе несколько дней назад появилось еще одно похожее. Короче, я не знаю, стоит ли в твоем положении слушать подробности.

Я задумчиво посмотрела на кисть, потом перевела взгляд на Маринку и наклонила голову:

– Думаешь, гример в агентстве ритуальных услуг еще способен чего-то испугаться?

– Поправочка – беременный гример. К тому же, ты еще ни дня не проработала там в положении. Твой отпуск скоро закончится?

– Скоро, – вздохнула я. – Магду предупредила. Она поздравила, сказала, что нам срочно нужен новый гример, а я буду на бухгалтерии теперь. Отвратительно! Лучше бы и дальше кадавриков марафетила!

– Кстати, – Маринка с опаской покосилась на палетки. – Это ведь не те самые кисти? Да?

Я подавила смешок и совершенно серьезно произнесла:

– А какие же еще? Ты – не мой клиент, стану я на тебя тратить нормальную косметику!

Маринкино лицо вытянулось, и я не выдержала:

– Марин! Ты серьезно? Я бы в жизни не додумалась использовать одни и те же материалы и инструменты на живых и на мертвых. Это нонсенс! Они ведь совершенно разные!

Подруга облегченно вздохнула и тихо произнесла:

– А еще это мерзко…

Я была с ней совершенно согласна.

– Так что там за дело такое? – вернулась я к теме, а руки стали привычно выполнять работу.

– Ой, в двух словах не расскажешь!

Маринка немного помялась, но расслабленная моими аккуратными и нежными движениями кистей и спонжей по лицу, принялась неторопливо излагать суть, и вскоре картина стала ясна, насколько это было возможно.

Несколько дней назад ранним утром в дежурную часть поступил анонимный звонок. Голос, который мог принадлежать как женщине, так и мужчине, сбиваясь, заикаясь и запинаясь, сообщил адрес, по которому следовало немедленно выехать. Причину такой спешки выяснить не удалось – звонивший бросил трубку.

Наряд ППС, который уже двигался по направлению к отделу, предвкушая конец напряженной ночной смены, с матом развернулся и поехал на сообщение. Можно было бы передать его и утренней смене, но в дежурке сидела такая стерва, что спорить было себе дороже.

В подъезде было светло и чисто, не слышалось ни криков, ни звуков борьбы, поэтому ребята понадеялись, что отрабатывать не придется. Однако, дверь нужной им квартиры оказалась приоткрыта.

Это насторожило сотрудников. Аккуратно, со всеми мерами предосторожности, они проникли в помещение и там обнаружили причину вызова.

Тело мужчины средних лет лежало в ванне. Его живот был вспорот, но крови почти не было – вся она благополучно утекла в водосточную трубу. Зрелище было не из приятных, но ребята повидали и не такое, поэтому благополучно передали информацию следственному отделу, дождались следственно-оперативную группу и с чистой совестью уехали отсыпаться после дежурства.

Эксперт осмотрел место происшествия, нашел целую уйму отпечатков, ни одного из которых не было в базе. Нашлись и следы тщательно вытертой крови – кое-где капли на полу, потеки на бортиках ванны, брызги на кафеле. Судя по состоянию тела, смерть наступила чуть меньше суток назад – днем в субботу.

Тут же возле тела лежал нож. Без сомнения, именно эти ножом и орудовал мясник, вот только он не забыл его хорошо вымыть и вытереть полотенцем жертвы.

Все, что представляло интерес, было описано, изъято для дальнейшей экспертизы и упаковано. Тело увезли в судебный морг.

И вот дальше начались странности.

Личность жертвы установили сразу – Юрий Андреевич Свиридов, хозяин квартиры. Но не весь. Печень Юрия Андреевича была вырезана и отбыла в неизвестном направлении. Взамен этого, безусловно нужного человеку органа, в полость живота была аккуратно помещена печень свиньи.

Обыкновенная свиная печенка, которая продается в любом мясном отделе. Свежая, ровная, красивая.

Версию с кустарной трансплантацией отмели сразу. Было очевидно, что такую операцию по пересадке печени не станет проводить даже самый сумасшедший хирург.

Версию с похищением органа для пересадки кому-то другому тоже пришлось отмести. Во-первых, Свиридов был закоренелым алкоголиком. Он несколько раз проходил курс реабилитации, и его печень годилась разве что на пособие для студентов медицинского института – чистейший образец алкогольной деградации органа.

Во-вторых, если уж разбирать человека на органы, то брать по-максимуму. Но почки, сердце и другие ценные части Юриного тела остались при нем.

И в-третьих, какой смысл вкладывать вместо украденной печени свиную? Ежу понятно, что при вскрытии это сразу обнаружится.

Значит, ее поместили туда с каким-то умыслом. А вот с каким – пока выяснить не удалось.

Подобные дела берутся на особый контроль. Если бы его просто пырнули ножом, то следствие шло бы в обычном режиме, но тут ситуация была совершенно нестандартная. И естественно приоритет этому делу присвоили наивысший. Соответственно, свободного стажера – Маринку – направили помогать по мере сил и возможностей.

Вот только следователь не слишком-то рвался рыть носом землю. Пользуясь тем, что кроме начальства ему никто мозг не выносил, он кое-как копался в бумажках, а начальству мямлил что-то про то, что уже вот-вот раскроет дело.

Но дело пока не сдвинулось с мертвой точки, поскольку ни с кем из близких убитого так и не получилось пообщаться, потому что их не нашли.

– Жаль мужика, – вздохнула я. – Одиночество это страшно.

– Он был запойным алкоголиком, – приоткрыла один глаз Маринка и укоризненно глянула на меня. – Кому такой нужен?

– А родственникам?

– Здесь у него никого не было. Какие-то “стоюродные” отыскались на Дальнем Востоке, но даже приехать не пожелали. И уж тем более ничего не сказали по делу. Квартира, кстати, им достанется. Могли бы и подсуетиться и похоронить мужика по-человечески.

– Со свинячьей печенкой, – вставила я.

– Тьфу на тебя. Ее ж убрали!

– Кстати, мы закончили, – возвестила я и оглядела результат своей работы.

Маринка выглядела восхитительно.

– Ой, – ошарашенно пробормотала она, глядя в зеркало.

– Что такое? – удивилась я.

Подруга молча пялилась в отражение. Я привыкла к тому, что клиенты часто не находили слов, но уж Маринка-то знала, на что я способна.

– Офигеть, – выдохнула она. – Просто вау!

– А теперь смотри, – торжественно объявила я, взяв в руки ватный диск и обильно полив его мицелляркой. – Или ты рассказываешь, при чем тут Козлов, или я все стираю, а ты пробуешь повторить!

– Сто шестьдесят третья статья, – возмутилась Марина. – Вымогательство!

– Не только непередаваемо красивая, но еще и невероятно умная, – похвалила я. – Все правильно – угрозы, шантаж и насилие. Мне можно, я же мать!

– Ладно-ладно, – подняла ладони подруга. – Я и не собиралась скрывать. В общем, у Козлова в работе сейчас похожее дело.

Я отложила кисти в сторону, чтобы потом почистить, и выпучила на Маринку глаза:

– В смысле – похожее? Кто-то в Отрадом районе тоже развлекается тем, что вставляет покойникам печень поросенка?

– Нет, там никакой печени не было… Честно, я сама не в курсе. Он сказал, что надо обсудить, ну а я ведь – человек подневольный, мне сказали – я выполняю…

– Ясно все, – понимающе улыбнулась я. – А красиво накраситься ты решила от хорошего настроения. Марин, мы взрослые люди! Не подростки глумливые. Ну, понравился тебе парень, нашелся повод с ним встретиться – отлично. Сразу бы сказала, как есть.

– Да ну тебя, – надулась моя красотка. – Мне действительно надо с ним пообщаться по делу. Разве нельзя хорошо выглядеть на рабочей встрече?

– Не только можно, но и нужно, – примиряюще заверила я. – Правда, раньше ты обходилась тем, что тебе дала природа, а к моим услугам относилась легкомысленно.

Маринка не стала оправдываться. Вдоволь налюбовавшись, она вскочила и метнулась в комнату, на ходу крикнув:

– Уже опаздываю!

Я не стала ее задерживать. В конце концов, рано или поздно она не выдержит и расскажет все.

Глава 2

– Пойми, нельзя бесконечно оттягивать этот момент, – мягко уговаривал меня Тарас.

– Это роды нельзя оттягивать, а знакомство с родственниками можно вообще… отменить.

– Ну и как ты себе это представляешь? Мама, папа, я женился, но жену свою я вам не покажу!

