Читать книгу бесплатно A&B. История двоих. Том 1 прямо сейчас на нашем сайте wow-guides.ru в различных форматах FB2, TXT, PDF, EPUB без регистрации.

Дети, ненавидящие друг друга, стали одной семьёй. Ненависть быстро превратится в любовь. Но что делать, если эту любовь хотят отнять?

Их ответ прост: убить всех, кто пытается это сделать. Сравнять с землёй, стереть в порошок, уничтожить – словом, жестоко и безжалостно избавиться от любой угрозы.

Монстры, притворяющиеся детьми, или всего лишь дети, вынужденные убивать?

Екатерина Ведерникова

A&B. История двоих. Том 1

1. Первая встреча

Старая электричка, стуча по рельсам, подъезжала к конечной станции. Машинист неразборчиво оповестил об этом в громкоговоритель. Аномальная для здешнего региона жара сделала своё дело – от духоты в вагоне было дурно всем пассажирам. Отсутствие кондиционеров в довоенной потасканной временем электричке – обычное дело. Зато цена проезда самая низкая.

Молодая мама, которой на вид не дашь и тридцати, беспрестанно обмахивалась билетами. Белые бумажки шелестели и прогибались, обдавая покрывшееся испариной лицо лишь лёгким ветерком. Её восьмилетняя дочь сидела рядом и провожала взглядом проплывающие здания. Очень странная парочка.

Мама сидела в светлом классическом деловом платье, которое отлепляла от взмокшего тела каждые пять минут. Изо всех сил она старалась поддерживать презентабельный вид, насколько это вообще было возможно в таких условиях: исправляла подтёкший макияж, пудрила лицо, чтобы убрать сальный блеск, выправляла складки на платье и поправляла причёску. Нельзя сказать, что все её старания пошли коту под хвост, но большинство – точно. Как бы она не старалась, жара изматывала её, и, хотела она того или нет, это отражалось на внешности. И её бесконечные попытки это исправить только ухудшали ситуацию. Из прилизанной строгой причёски выбилась уже не одна каштановая прядь, глаза потускнели, а поджатые губы и нахмуренные брови выдавали кипящее в ней раздражение. Обтягивающее платье выглядит эффектно, но стесняет движения, яркий макияж производит впечатление, но размывается и течёт на такой погоде. Весь её прекрасный внешний вид, которым она так гордилась, был не к месту. Однако большинство мужчин, сидящих в вагоне, не приметило эту деталь. Кто будет задумываться об этом, когда перед тобой сногсшибательная красотка? Стройная фигура с немаленьким размером груди, миловидное лицо с чётко очерченными скулами, острым подбородком, большими выразительными глазами и чувственными пухлыми алыми губами притягивали множество мужских взглядов.

Её дочь была полной противоположностью. Она одета легко и по поводу внешности явно не парилась. Её спутанные длинные тёмно-каштановые волосы, на которых солнце играло необычными огненно-красными бликами, распущены и болтались из стороны в сторону. Тон кожи заметно темнее чем у матери: золотисто-коричневый, смуглый, будто после хорошего загара. Лицо девочки же почти как у мамы, но есть и отличия. Особенно выделялись глаза – яркие и редкого красного цвета, словно два рубина. Это такая диковинка, что обладателей такими глазами по всему миру едва ли наберётся десяток. Завораживающе и удивительно.

Она, как и мама, была одета в платье, но её платье с классикой и строгостью ничего общего не имело. Простейший прямой крой, длина до колен. Если бы не цветовая гамма, это было бы обычное детское платье, но кислотные цвета, каким-то невероятным образом встретившиеся в одной ткани, вызывали головную боль при одном только взгляде. Ярко-салатовый перемешивался с не менее ярко-розовым – сочетание «вырви глаз». Но это было её любимое платье, потому мама не смогла заставить её надеть другое. Да и вообще, уговорить и тем более заставить что-то сделать эту непослушную девчонку было трудной задачей. Слишком уж девочка упрямая. Потому волосы болтались спутанными, на щеке красовалось грязное пятно, а платье было мятым. Девочке, судя по всему, было это до лампочки. Она витала в своих мыслях, слушая в пол-уха окружающие людские разговоры, стук по рельсам, приближающийся гул большого города и мамины нотации. На её блестящем от пота лице отражалась вселенская скука.

– Пить хочу… – тихо пробурчала себе под нос девочка, смотря в окно.

– Хикари! Ты меня, вообще, слушала? – строго сказала мать, посмотрев на неё с укором.

– Да всё я поняла! Быть вежливой, воспитанной и бла-бла-бла… – измученно вздохнув, сказала девочка.

– Разве можно так с мамой разговаривать?

–Я устала! – запротестовала девочка. – Пить хочу! И от того дяди, – она показала пальцев на сидящего недалеко от них полного мужчину. – Воняет!

– Прекрати! – она силой опустила её руку, указывающую на дурно пахнущего мужчину.

– Что мы там забыли? Хочу домой!

Плаксивые выкрики ребёнка стали привлекать внимание пассажиров вагона. Мать почувствовала укоризненные взгляды и решила сменить тактику.

– Я тебе уже объясняла, Хикари, – тише и куда спокойнее проговорила она.

– А я всё равно не понимаю!

– Маме нужно найти работу, потому она поедет в другой город, но там нет для тебя комнаты.

– Я могу с тобой в одной комнате жить!

– Нет, не можешь, – с нарастающим раздражением сказала она и поправила платье.

– Почему?! Раньше мы жили в одной! Почему сейчас нельзя?! – громче прежнего сказала девочка.

– Потому что я так сказала! Хватит задавать дурацкие вопросы! – прикрикнула мать. Девочка обиженно уставилась обратно в окно, замолчав.

Помолчав минуту и остудив пыл, мать спокойно, но строго продолжила.

– Хикари, повтори, как ты должна себя вести в гостях.

– Я должна быть вежливой и послушной, – не отрываясь от окна, сказала девочка. – Нельзя ругаться, пачкаться и шуметь…

– И?

– И мне нужно держаться подальше от того мальчика.

– Верно. Молодец.

– Почему?

– Хикари, ты опять?

– Но я, правда, не понимаю… Мальчик плохой? – не хныча, тихо спросила девочка.

Мать задумалась над ответом, потому какое-то время молчала. И когда Хикари уже не надеялась на ответ, заговорила.

– Помнишь, что я тебе сказала, когда мы покупали хомячка?

– Помню. Ты сказала, что хомячки живут очень мало, и мне нельзя к нему привязываться, иначе, когда он умрёт, мне будет больно…. Этот мальчик – хомячок?

– В каком-то смысле. Не ссорься с ним, но и не дружи, договорились?

– Хорошо, – так и не поняв, что мама имеет в виду, она согласилась.

– Ну, пора выходить, – сказала мать и, взяв дочь за руку, повела к выходу. Уже проталкиваясь сквозь толпу, она продолжила: – И не забудь, что я тебе говорила об их семье. Они… особенные. Ты не должна себя вести как они, ты меня поняла?

– Ага, – отмахнулась девочка. Мамины слова ей были не понятны, но, она знала, что даже переспросив, ничего из маминых объяснений не поймёт.

Вопреки ожиданиям на улице было ничуть не прохладнее. Даже наоборот солнце беспощадно жгло кожу и заставляло жмуриться. От раскалённого асфальта валил горячий воздух, поднимаясь волнами. В пересохшем рту першило, а голову заполняли два желания – выпить холодной воды и залезть в холодильник. Идя торопливым шагом за матерью, тянущей её за руку и беспрестанно требующую поторопиться, она представляла, как опускается в холодный-холодный снег. Он её обволакивает, окружает, остужает. Она хватает горсть снега и засовывает в рот, а он, тая, растекается блаженной прохладой по телу.

К её грусти, от мечтаний её оторвали.

– Прости, мы опоздали, – на одном дыхании выпалила её мать, запыхавшись.

– Ничего страшного, – сказала красивая, по мнению Хикари, женщина.

У женщины прекрасные длинные белые волосы, закручивающиеся в крупные кудри и сейчас развивающиеся на летнем ветерке. А ещё мраморная белёсая кожа и яркие голубые глаза, приковывающие взгляд. Она была невероятно красивая, но очень своеобразная, будто инопланетная. Она казалась такой нежной, хрупкой, но её взгляд кричал о другом. Столь пронзительно острый взгляд даже немного пугал.

Изящно заправив выбившийся белёсый локон за ухо, она заговорила с её мамой. Наполненный всевозможными любезностями разговор обещал быть долгим. От скуки девочка, частично ещё витая в облаках, стала рассматривать всё вокруг – деревья, проходящих мимо людей, проносящиеся поезда, шныряющих по платформам торгашей с едой и напитками… Вдруг она почувствовала что-то странное. Это что-то раздражало её взгляд. Такое бывает, когда смотришь куда-то и понимаешь, что здесь что-то не так, а что понять не можешь. Ты внимательно всматриваешься, но что-то ускользает. К тому же, в нос ударил странный незнакомый запах: лёгкий и едва уловимый. И он не был похож на какой-либо другой запах. В нём не было ничего знакомого – он не был ни сладким, ни кислым. «Так пахнет снег» – вдруг подумала Хикари. Ей показалось, что повеяло холодом. И только её мысли унеслись в прежнюю холодную степь, как тут же она увидела, что выбивалось из картинки – беловолосый мальчик, стоящий рядом с белокурой женщиной. Он был очень похож на неё – та же фарфоровая кожа и острый взгляд ярких голубых глаз. Но он всё же отличался. Если у его мамы волосы были скорее серовато-белые, то у мальчика ярко-белоснежные, словно только выпавший пушистый снег под яркими солнечными лучами. И цвет глаз был немного другим – через глубокий голубой цвет едва заметно пробивался бирюзовый оттенок.

– Мам, а что это за мальчик? – Она дёрнула за кофту свою мать, привлекая внимание. Мальчик удивлённо округлил глаза.

– Ой, простите, – с улыбкой на лице сказала белокурая женщина. – Мы забыли вас представить. Хикари, это – Себастьян. Себастьян, это – Хикари.

«Это же тот мальчик! Себастьян!» – внезапно осенило девочку. Она вспомнила, как мать ей о нем рассказывала, но его необычный цвет волос, похоже, она посчитала незначительной деталью, потому дочь в него не посветила. А зря. Ведь внешность мальчика не могла не привлечь внимание Хикари. «Какие красивые глаза» – думала Хикари. – «И волосы тоже. Только, похоже, ботаник какой-то». Слишком уж, на её взгляд, он был мелкий и щуплый.

– Мам, а почему у него волосы такие белые?

– Так спроси у него, – сказала её мать с неловкой улыбкой на лице.

– Почему у тебя волосы белые? – обратилась она уже к нему, но ответа не последовало. Он без каких-либо эмоций продолжил на неё смотреть. Её это разозлило. «Важничает стоит! Видимо, не считает, что мне стоит отвечать!».

– Он сегодня не очень разговорчив, – оправдала сына белокурая женщина.

– Это потому что он – дурак? – спросила девочка.

– Я же говорила тебе, нельзя так говорить! – одёрнула её мать.

– Почему нельзя? Это же правда. И вообще, все мальчишки – дураки! Ещё и имя такое дурацкое – Се-ба-стьян, – имя его она исковеркала, специально повторив его по слогам и поставив ударение на последний слог.

– Хикари! – ещё более грозно сказала её мать.

– Ну Хи-ка-ри, конечно, лучше, – внезапно грубо ответил Себастьян, вперив в неё взгляд своих жутких ярко-голубых глаз. Удивления на лице больше не было, но и злости на нём не отражалось. Он не хмурил белые брови и не поджимал злобно губы. Спокойствие, хладнокровие и, как показалось Хикари, надменность. – Ещё и платье твоё – ужас просто! У самой в глазах от него не рябит?

– Ну-ка повтори! – Она ловко отпрыгнула от мамы, словно юркая кошка, не дав схватить себя, и стремглав помчалась к мальчику.

Мальчик даже не дёрнулся, когда она, ударив его по лицу, повалила на землю и уселась на грудь, занеся кулак для нового удара. Он просто на неё смотрел, и даже не пытался увернуться.

– Прекрати сейчас же! – мать схватила её за руку и подняла с мальчика.

Конечно, за эту выходку ей влетело. С заплаканными глазами она потирала ягодицу, к которой только что приложилась мамина ладонь, и терпеливо молчала.

– Прости меня, пожалуйста! – сказала её мать белокурой женщине. – И не подумай обо мне ничего плохого, просто…

– Ты воспитываешь своего ребёнка по-своему, а я по-своему. Ничего страшного, – вновь улыбнувшись, сказала она.

– Если ты откажешься нам помочь, я даже не знаю, что нам делать…

– Успокойся. Моё решение осталось прежним. Она какое-то время поживёт у нас. И её вспыльчивый характер совсем не помеха, правда. Места у нас много.

– Спасибо! Ты настоящая подруга.

Ещё какое-то время они болтали ни о чем, а потом настало время расходиться. Её мама присела на корточки рядом с дочерью.

– Послушай, Хикари, – сказала она, взяв её маленькую ручку. – Я заберу тебя, как только смогу. Мне очень нужно уехать одной, но я буду звонить.

– А ты вернёшься к моему дню рожденья?

– Конечно, вернусь. И мы его отпразднуем с настоящим тортом.

– Правда?! – радостно воскликнула девочка.

– Правда. Но только в случае, если ты будешь хорошо себя вести.

– Я буду!

– Вот и славно. И не забывай все, о чем я тебе говорила, Хикари.

Её мать ушла. Силуэт растворился в толпе, спешащей на новую электричку.

2. Новый дом

– Мам, дай воды, – попросил Себастьян, пока они втроём шли к машине.

– Вот, – сказала его мама и протянула бутылку воды, вытащив из сумки.

На секунду в голове Хикари мелькнула мысль попросить попить, но гордость взяла верх.

– На, – сказал Себастьян и протянул ей бутылку, не сделав и глотка. Все трое остановились.

Она замотала головой в знак отказа.

– Пей, – настаивал Себастьян. – Ты ведь хочешь пить.

– Не буду.

– Будешь.

– Сказала, не буду! – громко сказала Хикари.

– Будешь! – так же громко сказал Себастьян.

– Нет!

– Да!

– Сам пей, глиста!

– Обзываться обязательно?

– А на правду не обижаются!

У Себастьяна лопнуло терпение. Открутив пробку, он окатил её водой.

– Идиотка упрямая, – сказал он.

Она тут же кинулась на него с кулаками. И он, как и в первый раз, не оказал никакого сопротивления. Однако в этот раз оттаскивать её от него никто не собирался. Его мать равнодушно посмотрела на это с минуту, а потом развернулась и пошла дальше.

– Тётя? – вопросительно позвала Хикари, заметив, что она уходит.

– Вы можете ругаться на солнцепёке хоть до бесконечности, а я в машину хочу, под кондиционер, – сказала она и продолжила идти.

Это заставило её прекратить насилие в отношении Себастьяна. Хотя бы на этот раз. И втроём они дошли до машины. Внутри было прохладно и очень хорошо, от чего настроение Хикари улучшилось. Мать села за руль, а парочка детей на задние сидения авто. Себастьян достал откуда-то аптечку и принялся затыкать нос ватой, который она ему только что разбила, и обрабатывать ссадины, которые также нанесла она. А после как ни в чём не бывало он достал книгу и уткнулся в неё. Мать Себастьяна протянула ей полотенце и другую бутылку воды, что она с радостью выпила.

