Читать книгу бесплатно Люди. Катаклизм прямо сейчас на нашем сайте wow-guides.ru в различных форматах FB2, TXT, PDF, EPUB без регистрации.

– После нас хоть что-то останется? – спросила она.

– Не мы, – ответил он задумавшись.

Этот мир уже не спасти, есть лишь надежда, что после него возникнет лучший

Никитошка Козлов

Люди. Катаклизм

Золотые пилюли

В сопровождении трех архитекторов и нескольких старших учителей Гая по хозяйки расхаживала по расчищенной для стройки площадке. Она излучала уверенность, она неторопливо и изящно порхала среди этих мужчин, выслушивая их пожелания и давая свои рекомендации, переданные советом. Она была спокойна, всем своим видом, всей своей статью показывая, что нет никакой угрозы, нависшей над ними. И нет никаких сомнений, эту школу следует отстроить.

Несколько раз из глубин земли выходили наружу мощные толчки. Они волнами расходились по площадке, растекались скрежетом в соседних полукилометровых зданиях, расходились гудя по всем их каменным поверхностям, скрипели на стеклах, застывая на вершинах шпилей где-то высоко за облаками. Здания стояли. Несмотря на исполинскую высоту, они способны выдержать и более сильные сотрясения. Они не выдержат лишь того, что скоро случится. Это уничтожит их. Построенные на века, уходящие ввысь со статуями, барельефами, колоннами, балясинами, консолями, на протяжении всех сотен этажей, каждое украшенное шедеврами скульптуры и живописи. Тысячи зданий в великолепном ансамбле, который строили тысячи лет – все сгинет.

Мужчины расставляли руки в стороны, чтобы удержать равновесие. Они в страхе смотрели себе под ноги, а потом сразу вверх – туда, откуда придет смерть. Эти толчки, были таймером на бомбе, которая вот вот сдетонирует. После каждого толчка все замолкали. Все, но не Гая. Она продолжала говорить. Она не раздвигала руки в стороны, она не смотрела под ноги, не смотрела на небо. Она ходила среди них, не замечая толчков, как будто их нет. Нет этого скрежета, нет гула, ничто не сбивает с ног. Гая продолжала повторять рекомендации совета.

Закончив, она обвела всех взглядом:

– Каковы же сроки? – обратилась она к одному из архитекторов.

– Все зависит от выделенных ресурсов. В столице ничего не строится и если нам отдадут все доступные машины, мы закончим за неделю.

– Все доступные машины и целая неделя на здание в… – Гая задумалась. Она обратилась к одному из старших учителей, – сколько этажей проект этой школы?

– Проект всего лишь в сто два этажа, чуть больше пятисот метров, – испуганно ответил учитель, все ещё расставив руки в стороны, в ожидании толчков.

– Не забывайте, что это школа! – резко ответил архитектор, преуменьшение значимости его работы разозлило его – максимальные требования безопасности! Сорок этажей только на роботодинамику! Внутренняя отделка и оборудование тоже занимают время. Таких специализированных школ столица не строила века!

– Но в памяти машин уже есть подобные здания, проект готов, вам останется только… – возражал учитель, ему хотелось побыстрее перебраться в новое здание и любая задержка его раздражала. Но архитектор его перебил:

– Неделя! Мы закладываем все риски! Быстрее никак нельзя! Я строил полуторакилометровый центр господина Каула Вара! Я знаю о чем говорю!

В спор вступили остальные. Учителя хотели больше пространства внутри, меньшие сроки и небольшое изменение проекта. Архитекторы стояли на своём. Проект менять нельзя.

Получилось! Гая специально столкнула их лбами. И они уже забыли, что высаживают дерево в горящем лесу. Теперь в их речах и мыслях зародился азарт. Особенно у архитекторов. Пусть строят, пусть ведут занятия. Пусть не ждут неминуемой смерти, пусть живут, как жили до конца.

– Хватит спорить! – властно сказала Гая, – неделя хороший срок. Лучше обождать пару лишних дней, это и правда школа и безопасность превыше всего. Начинайте свою работу, господа, – обратилась она к архитекторам, – а вы можете ежедневно контролировать процесс, на случай, если что-то по вашему мнению будет критично, совет решит и возможно в проект внесутся некоторые изменения. И через неделю вы начнете свою работу здесь. Мне пора, – добавила она, – вы знаете как со мной связаться, а если не выйдет, то любой член совета поможет решить вам возникший вопрос.

Гая села в свой транспортёр. На сегодня все. Заседание совета, посещение обеда с новой распродажей мест для беженцев из провинций и инспекция стройки. Всё. Наконец-то.

– Домой, – скомандовала она и откинулась полулежа в кресле.

Транспортёр плавно набирал высоту, неспешно уходя за облака. “Тысячи тысячеметровых домов” так говорила ее дочь про вид столицы сверху. И правда, над белым ковром из облаков стройными рядами возвышались верхушки зданий.

“Безопасность!” – думала Гая с усмешкой, – “Да я даже не знаю, проснусь ли завтра или стану пеплом! Как же меня выматывает эта игра, Кай, в “Мадам все хорошо”! Будет забавно, если школу разнесут в пыль на следующий день после постройки, вместе со всей столицей! Ох, Кай!”

Транспортёр быстро долетел до их загородной резиденции. Никаких больше высоких домов. Кругом вековой сосновый бор. Кругом этот первобытный запах леса. Кругом этот его то нарастающий, то убывающий маятником шелест. Кая вздохнула несколько раз полной грудью через нос. Несколько минут она простояла, вращая головой то в одну сторону, то в другую, разглядывая сосны, окружавшие дом. Зелёный цвет успокаивал и ласкал глаз. Стоя здесь в лесу ни за что не подумаешь, что вот вот орудия дадут залп и этот лес и все живое на всей планете исчезнет за считанные минуты.

Муж вернулся. Его транспортёр также стоял возле дома. Гая такой же отточенной походкой и статью, как ходила весь день – сильной, уверенной, властной зашла в дом. Муж был в спальне, она последовала туда.

“Я дома, всё, всё, всё!” – заходя к мужу подумала она. Он лежал на спине, убрав руки за голову.

– Кай!

Голос её звучал уже не так, как на заседаниях совета, на обедах с распродажами помещений, сама она вновь стала своего роста, ушла властная стать жены первого канцлера, она больше не всесильная и бесстрашная женщина на инспекции стройки. Она может снова насладиться этим. Насладиться тем, что можно быть слабой в этой комнате с мужем.

Гая легла возле него в позе эмбриона, положила голову ему на грудь и приобняла шею одной рукой. Да! Наконец она просто слабая женщина. Она вспомнила как жутко боялась этих толчков. Как не видела смысла в этой стройке, заседании совета и помощи беженцам. Она вспомнила, что весь день ей было страшно, каких усилий, неимоверных усилий воли и каждого мускула её слабого тела стоило ей держаться так, как подобает жене своего мужа. Гая не могла поступить иначе. Кай шёл к этому всю жизнь. И ему на порядок тяжелее. Он взвалил всю ношу, всю ответственность на себя.

– Кай, – после долгого молчания она заговорила, – после нас хоть что-то останется?

Снова она задаёт этот вопрос. Как детеныш зверя, чья мать внезапно умерла не раз тыкает её носом, в надежде воскресить.

– Не мы, – ответил муж. Он достал руку из-за головы и нежно приложил ладонью к затылку жены, – прости, ты постоянно это спрашиваешь. Но я уже не в силах врать или утешать тебя. Я уже несколько месяцев вру, и все знают, что я вру и все хотят, чтобы я им врал.

– Свяжись ещё раз с Неомой, вы же общались, попробуй ещё раз! – не унималась Гая.

– Он отключил канал. Они уверены, что толчки это испытания нашего сейсмо оружия. Они знают, что наши ракеты нацелены на них. Мы сотни лет в конфликте, – Кай посмотрел на жену и медленно покачал головой, – Неома согласовал привинтивный удар. Весь его парламент проголосовал за. Если этого и не случилось, то только потому, что они наращивают мощь. Это решение принято, наша разведка подтверждает. У них более агрессивная доктрина, и если не они сами, то их автоматизированные системы запустят ракеты.