Тарас был прав. И мои оправдания звучали глупо и надуманно. Уже несколько недель прошло с тех пор, как я обрадовала его новостью о том, что нас станет больше, получила незамедлительное предложение руки, сердца и всего Тараса целиком, но по-прежнему не горела желанием расширять круг знакомств.

Тарас же был уверен в том, что семья – святое, а знакомство с родителями – непременный атрибут счастья.

А я сопротивлялась, как могла. Не то чтобы я имела что-то против его родителей… Но если уж со своей семьей я умудрилась разорвать все отношения, то к чему мне чужая?

Говорят, что семейная жизнь – постоянный компромисс. А я не была готова. По крайней мере – сейчас.

Что, если я им не понравлюсь? Что, если они решат, что я обманом затолкала наивного мальчика в ярмо супружеских отношений?

Тарас словно прочитал мои мысли и тут же выдал очередной аргумент:

– Они тебя полюбят, вот увидишь!

– А если нет?

– А если нет, то жить тебе со мной, а не с ними, – пожал плечами он. – Но попробовать стоит.

С этим я могла бы поспорить. Но не стала.

Вместо этого я собрала посуду со стола и молча принялась ее мыть. Вопрос, который он сейчас невольно зацепил, тревожил меня еще сильнее, чем знакомство с родителями.

Жить вместе.

Сейчас это были какие-то пустые слова и далекие перспективы. Тарас до сих пор не переехал ко мне, несмотря на то, что заявление мы уже подали.

У него все время находились какие-то аргументы – то сильно устал и не до переезда, то слишком много планов на выходные, то бедной Маринке некуда податься. Причем сама Маринка вполне определенно дала понять, что вовсе не против переехать в бывшую квартиру Тараса. Ее абсолютно устраивало все, даже более высокая плата за жилье – зарплата на новой должности была посолиднее, чем на старой, а в перспективе должна была вырасти еще.

Иногда мне казалось, что Тарас просто не хочет ничего менять. По крайней мере до тех пор, пока это возможно.

Порой мелькала мысль о том, что у нас будет гостевой брак. И я даже находила это удобным. Но все же на душе было тоскливо.

Тарас не проявлял инициативы, а я не хотела давить на него. И с чего бы мне гореть желанием познакомиться с его семьей, в таком случае?

Словом, меня раздирали абсолютно противоречивые мысли. К счастью, гормональная буря уже слегка утихла, и перепады настроения стали менее заметными.

Тарас воспринял мое молчание по-своему.

– У меня такое ощущение, что ты хочешь изолироваться не только от своей семьи, но и от моей. Я не знаю, что произошло у вас, но мои-то родители ничего плохого тебе не сделали!

Он снова был совершенно прав. Но я не могла так просто согласиться. Но и продолжать дальше упрямиться не имело смысла.

В последнее время наши отношения и так стали… сложнее. Не то чтобы мы постоянно ругались, но напряжение чувствовалось. То ли мы еще не успели притереться друг к другу основательно, то ли просто оказались слишком разными. Теперь об этом было поздно думать.

Решение мы приняли, и с этим надо было научиться жить.

– Может, прогуляемся? – предложила я, чтобы соскочить с опасной темы.

– Да-да, погода отличная, – радостно ухватился за идею Тарас.

Видимо, ему и самому не хотелось раздувать скандал.

На улице бушевало лето. Зелень совершенно не спасала от жары – даже в тени было не меньше тридцати градусов.

Суровая сибирская зима обычно сменяется не менее суровым сибирским летом, хоть и не надолго. И всегда находятся люди, которым это не нравится. Они перманентно ноют о том, как их достала жара, и как они скучают по морозам.

А я вот не скучаю. И искренне не понимаю, что плохого в том, что можно гулять в шортах и футболке.

Мы, не спеша, дошли до парка, стараясь избегать спорных вопросов. В основном, Тарас рассказывал о том, как прошла его рабочая неделя, и как он рад, что она наконец закончилась.

Я делилась с ним тем, что совсем отвыкла работать, и уже не знаю, чего хочу.

– Смотри, тир! – вдруг указал Тарас на яркую палатку со скучающим мужиком.

Мы подошли ближе.

– Не желаете испытать силы? – осведомился мужик. – Десять выстрелов всего сто рублей. Восемь попаданий – маленькая мягкая игрушка, девять – большая. Десять – игрушка и участие в финальном розыгрыше в воскресенье.

– А разыгрывать что будут? – заинтересовалась я.

– Пневматическую винтовку, вот такую, – он сунул винтовку в руки Тарасу. – Классная же? Попробуй, парень. Покажи своей девушке, на что ты способен!

Сладченко приосанился.

– Можно попробовать, – согласился он и стал рассматривать оружие.

По мне, смотреть там было не на что – самая простецкая “воздушка” средней паршивости. Но расстояние до мишеней было совсем детским, так что даже с таким оружием можно было побороться за главный приз. Один вопрос – что с ним потом делать?

Тарас прицелился и уточнил:

– Сколько времени дается на выстрелы?

– Мы закрываемся в десять, – успокоил его мужик. – У вас больше пяти часов, настраивайтесь, сколько вздумается.

Бах! Первый выстрел не достиг цели. Мишень даже не шелохнулась.

Что ж, главный приз отменяется. Значит, вопрос о том, куда его девать – тоже. Все к лучшему.

Бах! Второй лишь слегка зацепил мишень. Что ж, большая мягкая игрушка нам тоже без надобности.

Бах! Бах! Бах!

Из десяти Тарас попал всего четыре раза.

Он выглядел смущенным. Меньше половины. Действительно – позор. Даже мне обидно и стыдно за него.

Надо же, а вот ребенка умудрился сделать меньше, чем за полгода. Снайпер!

– Отличный результат! – похвалила я. – Просто тут прицел сбит, но даже так ты смог попасть! Молодец!

Я встала на цыпочки и поцеловала его в щечку.

– Ничего тут не сбито, – обиделся мужик. – Я лично пристреливал оружие. Попробуйте другую и увидите, что проблема не в винтовках.

– Так у вас и другие сбиты, очевидно же, – рассердилась я. – Вы специально так делаете, чтобы люди не забирали призы.

– Бред сумасшедшего, – отрезал мужик. – Бездоказательные обвинения. Не умеете стрелять – ваши проблемы.

– Мы рассчитывали на честную игру и не были готовы к вашим ухищрениям, – парировала я.

– Возьмите другую, – настойчиво повторил мужик.

– Нет, – отвергла я это предложение. – Теперь буду стрелять я. Из нее же.

– Она же, по вашим словам, сбитая? – прищурился хитрец.

– Именно, – кивнула я. – И я даже знаю, как. И вам докажу. Вот вам сто рублей, давайте пульки!

Все четыре удачных выстрела Тараса пришлись на нижний правый угол. Значит, целиться в “яблочко” не имеет смысла. Либо Сладченко реально косоглазый, либо надо брать левее и выше.

Бах! Мой первый выстрел лишь слегка задел мишень. Высоковато. Лучше попробовать чуть ниже…

– Есть! – обрадовалась я. – В десяточку! Ну?

– Я же говорил – нормально у них все с прицелом, – обрадовался мужик.

Я не стала спорить и продолжила стрелять. Сильно потели руки, но мне это не мешало. Воздушка легкая. Гораздо легче охотничьего ружья, на котором меня учил стрелять отец.

На последнем выстреле у меня дрогнула рука.

– Восемь из десяти, леди, – восхищенно прицокнул мужик. – Вы к нам с Дикого Запада пожаловали?

– С похоронного бюро, – схохмил Тарас.

– Негоже, юноша, женщине, которая вас так отделала, крылья подрезать. Умейте проигрывать достойно! – внезапно вступился за меня мужик.

– Ничего страшного, – хмыкнула я. – Женщины – лучшие снайперы, это общеизвестный факт. Давайте игрушку, я ее честно настреляла.

Мой выбор пал на симпатичного рыжего кота с огромными вышитыми зелеными глазами. Кот был одет в рубашку с гастучком под цвет его глаз, и это меня особенно порадовало. С голым задом, зато в галстуке!

Никогда не испытывала слабости к мягким игрушкам, но разве можно отказываться от выигрыша, тем более, такого милого?

Он был совсем некрупный, чуть больше моей ладони, поэтому я аккуратно уложила его в свою безразмерную сумку, отказавшись от пакета.

– Ну, и чего еще я о тебе не знаю? – с явной претензий в голосе осведомился Тарас, когда мы отошли от тира достаточно далеко, чтобы мужик нас не услышал.

Мне совершенно не понравился его тон. Судя по всему, я должна была почувствовать что-то вроде вины за то, что не рассказала Тарасу о себе абсолютно все еще в холодных стенах нашего ритуального агентства в день первой встречи.