Ехали они долго. Сколько точно она не знала, так как не имела при себе часов, но успело стемнеть. Сначала они выехали из города, потом ехали по скоростной трассе, а после свернули с неё и поехали уже менее приметными деревенскими дорогами. В конце концов, они доехали до больших железных ворот, около которых стояли дяди в камуфляже и с автоматами. Увидев их машину, они расступились и открыли ворота. Ещё двадцать минут езды и они прибыли. Из окна машины она увидела огромный дом. Он одиноко возвышался над сосновым лесом с одной стороны, а с другой упирался в высокую гору. Живописное место. И очень уединённое. Других домов рядом не было. Да что там домов, весь горизонт закрывала лишь зелёная простыня нескончаемого леса, и даже очень далеко не виднелось ни одного огня цивилизации.

Можно было бы сказать, что это жуткая глушь, однако при виде столь современного дома, язык так назвать это место не поворачивался. Ей это место казалось каким-то сказочным, будто не из этого мира. Очень много стекла и бетона, окружённого дикой природой и освещённого множеством светильников. Квадратные террасы и открытые лоджии, стоящие совсем близко к елям и соснам. И наверняка захватывающий вид на лес, открывающийся из этих огромных панорамных окон.

Они заехали на подземную парковку, и прямо оттуда, достав из багажника её небольшой чемоданчик, поднялись на лифте в дом.

– Себастьян, ты же покажешь гостье дом? – спросила его мама, пока они ехали в лифте.

– Я спать хочу. Она сама как-нибудь не разберётся?

– Ты ведь знаешь, что она здесь заблудится. Если ты не хочешь, это сделаю я.

– Нет. Я покажу, а ты иди отдыхай, – сказал он. Она в ответ ласково потрепала его за волосы.

– Спасибо, – сказала она и протянула Себастьяну ключ, он его взял и положил в карман. – Ужин в холодильнике, если проголодались, разогрейте сами. А я, пожалуй, спать пойду. Ладно?

– Конечно, – ответил Себастьян.

Выйдя из лифта, мама, оставив чемодан, отправилась к себе.

– Слушай внимательно и иди за мной. Дважды я ничего повторять не буду, – сказал Себастьян. Хикари взяла чемодан и последовала за ним, спорить у неё не было сил. – В доме четыре этажа, если не считать погреб и подземную парковку. На первом бассейн, сауны, спа-кабинет, джакузи. На втором – общая зона: кухня, большой зал, библиотека, игровая комната с приставкой и игрушками и кинотеатр. На третьем и четвёртом спальни. Там тоже есть общие комнаты поменьше с диванами и небольшие кухонные уголки, в которых есть чайник, заварка, печенья, снеки всякие, в общем, перекус. Полноценная еда только на втором. Дом очень запутанный. Никогда по одной лестнице ты не сможешь попасть с первого на четвёртый этаж. Лифт с парковки ведёт только на второй, на котором мы сейчас.

Быстро они прошлись по второму этажу. Он показал, где именно кухня, зал, игровая и так далее.

– На третий этаж ведёт три лестницы, – сказал он, поднимаясь по одной из них. – Весь третий этаж разделён на две половины. Чтобы попасть в другую половину этажа, нужно сначала спуститься на второй, а потом подняться по другой лестнице. С четвёртым этажом та же история, только разделён он на три части, а лестницы четыре. И кстати на первый этаж можно попасть только с третьего этажа.

Они быстро прошлись по третьему этажу, а потом он остановился и открыл дверь в одну из спален.

– Это твоя комната, – сказал он и пропустил её вперёд.

Большая двуспальная кровать, застеленная тёмно-серым постельным бельём. Кремово-бежевые стены, мягкий такого же цвета ковролин, панорамное окно с видом на ночной лес, письменный стол с компьютером, небольшой телевизор и немного растений. Уютно и просторно.

– Тут гардероб. – Он распахнул одну из дверей в комнате. – Тут твой санузел. – Он распахнул другую дверь и включил свет, показав фаянсовый туалет и большую ванну. – Комната запирается на ключ, но делать это необязательно, к тебе и так никто без стука и разрешения не войдёт. – Он кинул в неё ключ, что дала ему мама. Хикари его поймала и убрала к себе в карман. – На улицу можно выбраться либо по лестнице со второго этажа, ведущей в сад, либо через парковку. Отходить от дома дальше чем за забор опасно. В лесу водятся волки и медведи. Хоть вокруг территория и огорожена забором с охраной, но я бы не был так уверен в безопасности. В доме есть несколько обязательных правил. Первое, если выходишь из комнаты куда-либо, хоть на кухню, ты должна иметь при себе заряженный телефон. Здесь очень легко заблудиться. Даже я, несмотря на то что живу здесь с рождения, иногда плутаю. Второе, везде кроме твоей комнаты, игровой и кинотеатра запрещена любая музыка в любом виде: саундтреки из сериалов, фоновая музыка из игр, даже просто напевать себе под нос нельзя. Если ты слушаешь музыку у себя или в кинотеатре, например, дверь должна быть плотно закрыта, чтобы её не было слышно вне этой комнаты. Третье, никакой обслуги в доме нет. Испачкала что-то – сама и убрала. Раз в месяц проводится день чистоты, когда мы уезжаем из дома, а клининг проводит генеральную уборку. Но это только раз в месяц и не чаще. Четвёртое, личное пространство. Как я к тебе в комнату не врываюсь, так и ты. К маме тоже нельзя входить без приглашения. Если тебе нужно что-то купить в городе, обращаешься к ней, при первой возможности она купит. То же самое, если у тебя есть пожелания насчёт меню или хочется чего-то конкретного. И чуть не забыл, если проголодаешься, идёшь на второй, открываешь холодильник и разогреваешь сама себе поесть. Исключение – совместные ужины, завтраки и обеды, о которых мама тебя заранее предупредит. На этом всё. Вопросы?

Она нахмурилась. Бесило, что он ей командует, но усталость брала своё. Не было сил поколотить его ещё раз. Всё, что ей хотелось, поскорее ополоснуться и завалиться на мягкую пушистую кровать.

– Я поняла.

– Хорошо, – сказал он и вышел из комнаты, не прощаясь.

Проснувшись утром и умывшись, она спустилась на второй этаж. Правда, заняло это почти полчаса. Он говорил правду – заблудиться здесь очень легко. Извилистые коридоры странной непредсказуемой формы. Лестничные пролёты, что незаметно спрятаны в декоре. Одна комната часто плавно перетекает в другую, и не ясно, есть ли там ещё одна комната за тем большим растением или полупрозрачной стеклянной стеной. И двери в комнаты терялись из-за того, что были сделаны в цвет стен. Голова идёт кругом, но немного напрягши память, она смогла вспомнить путь до кухни, который вчера ей показал Себастьян.

Она заглянула в холодильник. Из готового подходящего на завтрак там были только йогурты, которые она не очень любила. Взгляд её упал на упаковку яиц. Живот заурчал, стоило ей лишь подумать о яичнице. Она ведь со вчерашнего утра ничего не ела. Долгая поездка в душной электричке, а потом на машине, в результате приехала она уже полностью измождённая, и ей было не до еды. Помыться и то далось с большим трудом.

Она извлекла упаковку яиц и достала сковородку.

– Я смотрю, ты-таки запомнила дорогу на кухню, – внезапно нарисовался Себастьян рядом. Она почувствовала его запах заранее, потому совсем его не испугалась. В его голосе чувствовалось раздражение, но на лице опять ничего не отражалось. В ответ она лишь недовольно фыркнула. – Готовить будешь? – куда более дружелюбно поинтересовался Себастьян.

– Да, а что, нельзя?! – грубо ответила она.

– Если умеешь, то почему бы и нет, – сказал он и пожал плечами.

Стоя рядом, он с интересом стал наблюдать за её действиями. Готовить завтрак ей не в новинку, она часто это делала дома. Пусть иногда она и казалась избалованной и капризной девчонкой, но это было совсем не так. Всё что касается готовки, уборки и учёбы она делала старательно и вдумчиво. Её в целом не назвать глупой и легкомысленной. Она быстро усваивает информацию, хорошо соображает, и серьёзно подходит к действительно важным вещам. А что может быть важнее вкусного завтрака? Она сосредоточилась на готовке: разбила пару яиц в миску, взбила их с молоком и солью, и влила эту смесь на шипящую сковороду. И даже забыла, что под рукой крутиться любопытный Себастьян. Потому, когда разворачивалась с горячей сковородой в руках, задела его. Сразу ей вспомнились мамины слова по поводу, что стоит вести себя уважительно и осторожно. Одно дело поколотить этого мальчика, другое – покалечить. Второго, она была уверенна, мать Себастьяна ей не спустит, и её маме придётся срочно возвращаться за ней. И тогда уже точно она останется без торта, ведь она вела себя плохо. Однако к её искреннему удивлению мальчик не заплакал, не закричал и даже руку от сковороды не сразу убрал. Чуть выше локтя у него красовался сильный ожог. На нём вспухли волдыри, но Себастьяна это будто и не волновало.

– Вкусно получилось? – спросил он.

Поняв, что никто не собирается устраивать истерик и, похоже, стучать своей матери тоже, она вздохнула с облегчением.

– Ты совсем не смотришь, куда прёшь?!! – выкрикнула она ему в лицо.

– Ерунда же…

– Задолбал под руку лезть! Проваливай отсюда!

– Но я тоже кушать хочу!

– Я сказала, пошёл вон!

Цыкнув и обронив по дороге лаконичное «истеричка», он ушёл из кухни. И она спокойно позавтракала.

После она принялась за домашние дела: разобрала свой чемодан, перенесла непонравившейся ей фикус из своей комнаты в другую и составила список нужных вещей. Её мама настоятельно просила не доставлять этой парочке сложностей, в том числе не требовать ничего дорогого. «Только самое необходимое» – часто повторяла она. И Хикари послушалась, заказала письменные принадлежности для школы и любимый шампунь. Единственное, перед чем она не смогла устоять – холст и краски. Трата не обязательная, но судя по этому дому, денег у мамы Себастьяна куры не клюют. Наверно, ей будет не сложно купить художественные принадлежности, подумала Хикари.

Закончив с делами, она удовлетворённо откинулась на кровати и повернула голову в сторону окна. Великолепный вид на бескрайний сосновый лес. Красиво. Здесь ей нравилось больше, чем в любой квартире, в которой они с мамой успели пожить. Обычно они жили с мамой в одной тесной комнате, в которой отклеивались старые выцветшие обои и иногда даже жили тараканы. В таких комнатах всегда было летом жарко, а зимой невыносимо холодно. Колючее одеяло и местами дырявое постельное белье – вот на чём им приходилось спать. И да, спали они с мамой в одной кровати. Своей собственной у неё никогда не было. А теперь у неё не только кровать, у неё есть своя комната! Свой личный туалет и ванна! Везде чисто, опрятно. Много еды и всегда комфортная температура, несмотря на жару снаружи. Да, здесь было лучше. И всё же если бы ей дали выбор, жить с мамой или здесь, она, несомненно, выбрала бы жить с мамой.

«Она заберёт меня, как только сможет» – подумала она, припомнив мамины слова.

3. Несоответствие ожиданиям

Он не был рад внезапно свалившейся на голову соседке. Не то чтобы он питал к ней неприязнь, скорее даже наоборот, в каком-то смысле она была ему интересна. Ему нравилась её необычная внешность. Особенно её странные глаза, которые он не видел ни у кого другого.

Однако она с самого первого дня разрушала по кирпичикам привычный быт, и этим невероятно его бесила. Начала она с того, что разрушила его утренний ритуал. Он всегда завтракал в тишине и одиночестве в определенное время, за исключением завтраков с мамой, но случались они редко и на них никто не повышал на него голоса. А теперь каждое утро, из-за того, что на завтрак они спускались примерно в одно время, было ею испорчено. И так во всем. Они сталкивались и в библиотеке, и в прачечной, и в игровой… Прошло всего две недели с переезда, а у него уже глаз дёргался при одном только звуке её голоса.

Отчаявшись, он даже прибегнул к одному совету, вычитанному в книге: «Если вы хотите изменить отношение к человеку, попробуйте припомнить его положительные качества, составив список».

Он сидел в библиотеке и изо всех сил пытался найти побольше положительных качеств. Пока список состоял из двух пунктов: «умеет готовить» и «вкусно пахнет». Больше ничего в голову не приходило.

– Что делаешь? – спросила его мама, подойдя сзади.

– Пытаюсь найти способ смириться с этой девчонкой, – ответил он, не отрывая взгляда от своего листка.

– Вот как? – спросила она и заглянула в листок. Прочитав написанное в нём, она коротко хохотнула. – Получается?

– Не очень.

– Позволь спросить, а почему ты хочешь с ней «смириться»? – спросила мама и присела на соседний стул рядом с ним.

– Она мне жизнь портит.

– И чем она тебе жизнь портит?

– Ну например, тем что обзывается постоянно, а ещё она упрямая, твердолобая, и…

– Хочешь, я открою тебе секрет, почему она тебе так неприятна?

– …. – Вместо ответа Себастьян недовольно насупился.

– Она ведёт себя не так, как ты хочешь.

– Очень смешно….

– Я серьёзно, Себастьян, – сказав, она потрепала его за волосы. – Вспомни, когда ты предлагал ей воды, а она отказалась, что ты почувствовал?

– Я разозлился.

– А почему?

– Она ведь явно хотела пить, но заупрямилась, как идиотка.

– Нет, мой дорогой. Ты ждал, что она с радостью примет от тебя эту воду, но, когда она не стала следовать твоим ожиданиям, ты разозлился. Тебя вообще раздражает то, что идёт не так, как ты себе это представлял.

– Не правда, – обиженно буркнул Себастьян.

– Правда-правда, – улыбаясь, сказала мама и обняла его. – Помнишь, мы ездили в аквапарк?

– Помню.

– Ты неделю этой поездки ждал, рассматривал фотографии оттуда, помнишь?

– Да.

– А потом, когда мы приехали, оказалось, что у них санитарный день. Я нашла рядом похожий аквапарк, и он даже был лучше того – в нём было больше горок, он был поновее, бассейны больше. Но, несмотря на это, ты весь вечер ворчал. Тебе всё не нравилось, всё не устраивало. Ведь ты планировал поездку именно в тот аквапарк и не смог смириться с тем, что твои планы рухнули. С Хикари та же история. Ты ожидал, что она будет тихой и послушной, но получил совсем не то. И получается, тебя злит то, что она ведёт себя не так.

– Ну может, ты чуть-чуть и права…

– Чуть-чуть? – переспросила она и вновь хохотнула. – Ну пусть «чуть-чуть». Понаблюдай за ней, попробуй её понять: почему она себя так ведёт, почему злится и обзывается. И ты поймёшь, что люди куда более сложные создания, чем тебе кажется. Не все ведут себя одинаково и предсказуемо. И если тебе её поступок кажется глупым и неоправданным, ей он будет казаться полностью правильным.

– Понаблюдать за ней, значит?

– Да, понаблюдай, присмотрись. Идея со списком, кстати, неплохая. Составь его, но подходи не с позиции «мне нравится это», а попробуй оценить её объективно. И не строй ожиданий на счёт неё. Что-то мне подсказывает, что она не будет соответствовать любым твоим ожиданиям.