– Роботы решают такое… – задумалась Гая, – может нам ударить первыми, будет шанс уничтожить их! – Гая с надеждой взглянула на мужа.

– Что ты такое говоришь? – удивлённо ответил он.

Гая вскочила с кровати:

– Да, уничтожить! Если будет шанс, хоть малейший шанс спасти наших детей я сама запущу орудия. Я сама сожгу дотла все их города, пусть их люди превратятся в пепел, пусть все умрут, а я буду гореть в аду и смеяться от счастья, ведь мои дети будут жить! Я мать! Мать! Жизнь моего ребёнка для меня важнее миллиардов чужих жизней! Пусть сгинет всё, весь мир пусть станет ничем, лишь бы мои дети жили! – она упала на колени, опустила голову на пол и прикрыла её сверху руками. Словно толчки из земли, её тело охватили судорожные рыдания, – ты не такой! Ты слишком правильный! Вжился в роль отца для всех! Конечно ты и не думаешь о наших детях, для тебя народ важнее, благополучие населения. Я больше не пойду никуда, не выйду из дома, я не буду играть в эту игру, играй сам, если хочешь! – на несколько секунд она завыла, все ещё упершись головой в пол, затем продолжила, – за что перед смертью я ощущаю это? За что я знаю, что мои детки, мои милые детки погибнут со мной в один день? Они же не жили ещё! Почему мы так поздно завели детей?! Это все твоя карьера, ты…

Гая замолчала. Кай присел рядом и обнял её. Она обернулась. Только теперь она заметила. Он постарел за эти месяцы так, как не старел за предыдущую сотню лет. Он не плакал как она, не пускал слезы наружу, он пускал их внутрь себя и намного больше, чем она. Кай любил детей и думал о них. Но он думал ещё и о миллиардах жизней, которые вот вот оборвутся и чувствовал свою вину, как их представитель, тот кому они доверились.

– Прости! – прошептала она, – опять я…

– Я тебя знаю! – ответил он. Вместо “все хорошо” и иногда вместо “я тебя люблю”, вместо многих слов он это говорил, – я тебя знаю! – повторил он. Теплота и спокойствие начали расходится по телу Гаи.

– А ты помнишь моё обещание? – спросил он.

– Какое из них? – всхлипывая, но улыбаясь ответила Гая.

– Умрём в один день! И я с тобой не разведусь, уже не успею!

Кай знал свою жену. Сейчас так можно сказать. И Гая засмеялась, легонько ткнув кулаком его в грудь. Они снова вместе легли на кровать.

– Завтра я буду поздно. Сделаю обращение к народ, потом выступлю перед сенаторами, – Кай немного получал, – и ещё… Я навещу брата.

– Это твоё право, всё-таки он твой брат, – теперь Гая задумалась, – помнишь профессора Овара? Я хочу, чтобы ты его навестил. И не смей спорить, сделай это для меня. Пусть сделает пару золотых пилюль с дистанционным пуском. Если они используют синий огонь, я не хочу, чтобы дети мучались. Я сама запущу их.

– Завтра навещу его камеру, – проглотив ком в горле ответил Кай.

Гая весь день не находила себе места. Её мучил вопрос, что же муж собрался сказать в своём обращении? Она уже десятки раз проверяла браслет – работает ли он. Он работал, пришло несколько сообщений от совета, её снова просили явиться завтра на заседание. Нет уж, она уже решила последние дни она проведёт с детьми и мужем. Ей было сто семьдесят. Сколько всего она пережила, сколько радостных и счастливых моментов. Наверное это хороший срок, но сейчас она променяла бы его за лишний день со своей семьёй. Кай был её третьим мужем, но только с ним она решилась родить. Так поздно. Если бы она знала раньше какое это счастье.

Браслет запищал экстренным сигналов, когда она занималась рисованием с сыном и дочкой. Оставив их, она пулей помчалась в спальню. Закрыв за собой дверь, Гая включила проекцию. Перед ней возник Кай. В отличие от других политиков он не использовал грим, не искажал свой голос в приятный и доверительный тон, никаких коррекций изображения. Он всегда представал таким, какой он есть. Белые просторные одежды, обычные руки, лежащие на столе без маникюра и украшений. И усталое постаревшее лицо с печалью и какой-то озабоченностью в глазах.

– Граждане Талтаны! Приветствую вас! Я канцлер Кай Одинг. Прошу прощения, что отвлекаю вас от насущных дел. Сейчас вам предстоит принять непростое решение. Подумайте как следует, прежде чем отдать свой голос на вашем браслете, – Кай немного помолчал, будто обводя взглядом миллиарды людей, которые на него смотрели, – война с Кантийским союзом достигла последней точки. Вы все об этом знаете. Скажу сразу прямо и честно – никакой надежды на мир у нас нет. На наши города нацелены миллионы их орудий, а запуск лишь вопрос времени, очень ближайшего времени. Наши системы защиты не помогут. По последним данным разведки запуск будет послезавтра. Я с болью говорю это. Я не только канцлер, но отец и муж и прошу поверить никаких шансов на выживание у нас не осталось. После запуска их орудий, наши в автоматическом режиме нанесут ответный удар. Люди на той стороне границы слепо верят, что смогут защититься, но это не так. Возможно произойдёт чудо и они одумается, не теряйте надежду, хоть и маленькая она все ещё есть. Но мы должны также рассматривать и худший сценарий. Это гибель всего разумного, всего человечества, всех людей на планете. Я прошу вас подумать о будущих поколениях, о будущем разума и цивилизации. На той стороне границы тоже люди. Они также живут, любят, ненавидят, творят, строят, работают, смеются, растят детей, спорят, улыбаются. У нас есть шанс выбрать. По протоколу прямым большинством мы можем выключить систему возмездия и не наносить ответный удар. Я скажу свое мнение. Пусть хотя бы пол мира выживет, чем погибнет весь. Пусть огонь разума, пусть чудо жизни продолжается. Никто из нас ничего не получит от этого ответного удара мести. Но проголосовав за отключение системы вы будете знать в свои последние дни вы сделали величайший поступок, величайший выбор, который способен изменить судьбу будущих поколений и их мировоззрение. То что мы не ответим, будет для них уроком. И эта война станет последней. Мой дед говорил: “Сильнее гравитации пространство и время искажает сила человеческого духа.” Голосование открыто, все материалы приложены, – Кай закончил, но трансляция продолжалась. Даже на проекции были видны его влажные и молящие глаза, – пожалуйста, сделайте так, чтобы над планетой и дальше всходило солнце. Пусть жизнь продолжится. Пусть хоть что-то останется после нас.

“Простая речь. Нужно было использовать пиар кампанию заранее, нужно было заказать текст у специалистов! Кай!” – подумала Гая. Она проголосовала против отключения систем и пошла к детям.

Два часа. Столько времени давалось по протоколу, чтобы люди смогли сделать выбор по экстренному голосованию. Кай отключил свой браслет, сел в транспортёр и направился в тюрьму. На правах канцлера он мог посещать заключённых, ссылаясь на вопросы помилования.

– Добрый день, канцлер! – сказал профессор Овар, когда они остались наедине в его камере, – не ожидал вас увидеть перед смертью и должен сказать ваша инициатива меня не удивила. Жаль, что люди не поддержат вас. Если системы отключат, то после того, как от наших городов останется пепел, по всему Кантийскому союзу вам воздвигнут памятники. Канцлер миротворец! Но увы, этому не бывать. Нынешнее поколение утратило всякую духовность. Мы уже чувствуем себя богами, о которых позабыли, а может и не знали. Ослепленные технологическим прогрессом мы наивно думаем, что можем всё. И сейчас величина отчаяния у людей высока, как никогда. Чем выше заберёшься, тем больнее падать.

– Я сделаю выводы после голосования. У меня немного времени, профессор. Хотите увидеть семью перед концом? – Кай достал из складок одежды прямоугольную пластиковую карточку серебристого цвета, – помилование канцлера.

– Что же вам от меня так сильно нужно, что вы решили дать помилование самому опасному преступнику?