– А что ты обо мне знаешь? – решила прояснить я.

– Ты не боишься покойников, не общаешься с семьей, гоняешь на машине, как профи… Оказывается, еще и снайпер. Тоже папа научил?

Я остановилась и наклонила голову набок.

– А если и да, то что?

– Да ничего, – с еще большим раздражением отреагировал мой будущий муж. – Я о тебе вообще ничего! Ничего не знаю!

Мне надоели эти претензии. Отличная погода, прогулка двоих влюбленных и тут – обвинения на ровном месте.

– Как странно, правда? – с сарказмом произнесла я. – Ведь ты так старался узнать меня получше! Ой, дай вспомню, когда же это было… Никогда!

– Ты сама ничего не рассказываешь!

– Люди годами друг друга изучают, на это и нужна жизнь!

– Мне кажется, мы…, – он резко осекся и отвернулся.

– Продолжай, – попросила я. – Мы – ну? Что? Поторопились?

Тарас хмурился, но молчал. Это здорово бесило.

– Так давай не будем спешить! Эй, малой, – я обратилась к животу. – Ты там посиди пару лет, пока твой папка убедится, что узнал меня достаточно хорошо! Или поймет, что связываться со мной не стоит, и свалит за хлебушком.

– Так, стоп, – наконец отмер Тарас. – Куда-то не туда нас понесло. Почему мы последнее время постоянно ругаемся?

– Не знаю, – я пожала плечами и издевательским тоном продолжила. – Конкретно сейчас, потому что я стреляю лучше, чем ты. Кстати, еще я умею плавать. Это тоже проблема?

– Нет, но спасибо, что предупредила, – буркнул Тарас.

– Слушай, я тоже о многом не подозревала. Например, о том, что ты будешь трепать мне нервы из-за ерунды.

– Я не…, – он снова осекся. – Да, ты права. Ты права, а я не прав. Слушай, давай сделаем вид, что этого разговора не было, и просто пойдем гулять дальше?

– А давай сделаем вид, что у меня появились какие-то срочные дела, и я пойду домой. Одна. А ты, если хочешь, можешь остаться и потренироваться в стрельбе или в остроумии. Или еще в чем-нибудь, в чем боишься облажаться.

Я развернулась и пошла в сторону дома. Настроения продолжать прогулку не было.

И Тарас меня не останавливал.

Всю дорогу меня одолевали мысли о том, как несправедлива ко мне судьба. Стоит только расслабиться от того, что жизнь вошла в накатанную колею, и появилась стабильность, как вдруг все резко меняется, и уже невозможно найти, с чего все началось.

Может, было бы лучше никогда не встречать Тараса? Я работала бы и дальше в своей мрачной, но уже привычной гримерке. Строила бы планы на ближайшие год-два. Или не строила бы их совсем.

Жалела ли я? Я прислушивалась к себе.

Нет. Не жалела. Если бы мне выпал шанс начать все снова, с того самого дня, когда я чуть не поверила в зомби, я не захотела бы изменить ничего.

Это несколько месяцев были лучшими в моей жизни. Тарас казался мне идеальным.

А оказался обычным. Простым парнем со своими слабостями, страхами и разноцветными тараканами в белобрысой голове.

Но разве это так уж плохо?

Наверное, не так хорошо, как в идеальном мире. Но ведь и я – не зефирка в шоколаде.

Его тоже можно понять. Нас обоих – можно. Мы оба и правы, и неправы, в этом вся суть конфликта.

Вот только как с этим справиться, когда я даже своими эмоциями сейчас управляю с трудом. Нет у меня сил еще и его истерики выслушивать!

Я поймала себя на том, что снова начинаю злиться.

Спокойно, Виталенька, спокойно. Это просто временные трудности в отношениях. С этим сталкиваются все пары. Хотелось бы быть исключением, но увы.

Главное, не давать себе уходить в пике и падать на эмоциональное дно. Врач категорически запретила мне нервничать, а кто я такая, чтобы спорить с человеком, который назвал меня лапушкой и заюшкой?

Краем глаза я заметила, что Тарас идет немного позади. Присматривает, переживает… Ничего. Пусть помучается. В следующий раз будет думать, прежде чем наезжать на будущую мать его ребенка!

Но что-то мне подсказывало, что это вовсе не обязательно. Не все усваивают уроки жизни с первого раза.

Глава 3

Маринка по своей привычке влетела домой, как ураган. Я с удовлетворением отметила, что, несмотря на поздний вечер, макияж так же свеж и прекрасен, как и в начале дня. Подруга выглядела действительно умопомрачительно, и мне не терпелось узнать, как прошла встреча с Козловым.

Вместо того, чтобы похвастаться мне тем, как Иван Никитич пал на колени от неземной красоты, Маринка, сверкая глазами, выпалила:

– Витек, у нас серия!

Я чуть мимо стула не села. Вот это “радость”! В городе орудует серийный убийца! Потрясающая новость! Вечер не мог закончиться лучше!

Неужели самой Маринке не кажется, что такие новости надо сообщать с более скорбным выражением лица? Это же катастрофа, а не повод сиять, как новогодняя гирлянда!

Но нет, ее ничто не смущало. Кажется, потенциальная угроза жизни ее не волновала.

– Это пока неофициально, конечно, – быстро предупредила она. – Но я точно знаю, что эти два дела связаны. Скорее всего, в ближайшее время дело передадут выше, а у нас отберут. А пока мы решили собрать побольше информации.

– Мы? – переспросила я, надеясь на то, что уж теперь-то Маринка переключится на Козлова. И что ее “мы” относилось к ней и Ивану, а не к ней и мне.

– Ну да, – быстро кивнула она и открыла дверь холодильника. – В воскресенье у меня выходной, с утра я поеду собирать информацию по первой жертве, а в обед – по второй.

– А Иван Никитич чем займется? – снова предприняла я попытку свернуть с этой скользкой дорожки на амурную тему.

– Другими делами. Он же фактически один на весь Отрадный район. Ему сначала прислали в помощь еще одного следователя. Тот начал собирать информацию, а через несколько дней загремел в больницу с язвой. Прислали еще одного, так тот вообще сломал ногу. Ему сказали, что можно и со сломанной ногой мозгами работать, не опер же – ноги не нужны. Так он на своей загипсованной ноге поковылял на работу и с лестницы грохнулся. Сотрясение заработал. Шапошникова помнишь? Ну, опера.

– Отлично помню, – скривилась я.

– Ломал жулика и повредил плечо, плюс два ребра сломал.

– Жулику?

– Если бы! Себе. Теперь тоже на больничном. Короче, заколдованное дело, почти две недели прошло, а никаких подвижек нет. Должны еще помощников прислать в Отрадный, но пока только меня для мелкой работы отправили. А Козлову уже грозят всеми карами, но он и сам уволиться готов. Почти. Работу свою любит, но как тут быть-то?

Да, я помнила, как тяжело приходилось бедному Ивану Никитичу разрываться между откровенно смехотворными преступлениями, вроде разборок поселковых пьяниц, и серьезными делами, вроде нашего кадаврика в номере “Бобриного утеса”.

И все же не могла понять, почему если столько всего случается в районе, разбирается с этим один Козлов. Неужели нельзя нанять больше сотрудников? Или проблема глубже, чем я думаю?

Маринка вытащила из холодильника сковородку с жареной картошкой, открыла крышку и жадно вдохнула аромат.

– О, да это же шедевр кулинарного искусства! Тарас постарался?

– То есть, я не могла, да? – обиделась я.

– Ты? – Маринка прищурилась. – Могла. Но вот эти шкварочки точно не догадалась бы поджарить. И твоя картошка более рыхлая, что ли. Ну такая, разваренная. А эта зажаристая, золотистая, не каша.

Я возмущенно фыркнула. Да, может моя картошка и далека от идеала, но уж кто бы говорил! Если Маринка начинала жарить картошку, то мне хотелось вызвать пожарных. Кухня наполнялась едким дымом от горящего масла, а запах стоял такой, что мне потом дня три казалось, что даже вымытые волосы пропитались им насквозь.

Как ни странно, на вкус это было вполне съедобно. Но, наверное, не очень полезно.

Тарас же умудрялся приготовить действительно вкусную картошечку, которую не стыдно было и в соцсети выложить. Правда, я этим не занималась.

– М, а это что? Печеночка?

Маринка выудила из холодильника небольшой контейнер с закрытой крышкой.