– Ладно, я попробую.

4. Война

За две недели, что она провела в этом доме, они редко находились в одной комнате больше минуты. Обычно они сразу или после короткой перепалки расходились по разным комнатам. Потому она сильно удивилась, когда он стал таскаться за ней по всему дому с ручкой и листком бумаги.

– Тебе чего? – поинтересовалась она.

– Не обращай внимания.

– Ты за мной по пятам ходишь уже час. Чего тебе от меня надо?!

– Ничего.

Сколько бы она не спрашивала, ответ не менялся. Он везде ходил за ней – на кухню, по коридорам, в игровую, словно привязанный. В конце концов, она решила его игнорировать. «Сам рано или поздно отвяжется…» – подумала она. – «Интересно, а он у них глубокий?» – перескочили её мысли в другое русло.

На следующий же день после переезда она принялась изучать огромный дом. Каждый день она ходила туда, где ещё не успела побывать: в новую комнату, на неизведанную террасу, лестницу или балкон. Воистину дом был слишком большим, чтобы обойти его лишь за день. Сегодня в планах посетить бассейн. Зайдя в комнату и взяв всё необходимое, она направилась на первый этаж и не сразу заметила, как «хвост» за ней исчез.

Немного поплутав, она-таки нашла нужную лестницу и спустилась к бассейну. Он превзошёл ожидания – он больше любого бассейна, виденного ею. Радостно улыбаясь, вприпрыжку она побежала в раздевалку, там переоделась в купальник и, выскочив из раздевалки, с разбега прыгнула в воду. Прохладная вода, пропитанная хлоркой, обдала тело. Вынырнув из воды, она звонко засмеялась. Эхо разнесло смех. Она ныряла, выныривала, плавала от одного конца в другой, беспрестанно хихикала. В воде она чувствовала себя в своей стихии. Ей было так свободно и легко, что она осталась бы в ней жить, если бы разрешила мама. Но увы, обычно ей не удавалось поплавать больше часа – её чуть ли не за шкирку вытаскивали из воды. Часто уже под стук зубов и с синими губами.

Быстро устав от резвого плаванья, она подплыла к бортику и решила немного расслабиться, покачиваясь на лёгких волнах. Закрыв глаза, она погрузилась в свои мысли. Шум воды словно растворял страхи и тревоги, оставляя после спокойствие. Нежась на волнах, она позволяла своим мыслям витать, где им вздумается. Вспоминалась мама и её сердитый голос, а ещё кисловатый запах мандаринов и новогодней ёлки, запах пороха от фейерверка и… Вдруг от приятных тёплых воспоминаний её оторвал уже знакомый запах, напоминающий снег.

– Себастьян! – крикнула она, обернувшись. – Ты оставишь меня сегодня в покое или нет?!

– Как ты меня заметила? – удивлённо спросил он и застыл в метре от бассейна. На нём были плавки, а в руках он держал полотенце. – Я же бесшумно подошёл.

– Ты не такой не заметный, как думаешь, – буркнула она и отвернулась к окну. За окном был всё тот же лесной пейзаж, в этот раз затянутый утренним туманом. Она услышала, как он плюхнулся в воду, но даже не повернулась на шум.

– О чём думаешь? – раздалось рядом с ней.

Не удостоив его ответом, она перевернулась на спину и, оттолкнувшись ногами от бортика, уплыла на середину. Она думала, что Себастьян последует за ней, однако он этого не сделал. Оставшись у бортика, он внимательно за ней следил.

– Ты что, плавать не умеешь? – хихикнув, спросила она.

– Умею, – тихо сказал он, не убирая руку от края.

– Нет, не умеешь!

– Умею.

– Докажи.

– Не буду я тебе ничего доказывать.

– Значит, не умеешь.

– Умею.

Хитро улыбнувшись, она улучила момент, когда он на неё не смотрел, и нырнула под воду. Незаметно подплыв, она вынырнула между ним и бортиком и, оттолкнувшись ногами, утащила его за собой на середину. Но только этим не ограничилась. Вновь нырнув, она схватила его за ногу и поволокла вниз.

– Так ты всё-таки умеешь плавать, – хохоча во весь голос, сказала она, пока он, нелепо молотя руками по воде, плыл к бортику.

– Ты думаешь, это смешно? – спросил он, выскочив из воды. Голос его звучал необычно грубо, но он не повысил его ни на децибел. – Ты, правда, так думаешь?

– Сам виноват, нечего было за мной повсюду ходить!

– Я, чтоб ты знала, всего лишь хотел тебя получше узнать. Думал, может, я ошибаюсь, и в тебе всё-таки есть что-то хорошее. Я ошибся. Нет в тебе ничего хорошего. Ты – взбалмошная дура и только. Не хочешь, чтобы я за тобой ходил? Хорошо. Я больше вообще к тебе никогда не подойду. Как и никто другой, у кого мозги на месте.

– Вот как?! У самого-то друзей нет, а ещё обо мне что-то говорит! С тобой, думаешь, кто-то водиться захочет?

– У меня, в отличие от тебя, есть подруга. А ты – никому ненужная идиотка.

Сказав это, он быстрым шагом ушёл, не обращая внимания на гневные выкрики в спину.

На следующее утро он, как обычно, спустился к завтраку. Она пришла на кухню раньше и сейчас стояла у плиты. Что именно она готовила, он не стал спрашивать, хоть ему и было интересно. Она, заметив его, демонстративно фыркнула и отвернулась. Достав из холодильника йогурт, он сел за кухонный стол и, стараясь даже не смотреть в её сторону, принялся завтракать. Вскоре и она закончила готовить и села напротив. На тарелке лежали горячие бутерброды, от которых разносился аромат жареной ветчины и плавленого сыра.

– Проваливай отсюда, – приказала она. И раньше он бы молча ушёл, но не в этот раз. Он поднял на неё взгляд, смерил им её секунду и после вернул обратно в йогурт. – Ты меня не слышал? Свали!– сказала она и ударила по столу.

– Не свалю. Если тебе что-то не нравится, вали сама, – спокойно ответил он, не поднимая взгляда.

– Тебе по роже, что ли, дать?!

– Да бей ты, сколько хочешь, но я отсюда не уйду, – твёрдо сказал он.

– А-а-а, – протянула она, восприняв его спокойствие за страх перед ней. – Ты хочешь извиниться за вчерашнее, так? Ну что ж, извиняйся, я тебя слушаю.

– И не подумаю. Извиниться тут должна ты за идиотский поступок.

– Ещё чего! Я уже говорила, ты сам виноват!

– Я сам себя на дно бассейна потащил?

– Я просто забыла, что ты – нюня и можешь испугаться такого пустяка. Не будь ты таким сопляком, всё было бы хорошо.

– Нюня? Сопляк?

– А кто ещё? Ты себя в зеркало видел, вообще? Бледный и тощий, как глист.

– А ты лучше? Постоянно лохматая, словно чудовище. Ты хоть на секунду задумалась, чем может закончиться твоя шалость? А если бы я утонул?

– Не утонул же!

– А если бы?

– А если бы, а если бы, – передразнила она его писклявым голосом. – Я же говорю – нюня!

– Да пошла ты… – сказал он и выкинул упаковку от съеденного йогурта в мусорку. Покинув кухню, он ещё долго злился и мысленно продолжал спор. Она делала так же.

Сцены подобные этой стали регулярными. При любой встрече они долго ругались, переходя на личности. Их ранее холодная война переросла в открытую, где они уже не выбирали слова и не чурались пакостить друг другу: изорванная в мелкие клочки книга Себастьяна; стирка яркого платья Хикари со средством для прочистки труб, что превратило его в решето; вываленные помои в тарелку с едой Себастьяна; вырубленное электричество и запирание Хикари в её комнате на пару часов без света; кинутый прямо в лицо Себастьяну целый ворох собранных в саду всяких жучков, паучков и червячков. И много-многое другое.

Ведя войну, каждый из них внимательно изучил противника. Себастьян быстро смекнул, что Хикари побаивается темноты, а Хикари – что Себастьян не переносит грязь и насекомых. Так продолжалось бы и дальше, если бы не начало учебного года.

5. Оттепель

Проснувшись и умывшись, он быстро сбежал по лестнице на кухню, предвкушая сегодняшний скандал. У него даже был целый план, как именно её сегодня обидеть. Но на кухне её не было. Как в прочем не было её у себя в комнате, в игровой, в бассейне, в саду… Нигде он не мог её найти. Почему-то это его расстроило. Он так ждал привычной утренней перепалки с ней, а она словно сквозь землю провалилась. Его матери дома тоже не было, но это его совершенно не удивило. Иногда она уезжала без предупреждения по делам, оставляя Себастьяна одного. Оповещала она об отъезде, только если ей приходилось уехать больше чем на пару дней.

«Может, мама знает, где Хикари» – подумал он и позвонил ей.

– Привет, мам. Ты не знаешь, куда Хикари пропала?

– Знаю, – сказала она. По постороннему шуму машин и включённой громкой связи он понял, что мама за рулём. – Она со мной.

– Куда вы едите?

– В школу. Мама Хикари настояла, чтобы она училась вместе со сверстниками.

– Понятно, – сказал Себастьян.

– Включите, пожалуйста, видеосвязь, – попросила Хикари. Мама выполнила просьбу и, включив камеру, направила её на Хикари.

– Меня видно? – спросила Хикари Себастьяна.

– Да, – ответил он.

Она показала язык на камеру и отвернулась.

– Можете выключать, – сказала она.

– Чтоб ты этот язык прикусила, – сказал Себастьян, и сразу как-то на душе полегчало.

Мать, наблюдавшая за этим, не выдержав, рассмеялась, а после продолжила:

– Я отвезу её в школу, потом поеду по делам и после заберу её. Мы вернёмся вечером, примерно в шесть. Заедем куда-нибудь купить еды. Ты что-нибудь хочешь?

Весь день он не знал, чем себя занять. В школу он не ходил, потому что был на домашнем обучении. Его мать не видела смысла в постоянных поездках в ближайшую сельскую школу, что находилась почти в сотне километров от дома, ведь Себастьян неплохо учился самостоятельно. У него была завидная жажда знаний и вдобавок к этому отменная память. Каждый день он что-то читал, изучал и запоминал. Он мог, лишь раз прочитав стихотворение, сразу продекламировать его наизусть без подсказок и даже спустя несколько месяцев после прочтения. Он никогда не забывал того, что прочитал или выучил. Благодаря этому он, по словам матери, опережал школьную программу на несколько лет. Однако, несмотря на это, мама его никогда не называла гением или вундеркиндом. Она говорила, что это вполне ожидаемо при его генетике. Иногда его это обижало, ему хотелось, чтобы его хвалили за все достижения, но мамина позиция была твёрдой – хвалила она исключительно за приложенные усилия. Если ему что-то далось легко – похвалы это недостойно. Однако если ему пришлось постараться, чтобы чего-то достичь, она никогда не забывала сказать, как им гордится. Эта хитрая, но не лишённая недостатков система, давала достаточно мотивации для самостоятельного обучения. По сути, интернет и книги успешно заменяли ему учителей.

Он думал, что Хикари будет учиться так же, как и он. Она, как он успел понять за время их войны, ничуть не глупее его, а в некоторых аспектах даже изобретательнее. К тому же характер у неё не самый подходящий для работы в коллективе. Разве она не побьёт одноклассников, если получит оценку хуже? А не обзовёт ли учителя, когда он будет говорить, как ей себя вести? Он представил её, смирно сидящей за партой. Для него эта картина была совсем нереальной, как, например, кот – директор мега корпорации, расхаживающий в деловом костюме и отдающий людям приказы.

Он глубоко вздохнул и захлопнул книгу, что держал в руках. Трижды перечитав абзац, он никак не мог уловить смысл, его мысли не были сосредоточены на книге и никак не хотели на неё переключаться, как бы он себя не заставлял. Его больше волновал вопрос, что ей сказать, когда она вернётся, и как себя вести.

После долгого кажущегося ему бесконечным дня наступил вечер, и они вернулись домой. Только услышав подъезжающий ко входу автомобиль, он побежал к лифту, из которого вскоре вышли они. У его мамы в руках был пакет, судя по запаху, с креветками, которые он попросил. У Хикари было хмурое лицо, но оно просияло, как только она его увидела. Он заметил это и понял, что она тоже рада его видеть.

– Привет, – поздоровался он.

– Привет, – ответила его мама и потрепала за волосы. Хикари вместо приветствия показала ему язык.

– Дура, – сказал он, но в голосе не слышалось ни капли злости.

– Сам такой, – ответила она и улыбнулась.

– Я смотрю, вы поладили, Себастьян? – спросила мама, понаблюдав за ними полминуты.

– Не-а, – сказав, он помотал головой. – Я пришёл к выводу, что понять это создание невозможно. Она же…, – Он покрутил пальцем у виска. – Ты знала, что она верит в вороватого гномика, который, если положить в темноте конфетку и сказать, чтобы он её не крал, её сворует? А ещё она верит в зубную фею, деда мороза, в зелёных инопланетных человечков, в монстров под кроватью…. И это далеко не всё.

– Зубная фея и дед мороз существуют! И вообще, если я вот такая. – Она покрутила пальцем у виска. – То ты вот такой. – Теперь она крутила пальцами обоих рук у висков. – Вы знали, что он боится дождевых червей? А перед едой он моет руки не по запястье, как все нормальные люди, а по локоть! А ещё он постоянно переставляет специи по своему порядку, хотя ими даже не пользуется!

– Специи должны стоять по порядку, как у всех – соль, а только за ней перец. Так принято.

– В голове твоей тараканами это принято, а у людей они стоят, как им удобно.

– Даже звучит неправильно. Соль и перец. Или перец и соль. Явно ведь первое.

– А вот и нет!

– А вот и да.

Поспорив ещё немного, они приступили к совместному ужину. Это был первый совместный ужин с момента её переезда. Сидя втроём за столом, они, конечно, не забывая иногда спорить и переругиваться, общались. И это получился на удивление обычный разговор о первом дне Хикари в школе, её новом учителе и одноклассниках. Когда ужин закончился, мама пошла к себе, а они остались вдвоём. Разошлись по комнатам они, только когда всласть наругались друг с другом. На это ушёл не один час.

С того дня их отношения заметно потеплели. Нет, ругаться они не перестали, но теперь у них не было цели сделать друг другу больно. От того и пакости стали безобидными – отныне платья Хикари и книги Себастьяна были вне опасности.

6. Неприятные новости

Две недели почти без перерыва лили дожди, а на улицу едва ли можно было выскочить без куртки, но конец сентября смог порадовать хорошей погодой. Этим тут же воспользовалась Хикари – хороший шанс нарисовать осенний пейзаж. Листва, как и полагается, окрасилась во все возможные оттенки жёлтого, красного и оранжевого. А вид с самой высокой лоджии на лес открывался сумасшедше красивый. Вечером, когда солнце начинает падение за горизонт, Хикари забралась наверх и, хлюпая ботинками по ещё невысохшим лужам, выбрала самое живописное место.

Прошло около двух часов с начала работы, когда она почувствовала хорошо знакомый ей запах.

– Себастьян, – сказала она, обернувшись.

– Да как ты это делаешь? – искренне изумился Себастьян.

Она сидела спиной к входу и не могла его увидеть, а он специально вошёл бесшумно, на цыпочках.

– Это секрет, – сказала она и отвернулась к холсту. – Чего пришёл?

