Читать книгу бесплатно Дочь моей жены прямо сейчас на нашем сайте wow-guides.ru в различных форматах FB2, TXT, PDF, EPUB без регистрации.

Чтобы сохранить большую часть акций своей компании, я заключил сделку: женюсь на женщине, с которой меня связывают только деловые отношения. Но одна роковая встреча в частном закрытом клубе переворачивает мою жизнь вверх дном. И теперь запретный плод становится слаще вдвойне. Кто она – незнакомка в маске? Моя тайна или мой грех? Смогу ли я держать дистанцию, если образ полуобнажённой девушки навеки запечатлелся в моей памяти? И если эта девушка – дочь моей ненастоящей жены.

ВНИМАНИЕ: строго 18+. Однотомник. ХЭ.

#сильные чувства

#противостояние характеров

#откровенно

Ольга Волкова

Дочь моей жены

ПРОЛОГ

– Константин Захарович, – ко мне обращается женщина за пятьдесят. И я поднимаю на нее свой недовольный взгляд. – Выбора у вас нет, – ехидно улыбается, посылая мне коварную ухмылку, а потом подмигивает. – Ну, разве что, вы женитесь на мне, – предложение прозвучало более чем серьезно. В ответ я только фыркнул. В переговорной стало слишком душно, и три пары глаз уставились на меня, ожидая решения. Сама женщина – мой деловой партнер с недавних пор, и овдовевшая жена Игоря Вознесенского, сверлит своим взглядом, словно загнала меня в ловушку. Её муж проделал колоссальную работу, но также снабдил золотым парашютом свой личный капитал, которым теперь имеет меня его жена. Сука! Если бы я был только повнимательнее. Слияние компаний – хороший ход, но тогда я потеряю большую часть. Прикинув, если предложение этой суки выгорит, то я смогу отвоевать свою законную долю и даже больше. Нужно посоветоваться со штатом адвокатов. Брачный договор, безусловно, будет составлен обеими сторонами.

– Я подумаю, – грубо ответил, затем встал со своего места и отошел к окну. Вид шикарный на Москву-реку, отметил про себя, потирая рукой подбородок. Мысли в суматохе, как и трепетное желание послать госпожу Вознесенскую ко всем чертям. Я – холостяк, и им же останусь до конца. Еще ни одна юбка не сумела меня охомутать вожжами. Все трое встали из-за стола: два адвоката и сама Евгения. Женщина цыкнула и велела оставить нас наедине, чем только удивила. Статная фигура ничем не отличалась от расфуфыренных дев в нашей компании. Видно, что следит за собой. Окинув ее взглядом из-за плеча, я снова повернулся к окну, сцепив руки в крепкой хватке за спиной. Она встала рядом, легонько касается моего локтя, чтобы обратил на нее внимание.

– Ну что вы, Константин Захарович, – посмеивается, снова искривляет губы в победной улыбке, от которой мне становится тошно. Чувствую себя загнанным в угол, но это только так кажется. И пусть женщина думает именно в этом направлении. – Всего лишь брачный договор, – проводит тонкими пальцами мне по плечу, намеренно прикасаясь к шее. Ноготок Евгении слишком острый, и она буквально вонзает им мне в пульсирующую вену, отчего я резко повернул голову в ее сторону и зло оборвал:

– А вы рассчитываете на что-то большее? Думаю, Игорь уже трижды в гробу перевернулся, – урезонив женщину, я отхожу в сторону, оставляя ее стоять, как будто прошелся по голове обухом пару раз. На лице Евгении не дрогнул ни один мускул при упоминании ее покойного мужа. – Насколько мне известно, вы были очень примерной женой Вознесенского, – подчеркиваю каждое слово, когда сажусь на свое рабочее место, перед этим расстегнув пиджак дорогого костюма. Мой голос суров и груб, и так же таит в себе неприятные посылы, о которых женщина догадывается с первых строк. Она развернулась на каблуках, отчего ее шевелюра выбилась из идеальной прически. И я узрел воочию мегеру во всей красе: глаза искрятся, щеки порозовели от злости, тело чуть трясется от перенапряжения, а я наслаждаюсь от вида того, что сумел пробить броню этой суки.

– Рано радуетесь, Дубровский, – фыркает, направляясь легкой походкой к выходу. Ее рука замирает на ручке, и она снова оборачивается ко мне, сощурив свой взгляд, продолжает: – мы еще с вами не закончили. – Затем оставляет меня одного в моем кабинете. Сам не заметил, как в руке все это время держал карандаш, и стоило ей хлопнуть дверью, я его переломил напополам, представляя госпожу Вознесенскую на его месте. Звук хруста эхом расползся по просторному кабинету, заполняя собой все пространство и мой слух. Долбанул кулаком по столу, сотрясая на нем компьютер и прочую хрень в виде органайзера. Впервые меня застигли врасплох и практически ухватили за яйца. Провожу ладонями по лицу, обдумываю, что с этим всем делать. Зазвонил мой мобильник, вырывая из чертовых мыслей. Смотрю на экран. Наконец-таки этот долбанный день закончится приятным вечером.

– Эдуард, – поприветствовал своего старого друга, и некогда партнера по бизнесу. Расслабившись, откинулся на спинку своего стула.

– Тащи свой зад ко мне в клуб, – с порога заявляет, удивляя. Раньше таких предложений не поступало с ходу. Засмеявшись, я пошутил над ним, на что он только фыркнул. – Зря ты так, – его тон голоса звучит обижено. Совсем недавно мой друг открыл специфический клуб – БДСМ-клуб, признавшись по пьяни, что давно мечтал об этом. Держал в секрете разработку комнат почти полгода. И, вот, наконец, этот день настал.

– Не уж-то все сделал? – снова подшучиваю.

– «Готика» войдет в историю, друг. Вот увидишь! – горделиво восклицает. – Я открыл запись, и знаешь, – он затаил дыхание, привлекая мое внимание. Эта «тема» в принципе всегда была заманчивой. И число клубов в Москве слишком ограниченное, где я бы мог развлечься как следует, а затем остаться инкогнито. Это было первым условием, когда Эдуард предложил мне вип-ключ. Мне огласки не нужны. Строгая конфиденциальность. – Я весьма впечатлен желающими, попасть в день открытия. А каких я цыпочек нашёл, – протягивает последнее предложение, будто получает мгновенное удовольствие, – твой типаж. Определенно – твой, Костя. Так что, тащи свой зад, пока я не передумал.

– Ладно, – соглашаюсь, смотрю на свои часы: скоро рабочий день закончится, а у меня осталось еще пару дел в виде срочных-несрочных звонков. – Во сколько открытие?

– В восемь, – победно оглашает.

– Жди, – я отключаюсь, не давая другу сказать еще чего-либо.

***

Клуб «Готика» располагался в самом центре города, в одном из элитных зданий. И занимал четыре этажа. С виду – обычный ночной клуб, который, действительно, был открыт для всех желающих. Но в основной массе преобладала золотая молодежь, раскидывающая родительские деньги налево и направо. А вот подвальное помещение – это уже святая святых, как успел заверить меня Эдуард. Друг с порога встретил с распростертыми объятиями, и я понял, что он уже пригубил пару стопок для храбрости. Свою машину припарковал поодаль от скопления металла, да и, чтобы меньше светиться у всех на виду.

– Я же тебе говорил! – в глазах горит успех вперемешку с пьяными искрами. – Говорил! – хлопает меня по плечу, провожая в закрытое помещение сквозь танцующую толпу. Ритмичные ноты грохотали на целый этаж, распространяя электронную музыку, чем только зомбировала молодых людей, и те отплясывали, словно в трансе. Я нахмурился, прекрасно понимая, что алкоголем тут явно не обошлось.

– Эд, – обращаюсь к нему, и мужчина резко тормозит, широко улыбается, находясь в перевозбужденном состоянии. Грубо – навеселе. – Что в меню вошло? – киваю на ребят, и он прослеживает за мной, а потом отмахивается, разворачиваясь на пятках, идет дальше. Я следую за ним. Подойдя к массивным железным дверям, он вручает мне тот самый обещанный вип-ключ, и подталкивает. – То, что происходит здесь – тебя не касается, – обрывает, подмигивая. – Я выполнил твой заказ, Константин Захарович, – ухмыляется, а затем еще раз хлопает по плечу. – До четырех утра все в твоем распоряжении. Инструкции получишь у стойки администрации.

– Хорошо, – отвечаю, даже не пытаюсь перекрикнуть музыку. Это бесполезно.

Вставляю вип-ключ, и двери мгновенно отворяются, на противоположной стороне меня встречает молодая длинноногая девица-вамп. Алый цвет помады слишком размазан на губах, будто ботокс вкололи, да с дозой промахнулись. Она улыбается, приветствует меня, затем просит пройти внутрь помещения, и за мной закрывают массивные двери. Клубная музыка мгновенно прекращает поступать сюда, и наступает гробовая тишина. Молодец, Эдуард, постарался над звукоизоляцией.

– Хозяин предупредил нас, что вы желаете оставаться инкогнито, господин, – писклявый голос разорвал гнетущую тишину. Обстановка была располагающей. Оббитые стены в красный бархат, создавали некий уют и роскошь. А золотые гвоздики, что были вбиты в обивку, сияли от яркого света винтажных люстр, специально направленных на стены. Черные кожаные диваны стояли вдоль нее, создавая своеобразный контраст. И на них сидели такие, как я. Ждали. Но, чего? – Кх-м, – девушка привлекает мое внимание, пока я стоял рассматривал внутреннее убранство. Протягивает пару бумаг и ручку, указывая наманикюренным красным пальчиком, где расписаться. – Вот здесь, – томно выдыхает, и намеренно выпячивает свою немаленькую грудь. Я одарил ее своей ухмылкой, которая никак не коснулась моих глаз. Быстро просмотрел пункты и правила, расписался, затем получил черный браслет, который гласил, что я – верхний. В народе – Дом. – Прошу, – девица указывает на другую дверь, которая, судя по всему, ведет в основное помещение, где уже я смогу развлечься на всю катушку.

– Благодарю, – киваю.

Переступая порог, меня поглотила легкая классическая музыка, которая лилась из динамиков, встроенных в потолок. Мерцающее пламя софитов красного цвета, сливались со звучанием, и это походило на какой-то танец огней, с некоторым рванным эффектом. Пройдя по длинному коридору, я попал в мир безумства, запаха секса и кожи. На сцене выступала одна пара девушек, разодетых в кожаные костюмы кошечек. Обе исполняли заученный до дыр сексуальный танец, периодически щелкая плеткой, чем создавали смачный хлопок по полу. Старые ублюдки – местные чиновники, которые были отчасти со мной знакомы, окружили сцену и визжали от восторга. У барной стойки все стулья были занятые Домами. Некоторые из них пришли парами: вместе со своими женщинами. Я еще раз оглянулся вокруг, понимая, что это место, и вправду обретёт быструю славу и востребованность.

– Желаете выпить? – ко мне подошла официантка. Девушка была одетой, и на ней не было видно ни единого участка оголенной кожи, кроме рук и лица. Это правило номер один: работники зала остаются нетронутыми ни при каких обстоятельствах.

– Нет, не сегодня, – мило улыбаюсь, и девушка оставляет меня одного, продолжая обхаживать всех гостей.

Я подошел к бару. Оперившись локтем о столешницу, продолжал смотреть на танец девушек. Обе приступили к заключительной части – к сексу. Словно намеренно перед публикой выступали блондинка и брюнетка, и обе стали ублажать друг друга, постепенно оголяя верхнюю часть тела. Мяли груди, облизывали соски, потом целовались. Затем брюнетка шепнула на ушко блондинке, и та покорно приняла положение сабмиссив. Старики притихли, продолжая наблюдать за сессией, как и окружающие. Домина раскрыла приготовленную кожаную сумочку, которая лежала у края сцены, и вынула из нее свой первый реквизит: яркокрасный флоггер. Щелкнула им себе по руке, а блондинка вздрогнула, затем приняла позицию «кошечки», задрав свою попку. Музыка набирала обороты, переходя в некий транс вокал, отчего старики у сцены стали покачиваться в такт. Девушка-саба была в одежде по пояс, потому особенного удовольствия вряд ли она получила бы. Домина прошлась флюгером по ее голой спине, и пару раз хлестанула. Саба пискнула. Зрители восторженно зааплодировали, переговариваясь между собой. Рядом стоящие со мной Домы со своими женщинами никак не обращали внимания на сцену. Они больше были в предвкушении, когда откроется главная часть помещения: специально оборудованные комнаты под их прихоти. Домина истязала свою сабочку на протяжении двадцати минут, применяя разного рода атрибуты. Но, когда прозвенел звонок, она мигом прекратила стегать девушку, помогая той подняться на ноги. Блондинка была довольной, и мило ухмылялась своей партнерши. Только сейчас заметил, что по углам со всех сторон помещения стояли наблюдатели. У каждого свое переговорное устройство и черные жилетки со значком «Готики». Четверо амбалов проводили пары, которые стояли со мной рядом, по комнатам. Удаляясь в тот же длинный коридор, через который я вошел.

– Господин, – ко мне обратился один из оставшихся охранников. Насколько я был высоким, этот же превзошел меня точно на целую голову.

– У меня сегодня нет пары, – объявил ему, показывая свой черный браслет.

– Хозяин предупредил, – кивает он, и все же указывает следовать за ним. – Он сделал вам определенный подарок, – говорит на полном серьезе, затем открывает дверь, которая была так замаскирована под слитную стену, что даже я удивился, как мужчина быстро сориентировался. Взглянув на того, я прошел внутрь комнаты. Она была погружена в абсолютную темноту. Охранник прокашлялся, привлекая мое внимание, и я обернулся к нему лицом. – Та стена – это стекло. За каждой парой следят смотрители. Если вы услышите предупреждающий сигнал – немедленно отойдите от спутницы или спутника. Это правило, господин.

– Конечно, – согласно киваю, хотя я пришел сюда в гордом одиночестве. Но Эдуард в своем репертуаре, и наверняка не остался в стороне. За мной закрылась дверь, и я попытался приглядеться в темноте. Но тщетно. Затем черное пространство разорвало красными лучами, которые стали разрастаться, превращая комнату в преисподнюю. Посередине стоял стул, и я проследовал к нему. Сел. Из динамиков тут же стала звучать музыка. Рок, смешанный с классической обработкой – это сочетание мне нравилось до одури, и я начал ждать. Поза расслабленная, пиджак костюма снят и повешен на спинку стула. Галстук ослаблен, и расстёгнуты первые две верхние пуговицы. Затем на мои плечи сзади ложатся две теплые ладошки. Мягкие и слишком легкие. Девушка, которую я не заметил в тенях комнаты. Ее розовые духи, перемешанные с феромонами, мгновенно объяли меня. Я попытался повернуть голову, но она подняла ладони мне на лицо, повелевая оставаться неподвижным. Сначала возмутился ее дерзости, ведь наверняка она в курсе, кто перед ней сидит, и чтобы так – приказывая мне безмолвно. Это что-то новое. Либо Эдуард перепутал, кто я такой, дьявол. Она обогнула стул со мной, и прошлась так, словно по тонкой дощечке. Стоит спиной ко мне, крутит бедрами, приседает, выпячивая попу. Стриптиз? Я нахмурился. Скорее всего. Красные неоновые лучи гуляли по стенам, периодически попадая на тело девушки, создавая необычный эффект, будто режут ее на ровные доли. Стройная, тонкая и длинноногая. Затем она повернулась ко мне передом. Блондинка. Почему-то именно так мне кажется, когда лучи попадают на ее роскошные длинные локоны. Вся в черной коже. Лосины обтягивали ее попу, а грудь прикрывал тонкий кожаный кружевной лиф, подчеркивая ее каплевидную форму. Я поднял свой взгляд на ее лицо – в маске, но темные глаза, даже сквозь красноту комнаты были практически черными. Губы накрашены розовой неоновой помадой, и она облизнула их, ухмыляясь, как только я чуть дернулся на стуле, привороженный ее танцем. Она развела руки в стороны, и стала покачиваться волной. Затем опустилась на пол, принимая позицию сабмиссив, и музыка резко оборвалась. В комнате включился приглушенный желтый свет. Я огляделся. С правой стороны от меня стояла широкая кровать, а с левой – целый набор БДСМ-атрибутов. Словно в блядский рай попал. Оказалось, что комната была очень широкой – прямоугольной формы, и это создавало иллюзию замкнутости, которая возникла у меня при первом впечатлении.

– Что ж, – я встал, снимая с себя галстук, затем закатал рукава рубашки по локоть. Девушка не шелохнулась. Сидела и ждала покорно моего приказа. – Поиграем? – проверяю ее, в какой степени эта девчонка в «теме». Блондинка поднимает руку – на запястье красная ленточка. Значит не профи, но секс разрешен. – Хорошо, – шумно сглотнув, я слегка напрягся. На самом деле очень трудно найти настоявшую сабмиссив, которая могла бы обговорить свои допустимые возможности в этой культуре. И многие девчонки просто ищут острых ощущений. Проверим? Ухмыльнулся я. Прошел к полке с игрушками. Задумался, затем мой взгляд пал на тонкий хворост разной величины. Беря в руку первый попавшийся атрибут – стек с кожаной черной ручкой. Наконечник выполнен также из той же кожи. Щелкнув им, проверил прочность. Блондинка искоса посмотрела на меня, хотя я не разрешал поднимать на меня свой взгляд. – Значит, новичок, – подытожил я, ухмыльнувшись. Девушка дернула плечиком, подтверждая мою догадку. – Встань, – отдаю приказ. И она мгновенно поднимается на ноги. Изящное тонкое тело, приправленное изюминкой спортивности. Прямая статная осанка. Я чувствую, как во мне просыпается желание, и… некоторое волнение. Я хочу видеть ее лицо, но маска… Значит сабмиссив пожелала оставаться неузнанной. Чёрт. Карие глаза сканируют меня, подбородок приподнят. – Сними с себя лосины. – Щелкаю стеком себе по ладони, ожидая, когда повинуется. Наблюдаю, стоя у стены с многочисленными предметами удовольствия. Она раздумывает, но потом ловко скидывает высокие шпильки, и приступает к раздеванию. Слишком быстро, и я цыкаю. Она замирает. – Немного помедленнее, если хочешь угодить своему Дому, дорогая. – Подхожу к ней, будто хищник, выслеживаю добычу и теперь собираюсь напасть в самый непредвиденный момент, когда кажется, что все стихло. Блондинка немного дрожит, руки сложены в кулаки, и вся легкость куда-то испарилась, как только я оказался лицом к лицу с ней. Глаза в глаза. Её глаза, действительно, карие. Провожу стеком по щеке, и она резко вбирает в себя воздух. – Ты боишься?