После того, как утром она убежала на встречу, мне захотелось тушеной свиной печенки аж до дрожи. Пришлось сходить до магазина, захлебываясь слюной, и встать к плите. Большую часть я съела еще в обед, поэтому Тарасу и пришлось жарить картошку, но кое-что еще оставалось.

Подруга отправила в микроволновку тарелку, и плюхнулась на стул.

– Короче, в Отрадном вообще жесть!

Запах греющейся картошки со шкварками достиг моих вкусовых сосочков, и внезапное чувство голода заставило меня облизнуться. Последнее время аппетит вырос так, что всерьез опасалась лопнуть.

Стыдно признаться, но иногда я просыпалась среди ночи, чтобы перекусить. Спать на голодный желудок было решительно невозможно. А голодным он становился едва ли не сразу после окончания приема пищи.

Вот и сейчас я поняла, что не смогу спокойно смотреть на то, как Маринка уплетает ужин. Я быстро накидала еще одну порцию и приготовилась слушать.

В самом начале лета, пару недель назад Анастасия Ярославна Король была по горло в делах. Ее процветающий бизнес требовал постоянной твердой руки, поэтому она выезжала из своего загородного дома в элитном поселке Поднебесный ранним утром, а возвращалась поздним вечером.

Тот день не был исключением. Подписав очень выгодный договор с поставщиком, она в превосходном настроении открыла с пульта ворота гаража, поставила машину, вышла через заднюю дверь и прошла ко входу в дом.

Дверь была приоткрыта.

Анастасия насторожилась. Теоретически она допускала, что усталость и напряжение последней недели могли так притупить ее бдительность, что она забыла запереть дверь, но на практике такого пока не случалось.

Какими бы ни были авралы, а привычка проверять замки перед уходом была отточена до автоматизма. Кинув взгляд на калитку, она изумилась еще раз.

Обычно она даже не открывала ее, поскольку пешком не ходила по Поднебесному. Территорию дома она покидала исключительно на личном авто через автоматические гаражные ворота. То есть, не запереть калитку она не могла. Просто потому, что не отпирала ее.

Тем не менее, дверь была слегка приоткрыта.

Поднебесный охранялся. Здесь не слишком боялись грабителей, потому что единственным, кто их грабил, была охранная компания. За такие деньги было бы странно беспокоиться о том, что на территорию проникнет посторонний.

Некоторые соседи ставили камеры, но ни разу за всю историю поселка они не сняли ничего интереснее птичек, которые решили поклевать ягоду.

Анастасия не хотела верить, что покой, годами царивший в Поднебесном, внезапно нарушил какой-то злодей. И она уже хотела закрыть калитку и пойти в дом, как вдруг почувствовала липкий страх.

Что, если злоумышленник все еще внутри?

Стараясь не шуметь, женщина сделала шаг назад к двери гаража и напрягла слух и зрение. Ничего подозрительного она не заметила – в доме не горел свет, не раздавался шум. Но она слишком ценила свою жизнь, чтобы рисковать.

Бизнес, который она вела, был совершенно легальным. Да и разборок, которыми славились далекие годы ее детства, давно не было. Но мало ли, какая дикость могла прийти в голову конкурентам.

Когда у тебя действительно много денег, нельзя забывать о том, что кому-то это может сильно не понравиться.

Анастасия вернулась в гараж, тихо прикрыв за собой дверь. Здесь она в безопасности. По крайне мере – пока. Она быстро набрала номер охраны и вкратце описала ситуацию.

Наряд не заставил себя долго ждать – уже через три минуты машина с крепкими ребятами в бронежилетах подлетела к воротам и ворвалась прямо в открытую калитку.

Анастасия не спешила выходить – у нее-то бронежилета не было. Здраво рассудив, что если она больше двенадцати часов не была дома, то может подождать еще полчаса, пока охрана не прочешет весь коттедж от цоколя до мансарды, она затаилась и лишь напряженно выглядывала в небольшое окошко гаража.

Но долго ждать не пришлось.

Буквально через несколько минут ее попросили пройти в дом, попутно отчитавшись о том, что полиция уже в пути.

Причина такой спешки обнаружилась сразу. В большой красивой прихожей, отделанной светлым натуральным дубом, прямо посреди еще с утра белоснежного ковра с длинным мягким ворсом лежало тело в луже крови.

Ее было столько, что ковер, казалось, пропитался полностью.

– Как в одном человеке может быть столько крови? – глупо произнесла она, глядя на труп.

– В среднем в теле взрослого мужчины около пяти литров… Но это, конечно, ужасно, – потряс головой начальник смены. – Это ведь Рафаил Айдарович?

Анастасия медленно кивнула, все еще не веря своим глазам. Бывшего мужа она узнала сразу. Почти бывшего.

Красивый, молодой, когда-то отчаянно любимый мужчина лежал с разорванной грудной клеткой и таращился невидящими глазами на шикарную итальянскую люстру, которую сам выбирал в Милане в первый год их брака.

Картина была настолько шокирующей, что никаких эмоций у женщины не было. Просто опустошение. Тупая пустота внутри.

Потом события завертелись, как картинки в калейдоскопе. Приехала полиция, медики, дом наполнился чужими голосами. Творилось нечто невообразимое. Расспросы, расспросы, расспросы…

Анастасия послушно отвечала, пила крепкий кофе, из вежливости предлагала его и остальным, без устали нажимала на кнопки кофемашины и больше всего на свете мечтала даже не поспать, а проснуться от этого кошмара.

К утру все закончилось, полиция опечатала двери, а Анастасия отправилась в городскую квартиру, в которой пока и обитал почти бывший муж. Они давно не жили вместе, и она совершенно не представляла, что могло понадобиться Рафаилу у нее дома.

Но самое страшное ждало ее впереди. По результатам вскрытия выяснилось, что сердце Рафаила Айдаровича таинственным образом покинуло его бренное тело, а вместо него в груди, словно в насмешку, лежало совершенно обычное свиное сердце.

Рафаил не был религиозным фанатиком, но свинину не употреблял принципиально. Знай он, что после его смерти такую важную часть его тела заменят на свиную, он предпочел бы никогда не появляться на свет.

Это было даже больше, чем надругательство.

Невозможно было сильнее оскорбить татарина.

К сожалению, эксперты не обнаружили ничего, что могло бы помочь в расследовании.

Отпечатки пальцев, по большей части, принадлежали хозяйке дома. Некоторые – самому Рафаилу.

Еще нашли пальчики, которые оставила девушка-клинер. В этом не было ничего удивительного – она и не скрывалась никогда, по дому передвигалась свободно и имела полный доступ во все комнаты.

Других посторонних людей в доме Анастасии Ярославны не было, а если иногда и заходили, то клинер давно начисто уничтожила следы их пребывания.

Брызги крови были, но, похоже, убийца был в перчатках и бахилах. Так сказал эксперт, а эксперту привыкли доверять. Размер ноги установить не удалось. Это мог быть и тридцать девятый, что указало бы на женщину, и сорок третий, что говорило бы о мужчине.

Это мог быть даже крупный подросток. Не ребенок – точно. Да и не под силу ребенку провернуть такое.

Убийца был один. По крайней мере свидетельств того, что их было больше, не обнаружилось.

Через пост охраны не проходил и не проезжал никто посторонний – охранники могли в этом поклясться. В доказательство отдали все записи с камер, которые у них были. Заодно пробежались и по соседям. Но от этого было мало толку, потому что все камеры смотрели внутрь участков, а не на дорогу. Удивительно, но убийца умудрился пройти незамеченным через целый охраняемый поселок. За большие деньги охраняемый!

А вот Рафаил Айдарович на камерах отметился – он приехал на такси через час после того, как Анастасия уехала на работу. И уже через несколько часов некто буквально украл его сердце.

– Офигеть, – пробубнила я, доедая картошку.

Подробности меня не смущали. За время работы в ритуальном агентстве “Тихий ангел” я частично утратила ту область сознания, которая отвечала за “фуканья” и “бэканья”. Так что, слушала Маринкин рассказ, не утратив зверского аппетита. Даже немножко расстроилась, что не купила свиное сердце, когда ходила в магазин. Это же вкусно!

– Мужики на первый взгляд не имеют ничего общего, – задумчиво произнесла Маринка. – Кроме того, что их органы заменены на свиные.

– Получается, это какой-то серийный маньяк? – уточнила я.

– У меня – получается. Но необходимо доказать – органы разные, это во-первых. Во-вторых – география. Первое убийство совершено в Отрадном районе, второе – в городе. Третий аргумент – жертвы совершенно разного типа. Молодой, богатый красавчик и алкаш среднего возраста и нестабильного достатка. И четвертый – самый стремный!

Она собрала тарелки и поставила их в раковину, достала кружки и щелкнула тумблером чайника.