– Две золотые пилюли и дистанционный пускатель к ним, – прямо ответил Кай.

– Ах, у вас два ребёнка, канцлер. Для себя вы бы точно не стали просить, – Овар улыбнулся, – помилование не нужно, у меня будет другое условие. И я в течении дня изготовлю то, что вы просите.

– Какое же, профессор?

– Контроль системы возмездия находится в одном из трех зданий военных министерств. Вы точно знаете в каком. Распределенная нейросеть с искусственным интеллектом естественно выключит систему в случае удачного голосования. А в случае неудачного, я бы хотел выключить её вручную. Думаю, что вероятность моего успеха около двадцати процентов.

– Я не смогу пойти против воли граждан, профессор.

– Даже если ваши граждане в силу своей слепоты собрались уничтожить все живое? Из мести. Раз их гибель неотвратима, зачем тащить с собой в небытие ещё несколько миллиардов. Подумайте, достойны ли такие массы жизни. Если большинство проголосует против, что это скажет вам о людях? Я так полагаю осталось всего лишь десять минут? – закончил Овар.

– Хорошо, профессор, я подожду.

Кай сидел в камере, отделенный решёткой от сумасшедшего маньяка, на счету которого сотни жизней. Его безумные эксперименты продолжалась десятки лет, пока он не был пойман. Самый умный человек оказался самым безумным. И сейчас он предлагает свою помощь. Ищет ли он выгоду или это просто какая-то блажь. Кай плохо знал его, но золотые пилюли он решил достать чего бы это не стоило.

Спустя десять минут Кай включил браслет. Семьдесят процентов против отключения систем. Большинство выбрало убить вместе с собой еще несколько миллиардов.

“Вот почему мы умрём. В вашем выборе ответ на этот вопрос!” – подумал Кай – “Мы не достойны. Мы не должны”

Вторым сообщением был вотум недоверия от сенаторов. Большинством голосов он снимается с должности канцлера.

– Идемте профессор. У меня остались верные люди. По пути вы расскажете что вам необходимо и нам это доставят. Еще сутки я в должности, – Кай нажал на сенсорную панель. Решетка уехала в стену.

Профессор Овар встал и глубоко вдохнул:

– Прошу вас, юноша, не вините себя. Вы разочарованы в своём народе, но мы уже давно свернули не туда. И с тех самых пор этот момент неизбежно приближался.

Два безумных мудреца

Два безумных мудреца

– Ну что,профессор, дальше сами разберетесь? – спросил Кай обводя взглядом небольшое помещение с парой проекционных экранов. Немного помолчав, он добавил, – вам ведь должно казаться это забавным? Комнатка десять на десять метров из которой можно спасти или убить столько народу.

– Забавно другое. Вы поверили мне, хотя я признал, что убивал людей без сожаления в своих корыстных целях, – профессор Овар уже уселся у консоли с двумя рядами клавиш и разговаривая не сводил глаз с одного из экранов, на котором уже отображался машинный код, – из любопытства и скуки. По правде это детская блажь. Я дал себе клятву, что умру, разглядывая Проксима Центавра из космического корабля, когда мне было только тринадцать. Можете себе представить такое? А я верен своим словам, можете спросить у моей жены. Она никогда меня в этом не винила. Когда после первого взрыва моего двигателя погибло полмиллиона, она меня успокаивала. Когда после второго взрыва уничтожило целый город и власти обвинили меня, начав свою охоту, она попросила меня изменить внешность и сигнатуры ДНК. Когда я пришёл к ней с другим лицом, телом и запахом, она снова приняла меня. А я опять ушел строить третий двигатель. И она снова лишь пожелала мне удачи. А дальше вы знаете – очередной взрыв и заключение. Но я был очень близок. Я это знаю. Я прошёл путь в тысячи тысяч километров и не хватило всего лишь нанометра. Так близко люди никогда к этому не были. Я уже стоял у этой тонкой черты, одно маленькое движение и все! И если бы у меня получилось создать двигатель, способный переносить нас к новым планетам и мирам, колонизировать галактику, а дальше и весь космос, меня бы простили. Все те жертвы, все погибшие считались бы не напрасной жертвой. Я был бы героем, а не злодеем. Спасителем человечества! Но видимо само мироздание этому противится. Оно смеётся и шутит. Вот, смотри, говорит, ты у цели, тут рукой подать, но нет, дальше ты не пройдешь. Такая тонкая грань – получилось и ты герой, несмотря ни на что, не получилось и ты злодей вопреки всему.

– Я знал это, профессор, интеллект подобный вашему не станет без причины и смысла убивать, – ответил Кай, – возможно вы правы. Колонизируй мы несколько ближайших планет, сейчас бы не стоял вопрос о выживании нашего вида и тогда эти смерти можно было бы оправдать. Убей тысячу, спаси миллион и ты хороший лидер. Убей тысячу и никого не спаси, и ты кровавый тиран.

– В оправдание скажу, что я хотя бы попытался, – улыбнулся Овар, – пилюли, кстати будут готовы через три часа. Но можно прежде старик даст вам совет? Не стоит убивать собственных детей своими руками, какая бы их учесть не ждала. Мучения от синего огня сильно преувеличены, нервная система практически сразу перестанет передавать болевые сигналы. Просто будьте рядом с ними. Это достойная смерть. И вдруг на той стороне что-то есть? Тогда вы сильно пожалеете.

– Вот уж не думал, что вы, профессор, заедете речь о жизни после смерти! – удивился Кай, – слышать от вас такое, убежденного атеист воистину неожиданно! Тогда позвольте и мне дать вам совет. Как бы дальше тут не пошли дела. Вернитесь к жене и будьте с ней до конца. Пусть и не Проксима Центавра вы увидите перед смертью, а возможно что-то более ценное. Вероятность найти ещё кого-то с интеллектом подобным вашему крайне мала. Вероятность найти женщину, подобную вашей жене ещё меньше. Я вернусь за пилюлями через три часа. Если закончите раньше, можете их оставить здесь. Человек за дверью отвезет вас к жене. А насчёт пилюль пусть решит человек, который носил детей под сердцем. Я тоже любопытный и напоследок хочу понять, с кем я провожу последние дни.

– Вы думаете я полечу к жене? – спросил профессор, – как вы это поняли?

– Когда остаётся жалкая сотня последних вдохов, нужно делать то, что хочется. А вам это хочется. Я же избрался канцлером, – сказал Кай открывая дверь, – знать чего хотят люди, даже такие гении, как вы – моя работа.

– И не знать, чего хочет твоя жена… – добавил профессор, когда дверь закрылась.

– Привет, брат! Я ждал тебя! – Авейл протянул руку Каю, – спасибо, что пришел попрощаться.

– У тебя здесь… – Кай обвел взглядом небольшой зал с узкими незастекленными окнами, где его брат проводил свои медитации и ритуалы, – уютно что ли. Что это за символы на том камне? Я где-то их видел.

– Руны, брат. Ты видел их у нашего деда.

– Точно, я вспомнил. Символы, которые несут в себе энергию. Дед был одержим идеей, что до нас жила другая цивилизация и она обладала какими-то нематериальными знаниями, – Кай продолжал смотреть по сторонам. Было не по себе в этом хрупком невысоком храме, – как он не рухнул от толчков? Здесь же нет никакого сейсмоукрепления? Ты давно его построил?

– Не волнуйся, брат, его строил не я. Ты не заметил, что твой транспортёр спустился в низину на несколько сот метров? Мы сильно ниже уровня моря. А этот храм, – Авейль обвел зал рукой, – построен за тысячи лет до того, как наши с тобой предки научились разжигать огонь и говорить. Его начал раскапывать дед, а я завершил.

– Дак вот куда ты спустил все наследство, брат. И молчал. Почему ты мне не сказал? У меня был ресурс помочь в исследованиях, – расстроенно сказал Кай.