– Нет, – твердо заявляет, и ее мягкий голос оседает в моем мозгу на интуитивном уровне. От вибрации тона, к члену мгновенно приливает кровь. Становится некомфортно в брюках, а бугор, явно видимый, теперь скажет сабмиссив, что Дом в ней заинтересован.

– Хорошо, – похвально провожу стеком по ее подбородку, опуская плетку ниже – к груди. Аккуратно замахиваюсь и щелкаю по светлой коже. Проверяю реакцию девчонки. Жалящий укус оставляет на верхней части её груди красную полосу. Девушка чуть пискнула, но сжала губы в тонкую полоску. – Больно? – снова смотрю в ее глаза, она опустила ресницы.

– Нет, – так же твердо и уверенно.

– Приступай, – указываю стеком на лосины, а сам отхожу в сторону. Сажусь на стул и наблюдаю за ее ловкими движениями. Блондинка поняла игру, и теперь без музыки начала раздеваться, будто танцует, проигрывая в голове ноты. Оставшись в лифчике и трусиках-стрингах, она ждала моего дальнейшего приказа. Я жадно рассматривал ее всю. Бедра, талию, грудь, тонкую шею. Эта девушка была не просто идеальной, но я чувствовал, что она тут впервые. И, если раньше касалась «темы», то сейчас для нее все на новом – высшем уровне. – Ложись в постель, – киваю в сторону кровати. Она засомневалась, и я это уловил. Встал. Оказавшись возле нее, провел тыльной стороной ладони по ее груди, опуская вниз руку – к ее трусикам. Она глубоко дышит, но продолжает смотреть вниз. Девушка возбуждена. Я поддеваю указательным пальцем край резинки, затем стягиваю трусики вниз, оголяя ее плоть. Веду рукой дальше, пробираясь пальцами между складочек к клитору, девушка охнула.

– Ох…

– Уже ждешь, что так быстро оттрахаю? – бесстыдно задаю вопрос, и она, наконец, поднимает свои глаза на меня. Затуманенные, но по-прежнему все еще отражающие волнение. – Это впервые, когда незнакомый тебе Дом позволяет больше вольности, чем ты бы хотела? – практически шепотом задаю вопрос гортанным тоном голоса. Сабмиссив покачнулась, и я взял ее в охапку другой рукой. Блондинка не сопротивлялась, напротив, тесное притяжение создавало еще большее давление моих пальцев на ее клитор. Она задрожала в моих объятиях. Затем облизнула розовым язычком свои иссохшие губки, чем только раздразнила меня. Но трогать новичка, чтобы утолить свое желание – нет, только не сегодня. Я аккуратно ввел в нее сначала один палец, затем еще один. Девушка немного расставила ноги, впуская меня в себя. – Умница, – похвалил, поощряя большим пальцем нервный комочек, надавив на него. Блондинка снова охнула, на этот раз дернувшись в моей хватке. Волна оргазма вот-вот нахлынет, но еще слишком рано – мы не доверяем друг другу. Я начинаю водить рукой туда-сюда, трахая своими пальцами ее плоть. Сам уже на пределе, и, наверняка, девушка чувствует своим бедром мой возбужденный член. Она трется об него сама, желая большего. Затем я ввожу в нее третий палец, растягивая ее и доводя до грани между удовольствием и болью. Наша сессия длится не больше десяти минут, когда сабмиссив получает желаемое удовлетворение, сотрясаясь в оргазме. Я крепко держу ее в своих объятиях, пока она закинула голову назад, закрыв свои глаза. Улыбается. Я поцеловал ее пульсирующую жилку на шее, обдувая прохладой. Поднялся выше к скуле, слегка покусывая, наконец, приблизился к губам. Я поцеловал ее в губы. Оргазм блондинки зачаровал меня. Она, словно роза – распускала свои красные лепесточки, отвечая на мой поцелуй. Жадно и страстно. Но ее руки по-прежнему не касались моего тела. Я вынул пальцы из нее, и девушка застонала.

– Понравилось? – задаю ей вопрос, желая услышать ее сладкий тонкий голосок. Сабмиссив снова опускает свои глаза. Затем отталкивается от меня, надевая трусики. Я нахмурился. Сам того не замечая, выронил стек из рук, беря её в объятия. Забыв напрочь о своем приказе, когда отправлял в постель. Блядь! Выругался, слегка пугая девчонку. Ее кожа раскраснелась, движения походили на то, будто ее застигли врасплох на месте преступления. Блондинка быстро натягивает лосины и тут же оглушает меня:

– Всё, с меня достаточно этой игры, господин, или, как там правильно. Дом? – девушка окинула меня своим затуманенным взглядом, затем мигом рванула на выход, оставляя посреди комнаты с каменным стояком и открытым ртом. Это что сейчас было, твою мать!?

ГЛАВА 1

Виктория Вознесенская

– Что?! – возмущенно уставилась на свою маму, пока та красила губы, глядя в зеркало. Она смотрела сквозь него на меня – в отражение. Глаза горели огнем, и я поняла, что мама говорила на полном серьезе со мной. Скрестив руки на груди, продолжала ждать более подробного ответа и понять, что с ней творится.

– Вика, это необходимость, – урезонила меня, приподняв свою идеальную правую бровь. Как будто осуждала меня, что посмела высказать свое мнение. К слову, которое совершенно было противоположным. Естественно, мне не понравилось, что мама решила охомутать брачным контрактом Константина Захаровича. Этот мужчина по сей день остается для меня загадкой. Его темный взгляд практически черных, как смоль, глаз, порой завораживали. Завлекали бездной, что таилась в его душе, и я точно знала – он не такой, как другие мужчины. Он таил в себе неприступность, особый секрет успеха, и знал, что необходимо женской душе. Я задумалась, потому моя мать – Евгения Сергеевна, резко обернулась, и уставилась с вопросом на лице. – В чём дело? – подозрительный тон мигом вывел меня из ступора, в который я погружалась, стоило подумать о мужчине, что был старше меня практически на пятнадцать лет. Я пристыдилась своих мыслей, но и сделать ничего не могла с собой. Господин Дубровский стал моим фетишом, черт возьми. А после ночи, проведенной в клубе. Боже, если бы я только могла представить, что это будет он. Константин стоял передо мной, ласкал и доводил до желаемого удовольствия. И только теперь я поняла, что меня в нем так манило, он – Дом. Господин, желающий утолить свои потребности в более тёмных, запретный, и так не принимаемых людьми, удовольствий. Я растаяла в его руках. Я хотела продолжения, но что-то щелкнуло в голове, и мне стало перед ним стыдно за свои потребности. За желание получить большее, чем просто секс. Я сбежала, оставив мужчину с возбужденным членом по середине комнаты, прерывая сессию побегом. Я просто испугалась.

– Ничего, – пожала плечами и отпрянула от косяка двери, собираясь покинуть ее личную комнату. Мама не спала с папой уже много лет. А его кончина, совсем недавняя, как будто ничего для нее не значила. Конечно, карусели любовников занимали мою мать по полной программе. Какой угодно мужчина готов был запрыгнуть к ней в постель, лишь бы она могла помочь тому продвинуться вверх по карьерной лестнице. Я это знала, и осуждала мать. Но никогда не смела говорить об этом прямо в глаза. Папа просто смирился с ее увлечениями, вечными гуляниями и отсутствием дома. Кажется, даже сумел найти утешение так же на стороне. Они оба бросили меня в своем болоте, но я научилась в нем балансировать. Хотя бы находиться на поверхности, если то начинало засасывать. Бесконечные споры, провокационные заголовки в газетных колонках желтой прессы, которая так тщательно следила за жизнью моей мамы. Они ведь находили в этом забаву, а семья практически существовала только на этом громком слове. Женщина встала и уперла руки в бока, сверлит меня своим недовольным, хмурым взглядом. Еще чуть-чуть, и точно образуется дырка в моем лбу.

– Нет уж, – качает головой, развивая длинные волосы, которые еще не успела прибрать в высокий пучок. Она не любила ходить с распущенными, а мне напротив – нравилось. Мы во многом были разными, и порой казалось, что я вовсе не её дочь. Даже та пресса выдвигала теорию несколько раз, будто меня удочерили. Но, когда маме надоели эти сплетни, она сама лично отнесла в местный канал свою фотографию, на которой была запечатлена в юности. Я ее копия. Один в один. Папа еще шутил над ней, что она, будто ксерокс, отсканировала себя и теперь у него две одинаковых женщины перед глазами. Для меня это было шуткой, а вот для мамы… Впрочем, я не пыталась выяснить, от чего ей не нравились сравнения папы. Но я так тоскую по нему. Дом опустел. Нет ни сигарного запаха, ни классической музыки, которая постоянно фоном играла или в огромной зале, или в его кабинете. Нет его смеха. А мама, будто не заметила его отсутствия, вдруг собралась замуж. За мужчину, к которому я пытала особенную тягу. – Как ты вообще узнала про брачный договор с Дубровским? – Вот, опять ее подозрительный взгляд в мой адрес, хотя вся правда, как на ладони.

– Твоя любимая желтая пресса уже растрезвонила всему миру, – киваю на прикроватную тумбочку, на которой лежит кипа журналом и свежих газетных сплетен. – Очень странно, что ты попыталась оставить все в тайне, а знают об этой половина Москвы. И твои подружки тоже, – намеренно подчеркиваю смысл последней фразы, и мама ощетинилась. Фыркнула, направившись к кровати. Берет самую первую газету, и быстро выискивает нужную ей колонку. Это не заняло больше секунды, потому как она прекрасно знала – заучила до дыр, в каком месте всегда пишутся сплетни. Пробежавшись взглядом по строкам, резко втянула в себя воздух и смяла газету в большой комок, оставляя характерный шум шуршания.

– Твари! – воскликнула мама, ругаясь на ходу. – Это кто-то из своих. Я уверена, – не унималась она, продолжая ходить по комнате туда-сюда. Потом резко остановилась. – Свадьба назначена через неделю, – оглушает еще одной новостью. Я застыла, почувствовав, как кровь отлила от конечностей и лица в том числе. Побледнела, но старалась не показать ей своего негодования. – Вика, – зовет меня мама, и я киваю, а сказать ничего не могу. Будто ком в горле. – На тебе организация свадьбы. Сделаем по-тихому, но платье все же я хочу, – коварно ухмыляется, одаривая своей мрачной улыбкой и ядовитым взглядом. Что это было, твою мать!? Я замотала головой, говоря нет, но она уже даже не слушала меня. Это балансировало на грани опасности, ведь Константин узнает меня, пусть я была в маске. Я знаю, чувствую, что от мужчины не скроется моя скованность рядом с ним, а она будет – в этом уверена, как никогда.

– Это свадьба – твоя, – проговариваю каждое слово, а мама только отмахивается от меня. Демонстративно достает из сумочки мобильный телефон, и указывает мне на выход. Так было всегда. Неудобные разговоры маме не были нужны. Но пусть мир перевернётся вверх дном, если я палец о палец стукну, чтобы приготовить всё к ее свадьбе с Константином.

***

– Она не могла так поступить! – всплеснув руками, моя подруга Вера негодовала. Она тоже увлекалась «темой». И по сути, благодаря ей я оказалась в том новой клубе. «Готика» набирала девушек, желающих научиться новому, возможно, даже найти себе Дома. Или просто получать удовольствие на общих основах. Взнос был минимальным, потому это никак не отражалось на расходах. Но договор о неразглашении был по-крупному серьезным, а значит, у меня возникнут проблемы, если Константин Захарович решит наказать за побег. Или я навсегда потеряю ключ, который получила от Эдуарда неделей ранее. Мы познакомились с ним на очередной тематической вечеринке. Мужчина был пьян практически в хлам, рассказывая о своем друге Костике, у которого вкусы слишком завышены. И обычный секс его не устраивает. Не может найти подходящую сабмиссив. Подруга заболтала бедолагу, а я поняла – это мой шанс, ведь была наслышана о его дружбе с Дубровским. Мир слишком тесный, а мамины журналы в этот раз сослужили мне отличную службу. И вот Эдуард случайно обмолвился нам с Верой, что готов дать доступ к «Готике», потому как не видит в БДСМ-культуре что-то порочное. Подруга приняла предложение с энтузиазмом. Они с Шуриком – ее мужем-Домом, незамедлительно распрощались с клубом «Шарм», в котором уже вот практически пять лет «играли», проводили сессии, и даже давали уроки новичкам. Среди таких новичков была я. Эта культура поглотила меня, заставила посмотреть под другим углом на сексуальное разнообразие. Наше тело способно на более мощное удовольствие. Только осталось найти того, кто сможет помочь раскрыться этому потенциалу. Когда я стала танцевать в комнате для Дубровского – поняла, с ним мне удастся добиться этой цели. А теперь мои планы рухнут, потому что он станет мужем моей матери.

– Могла, Вер, и поступила! – воскликнула я, повысив немного голос. До сих пор мурашки по коже идут, стоит только вспомнить, что мама собралась замуж.

– Вика, это дурдом какой-то, – подруга покачала головой, осуждая мою мать. Потом посмотрела на меня задумчивым взглядом, как будто вспомнила о нашей вылазке в клуб, щелкает пальцами, коварно ухмыляясь. – Как, кстати, ты вечер провела?

Я только собралась отмахнуться от нее, но мои покрасневшие щеки выдали мгновенно, и Вера хохотнула.

– Что? – смутившись, спрашиваю. Она быстро пробежалась по мне взглядом, выискивая любой намёк, и словно я сама сдамся ей, да расскажу.

– Ну, – протягивает, хлопая указательным пальцем по своим губам, – тот мужчина, случайно не господин Дубровский?

Прям в яблочко. Пришлось кивнуть, в любом случае подруга бы догадалась. Вера соскочила с дивана, и стала расхаживать туда-сюда, чем только напугала. Я редко видела ее такой моментально взволнованной. Останавливается посередине комнаты и упирает руки в бока. Дышит слишком прерывисто, словно пробежала скорую дистанцию. Я сжала руки в крепкий замок на груди, ждала. Да что могло произойти, раз Вера встревожилась. И где-то на подсознательном уровне я поняла – это касается моего побега. Наверняка мужчина нажаловался администратору и смотрителям, тем более что они вовсе стали свидетелями. Черт возьми, теперь дорога в этот элитный клуб будет для меня закрыта.

– Значит, это ты та самая сабочка, сбежавшая от Дома, – с прищуром уставилась на меня, направляя на меня свой наманикюренным указательный пальчик. Я снова кивнула, будто язык проглотила. Вера суровая в делах, касаемых «темы», и когда я попросила ее приоткрыть завесу таинственности в этой культуре, девушка взяла с меня слово, что не посмею нарушать правила. Но я нарушила, и теперь мне не будет пощады. – Я, конечно, готова сейчас тебе надовать по жопе, и не в целях удовлетворения, но… – она замирает, и постепенно на ее лице вырисовывается улыбка. Широкая и светящаяся. Я даже растерялась маленько. – Просто в следующий раз постараяся своего Дома не оставлять со стояком в штанах. Бедный мужик, – вздохнула она, и снова села рядом со мной. Опустив голову мне на плечо, мечтательно продолжила: – Ты в курсе, что господин Дубровский довольно давно в «теме»? – выпрямляется и смотрит на меня, вновь хмурый взгляд, который сканирует насквозь.

– Нет, – честно отвечаю, – но, почему-то я чувствовала, что он не совсем обычный мужчина, – стыжусь своих слов, но подруга понимающие кивает головой.

– Сильный, – подтверждает мои мысли, – потому тебя привлек. Ясно теперь, от чего ты так краснеешь, Вик. Поверь, очень сложно найти подходящего, – она подчеркивает последнее слово, меняя на нем свою интонацию голоса – на более глубокий тон. – Мы с Шуриком долго притирались, – признается в своих промахах. – А сейчас я порой подумываю о 24/7.

– Что? – я опешила. Отношения Дом/сабмиссив 24/7 это редкое явление среди пар, но, зная Веру и ее мужа, после пяти лет безупречного брака, но со своими тараканами, конечно… Шокировано уставившись на подругу, я несколько раз пыталась проговорить свою мысль, но что-то меня останавливало.

– Мы давно это обсуждали, дорогуль, – щелкает мне по носу, ухмыляется. – Но все еще думаем. Это не так-то просто все время находиться под контролем. Секс – да, пожалуйста, но обычная жизнь – повседневная, я пока не могу этого принять. Но соблазн велик, – кивает, будто сама с собой соглашается.

– Вера, у меня нет слов, – развожу руками по сторонам, до сих пор находясь под впечатлением. – Доверие – основа таких отношений, ты сама мне об этом твердишь постоянно.

– Именно, Вик, доверие, и, если находится такой мужчина, – она прокашлялась, – готовый взять на себя власть над тобой не только за закрытыми дверями, но и за их пределами – это многого стоит.

Я задумалась. А насколько готов господин Дубровский, кроме того, что любит именно такое разнообразие. Вера заметила, что я резко ушла в себя, и, хлопнув руками мне по сложенным на коленях, крепко сжала, всматриваясь в глаза.

– Если то, что я слышала от других сабмиссив о Константине, то твоя губа не дура, – хохотнула, а потом снова посерьезнела. – Ты сбежала, Вик, от него в тот вечер, и не жди что получишь от него пощады. Мужчина подходил к информационной стойке и просил твои контакты.

Я ахнула, вскакивая. Твою мать! Я знала, что это закончится для меня плохо, и теперь мало мне лишиться ключа, так он узнает, что я – дочь его будущей жены. Черт возьми!!!

– Постой паниковать, – утешает Вера, и тоже встает. – Лина не давала о тебе никакой информации. Это правило. Только, если ты сама позволишь, детка.