– Какой? – поторопила я. Маринкина театральность действовала на нервы.

– Способ убийства разный, – грустно вздохнула подруга. – Рафаила несколько раз ударили тяжелым тупым предметом по голове. Грудную клетку вскрыли уже после смерти. А Свиридова накачали алкоголем до полной отключки, а затем задушили ремнем от собственных же штанов.

– Какая разница? – не поняла я. – Очевидно же, что убийца действовал по ситуации. Главной его целью была замена органов. Значит, действовал один человек.

– Я тоже так думаю, – кивнула Маринка. – Но для серии важен способ убийства. Понимаешь, серийные маньяки это глубоко больные люди. Если, конечно, их можно назвать людьми. Они убивают по каким-то своим придурошным причинам, и всякие мелочи имеют для них огромное значение. Кто-то душит жертв, кто-то нападает с ножом. Помнишь Леона? Конечно, помнишь. У него был свой почерк, хотя он не маньяк, а наемник. В общем, это действительно важно.

– По-моему, важно то, что этот свинофил подменял своим жертвам органы. Наверное, в этом вся суть, а не в том, чтобы оттачивать мастерство убивать.

– И это тоже, – снова кивнула подруга. – Почему свиные? Почему именно сердце и печень? Что он хотел этим сказать? И для кого было это послание?

– Уж точно не для меня, – зевнула я. – Спать охота.

– Неужели тебе совсем не интересно? – заканючила Маринка.

Ей ужасно хотелось обсудить это дело, по примеру всех тех, которые мы уже расследовали вместе. Вот только в этот раз я не имела никакого отношения к убитым, и моя совесть была чиста.

– Мне своих проблем хватает, – вздохнула я и пожаловалась. – Тарас меня бесит.

– Так бывает, – с видом знатока произнесла Маринка. – Моя двоюродная сестра – милейшая девушка – во время беременности стала люто ненавидеть музыку. Причем не какую-то конкретную, а всю. Услышит что-то мелодичное и аж звереет! А когда родила, все прошло. И у тебя пройдет! Ты потерпи…

– Да нет, – отмахнулась я. – Он не постоянно меня бесит, а временами. Например, когда настойчиво зовет меня ехать знакомиться со своими родителями. При этом переезжать ко мне не торопится.

– Ты же знаешь, у него принципы!

– Ну какие принципы? – разозлилась я. – Можно подумать, у него наклевывается собственное жилье! Его даже в перспективе нет. Во всяком случае, купить квартиру до появления ребенка он точно не сможет. А мне что делать? Давить на него не хочу, это как-то… жалко. Типа, вот я такая вся беременная, переедь, пожалуйста, ко мне. Навязываться не собираюсь.

– Да переедет он, – успокоила подруга. – Не хочешь ты, давай я на него нажму. Мол, собирай свои трусы-носки и освобождай жилье.

– Не вздумай, – нахмурилась я. – Пусть принимает решение сам.

– Кстати, знакомство с родителями может его замотивировать!

– Сделка? – удивилась я. – Я еду знакомиться в обмен на то, что он переезжает ко мне? Это еще хуже, чем просто надавить.

– Нет, не сделка. Компромисс. Если уступишь, то он поймет, что ты воспринимаешь его всерьез.

– Марин, – я посмотрела на нее, постаравшись вложить во взгляд как можно больше смысла. – Я ношу его ребенка. Куда еще серьезнее?

– Времена такие, – по-стариковски вздохнула подруга. – Сейчас даже общие дети – не повод для серьезных отношений. Но с родителями стоит познакомиться. Хотя бы будешь знать, что там за семья. Думаю, что неплохая, судя по Тарасу, но мало ли. Если что, будешь держаться от них подальше.

– Так я и держусь, – напомнила я.

– Пока рано. Тебе нужны неопровержимые доказательства, что это действительно оправдано. А пока выглядит некрасиво.

Я задумалась. Доля правды в этом была. Конечно, родители имеют право знать, с кем решил связаться их единственный сын. Я как мать сама бы этого хотела.

Но как невестка я побаивалась свекрови. Понятия не имею, откуда у меня взялся этот страх, ведь я никогда не имела с ними дела. Наверное, часть моего генетического кода. Этим можно оправдать любую дурость.

– Ладно, – вдруг согласилась я. – Завтра сдамся Тарасу. От одних выходных я точно не развалюсь. Поедем после обеда, вернемся в воскресенье. Итого – всего один полный день. Терпимо даже при самом ужасном раскладе. А если они адекватные, то еще лучше. Но сейчас нам и правда пора спать.

Глава 4

Я бросила на заднее сиденье сумку и захлопнула дверь.

– Спереди поедешь? – уточнил Тарас.

– Ну, сзади я до руля не дотянусь. Да и переднее сиденье будет загораживать педали, – озвучила я очевидное.

– Ты собралась ехать за рулем?

Лицо Тараса выражало крайнюю степень удивления. Таким удивленным оно не было даже тогда, когда я сказала, что готова познакомиться с его родителями.

Он собрал вещи в рекордные сроки, пока я не передумала. Мы, разумеется, успели помириться с утра. Моя обида прошла еще накануне, поэтому даже педагогический разбор полетов я решила оставить на другой случай.

– Нет, я поеду в багажнике, – снова съехидничала я. – Конечно за рулем!

– Триста километров?

– А что, можно покороче?

Сегодня я была явно в ударе. Наверное, так проявлялась нервозность. Все-таки, не каждый день расширяешь семейное древо.

– Я думал, что я поведу. Так, стоп! Стоп! Пока мы снова не поругались, скажу – я знаю, что ты водишь гораздо лучше и намного дольше, чем я. Но ведь ты устанешь!

– Ты тоже, – парировала я.

– Но я-то не беременный!

Это был убойный аргумент, на который мне было нечего возразить. Все по факту. Только вот не очень мне хотелось психовать на трассе, наблюдая за тем, как Тарас лавирует между фурами.

Если уж выбирать из двух зол, то я предпочту устать, чем потерять сознание от ужаса, не имея возможности управлять автомобилем.

Но как сказать об этом Тарасу, чтобы в очередной раз не пнуть его самолюбие? И я нашла компромисс.

– Давай так, когда я устану, ты меня сменишь. Триста километров – приличное расстояние даже для небеременных водителей. А срок у меня не такой уж и большой. И адаптер на ремне стоит именно на водительском месте.

– Давай купим еще один?

– Давай, – согласилась я. – Но я поеду первой, а потом поменяемся.

Наверное, для Тараса и правда было очень важно приехать к родителям со мной, поэтому он перестал спорить и сел на пассажирское сиденье. Вот и славно – мы уже почти научились приходить к общему знаменателю.

Надеюсь, так пойдет и дальше, и я снова поверю в то, что мне достался идеальный мужчина.

Если вы думаете, что выехать из города в пятницу после обеда летом – задача со звездочкой, то нет. Это задача с тремя звездочками и прикрывают они очень неприличное слово.

Пробки начались еще во дворе.

Машины еле тянулись бесконечным потоком, кондиционер не работал, а открытые окна нисколько не спасали при такой черепашьей скорости.

От скуки хотелось зевать, но приходилось внимательно следить, чтобы никто не вклинился между нами и машиной впереди. Почему-то именно любителей перестроиться в дистанцию я не любила никогда.

– Слушай, помнишь, ты обещала мне рассказать, что произошло, когда ты ездила к той женщине? Ну, когда сообщила мне о беременности.

– А, – вспомнила я. – Там длинная история.

– А тут – длинная пробка. Мы совершенно одни, не считая всех этих прекрасных людей, которых тоже потащило за город. Времени у нас вагон. Разговаривать за рулем ты, в отличие от меня, прекрасно умеешь. Мы же договорились, что постараемся узнать друг друга получше. Вот – я проявляю интерес.

– Это довольно стремная тема, – поморщилась я. – Сама не успела переварить. Мир перевернулся с ног на голову. Даже не так. Мир стал кувыркаться еще давно, но сейчас я даже не уверена, что могу понять, где там ноги, где голова.

– Вдвоем нам будет проще разобраться.

– Это про мою семью, – предупредила я.

– Я знаю, – кивнул Тарас. – Поэтому и хочу, чтобы ты поделилась со мной своими мыслями. Твоя семья теперь и моя тоже. Так что, сейчас самое время рассказать, что тебя так встревожило в тот день.

– Понимаешь, – осторожно заговорила я, тщательно подбирая слова. – Я всегда была убеждена, что мой отец – почти святой.

С самого детства папочка был для меня всем. Строгая и требовательная мама, конечно, тоже была для меня самой любимой и красивой на свете, но папа…

Папа никогда не ругался.