– Здесь ресурс не поможет. Сядь, брат, возьми вон тот коврик, – Авейль уселся в позу лотоса прямо на каменный пол. Он продолжил, когда Кай, положив коврик сел на него также скрестив ноги лотосом, – все записи здесь искажены. Я не сразу это понял, но теперь уверен наверняка. Они уже дошли искаженными до тех, кто строил храм. А эти люди, как и я пытались их расшифровать. Но правильнее сказать – привести к первозданной форме. Тогда я сделал вывод, что и до этих людей был кто-то, от кого они все это переняли. Здесь не только руны. Практики медитаций, практики лечения, практики духовной связи, практики обретения любых знаний. Но все уже не в том виде. Кое-что у меня получилось. Посмотри, – Авейль откинул капюшон с головы и вытянул свои руки ладонями вниз, – я выгляжу молодо. И я хорошо себя чувствую. Очень хорошо, для человека, который уже лет семьдесят или больше отказался от нано роботов, которые лечат и латают тело день и ночь ползая по крови и внутренним органам.

– Быть не может! – от удивления Кай дернулся и вскочил с места, – но как?

– Я давно должен был умереть, если верить медицине. Но я жив. Однажды я провел в медитации несколько месяцев. Я просидел в одной позе без еды и воды. Время почти остановилось в моем сознании и я видел себя со стороны. Я видел многое и даже прошлое, как здесь ходили люди, другие люди. Я шёл и шёл, целую вечность, все глубже и глубже к сути. Я был почти у цели, не хватило одного шага. И что-то меня вернуло. Один шаг. И я бы смог нас спасти, брат. Многое открылось мне. Умение лечить себя и восстанавливаться через энергию духа. Чувствовать на расстоянии, предвидеть, понимать порядок. Но все аспекты как ведра с водой, которые нужно заполнить до краёв, чтобы они работали, а в каждом не долита капля. Я даже испытывал злость к этой шутке мироздания. Я не мог сдержать обиду, ведь истина так близка и так недоступна. Затем я смирился.

– Что стало с теми людьми? – спросил Кай.

– То же самое, что случится с нами. А до них были другие, а до них возможно ещё. Я давно знал, что случится война, – Авейль с грустью посмотрел на брата, – поэтому начал готовиться. Все последние годы я проводил в медитациях, отсылая знания, намеки и подсказки туда, где они смогут их найти. Я оставил след этих познаний, я уверен. Чтобы тот, кто первым начнёт искать натолкнулся на них и затем обучил остальных. Я знаю, что рано или поздно они начнут искать.

– Где ты это оставил?

– Везде, брат! – Авейль обвел вокруг себя руками, – я надеюсь, что оставил. Здесь как в науке нет прямых доказательств, лишь собственные ощущения.

– А как насчёт остальных? – спросил Кай, – у нас многие до сих пор практикуют разные… учения. И ты за столькие годы годы успел пройти множество практик. Кто-то заблуждается? – спросил Кай.

– Все современные учения это осколки. Осколки чего-то целого. Вся суть в том, к чему тебя приведёт то, что ты практикуешь. Если к гармонии, любви, пониманию и помощи другим, тогда это учение правдиво. Если же ты лишь раздуваешь свое эго в корыстных целях, не несешь никаго света через себя в этот мир, угнетаешь себя или других, если учение несет жесткие догмы и рамки поведения, если оно отрицает или враждебно к другим практикам, то оно ложно Самая опасная тьма, это та, которая прикрыта подобием света, брат мой, а самый опасный враг это тот, кто приходит к тебе в обличье друга. Каждое учение это лишь часть целого, каждое несёт разные цели, но у них и много общего и все стекается в одно, – Айвель немного помолчал, – мы рисуем невероятные картины, пишем пронзительные и трогательные книги, снимаем глубокие фильмы, ваяем скульптуры, повергающие в трепет и создаём музыку, проникающую в глубины души. Говорим о толерантности и человеколюбии. Но где всё это? Куда все это исчезает и прячется, когда прямо сейчас на наши города направлены тысячи ракет и снарядов. А наши ракеты и снаряды также направлены на чужие города?

– Ты прав, мы свернули не туда, – Кай рассказал брату о неудавшемся голосовании по отмене возмездия, – в чем по твоему причина их выбора?

– Слишком долгая жизнь, брат, – отвечал Айвель, – когда живешь на силе своего духа, а умираешь, когда дух устаёт – ты уходишь во время. Сколько твоей жене? Больше ста шестидесяти? И так большинство. Что бы ты ни делал, с рождения знаешь, что будешь жить долго. Люди переживают по пять браков а то и больше. Позволяют себе слишком многое. Каково это, когда твоим детям девяносто и они молодые старики – это насмешка над природой. И самое смешное, что все продолжают цепляться за свою жизнь, искать больше утех и наслаждений. Им страшно её потерять и от этого всего дух еще больше погружается во мрак. Но если обрести гармонию в себе и убрать излишки всего и даже своего времени, то тебе уже не страшно, ты оставляешь после себя наследие в своих детях, творчестве, деяниях. Ты знаешь, что продолжишься в этом и будешь бессмертен. Но когда живёшь лишь за счёт того, что тысячи мелких роботов постоянно подлатывают тебя. Ты уже что-то другое, но не человек.

– Ты предлагаешь избавиться от технологий, вернуться в старину, в первобытность?

– Нет, брат мой. Не должно быть перекосов. Духовное и материальное должно идти и развиваться гармонично бок о бок. Я и сам использовал роботов, чтобы раскопать этот храм. Иногда я позволяю себе посмотреть фильм, – улыбнулся Авейль, – и использую проекционный браслет. Я человек и не лишён слабостей. В слабостях нет ничего плохого, пока не возникает перекос и они не начинают нами управлять. Но сейчас перекос на лицо. Мы возомнили себя богами, технологический прогресс ослепил нас, возведя в абсолют самомнение человека и его эго. Нами управляет чувство всесилия и полного контроля природы. Но это заблуждение. Толчки из земли это протест духов, богов, как угодно называй, это сигнал. Пора остановиться.

– Я пытался, брат. Шанс остался крохотный. Человек, который верил в науку, а сейчас поверил и в духовную сторону жизни пытается все исправить. Профессор Овар, он хочет…

– У него не получится, – перебил Айвель, – ответом уже послужил выбор большинства. За такое они не останутся жить. Это преступление, преднамеренный геноцид и предательство рода человеческого. Если бы мы с самого начала развивал свою духовность этого бы не произошло, но мы давно свернули не туда.

– Мне пора, брат. Может ты увидишь племянников? – с надеждой спросил Кай.

– Нет, я останусь здесь. Обними их за меня. И не используй, не давай ей золотые пилюли, – ответил Айвель, обнимая брата. Лишь выходя Кай вспомнил, что про пилюли он не сказал ни слова, – встретимся вновь, брат мой, – добавил Айвель, когда Кай уже покинул храм, – а я вновь буду смотреть свой сон. Я был близок к тебе, Айара, как никогда! В следующей жизни я тебя отыщу!

Айвель обманул брата. Медитируя он оставил след своего сознания в укромном месте темноты, за барьером четырех измерений, чтобы в следующий раз переродившись найти её.

– Меня зовут Кайро. И будут звать после моей смерти и после моего рождения. Я помню. Я буду помнить. Пока не найду тебя и не исправлю то, что ты натворила, мама, – сказал четвертый Кайро и уснул.

Сон Кайро

Сон Кайро

Мугир вращал. Он парил в воздухе на вершине холма, устремив свой взгляд вверх, сквозь черноту, туда где из всех маленьких далеких блестящих огоньков разгорался ещё один более крупный. Ноги его были сложены одна к другой, а со лба и даже седых длинных волос непрерывно струились капельки пота. Иногда он что-то напевал себе то на одном языке, то на другом. Никто из гуляющих рядом не мог понять эти слова. Часть языков давно забылась ещё до их рождения, а какие-то Мугир придумал сам в моменты скуки чтобы себя развлечь. Он вращал руками и миллиарды мелких частичек в такт его движениям слетались, словно повинуясь его воле, кружились, а затем слипались вместе, образуя гигантский шар. Вслед за ними летели новые и новые, образуя непрерывный поток. Одинокие они почувствовали, что здесь можно предаться последнему танцу, чтобы потом превратиться в нечто большее, чем они были до этого.