– Мне скучно, – Сказав, он подошёл к ней ближе.

– Не смотри! – Она попыталась закрыть холст руками, но получилось закрыть только четверть.

– Ой, да ладно тебе. Покажи.

Какое-то время они припирались, в результате Хикари поняла, что он не отстанет, пока не посмотрит. Если ему что-то становилось любопытно, он любопытство удовлетворит, чего бы это не стоило. Сдавшись, она убрала руки и позволила взглянуть. «Ну, давай, скажи, что все это глупости и что получилось некрасиво…». Именно так реагировала её мать. Для неё всё, что нельзя продать, являлось ерундой, на которую не стоит тратить время. Так как ранее со сверстниками она толком не общалась из-за постоянных переездов, она считала мамино мнение – общепринятым. Ведь действительно, никакой практической пользы это занятие не несёт, только время и деньги тратит.

Пару секунд он смотрел на холст молча, потом перевёл взгляд на лес и вернул его на холст.

– Похоже получилось.

– Что?

– Похоже, говорю. Это ведь вот тот кусок, да? – он показал в сторону места, которое она частично уже перенесла на холст.

– Да.

– Я же говорю, похоже получается. Ты не против, если я рядом посижу?

– … Не против, – сказала она и посмотрела на него удивлённо.

Вскоре он приволок табуретку и сел рядом с ней. На плечи Себастьяна накинут плед, а в руках он держал металлический термос. Встряхнув головой, она вновь взялась за кисть. Как только она переключила внимание на холст, весь остальной мир словно перестал существовать. Она забыла, что рядом сидит Себастьян. Весь мир состоял только из тех деревьев вдалеке, кисти, холста и красок. Потеряв счёт времени, она очнулась, только когда руки закоченели настолько, что не могли держать кисточку. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, его последние лучи просачивались через кроны деревьев и озаряли всё оранжевым светом. Себастьян всё ещё сидел рядом.

– Нам мама чаю сделала. Хочешь? – спросил Себастьян, протягивая крышку-чашку от термоса, в которой плескался этот самый чай.

Она кивнула и осторожно взяла чашку в руки. Чай обдал её закоченевшие пальцы теплом, испуская пар и приятный аромат. Он прокатился по горлу и упал в пустой желудок, заставив её с удовольствием выдохнуть.

– Ты не считаешь… – начала она неуверенно. – Что я маюсь дурью?

– Разве это дурь?

– Ну-у ведь это не приносит никакой пользы. Получается, это бессмысленно.

– Но тебе же нравится это делать?

– Ну да, но ведь всё равно же….

– Раз так, то получается всё человечество мается дурью.

– В смысле? – Она протянула ему крышку с чаем. Он протёр край, которого касались её губы, краем пледа и только после сделал глоток. Посмотрев на это, вдогонку она добавила: – Чистоплюй.

– Мне твои слюни не нужны, – тихо сказал он и отхлебнул ещё раз. – Всё, что ни делали бы люди, они делают, только потому что чего-то хотят.

– Ну нет. Они делают это, чтобы заработать, например. Или потому что так надо сделать. Или.. да много почему ещё.

– Вот неправда. Если человек делает что-то, чтобы заработать – он хочет денег. Если человек делает что-то, потому что так надо сделать, он просто хочет не испортить свою репутацию или потому что хочет показать, какой он хороший и правильный. Всеми руководят желания и только они. Человек не делает ничего, если ничего не хочет или не думает, что захочет потом.

– Вот как? И какое же желание управляло тобой, когда ты сюда пришёл?

– Я хочу тебе кое-что сказать.

– Что?

– Мы с мамой уедем завтра. Надолго.

– И когда вернётесь? – Странно, конечно, подумала она, что он так серьёзно решил об этом сообщить. Они частенько куда-то выезжали с мамой и возвращались вечером или на следующий день, и никогда в известность её не ставили. Наверно, их не будет целую неделю, пролетело у неё в голове.

– Через месяц примерно.

– Месяц?! – воскликнула она громче, чем хотела сама.

– Да.

– Куда вы собрались?! На целый-то месяц?!

– Даже не знаю, как тебе это объяснить….

– Уж постарайся.

– Мои каникулы подошли к концу.

– Так ты учиться едешь?

– В каком-то смысле….

– Что это значит?! Себастьян, не зли меня, отвечай чётко! – Она злобно зыркнула на него.

– Я еду учиться, но не математике там или языкам. Я еду учиться… убивать людей.

– Не хочешь говорить, куда вы едете, так и скажи, нечего выдумывать!

– Так я не выдумываю.

– Ты думаешь, я поверю в это?

– Не хочешь верить, не верь. Я сказал правду.

– И что, я останусь тут?

– Да.

– Вот фигушки! Я еду с вами!

– Не едешь.

– И кто мне запретит? Ты, что ли?

– Твоя мама сказала, что ты не можешь поехать с нами.

– Это с чего вдруг?

– Не знаю.

Повисло молчание. Хикари боролась со злостью и обидой, а Себастьян молча смотрел на кружку, в которой плескался едва тёплый чай. Его глаза были пустыми и отрешёнными, как и его поведение.

– Ладно, – сдалась она. – Месяц не так уж и долго. Переживу.

Вместо какой-либо реакции от Себастьяна была лишь тишина. Для приличия она подождала немного, но он как смотрел молчаливо в чашку, так и продолжил.

– Алё, я с тобой разговариваю. – Она помахала рукой перед чашкой, чтобы он обратил внимание.

– А. Прости, задумался.

– Ты какой-то странный сегодня. Что случилось?

– Да ничего…

– Говори. Или ты хочешь, чтобы я из тебя это выбила?

– Тебе лишь бы кулаки почесать….

– Себастьян!

– Ну ладно-ладно… Я не хочу туда ехать.

– Ну вот. А говорил, что все делают что-то, только когда чего-то хотят.

– Мама говорит, что я должен туда поехать, чтобы стать сильным и мог прожить долгую жизнь. Но я не понимаю, зачем мне это. Вот ты никогда не думала, что будешь делать, когда вырастешь?

– Ну-у… Нет, не думала.

– А я думал. И знаешь что? Ничего из того, что я могу представить, я не хочу. Кем бы я ни стал, что бы ни делал, я не вижу в этом никакого смысла. Я не хочу ничего и не думаю, что захочу когда-нибудь.

– И тебе из-за этого грустно?

– Не знаю. Наверно. – Он пожал плечами. – Я только одно знаю точно – мне скучно. У тебя когда-нибудь было такое, что ты смотришь на стрелку часов, а она будто специально ползёт так ме-е-едленно, что тебе аж тошно становится?

– Да. Постоянно на уроках так: закрываешь глаза, сидишь такая, сидишь, думаешь, что минимум пол урока прошло, открываешь глаза – а прошла всего минута. Но к чему ты это?

– У меня так постоянно, а не только на занятиях.

– Всё потому что ты слишком умный, – изрекла она, будто огласила очевидную истину, и разговор ушёл в другое русло.

7. Арена

Мало каких детей обучают этому в таком возрасте. Даже для Альф, чьи взгляды на жизнь и смерть лишены какой-либо морали, это не было нормальным. Однако его семья обучала этому чуть ли не с пелёнок. Может быть, это и являлось причиной, почему он и его мама являлись представителями одной из самых уважаемых династий Альф – тридцать третьих.

Про деление людей на Альф и Бет он узнал ещё в раннем детстве – из прочитанной им книги, что он втайне от мамы стащил из её комнаты. Беты – обычные люди, а Альфы – необычные. Разница между ними как между овцами и волками. Беты – овцы, послушное стадо, которому уготована не захватывающая, но относительно безопасная жизнь. А Альфы – волки, обладающие невероятной силой и немыслимыми богатствами, но для которых каждый день испытание. Стадо живёт безмятежной и спокойной жизнью, волки борются за жизнь и территорию. В отличие от Бет, у Альф жизнь короткая и тяжёлая. Мать Себастьяна прекрасно понимала это и сына начала учить выживать с раннего детства. Она старалась подготовить его ко всему, что может его ждать в нелёгкой взрослой жизни. К своим семи годам он умело обращался с огнестрельным и холодным оружием, способен взламывать простейшие замки, развязывать связанные руки и убивать людей. На его руках уже была кровь нескольких человек, но это не нанесло никакой психологической травмы, да и не могло нанести, ведь у Альф иные психика и воспитание, чем у Бет.

Среда формирует человека. Если для обычного ребёнка Беты, выросшего в городе и воспитанного в духе высокой морали, забой на мясо обыкновенного поросёнка будет выглядеть чем-то жутким и отвратительным, то для такого же ребёнка Беты, но выросшего в деревушке, специализирующейся на скотобойне, это будет обыденный процесс. Просто деревенский ребёнок растёт среди этого, видит подобное часто и, более того, с малых лет помогает это делать родителям. Во многих деревнях к тому же есть практика приучения ребёнка к подобному труду – когда ребёнок достигает определённого возраста, ему в руки дают нож, подносят мелкое животное (часто курицу или гуся) и говорят отрезать голову. После, руководя каждым действием ребёнка, доводят дело до конца: ощипывают, разделывают и готовят из него что-нибудь вкусное. В процессе ребёнка беспрестанно хвалят и объясняют, что убийство – необходимость, ведь все, в том числе и ребёнок, хотят кушать. Таким образом закрепляется в голове мысль, что убийство ради пропитания не плохо, что это естественно и правильно. Потому ребёнок из деревни, увидев кровь и отрубленную поросячью голову, даже не дёрнется и не сможет понять своего ровесника из города, ревущего в захлёб и умоляющего пощадить скотину.

У Альф воспитание похоже на воспитание подобных деревенских детей, только вместо скота у них люди. Убивать людей ради безопасности или своих целей не плохо, это естественно и правильно. Главное – не пострадать самому.

Этот месяц по планам он проведёт на Арене. Туда съезжаются многие Альфы по своим причинам: увеличить влияние, откопать нужную информацию, улучшить навыки или просто ради развлечения. Истинная же цель существования Арены – проведение поединков, которые Альфы испокон веков называют «танцами». Правила тут простые. Любого, находящегося на территории Арены, могут вызвать на «танец», отказаться нет никакого права ни у кого: ни у ребёнка, ни у старика, ни у женщины. Если ты зашёл сюда, значит, ты полноценный Альфа, недостойный снисхождения. Насилие возможно только на поле во время «танца», если ты захочешь пришить кого-нибудь, скажем, в столовой, а не во время «танца», значит, не признаешь правил этого места, а раз не признаешь – то на тебя они не распространяются. Это означает, что всем, кто находится на территории, включается зелёный свет на твоё убийство. Обычно этим шансом спешит воспользоваться каждый, и бедолагу-бунтаря в результате быстро и жестоко убивают. Потому подобные бунты случаются крайне редко.

Подъём в девять утра, завтрак и умывание, потом два часа физической подготовки, душ, перекус, уроки обращения с оружием до обеда, после до шести вечера свободное время, которое он тратил в основном на чтение книг и образование. Время после шести вечера и до ужина в десять всецело занимало наблюдение за чужими «танцами». Себастьян день изо дня следовал этому распорядку – столь же прилежно, как слушался мать. Не было причин проявлять непослушание. До этого момента.

Если тебя пригласили «потанцевать», отказаться не получится, однако за тебя может выйти на «танец» кто-то другой при согласии. Себастьян ни секунды не сомневался, что если его пригласят, то мама, безусловно, выйдет за него на Арену – с её силой убить она может кого угодно. Да и как семилетнему ребёнку выстоять против взрослых мужиков с автоматами? Но….

– Себастьян, я всё сказала. Это моё окончательное решение: ты выйдешь на этот «танец» сам.

– Но мам…

– Нет.

– Это невозможно! Мне не выиграть, ты же понимаешь это?

Они находились в комнате, что им выделила Арена. Комнатка небольшая, тесноватая, со старой пошарпанной мебелью без намёка на уют. Это было больше похоже на казарму, чем на жилую комнату. Две скрипучие односпальные кровати вдоль стен, окно без занавесок, письменный стол, за которым сидела его мать, и один небольшой комод для вещей со сломанным ящиком. На столе стоял компьютер, за которым пару секунд назад она напряженно работала. И не отрываясь от своих дел, всё ещё смотря в экран, а не на Себастьяна, она продолжила говорить:

– Для тебя это совсем не невозможно.

– Он сильнее меня.

Измученно вздохнув, она оторвалась от экрана и посмотрела на сына. Секунду она внимательно смотрела на его хмурое непонимающее лицо.

– Себастьян, кто мы с тобой?

– Тридцать третьи. Бледные тени, – пробурчал он то, что ожидала от него услышать мама.

– Верно. Наша сила ведь не в кулаках. Так с чего ты вдруг решил, что проиграешь?

– Мам, он почти два метра ростом, вооружён будет до зубов, и встретимся мы на открытом пространстве один на один. Да что я могу сделать? Он физически сильнее, кроме того, куда опытнее меня.

– Какие у вас будут условия на Арене, ты пока знать не можешь. И к тому же, ты же не с голыми руками против него пойдёшь.

– Да ему стоит только один раз мне по голове своей лапищей зарядить, и я покойник.

– В своей жизни, Себастьян, – сказала она необычно строгим голосом. – Ты встретишь много людей, желающих тебя убить, что будут физически во много раз сильнее. Но не одному из них ты этого сделать не позволишь, потому что ты всегда будешь умнее, хитрее, изворотливее. Я ведь тоже не отличаюсь огромной силой, но ещё никто меня не убил. А знаешь почему?

– Почему?

– Потому что всех, кто пытался меня прикончить, я убила сама. Я как маленький паучок, меня легко убить – достаточно разок приложиться тапком. Но я маленькая, быстрая, незаметная и ужасно ядовитая. Попасть по мне тапком не такая уж простая задача.

– Мам, я медленнее, слабее и младше. Он взрослый мужик, в конце концов.

Она схватила его за нос, чем сделала ему неприятно. Он не отреагировал. Обычно, она так делала, чтобы его приободрить, но в этот раз не сработало. У него не было никакого настроения кривляться и играть.

– Посмотри мне в глаза, – с улыбкой попросила она, он выполнил просьбу. – Ты выиграешь, я точно это знаю. Ты куда сильнее, чем думаешь. Если я буду постоянно тебя прикрывать своей юбкой, ты никогда не узнаешь о своей силе и не научишься её использовать. На этом разговор окончен.

Она отпустила его нос и вернулась в работу. Эта ночь для него была особенно беспокойной. Он обдумывал мамины слова, и пусть знал, что она не врала, он не верил ей. Ему казалась невозможной сама мысль, что он справится с сильным взрослым без посторонней помощи. Да, его руки уже были запачканы в крови, но до этого у него было преимущество – либо жертва была связана, либо не могла его видеть, либо была неспособна сопротивляться по какой-то иной причине. А сейчас он один против взрослого мужика с оружием!

Однако стоило ему сделать шаг на Арену, его страхи и переживания улетучились. Зачем пытаться сделать невозможное? Чтобы выжить? Но для чего выживать? Чтобы вновь день за днём волочить бессмысленное существование? Он решил, что не будет бороться, и опустил оружие. Пришло облегчение. Больше не нужно было притворяться нормальным ребёнком и, стиснув зубы, проживать жизнь, в которой для него не было ничего интересного.