Если я получала четверку, то он искренне хвалил, а не говорил: “А почему не пять?”. Если разбивала коленки, то он осторожно промывал ранки, а не говорил: “Вечно ты несешься, сломя голову! Еще и штаны порвала! Ты же девочка!”. Если у меня что-то не получалось, он всегда был готов прийти на помощь, в то время как мама говорила: “Значит, не так сильно хотела. Тот, кто хочет – всегда найдет возможность!”

Он был моим лучшим другом, моим защитником и моим примером. Учил меня водить машину, делать ремонт своими руками и находить во всем закономерности.

И когда наша семья разваливалась, я думала, что мама предала папу. Просто воспользовалась его доверчивостью, обвела вокруг пальца.

А папа поступил так, как и должен был поступить настоящий герой – закрыл на все глаза и попытался жить дальше. Но ему не дали.

В моих глазах он был невинной жертвой.

И все эти годы я свято верила, что более чистого душой человека просто не существует.

Пока на базе отдыха “Бобриный утес” не столкнулась с копией себя.

Даже лучшая подруга Маринка и то не заметила разницы по фото. Да что говорить? Даже я не сразу поняла, в чем дело. Лишь потом, приглядевшись, увидела, что мы всего лишь похожи. Но сильно похожи. Как родные сестры.

Незадолго до этого гадалка-таролог Эмма обронила что-то вроде: “Почему ты не общаешься с сестрой?”, и в тот момент я решила, что она просто разыгрывает комедию – якобы карты ей сказали о том, что у меня есть сестра.

Ведь я была уверена, что никакой сестры у меня нет и быть не может.

А потом мне напомнили, что я – копия папочки.

Почему же на моего папочку так похожа какая-то левая девица?

И тогда я пошла к ее матери.

У меня в телефоне было фото отца. Одно из тех, где он был уже в годах, но вполне похож сам на себя. И мать моей “близняшки” – Анна Дворкина – узнала его.

– Юрка-Юрка, столько лет не видела его, а теперь и не увижу, – грустно протянула она. – А ты, получается, дочка его?

Я кивнула и задала вопрос, на который уже не требовалось ответа:

– Скажите честно, Катя – тоже его дочь?

– Долгая история, – тихо прошептала Анна.

– Я не тороплюсь.

– Если для тебя это действительно так важно, то слушай.

Юная и прекрасная Анечка познакомилась с веселым улыбчивым Юргисом на студенческой вечеринке. Она училась на химика и мечтала о карьере в НИИ, а он подавал большие надежды в технологическом институте.

Будущий инженер был сражен в самое сердце. Да и Анна не устояла. Он красиво ухаживал, не делал грязных намеков, не пытался казаться лучше, чем есть.

Он был собой – искренним, честным, настоящим. И это подкупало.

Целый год молодые люди гуляли, держась за ручки, и лишь потом дошло дело до робких поцелуев. А как-то раз весной, когда воздух был пропитан ароматом цветущей черемухи и пьянил дурманом, а вечера стали теплыми и светлыми, он задержался в ее комнате в общаге до утра.

Соседки как раз разъехались на выходные, что и позволило Юргису осуществить то, к чему давно все шло.

Анечка тогда как раз заканчивала четвертый курс, а Юргис уверенно шел на красный диплом. Дата защиты был назначена, тема – изучена вдоль и поперек. Парень был спокоен.

Более того, сияя счастливой улыбкой, он сообщил возлюбленной, что в случае успешной защиты – а иначе и быть не может – с ним подпишет контракт крупная французская компания, и он отправится в заграничную командировку на целый год. Правда, на это место претендовал еще один его одногруппник. Тоже талантливый парень – Пашка Хворов.

Год – большой срок для молодых влюбленных, но Юрка был уверен, что с этим испытанием они справятся.

– Я вернусь, а ты как раз институт закончишь! Поженимся! – делился планами Юргис.

Анечку все устраивало. Действительно, что такое год, когда впереди – целая жизнь? А заграничная стажировка это и престиж, и деньги, и новые полезные связи. Упускать такую возможность нельзя.

– Упускать такую возможность нельзя, – твердила она себе, давясь солеными слезами возле кабинета гинеколога, спустя месяц. До защиты диплома оставалась пара недель, а Аня выяснила, что она беременна.

И теперь она стояла перед нелегким выбором – рассказать обо всем Юргису и этим разрушить его карьеру или тихо избавиться от плода, пока никто не узнал. Почему-то, других вариантов в голове не было.

Вспоминая то время, Анна часто думала о том, что она могла совершенно спокойно дождаться Юргиса из командировки с ребенком, и жизнь сложилась бы по-другому. Но тогда она была совсем наивной и мыслила крайностями.

Вариантов было два, но она выбрала третий.

– Мы расстаемся, – холодно объявила она Юргису, когда он пришел за ней, чтобы позвать в кино.

– Почему? – не понял парень.

– Я поняла, что не хочу тратить год своей жизни на ожидание. Тем более, что ты можешь и не вернуться. Найдешь себе там француженку, а я здесь буду слезы лить.

– Не найду! – горячо заверил Юргис. – Ну, если хочешь, я никуда не поеду. Вот откажусь и все! Пусть Пашка едет, он бредит заграницей, уже и язык учить начал!

Это было именно то, чего и боялась Анна – Юргис был готов отказаться от мечты, от карьеры, лишь бы быть с ней. А она любила его так сильно, что не могла позволить этому случиться.

– Я тебе все сказала, – отрезала она. – Уходи и забудь сюда дорогу. А будешь надоедать – милицию позову!

Не то чтобы Юргис боялся милиции, но Анна свою роль исполнила мастерски. Он поверил в то, что больше его не желают видеть. И ушел.

А Анна решила рожать. Мать – сама акушер-гинеколог – внезапно одобрила. Взяла беременность под наблюдение: “Не доверять же этим безголовым коновалам в районных поликлиниках! Будешь числиться у нас в краевой, и рожать будешь здесь же”.

– А уже потом, в конце осени в больнице я увидела их – Юрку и его спутницу. У нее был такой же живот, как у меня. Как я тогда на месте не родила – сама не знаю. Лицо спрятала, отвернулась, прошмыгнула в кабинет к матери и с расспросами напала. Мол, что за беременная сейчас была на приеме?

– Странная какая-то, – вздохнула мать. – Ей ходить от силы недели четыре, а она твердит, что седьмой месяц только. По всем параметрам – здоровый крупный плод, хоть сейчас сумки собирай. Кстати, ты сумки-то собрала? Тебе тоже вот-вот рожать, или забыла? Я, конечно, принесу все, что надо, но ты же мать, привыкай!

По всему выходило, что Юрка ловко работал на два фронта. Крутил шашни с Анечкой и на стороне разжился ребеночком. Но та девушка, не будь дурой, карьеру Юргиса не пожалела и привязала-таки к себе перспективного парня.

Словами не передать, как больно было Анне осознавать, что человек, ради которого она пошла на осознанное одинокое материнство, был всего лишь обманщиком и предателем.

Ей даже плакать не хотелось. Черная тоска в душе и пустота – вот и все. А еще, толкался ребенок под сердцем.

Ребенок, который ничего плохого в этой жизни не сделал. Ребенок, которого она любила.

Запретив себе думать о том, что все могло бы быть иначе, Анна сосредоточилась на главном.

Да, Юргис ее предал. Да, у него будет ребенок от другой. Да, он ради нее остался, хотя мог уехать во Францию – ведь именно ради этого Анна пошла на такую жертву. Но она сама его оттолкнула. Сама ничего не сказала. Как знать, будь у него выбор, с кем он остался бы?

А раз она сама не оставила ему выбора, то должна принять ситуацию. Со своей стороны она сделала все ради него, а он предпочел спустить свою жизнь в унитаз.

В назначенный срок Анна родила очаровательную девочку Катюшу – копию своего отца. Даже такая маленькая, она улыбалась совсем, как Юрка. И не хотелось думать о том, что парень оказался негодяем.

Девочка росла удивительной – умной, веселой, доброй. Она мечтала стать врачом, как бабушка. В школе училась на одни пятерки, в неприятности не влипала, даже пубертат перенесла легко и с улыбкой.

С Юргисом Анна не общалась. Лишь один раз очень давно видела его с той женщиной, мальчиком лет трех и коляской.

“Надо же, у них все хорошо. У нас тоже могло бы быть…” Оборвав ненужные мысли, Анна поспешила в другую сторону. Мальчик, к слову, был совершенно не похож ни на Катеньку, ни на Юрку. Но так бывает – пошел в мать.