Задрожав всем телом, умом понимала, что Вера права, и с правилами клуба я ознакомилась тщательно, но все равно чувствовала, что нарвалась по полной программе.

– Теперь мне закрыта дорога? – шепотом и со страхом в глазах спрашиваю у Веры, а та, улыбнувшись, покачала головой нет.

– Тебя исключили на пару недель из списка, но уже на следующей неделе ты сможешь снова посетить клуб. Ну, – она игриво усмехнулась, – штраф, конечно, в две неустойки ты себе обеспечила. – Она взяла меня за руку и повела на кухню. – Идем, выпьем чего-нибудь. И вообще, – Вера резко затормозила, – куда пропала моя воинственная подруга Виктория? – нахмурившись, посмотрела на меня, заставив рассмеяться.

– Я здесь, – отвечаю в шутливой форме, помахав рукой, – в своей скорлупе, которая на некоторое время решила не выпускать из своей клетки.

– Оно и видно, – подтрунила девушка. – Ты, давай, духом не падай, – предупреждает, – иначе я засомневаюсь в твоих качествах. А на счет твоей мамы, – Вера хмыкнула, – неудивительно, что баба глаз положила на такого мужика, но пусть не радуется рано, – коварно подмигивает, растягивая губы в улыбке, как у Чеширского кота.

Проведя пол вечера у Веры в гостях, я решила для себя, что вопреки маминой прихоти, должна узнать истинную причину ее скорого выхода замуж за него. Отец упоминал, что они с Дубровским начали свой совместный проект, но старался умалчивать о нем, и вообще, я редко слышала разговоры дома, которые касались работы. Папа был очень осторожен в этом деле, и боялся любого лишнего уха, но знала ли о его проекте моя мать? И, если все-таки знала, то какую цель преследует, ведь Константину вряд ли требуется повышение, или продвижение по ступеньке вверх. Он сам себе хозяин. Сам выстроил свою империю и теперь ею руководит.

***

Вернувшись домой после долгой прогулки, я не застала своей матери дома. А служанка Мирослава поспешила передать от неё весточку, оставленную мне. Девушка протягивает свернутый листок напополам, заглядывает в глаза, словно ждет реакции. По дому уже прошли слухи о маминой скорой свадьбе, и теперь все кому не лень смотрят на меня, пытаются понять, как же я восприняла эту новость. А никак! Я в бешенстве, потому что все мои планы рушатся на глазах в буквальном смысле. Отметаю назревшую мысль, которая в любом случае однажды прорвётся наружу, и неизвестно чем всё кончится. Мое терпение постепенно иссякает, и я выскажу матери все в лицо. Единственное, что сдерживает – это отцовское завещание, в котором он всю свою империю переписал на меня, но в течение полугода ею будет руководить мать. Нотариус пояснил это тем, что я слишком молода в отношении бизнеса, не смотря на полученное образование в этой сфере. Мой папа тщательно подготовился, оставив после себя целую кипу рекомендаций, а также выучил меня в нужной ему направлении.

– Виктория Игоревна, – прокашлявшись, девушка окликнула меня по имени и отчеству, резанув словами. Я сначала опешила, а потом нахмурилась. Она снова сует мне в руки кусочек бумажки. – Возьмите, пожалуйста.

– Мира, почему ты стала ко мне так обращаться? – обеспокоенно задала ей вопрос, смущая бедную девушку, хотя мы фактически ровесницы. И в детстве всегда играли вместе. Ее мама работает у нас поваром на кухне. Она переступила с ноги на ногу, оставаясь все так же на месте. Замялась, поджав губы. Я сразу поняла, в чем дело. Указания мамы. Опять этой дуре старой в голову стукнули новые забугорные идеи. – Я – Вика, никаких отчеств, хорошо? – удерживаю ее за руку, и заглядываю в перепуганные голубые глаза.

– Хорошо, Вик, прости, пожалуйста, – практически шепотом произносит, будто боится быть пойманной за ослушанием новых правил. Я согласно киваю, подбадривая ее крепким пожатием руки, затем все-таки забираю листок. Маленький конверт с сургучной печатью, а внутри нее эмблема «Готики». Резко подняла голову, но уже стояла одна по середине гостиной залы. Мирослава тактично оставила меня одну. А я уже думала, что это послание от моей матери, черт возьми. Трясущимися руками разламываю печать, и аккуратно вынимаю листочек-визитку, на обратной стороне номер телефона. И подпись К.З.Д. Твою мать!!!

Влетев на второй этаж, я ворвалась в свою комнату, мгновенно швырнув визитку на кровать. Сложив руки на груди, сверлила ее своим взглядом, как будто та могла сию минуту вспыхнуть, оставляя лишь пепел после себя. Стала ходить туда-сюда. Думать, что с этим делать. Константин все-таки узнал мой адрес и теперь мне по любому будет крышка. Нервно встряхиваю свои длинные шелковистые волосы, развивая их по обе стороны плеч. Что делать? Что он хотел этим сказать?

Позвонить самой?

Может, он таким образом предупредил меня?

Или… нет! Ни о каких приглашениях речи не может быть.

Фыркаю. Потом все-таки беру визитку в руку. Кручу ее, рассматриваю. Дорогая бумага кричит, что её владелец знает толк не только в бизнесе, но и в том, как себя преподнести. Подношу к носу листок, вдыхая его аромат, и осознаю, что он пропитана им самим. Ухмыляюсь, вспоминая его руки у себя между ног, как смог довести до границы нирваны. Закинув голову, я пытаюсь уловить моменты воспоминания, и представляю, что могло быть дальше, если бы только не струсила. Константина Захаровича я увидела впервые на благотворительном ужине, который они организовывали с моим папой. Около полутора лет назад. В честь открытия первого проекта. Тогда созвали всех гостей – всю московскую элиту, у которых на счету было больше семи нолей. Папа всегда говорил, что залог успеха в бизнесе не только умение его создавать, но и продвигать. А лучший потребитель, это тот, кто не скуп потратить свои кровные, если продукт выходит на мировой уровень пользования. Потому что это просто бизнес, и в нем мы все дураки. До боли знакомый голос в голове произнес до дыр заученную фразу. С самого первого курса обучения по программе бизнес-администрирование, папа повторял это предложение. Иногда шутил, что вскоре она превратится в современную пословицу. Как только я спускаюсь с небес на землю, зазвонил мой мобильный телефон. Мелодия обычная, хотя на каждого установлена своя собственная. В глубине души я надеялась, что господин Дубровский, наконец, обратил на меня внимание. И даже возжелала, чтобы на той линии оказался именно он.

Номер, действительно, незнакомый, а точнее «неизвестный». Провожу пальцем по сенсору с зеленой кнопкой, затем подношу к уху, отвечая на звонок.

– Слушаю, – тон голоса серьезный, но все-таки есть некоторые нотки волнения, как и тот факт, что меня потряхивает. По ту сторону стоит тишина. Я даже проверила, не сбросила ли звонок, как обычно бывает от прикосновения щеки экран барахлит. Нет. Секунды тикают, а значит мой молчаливый собеседник все еще со мной. – Говорите, – настаиваю, сама хмурюсь. В руке визитка, которая прожигает своим номером мои нервные клетки. Слышу дыхание. Четкое. Глубокое.

– Ну, здравствуй, Виктория Игоревна, – раздался гортанный, твердый голос мужчины, в котором я узнаю Дубровского. Сердце ухнуло вниз, а душа выскочила из тела. Вот предатели. Один мозг лихорадочно соображает, что делать дальше. – Я не дождался твоего звонка, – продолжает, а я едва дыхание свое регулирую, чтобы не забыть для чего мать-природа вообще кислород придумала. Кровь тело холодит, вместо того чтобы его согревать. Кажись со стороны, на призрака точно похожей стала. Быстро взглянула на свой туалетный столик, и взаправду побледнела. Глаза расширены, грудная клетка гуляет туда-сюда от частого дыхания. По-прежнему продолжаю молчать. Константин наверняка понял, что шокировал своим звонком. Я прям четко вижу его ухмылку перед собой, словно сейчас нахожусь рядом с ним.

– Добрый вечер, – все-таки во мне прорвался тонкий голосок, на что мужчина рассмеялся.

– Я рад нашему нестандартному знакомству, – его легкость в словах окутывает мнимой защитой. Что не стоит ждать подвоха, но это далеко не так. – Значит, вот какие у вас увлечения, Виктория, – моё имя он проговаривает слишком медленно, будто пробует на вкус звучание букв. Я быстро села на край кровати, чтобы привести нервы в более устойчивое положение.

– У вас тоже весьма впечатлительные, – во мне просыпается та самая Вика, о которой говорила вера этим вечером. Мужчина хохотнул, а вибрация его смеха отдается внизу моего живота, воспаляя каждый участок тела. Клитор предательски запульсировал от нарастающего желания. Черт! Еще никогда со мной такого не происходило, чтобы я так реагировала на один только голос мужчины. В клубе «Шарм» я играла, но не со всеми моими партнерами у меня был секс. А если уж на чистоту, их было только двое: мой первый парень, сбежавший от меня, как только предложила альтернативу в отношениях, и Вячеслав – знала только его имя, и мне достаточно. Но по большей части я лишь смотрела на игры/сессий уже втянутых в «тему» пар. Новичкам разрешали.

– Не исключаю, – снова врывается в мое сознание голос Константина. Он играет со мной, пытается прощупать почву. Вера говорила о таком, я точно это помню. – Каков был ваш побег, Виктория, – ухмыляется, дыша в трубку глубокими вдохами и выдохами. – Я впечатлён.

– Рада, что понравилось, – снова огрызаюсь. – Если у вас ко мне претензии, то вы можете их озвучить хозяину клуба.

– А-ха-ха, – Константин не сдержал своих эмоций. Я вся напряглась, готовая… но к чему? Он резко остановился. – Я дам вам шанс исправиться. Завтра. Жду в «Готике» ближе к полуночи. Или наказание от моей руки, или лишение ключа. Виктория…

Чертов манипулятор. Я ахнула от его предложения, застыв на месте, будто в землю провалилась. Что мне ответить? Послать его, но тогда сама себе хуже сделаю, ведь моя цель практически сама ворвалась в двери.

– Хорошо, – только и смогла прошептать, отключая телефон. Я не хотела слышать его победную усмешку.

ГЛАВА 2

Поговорив с Викторией, я понял, что девушка совершенно не простая, как казалось мне все это время на первый взгляд. Я знаю эту милую девчонку, вернее – внешнюю оболочку. Золотая молодежь, избалованная родительским вниманием и, особенно, кошельком. Кручу в руке мобильник, ухмыляюсь. Чувствую, как нарастает вновь желание, которого я был лишен благодаря «незнакомке». Наплевала на правила, как будто вовсе о них никогда не слышала. Но Эдуард заверил меня, что проверял каждую, кто переступил порог «Готики». Он долго вымаливал у меня прощения. А я просто взял и сказал, что прощу, если даст контакты. Ему не выгодно портить со мной отношения. И, скрепя зубами, мужчина сходил в свой кабинет, откуда, собственно, принес мне на Викторию всю подноготную.

– Я исключу ее из клуба, Костя, – заверяет меня Эдуард, кладя свою ладонь мне на плечо и крепко сжимает. Но моя ухмылка о многом сказала, но, когда я поднял свой взгляд от фотографии на свое друга – он отшатнулся. Что вызвало в нем такой всплеск, до сих пор объяснить не могу, да и сам Эдуард поспешил оставить меня наедине с делом на Вознесенскую. Потерев рукой подбородок, прикинул, как теперь смогу манипулировать девчонкой. А, зная об её увлечении, это станет общей забавой. Она получит те самые острые ощущения, за которыми так бегут её ровесницы.

– Эдуард, – окликнул мужчину, удаляющегося прямо по коридору. Неоновые красные огни перестали резать глаза, и теперь всюду горел теплый желтый свет. Мой друг обернулся ко мне лицом. Хмурый и осторожный взгляд сощуренных глаз. Сканирует меня, ожидая очередного условия. – Оставь ключ от той комнаты в моем распоряжении. Я хочу преподать девчонке урок. Мы прочитаем все пункты правил твоего клуба, друг. И поверь, она их выучит так, что те будут отскакивать от зубов. – Эдуард понял, что во мне нет ни грамма намека на шутку, и сейчас я зол на сабу, которая посмела так вольно себя повести.

Я был весьма впечатлён, когда узнал в девушке ту самую. Светлые русые волосы, каскадом легли на ее плечики, а чуть задранный носик, говорил о ее строптивости. Мигом воспроизвел в голове все возможные позы, как укротить эту сабочку. Когда она танцевала для меня, начал узнавать ее фигуру, но только мой разум был занят ее изгибами. А карие глаза, оказавшиеся на свету янтарными, приворожили, и мне не хотелось выпускать Вику из своих рук. Эта красотка сводила с ума одним лишь своим присутствием. Все благотворительные вечера, проводимые нами с ее отцом, для меня были жуткими испытаниями. Тянуло к нем магнитом, а объяснить эту тягу не мог. Старался переключиться, зная, что дело может кончиться весьма не в мою пользу. И вот, эта девица сама, в буквальном смысле, воплотилась передо мной, завлекая своим танцем. Нарочно ли? Или сама судьба решила перемешать карты, и теперь я должен выбрать для себя: использовать возможность, или оставить всё, как есть сейчас. Но я не хотел отпускать девушку. Ее стоны все еще стоят в ушах; полученный оргазм от моей руки, соблазняет на большее удовольствие, которое мы сможем получить вместе. Я просто знаю это. Чувствую своим нутром, что она та самая, осталось только поймать ее на крючок. Виктория Вознесенская определенно подходящий кандидат для роли моей постоянной сабмиссив. Та искра, что вспыхнула лишь на мгновение – не погасла, и мне необходимо удержать её всеми возможными способами. Даже пойти на шантаж. Что, собственно, я только что сделал, когда позвонил ей.

Отложив телефон в сторону, я снова открыл папку, где хранилась вся информация на девушку. Погладил по ее фотографии, словно мог ощутить бархатистость кожи наяву. Но холодный глянцевый слой бумаги веял прохладой. Закрыв папку, я стал просматривать на своем рабочем компьютере брачный договор с её матерью. Вот так игры у этой коварной женщины. Я засомневался на секунду, вдруг Виктория подослана Евгенией в свою угоду. Определённо мне не следует слишком расслабляться, ведь этому имеет место быть. В дверь моего кабинета постучали, отрывая от предстоящего прочтения. Фыркнул, потому как я целый день ждал ответа от адвоката госпожи Вознесенской-старшей.

– Войдите, – рыкнул, а сам расслабившись, облокотился о спинку стула. Вошел мой адвокат, а в руках у него еще одна кипа бумаг – пятая по счету за весь день. Я искоса посмотрела в противоположную сторону своего стола, где горой были свалены договора на подпись. Черт возьми. Из-за предстоящего контракта, я совершенно забыл выполнять свои обязанности генерального директора. Неудивительно, что каждый сотрудник шарахается от меня, боясь попасться под горячую руку. Перспектива быть женатым – не самая лучшая, особенно в моем случае. Ведь холостяку гораздо проще найти нужный контакт с женами его партнеров. Но исключением всегда были женщины Вознесенского. Игоря я уважал, потому от Вики шарахался, а иногда вел себя, как последний мудак, делая вид, что её не замечаю. Но, вот Евгения… Эта ведьма определенно что-то задумала. По глазам вижу. Ее змеиный прищур и косая ухмылка умалишенной, напрягают. И каждый волосок на моем теле становится дыбом. Пусть думает, что смогла меня взять под каблук, а пока, я должен понять, что мне делать с девчонкой, к которой я давно испытывал более глубокое, чем просто желание прогнуть под себя. Этим я редко занимался, как и обычным сексом. Эскорт услуг был широким в наших кругах, потому острой нехватки в удовлетворении я не испытывал. Но эти женщины были пустышками, выполняющие свою работу, раздвигая ноги, как мне надо. Фыркнул. Понимаю, что, чем больше я платил, тем они были рады выполнять любую мою прихоть, считая, что будто мне необходимо разнообразие. Для них это все казалось игрой. А я дико устал. – Что у тебя? – устало интересуюсь, поглядывая на часы. Уже очень поздно; Москва погружается в ночную дымку, окутывая сумерками всё пространство. За окном слышны сигналы проезжающих машин – город еще не спит, и напротив, жизнь ночью гораздо активнее, чем кажется на самом деле.

– Константин Захарович, тут, – мой адвокат сваливает эту самую кипу мне на стол прямо перед носом. Глухой бухающий звук разразил комнату, как гром среди ясного неба. Мужчина прижал голову к плечам, извиняясь, а я продолжал молчать и сверлить его своим взглядом. – Тут важные договора на пару компаний. Их нужно подписать незамедлительно. А это, – он взял самую верхнюю папку, которая накрывала остальные бумаги, затем протянул мне: – это брачный договор. – Я нахмурился, ведь уже получил по почте от него экземпляр, и Роман поспешил добавить, указывая на бумаги. – Это исправленный вариант. Есть несколько несостыковок с условиями госпожи Вознесенской, и их я выделил маркером. Обратите на них внимание, Константин Захарович. Кажется, женщина решила играть не на равных условиях. – Роман горд собой, ведь он сумел заметить подвох. Я киваю. И это вся моя похвала. На самом деле, мужчина получит хорошую премию, если окажется прав.

– И в чем заключается несостыковка, – я быстрым рывком пролистываю документ. Как же меня все это достало, но акции компании всё же жгут мое сердце. Они мои. Это не обсуждается. Потому любой способ может быть оправданным.

– Если вкратце, – адвокат откашливается, и я тут же снова смотрю на него. Ожидаю. – Странно, что госпожа Вознесенская так легко руководит компанией своего мужа, ведь империя Игоря Владимировича переписана на его дочь. И уже через пять месяцев она с легкостью станет во главе.

Я буквально прирос к стулу, хотя не подал вида, что эта новость окончательно добила мой мозг.