Для Альфы есть три великих позора, которые невероятно трудно стереть со своей репутации: проиграть на Арене, сдаться и стать слугой. Себастьян в этот день отличился по всем трём пунктам. Как только он опустил оружие, его оппонент, вызвавший семилетнего ребёнка на «танец» ради демонстрации безжалостности, сразу этим воспользовался. Избивал он его с особой тщательностью и извращённостью, но от Себастьяна он не услышал ни одного крика или мольбы. Большинство поединков заканчиваются смертью проигравшего, но, если победитель желает, он может не убивать проигравшего, а сделать его слугой. Именно так решил поступить противник Себастьяна. Ему хотелось оставить эту забавную игрушку себе на потом, а не заканчивать с ней здесь и сейчас. Если бы он только знал, чей это ребёнок и что потом с ним сделает его мать, он бы и пальцем Себастьяна не тронул. Но он был не в курсе.

После «танца» Себастьяна увезли в реанимацию, где с большим трудом вытащили с того света. Мать вызвала на «танец» того, кто бахвалился победой над ребёнком, и устроила ему такую кару, что врагу не пожелает большинство. На протяжении почти целого часа она прилюдно над ним издевалась и пытала. Закончилось всё смертью от болевого шока, и последним, что он увидел перед смертью, были его кишки, вывалившиеся на пол. Тем самым, она избавила Себастьяна от статуса слуги, но это лишь устранение последствий, а не причины случившегося. Причину убрать, подумала она, так легко не выйдет.

Когда Себастьян открыл глаза, он увидел маму, плачущую рядом с ним и держащую его за руку. Стыдно стало сразу, но о содеянном он не сожалел. Если бы всё повторилось, он поступил бы так же. Он думал, что умрёт, но этого не произошло. Ещё одни его планы полетели в пропасть. Это и слёзы мамы его только расстраивали.

8. Хомячок

Нет ничего хуже бесконечного ожидания. «Это просто пытка какая-то!» – думала Хикари возмущённо. Ей было скучно. Рисовать никакого желания, играть – тоже. Казалось, что и все хорошие мультфильмы пересмотрены. Она валялась на своей кровати и смотрела в окно. Дождь яростно барабанил по стеклу, нагоняя странную меланхолию. Хотелось вечно лежать под одеялом и не высовываться.

От скуки ли или её действительно это зацепило, она размышляла об их последнем с Себастьяном разговоре. Кем она станет, когда вырастет? Она закрыла глаза и попыталась представить себя взрослой – красивой такой, как тёти из телевизора. Но не получалось. Словно она никогда и не вырастет, а на всю жизнь останется маленькой. Ей этого не хотелось, наоборот хотелось поскорее повзрослеть, стать самостоятельной, чтобы маме помогать.

«Кстати о маме…» – подумала она. – «Она мне не звонила уже неделю…». Когда они ехали в поезде, мама обещала звонить каждый день, но всё реже выполняла обещание. Первое время она, правда, звонила часто, но с каждым днём звонки становились реже и короче. Теперь мама не спрашивает «как дела» или «как школа», она лишь поучает её – веди себя хорошо, учись на отлично и так далее и тому подобное… Когда Хикари спросила, почему звонки стали редкими, она надеялась услышать что-то вроде: «Много работаю» или «Очень занята». Однако получила совсем другой ответ – «Потому что ты себя отвратительно ведёшь». Чем конкретно Хикари провинилась, ей не сообщили. Но если подумать, она не вела себя хорошо. Она проигнорировала многие мамины наставления – с Себастьяном подружилась, с одноклассниками ссорится постоянно, учится еле как, а ещё мама Себастьяна подарила ей много дорогих красок, холстов и кисточек, и она теперь только и делает, что рисует. «А если она из-за этого оставит меня здесь?». Не то чтобы ей было здесь плохо, она просто очень хотела к маме. Так сильно, что иногда плакала в подушку ночами. Ей оставалось только верить, что на день рождения мама приедет и заберёт, как обещала.

Себастьяна и его мамы не было уже больше месяца. Когда именно они вернутся, ей не сказали, потому для неё стал приятным сюрпризом звук поднимающегося лифта. Пока летела со всех ног к лифту, Хикари успела придумать пару колких шуток, и даже представила, как именно Себастьян отреагирует на них, но ни одну из них вслух она не произнесла. На маме Себастьяна не было лица, сам он лежал на каталке, а дяди-врачи увозили его в направлении его комнаты.

– Что случилось? – ошарашенно спросила она у мамы. В ответ она лишь покачала головой.

Она попыталась подбежать к нему, но мама её остановила, взяв за руку.

– Ему сейчас нужен покой, – сказала она и присела на корточки напротив.

– Не нужен ему никакой покой! – крикнула она. – Ему одному будет скучно! Пустите!

– Какое-то время тебе не стоит…

– Это с ним сделали вы?!

– С чего ты…

– Он не хотел никуда ехать! – Она и сама не заметила, как из глаз хлынули слёзы. – Он умрёт? Как хомячок умрёт?

– Нет, боже! Нет! – Она взяла её за вторую руку и посмотрела ей в глаза. Хикари показалось, что у неё самые грустные в мире глаза. – Он сильно пострадал, но жить будет. Скоро он поправится.

– Правда? – всхлипнув, спросила она.

– Правда, – ответила мама твёрдо. – Но, чтобы он поправился быстрее, на какое-то время его нужно оставить в покое. Большую часть времени он всё равно спит, а остальное время с ним врачи. А мы с тобой врачам будем мешать, ты понимаешь?

– Угу.

Она не стала мешать врачам и не полезла к нему в комнату без спросу. Мать Себастьяна постоянно уклонялась от ответа, когда Хикари спрашивала, что произошло. Но кое-что несмотря на это узнать получилось. Вечером, спустя неделю как Себастьян с мамой вернулись, она направилась в комнату мамы Себастьяна. Ей хотелось попросить ещё бумаги для рисования и новые карандаши. Когда она подошла к двери, то услышала, что мама Себастьяна что-то обсуждает по громкой связи. У неё была такая привычка – везде, кроме общественных мест, она разговаривала по телефону по громкой связи. Хикари часто это видела, когда мама Себастьяна подвозила её в школу. Вместо того чтобы войти и помешать разговору, Хикари замерла возле двери и стала прислушиваться.

– Я готова заплатить любые деньги!

– Простите, мы вынуждены отказать… – говорил спокойный мужской голос из динамиков.

– Он всего лишь ребёнок! Ладно, мне вы отказали в помощи, но неужели вы боитесь мальчика?!

– Не мне вам рассказывать, на что этот мальчик способен. Кроме того, психика подобных детей плохо изучена, потому мы не сможем оказать ему психиатрическую помощь….

– Да у него обычная депрессия! Вы ведь прекрасно это понимаете! Ему нужно такое же лечение, как и Бетам!

– При вашем особом образе жизни такое поведение….

– Хотите сказать, что это нормально, что семилетний ребёнок попытался покончить с жизнью?!

– Я не это имел ввиду.

– Пожалуйста, – она резко изменила тон голоса. Из агрессивного он превратился в умоляющий. – Пожалуйста! Моему сыну нужна помощь… Пожалуйста!

– Простите, ничем не можем помочь….

Звонок сбросили. Мама Себастьяна гневно зарычала, будто зверь, а после начали раздаваться тихие всхлипы. Хикари решила постучать.

– Войди.

Хикари вошла и увидела, что она утирает слёзы. Вежливая, но натянутая улыбка появилась на её лице.

– Ты чего-то хотела?

– Так это он сделал с собой сам?

– Ты слышала?

– Ага.

– Ну в каком-то смысле… Он позволил это сделать другому человеку. Он знал, что этот человек может его убить, и если бы он стал бороться, то всё было бы в порядке, но вместо того, чтобы бороться, он сдался. Он, похоже, надеялся… что умрёт, – последнее ей явно далось с трудом. Она отвела глаза.

– Почему?

– Есть такое заболевание – депрессия. Если объяснять просто, это когда тебя совсем ничего не радует.

– Совсем-совсем?

– Совсем-совсем. Я думаю, что у Себастьяна эта болезнь. Может, он тебе что-то говорил? Что чувствует себя плохо или ещё что?

– Ну-у… Он говорил, что ему скучно и что время медленно тянется… А ещё он говорил, что не понимает, зачем жить.

– Ясно.

На этом их разговор в тот день закончился. Про покупку карандашей она так и не заикнулась.

9. Принудительное счастье

Чем больше она думала, что Себастьян сделал это с собой добровольно, и более того, надеялся умереть, тем больше её это возмущало. «Нет, ну он оборзел совсем!» – думала она гневно. – «Ну я ему покажу, пусть только вылечится!».

И наконец, наступил тот день, когда она смогла к нему зайти. Держа руки за спиной, медленно она вошла в его комнату. Мама стояла рядом с кроватью. Внимательно Хикари осмотрела комнату и оценила обстановку. Нужно успеть сделать пару шагов к кровати так, чтобы они не догадались, что у неё что-то спрятано за спиной. Как кошка подкрадывается к добыче, так и она старалась подойти максимально близко, перед тем как резким рывком настигнуть свою жертву.

Себастьян сразу почувствовал недоброе. Слишком уж она медлит и тихо себя ведёт. Он напрягся, а его мама легко это уловила. И когда Хикари поняла, что её раскрыли, она не стала терять ни секунды. Она стремительно прыгнула в его сторону, вытянув вперёд руку, в которой держала главное оружие – целый комок живых дождевых червей. Себастьян на дух не переносил подобных грязных, в его понимании, тварей: червей, пауков, крыс, жуков… И, конечно, она прекрасно об этом знала и считала это вполне заслуженным наказанием за его поступок.

Себастьян быстро завернулся в одеяло, словно гусеничка, потому Хикари не успела кинуть ему червей в лицо, как планировала. «Ну ничего, мы тебя из этого одеяла вытряхнем» – подумала она и схватилась за край одеяла, но мама оттащила её. Сопротивляясь и брыкаясь, она пыталась высвободиться, но её крепко держали. Будто обнимая, мама держала её сзади и не давала вырваться.

– Хикари, успокойся, – сказала мама.

– Ну уж нет! Вылазь, трус!

– Чтобы ты меня червями накормила? – раздалось из-под одеяла. – Нет, спасибо.

– Ой, какие мы нежные!

– Хикари, успокойся, – повторила мама. – У него много переломов, которые пока не заросли. Ты можешь случайно ему что-нибудь сломать. Спокойнее….

– Так ведь он заслужил! Он ведь и вас обидел! Или нет?!

– Тебе ведь не станет легче, если ты накормишь его червями.

– Если он хоть одного проглотит, немножечко станет!

– Больная, – сказал Себастьян, чуть-чуть высунувшись из-под одеяла.

– Из нас двоих больной тут ты!

Какое-то время они припирались подобным образом, пока Хикари пыталась вырваться из хватки мамы, которая, казалось, была крепче стали.

– Успокоилась? – поинтересовалась мама, когда заметила, что Хикари уже не брыкается. Она устала.

– Да, успокоилась. Выпустите, я ему ничего не сделаю.

– Червей выкини.

– Ла-а-адно, – недовольно протянула Хикари и разжала ладошку, а после вытерла её о своё же платье. Когда её вернули на пол, она тут же залезла к нему на кровать. Рубиновые глаза впились в Себастьяна, которому от её вида стало не по себе. Она была больше похожа в этот момент на дикую кошку, чем на человеческого ребёнка. Её глаза сверкали, а каждое движение было плавным, грациозным. В ней та же сила, что в маме, подумал он. Невероятная сила Альф, что ощущается нутром, что внушает подсознательный страх, будто ты смотришь на дикого разъярённого зверя, что может тебя разодрать за считанные секунды. Каждая клеточка тела испускала эту ужасающую ауру – спутанные тёмно-каштановые волосы, необычного цвета рубиновые глаза, густые нахмуренные брови… – Слушай меня внимательно, Себастьян, – твёрдо сказала она, подползая к нему ближе и ближе. – С этого момента ты счастлив.

– Странные у тебя какие-то угрозы….

– Ты будешь радоваться этой жизни, лыбиться ходить и всё такое. Уяснил? – Она остановилась совсем рядом с ним. Он, уже вылезши из-под одеяла, сидел, вжавшись в спинку кровати, а она была всего в каких-то пяти сантиметрах от него.

– Ты понимаешь, что это так не работает? Если ты прикажешь человеку стать счастливым, он никогда не скажет: «Господи, ведь точно! Просто буду счастливым! Это ведь так просто!». Как ты вообще решила, что это поможет? Совсем дура?

– Дай мне договорить….

– Не дам. Ты несёшь чушь….

Резким движением она вынула что-то из кармана. Червяк! Розовый, лоснящийся, извивающийся. Держа его двумя пальцами, она поднесла его близко-близко к его лицу. Он едва не касался его носа. По телу Себастьяна прокатились мурашки. Пистолету у своего лица он бы так сильно не испугался.

– Слушаю вас, мадам, предельно внимательно, – вежливо сказал он.

– Ты будешь счастливым, хочешь ты того или нет. Ты несчастлив, только потому что вечно думаешь, а надо чувствовать, ты понял меня?

– Нет, не понял.

– Тебе надо голову отключить. Радость же не из головы берётся, она от сердца идёт….

Хотел бы он возразить и сказать, что сердце не более чем мышца, качающая кровь, а эмоции, в том числе и радость, результат действия гормонов и работы мозга, но червяк около носа красноречиво убедил его помолчать.

– … Ты думаешь, что знаешь всё на свете, да? Всё тебе скучно, всё понятно? А знаешь, почему так? Потому что ты забрался в свою ракушку, в свой маленький тесный мирок и не высовываешься из него! А в мире столько интересного, до чего ты никогда не допрёшь одними лишь мозгами!

– Да ну? И что же, например?

– Вот о чём ты думаешь, когда представляешь, скажем, кошку?

– Ну-у… Четыре лапы, усы белые, обычно длинные, острые когти…

– А я думаю, какая гладкая и приятная у неё шерсть, как приятно она мурлычет. Я, только думая о кошке, получаю удовольствие. А ты ко всему так относишься – ну-у четыре лапы… – передразнила она его.

– Потому что я, в отличие от тебя, нормальный, а ты чокнутая…

– Чокнутый здесь ты! Ну, скажите же?

Мама, наблюдавшая за их перепалкой со стороны, подошла к ним и села на другой край кровати.

– Никто из вас не чокнутый, – улыбаясь, сказала она. – Просто вы по-разному мыслите. Себастьян мыслит через информацию. Для него всё в этом мире, любой предмет или действие, это набор характеристик, свойств. А для тебя, Хикари, это чувства и эмоции. Ты мыслишь образами, а Себастьян информацией. Не то и не то не плохо, у каждого образа мысли свои плюсы и минусы.

– Но из-за того, что он думает только этой информацией, он несчастен! Получается, я делаю правильно, а он нет! Значит, он чокнутый!

– Да нет же. – Она хохотнула. – Депрессия не появляется из одного лишь образа мысли. Всё куда сложнее, Хикари.

– А я всё равно его научу думать как я! Тогда он научиться радоваться и больше так не сделает.

– Ну попробовать, я думаю, ты можешь.

– Слышал, Себастьян? Ты. Будешь. Счастливым. А теперь открой ротик, – ехидно улыбаясь, она протянула червяка.

– Ты этого не сделаешь, – сказал он уверенно.