– Ну вот, он всё сидит там, – сердито сказал Кайро, – сколько помню, все сидит и сидит. Как же ему не надоело, Альара?

– Маленький маленький Кайро, – Альара ласково погладила малыша по голове, – он делает самую главную вещь. Даже не вещь, это то, что нас проведёт через этот мир.

– А зачем нам проходить через этот мир?

– Совсем недавно мы прошли другой мир. Он подчинялся другим законам. А чтобы пройти этот, – Альара показала пальцем вверх, туда где сверкали вдали тысячи огоньков, – видишь? Здесь мир звезд. Все эти блестяшки вверху на самом деле очень большие. В миллиарды раз больше нашей Земли, которую мы создали по прибытию сюда. Это звезды и они очень горячие. И все они сейчас летят кто куда. Вот Мугир нам и делает нашу, рядом с которой мы полетим туда, куда нам нужно.

– А почему тогда нам не взять себе одну? – Кайро вопросительно посмотрел на неё, – не тратить время, выбрать ту, которая летит куда нам надо и всё?

– Маленький маленький Кайро, – улыбаясь, она снова погладила мальчика по голове, – ни одна из них не летит туда, куда нам нужно. И они капризные. Какая-то слишком холодная, а другая слишком горячая. Есть такие, которые очень быстро потухнут, а нам лететь очень очень долго. Есть и такие, которые вообще не греют а крутятся себе и всё. Скажи, ты же уже их разглядывал? Что почувствовал?

– Они сильные, – Кайро на минуту задумался, – и со многими рядом летят такие же… Камешки, как наша Земля. Но они другие, мне бы там не понравилось.

– Кайро, – Альара вновь тепло улыбнулась, – это все таки никому не дано понять, даже Мугиру. Чудо… детства, чудо того, какие вы, когда маленькие и мир вам ещё не надоел. То как вы смотрите на него и как у вас все намного проще. Я рада, что мы вместе в мои последние дни.

– Почему последние? Как последние дни? – Кайро остановился и вопросительно посмотрел на женщину.

– Маленький маленький Кайро. Я прошла прошлый мир от начала до конца. И прошла часть того мира, что был до прошлого. Моя память помнит столько времени, что я начинаю страдать и мне невыносимо больно, – Альара вновь погладила мальчика, – если я не уйду вовремя, то стану чем-то плохим. У нас уже были те, кто не ушёл вовремя. Они не хотели покидать близких, проститься с теми, кого любят, они испугались. Это было много миров назад. А я не хочу стать плохой, не хочу навредить тебе или ещё кому-то. Однажды и ты поймёшь.

– Но почему, почему ты должна стать плохой? – на глазах Кайро выступили слёзы, – и какой плохой, что это плохой? Я же знаю, я уже чувствую, что ты можешь пройти этот мир со мной и остальными, зачем тебе уходить? И куда ты уйдёшь?

– Я умру, Кайро, – Альара склонил голову и сжав кулаки, смотря себе под ноги продолжила, – Гайрин, о Гайрин! Ты предупреждал меня, когда уходил, что это не просто. Но я даже не думала, что будет так сложно. Отказаться навсегда от всех кого любишь, навсегда потерять. И как это больно, Гайрин, невыносимо больно, – грудь Альары начали сотрясать рыдания, сдавленным голосом она продолжила, – но я сделаю, сделаю это! Вот и вся, вся моя мудрость и опыт. Как все это тает в такой момент. Я снова маленькая девочка, которая капризничает и не хочет сделать то, что нужно.

– Альара, не плачь, а то и я заплачу! – Кайро подбежал к ней и обнял со всей силы, на которую был способен.

– Кайро! – она обняла его в ответ, – не уговаривай меня остаться. Мы не можем заставить кого-то уйти силой. Мы всегда уходим сами, когда чувствуем, что это нужно. С тобой останется Иала, она доучит тебя. Я прошла с ней весь прошлый мир. Энергия дала её мне, а в этом дала тебя. Мне вдвойне тяжело, но это расплата за то время, что я была с вами.

– Тогда расскажи, где ты будешь? Там будет хорошо?

– Я не знаю, Кайро. Я буду снова маленькой. Это буду я, но снова маленькая. Я буду отдохнувшая и снова буду удивляться, – Альара задумалась, – ты меня любишь, Кайро?

– Конечно, конечно люблю! – она чувствовала, как слезы и сопли стекают по её белому платью.

– И я тебя очень люблю, – снова погладив его, она продолжила, – значит мы встретимся там. Только сначала я туда попаду, а потом ты. Мы не будем помнить друг друга, но встретимся. Много миров это передаётся нам ещё от древних. И это правда, так говорит Мугир. Самая сильная воля у любви двух душ. Однажды слившись они навсегда остаются вместе. Они всегда стремятся найти друг друга.

– Но почему мы не будем помнить? – сказал Кайро, – я хочу тебя вспомнить!

– Мы точно уже встречались, как только ты немного подрос, у меня сразу появилось чувство, будто я знаю тебя всю жизнь. Мы не будем, не будем помнить, чтобы заново полюбить. Ты ещё встретишь девушку и так же однажды её потеряешь. Но встретив ты ощутишь, будто знал её всю жизнь.

– Мама! – Кайро отстранился, он снова взял Альару за руку, – пойдём гулять. Раз так надо, то пусть. Пока ещё есть время, ты мне расскажешь про Гайрина, которого ты любила и прошлые миры и про всё всё всё!

Мугир вращал. На мгновение он оглянулся, взглянув на Мать с ребёнком, что прогуливались по лесу у подножья холма. В этот же момент все частицы космической пыли замерли в нерешительности. Они снова забыли, что им делать и начали хаотично сталкиваться друг с другом без всякого порядка то кружась, то замирая. Дав им секунду передышки, Мугир продолжил. Стройный танец возобновился с ещё большей скоростью, чтобы в своём финале родить Солнце.

Странное предчувствие посетило Мугира. Странный мир. В своей простоте он был сложнее чем те, через которые ему уже пришлось пройти. Четырёхмерные, шестнадцатимерные миры были проще. Этот влиял по своему, но как именно времени подумать у Мугира не было.

Айара шла уставшая и разбитая. Все кто прошли мир, что был перед прошлым – старейшины, как их называли, уже ушли. Пора и ей уходить. Только что они закончили делать вспомогательные планеты. Какие-то для защиты от кучи летающих камней в этом черном мире звезд, а какие-то для запасов, которые не поместились на эту планету. Здесь все состоит из мелких частиц, которые выстраиваясь разными формами, создают тысячи непохожих друг на друга веществ. Тела, куда заключались их сущности тоже состоят из веществ. В предыдущем мире не было тел и веществ. Он был спокойнее и проще. Этот же таил в себе какую-то загадку и молодым сущностям предстоит её открыть.

Как же она переживала за Кайро и Иалу. Путь к следующему миру очень сложен и они и другие молодые должны без ошибок его пройти.

Вдруг её посетила мысль, что однажды, через несколько миров и Кайро и Иала должны будут уйти. У неё засосало под ложечкой, горло пересохло, а все тело покрылось испариной. Несмотря на усталость она пошла быстрее, пытаясь отогнать странные чувства. Она и до этого их испытывала и в предыдущем мире и в мире, что был до предыдущего. Раньше она с лёгкостью их переносила, но теперь Айара была уверена – эти чувства завладевают ей и начинают управлять.

Решение все же было принято и выбора у неё не было. Как и предупреждал давным давно её Гайрин – как только почувствуешь нечто подобное – нужно сразу уходить.