– На мать он тоже не похож, – вырвалось у меня.

– Даже так? – удивилась Анна. – А на кого же?

– На своего отца, – нехотя ответила я.

Мне не хотелось снова ворошить прошлое, но Анна заслуживала правды. Откровенность за откровенность.

– Мой брат ему не родной, как выяснилось. Мама всех одурачила. Уверила отца в том, что сын от него. Даже говорила, что он родился раньше срока. Вы когда-нибудь видели недоношенных младенцев весом три семьсот?

Анна отвернулась к окну. Я видела, что губы у нее подрагивали, словно она едва сдерживала слезы. Наверное, так и было. Наконец, она взяла себя в руки и почти спокойно сказала:

– Какой же дурой я была.

– Вашей вины тут нет, – попыталась я утешить ее.

– Если бы я дала ему выбор! Господи, ну что мне мешало просто сказать ему, что к его приезду я буду встречать его не одна? Да точно так же родила бы Катюшу и дождалась его из Франции. Что я теряла? Беременные такие, порой, идиотки! Сами себе придумывают, сами себя накручивают, решают за мужиков… А потом остаются ни с чем, потому что в нужный момент не хватило мозгов разделить ответственность! У ребенка два родителя, два. Твоя мама оказалась умнее меня.

– Хитрее, пожалуй, – не согласилась я. – А вы поступили благородно.

– По-дурацки я поступила! Никак теперь этого не исправить. Катюшка могла расти с отцом, и жизнь сложилась бы по-другому. А теперь…

Плечи Анны поникли. Мне было безумно жаль эту женщину, которая поставила на кон чье-то счастье выше своего, и прогадала.

– А вы не хотели хотя бы поставить его в известность? – осторожно уточнила я.

– Хотела, – вздохнула Анна. – Особенно, когда увидела, что Юрка счастлив без меня. Такая зависть взяла! Даже пару раз накатывала такая злость, что хотелось найти его, посмотреть в глаза, показать Катеньку и сказать: “Это твоя дочь”. Но каждый раз я напоминала себе, что это было мое решение.

– Но ведь вы имели право на алименты, в конце концов.

– Ну что там эти алименты? Я же не нуждалась. Крыша над головой, слава богу, была, институт я благополучно закончила, мама поддерживала и помогала, сколько могла. Мужчины за мной ухаживали, некоторые даже готовы были жениться и удочерить мою девочку, но я так и не решилась.

Мы проговорили целый час. Я не могла поверить в то, что еще неделю назад была единственной папиной дочкой, а теперь – младшая.

А ведь мы с Катей могли бы подружиться! Вряд ли это обрадовало бы маму, но после той авантюры, которую она провернула с братом, это не имело значения.

Почему-то Анна предпочла сохранить тайну рождения дочери даже от нее самой.

– Вот так, – подвела я итог моего рассказа. – Оба родителя оказались хороши. Уж от папы я такого не ожидала!

– Какого – такого? – мягко уточнил Тарас. – В чем его вина?

– Ты не понимаешь! – закатила я глаза, но тут же вернула их на место, чтобы не врезаться в зад дорогого внедорожника. – У него была дочь на стороне!

– Подожди-ка, – остановил Тарас. – Во-первых, это было до того, как он познакомился с твоей мамой, так? Каждый человек имеет право на прошлое. Во-вторых, он даже не знал о ней!

– И не пытался узнать, – зло отрезала я. – Просто бросил свою родную дочь!

– Стоп-стоп! Девушка его, грубо говоря, послала. Он пошел. Что он сделал не так? Судя по твоему рассказу – твой отец был глубоко порядочным человеком. Если бы он хоть на секунду мог предположить, что Анна ждет ребенка, он ни за что бы не бросил ее. Он ведь женился на твоей маме, думая, что она от него беременна. Думаешь, с Анной он поступил бы по-другому? Даже если бы он узнал о ней уже после того, как появились вы с братом, он нашел бы способ общаться со всеми своими детьми!

– Не знаю, – задумалась я.

Почему-то эта простая мысль не приходила мне в голову. Наверное, там просто не оставалось свободного места – слишком много было эмоций. Я негодовала, даже не пытаясь анализировать. Совсем нетипично для меня, но с этими гормонами…

Папа не отказался от Витальки, даже узнав, что он ему не родной. Неужели, он не принял бы родную дочь от другой женщины?

– Ну а что ему мешало попытаться поговорить с ней снова через день или неделю после того, как она вытолкала его за порог? За счастье надо бороться! Вот ты бы стал бороться за меня?

– Я не знаю, – растерялся Тарас. – Я правда не знаю. Я люблю тебя, но любить это ведь не только насильно делать кого-то счастливым. Это ведь еще и уважать решения. Если бы ты сказала мне, что мы расстаемся, я бы… Не знаю! Отпустил бы, наверное. Зачем навязываться, преследовать, давить?

– Но я ношу твоего ребенка!

– Так я-то об этом знаю! Конечно, куда я теперь тебя отпущу? Буду терпеть твои закидоны. Хорошо, что терпения на это мне хватает.

– А если я захочу расстаться и никогда тебя больше не видеть?

– Вот даже не представляю, как я должен накосячить для этого, – вздохнул Тарас. – Можно, мы перестанем уже придумывать поводы поругаться? Ребенка не брошу, помогать буду, нервы трепать не хочу. Детей на стороне у меня нет.

– Может, ты о них тоже не знаешь.

– Хорошо, – покладисто кивнул Тарас. – Сегодня же зайду на странички всех своих бывших и посмотрю, нет ли там носочков, бирочек из роддома и полосатых тестиков. И, собственно, самих детей.

Я набрала воздуха в легкие, чтобы возмущенно выругаться, но вместо этого рассмеялась. Моя паранойя уже перешла все границы.

Да, новость о том, что у меня есть сестра, которая спасла меня от наемного убийцы и сбежала за границу, основательно пошатнула мой привычный мир. Но жизнь не закончилась.

Она продолжается.

Если бы отец остался с Анной, то у них все сложилось бы хорошо. Наверное. Но я не появилась бы на свет.

– Знаешь, ты прав, – улыбнулась я. – Мой отец был хорошим человеком. Правда. По крайней мере, он старался жить по совести. Спасибо.

– Мне-то за что? – насторожился Тарас.

– Ты успокоил меня и помог включить мозги, а не только эмоции. Я любила папу, и сейчас его люблю. Если бы он был жив, вы нашли бы общий язык.

Глава 5

Мы приехали в Подгорск, когда уже вечерело, и зной летнего дня немного отступил. Было еще совсем светло, хотя солнце уверенно клонилось к закату, наполняя воздух золотом.

Последние пару часов за рулем был Тарас. Вдали от города машин было совсем немного, и я позволила себе расслабиться и просто любоваться природой из окна.

И там было на что посмотреть.

Мы проезжали то бескрайние зеленые поля, то невысокие, но обрывистые горы, то такие густые леса, что казалось, солнечные лучи не проникают туда даже в такой жаркий день.

Настроение у Тараса было великолепное. Чем ближе мы подъезжали к Подгорску, тем радостнее он становился, и я даже устыдилась тому, что меня пришлось так долго уговаривать. Очевидно же, что для него семья – не пустой звук. А раз он так любит своих родителей, то и отцом будет хорошим.

Мы подъехали к добротным воротам. Дом выглядел небогато, но вполне прилично. Особенно – для поселка. Впрочем, пока все домики, которые я здесь видела, были довольно приятными глазу.

Высокая стройная женщина вышла навстречу и раскинула руки в приветственных объятиях, и Тарас незамедлительно к ней выскочил. Что ж, очевидно, что это – его мать. Красивая, весьма. И семейное сходство – на лицо.

Я подумала и тоже покинула автомобиль.

– Здравствуйте!

Не успела я представиться, как тоже оказалась в ее объятиях.

– Виталия! Радость-то какая! Наконец, познакомимся! Как дорога? Устала? Кушать хочешь?

– Все отлично! – быстро ответила я. – Рада знакомству!

– Меня зовут Татьяна, но можешь звать меня Таней! У нас все по-простому, по-семейному. Ты уж извини, здесь не город, конечно, но туалет в доме, водопровод есть…

– Мама, все хорошо, – перебил Тарас. – Я предупредил.

– Ой, знаю я, как ты предупредил! – махнула Татьяна рукой.

Она повела меня в дом, по пути показывая, что и где находится. Большая лохматая собака, похожая на овчарку, приветливо помахала мне хвостом и погромыхала цепью, когда мы поднялись на крыльцо.