***

Роман оставил меня одного в своем кабинете. Тактично ретировался, видя, что его босс пришел в ярость, когда стоило лишь глянуть на выделенные маркером предложения. Соскочив со стула, от ярости разбросал всё, что было на столе. Стопки неподписанных договоров разлетелись в разные стороны, как и клавиатура, у которой от удара о пол повылетали клавиши. Я закинул руки за голову, сцепляя в крепкий замок пальцы на затылке. Стал похаживать туда-сюда, пытаясь выровнять свое сбившееся дыхание. Сука! Я не знал, как еще назвать эту старую дрянь, которая поступает со мной и со своей дочерью самым поганым образом. Решила обвести вокруг пальцев всех. Захватить, и оставить ни с чем. Значит, хочет брачный договор. Она его получит, но только уже четко на моих условиях. Закинув голову назад, закрыл глаза, представляя Викторию. Дом во мне жаждет скорее заполучить эту сабмиссив, обуздать порыв, ворвавшись в ее тело грубыми толчками. Наказать за непослушание. А я уверен, что Вика будет намеренно выбивать меня из колеи. Искать любой повод, чтобы заполучить свое «наказание», переходящее в удовольствие. Образ ее танцующей в «Готике» снова затмил мои мозги, и перед ними будто она наяву. Плавный изгиб талии, округлые ягодицы, небольшая грудь, которая уместится мне в ладонь. Тонкая шея, и пульсирующая сонная артерия, что манит меня прикоснуться к ней и укусить, словно я чертов вампир. Ухмыльнулся, представляя, как стану трахать девчонку, покусывая ее светлую, бархатистую кожу плеч и шеи, груди и губ. И неважно в какой последовательности, но я просто обязан попробовать все участки ее тела, доставить удовольствие, но сначала проучить, как следует. Кое-как придя в себя, я опустил руки и подошел к окну: уже стемнело, и фонари осветили дороги, как и фары машин. Красные и желтые огни оставляли за собой длинные следы мерцающего свечения. Доносился звук визга шин, полицейской сирены и гул от людей, спешащих к метро. Затем раздался щелчок оповещения на моем мобильнике. Я вернулся к столу, где нашел свой телефон и ненавистный договор Евгении. Отложил тот в сторону, чтобы взять с собой для углубленного изучения, а также посоветоваться с Эдуардом. Всей истории мой друг не знает, а стало быть, поможет рассудить, и потом я смогу принять свое окончательное решение. Провожу по сенсорному экрану, приводя его в электронную жизнь. Смс от Эда – легок на помине, и как раз вовремя.

«В «Готике» состоится мероприятие посвящения девушек в сабмиссив для их верхних. Хочешь принять участие? Или побыть свидетелем. Церемония назначена на полночь». Я давно не посещал подобные празднества. Но для ребят в «теме» это означало, подобно дню рождению. Пройдя обучение, милые леди надевали ошейники, которые получали в знак преданности от своих верхних. Такие отношения считались заключенными, словно браком. Хочу ли я посмотреть на счастливые лица? Я рассмеялся. Как давно я разделял с кем-то радость, кроме секса и власти над сабой. Но, что, если Виктория будет там, и мне любопытна ее реакция, потому как девчонка в «теме» не так сказать давно, но азы знает. Хотела бы Вознесенская получить опыт в таком роде. Любопытство или полное погружение в культуру? Мы условились с ней на встречу завтра, так может перенести ее на сейчас. Задумался. Было бы неплохо показать Виктории, что «тема» – это не просто получение опыта, это своеобразность жизни. Заодно повторим правила клуба, а также основы.

«Эдуард, приготовь, пожалуйста, комнату, в которой я был в последний раз. И устав твоего клуба. Я буду на церемонии. Возможно, не один».

Ответ поступил практически сразу, стоило мне переступить через порог своего кабинета. «Хорошо». Всего одно слово, но даже по нему я бы сказал, что друг почуял неладное с моей стороны. Эдуард был предсказуемым в своих словах и действиях, но, если проблема возникала в бизнесе или в любом другом деле – ему не было равных. Как акула проглатывал своего соперника, и тот просто выбрасывался за борт, без возможности вернуться вновь в струю. Холодный расчет, порой помогает здорово балансировать на поверхности. Находиться рука об руку с теми, кто стоит рядом и искоса посматривает в твою сторону, ища брешь, чтобы нанести свой визит и поставить условия выбора на выживание. Так поступила мать Вики. Она прознала о моем капитале, сумела подобраться ко мне слишком близко, чтобы сломить и поставить перед собой на колени. Но знает ли сама Виктория, что ее мать желает оставить девушку ни с чем. Просто пустить на самотёк только потому, что Игорь видел в дочери больше потенциала в сфере управления их империей, чем в Евгении. Неужели мстит своему покойному мужу? Или там гораздо глубже семейные тайны.

Я уже сидел в машине, готовый стартануть с места и рвануть к дому, где жила Вика с матерью. Хотел просто увидеть девушку, потому что все мои мысли были только о ней. Но я все-таки не мог просто так заявиться, тем более, видеть ее мать, которая станет проявлять интерес ко мне в удвоенной мере. Поэтому набрал смс-ку девчонке, что передумал, и теперь жду сегодня. Знаю, это покажется ей странным, но таково мое решение, и, если она хочет оставаться на плаву, она придет к назначенному времени.

***

– Ты вовремя, – у входа в «Готику» Эдуард снова встретил меня. Мы пожали друг другу руки, и он кивнул вниз, на другую, занятую небольшой сумкой. – Что в ней?

– Необходимые вещи для проведения сессии, – отвечаю твердо, но немного понизив тон голоса. Вокруг нас столпилась молодежь, ожидающая очереди, чтобы пройти в клуб потанцевать. Эдуард сощурил глаза, и склонив голову ближе ко мне, проговорил:

– Хорошо, – кивает, – та девушка уже на месте, – с подозрением посматривает мне в глаза. – Ты же не станешь пороть новичка?

– Я похож на идиота? – переспросил у него, заставив своего друга немного отпрянуть от меня в сторону. Он выставил перед собой обе ладони, говоря своими действиями, что все понял – сморозил глупость. – Я не садист, чтобы причинять боль сабе, если она сама того не пожелает, Эд. Устав и комната готовы? – голос суров и немного охрип. Я в предвкушении от встречи с Викой. Было забавно услышать ее голос по телефону, как только я отправил ей сообщение о перенесенной встречи. Девушка оказалась взволнованной и, конечно, с подозрением стала выяснять от меня всю информацию. Почему вдруг передумал, почему именно сейчас. Она задала мне столько вопросов, что казалось проверяет на детекторе лжи, но я отвечал на каждый. Потому что мне нравилось слушать ее, каждый вдох и выдох, которые происходили в перерыве между словами.

– Константин Захарович? – слышу ее тонкую трель, но девушка пытается подавить в себе тревогу. На часах уже почти одиннадцать, а я собираю свою игровую сумку с новыми стерильными атрибутами, которые запакованы в защитную пленку. Это правило, которое строго соблюдается любым Домом, чтобы сохранить здоровье не только себе, но и партнеру. Как бы то ни было, но отношения Дома и сабы прежде всего партнерские, основаны на трех фундаментальных значениях: «Безопасность. Разумность. Добровольность». Без них предполагаемому «тематику» в данной культуре делать нечего. Это уже не желание познать свои сексуальные возможности, скорее причинить боль другому человеку, и таких ублюдков развелось слишком много, желающих получить в полное подчинение сабмиссив.

– Всё готово, проходи, – жестом указывает в сторону двери, где два охранника стоят за массивной железной цепью. – Только, Кость, – Эдуард нагоняет меня, когда я поспешил пройти во внутрь помещения. Он выплюнул недокуренную сигарету и прижал окурок носком туфли, поднял голову и выпустил клубы сигаретного дыма, – не перестарайся, она всего лишь новичок. И ей нравится «тема». Не отбивай желание познать себя с другой стороны.

– Знаю, но не обещаю, – подмигнул ему, посылая ухмылку. Эдуард рассмеялся. Охрана отцепила крюк и, на недовольные возгласы молодых людей, мы зашли. Я не стал смотреть на танцпол, прекрасно понимая, что на нем происходит, кроме самих танцев. Доверять Эдуарду в его ведении бизнеса – дело пятое, главное, чтобы не выползало за рамки дозволенного. Но зная его, я уверен, тут все под контролем. Он давно горел желанием воплотить свой замысел и создать место, где есть всё, что может доставить удовольствие.

Все, как и в первый мой приход, длинный коридор встретил сиянием неоновой красной подсветкой, только теперь фонила не классическая композиция, а тяжелый металл-рок. Слов не разобрать, но антураж адреналина наверняка возбуждал нервные клетки, итак, взволнованных виновников торжества. Аромат сигарного дыма мгновенно ударил в ноздри, заполняя мои легкие. На сцене шла полная подготовка к проведению церемонии, а смотрители по углам контролировали обстановку. В главной зале было столько народа, что в буквальном смысле стало тяжело протолкнуться к барной стойке. На удивление, сегодня никто не был разряжен во все кожаное шмотье, никаких цепей и прочей херни, которую любили ассоциировать с «темой». Конечно, это право каждого, отождествлять культуру, как ему удобно, но только не вводить в заблуждение – это отвратительно.

– Константин? – кто-то хлопнул меня по плечу, пока я осматривался, затем я распознал голос мужчины. Обернулся, улыбаясь тому. – Вячеслав, рад видеть тебя.

Еще одна акула в нашем мире, готовая слопать с потрохами, только меня он не трогает. Знает, что однажды я уже дал ему шанс и отошел в сторону, когда его компания практически рушилась на глазах. Акции и активы упали ниже некуда, и вместо того, чтобы их выкупить задаром, я вложил в них свою часть, тем самым помогаю Вячеславу остаться на плаву в кругах элиты. С тех пор прошло достаточно времени и долг давно оплачен, но друзьями мы не стали, отчасти потому, что случалось такое – мы разделяли женщин в «теме». Это происходило не намеренно, просто партнерши видят верхних и желают попробовать максимум разнообразия.

– Тоже рад, – он кивает, – смотрю, ты со своим? Неужели уже успел поймать улов? – шутит, но в словах подтекст.

– Нашел, – соглашаюсь с ним, и в этот момент мои глаза приковываются к девушке, которая стоит к нам спиной. Но ее изгибы тела, покрытых в кожаные легинсы, качественно подчеркивающие ягодицы и саму тонкую талию, вьющиеся русые волосы, зачесанные на один бок, тем самым открывают обзор на шею. Я шумно сглотнул, представив тот момент, который проиграл в голове, находясь в офисе. Я буквально возжелал прямо сейчас попробовать Вику, наплевать на распорядок и правила. Но не мог, иначе какой из меня Дом, если не могу контролировать свой порыв. Вячеслав заметил, что я уже не на нашей разговорной волне, ухмыльнувшись, тоже проследил, куда я смотрю так неотрывно.

– О! – он высказался слишком восторженно, и в его глазах вспыхнул огонь. Мне не понравилась его реакция, но не смел высказать это вслух.

– Ты ее знаешь? – поинтересовался, кивая в сторону девушки. Вика была занята разговорами. Она теребила в руках какую-то бумагу. Скручивала ее в трубочку и била ею себе по второй ладошке. Вячеслав даже облизнулся, но тут же весь туман дурмана сошел с его глаз, будто что-то вспомнил.

– Да, это Вознесенского дочь. Твоего партнера, – уточняет, а я стою непрошибаем. Кажется, хотел удивить, но не вышло. Он откашлялся, а потом снова кинул в ее сторону свой взгляд, только совершенно безучастный. – Не удивлен, что она здесь. Ищет себе Дома, готового научить получать максимум от ощущений. Но слишком строптивая я бы сказал.

– Мы не обсуждаем сабмиссив, – напомнил мужчине, грубо обрывая его дальнейшую мысль. Уж больно не понравилось мне, что Вячеслав, как истинный верхний, стал пренебрегать условностям. Он кивнул мне, но сжал обе руки в кулаки, вызывая во мне подозрительные ноты, или сигналы. Затем Вячеслав извинился еще раз и поспешил оставить меня одного. Я проследил за ним. Мужчина уже находился у барной стойки, а бармен принимал заказ, внимательно слушая своего клиента. Затем снова возвратил свой взгляд туда, где была Вика, но девушка исчезла, будто испарилась. Минуту другую искал ее в толпе, но потом замер на месте, когда женские руки обвили мою талию. Я узнал ее аромат духов. Обернулся.

– Не кажется тебе, что ты слишком вольная для сабочки, девочка? – ухмыльнувшись, задаю ей вопрос. Она отшатнулась от меня и тут же опустила глаза. Подчиняется. – Не сейчас, – касаюсь подбородка Вики и поднимаю лицо девушки на уровень своих глаз. Янтарный цвет полностью налит желанием, только Виктория спешит, для начала повторим урок и обсудим пару моментов. – После церемонии буду ждать тебя в той комнате, – отдаю приказ, намеренно замаскировав его под просьбу. Вика шумно сглотнула, моргнув пару раз, будто просыпается ото сна. Я не говорю ни слова, ожидая от нее ответа.

– Хорошо, – говорит с хрипотцой, а щеки порозовели от духоты в зале или от того, что я все еще прикасаюсь к ее лицу и не желаю отпускать. Венка на шее пульсирует часто, опустив свой взгляд ниже, оценил наряд в виде простого черного топа. На ключице у девушки красовалась татуировка. Я опустил свою ладонь ей на плечо, постепенно захватывая шею, чувствую, как сердце работает с удвоенной силой. Большим пальцем глажу по рисунку, затем отодвигаю в сторону лямку, чтобы лучше разглядеть тату. Розочка и слово, но его трудно разобрать. Слишком мелкий шрифт, и проведя по надписи, Вика охнула, снова покрываясь румянцем. – Чуть позже мы обязательно поговорим с тобой, когда ты ее сделала и при каких обстоятельствах. – Вознесенская снова кивнула, пряча свою улыбку, хотя должна бояться приготовленного наказания.

ГЛАВА 3

Виктория Вознесенская

Затаив дыхание, я ждала от Константина приказа. На интуитивном уровне. Как будто он нажал особенную кнопку, и, заглядывая мне в глаза, шептал, чтобы я расслабилась.

– Виктория, – протягивает мое имя гортанным тоном голоса, когда я снова опускаю свой взгляд. Музыка набирает обороты, вводит в свойственный настроению транс, и мне хочется двигаться под нее.

Танцевать.

Только для него.

Как в той комнате.

Я снова слушаюсь его, потому что мне нравится чувствовать его ладонь на моем теле. Рука плавно скользит вверх от плеча, где Константин рассматривал мою татуировку, к шее. К сонной артерии. Снова захватывает так, будто собирается душить, но я знаю – верю ему, Дубровский не станет без моего разрешения это делать. Приоткрыв чуть рот, я глубоко втянула пропитанный табаком воздух. Вкус никотина мгновенно обжег гортань, но привыкшая к папиным сигарам, я проглотила неприятный комок в горле, и вышло немного шумно. Дубровский наблюдал за каждым моим движением. Я заметила, как его взгляд начал темнеть, словно наливался демоническими помыслами, готовый прямо здесь воплотить то, что задумал. А потом дымка развеялась, как только он взглянул на мои губы – сам облизнул свои, и я захотела последовать его примеру. Сделала шаг вперед, практически оказалась нос к носу. Благодаря высоким шпилькам, я находилась на уровне его глаз. Мои карие против его черных. По крайней мере сейчас они были именно такими. Освещение в помещение приглушенное, и многие краски сливаются со свечением тусклых ламп. На сцене сегодня выступают три пары, которые официально – при нас, свидетелях, посвятят в отношения Дом/сабмиссив. Я еще никогда не была на таком мероприятии. И, когда Дубровский позвонил, сначала опешила, рассчитав его внезапность слишком навязчивой. Но я желала его увидеть, буквально мысленно просила вселенную послать хоть какой-нибудь намёк. И она была благосклонна ко мне. А потом я набрала Вере. Подруга заверила, что сегодня вообще-то закрытое шоу, но раз мужчина велел явиться, значит хозяин клуба уже в курсе моего прихода. Правила обязывают строгого соблюдения, чтобы контролировать деятельность всего клуба и его участников.

– О чём задумалась? – с интересом задает вопрос, вновь облизнув нижнюю губу. И я не удержалась. Встала вплотную, посмотрела ему в глаза и… поцеловала. Он не двинулся с места. А рядом стоящие парочки ахнули. Особенно девушку, мгновенно пряча свои глаза. Константин даже губами не шевельнул, и я отпрянула от него, сама собой шокированная. Схватилась за рот, прикрывая губы. Жар, вспыхнувший внутри меня, опалил в буквальном смысле все конечности. Твою мать! Дубровский ухмыльнулся, но по-прежнему оставался холодным ко мне. Я почувствовала себя пристыженной им, путь даже он не сказал ни слова за мое повторное ослушание.

– Я не хотела, – тут же выпалила, и с лица мужчина исчезла улыбка, пугая меня еще пуще прежнего.

– Не смей лгать мне в глаза, Виктория, – груб и суров. Я искоса видела, как от нас отошли на приличное расстояние другие парочки. Хоть музыка звучала достаточно громко, но голоса расслышать все же можно. Константин снова подошел ко мне вплотную, и схватил за руку. Очень сильно, и наверняка на кисти останется синяк от его крепкой хватки. – Ты поняла? – сказал так, что каждый волосок на теле встал дыбом. По мне прошлась волна страха, что его оболочка внешнего спокойствия, которым он веет, вдруг окажется обманчивой, и я напоролась на садиста. Я видела сессии с садистами и их мазохистами. Видела, как они получали от процесса незримое удовольствие. Как уходили в сабспейс или топспейс. А потом нежились в объятиях друг друга, словно не было тех тридцати установленных минут боли. Боже, я дрожала всем телом, когда наблюдала за этими сценами. Но в них была особенная магия, та, которая не каждому дана.

– Я поняла, – практически шепотом отвечаю; мое горло вдруг онемело, и казалось, что я задохнусь, если Дубровский не отпустит свои зрительные тиски с моей шеи.

– Хотела поцеловать – значит так и говоришь «я захотела». Виктория, здесь не стоит пренебрегать правдой. Соврешь, считай потеряла к себе интерес. Для Дома в первую очередь важна искренность. Если сессия вдруг станет тебе невыносимой, и даже ты назовешь свое стоп-слово, он, возможно, тебе не поверит, – резко отчитывает меня, хотя со всеми правилами я знакома, – и всё закончится плохо. Во всех смыслах.