Уверенность была оправданной. Ведь стоит ей дёрнуться в его направлении, как мама её остановит. И у неё заберут последнего червяка. Что ж, подумала она, иногда ради своих целей можно и самой пострадать. Смотря прямо в его глаза, округляющиеся всё больше с каждым мгновением, она открыла свой рот. Червяка съела она, а стошнило его.

10. Звёздная ночь

Что может его порадовать?

Над этим вопросом Хикари размышляла долго. Если бы вопрос касался её, ответ был бы очевиден – новый набор вот тех крутых акварельных красок, длинный рулон специальной акварельной бумаги и неделю каникул, чтобы всё это как следует опробовать. Но с Себастьяном было не так просто. У него, насколько она могла судить, не было никакого увлечения. Да, он много читал книг, но сам говорил, что удовольствия ему это не приносит. С его слов, он это делает, только потому что больше нечем заняться. Мультики ему казались скучными и предсказуемыми, фильмы не интересными. Компьютерные игры завлекали его максимум на пару часов. Как только он примерно понимал сюжет и разбирался в управлении, интерес у него пропадал. По большей части он не выходил из комнаты и только и делал, что бестолково смотрел в окно или спал.

Ей это было совершенно непонятно. В мире же столько всего интересного! Она всегда легко находила занятие, часто на пустом месте. Как-то, когда погода была более приятной, она копалась в саду. Просто от скуки решила выйти в сад и порассматривать природу. Растения там всякие, травку увядающую, муравьёв и прочую живность. И наткнулась она на двух больших жуков. Один был чёрный, большой, с длинным рогом на голове, а другой без рога, но больше и странного цвета – то ли зелёный, то ли медный, не разберёшь. И родилась у неё идея: посадить их в коробку и посмотреть, что они будут делать. Хикари пищала от радости, когда они в коробке подрались. И даже выбрала любимчика – того, что с рогом, и стала за него болеть. Для неё это было что-то невероятно занимательное, но Себастьян, с которым она решила поделиться восторгом, похоже, не разделял её эмоций. Он смотрел за их вознёй пустыми скучающими глазами. И так всегда, что бы она ни показывала ему: новые игрушки, весёлые мультфильмы, странная трава, которая изумительно пахла и оказалась розмарином, что выращивала мама, необычной формы камень, похожий на сердечко, запах после дождя, облака странной формы, похожие на волны, корона из опавших листьев, что она сплела …. Не было конца и края тому, что радовало её каждый день, но к чему он оставался равнодушен.

И с каждым днём ситуация лишь ухудшалась. Он реже выходил из комнаты, почти ничего не ел и меньше читал или делал вообще что-либо. Это отражалось в первую очередь на маме. Хикари было больно видеть её заплаканные красные глаза, с которыми она выходила из комнаты. Однако перед Себастьяном она всегда улыбалась, изо всех сил стараясь ему помочь.

Его мама совсем не такая как её. Ему никогда ничего не запрещали, его не ругали, не отчитывали. Ему покупали всё, что он только пожелает. Мечта, а не мать! Потому ей особенно обидно было видеть, как его маме плохо из-за него, как она молча страдает, а он так к ней безразличен.

Первые несколько недель она, согласно своему обещанию, старалась научить его быть счастливым. Результат нулевой. Куда бы она ни звала его, он не ходил. Мелким сокровищам, вроде камушка-сердечка, он никогда не радовался. А когда она объясняла, как получать от них удовольствие, он лишь пожимал плечами и отворачивался.

«По-хорошему, видимо, мы не можем» – подумала она. – «Значит, будет по-плохому».

За эту неделю она основательно его достала, ежедневно врываясь в его комнату и силой вытаскивая его. Он никогда не был рад, но и никогда не сопротивлялся. Рисовать, смотреть кино, смотреть на небо, трогать гусеницу, зачем-то собирать сосновые шишки, нюхать лист с дерева – это и многое другое она заставила его делать. Если вначале он думал, что она просто какое-то время помучает его, а потом отстанет, то через пару дней этих пыток до него дошло, что отставать она вовсе и не собиралась. Всё острее он начал реагировать на принуждение, всё грубее отвечал. Не получалось ни спрятаться, ни убежать. Она всегда его находила и тащила делать то, что он не хотел.

– Улыбайся, – приказала она.

В этот раз его пыткой стала игра в куклы. Он сидел в игровой, в руках Кен – кукла парень, напротив она с Барби – куклой девочкой.

– Ты меня не слышал? Улыбайся!

– Не буду, – тихо сказал он.

– Будешь!

– Нет, – не отводя взгляда от куклы, ещё тише прежнего сказал он.

– С чего это вдруг?! – Она злобно нахмурила брови, готовая кинуться на него с кулаками.

– Потому что не хочу, – сказал он спокойно и поднял взгляд прямо на неё. Угрозы не имели эффекта. – Ты меня достала. Мне не нужны твои куклы. – Он оторвал голову игрушке и швырнул куда подальше. – Идиотское занятие.

– Как я могла забыть?! Ты же у нас самый умный! Такими глупостями не занимаешься!

– Да, не занимаюсь. Зачем, вообще, это делать?

– Ради веселья!

– Но мне не весело.

– Ты просто не понял, как надо веселиться! Я нау…

– Хватит. Оставь меня в покое.

Он встал и попытался уйти. Она грубо схватила его за руку.

– Ты остаёшься!

– Нет.

Одним резким движением он высвободился от захвата, жёстко толкнув её, от чего она упала на пол. Хикари вспыхнула злостью мгновенно и собиралась кинуться на него, но её словно пригвоздил к полу пронзительный взгляд. Дыхание спёрло, а по телу пробежались мурашки. Почему ей кажется, что перед ней змея? Белая такая, холодная. Сверкнув глазами, он ушёл и оставил её одну со сжатыми в руках куклами.

«Что это было?» – спросила она себя. На секунду ей показалось, что если она не оставит его в покое, то он её убьёт. Сложно сказать, почему вдруг у неё появилось это ощущение. И всё же это был не испуг. Это был чистый шок. Он – тихоня, нюня, слабак, что постоянно получал от неё по шее. Разве он способен так взбрыкнуть? Оказалось, способен. Более того, не казалось, что это было необдуманным бахвальством.

Несмотря на это, она сдаваться не собиралась. У неё был козырь в рукаве. Если не поможет это, то ему не поможет ничего, подумала она. Дождавшись ночи, она прокралась в его комнату.

– Себастьян, вставай и пошли, – сказала она шёпотом.

– Куда? – Он сонный, едва продрав глаза, ничего не понимал. – Ночь на дворе. И я разве не говорил тебе стучаться, перед тем как входить в мою комнату?

– Одевайся. – Она залезла в его шкаф и швырнула в него одежду.

– Я никуда не пойду, – категорично сказал он и сильнее закутался в одеяло.

– Пойдёшь, – не менее твёрдо сказала она, но тихо. Вряд ли, конечно, мама бы услышала, но для её плана скрытность самое важное. Если их поймают, затея точно провалится.

– Нет.

– Давай так: это последнее, что ты сделаешь. После я от тебя отстану.

– Точно последнее? – с надеждой спросил он.

– Точно.

– Ладно.

Одевшись потеплее, они на цыпочках покинули дом. Выйдя в сад, она схватила его за руку и потянула за собой.

– Лезь, – сказала она и указала на забор.

– Я тебе что говорил? За забором опасно.

– Да мне плевать. Лезь.

– Нет.

– Значит, я первая?

Забор был небольшим, но для восьмилетнего ребёнка он всё равно был неслабым препятствием, а она его перемахнула лёгким прыжком, словно юркая кошка.

– Ты там скоро? – спросила она. – Или для тебя это слишком сложно? Может, мне тебя подсадить, глиста?

Подпрыгнув, схватившись руками за край и подтянувшись, он перелез, но в конце приземлился неудачно, плашмя грохнувшись на землю. Не дав ему отряхнуть грязь от падения, она вновь схватила его за руку и потащила вперёд.

– Куда мы идём?

– Скоро увидишь.

Дом, словно пиявка, присосался к одной стороне горы. Если пойти на север от дома, ты будешь подниматься в гору, если на юг – спускаться. Она потащила его на север. Чем дальше они отходили от дома, тем меньше было что-то видно. Камни под ногами было не разглядеть, потому Себастьян то и дело спотыкался. А склон, между прочим, крайне резкий. Одно неловкое движение ног мимо узкой извилистой тропинки и пиши «пропало». Катиться по склону, бьясь о камни и сшибая по пути кусты, будешь долго, и к концу прикатится кровяная каша, а не живой человек. Но она, будучи в полнейшей темноте, освещаемой разве что луной и звёздами, уверенно шагала по тропинке. Похоже, она не в первый раз проходит по этому маршруту, подумал он.

Петляя, тропинка вела всё выше и выше. Себастьяну начало казаться, что этот путь будет бесконечным. Мерзкий холод забивался под куртку, заставляя дрожать, а ноги от усталости стали ватными. Каждый шаг становился испытанием, в котором права на ошибку нет – оступишься лишь раз и можно поздороваться со смертью. Его это не сильно заботило, однако он хорошо помнил чувство вины, охватившее его, когда он увидел мамины слёзы. Длительное лечение с постельным режимом дало ему время хорошенько поразмышлять. Да, существование ему казалось невыносимо скучным и бессмысленным. Да, ему не хотелось ни просыпаться по утрам, ни есть, ни заниматься чем-то, а каждая секунда длилась вечность. Однако он решил, что не будет уходить из жизни. По крайней мере, сам. И если кто-то захочет его убить, он хотя бы немного посопротивляется. Ради мамы. Он не хотел причинять ей боль, даже если при этом жизнь будет казаться пыткой. Но он понимал – если жизнь поставит его перед выбором между «бороться и жить» и «не бороться и умереть», он выберет второе. Сил на первое ему просто не хватит.

– Я устал, – тихо сказал Себастьян и попытался выдернуть руку из её руки. Напрасно – она крепко держала.

– Хватит ныть! – сказала она, обернувшись к нему. Ветер играл с её длинными как всегда спутанными волосами, а глаза, будто кошачьи, сверкали в темноте. – Ты точно мальчик? Ноешь как девочка… – Сказав, она отвернулась и продолжила тащить его наверх. – И вообще, осталось немного. Потерпи.

Как оказалось, «немного» в её понимании – совсем не «немного». Достигнув цели, он, окончательно выбившись из сил, завалился на пожухшую траву, едва она ослабила хватку.

Она приволокла его на крупный уступ горы, с которого открывался захватывающий вид. Снизу, теряясь в темноте ночи, виднелся их дом, сверху раскинулись мириады звёзд, а вдаль тянулся бесконечный сосновый лес. Холодный ветер едва слышно шевелил траву. Где-то рядом заходился в песне сверчок. Осень ощущалась везде – и во влажном воздухе, и в холоде, и в будто посеревших жёлто-коричневых оттенках, в которые окрасилась вся растительность.

Себастьяну уже было не холодно – напротив, на его лбу проступили капли пота, дыхание было учащённым и горячим, а сердце бешено стучало. Потому он был рад холодной земле под своей спиной, она хоть немного остужала. Если Себастьяну восхождение далось нелегко, то вот для Хикари это явно было пустяковым делом. У неё лишь слегка порозовели щёки, но дыхание было ровным и спокойным. Она присела рядом с ним на землю. Он, немного придя в себя, тоже сел.

– Ну и? – спросил Себастьян выжидающе. – Зачем ты меня сюда притащила?

– Как зачем?! Ты слепой, что ли?!

Она одарила его гневным взглядом. Он даже на секунду растерялся и на всякий случай осмотрелся.

– Не вижу тут ничего особенного, – сказал он и пожал плечами.

Она схватила его за подбородок и повернула в сторону неба.

– Внимательней смотри.

Он подключил всю свою внимательность, но так и не увидел ничего удивительного. Просто небо. Просто звезды. Может, она над ним прикалывается? Он украдкой посмотрел на неё, но в её глазах светилось восхищенье.

Она смотрела туда же куда и он, но в отличие от него она видела не просто звезды. То, что она ощущала, нельзя облечь в слова. Сверкающие звёзды, яркие и едва заметные, кометы с длинными хвостами, проносящиеся мимо в мгновенье ока. Всё на небе пульсирует, шевелится. Ни секунды статичности, постоянно что-то меняется. Заворожённо глядя на небо, она чувствовала, как сердце всё громче стучит. Каждой клеточкой тела она ощущала, что жива. По венам бежит кровь, лёгкие качают холодный осенний воздух, а губы растягиваются в радостной улыбке. Хотелось плакать и смеяться, прыгать от восторга и тихо сидеть, наслаждаясь видом. Кажется, люди называют это счастьем. Когда-нибудь она перенесёт это на холст. И это будет не обычная плоская картинка, которые у неё сейчас получаются. Это будет нечто такое, что заставит любого взглянувшего ощутить то же, что и она сейчас. Что-то волшебное и невероятное. Когда-нибудь. Обязательно.

Поняв, что она не обманывает, он вернул взгляд на небо и честно постарался найти то, что её так радует. Но… бесполезно. Он не мог своими глазами видеть то же, что видела она. Почему от осознания этого стало так мерзко на душе?

– Ну? Понял? – спросила она, посмотрев в его пустые глаза.

– … Да, – неуверенно сказал он.

– Врёшь! – крикнула она и схватила его за ворот куртки. – Ни черта ты не понял!

В мгновение она вспыхнула яростью, будто и не светилась от счастья только что. Это был последний шанс, последняя попытка. Этот вид никого не может оставить равнодушным, но этот белобрысый! Почему?! Почему он не видит?!

– Да разуй глаза, наконец! Мир такой интересный! В нём столько удивительного!

– Для меня в нём нет ничего интересного! – крикнул он ей в лицо и освободился из её захвата, поднявшись с земли. – Отстать от меня. Не вижу я ничего. Зачем только тащился сюда? – уже спокойнее сказал он и направился вниз.

– Стоять! – вскочив с земли, крикнула она и притянула его за ворот обратно. После грубо развернула, дала обидный подзатыльник и, злобно зыркнув на него, продолжила: – Хотя бы попытайся увидеть!

– Да пытался я! Пытался!

– Если бы пытался, то увидел бы уже!

«Будто я виноват, что не могу увидеть» – подумал он. – «Почему она никак этого не поймёт? Видимо, словами ей это не объяснить… Что ж, значит, попробуем по-другому». Быстрым резким движением он ударил её. У него была конкретная цель – попасть в солнечное сплетение. Он чётко рассчитал силу и место удара. Благодаря тренировкам на Арене и с мамой, он прекрасно владел телом и знал слабости человеческого тела. Чтобы убить человека не требуется много физической силы, достаточно лишь ударить в нужное место – это тщательно втолковывала ему в голову мама. Нож входит в человеческую плоть легко, если не наткнётся на кости и сухожилия. Яд в еду подмешать тоже может каждый. Ещё можно использовать огнестрельное оружие, с которым справится и ребёнок при определенной сноровке. Она упорно учила его ремеслу Альф. Потому он хорошо знал, как тело человека реагирует на удары в те или иные места. Сейчас у него не было цели убивать. Если человека ударить в солнечное сплетение – в комок нервов, регулирующих диафрагму и почти ничем незащищённый – он начнёт задыхаться из-за спазма. При несильном ударе это продлится несколько секунд, довольно неприятных и болезненных секунд.