– Тарзан – свои! – строго сказала Татьяна и обратилась уже ко мне. – Он у нас дурной немного, так что сильно близко не подходи. Своих не трогает, но ему надо привыкнуть.

Я с серьезным видом покивала. Собаки – умные животные, но кто знает, точно ли он понял значение слова “свои”.

Откуда-то из-за дома появился высокий широкоплечий мужчина, и сразу стало понятно, что это отец. Удивительным образом, Тарас походил одновременно на них обоих. Он вытер руки о подол рубашки и широко улыбнулся.

Так, ну улыбка у Тараса точно папина. А вот глаза, скорее, мамины, потому что у папы они голубые, как лед, и брови с ресницами совсем светлые.

– Шашлычки уже почти готовы! – обрадовал он нас. – Проголодались с дороги?

– Немного, – слукавила я.

При упоминании шашлыков я вспомнила, что не ела с самого утра. Не считать же едой какую-то сомнительную сосиску в тесте в кафе на выезде из города? Две слойки с повидлом, купленные в забегаловке на заправке – тоже не еда, а жалкий перекус. Бутылочка йогурта это вообще напиток, такое едой даже ребенок не назовет. А два банана это всего лишь фрукты, баловство, не более.

– Что ты со своими шашлыками, пусть хоть руки помоют с дороги, – вмешалась Татьяна.

Я не знала, куда себя девать. С одной стороны мне хотелось наброситься на мясо, запах которого уже щекотал мои ноздри и, кажется, сводил с ума Тарзана. С другой, очень хотелось произвести приятное впечатление скромной и воспитанной девушки.

Победили социальные навыки.

В доме оказалось чисто и уютно. Диван украшали прелестные клетчатые подушечки, между которых лениво развалился толстый серо-полосатый кот.

– Маркус, дружище! – обрадовался ему Тарас и начал тискать.

Тут же с кухни вышел рыжий котище, не менее толстый, чем его серый братишка.

– Факир! – схватил и его Тарас.

Я как-то внезапно почувствовала себя чужой на этой встрече старых друзей. Не очень, знаете ли, приятно видеть, как котам радуются больше, чем тебе. Впрочем, послезавтра мы уже уедем. Переживу.

Ужинать мы сели на веранде.

– Ой, а имя-то у тебя какое красивое, – вдруг сделала мне комплимент Татьяна. – Необычное, но так к фамилии подходит.

– Виталия Сладченко, – протянул отец. – И правда, звучит!

– Хренадченко, – резко оборвала его мать. – Не слушай этих мужиков! У тебя отличная фамилия, я бы такую в жизни не сменила. Но я и свою не сменила – Соколова как была, так и осталась. Что за Сладченко, вообще?

– Ой, я даже не знаю, – засомневалась я. – У меня с родителями разные фамилии были, пришлось так мучиться. Хотелось бы носить одну фамилию с ребенком.

– Ты не торопись, – покивала Татьяна. – Обдумай. Если парень родится, то ладно. А вот для девочки Урбанайте – прямо прелесть. Звездой будет! Как Орбакайте или Дапкунайте.

– Ну, мне фамилия не помогла, – мрачно заметила я.

Мы еще немного поболтали ни о чем. Тарас был совершенно прав – нечего было бояться. Родители оказались милейшими людьми, которые искренне радовались за сына и не пытались поставить меня в глупое положение бестактными вопросами.

К нашему будущему пополнению они относились с уважением, трепетом и едва сдерживаемым нетерпением.

Характером Тарас явно пошел в отца. Спокойный, сдержанный. Мама оказалась чуть живее, но без перебора, без назойливых советов, без попыток влезть в глубоко личное. Это радовало.

К концу ужина отец обратился к Тарасу:

– Слушай, Илонка очень просила к матери заехать. К бабке твоей. Повидаться, познакомиться, так сказать.

– Нечего там делать, – отрубила Татьяна. – Мы об этом уже говорили.

– Илона – это папина сестра, – пояснил мне Тарас. – Хорошо, пап, заедем. Завтра с утра.

– Нечего там делать! – чуть громче повторила мать. – С ума сошли? Если хочешь потрепать нервы – езжай один. Побереги девочку, ей сейчас такие стрессы ни к чему. Да и потом – тоже.

– Да не будет она трепать нервы, – махнул рукой отец. – Ну, сколько уж ей той жизни-то осталось? Она внука не видела лет десять, может, уже и не увидит.

– А ты вспомни, как она меня дергала? А над тобой сколько измывалась? Сам не ездишь – и не надо. И Тараса нечего посылать. И уж тем более – Виталию!

Отец махнул рукой и вышел.

– Что еще за бабушка? – насторожилась я.

Встречаться с вредной старушкой в мои планы не входило – мы с Тарасом даже не обсуждали такой вариант. А я не люблю, когда планы резко меняются, а моего мнения никто даже не спрашивает.

Татьяна охотно пустилась в воспоминания.

Когда она была еще совсем молодой и очень вежливой, отец Тараса – Андрей Евгеньевич – сделал ей предложение руки и сердца и сразу же вознамерился познакомить со своими родителями.

Естественно, юная Танечка с радостью согласилась. И с дядей Женей моментально нашла общий язык. Тот был немногословным, добрым и очень умным мужиком.

– Сладченки-то такие, с виду медведи, а в душе – мягкие, – пояснила она мне.

Как угораздило дядю Женю связаться с тетей Наташей – загадка века.

Мать Андрея была очень каноничной свекровкой. Свекоброй, если уж быть совсем честными.

Она придирчиво осмотрела Танечку, чуть ли не заглянув ей в зубы, презрительно поморщилась и выдала вердикт:

– Хороша палка – говно мешать.

Татьяна и впрямь была высокой и очень стройной. Если бы она родилась за границей, ее с руками и ногами оторвали бы модельные агентства. Но она родилась в сибирской глубинке и радовала своей красотой не подиумы, а унылые дороги поселка.

Стерпев это блестящее начало знакомства с будущей родственницей, Татьяна решила, что дальше будет проще. Да и жить ей с Андреем, а не с ней.

Увы, проще не стало. Стало только хуже.

Речи и тосты свекрови на свадьбе, на которой гуляло полпоселка, можно было смело переписывать и потом обкатывать на поминках. Но и это можно было потерпеть.

Вот только, когда началась семейная самостоятельная жизнь, она повадилась являться в гости без приглашения.

Поздним вечером, когда пора было ложиться спать, чтобы утром идти на работу. Ранним утром выходного дня, когда хотелось выспаться. В праздники, в будни, в дни, когда хотелось побыть вдвоем…

Своим священным долгом она считала учить уму-разуму молодую жену, у которой и руки непонятно, откуда растут, и голова пустая, и глаза слепые. При том, что дело было не сто лет назад, а меньше тридцати. Мобильных телефонов и интернета тогда еще не было, но и совсем уж неподготовленной молодежь не была.

Это вмешательство жутко раздражало Татьяну, но Андрей бубнил, что мама хочет, как лучше. Хотя и ему доставалось.

Татьяна действительно старалась быть хорошей. Хорошей по-настоящему. Но когда родился Тарас, она не выдержала.

Если едкие, колкие и откровенно хамские замечания о том, какая она хозяйка, она еще могла пропустить мимо ушей, то обвинения в том, что она плохая мать, переполнили чашу терпения.

– Если она не перестанет приходить, мы с Тарасом уедем в город, – пригрозила она Андрею. – Еще раз переступит порог нашего дома, и ноги моей тут больше не будет.

Угрозы подействовали. То ли Андрей постарался, то ли пришлось подключить и дядю Женю, но свекровь перестала донимать своими визитами.

На первый день рождения внука ее, конечно, пригласили. Эмоции к тому моменту уже улеглись. Наталья вела себя почти безупречно, и Татьяна расслабилась. Тем более, что к Тарасу бабушка и правда относилась даже лучше, чем к собственному сыну.

Она стала иногда приходить играть с малышом, брала его к себе домой, читала сказки, не пыталась накормить запрещенкой, следила в оба глаза. Словом, была прекрасной бабулечкой. Примерно пару лет в семье царила благодать, и Танечка почувствовала себя вполне счастливой. Свекровь приняла ее, а что до прошлого – так и нечего о нем вспоминать.

А потом как-то потихоньку все вернулось на круги своя. Нет, к Тарасу она по-прежнему относилась с искренней любовью. Даже рождение еще одного внука – сына Илоны – не изменило этого. И дочь Илоны, рожденная через год, тоже не тронула сердце бабки. Она прикипела именно к Тарасу.

Но Татьяну снова стала донимать. И, видимо, за эти несколько лет вынужденного молчания накопила столько претензий, что жизнь молодой семьи снова превратилась в ад.