– Прости, – теперь мой голос прозвучал более увереннее, чем минуту ранее. От кивнул, сжав губы в тонкую полоску. Окинул еще раз взглядом, снизу вверх. Опять его губ коснулась та самая ухмылка, что обещает изощренные методы наказания, которые он мне приготовил. Я боюсь, но этот страх не схож с тем, который я чувствовала тогда, когда наблюдала за сессией ребят.

– Смотри церемонию. Вникай, если стремишься к подобному, – продолжает, кивком указывая на сцену, где первая парочка приготовилась к посвящению.

Каждый зритель затаил дыхание, и всех, словно магнитом потянуло к столам, которые были установлены возле возвышения. Сегодня работники клуба убрали со сцены все атрибуты, украсили массивную бордовую занавес в золотые банты. Со стороны – это тематическая вечеринка, но на самом деле важное событие для тех пар, которые стоят возле сцены. Переживают каждый по-своему. Мужчины-Домы ласково поглаживают свои половинки. Подбадривают. Кто-то обнимает свою женщину, а кто-то просто держит за руку, но так, что издалека сразу видно – отношения гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд. Дубровский все так же крепко держит меня за кисть, ведёт к свободному столику, помогает присесть. Истинный джентльмен, таящий в себе чертовщину.

– Спасибо, – отвечаю, и он садится рядом, положив на соседний стул сумку. Я заметила ее у него в руках, как только Константин вошел. Намеренно встала спиной, чтобы не пялиться. Нервничала очень сильно, потому как наказание я стану получать впервые. И ни от кого-нибудь, а от самого Дубровского. Но, черт возьми, мужчина до сих пор не обронил ни слова по поводу женитьбы с моей матерью, а это чертовски напрягает. Может, он не помнит меня, или еще не ознакомился с анкетными данными? Это вряд ли, иначе как бы Константин нашел мой номер телефона. Я сидела за столом и теребила руками под ним. Салфетка, которая предназначалась для других целей, стала средством моего временно успокоения, потому что я крутила ее в своих руках. Перебирала ткань, сжимала и снова разглаживала. Дубровский был весь внимание на сцену. Затем резко погасли огни, когда все уселись. Вера и Шурик были вдалеке от нашего столика, но я все-таки сумела послать подруге улыбку, которая с волнением ее приняла и кивнула на сцену. Я поняла. Вот о чем она все время твердила, именно так заключается некий договор между партнерами в «теме». Удивительный мир БДСМ. Я покрутила головой, отмечая, что одна сижу в кожаном одеянии. Даже неловко стало, хотя тщательно изучала культуру и видела много картинок в интернете. Я хотела соответствовать им, а на деле все совершенно по-другому. Раздался голос ведущего – Эдуарда, владельца клуба.

– Друзья, – он поприветствовал всех нас, а потом немного прокашлялся в кулак. Тоже нервничает, ведь всё в клубе происходит впервой и это, как посвящение в студенты, как говорят в народе. – Объявляю первую церемонию открытой!

В зале тишина. А я собралась уже захлопать в ладоши. Черт возьми! Сгорая от стыда, снова убрала руки под стол, а Дубровский сделал вид, что не заметил моих манипуляций. На сцену вышла первая пара, и передав в руки Дому микрофон, Эдуард спустился, а потом и вовсе ушел из помещения. Я снова оглянулась по сторонам, а потом резко вдохнула, почувствовав на своем бедре теплую, тяжелую ладонь Константина. Даже в темноте, мы поймали взгляд друг друга, и мужчина чуть придвинулся ко мне, так, чтобы рядом сидящие не видели его проворных рук. Я попыталась отсесть, но Константин так сильно сдавил мне ногу чуть выше колена, что даже пискнула. Накрыв своей рукой его, просила безмолвно прекратить эту пытку. Но он был непреклонен, хотя ослабил давление. Немного наклоняется ко мне, и я следую за ним. Следую за притяжением, которое исходит от него, черт возьми. Мозги совсем поплыли, и я опять замираю, глядя то на ухмылку, то на коварный взгляд, разрываясь на части.

– Я хочу, чтобы ты раздвинула бедра шире, – отдает приказ, скользя вверх по бедру, он приблизился к моему естеству. Руку мою не смахивает, а напротив, кладет ее мне же на промежность, как только я повинуюсь его словам. – Доставь себе удовольствие, – он видит, как я собираюсь возразить и убрать ладонь, мгновенно прижимает своей и большим пальцем давит на лобок, целенаправленно снижаясь к центу нервного сплетения – клитору. Надавливает, и я начинаю ёрзать. – Сиди тихо, иначе мы начнем все сначала, Виктория, – околдовывает мой разум. – Я хочу увидеть, как ты кончаешь от своих же ласк, но только тихо, и так, чтобы я тебе поверил.

– Но, – прерываю, и он снова надавливает мне на лобок. Гораздо сильнее, потому как я дернулась на стуле, прижимаясь к спинке.

– Никаких «но», Виктория, – качает головой, посылая оскал и коварный взгляд, который опускается на мою грудь. Я часто дышу. Слишком, оттого она вздымается, словно я бегу, как неугомонная.

– А, как же церемония? – практически со стоном спрашиваю, а Константин жмет плечами, но руку мою контролирует своей.

– Смотри, – отвечает просто, посылая широкую улыбку. – Приступай.

И я начала.

***

На сцене первая пара стала произносить предложения, но слов сложно разобрать, потому как я вся погрязла в свои собственные ласки. Константин не убирал своей руки, он держал мою, но не сильно, а так, чтобы чувствовать мои движения пальцев. Через кожаные штаны ублажать себя труднее, но вот надавливая и поглаживая – получалась особенная химия. Словно прошибало током от подобной прелюдии. Я знала, что в любую секунду на меня могут посмотреть, а от этого понимания эмоции зашкаливали в двойном размере. Стала сама немного крутить головой, будто выискивала не только внимание Дубровского, но и еще кого-нибудь. Мужчина резко надавил своим пальцем на клитор, оказалось, что он успел расстегнуть мне ширинку и проникнуть через тонкую ткань трусиков. Трогает меня, но не смотрит. Его взгляд прикован к сцене.

– Я не разрешал останавливаться, – бросает на меня свой темный, как смоль, взгляд, который пугает в такой приглушенной обстановке. Я ахнула, немного приоткрыв рот, и вот, снова его глаза были прикованы к ним. Намеренно облизнула, проводя языком по красной помаде, потом щелкнула языком и ухмыльнулась. Но моя выходка мгновенно была наказана. Дубровский ущипнул, захватив клитор указательным и средним пальцем.

– Оу, – все-таки вырвалось из уст, и я попробовала сесть прямее, чтобы мужчина убрал свою руку.

– Сиди ровно, Виктория, – угрожает, посылая в ответ ухмылку, слегка приподняв только один уголок губ. Глаза по-прежнему не тронуты улыбкой. Я пытаюсь понять, почему? Но мой разум сейчас далек от логических размышлений. Он проникнул еще глубже и ввел сначала один палец, потом второй. И вместо того, чтобы прекратить меня мучить, а дать насладиться своими ласками, начал медленно трахать рукой. – Выполняй задание, – грубо приказывает. И только сейчас я обратила внимание, что мужчина уже возбудился. Бугорок явно проступает сквозь ткань брюк. Черт возьми, но даже в практической темноте я осязаю его возбуждение. Словно особенные флюиды разбрызганы вокруг нас. Втянула глубоко носом воздух и попыталась получать максимум удовольствия от двойных ласк – своих и его. Я была на грани. Волна оргазма вот-вот нахлынет, а я продолжаю интенсивно ласкать себя, пока Дубровский издевается над моей плотью. Он пододвинулся еще ближе и своей левой рукой обогнул спинку моего стула, словно обнимает меня. Затем прикасается к уху носом. Дышит тяжело. Едва сдерживается сам, ведь стал наращивать темп правой рукой.

– Прекрати ласкать себя, – отдает приказ, прошептав с хрипотцой. Я немного повернула голову к нему и чуть ли не столкнулась с ним носами. Немного отпрянула. Шокирована. Если я сейчас не закончу свою ласку – я не кончу, а значит не получу своего оргазма и расслабления. Каждая частичка моего тела напрядена так, словно попала под провода, заряженные в двести двадцать вольт. И заземлять – это только напороться на неприятности.

– Что? – нахмурившись, задала вопрос, хотя явно слышала его приказ.

– Ты не глухая, – он снова щурит взгляд, но продолжает меня истязать. Кажется, ему удалось войти в меня третьим пальцем, и это действие стало мне немного причинять боли. Снова хмурюсь, а потом сжимаю губы, ощущения практически невыносимые. Он специально меня проверяет, или не понимает, что уже переступил черту. Пытка длится несколько секунд, затем Константин резко вынимает из меня свою руку. Недовольный. Отодвигается от меня и берет левой рукой со стола салфетку, вытирает правую. Я быстро застегнула ширинку. Настроение на нуле, а вот ноющее ощущение снизу не дает покоя, и на данный момент мне очень хочется закончить свои ласки, чтобы получить удовольствие. – У меня с тобой будет очень серьезный разговор, девица, – бросает фразу, от которой словно ножом полоснули по сердцу. Я даже затаила дыхание, ощутив на себе его гневный посыл слов.

– Мне нужно отойти, – в горле ком, но мне удается сказать так, чтобы Дубровский окинул с ног до головы взглядом, а потом кивнул в знак согласия.

– Только сначала досмотришь сессию с посвящением, а потом будет перерыв, – рваный голос мужчины сильно напряжен и суров. Я облокотилась о стол, чтобы минимизировать трение с тканью трусиков своей возбужденной плотью. Дубровский положил мне на поясницу свою ладонь и начал вырисовывать на спине круги, будто так утишает. А мне на самом деле становится даже легче, что мужчина не оттолкнул меня, а напротив, дает бессловесную поддержку за промах. Я знаю, что он с меня спросит и за что потом накажет так, что запомнится надолго. Только каким образом наказание пройдет, ведь раньше его в действии я еще не видела. Это слегка щекочет нервы. Я смотрю на сцену, где полным ходом ведут церемонию. Сабмиссив говорит слова верности, повторяя их, как мантру, заученную до мозга костей. От ее слов по коже бегут мурашки, а в купе с поглаживанием Дубровского по пояснице, будто электрические импульсы пробивают каждую клеточку всего организма.

«– Я готова служить тебе. Готова выполнять приказ. Я отдаю тебе волю свою и принимаю твою власть надо мной. Склонив перед тобой голову – отдаю почтение и смирение. Я верю и доверяю твоему выбору и каждому действию. Я знаю, что основа «трех» будет всегда присутствовать в наших взаимоотношениях…». Слова сабмиссив лились потоком, но очень медленным, как слова из тихой, проникновенной песни. Даже я затаила дыхание, когда Дом подошел к девушке и протянул коробочку. Черный бархат. Весь зал замер, а девушки, сидящие, как и я за столами, немного двинулись корпусами вперед. Неужели это ошейник? Я была удивлена, что до сих пор меня шокирует эта часть «темы».

– Расслабься, Вика, – шепчет Константин, удивляя меня, что назвал коротким именем. Он наблюдает за мной, что-то определенно выискивает и запоминает. Изучает. Я даже обернулась, не веря своим ушам. – Его не обязательно носить всегда, только в клубах, чтобы другие мужчины не смели приближаться к ней.

– Почему ты решил, что это испугало меня? – задаю вопрос шепотом, чтобы не нарушать гробовую тишину в зале.

– Смотри, – мужчина показывает указательным пальцем направление на сцену. Я задержалась на его лице лишь секунду, ища хоть какую-нибудь подсказку, а потом все же повернулась смотреть дальше. Девушка была уже обнаженной, только тонкие полупрозрачные трусики скрывали ее плоть от глаз посторонних людей. Она раскраснелась и стала глубоко дышать. Как быстро она смахнула с себя одежду, и зачем это? Дом обошел ее кругом, при этом не забывая ее поглаживать со всех сторон. Касался груди, талии, шеи, плеч. И, наконец, встав лицом к лицу, он ее поцеловал, и только после этого надел ошейник. Девушка тут же притронулась к кожаной удавке, слегка раскрыв розовые губки. Она дико нервничала. И я сама последовала ее примеру, как будто на интуитивном уровне ощутила на себе этот атрибут важности. Дубровский хмыкнул, поднимая свою ладонь выше по моей спине. Вел руку так, что прокладывал дорожку строго по позвоночнику, щекоча кожу сквозь топ. Потом обхватил мою шею, касаясь пальцами затылка, стал массировать кожу. Хотелось прильнуть к его руке и забыться с такой ласке. Нежной, искушающей и ослепляющей. Но я чувствовала, что мужчина все-таки изучает меня, он следит за каждой моей эмоцией, чтобы потом обратить против меня самой себя. И я не против, но мне страшно. Почему вдруг мне стало страшно, словно я оказалась впервые тут, и меня лишь окунули головой в воду, постепенно утапливая в «теме». Я закрыла глаза, получая свою дозу эндорфинов. А под льющуюся непринужденную музыку, да и сцене, что идет перед толпой, совсем сносит разум.

– Ах… – протянула затяжным выдохом, почувствовав, как Константин впился в мою шею с поцелуем. Я сразу убрала свою руку, давая ему больше доступа. Он посасывал мою кожу, кусал пульсирующую венку, поднимаясь к подбородку. Потом повернул к себе лицом и оставил глубокий поцелуй, который лишал кислорода легкие. Отпрянув от меня, посмотрел в глаза, излучая в них силу и мощь. Я сморгнула пару раз, пытаясь быстро вернуться в реальность, но казалось, что меня будто чем-то опоили.

– Я захотел тебя поцеловать – я это сделал, Виктория, – искусно проговаривает слова, отрезвляя. – И поверь, мне дико понравилось. Не жди, что попрошу за это прощения, – с хрипотцой, но со всей серьезностью продолжает, словно теперь рассеивает вокруг магический туман вожделения и страсти. Он так резко приблизился ко мне вновь, что я ненароком отпрянула от его напористости, но Дубровский крепко сжимал меня за шею, не давай дать заднюю. Заглядывает в глаза, словно в душу и пронзает сотнями иголок. – И я знаю, что поцелуй понравился тебе, саба.

***

Как только Дубровский произнес свои слова, я задрожала. А потом просто отвернулась от него, чтобы не показать своей тревоги, смешанной с ожиданием. Он расслабил хватку на моей шее, опустив ту, тоже сел прямо, и мы погрузились в таинство посвящение остальных пар, которые по очереди выходили на сцену. Затем в зале вспыхнул яркий свет, и приглашенные гости оживились. Встав, все начали хлопать в ладоши и поздравлять парочки с таким значимым событием. Три девушки, на которых теперь красовались их ошейники, от радости и волнения принимали поздравления с гордо поднятой головой. Словно так старались показать свое положение в «теме». Дубровский оставил меня одну за столиком. Мужчина взял сумку, перекинул кожаную куртку через руку, подмигнул мне и ушел. Я даже опешила. И облокотившись о спинку стула, стала наблюдать за суетой вокруг. Мне захотелось уйти. Какой-то привкус обмана витал вокруг, будто Константин понял, что я не смогу так скоро ему подчиниться. Или напротив, слишком быстро сдалась. От досады на саму себя, хмыкнула. Затем взяла со стола бокал с красным вином, сделала пару глотков, чтобы утихомирить свои расшатанные нервы. Отголоски ноющего низа живота все еще преследуют меня, а сменив положение на стуле, я все же ощущаю дискомфорт. Кожа горит огнем, и вино здесь не при чем явно. Я сильно перевозбудилась и теперь тот же воздух для меня является раздражителем, как будто посылает электрические разряды от рядом стоящих парочек, которые распускают свои флюиды. Тьфу. Поставила бокал с недопитым вином, а потом передумала и залпом допила остатки. Облизнув свои губки, закрыла глаза, хоть так получая капельку удовлетворения от обжигающей жидкости, которая стекает по моей гортани.

– Понравилось? – слышу из-за спины грубый, но очень сексуальный тембр голоса. Мужчина положил обе своих руки мне на плечи, и, склонившись, прошептал на ухо: – представь, что это был мой член, и ты так сладко его смаковала, – слова вновь околдовывают, и Константин это знает. Черт возьми, что этот мужчина творит с моими мозгами. Попыталась встать, но он вернул меня на место и стал массировать мне плечи. – Расслабься, – снова отдает приказ, – глаза не открывай. Я хочу знать, что ты сейчас представляешь мой член у себя во рту, хочу слышать, как ты работаешь с ним, и что бы хотела сделать. Доставь мне удовольствие, Виктория, – Дубровский, как дьявол, заколдовал каждую клеточку моего разума, взывая некую чертовщину. И ведь я повинуюсь ему. Шумно сглотнув, я кивнула, получая в ответ его ухмылку, а потом он поцеловал меня в шею, поднимаясь к мочке уха. Ощутив мурашки, я вздрогнула и немного склонила голову, словно пыталась избавиться от раздражителя. Возбуждение вновь просыпалось, и я чувствовала эту волну внутри себя. Все-таки раскрыв глаза, я видела, что на нас смотрят. Нас пожирают взглядами. У некоторых мужчин тоже потемнели глаза, но они наблюдают. Изучают, черт возьми. Ведь я потенциальный партнер каждому из них. Но я хочу только одного. Константина. Дубровский надавил двумя большими пальцами на затылок, на особенные чувствительные точки. И я застонала, вновь закрывая глаза, откинула голову назад к нему. Мужчина уже выпрямился, потому что я облокотилась головой о его торс. Твердый, как камень. Я слышала его усмешку, а также ощущала, как он переместил ладони, прикасаясь сначала к плечам, а потом повел ниже – к груди. Стал мять их у всех на виду, а я вдруг осознала, что хотела большего. Хотела показать, что готова подчиниться ему, только бы получить крупицу удовольствия. Даже с закрытыми глазами, я ощущала на себе взгляды других. – Я не слышу тебя, Вика, – напоминает о задании, ущипнув за проступающие сквозь ткань возбужденные соски.