Её глаза в первое мгновенье удивлённо округлились, а после лицо скривилось от резкой боли. Она присела на корточки, пытаясь изо всех сил вдохнуть, но лёгкие не слушались. Ни вздохнуть, ни выдохнуть, как ни старайся. Всё что она могла – лишь бестолково открывать рот, словно рыба на суше.

– Дышать не получается? – съязвил Себастьян. – Так ты просто не пытаешься. Если бы ты пыталась, то уже бы дышала.

Хикари вздёрнула голову и посмотрела на него. В уголках глаз сверкали маленькие слезинки, брови нахмурены, а губы зло поджаты. Сейчас она бросится, понял Себастьян. Молниеносно, сразу как восстановила дыхание, она кинулась на него с кулаками. От первых двух ударов он умело увернулся, но от третьего не вышло. Она завалила его на землю, усевшись сверху, и попыталась занести кулак для удара, но он схватил её за руки, не дав продолжить.

– Как ты не могла дышать, так и я не могу радоваться, понимаешь?! – крикнул он на неё.

– Это не одно и то же! Не сравнивай!

– Ну почему ты не понимаешь?! Я не виноват, что не такой как ты! Что не умею по-идиотски радоваться каждой мелочи!

– Вот глиста, опять за своё! Как же ты достал меня!

– Это взаимно, идиотка.

Они, держась за руки, боролись. Он толкал её руки от себя, она, наоборот, к нему.

– У всех есть что-то, что их радует, и чего они хотят! У тебя тоже!

– У меня такого нет!

– Врёшь! Чего тебе сейчас хочется?!

– Ничего!

– Опять врёшь! Говори, а то я выбью из тебя это!

– О-о-о, тогда у меня, и правда, есть одно желание!

– И какое?

– Столкнуть тебя с этого обрыва ко всем чертям! Чтобы ты, наконец, от меня отстала!

– Вот как?! Ладно! – неожиданно согласилась она, отпустила его руки и, встав с него, подошла к обрыву. – Толкай, раз хочешь.

– Не буду.

«Конечно, он не толкнёт» – подумала она. Отчего-то ей было это абсолютно ясно. Она вновь посмотрела на звёзды. Отсюда с края уступа вид открывался ещё более сумасшедший. Ветер яростно ударил в лицо, и она тут же забыла про Себастьяна. Весь мир стал для неё только лишь этим видом. Кровь вновь закипела, ноги стали ватными, а дыхание ускорялось. «Так… красиво». Адреналин стучал в голове от одной лишь мысли – стать частью этого вида. Девочка, прыгающая с уступа скалы на фоне мириадов звёзд и бесконечного леса. Волосы разлетаются по ветру, а в глазах отражается звёздный свет. Даже если бы она попыталась, побороть это желание она была не в силах, и плевать ей было на возможные последствия. Чтобы взять разгон, она отступила на пару шагов.

«Она этого не сделает» – подумал он. Человек – существо предсказуемое, руководствующееся логикой и здравым смыслом. И если не хочет умирать, будет стараться избегать опасных ситуаций. К тому же, каждый боится смерти и, если в его жизни всё хорошо, ни за что не станет себе вредить. Так он думал. Потому до последнего был уверен, что она не прыгнет. Ей незачем. Она радуется жизни, потому не станет так нелепо её обрывать.

Разбежавшись, она прыгнула вперёд. Он увидел, как её ноги отрываются от земли, искреннюю широкую улыбку, сверкающие широко раскрытые глаза, будто насмехающиеся над самой смертью. На всю жизнь эта картинка отпечаталась у него в голове. Что произошло с ним в тот миг, он не знает. По телу будто пробежал электрический разряд. Никогда он не чувствовал ничего подобного. Ноги и руки стали двигаться сами по себе без его команды. Быстрым рывком он подбежал к ней, в последнее мгновение схватил за волосы и оттянул назад. Инерция понесла его вперёд, и вот уже он рискует упасть. Но она схватила его за воротник, и в результате они оба отлетели назад, больно ударившись спинами о крупную глыбу.

– Ай-я-яй, – закряхтела Хикари, потирая место удара.

– Ты больная?! – взвизгнул Себастьян. Хикари аж рот открыла от удивления. Он голос-то едва повышал, когда сильно злился, а тут на визг перешёл! Ничего себе! – Ты что творишь?! Конченная! Идиотка! Дура!

В ответ она громко засмеялась. Всё тело дрожало, но она была счастлива. От смеха даже слёзы полились. Себастьян долго её отчитывал, чуть не осип, а она смеялась и смеялась, пока живот не заболел.

11. Альбинизм и анальгезия

Спокойный крепкий сон – единственная роскошь, которую Альфы позволить себе не могут. Их жизнь – это постоянное хождение по грани между жизнью и смертью, где просто не существует понятия безопасности. В любой момент к тебе могут ворваться и приставить дуло ко лбу. Нужно быть готовым к этому, если хочешь жить.

Потому только её уши уловили отголоски странных непривычных звуков – тихие, едва различимые, такие, что не прислушаешься, то не услышишь, – от сна не осталось и следа. Рывком она слезла с холодной постели и прислушалась. Откуда доносится звук? Что это за звук? Незнакомые птицы? Или, может, почудилось? Снаружи. Человеческие голоса. Очень тонкие и далёкие. Не разобрать. Засада? Неумёха снайпер, притаившийся на скале и наделавший шуму? Что ж, кто бы это ни был – его в гости не звали. Она достала снайперскую винтовку с оптическим прицелом из-под кровати и тихо прокралась на крышу дома. Судя по тишине, домой ещё никто не ворвался. Даже если бы в дом вошёл один незваный гость, его шаги было бы слышно. Так спроектирован дом по её прихоти. В коридорах, в общих комнатах и в некоторых жилых звук многократно усиливается, а не затихает. Особая акустика помещений ради безопасности. Даже если мышка пробежит, она её услышит и проснётся. Но к шагам сына и Хикари она равнодушна, они не разбудят её. Их она хорошо запомнила. Для неё это безопасные звуки, как пение птиц или звук дождя, потому мозг на них не реагирует. «Если дома тихо, значит, до Себастьяна они ещё не добрались» – подумала она с облегчением. И всё же угрозу нужно устранить и как можно скорее.

Босая в длинной белой ночнушке она поднялась на крышу. Холодный ветер ошпарил кожу, откинув белёсые волосы назад. Она встала на наиболее удобную позицию, приготовила оружие, щёлкнула затвором. «Ну посмотрим, кто тут настолько смелый, что решился пробраться на мою территорию» – подумала она и взглянула в прицел, наведённый на источник шума. Среди травы и камней была какая-то возня, но не видно источника. Палец на курке. Ледяное спокойствие. Нет права на ошибку. Вот что-то становится видно, чья-то голова опрометчиво высунулась из-за камня. Задержка дыхания, руки словно стальные, никаких колебаний.

– С-себастьян?! – сказала она вслух ошарашенно.

Это была его голова. Она тут же поставила оружие на предохранитель. Если бы поспешила лишь на мгновение, он был бы уже мёртв. Эта мысль подступила к горлу противной тошнотой.

«Что он там делает?!». Она посмотрела в прицел. С ним ещё кто-то. Хикари. Настраивая прицел, она немного приблизила картинку. Что они делают? Хикари смеётся, а Себастьян… Что у него с лицом?

Себастьян – необычный ребёнок. Как, впрочем, и она необычная мать. Их отличал от нормальных людей целый ворох качеств, и в первую очередь стоит начать с внешности – отсутствие пигмента сразу бросалось в глаза. Это называют альбинизмом, наследственным заболеванием, что окрасило их волосы, брови и ресницы в белый, а кожу сделало словно фарфоровой. Это именно заболевание, так как оно несёт кучу ограничений и проблем со здоровьем. Однако она не считала, что это тот самый «классический», как она выражалась, альбинизм, что есть у других людей. Дело в том, что все типы альбинизма – это рецессивный наследственный признак. То есть крайне маловероятно, что у альбиноса родится ребёнок-альбинос. Но в их роду альбинизм был у каждого поколения без исключения, то есть у них явно проявляется доминантный ген. Кроме того, у обычного альбинизма часто проявляются проблемы со зрением – косоглазие, например. Но у всех носителей «их с Себастьяном» альбинизма отличное зрение без даже минимальных проблем.

Вместе с альбинизмом по генетической эстафете передаётся ещё более редкое заболевание – анальгезия, полное отсутствие чувства боли. Ни она, ни Себастьян с детства не знают, что такое боль. Многим кажется, что это дар, но это страшное заболевание. Внутренне кровотечение? Воспалился аппендицит? Сломано ребро? Онкология? Если у тебя анальгезия, ты не сразу поймёшь, что что-то в твоём организме не так. Это очень опасно, но жить с этим можно, если проявлять осторожность и со вниманием относиться к своему телу. Со всеми остальными чувствами у них всё в порядке. Например, холод они чувствуют. Но, похоже, чувствую приглушённо. Не так ярко как обычные люди. С горячим – та же беда. Они могут понять, что предмет, которого они касаются, тёплый, но насколько не знают. Для них котёнок и раскалённая сковорода на ощупь будут одной температуры.

Ещё стоит отметить, что у всех представителей их рода интеллект был выше среднего, и имелась отменная память. По поводу остальных особенностей она могла лишь гадать генетически они передаются или это следствие воспитания и жизненного опыта.

Вследствие того, что всё выше перечисленное передавалось в их роду из поколения в поколение, она сделала вывод, как и многие её предшественники, что всё это – новое ранее неведанное генетическое отклонение. Не анальгезия и альбинизм, а что-то новое и неизученное, но с характерными признаками этих заболеваний. Среди Альф такие отклонения норма. Более того, это залог их выживания. В этом постарался естественный отбор, что умело отсеивает среди Альф менее приспособленных. Если приводить пример, утрированный и с биологической точки зрения недостоверный: острые клыки у волка тоже появились не сразу у всех, сначала только у одной особи. А потом эта особь благодаря клыкам стала сильнее сородичей и смогла убивать больше дичи, соответственно, оставила больше потомков, что переняли острые клыки у него. И теперь у всех волков острые клыки, потому что волки без клыков вымерли. Альфы похожи на волков, только вместо клыков у каждого рода свои особенности, что помогают им выживать. Для них с Себастьяном – это их внешность, отсутствие чувства боли и недюжинные умственные способности, которые идут рука об руку с пониженным иммунитетом, кучей различных проблем со здоровьем и ослабленной мышечной системой. Себастьян физически слабее сверстников. И как бы он не старался, нарастить мышечную массу у него не выйдет. Такова уж его генетика. Однако удивительным образом сочетание таких генетических особенностей сделало их род одним из самых сильных и уважаемых среди Альф. Таких как они называют Тридцать Третьи. Ходит легенда, что в мире таких всего Тридцать Три семьи. Грубо говоря, они на вершине пищевой цепочки среди Альф. Их боятся и уважают, но она не считала это даром, это скорее проклятие. И возможности снять эту «порчу» у них нет. Если волк родился волком, он будет жить как волк и умрёт как волк. У него нет выбора. Он не может однажды просто начать жевать траву, потому что он не корова и не овца. Он – волк, которому нужно мясо, которого ненавидят все, кроме его семьи, и хотят убить.

Существует теория, что человек учится всему, основываясь на контрастах. То есть он понимает, что хорошо, только столкнувшись с тем, что плохо. Познает радость через грусть, а удовольствие через боль. Как же быть человеку, который не чувствует боли? Как ему понять, что такое удовольствие?

Даже при рождении Себастьян не плакал. Ей вообще не вспомнить ни одного раза, чтобы он заплакал или закапризничал. Он никогда на её памяти не улыбался, не смеялся, не грустил. Будто у него есть только два состояния: спокоен и раздражён. Она сама не отличалась эмоциональностью и с выражением эмоций были проблемы, потому она искренне надеялась, что у сына те же проблемы. Что он просто не умеет выражать эмоции и не переживает их бурно, а держит в себе. Однако его выходка на Арене показала, что он не «не умеет их выражать», а что их попросту нет. Вследствие ли отсутствия боли или по другим причинам не ясно. Но что же сейчас происходит? Судя по выражению лица, он в ярости. Кричит на Хикари, а она, не переставая, хохочет. Он схватил её за руку и потащил вниз, видимо, домой.

Она убрала винтовку и спустилась вниз встречать ночных гуляк. Сложив руки на груди, она встретила их прямо у порога. Заявились они оба грязные с налипшей травой на одежде и в волосах. На секунду они застыли, поняв, что попались, но потом Себастьян невозмутимо продолжил идти, а Хикари попыталась спрятаться за его спину.

– Ай! – вскрикнула Хикари, когда её схватили за ухо. Себастьян ожидаемо даже не пискнул, смотря куда вперёд. На лице у него больше не было злости, лишь глубоко шокированные круглые глаза.

– Где вы….

– Мам, завтра, – перебив, сказал Себастьян. – Всё завтра. Хватит с меня на сегодня потрясений. Я спать.

Опешив, она его отпустила, и он пошёл в комнату.

– Может, вы и меня отпустите? – взмолилась Хикари.

– Завтра в восемь утра оба на совместный завтрак. Сейчас в душ и спать. Из дома ни шагу, – сказала она достаточно громко, чтобы и Себастьян слышал, и отпустила ухо Хикари.

Миллион улыбок

Эти развивающиеся на ветру волосы. Эти будто сверкающие изнутри глаза. Её улыбка. Широкая во все молочные зубы. И смертельная пропасть под её ногами.

Он открыл глаза, лёжа в постели. Это был его первый сон. Каким же он был ярким, будто реальным. Сердце стучало в груди, не желая успокаиваться. Шумно выдохнув, он слез с кровати, мельком глянул на часы – полвосьмого утра, – и пошёл умываться.

«Почему она это сделала?» – вопрос, прочно застрявший в голове. Пока чистил зубы, пока одевался, пока спускался вниз, он думал об этом. И ответа не находил как не старался.

Это противоречит всему, что он знал о людях. Люди – существа, ведомые желанием. И есть основные желания, которым не получится сопротивляться, продиктованные биологией: желание спать, есть, пить, размножаться и жить. Как он понял по себе самому, они есть не у всех людей, но если они есть, отказаться от них нельзя. Ты можешь, если относительно не сильно голоден, отказаться от сочного стейка, но если ты не ел неделю, то ты его съешь при любых обстоятельствах. И так с остальным. Если ты хочешь спать, то, как бы не сопротивлялся, рано или поздно уснёшь. Если хочешь пить, начнёшь лакать хоть из грязной лужи. И у Хикари, безусловно, желание жить было. Да сложно даже представить себе человека, что любил бы жизнь больше, чем она. Каждой мелочи, каждому мгновенью, каждой ерунде она радовалась, как никто другой. Но почему тогда она прыгнула? Она знала, что внизу ждёт мучительная смерть. И когда подходила к краю, у неё явно и мысли не было прыгать. Что же произошло в её голове в ту секунду, когда она посмотрела на небо перед тем, как взять разбег? Зачем она это сделала?

Глубоко задумавшись, он не заметил, что Хикари поджидала его в коридоре, и прошагал мимо. Она, схватив его за ворот рубашки, оттянула назад, вернув в реальность.

– Как думаешь, нам сильно влетит? – спросила она тихо, утащив за угол. Небольшое укромное место подальше от коридора за большим растением. Там их не должны услышать.

– Почему ты прыгнула?