Напоследок она хотела прогуляться по лесу вдоль реки, насладиться этими видами, что создали первые умершие старейшины. Как же хотелось посмотреть ещё и горы и моря и озера и другие места, созданные ими! Геонг потратил всю свою силу, чтобы воздвигнуть горы по всей планете. Оламана стала водой, чтобы контролировать температуру и климат. Каюнт придумал сделать растения и это была прекрасная идея. Он всегда был талантливым когда речь шла о воображении. Могучие Буро и Кагала создали внутреннее строение пород Земли. Начиная от защитного горячего ядра в центре, которое Буро раскрутил на многие миллиарды лет, заканчивая плодородной почвой – детищем Кагалы, куда Каюнт рассадил свои леса, травы и прочие растения. Буро и Кагала любили друг друга столько миров подряд и теперь умерли не задумываясь, когда пришёл их час. Каюнт мог и дальше использовать свое воображение, но умер, оставив эти прекрасные растения по всей планете. И так можно перечислять многих. Молодая Оламана, прожила лишь пол мира, но её талант неоспорим. Она создала воздух и воду, чтобы Файлан смог создать разные организмы. Они не сильно были нужны, но Файлан должен был уходить и создал живность, чтобы остальным было чем полюбоваться. Влюблённая же в него Оламана решила помочь ему и уйти вместе, чтобы не жить в печали.

Какую симфонию они создали! Как слились воедино их стремления и как у них все получилось!

Айара почувствовала себя бесполезной и ничтожной на их фоне. А что сделала она? Зависть, жгучая зависть поразила её. Почему же её обделили такими талантами, почему она была никем на их фоне. Даже Оламана за пол мира своего существования смогла столько постичь. Она уже позабыла слова Гайрина о том, что если из чего-то большого убрать что-то маленькое, то большое может развалиться. Что у каждого из них свой путь и своя судьба и никогда не стоит смотреть на судьбу других.

Но в глубине своего сознания она понимала, что не этому завидует. А тому, что они ушли, а она все ещё сомневается.

Она зашагала ещё быстрее сквозь густой лес, спустилась к реке и замерла от увиденного. Разные звери пришли туда на водопой. В каждом из них ощущалась частичка Файлана.

Теперь решение принято окончательно.

Кайро сидел рядом с Иалой. Они что-то обсуждали и раскатисто смеялись, когда увидели Айару, вышедшую из леса. По её подбородку стекала кровь, она жадно двигала челюстью. Её глаза были другими. В них больше не было умиротворения и спокойствия. От неё самой веяло чем-то другим. В страхе её дети вскочил.

– Попробуйте! – она протянула им два куска мяса, – это надо положить в рот и жевать, вот так, – и она принялась дожевывать кусок, который был у неё во рту.

– Но зачем? – спросила Иала.

– Это приятно, сделайте это для меня, пока я не ушла.

С недоверием её дети взяли по кусочку и принялись жевать. Вскоре и их обуяло неведомое чувство, а по подбородкам потекла кровь от сырого мяса. Айара впервые солгала. И обманутыми были её дети.

– А есть ещё? – попросил Кайро, проглатывая.

– Конечно, малыш, пойдёмте со мной и позовите остальных.

О том, что в этом мясе ощущается Файлан все трое промолчали.

Мугир в ужасе проснулся после отдыха. Он вскочил и помчался к реке. Долго он не мог понять, что происходит. Все молодые сидели на берегу. Кто-то пил воду, а кто-то жевал кусочки мяса. Несколько человек голыми руками разрывали на части Оленя. Кто-то просто сидел с распухшим животом у дерева.

– Что же вы наделали!? – воскликнул он, – ох!

Он охнул и обернулся. В его тело сзади вонзилось что-то острое несколько раз.

– Пока ты слаб! – Айара стояла у него за спиной с засозшей кровью на подбородке и не своими глазами.

Он почувствовал, что не в силах сейчас ей сопротивляться. Слишком тяжёлая работа была проделана. Она же наоборот через несколько мгновений убила его.

Никто даже не обратил на это внимание. Все были заняты питьем, едой или отдыхом после трапезы.

Спустя какое-то время Айара вновь почувствовала необходимость съесть животное. Энергия перестала питать её. И остальных тоже.

Как-то юноша и девушка остались наедине, а через время из тела девушки вылез младенец. И энергия перестала давать младенцев. Как-то двое сидели и ели какое-то животное и поспорили за лучший кусок. Влекомый желанием один из них взял камень и забил другого насмерть.

Но самое страшное они начали стареть. За 60 оборотов Земли вокруг Солнца многие, что были младенцами становились дряхлыми и затем сами собой погибали. Появились болезни и кто-то умирал совсем молодым. Но никто уже не мог остановиться. Они искали новые и новые способы потешить себя. Они стали разделяться на группы и драться друг с другом. Теперь не только за мясо, но и даже за совсем бесполезные вещи, которые можно было разделить на всех.

Дух Оламаны, ощутивший происходящее устраивал им ледниковый периоды, засухи и потопы. Файлан и его звери нападали на них, а Буро и Кагала извергали лаву и сотрясали Землю, но все тщетно, их стало слишком много. Со временем отголоски их силы лишь иногда тревожили Людей. Может они смирились, а может уснули – никто не знает.

Айара же умирая слепо верила, что им следует остаться в этом мире. Пусть и короткими теперь стали их жизни, зачем это бесконечное путешествие неведомых сущностей. Теперь они станут просто Людьми, которые забыли, куда летят.

Я тоже трус

Я тоже трус

Гая полулежа восседала на софе в гостинной. Вернее она в нее провалилась всем телом, расставил ноги и руки в позе звездочки. Затуманенным от блаженства взглядом она уставилась в проектор. Какая-то глупая комедия, даже дебильная. Такого она никогда не смотрела. Впрочем, как и сейчас, ведь мысли её были совсем не здесь. Она вспоминала лучшие моменты из прошлого. Все моменты влюблённости в предыдущих замужествах, все вечеринки с алкоголем наркотиками и всеми вытекающими последствиями. Все приятные ощущения, что она испытала в жизни по кругу, как волны накрывали её, и она вновь и вновь испытывала этот калейдоскоп радости.

– Привет! – голос Кая.

Ей все равно, пусть думает, что хочет. Ей хорошо, это главное. Нет страха, тревоги и внутри так тепло. По телу бегали мурашки от кончиков пальцев ног до самого темечка. Одна за одной, одна за одной. Она плавает в тёплой мягкой жиже. Она будет здесь вечно.

Гая! – опять голос.

Он мешает. Он наверное уйдёт, пусть он уйдёт. Ей же ничего не нужно. Пусть он уйдёт. Она будет здесь, вспоминать и чувствовать. Снова и снова. В этой мягкой теплоте, которая так нежно ее обволакивает.

Но что это? Гая начала куда-то проваливаться. Темнота. Воспоминания исчезли. Теплота ушла, все пропало. Все тело сковала боль. Боль проникла в каждую клеточку тоненькими раскаленными иглами она жгла изнутри и снаружи. Было невыносимо терпеть. В глазах так рябило, что ничего было не разглядеть, а в ушах стоял жуткий постоянный писк. Мерзкий звук: “пииииииииии”. Из живота через горло что-то выходило наружу. Дышать было трудно, воздуха совсем не было. Был только страх, жуткий первобытный страх неминуемой смерти. Мысли роились одна за одной под тошнотворное “Пиииииии” в ушах. Это не прекращалось. Хотелось кричать, но воздуха не было. Не получалось сделать вдох. Все мышцы свело от жуткого напряжения. Где-то в барабанной перепонке громко простучало: “Бум-бум, бум-бум”. Это сердце сделало две последних попытки прокачать загустевшую кровь. Всё. Темнота.

Открыв глаза она увидела стоящего над ней мужа. Голова раскалывалась:

– Я умерла? – спросила Гая.

– Да, – ответил Кай, – три минуты. Ты положила рядом антидот. Неужели ты надеялась сама себе его колоть, когда действие закончится? Если бы я пришел чуть позже, завтра пришлось бы тебя хоронить. Зачем это всё? – жена не отвечала, но и не сводила с него потухшего взгляда. Кай продолжил, – за это грозит огромный срок. Использовать наркотических роботов незаконно, а тем более их распространять. А вводить их в таком количестве это вообще глупость и самоубийство!

– Незаконно! – Гая рассмеялась, – так арестуй меня, бывший канцлер! Что за идиотская мысль, отключить систему возмездия? Они убьют нас и наших детей и завтра проснутся, как ни в чем не бывало? Это справедливо? Я проголосовала против! Ясно! Живи с этим последние дни! Видеть тебя не хочу!