– Ай, – пискнула, но тут же растянула губы в ухмылку, потому что почувствовала, как запульсировал клитор. Томящаяся боль вновь окутала нижнюю часть тела, и мне хотелось шире расставить ноги, чтобы показать, как я могу доставить себе удовольствие по-настоящему. Но я не пошевелилась, потому что часть моего ума все же трезво оценивала обстановку: мы сейчас у всех на виду, как будто показываем сессию для массы глаз. Хотя так оно, по сути, и есть.

– Приступай, саба, – рыкнул Дубровский.

Я снова провела язычком по губам, словно готовилась исполнить все по натуральному. Слышала глубокий вдох Кости, и знала, что он приковал ко мне свой взгляд, продолжая изучать меня, чтобы потом распознавать каждый сигнал и движение моего тела.

– Зачем представлять? – задаю ему вопрос, хмурю брови, но глаза по-прежнему держу закрытыми. Константин вновь щиплет за оба соска, и из меня тут же вырывается стон. Я свожу ноги, терплю это мучение, но продолжаю сопротивляться. – Зачем, если я могу это сделать все при закрытых дверях?

– Нет, – грубо обрывает, – ты сделаешь это сейчас, только словами. Я хочу знать, как ты можешь описывать свои ощущения, – он прочищает горло, – и насколько они могут оказаться реалистичными.

– А, если у меня нет представления, как это делать? – с вызовом все же распахиваю глаза и смотрю на него. Дубровский приковал меня своим черным взглядом. А потом я встала, и мужчина не стал сопротивляться. Вижу, что мои слова его смутили, и он попытался уличить меня во лжи. Моя кожа раскраснелась, я чувствую, как пылают щеки и те места, где Константин прикасался своими ладонями. Обстановка напоминает сброшенную мину на землю и пока крутится сверчок – она не взрывается. Мужчина убрал стул, который был между нами, встал еще ближе ко мне. Захватывает за шею и приближает к себе. Глаза в глаза. Сама же держу свои руки у него на талии, и мне нравится ощущать теплую кожу сквозь его рубашку.

– Тогда, – он ухмыляется, опустив взгляд на мои губы, – мы вернемся к этому уроку позже, Виктория. – Чёрные глаза приковывают к месту, на котором мы оба стоим, и даже пошевелиться нет никакого желания. И вся обстановку вокруг не имеет для меня никакого значения. Потому что есть только он и я. – Идем, – Константин обрывает вновь этот электрический импульс. И я фыркнула. На что он только ухмыльнулся, затем взял меня крепко за руку, переплетая пальцы в замок. – Пора получать наказание, саба. Или ты думала, что всё сойдет рук, а? – с издевкой задает вопрос, искоса посматривая на меня, когда мы двинулись на выход. Точнее туда, где все началось. Предвкушение волнительной волной нахлестывает с головой. Я вцепилась в руку Дубровского, только и поспевала на своих высоких шпильках, боясь зацепиться за что-либо и грохнуться со всем изяществом перед гостями.

– Нет, – отвечаю, едва перевожу, сбившееся от скорой ходьбы, дыхание. Рука мужчины замерла на ручке двери, и он тревожно посмотрел на меня, посчитав, что я отказываюсь входить. Поспешила уточнить: – Нет, я не намерена избегать от наказание, мой Господин, – и опускаю глаза вниз, проявляя покорность. Дубровский затих, а потом приподнял мое лицо, прикасаясь к подбородку.

– Вика, я не твой господин, – сурово произносит, будто жалит словами. Хмурится, опустив взгляд снова на губы, а потом вновь смотрит в упор: – но, сегодня я не против им быть для тебя, – посылает сначала улыбку, которая едва касается его глаз. Что за борьбу он ведет с собой? Нахмурившись, я последовала за ним, как только Константин отпер дверь в комнату.

ГЛАВА 4

Комната, в которой всё началось, уже была подготовлена так, как я просил Эдуарда. С левой стороны стоял Андреевский крест; Х-образная деревянная стойка, обшитая черной гладкой кожей. А с потолка свисали две цепи – для подвешивания. Вся стена с боку увешана атрибутами, начиная от легких стеков с мягким наконечником, заканчивая тростью, различного размера. Свет приглушён, и создается впечатление, будто попал в мир, где всегда мрак, но тёплый и обещающий подарить исключительное удовольствие. С правой стороны – кровать покрыта красной тканью, похожей на щёлк, но я не уверен в этом. Так же обратил внимание на стену у кровати – она была оббита твердой тканью, и, приглядевшись, заметил на ней мелкие ворсинки, как наконечники для стимуляции всего тела. Снизу стоял козл, под стать остальным атрибутам. Отлично! Идея сама собой сформировалась, а пока, следует лучше познакомиться с Викторией, кстати, которая так легко прошла мимо меня и уже ожидала следующего приказа.

– Не торопись, – одергиваю её, искоса поглядев на неё. Девушка замерла на месте, но не опускает глаза. Это хорошо. Я не господин ей, чтобы она передо мной так просто проявляла покорность. Сам закрываю дверь на защелку, и с сумкой в руках прохожу в глубь игровой. Вика стоит и нервничает. Изредка постукивает каблучком, и теребит руками, хотя держит стойку смирно и руки по швам. – Не стоит так нервничать, – тихо проговариваю, делая вид, что она мне абсолютно не интересна. Девушка вздрагивает, а потом, вздернув подбородком, скрестила руки на груди, приподнимая те в выгодном для нее положении.

– Что ты собираешься делать? – настороженный вопрос, но Вика задала его так, словно оказалась тут впервые. Я положил свою сумку на стул и начал вынимать из нее содержимое. Воцарилась тишина, но её нарушало шуршание и шелест пакетов, когда я выкладывал на столик нужные мне на данный момент атрибуты для стимуляции. Вика цыкнула, а потом топнула ногой, чтобы я все же посмотрел на нее. И я поглядел. Так, что бедная девушка съежилась от моего пристального взгляда, прошептав «извини».

– Бери стул, – киваю в сторону кровати, рядом с которой стоит антикварный стул-кресло, считай викторианской эпохи. Сидушка и спинка выполнены из самого дорогого материала – гобелена, и я благодарен Эдуарду, что тот не поскупился на обустройство комнат для проведения сессий. Вика согласно кивает, и затем следует к нему, покачивая бедрами. Окинул взглядом всю ее фигуру, отмечая, что дочь Вознесенского копия его жены. Твою мать! Стоило вспомнить о предстоящей женитьбе, скулы свело, и мне захотелось прекратить всё, что было связано с этой девушкой. Но она притягивает к себе магнитом, заставляет желать запретный плод, который готов вкусить и не оставить ничего после себя взамен. Она беспрекословно выполняет приказ и ставит его по центру, а сама стоит рядом с ним. Увидев, что я смотрю на нее с ожиданием, девушка, покрывшись румянцем на щеках, смутилась. – Садись, – взмахиваю рукой в приглашающем жесте. Вика опешила, не поняв, как расценить подобное. – Или ты ждала другой приказ? – играючи склоняю голову на бок, гляжу в упор на неё. Она снова гордо выпрямилась и отрицательно кивнула головой, говоря «нет». Затем села. Нога на ногу, руки, сцепленные в замок, на коленях. Осанка прямая, плечи чуть расслаблены.

– Можно спросить? – ее голос подобен мёду, такой сладкий. Слишком сладкий, и неудивительно, отчего пчёлы сходят с ума по нектару, ведь это наркотик. Я стоял лицом к ней, поэтому просто качнул головой. – Почему наказание происходит при закрытых дверях? – с опаской посматривает на меня, затем на стеклянную стену, за которой находятся смотрители. Плавной походкой направляюсь к ней, и Вика, шумно сглотнув, напряглась. Черт возьми, она так широко раскрыла глаза, словно испугалась меня. Грудная клетка колышется от частого дыхания. Я беру ее лицо за подбородок, машинально начинаю поглаживать его, наслаждаясь гладкостью кожи. заглядываю в карие глаза, которые теперь потемнели. Волосы девушки рассыпались каскадом за ее спиной. Она действительно красивая. Мягкие, тонкие губы, обведенные красной помадой, которая немного стерлась от наших поцелуев, острый, прямой носик, миндалевидные глаза и ровный овал лица. Я наблюдал за ней издалека, потому что не смел приближаться. Уважал ее отца, и не мог так просто разорвать деловые отношения, только чтобы удовлетворить свои прихоти подобной красотой и женственностью. Виктория – благородная женщина, но так непокорна, хотя пытается таковой стать. Ее тело играет против неё; вижу, как она борется сама с собой, пытаясь обуздать в себе свой собственный характер. Сабмиссив ли она? Я сутки размышлял над этим, но так до конца и не понял. Эта девушка для меня остается загадкой. А раз передо мной стоит задача – я должен её решить, и неважно какими методами воспользуюсь, ведь в конечном итоге я получу результат. Вика не отводит голову в сторону, тоже наблюдает за мной, продолжая внутреннее сопротивление.

– Ты хотела на публике? – разрываю молчание своим грубым голосом. Она ахнула, засмущавшись, затем отрицательно мотнула головой. – Вот и я так думаю, что – нет, Виктория Игоревна, – намеренно подчеркиваю её статус, и даю понять, что хорошо осведомлен ею. Девушка дернулась, как будто получила пощечину, тут же опустила глаза, но я не дал ей такой возможности, снова вздернул за подбородок, и Вика зло уставилась на меня. – Сейчас ты получишь то наказание, которое будет соответствовать моему желанию. Но…, – я останавливаюсь, начиная поглаживать ее скулу. Провожу тыльной стороной, и Виктория рефлекторно отвечает на ласку. – Но, если этого будет недостаточно для тебя, ты смеешь выбрать любого Дома и продолжить.

Оставляю ее в подвешенном состоянии, дав время на размышление. Вика растерялась. По глазам понял, что любое действие и шаг в «тему» глубже – для нее всё в новинку.

– Ты ознакомилась с правилами «Готики»? – отхожу от нее к столику, на котором лежат зажимы для сосков, кляп, повязка на глаза и баночка с антисептическим средством. Беру ее и для начала обрабатываю свои руки. Искоса поглядываю на Вознесенскую, которая достала листок из кармана. Черт возьми, она решила пошутить надо мной? Какого хрена? Здесь не экзамен. Я фыркнул, поставил флакончик на стол и взял зажимы.

– Я ознакомилась, – кивает, а потом поднимает свой взгляд. Увидев у меня в руке атрибут, тут же напряглась, краснея. – Уже? – вырвалось из ее сладкого ротика. Я посмотрел на два красивых крепления, которыми готов украсить ее каплевидную грудь, а потом снова на Викторию. С удивлением отметил, как она сглотнула комок в горле, но облизнула свои губки.

– А чего ты ждала?

– Не знаю…, – запинается, – поговорить, наверное, для начала, – пытается улыбнуться, но ничего не выходит. Я рад, что Вика все же пребывает в здравом уме и не забыла, что сначала мы обсудим ее пределы допустимого. Это была всего лишь проверка, хорошо ли она изучила правила, о которых я только что ей намекал. Значит, все же читала.

– Выброси бумажку, – приказываю, – встань, сними топ, и мы продолжим.

– Но, – возмутилась она, нахмурив бровки. Я стоял возле нее, ждал и смотрел, как Вика преодолевает свою неуверенность. Девушка все-таки кивает, сжав губы в тонкую полоску, встает и выполняет все в таком порядке, как я велел ей. Каплевидная грудь колыхнулась, когда Вознесенская стянула с себя кусочек ткани, прикрывающей прелестные формы. Ощущаю, как сам возбуждаюсь и член предательски дернулся, наливаясь кровью. Я прочистил горло, пытаясь вернуть себе прежнюю невозмутимость. Сегодня будет только наказание – и это очередное правило, твою мать. Даже несмотря на то, что браслет Вики так и кричит о возможности удовлетворения своих утех на более интимном уровне.

– Молодец, саба, – хвалю ее, когда она кидает свой топ на кровать. Теперь мне отчетливо видна ее татуировка на ключице. Я провожу по плечу девушки ладонью, затем пальцем черчу по надписи. Латынь? Подняв на нее взгляд, застал Вику за разглядыванием моего профиля. Ухмыльнулся, снова сделал шаг вперед, встав вплотную к ней. Лицом к лицу, и пока она на своих шпильках, я без труда склоняю голову, оставив на ее плечике влажный поцелуй. Она застонала, и попыталась схватиться за мои плечи, чтобы устоять на месте. Я провел языком дорожку вверх к ее ушку, облизнул венку на шее, а потом опустил ладонь ниже – на одну ее грудь. Вика снова ахнула, откинув голову назад, открывая больше доступа к ее нежной плоти. Она закрыла глаза, впитывая в себя эту обманчивую ласку. И, пользуясь отвлекающим удовольствием, взял между своими пальцами ее возбужденный сосок и стал крутить его, чтобы к нему прилило больше крови. Затем наклонился, обдул и захватил грудь Вики, теребя языком и покусывая налившийся сосочек. Девушка впилась ладонями мне в плечи, вдавливая ногти в твердую кожу, сквозь ткань рубашки. Она достаточно отвлечена, и ловким движением я надел на сосок первый зажим, постепенно усиливая на него давление. Вика попыталась отпрянуть, но, увидев мой взгляд, замерла на месте. Крепко стиснув зубы, она ждала, пока я завершу пытку и со второй грудью. Теперь Вознесенская еще прекраснее, чем прежде. Сияющие красные гранаты на цепочках, украшают ее безупречную грудь. Я отошел от нее, оставив стоять не шевелясь.

– Идеально, саба, – коварная ухмылка касается моих губ. Вика пошатнулась, наверняка ощущая, как кровь постепенно отходит от ее сосков, и теперь девушка чувствует давление на такой чувствительной части плоти. Она посмотрела вниз – на два болтающихся украшения, смиренно принимая факт, что теперь все по-настоящему, и наказание уже вступает в полную силу. Она поняла, каким будет для нее наказание – оставив меня тогда, теперь сама станет жертвой. Только я дам ей кончить, но тогда, когда посчитаю нужным, и столько, сколько мне этого будет необходимо. – А теперь, – мой голос чуть охрип от искушения, – сними с себя эти чёртовы лосины. И мы поговорим, – скрестив руки на груди, я ждал, когда до девушки дойдет мой приказ и его истинные намерения. Вика покраснела, ахнув. И теперь наша игра началась…

***

– Я жду, – киваю и взмахиваю рукой. Стою и смотрю, как девчонка борется сама с собой. Она поняла, что я задумал, ведь нагнувшись, Вика почувствует мощнейший прилив крови к груди, а значит, сдавленные зажимом соски начнут покалывать, получая теплый приток импульсов. Она взглянула на меня своим убийственным взглядом, который явно мог прибить к стенке, если бы имел таковую силу. Затем скинула свои туфли, мгновенно становясь ниже на целую голову. Я шумно сглотнул, когда она намеренно обернулась ко мне и начала свою собственную игру со мной. Эта сабочка явно не понимает с кем имеет дело. Подцепив двумя руками резинку лосин, и покачивая бедрами, стянула с себя их, оставаясь в одних трусиках-стрингах, едва прикрывающих ее плоть. Округлая попа так и манила к себе, а полоска, что скрывала заветные места лишь разогревала во мне любопытство и желание увидеть Вику обнаженной во всех местах. Я видел, как Вознесенская охнула, стоило ей выпрямиться. Потому довольный, я ухмыльнулся, подавляя в себе нарастающее возбуждение. В брюках стало тесно от того, что член был в полной готовности, но я не мог просто так отпустить девчонку, не проучив за ее проступок. Вика выпрямилась до конца, постанывает, но до сих пор не оборачивается ко мне лицом. Неужели испугалась, что я пойму, как ей сейчас необходимо мгновенное удовлетворение. Кожа девушки раскраснелась, она слегка дрожит, хотя в комнате слишком жарко, или мне, кажется, черт возьми. Зажженные свечи благоухают ароматом приближенному к флюидам, чтобы пара чувствовала себя в комфорте во всех смыслах. Свет мерцает, и этот отблеск отскакивает от кожи Вознесенской, будто сами лучи жаждут опалить ее полностью, чтобы достичь заветной цели – удовлетворения.

– Повернись ко мне, – приказываю охрипшим голосом, и Вика выполняет. Девушка опустила глаза, губы разомкнуты – она дышит ртом, поглощая столь необходимый воздух не только носом, щеки розовые, как и вся плоть. Стринги здесь совершенно лишний атрибут, но я не спешу оголять ее полностью. Я боюсь сорваться, все еще помня на своей руке ее естество, и как она возбудилась, лаская себя, и я уверен, что думала обо мне. Обдумав следующий шаг, направляюсь к ней непринужденной походкой, как тигр, который загнал свою добычу в тупик и теперь нагло издеваюсь над ней. Девушка стоит не шевелясь, ждет. Грудь идеально налилась, испытывая на себе сотни электрических разрядов. А цвет граната, отблескивая от марания ламп, прекрасно смотрится на ее коже. Бордовый против молочного – цвета ее плоти. Изумительно убийственная комбинация перед глазами, которые не желают видеть ничего кроме этого образа. – Виктория, – зову ее, приблизившись на расстоянии вытянутой руки, сам приподнимаю ее лицо за подбородок. Она теперь ниже меня, и я чувствую себя великаном, который беспощадно завладевает личный пространством. Вознесенская поднимает на меня свой взгляд, полный страсти, желания… он настолько затуманен дымкой возбуждения, что мне тут же захотелось отложить ее наказание, и как следует оттрахать. Блядь! Крепко стиснув зубами, отбросил эту приятную мысль в сторону. Я не мог. Уж точно не сегодня. – Я не разрешал тебе опускать глаза, смотри на меня, – посылаю ей улыбку, от которой у девушки расширились зрачки, когда она взглянула на мои губы. Жаждет поцелуев. Желает ощутить мой рот на себе. Ступаю к ней еще на полушаг, чтобы ощутить ее собственный запах возбуждения. Наклонившись, я снова прикасаюсь к ее плечу, плавно провожу рукой по шее, направляясь к груди. Вика стонет, запрокинув голову. Затем провожу дорожку тыльной стороной ладони вниз – между грудью к пупку. Девушка пошатнулась, задрожав от ласки, которая явно ей нравилась.

– Господин, – шепчет Вика, обращаясь ко мне, и я замираю на месте. Мигом прекращаю прикасаться к ее телу, отхожу на приличное расстояние, будто очнулся. Девушка охнула, когда поняла, что обратилась ко мне, словно мы пара. Виновато прячет глаза, но вскидывает подбородок, говоря всем своим телом, что она не станет брать слова обратно.

– Итак, продолжим, – обрываю, говоря слишком грубо, как будто отдаю новый приказ своему штату сотрудников на очередной планерке. – Иди к той стене, – киваю, указывая в сторону кровати, где рядом располагается козл. Вика оглянулась.

– А, как же поговорить… – запнулась она, теребя рукой свою ленту на другой. Я проследил за ее движением, едва сдерживая свой темперамент. Знаю, что девчонка способна околдовать меня, что, собственно, уже сделала, и лишь последние секунды я пытаюсь бороться сам с собой, чтобы не накинуться на нее.

– Приступай, – командую, и она ловко направилась к той стене, на которой были выступы, стимулирующие ворсинки. Я последовал за ней, и когда Вика прикоснулась спиной к ворсу, то тут же раскрыла рот, глотая воздух, будто рыба. Я улыбнулся, прекрасно зная, какие ощущения девушка получает в данный момент своей разгоряченной кожей спины. – Подними руки над головой, – сам вдыхаю аромат ее шампуня. Я стою близко к ней, так, что моя грудь практически соприкасается с её. И Вика прячет ухмылку, потому что раскусила меня, как она действует на мои расшатанные нервы. Довольная собой, поднимает руки, убрав волосы за спину, затем сцепив замок над головой, ждет. Я хватаю за запястья своей одной, поднимая ее локти еще выше. Другой подвожу цепь, на которой установлены наручники – они обернуты кожей, мягкой и гладкой, чтобы не причинить боли сабе, если та станет тянуть на себя руки. Защелкиваю одну, потом другую, будто Вика попалась в мой капкан. Провожу обеими ладонями по её талии, ощущая, как Вознесенская пылает пламенем. Наконец, прикасаюсь к стрингам, и, взглянув в ее карие глаза, которые она держала неотрывно на мне и следила за мной так же, как я за ней, поняла. Она будет полностью оголена передо мной. Сжав резинку трусиков, начинаю спускать кусочек ткани, постепенно опустившись перед ней на колени. Затем Вика переступает через них, полностью освобождаясь от одежды. Снова возвращаюсь в тоже положение, что прежде, проводя руками по талии, ощущая кожей, как Вика покрылась мурашками.

– Тебе не кажется, что чего-то не хватает, – сощурив свой коварный взгляд, я смотрю на нее в упор, отмечая, как девчонка задумалась и тоже стала осматриваться по сторонам.

– В тот раз, – голов Вики с хрипотцой и она пытается избавиться от нее, немного шумно сглотнув, продолжает, – звучала музыка, господ…, – замолкает, мигом уставившись на меня. Я наклонился и поцеловал её, потому что не мог сдержаться, когда этот наглый ротик намеренно побуждает к таким действиям. Вознесенская впилась в стену, а потом застонала, когда поняла, как работает этот вид стимуляции, если усилить на стену давление тела. И я еще сильнее вжал девушку, а затем приподнял за ягодицы, вжимаясь своим пахом в нее. Вика часто задышала, откинув назад голову. Она так сильно застонала, что казалось, еще чуть-чуть и кончит. Но уж нет. Не так быстро, детка. Я опустил ее, и она, едва удерживаясь на своих ногах, встала. Цепи, играючи металлическим звоном, напомнили нам о музыке, которой сейчас не хватало. Оставив ее в таком состоянии, подошел к комоду, где стоял проигрыватель. Нажал на кнопку, и комнату наполнило звучание нот – классических, и я попытался разгадать, кто был исполнитель, но мой разум сейчас не в рабочем состоянии, что не сказать о нижней части тела, твою мать. Снова возвращаюсь к Вике, прихватив с собой стул, сажусь перед ней, скрестил руки и закинул ногу на ногу. Наблюдаю. Девушка чуть отодвинулась от стены, препятствуя своим ощущением кайфа. Грудь еще сильнее налилась, а в приподнятом состоянии вовсе привораживала к себе, и лишь я мог освободить девушку от томящего состояния.

– Твое «стоп-слово», – прерываю нашу игру в гляделки.

– Клубное? – Вика сжимает бедра, и я опускаю взгляд на ее киску, дернув бровью, снова смотрю на неё. Глаза в глаза. Киваю. – Красный, – проговаривает она своим сладким шепотом.

– Какой уровень боли ты предпочитаешь, Виктория?

Она замялась, а я, напротив, с интересом уставился, ожидая ее ответ. В анкете стоит цифра пять – это значит, что средний. Потому что, выбрав балл выше, ее бы отнесли к мазохистам.

– Я пока не определилась, Константин, – наконец, девчонка смогла назвать меня по имени. Румянец мигом покрыл ее побледневшие щечки. Вознесенская широко распахнула глаза, боясь, будто снова осеклась.

– Рад, что ты знаешь, кто я такой, – со всей серьезностью проговариваю, поднявшись со стула. Вика притихла, но дышит учащенно. В противоположной стороне комнаты находятся нужные мне стеки и плетки, и взяв такой один – с мягким наконечником, я щелкнул им по ладони, чтобы проверить жалящую силу. Ухмыльнулся, когда Вика дернула цепью над головой. Плавной походкой направился к ней. И отодвинув козл немного поодаль, встал на его место – с боку от девчонки. Так я смогу при тусклом освещении лучше разглядеть ее эмоции. Без предупреждения щелкнул по животу, и Вика на интуитивном уровне вжалась в стену, получая не только жалящий хлопок, но и стимулирующие покалывания на спине и ягодицах.

– Ах! – застонала она, раскрыв губы, но закрыла глаза и запрокинула голову назад. Я еще раз обрушил на нее плетку, чуть выше пупка. Наблюдаю, как девушка сжала губы, но продолжает вжимать в стену. Ей понравилось сочетание, черт возьми. Ударяю немного ниже, касаюсь возбужденной плоти; наконечник, словно языком прошелся по ее естеству, задев клитор. Вика закричала от интенсивного импульса. Встала на носочки, сжимая бедра, как будто защищала себя от надвигающегося оргазма. – Я не могу больше, – жалуется, когда все-таки раскрывает глаза и смотрит пьяным взглядом на меня. Она опьянела от ощущений, от той стимуляции, которую сейчас получает своим телом. И я едва лишь прилагаю усилия, хотя сам жажду прикосновений.

– Тогда я тоже не мог, но ты… Смогла, – всматриваюсь в нее, приблизившись вплотную. Приподнимаю плеткой ее личико, целую в уголки губ, наслаждаясь соленым вкусом. Вика облизывала их, пытаясь спастись от жажды. Опаляю своим дыханием, ловя ее собственное. Затем все-таки обрушиваюсь на нее, завладевая разумом и Вика сдается. А я тем временем глажу всю ее, постепенно приближаясь к груди. Мну их, намеренно задевая сосочки. Вика рычит, ведь это уже на грани удивительной боли, которая потом приносит крышесностное удовлетворение. – Я несколько дней был на грани, – разрывая поцелуй, шепчу у ее губ. Вика снова дергается, металлический звук заглушается фоном льющиеся ноты классики.

– Ты мстишь? – неуверенно задает вопрос, подняв на меня свой взгляд. Я отрицательно качаю голов, а сам же ласкаю грудь. Девушка ахает, когда ощущает освобождение. Я снял первый зажим, ловя ее стон поцелуем. Затем последовал второй, и она вскрикнула.

– А-а-а!

Я наклоняюсь и беру в рот ее правую грудь, налившийся сосок полыхал жгучим теплом. Облизываю, покусываю, не забыв уделить внимание второму. Вика прогнулась в пояснице, и теперь трется лобком о мой торс, которым я вжался в нее. Пах уже изнывает, но я не поддаюсь на провокации. Куснув, Вознесенская снова вскрикнула, затеребив руками над головой. Я отстранился от нее, дав отдышаться. И пока она практически свисала обессиленная на цепях, я взял следующий атрибут из своей сумки – повязку на глаза. Это второй этап – доверие. Вот и проверим, насколько девушка сможет довериться мне, как Дому.

***

Несмотря на то, что первый этап уже отнял у девушки предостаточно сил, Вика продолжала цепляться взглядом за каждым моим движением. Я видел, что ей любопытно абсолютно всё. Словно до этих пор Вознесенская никогда по-настоящему не играла, или не получала своего наказания. Конечно, сейчас это мало похоже на истязание и поучение, но, чем чёрт не шутит, ведь удовольствие может стать не только приятным, но и слишком утомительным. Этот вариант гораздо мощнее первого. Взяв черную повязку, я снова приблизился к девушке, и приподняв ее подбородок, заглянул в янтарные глаза, которые искрились жаждой продолжения. Сам почувствовал эту волну и был готов с ней разделить её.

– Ты готова? – спрашиваю у неё, показывая перед ней повязку. Вика лишь раз взглянула, кивая в знак согласия.

– Только…, – начала она, запинаясь и шумно сглатывая свою слюну. Сам последовал ее примеру, облизнувшись от увиденной капельки пота, так стремительно спускающейся от ключицы к ложбинке между грудями девушки. Я буквально возжелала вкусить эту соленую жемчужинку и оставить влажный след своих поцелуев вместо нее. Но должен держать себя в руках, чтобы закончить сессию. В клубе ограниченное время на проведение данных мероприятий. Затем Вознесенская дергает головой, вырываясь из моей хватки, приподнимает гордо подбородок, причем не забывая облизнуть язычком нижнюю, пухлую губку. От частого дыхания Вика не намеренно ее увлажняет, затем смотрит прямо в глаза – и я ощущаю ту самую невидимую связь Дом/сабмиссив. Но чувствует ли Вика незримую нить? Твою мать! Скулы сводит, и потому крепко сжимаю повязку в руке, мну её, только чтобы успокоить нервное напряжение.

– Что «только»? – напоминаю, подталкивая девушку к разговору.

– Не делай мне больно, – она вздрагивает, – понимаю, это кажется странным, слышать тут такое, но я тебя плохо знаю… И доверие – это слишком личное. – Она смотрит в упор, ища во мне понимание. И так же глядя на Вику неотрывно, вдруг возгордился ею, хотя по большому счету должен игнорировать. Все внутренности скрутило в тугой узел, ведь Вознесенская будет так близко ко мне, а я в свою очередь не смогу приблизиться к ней. Дубровский, отныне ты в самой глубокой заднице. И это не сравниться ни с чем, что было у тебя за всю жизнь. Сначала партнер, теперь его же жена. И сама Виктория, которая незаметно даже для самого меня украла мое спокойствие и размеренную жизнь уже ровно два года. Я искал похожих на неё девушек, женщин – неважно кто, только чтобы видеть в них неё. И каждый раз был на грани фола. Не мог.

– Хорошо, – хрипло отвечаю, замечая, что она начала волноваться. Цепи издают свою трель, и я проверяю пространство в наручниках, отмечая, что доступ не перекрыт, и Вика сможет выдержать еще минут десять. Касаясь ее рук, я веду от кисти вниз, оставляя за собой щекотку. Девушка улыбается, пряча от меня свое личико. Встав вплотную к ней, снова прижимаюсь и она вынуждена врезаться плотью в стену – снова почувствовать жалящие ворсинки… и мой возбужденный член. Я вновь приподнимаю ее лицо за подбородок, ласково глажу по щеке пальцем. Она раскрыла свой ротик и ловит им каждый атом кислорода. Наклонившись, я сам захватил ту самую нижнюю губку и всосал её, пробуя на вкус соль и желание Вики. Она ахнула, теребя руками в цепях. Желает обнять, но не может.

– Не дергайся, – предупреждаю, остановившись лишь на секунду. Вознесенская замирает. Быстро надеваю на нее повязку и в последний момент, останавливаюсь. – Доверься мне, – настойчиво прошу. И это скорее не просьба, а приказ. Вика снова сглатывает, нервничая не меньше моего.

– Хорошо, Константин. – Называет полным именем, но это даже лучше, чем «господин». Девушка вложила в него больше смысла. На миг заглянул в ее янтарные глаза, замечая в них искорку страха, смешанной с непокорной жаждой продолжения.

– Твое «стоп-слово», – это обычная процедура, которую Дом обязан провести перед тем, как лишает сабмиссив одного из чувств.

– «Красный», – четко и уверенно.

– Виктория, – начинаю я, отойдя от нее. Девушка тут же отлипла от стены, охая, но не вслух. Знает, что будет наказана, и потому инстинкт самосохранения все же диктует свои правила. Я ухмыльнулся. Затем продолжил. – Почему ты бросила меня в тот вечер?

Вика молчит, но по движению ее тела можно судить, что вопрос был прямо в яблочко. Она затеребила руками, и цепи стали слишком шумными.

– Я, кажется, велел тебе не дергаться, – грубо, будто словом ударяю. Вознесенская прекратила.

– Я узнала тебя, – признается, вновь облизнув свою нижнюю губку. Сам переступил с ноги на ногу, затем скрестил руки на груди. Смотрю на девушку, обнажённую передо мной – прекрасную. Округлые бедра, плоский животик, длинные ноги… грудь, от которой теперь я буду без ума до не скончания времен. Лебединая шея с такой неугомонной веной, что пульсирует сейчас, лишая меня рассудка. Мягкие, шелковистые волосы, льющиеся каскадом за спиной Вики – теперь аромат цветочного шампуня станет преследовать меня, напоминая о ней. Я сам себе выставил ловушки из ее образов, и кто знает, как долго я смогу себя держать в руках. Бесшумно фыркнув, я взял стек с мягким наконечником и флакон с охлаждающим антисептиком. Провел рукой вдоль гибкой палки, ощутив ладонью дорогую кожаную отделку. Качественная и гладкая. Теперь настала очередь Виктории – испробовать на своем прекрасном теле эту красоту.

– Этот ответ не достаточен для меня, саба, – рыкнул. Вознесенская дернула руками, отдаляясь от стены еще на шаг. Конструкция цепей позволяла проделывать подобные движения. Но, рядом стоящий козл, поможет решить проблему неугомонной сабочки.

– Константин, вы не должны молчать, – в голосе Вики просыпается паника, когда я никак не реагирую на ее выпад. Приблизившись к ней, провожу стеком по груди – девушка дернулась от неожиданности, но потом мгновенно расслабилась и ухмыльнулась.

– Доверия – основа «темы». Без нее делать тут нечего, Вика, – ласково обращаюсь к ней, стегнув по бедру стеком. Вика крикнула.

– А!

– Больно? – удивленно спросил я, но она только улыбнулась, покачав головой нет.

– Не ожидала, – через пару секунд признается, искривив губки в коварной и довольной ухмылке. Я обнял ее за талию, и почувствовал, будто ошпарил свою ладонь о её разгоряченную кожу. На бедре вырисовался красный рубец от удара. Опустив свою ладонь ниже – на него, глажу, успокаивая обожжённую кожу. Вынимаю из кармана охлаждающую жидкость, немного наношу на ладонь и прикасаюсь к ужаленному месту еще раз. Вика вздрогнула, но тут же обмякла, радуясь такому контрасту.

– Нравится? – спрашиваю, шепча у самых уголков ее губ. Я, словно опьянел ею, и пытаюсь надышаться ароматом возбуждения Вики. Собственная плоть изнывает, прося высвобождения. Но я должен сдержаться, чтобы Вознесенская поняла свою глупость. Улавливаю каждую ее эмоцию, что проносится в мимике лица девушки. И знаю – ей понравилось, но, если соврет… Я зарычал. Твою мать! Я так сильно возбудился, что не мог даже представить, как отнесусь к её лжи.

– Да, Константин, – на выдохе отвечает. И как будто высвобождает моего внутреннего зверя из клетки, выдавая ему полный карт-бланш к действиям.

Вновь обнимаю за талию, и веду девушку к козлу. Он установлен на нужном уровне, а значит не отнимет нашего времени.

– Ложись, Виктория, – приказываю, приблизив ее к перекладине и она коснулась низом живота мягкой кожи.

– Я не смогу! В наручниках?! – возмутилась Вознесенская. И я представил, как девушка сейчас нахмурила бровки, скрытые этой чертовой повязкой.

– Доверие, Вика, – напоминаю, надавливая ей на лопатки, а сам нажимаю на кнопку, благодаря которой могу контролировать длину цепи. Вика начала неуверенно опускаться, но как только почувствовала свободу, она с легкостью оперлась животом о козл. Я помог девушке устроиться с удобством, чтобы она ничего не защемила себе, напротив – все ради удовольствия. Округлая попка вздернулась, открывая прекрасные и манящие виды. Шлепнув раз и опалив нежную кожу ударом, Вика дернулась, но не пискнула. Я закрыла глаза, впитывая в себя каждый проведенный с нею момент. Словно это мой самый длинный сон в жизни, и настолько реалистичный, что я до сих пор ощущаю ладонью жар. Удерживая ее другой рукой за поясницу, снова обрушиваюсь со шлепком.

– Ах! – вырывается гортанный вскрик, потому что я немного приложил усилий. Русые волосы накрыли вуалью ее лицо, и мне трудно разглядеть, что она испытывает в этот момент.

– Виктория, какое следующее правило ты помнишь? – с хрипотцой задаю вопрос, стоя возле нее сбоку. Замер, ожидая ответа.

– О чем ты? – она повернула голову на бок, сдувая мешающий локон.

– Напомнить? – искривил губы в ухмылке, затем собрал ее длинные волосы в хвост на затылке и накрутил на руку. Легонько дернул, и девушка снова, раскрыв ротик, визгнула.

– Простите, Константин, – обращается ко мне, когда я немного оттягиваю ее за волосы, и она вынуждена приподняться на козле, оперившись о сцепленные руки. – Я…, – замешкалась Вознесенская, снова глубоко вдыхает, и ее грудь с возбужденными сосками привлекает внимание. Набухшие розовые соски приобрели форму горошин, и теперь зовут меня, чтобы я снова уделил им свое время.

– Три удара стеком, или, – предлагаю ей выбор, и она с замиранием ждет продолжения.

– Или? – нетерпеливая сабочка.