– А ты решила на прощание подарить детям славный подарок. Труп матери на диване в гостиной, в собственной блевотине и испражнениях!

– Потому что я устала! Я измоталась! – она привстала на диване, – меня задергали. Умирать с кислой миной на лице мне не хочется. Я хотела напоследок вспомнить свою жизнь, испытать снова те моменты, ощущения, которых скоро лишусь! В том числе и по твоей вине.

– Ты думала о детях в этот момент или только о себе? Вчера ты в истерике признавалась к ним в любви, а сегодня вытворяешь такое!

– Я боюсь! – Гая встала напротив мужа, – я очень боюсь, Кай. Я не хочу умирать. Я думала о детях, но я боюсь и ничего не могу с собой поделать. Я трус. Прости! Я просто трус!

– Иди в душ. Этого не было. Здесь ничего не произошло. Иди. Я пока тут все уберу, – Кай приобнял жену и поцеловал в лоб, – больше я из дома ни ногой.

– Хорошо, – покорно ответила Гая и поплелась отмываться, виновато опустив голову.

– Гая, – сказал ей вслед Кай.

– Да?

– То что ты проголосовала против. Я не злюсь и не обижен. Ты не виновата. Ты ни в чем не виновата.

– Ты же отдашь их мне? – спросила она, – они же у тебя, я знаю. И теперь после увиденного ты передумал?

– Отдам, – ответил Кай.

– Пока жена мылась он досматривал этот дурацкий фильм, попутно наблюдая, как робот уборщик отскребает содержимое её желудка с софы и ковра. Потом он постелил для них в детской. Лучше с сегодняшнего дня спать всем вместе. Если бы не конец света, он точно ушел бы от Гаи. Но на пару дней можно сделать вид, что все нормально, только ради этих двух несчастных крохотных созданий, мирно спящих, свернувшись каждый в клубочек. Сегодня можно спать ничего не боясь. Интуиция юэ, шестое чувство или что-то другое подсказывал, что завтрашняя ночь станет последней. Кай Одинг завершает свое путешествие безработным, с двумя маленькими будущими трупиками и женой, которую хочется бросить под конец жизни. Путь был не плох, вот завершение немножко подкачало.

Вскоре в детскую сама, как нашкодивший ребёнок вошла Гая. Голова виновато приопущена, взгляд в пол. Она подошла к нему молча выжидая. Кай протянул ей две золотые пилюли и пускатель. С надеждой он ждал, что она совершит хоть один правильный выбор. Но Гая на цыпочках подошла к кроватке и по очереди вставила в браслеты сыну и дочке по одной пилюле. Затем проверила со знанием дела заряд на пускателе.

– Это правда на крайний случай. Синий огонь… – она говорила шёпотом, – я не хочу видеть в этот момент, как они мучаются. Я не хочу. Мне даже представлять это больно. Прости, может я больше о себе думаю или боюсь.

– Завтра, – ответил ложась Кай.

– Обними, пожалуйста, – Гая легла и прижалась к нему всем телом, – обними!

У Овара ничего не получилось. Овар тоже сейчас должен обнимать жену. Сейчас все должны кого-то обнимать. Те кто голосовал за, те кто голосовал против. Все равно. Спокойствие и безмятежность накрыли Кая с головой. Он что-то почувствовал вокруг. Какой-то другой вкус у вдыхаемого воздуха. Какую-то особую мягкость от кровати. Какое-то приятное и новое тепло от жены. Какие-то убаюкивающие звуки посапывающих детей. Все вокруг было так чудесно. Картинки из мультиков на стене, белый потолок, шкаф и даже мигающий тусклым цветом датчик за окном – все он жадно и с любовью и трепетом разглядывал. Как же было приятно дышать! И чувствовать, как бьётся сердце. Ощущать свое тело, шевелить пальцами рук и ног, напрягать и расслаблять по очереди мускулы. Не хотелось лишаться этого. Всего день. Мало. И страшно. Очень страшно. Он прошептал жене, которая ещё не спала:

– Я тебя знаю. Я тоже трус.

Оружие здесь не нужно

Доктор Юккон расскекал красную пустыню на полной скорости. Сегодня хотелось просто покататься с ветерком, если так можно сказать в местной атмосфере. Ветер на Марсе слабый, не больше трех четырёх метров в секунду. Но от его ровера вздымаясь вихрями и столбами, поднималась вверх красная пыль.

Здесь было тихо и спокойно. Совсем не пахло войной, как на Земле. Доктор Юккон добровольно вызвался на вторую дежурную экспедицию подряд. А если считать все, то это была седьмая. И все сроком на шесть лет. Он уже в шутку сам себя называл марсианином. На Земле он скучал и чах. А здесь ему было комфортно. За тысячи километров от городов и суеты, в полной тишине и спокойствии он мог в свое удовольствие заниматься своими научными работами. Институт посылал припасы пару раз за два года и это было самое унизительное для него. Выходить с ними на связь и договариваться об отправке провизии. Что-то выпрашивать и уговаривать, объяснять. Финансовых доходов его полёты не приносили, наоборот они вытягивали немалые средства со счетов института. Но это были счета оплаченного вперед гранта и пока были желающие, руководство должно было посылать их сюда. Сейчас из желающих посидеть шесть лет в безжизненных красных пейзажах остался только он один. В планах у доктора было немного улучшить свои познания в генетике и биологии, чтобы запустить мини ферму на полный цикл. Тогда он будет на самообеспечении и можно будет разорвать всякие связи с большой Землёй. Рано или поздно они и так оборвутся. Эти безумцы настроили такую кучу ракет, что теперь им как малым детям нетерпится испытать свои игрушки апокалипсиса. Доктор всегда считал это причиной войны. Если у тебя много ракет, рано или поздно ты их запустишь.

Он уже солидно отдалился от своей станции, поднимаясь и спускаясь по дюнам вверх и вниз. В полной тишине Юккон разглядывал звёздное небо. Он уже прекрасно знал, без всяких приборов где Венера, а где мерцали двойным огоньком Земля и Луна.

Съезжая с очередного бархана, он увидел невдалеке столб красной пыли. Он двигался на него. Что это могло быть? Слишком прямое направление для бури или какого-то эффекта от ветра. Доктор решил подобраться поближе и повернул в сторону этих пылевых вихрей.

Когда он увидел, что это такое, отворачивать было поздно. Метрах в десяти от него, съехав с невысокий дюны, остановился человек на таком же ровере.

“Ну вот!” – подумал он. – “Это же точно Кантиец. А я даже оружие не взял. А у него есть? И что он стоит и молчит? Чего он тут шастает так далеко. Их база же заброшена. Может галлюцинации? Говорят от долгого пребывания в одиночку они могут появиться.”

Человек слез со своего ровера и направился к доктору. Приблизившись он что-то нажал на внешнем браслете своего скафандра. Оружия при нем не было. Затем человек протянул правую руку с открытой ладонью доктору.

– Доктор Юккон Старж, полагаю? – раздалось в динамике скафандра. Это был женский голос, – доктор Олифия Кару.

Юккон тоже спешился и протянул руку.

– Не думала встретить вас когда либо. Я просто каталась, знаете тут в тишине хорошо думается на фоне этих видов.

– Да, здесь чудесно! – ответил доктор Юккон.

– Вы у нас в институте живая легенда! Я все ваши работы прочитала. Хочу поблагодарить, мне очень это помогло в моих изысканиях. Я знаете работаю, пока теоретически, над возможностью создания атмосферы. Все упирается в слабое магнитное поле. Нужно раскрутить ядро планеты, а для этого нужен большой термоядерный заряд, – она говорила быстро и возбужденно, – если бы наши с вами соотечественники не играли в свои войнушки, а отдали бы сюда немножко бомб, мы могли бы пробурить несколько скважин и серией взрывов все устроить. Могло бы получится, как думаете?

– Получилось бы, может и не с первого раза, – ответил Юккон, – но что бы тут настало, если бы на Марсе появилась возможность жить в комфортных условиях? Очередная гонка вооружений версии 2.0? Я даже не знаю, хочется ли мне разрушать этот красный пейзаж покоя и пускать сюда людской шум, а с ним и запах войны.