– Или мой язык доведет тебя до исступления.

– Я выбираю второй вариант, – осмелев, Вика выпаливает свои желания. Слишком рано она сделала поспешный выбор, ведь тогда я стану мучить её.

– Хорошо, – соглашаюсь с ней, но награждаю еще одним шлепком – штрафным, за неправильный вариант. Девушка снова струсила, а это не есть хорошо для той, которая желает познать «тему».

– Ай! – крикнула она, когда я потянул ее за волосы после жалящего удара ладонью.

– Какое следующее правило, Виктория? Ты напомнишь мне? – снова издеваюсь над ней, но в это время помогаю подняться. Ягодицы девушки ярко розовые – привлекательные, осталось завершить дело хорошим трахом… только не сегодня. И никогда, Дубровский, чёрт возьми! – моё собственное подсознание борется со мной. Вика поднялась, и я выпустил из крепкой хватки ее волосы. Девушка часто дышит, грудь вздымается, а руки, согнутые в локтях – дрожат от напряжения. Я расстегнул наручники, нажав на обоих кнопки, высвобождая кисти. Вика тут же принялась растирать запястья. Никаких ключей – всё автоматически, и это самое крутое, что было в клубе. Эдуард определенно постарался впечатлить всех своих гостей и посетителей «Готики». – А теперь, я хочу, чтобы ты легла снова, но только на спину, – шепчу, прикасаясь носом ее уха. Опаляю дыханием шею Виктории, и она жмется, словно ей стало слишком щекотно. Инстинктивно, Вознесенская повернула голову в мою сторону, практически сталкиваясь своим носиком с моим лицом, а я ждал этого мгновения, все время смотря только на ее пухлые приоткрытые губы. Время вокруг нас словно остановилось, и даже фоном играющая классика стала едва уловимой нашими ушами. Не говоря о болтающихся позади нас цепей. Захватываю Викторию в объятия и жадно вкушаю ее вкус губ, которые она раскрыла. Девушка в маске, голая и податливая, а моя вжимающаяся в ее живот плоть начинает пульсировать, причиняя грубую боль. Сука! Готов был прямо сейчас нарушить свое собственное правило, как только уложил девчонку спиной на козлы, но вовремя остановился. Конечно, было трудно устоять от вида открытой киски, немного приподнятых ног.

– Напомни мне правило, Вика, – едва сдерживаю свой рык, взяв стек, который повесил на крючок возле кровати.

– Какое? – непонимающе спрашивает, скорее от того, что Вика сама уже на грани.

– Значит ты не помнишь, – сурово говорю, и она мотает головой. Без предупреждения щелкаю стеком по внутренней части бедра, практически в десяти сантиметрах от ее естества. В тусклом свете и при свечах, ее возбуждение едва заметно, но влажность ощутима, стоило мне прикоснуться ладонью. Вика попыталась сжать ноги, но тут же была предупреждена еще одним хлыстом.

– Ах! – выгнулась в пояснице, когда новая волна жалящего удара пронзила каждую клеточку тела Вознесенской. – Я не должна была возражать или начинать говорить без твоего разрешения… – выпаливает на выдохе одним предложением, ложась снова на спину.

– Умница, саба, – хвалю, встав перед ней на одно колено – напротив ее естества. В нос мгновенно ударяют флюиды ее возбуждения, и я практически теряю свой собственный разум, опьяненный ее ароматом желания большего. Вика замерла, не понимая, что происходит дальше. Вознесенская снова прогнулась в пояснице, подперев голову обеими руками. На не широком козле трудно удержать равновесие, особенно в таком положении, но она справляется на отлично. Вскинув одну ее ножку себе на плечо, девушка сообразила, а потом я заметил на ее лице ухмылку. Слишком довольную, и в этот момент мне словно по голове ударили: а, кто, мать вашу, из нас тут Дом?! Эта наглая, хитрая девица манипулирует мной! Твою мать! Вика уже приготовилась к победе, но рана девушка ее начала праздновать. От ее киски отказаться я не в силах, а вот отомстить, как она предположила – вполне. Одной рукой я стал гладить ее бедро правой ноги, а другой бесшумно полез в карман и достал клиторный зажим. Вещица, чем-то похожая на скрепку, украшенную стразами, в том же стиле, что и зажимы для сосков. Я приблизился к ней и начал целовать, вырисовывая круги на клиторе. Покусывал, всасывал плоть, щелкал языком… играл и вкушал вкус Вознесенской. Она была на грани, как и я сам. но, ухмыльнувшись, пока девчонка пребывала в нирване и готовилась к разрядке, быстрым и ловким движением установил зажим. Всю комнату охватил крик Виктории, и она попыталась сесть, но я надавил ей на живот, против моей силы у девушки не было ничего, кроме того, чтобы повиноваться.

– Ай!!! Почему не обговорил со мной!? – возмутилась она, срывая повязку. Я тут же скинул ее ножку со своего плеча и встал, недовольный ее поведением. Её непокорностью. Она сражалась со мной, будто на равных, хотя я понимал, что с девчонкой определенно будут проблемы. Вика стала дергаться, чем только больше причиняла себе боли, но не той, которую я готов был ей подарить. А так, Вознесенская сама себя наказывает, но пусть это для нее станет большим уроком. Я рывком прижался к ее плоти, и она ойкнула, когда почувствовала мой член прямо у своего входа, и лишь ткань моих брюк была препятствием. Заломив ее руки ей же за головой, я еще раз толкнулся вперед, усиливая силу трения – своего рода петтинг. Потом еще раз, и еще. До тех пор, пока девчонка не успокоилась и не повиновалась. Она расслабилась в моих руках и хватке, обхватив ногами мой торс, будто в кольцо. Глаза в глаза. Мои озлобленные против её слишком спокойных и жаждущих.

– Ты ослушалась, Вика, – рычу, толкнувшись, я никак не мог остановиться. Она ухмыльнулась.

– Ты должен был спросить, – дернув бровью, Вознесенская опустила взгляд на мои губы. Но я решил, что с нее достаточно. Быстрым движением просунул правую руку между собой и ней, расстегнув ширинку и припустив брюки, я уже касался ее влажного лона своим членом, но что-то меня остановило. Её победный блеск взгляда и ухмылка. Нет. Сам себе приказал нет, хотя практически вошел в нее головкой члена. А вика, словно нарочно прогибалась в пояснице и кусала свои губы.

– Не сегодня, – я поднимаюсь, оставив девчонку без продолжения. Она хмыкнула, будто собралась расплакаться. Зажим по-прежнему был установлен на ее клиторе, и пока Вика не пришла в себя после такого потрясения, я продолжил, – я уйду, и только после этого ты снимешь с себя зажим, Виктория, – грубо, будто щелкаю стеком по ее побледневшей коже. Она сползла с козла, но все еще держалась на своих дрожащих ногах. Смысл моих слов постепенно доходил до девушки, на что она фыркнула и отвернулась. – И я видел список твоих ограничений, саба, – это было последним, что я сказал, когда оставил ее одну. Как она меня. На выходе меня встретил смотритель, нахмуренный и недовольный.

– Господин Дубровский, – обращается он ко мне с суровым тоном в голосе. Да, я уже понял, что нарушил правило, прикоснувшись к девушке без защиты и тем более оставил сабмиссив в комнате одну, не завершив сессию.

– Это ее наказание, – отчеканил, и смотритель понимающие кивнул. Не такого конца я хотел, но последняя эмоция Виктории добила меня и словно пробила броню, которой я себя огораживал все эти годы. – Приведите ее в порядок и отвезите домой. Все расходы на мой личный счет.

– Хорошо, – кивнул смотритель и возвратился на место к стеклянной затемненной стене, где за ним до сих пор была девушка.

ГЛАВА 5

Виктория Вознесенская

Что это было? Пронеслось первое, как только Дубровский оставил меня одну, все еще с зажимом между ног. Низ живота ноет от сорванного оргазма, который вот-вот готов был взорваться внутри меня, и окутать этим замечательным ощущением полета. Но Костя решил все-таки отомстить. Я до сих пор чувствую, будто его член, все еще касается меня там, а ведь я так надеялась на продолжение. Знаю, глупо. И глупо было надеяться, будто этот мужчина способен разглядеть во мне женщину – жаждущего его уже не первый год. Но вскоре он станет мужем моей матери, а значит и смысла нет пробивать его броню. Я облокотилась о свои колени, затем развела их по разные стороны, даже не заметила, как начала плакать, осторожно разжала зажим. Из-за мужчины, из-за всей ситуации, которая теперь будет всегда перед моими глазами. Искры полетели из глаз, и это была настоящая боль, не та, что я была готова ощутить, находясь в экстазе. Наказал. Дубровский знает, что теперь я долго не подойду к них, постоянно вспоминая последствия от неудовлетворения. Быстро свела ноги вместе, заглушая новый поток слез от неизвестности. В нашей комнате… Осеклась. В этой комнате все еще витает аромат мужских духов, смешанных с запахом возбужденных тел. Константин даже сумку свою не забрал, вылете, будто ошпаренный, но что пошло не так. Кое-как встала на свои ноги – они дрожали. Мне почему-то стало стыдно, и я прикрыла грудь одной рукой, а другой свое естество, хотя, что может увидеть мужчина за стеной.

– Твою мать… – простонала, подходя на ватных стопах к стулу. Мои вещи были разбросаны повсюду. Наклонившись, подняла лосины, быстрыми движениями натянула их, затем уже топ, который лежал на кровати. Встряхнула головой, чтобы волосы немного приняли объем. Вытерла свои слезы – предатели, ведь я не собираюсь расклеиваться из-за мужчины, к которому неравнодушна.

– Вика? – меня окликает Вера, вошедшая так бесшумно в помещение. Я тут же обернулась к ней лицом, и девушка обняла меня, выражая свое сочувствие. Теперь весь клуб прознает об инциденте – уже повторном, черт возьми, и меня точно лишат доступа в него. Чертов Дубровский!!!

– Все в порядке, – отвечаю, и немного отстраняюсь от Веры. Улыбаюсь, хотя получается слишком тяжело, но все-таки подруга кивает в ответ и просит пройти с нем. У меня сердце ухнуло вниз, потому как я подумала, что теперь состоится разговор с хозяином клуба. Но – нет. Вера и Саша, который встретил нас у черного выхода, проводили меня к вызванному такси, и не говоря ни слова посадили на заднее сидение. Я хотела было возразить, но, глядя на себя в зеркало заднего вида, поняла – смысла просто нет. Я разбита. Я в гневе, и попадись мне под руку прямо сейчас Константин, точно ударила бы мужчину по лицу за такое издевательство.

– Позвони, как доберешься до дома, – обнимая меня, Вера шепчет у уха. Саша в это время дает четкие указания водителю, и затем записывает номер машины. Как истинный Дом, он оберегает своих сабмиссив, пусть я ею не являюсь для него.

– Хорошо, – согласно киваю, отстраняясь. – Моя сумочка, – спохватилась, но Вера указала на пассажирское сидение, и я обернулась, увидев ее лежащую рядом со мной. – Дубровский выставил меня? – сухо задаю вопрос, искоса посматривая в сторону Шурика. Он сделал вид, что не слышит наши женские сплетни. Вера сжала в тонкую полоску свои красные губки, не выдавая своей злости наружу. Но я хорошо знала свою единственную подругу, и могла судить, что я попала в точку, догадавшись. – Ясно. – И добавить больше нечего.

– Вика, – теперь настала очередь Саши. Он был очень высоким, и относительно Веры, это казалось настолько неестественным, видеть пару, у которой такая разница в росте. Ведь обычно люди выбирают для себя более удобную вторую половинку, но все это, конечно же, предрассудки. Даже хмыкнула своей мысли. Но все свое внимание направила на Дома Веры. – То, что сегодня произошло, – начинает он, и в его тоне я слышу недовольство. Он нахмурился и напрягся, – это не по этикету, но… – глядит прямо мне в глаза, и я замечаю усмешку, – на его месте я бы с Верой поступил точно так же. – Вера ахнула, а я рассмеялась. Ну конечно, мужчина всегда поддержит своего собрата, тут и сказать нечего.

– Я поняла, Саш, – улыбнулась, наверное, только сейчас получилось искренне. – Удачи, вам, ребята. – Помахала рукой, захлопывая дверцу машины. На улице даже ночью было слишком светло из-за фонарей и сверкающих табло. На одном из них я заметила крупным планом Дубровского. Мужчина стоял прямо, сложив руки на груди, зоркий, чуть прищуренный черный взгляд, немного задран подбородок – весь из себя, слишком волевой, но сразу дает понять, кто тут главный. И надпись: «Следуй за мечтой, потому что она бывает слишком капризной. Мечта – это бизнес, а бизнес – это возможность». И тут в моей голове пронесся эпизод, пару годичной давности. Отец только начал совместный проект с Константином, и оба мужчин долго и упорно искали слоган для своего старта. Они искали способ показать всем своим конкурентам, что нацелены на результат, даже если придется переступить через них самих. Я хохотнула, несмотря на свое поганое настроение, ведь мой папа был воодушевлен Дубровским. Все разговоры по вечерам были только о нем. Какой он умный, гений в своем роде. И, как папе повезло уболтать того стать компаньонами. Вложения в общий проект 50/50, как и руководство над ним. Но новатором идей, конечно же, выступал Костя. Папа готов был заглядывать ему в рот, только чтобы Дубровский продолжал генерировать для него прибыль. И ведь компания отца в то время взлетела в международных рейтингах, а вслед за ним и Костя. На каждой глянцевой деловой обложке его лицо, на каждом бульварном журнале, он и его очередная пассия. Я вообще удивлялась, когда она находил на них время, черт возьми. Я им восхищалась. И, кажется, продолжаю, но после сегодняшнего, долго не смогу посмотреть в глаза Дому, который почти разрушил меня для себя, и ведь я сама этого безумно хотела.

Такси остановилось около массивных железных ворот – возле моего дома. Вышла охрана, чтобы проверить документы, а, увидев меня на заднем сидении, тут же раскрыли ворота, и те разъехались, впустив нас внутрь. Было прохладно, а учитывая, что уже глубокая ночь, да и дом находился на отшибе и на возвышенности – ветер гулял сильный и постоянный, не спасали от него даже высокие стены. Я потянулась за кошельком и, вынув пару купюр, протянула водителю, благодаря за поездку.

– Девушка, за вас уже все оплачено, – отвечает он, улыбаясь. Я пожала плечами, хотя внутри все перевернулось от злости. Эта сволочь посчитала меня совсем никчёмной, что я не способна сама за себя заплатить.

– Спасибо, – сквозь зубы прорычала, вылетая из машины, будто кипятком ошпаренная. Быстро поднимаясь по лестнице, услышала, как машина вновь пришла в движение и сорвавшись с места, от колес разлетелся мелкий гравий с характерным глухим шумом. Охрана закрыла ворота, и, постояв немного на крыльце дома, обняв саму себя – продрогла, но было холодно не от ветра, а скорее от того, что даже Дубровский смог так сволочно поступить со мной. Наказание наказанием, но оставить меня одну… Смахнув слезинку, я выпрямилась, и встряхнула головой. Пусть думает, что смог меня поставить на место, то ли еще будет. Я утешала себя, как могла. А войдя в дом, тут же напоролась на гневной взгляд матери. Та, словно мегера, уставилась на меня, направляя наманикюренным красным лаком палец.

– Виктория! – взорвалась Евгения Сергеевна, пылая красными щеками.

– Что, мама, – я скинула с себя высокие каблуки, и мне было наплевать куда они приземлились. Потому что я их сняла с самой потрясающей грацией – разбрасывая один за другим по разные углы. Нервы на пределе, и мне сейчас не до ее нотаций. Хотя, с какой стати их мне ей читать. Я выпрямилась, уперев одну руку в бок. Гляжу на мать в упор, будто смотрю сама на себя: настоящее против будущего, твою мать.

– Где ты шляешься в такое позднее время? – она начинает размахивать руками, удивляя меня не на шутку. Столько лет ни слова, а тут вдруг материнский инстинкт сработал. Я даже опешила, а потом уже пришла в себя.

– Ты не то выпила? – прошла мимо нее, направляясь прямиком к лестнице на второй этаж.

– Вика! – завопила она, истерически притопывая своей идеальной туфлей на высокой шпильке.

– Что? – я уже обернулась, стоя на третьей ступеньке. – Я достаточно совершеннолетняя, чтобы являться домой, когда хочу и во сколько пожелаю, – сказала, как отрезала, но мать посчитала, что я промолчала. Она приблизилась ко мне, сузив с подозрением свои ярко накрашенные глаза.

– Почему к свадьбе ничего не готово?

Ах, вот оно что. Я спустилась, чтобы быть на уровне с ней. Глаза в глаза. И пусть мать знает, что её свадьба с Дубровским для меня, словно плевок в душу, и не только в мою, но и папину.

– И не будет, – отчеканила. – Потому что я палец о палец не стукну, мама. Это твой маскарад, так попроси любовничков, они все тебе подготовят.

И тут раздался звонкий хлопок пощечины от моей матери. Ухватившись за щеку, которая стала пылать огнем, я уставилась на нее, готовая сорваться с места, и как следует показать матери, что распускать руки – это низко и подло. Тем более в данном случае. И только я собралась ответить взаимностью, в моей сумочке заиграл мобильный. Вера звонит, скорее всего стала волноваться, ведь времени прошло предостаточно. Пришлось отступить, и быстро вынуть телефон.

– Мы не закончили, – деловито проговорила мать, удаляясь в сторону гостиного зала. Сука. Ты еще ответишь за это. Щека горела сильно, как будто сотни иголок вонзили в кожу, и теперь крутят их концами, напоминая о жалах, что вонзены в тело.

– Пошла к черту, – отвечаю, затем нажимаю на кнопку «принять вызов». Мать, конечно, пыталась возразить, но я уже поднялась на второй этаж и заперла дверь в своей комнате. Но, наверняка, весь дом слышал ее вопль, как она недовольна своей нахалкой-дочерью.

– Да, Вер, – отвечаю подруге. Девушка выдохнула на той стороне линии.

– Почему не позвонила, мы же волнуемся, – возмутилась Вера. А на заднем фоне Шурик что-то буркнул, но из-за громкой музыки, было трудно разобрать слова.