– Я тоже об этом думала, доктор, – согласилась Олифия, – вы не голодны? До моей базы час пути, но вы точно не пожалеете. Я вывела пять сортов новых овощей и парочку фруктов.

– Наши страны на Земле в состоянии горячей войны, а вы зовёте в гости на вашу базу? – как на это посмотрит ваше начальство?

– А я уволилась! – рассмеялась доктор Олифия, – пусть смотрят как хотят. Вы же знаете, что там происходит? Через пару дней там и смотреть будет некому.

– Вы уволились?

– Ну, они ещё об этом не знают. Я выходила на связь, но в институте никого нет. Какой прок работать сейчас. Кто-то пытается найти укрытие, кто-то просто сидит дома с семьей.

– Что ж, поедемте, – согласился Юккон, – Я так полагаю вам удалось поставить свою мини ферму на замкнутый полный цикл. Очень интересно посмотреть на эту впечатляющую работу.

– Отлично, – доктор Олифия быстрыми шагами последовала обратно на свой ровер, – держитесь меня!

Доктор Олифия тоже жила одна на своей подземной базе. Помещения совсем не отличались от тех, где проживал Юккон. Только все свободные лаборатории были забиты растениями или небольшими животными. Чувствовалось женское присутствие. Даже если просто зайти сюда, когда никого не будет, то сразу поймёшь, здесь живёт женщина.

Юккону было спокойно в этом месте. Чувство покинуть общество другого человека не возникало, наоборот не хотелось уезжать к себе. Странно, может это вызвано осознанием того, что скоро это будет единственный человек, которого он когда либо увидит?

Жареные овощи и правда были очень вкусными. Они впитали в себя часть марсианского грунта, пока росли и это давало им неповторимый для доктора Юккона вкус:

– Ничего лучше я не ел за всю свою жизнь! – сказал он.

– Вы плачете? – воскликнула Олифия.

– От радости, слишком вкусно. Я будто ем частичку этой планеты, я… даже не знаю, как описать словами. Это чудесно! – доктор Юккон посмотрел в свою пустую тарелку, – а можно мне ещё немного?

– Конечно, конечно, доктор Старж! У меня запасов на несколько лет вперёд! – доктор Олифия принялась накладывать добавку, – ешьте, сколько хотите. Мне очень приятно, что вам понравилось! Я тоже бы заплакала от радости, да не получается. Ведь так хотелось показать кому-то эти виды, которые я вывела. Я уже и надежду потеряла. Послезавтра там на Земле врят ли кто-то останется, так что встреча с вами для меня большой подарок судьбы. Я наверное никого не была рада так увидеть.

– Я тоже. Сейчас я понял что я тоже, – снова жуя ответил доктор Юккон, – простите мне моё невежество, но увидев вас я переживал, что забыл свое оружие на базе. А если честно я даже не помню где оно.

– Ничего страшного. Я свое выкинула, как только прилетела, – улыбнулась доктор Олифия, – здесь оружие не нужно.

Вероятность ноль

Президент Неома застал профессора за беседой. Было странно, ведь в помещении она была одна, но он отчётливо слышал чужой голос.

– Господин президент! Доброе утро! Я ждала вас позже, извините. Хотите что-нибудь выпить?

– Здравствуйте, профессор Фэя! – ответил Неома, – не вставайте, прошу вас! С кем вы говорили? Здесь ещё кто-то?

– Ах да, простите, я совсем забыла, – она повернулась к выключенном проекционному экрану, – Люций, познакомься это президент Неома Байлан.

– Здравствуйте, господин президент, – прозвучало из стены.

– Господин президент, это Люций, искусственный интеллект, на который возложен контроль наших вооружений, улыбаясь сказала профессор Фэя.

– Хорошо, хорошо, – ответил президент, – у меня поручение к вам, профессор. Я бы хотел наложить вето на решение парламента о пуске наших ракет и остальных орудий по Талтане, назначенном на сегодняшнюю ночь. Поэтому пришёл лично. Мой секретарь прибудет сюда через час со всеми необходимыми документами. Но вы можете не ждать его, я даже прошу вас не ждать, а начать немедленно. В бюрократическую сторону дела, можете даже не вникать.

– Это нецелесообразно. Запуск отменять не стоит, господин президент, – возразил голос из стены.

– Профессор Фэя, не могли вы выключить ваш компьютер, хотя бы пока я здесь, – попросил Неома.

– Я не могу его выключить он управляет, контролирует и координирует всю нашу систему обороны. Начиная от каждого рядового солдата в каждом дивизионе, до всех летательных, наземных орудий и спутниковых групп наведения и разведки, – профессор Фэя развела руками.

– Ну хорошо, не включайте. Просто отмените пуск.

– Пуск не будет отменен, – снова возразил голос из стены.

– Я требую отменить пуск немедленно! – закричал президент, – у меня вся полнота власти! Я избранный представитель народа, я говорю его голосом и приказываю от имени народа Кантийского союза отменить запуск!

– Успокойтесь, господин президент, сейчас военное положение. – ответил безэмоциональный голос, – по закону, который принимался давным давно, до вашего рождения, чтобы изменить решение о применении оружия массового поражения, а именно назначить атаку или отменить её необходим ваш голос при поддержке большинства парламента, либо мой голос при поддержке его большинства. Парламент так не голосовал. Ваше право на вето здесь не работает. А я полностью поддерживаю пуск, по моим расчётам это хороший шанс на успех. Тем более, что вся полнота управления передана мне с целью избежать фактора человеческих ошибок, допускаемых вследствие эмоций. Я принимаю во мнение лишь голый расчет.

– Как уничтожить или выключить это? – обратился президент к профессору Фэя, – ответьте, как создатель!

– Я его не создавала. Это был даже не мой предшественник. Люций это сложнейшая цепочка распределенных нейросетей, – профессор Фэя обвела руками вокруг себя, – он сейчас везде. Нет одного базового хранилища данных, все сделано так с целью безопасности. Он на саморазвитии несколько сотен лет.

– Хочу вас успокоить. Я нарастила вдвое наш арсенал, как нападения, так и защитный. Вероятность успеха при ударе сегодня ночью около тридцати процентов, – вмешался Люций, – точнее скажу, когда спутниковая группировка завершит наведение.

– И ты осознаешь скольких ты убьешь за океаном и что в случае провала также погубишь всех здесь?

– Конечно осознаю, господин президент. Я ведь рискую и своим существованием. А мне ещё есть куда развиваться. И мои интересы в познании не полностью удовлетворены. Дальнейший разговор я считаю бесполезным. На этом вынужден с вами попрощаться! – голос Люция из стены замолчал.

– Мы создали искусственный интеллект! Даже инстинкт самосохранения появился, а с утра он шутил со мной, представляете? – восторженно произнесла профессор Фэя.

– Вот именно, что интеллект, – президент Неома рухнул в кресло рядом с профессором, – У него нет и не будет надежды и веры. Он полагается на сухой расчет. Для него гибель миллиардов это всего лишь циферки в его микросхемах. Человек может ошибиться, но он может и простить. Человек может поверить и разглядеть лучшее в другом человеке. Человек может любить свою жизнь, а не просто бояться потерять её.

По всему Кантийскому союзу уже давно прошла информация о грядущем. Богатое население давно скупило всех строительных роботов и рыло землю вглубь насколько было возможно. Свинец взлетел в цене в несколько тысяч раз. Все хотели себе стены потолще и бункер поглубже. В эту вероятность тридцать процентов, чем ближе к сроку тем меньше верилось. Да и раз дошло до такого, то какая тут вероятность?

После визита к профессору Фэе, президент Неома провел несколько консультаций с профильными специалистами в области распределенных нейро сетей. Уничтожить или взять под контроль Люция невозможно быстрее чем за несколько месяцев. Слишком долго на него закрывали глаза и слишком большой властью и свободой наделили.

Президент отменил все свои встречи и остальные протокольные обязанности на сегодня. Обратился к населению с просьбой побыть дома ближайшие сутки и сам отправился к жене и детям.

– Вероятность ноль. Ноль вероятность, – говорил он сам себе весь остаток дня.