– Да какая разница?! Я спросила, нам влетит?

– Пока не ответишь на мой вопрос, я на твой тоже отвечать не стану.

– Я вообще-то первая спросила….

– Почему ты прыгнула?

– Ну вот что ты пристал? Не знаю. Захотела и прыгнула.

– И всё?

– И всё.

– По-моему, ты что-то недоговариваешь….

– Я ответила на твой вопрос, теперь, будь добр, ответь на мой. Нам сильно влетит?

– Не знаю.

– Тебе наплевать, что ли?!

– А почему мне должно быть не наплевать?

Судя по его выражению лица, это была не издёвка. Он искренне не понимал, почему должен переживать.

– Ты не мог бы… ну… не рассказывать маме об этом?

– Про то что ты, как сумасшедшая, прыгнула с обрыва? – уточнил он.

– Да, именно про это, – злобно процедила она сквозь зубы. Не хватало ещё шантажа с его стороны.

– Ладно, – внезапно легко согласился он.

Подошли на завтрак они точно вовремя. От тарелок, разложенных на столе, шёл пар. Аромат базилика и помидоров дразнил аппетит так сильно, что Хикари непроизвольно облизнула губы. Мама сидела посередине обеденного стола, их тарелки стояли напротив.

– Доброе утро, – сказала мама с натянутой улыбкой на лице. Её фирменная улыбка – насквозь фальшивая.

Как бы сильно еда на тарелке не манила, подходить к столу Хикари не торопилась. Слишком уж напряжённая атмосфера зависла в воздухе, а эта улыбка ничего хорошего не сулила. Иногда ей казалось, что у мамы Себастьяна есть миллион самых разных улыбок. Она злилась с улыбкой, грустила с улыбкой, даже плакала с улыбкой. Но каждая из этих улыбок разная, и редко какая отдавала дружелюбием.

Похоже, страшно от такой улыбки становилось только ей. Себастьян, как ни в чем не бывало, подошёл к столу и сел.

– Доброе, – без эмоций на лице сказал он, задумчиво смотря куда-то перед собой. И вряд ли, думалось ей, он размышлял о том, что им сейчас прилетит за ночную прогулку.

Хикари также присоединилась к ним за столом, тихо поздоровавшись. Не могла же она стоять около стола. Не сказав друг другу ничего, кроме приветствия, они позавтракали. Хикари, схватив тарелку, подскочила со своего места.

– Хикари, останься, пожалуйста, – вежливо сказала мама.

Хикари уж было понадеялась, что получится быстро слинять. Не вышло. Поставив тарелку обратно на стол, она села на стул и постаралась сделать максимально раскаивающееся лицо. Себастьян только закончил с едой. Утерев губы салфеткой, он встал и пошёл в сторону кухни.

– Себастьян, ты тоже… – начала было мама.

– Я тарелку уберу и вернусь, – непринуждённо сказал он, не дав ей договорить.

Как и обещал, он через минуту вернулся и сел обратно, скрестив руки на столе.

– Что вы вчера ночью делали на скале?

– А это важно? – спросил Себастьян, глядя маме прямо в глаза.

От удивления у Хикари челюсть отвисла, благо она быстро взяла себя в руки и захлопнула рот. Да если бы она хоть раз так маме своей ответила, неделю на заднице сидеть не смогла бы. А он так нагло это сказал и, более того, останавливаться на этом не собирался.

Выждав несколько секунд, Себастьян продолжил:

– Если важно, мы гуляли, как ты сама, наверно, догадалась. Давай опустим эти «что вы там делали» и «вы же понимаете, что это опасно». Мы всё понимаем. Это было глупо и необдуманно, и могло закончиться плохо. Ты за нас переживала, и нам за это стыдно. Прости, – отбарабанил он без малейшего намёка на сожаление. – Перейдём ближе к делу. Первое, мы обещаем так больше не делать. Если мы захотим куда-то уйти из дома, мы спросим разрешение. Второе, если ты хочешь нас как-то наказать, наказывай, но не стоит читать нотации – пустая трата времени. Я всё сказал.

Судя по выражению лица, мама такой наглости от него тоже не ждала. Глаза удивлённо округлились, а на лице появилась иная улыбка. Не фальшивая. Её лицо будто говорило «вот нахал», но совсем не злобно. Хикари не могла понять, что означает эта улыбка. Она злится? Или может, её позабавила такая грубость? Мама встала со стула и подошла к Себастьяну. Нагнувшись, она посмотрела ему в глаза. Он выдержал этот взгляд. Она схватила его за нос, раздалось ворчание Себастьяна. В мгновенье её лицо стало серьёзным. Улыбка пропала, будто и не было.

– Я тебя чуть не пристрелила, потому что приняла за «гостя», – тихо сказала она, не отводя взгляда.

– Прости, мам, – на этот раз сожаление было слышно отчётливо.

Он прильнул к ней и коснулся своим лба её лба. На секунду они оба закрыли глаза, а на лице мамы заиграла уже совсем другая улыбка. Расслабленная и… счастливая. Самая редкая из её улыбок. Потом она разогнулась и встала рядом с ним, а он обнял её и уткнулся носом в живот под ласковые поглаживания по голове.

– Мам, а как люди думают? – внезапно спросил он.

– Передача информации осуществляется через слабые электрические импульсы, которые запускают….

– Нет-нет, – перебил он. – Механику я знаю: про нейроны там, синапсы, аксоны, потенциал действия, физико-химические реакции…. Я не об этом. Как эти импульсы, сигналы и реакции превращаются в информацию? И почему всё работает именно так? Почему некоторые, – тут он мельком обернулся к Хикари. – Совершают опасные и бессмысленные поступки? Как эта мысль вообще появляется в их голове? И почему?

– Ну это уже что-то на грани метафизики. – Она хохотнула. – Никто не знает ответа на эти вопросы.

– В смысле «никто»? Может, конкретно ты не в курсе? – Он посмотрел на неё с прищуром. Она вновь оттянула его за нос.

– Это одна из загадок природы, вроде вопроса появления жизни на Земле. Ответа, действительно, никто не знает. Если не веришь мне, пожалуйста, убедись сам. Интернет и любые книги в твоём распоряжении.

– Мысли делают человека человеком. Человечество не может не знать, как они появляются и почему, мам.

Она снисходительно улыбнулась, мол «ну-ну».

– Вы оба мне обещаете больше так не делать?

– Оба. На эту чокнутую у меня теперь есть компромат, потому она тоже не будет так больше делать.

– Сам ты чокнутый, – буркнула она.

– Хикари, вы оба обещаете мне так больше не делать?

– Да. А вы моей маме скажете?

– Пожалуй, нет. Это останется нашим секретом, если вы больше не будите себя так вести. Мы договорились?

– Угу.

13. Себ и Хики

Почти две недели она то и дело слушала возмущения Себастьяна. Каждый раз повод был один – он не находил ответа на свои вопросы. Она бы, конечно, могла оставить его ворчать в своей комнате, но уже успела привыкнуть повсюду таскать его за собой, да и вдвоём как-то приятней коротать дни, чем в одиночестве. Хотя компания, думала она, не самая весёлая, но что есть то есть.

Она играла в приставку, лёжа совсем рядом перед ТВ на коврике, он валялся на диване позади с очередной книгой. Издав звуки умирающего тюленя, он, ворча что-то неразборчивое, положил книгу себе прямо на лицо.

– Ну что, опять? – спросила она, не отворачиваясь от экрана и измученно вздохнув.

– Опять, – буркнул он из-под книжки. – Я живу в мире идиотов, которым интереснее изучать половое поведение птиц или разбираться в иерархии муравьёв, чем выяснить, как работает их собственная голова.

– Получается, твоя мама права?

– Видимо. Не знаю, где ещё могли бы об этом написать. Кажется, я прочитал всё.

– И что будешь делать?

– Буду продолжать искать ответ, что же ещё?

Она предвидела, что он скажет. Казалось, его любопытство не знает границ. И оно не угасает со временем. Даже наоборот – с каждым днём оно разгорается сильнее. «Интересно, а если…». Она поставила игру на паузу и обернулась к нему, ехидно улыбнувшись.

– Себ, а почему у коров шкуры такого цвета? Их легко заметить любому хищнику. Ещё они медленные и неповоротливые. Они хотят, чтобы их съели?

– Ты дура? Какое животное хочет, чтобы его съели? – Он скинул с себя книгу и повернул голову в её сторону.

– Но ведь из-за того, что мы их едим, их так много. Я где-то слышала, что их столько же, сколько людей на планете. А если бы мы их не ели, их было бы куда меньше.

– … Я ж теперь не усну. Ты специально?

– Конечно. – Она громко расхохоталась и вернула внимание игре. – Принеси попить.

– Тебе надо, ты и неси.

– Себ, тебе сложно?

– Не пойду. И что опять за «Себ»?

– Я решила твоё дурацкое имя сократить.

– Нормальное имя. Я не помню, чтобы разрешал тебе его сокращать.

– О, вам, мистер зануда, не нравится?

– Сама зануда и да, не нравится.

– А я всё равно буду тебя так звать. Зачем, вообще, придумали такие длинные имена? Полжизни проведёшь, произнося их.

– У самой-то имечко то ещё.

– Чем тебя моё имя не устроило-то?

– Ты знала, что «хикари» – светлая с японского. Скажи-ка мне, в каком месте ты «светлая»?

– Ой, да какая разница?!

– Это как серого слона фиолетовым называть. У тебя смуглая кожа, тёмные волосы и глаза. Ты никакая не светлая. Идиотское имя.

– Мне моё имя нравится.

– Мне моё – тоже. Зови меня полностью «Себастьян».

– Не буду.

– Я же тебя называю полностью.

– Я всё равно буду звать тебя «Себом».

– А если я тебя буду звать «Хики», тебе понравится?

– Нет.

– Если ты будешь звать меня «Себом», я буду звать тебя «Хики».

– Только попробуй!

– Хики, Хики, Хики….

Поставив игру на паузу, она стремительно прыгнула в его сторону. Он даже не подумал бежать. Удар по рёбрам, но он даже не сморщился.

– О, нет, – сказал он специально фальшиво. – Мне так больно. Помогите.

Она хихикнула.

– Ну раз тебе не больно, то как тебе это? – Она села ему на живот. Ещё и ноги по-турецки сложила.

– Тяжело. Слезь, – кряхтя, сказал он.

– Не-а.

Почему-то теперь просто на неё смотреть ему было приятно. Что-то с той ночи изменилось. К пониманию, что у неё происходило тогда в голове, он не приблизился ни на шаг, однако, кажется, немного лучше стал понимать самого себя. Да и жить стало определенно интересней. Оказалось, мир не так прост, как ему думалось. Есть вопросы, ответов на которые нет. И, как она и говорила, есть вещи, которые одной лишь логикой не взять. Например, сколько ни размышляй о чувствах, ты никогда не поймёшь их, если не испытаешь на своей шкуре. И справиться с новыми эмоциями не так просто, как кажется. Когда в пустой до этого душе вдруг появляется сильное чувство, это сбивает с толку. Словно в руки дают какой-то инопланетный инструмент, а вот инструкций нет. Сиди и сам думай, что теперь с этим делать. Откуда взялась эта странная словно щенячья радость при одном лишь её виде? Почему ему стало комфортнее быть с ней, чем одному? Как теперь себя вести? Он решил выразить это чувство единственным знакомым ему способом. Приподнявшись, он потянулся к ней. Он хотел как с мамой – коснуться её лба. Когда это делала мама, ему было приятно и тепло, так и ей, наверно, должно быть, подумал он. Увидев, что он собрался сделать, она резко ударила его по голове своей головой. Лбы их соприкоснулись хоть и на мгновенье, а потом оба отлетели в разные стороны. Себ обратно на диван, она – назад себя. У обоих набухали шишки на голове.

– Ай!

– Ну и зачем? – обречённо спросил Себ.

– Ну а чё ты!

– Сильно болит?

Она слезла с него и села рядом, потирая место удара и недовольно ворча. Секунду посмотрев на неё, он встал и ушёл из комнаты. Через минуту вернулся, держа в руках два полотенца.

– Приложи, – сказал он и протянул полотенце. Внутри что-то было завёрнуто.

Аккуратно она приложила полотенце к шишке, жалобно простонав. Похоже, внутри лёд. Холодок обдал место удара, и немного стало легче. У своего лба он тоже держал полотенце.

– Это чтобы шишка поменьше была, – объяснил он.

– А-а. А долго держать?

– Не знаю. Дай посмотреть.

Он аккуратно отодвинул прядь её волос, обнажив лоб. От его лёгкого прикосновения по телу прокатилась волна жгучей боли. Он задел шишку.

– Больно!

– Прости… но ты сама виновата.

– В смысле?

– У тебя не волосы, а какое-то птичье гнездо на голове. Так просто с лица не уберёшь. Сложно расчесаться, что ли?

– Тебе надо, ты и расчёсывай!

– Ладно.

Она этого не ожидала. Думала, что он максимум кинет какой-нибудь колкостью в ответ, а то и вовсе промолчит. Однако он встал с дивана и ушёл куда-то, попросив подождать. Через пару минут вернулся, держа в руках расчёску и резинку для волос.

– Сядь на коврик, пожалуйста, – сказал он мягко и вежливо. Настолько вежливо, что она даже не смогла в ответ нагрубить. Не осталось и капли приказного тона, каким он разговаривал с ней в первые дни переезда.

– А чего это мы такими любезными стали? – спросила она, присаживаясь на коврик. Он подошёл сзади и плюхнулся на диван.

– А с того что по-другому с тобой разговаривать не получается, – сказал он и собрал её волосы в ладонь, начиная расчёсывать. – Вот раньше, чтобы я тебе ни говорил, ты как реагировала?

– ….

– Огрызалась и в драку лезла, вот как. Причём неважно, что скажи: «передай соль», «подвинься», «помоги». Результат один – злющая ты. Вот я и решил сменить тактику – быть максимально вежливым. И, видимо, это было правильным решением.

– Ты тоже меня злюкой считаешь? – тихо спросила она. В её голосе не было привычной претензии и агрессии. Это был грустный голос.

– Скажем так, с тобой сложно найти общий язык, – сказал он и позже, поправив ей голову руками, добавил: – Не вертись.

Расчесав волосы, он разделил их на три части и стал заплетать косу. Она чуть наклонилась вперёд, обнажив часть спины из-под футболки. Оттуда виднелся большой синяк. Сине-фиолетовый такой, минимум с ладонь.

– Где синяк такой заработала? – спросил он.

– Н-неважно, – неуверенно сказала она и поправила рукой ворот, чтобы он скрыл синяк. – Ты там скоро?

– Да. Секунду. – Он уже перевязывал резинкой волосы. – Готово. Так откуда синяк-то?

– Я же сказала неважно! Чего пристал?! Отвали!

– Чего ты злишься? Я же ничего плохого….

– Иди к чёрту! – выкрикнула она и выбежала из комнаты.

Странное поведение, как ни посмотри. Догонять её он не стал. Всё равно она бы ничего не ответила. Может, где-то неудачно спиной приложилась. А может, подралась с кем-то в школе. Второе более вероятно. Он ожидал, что с таким характером у неё будут конфликты с одноклассниками. Тут даже наоборот странно, что первый конфликт произошёл только недавно. Почему-то ему было неприятно видеть на ней синяк. Странное чувство. С чего вдруг его стало это волновать?

В любом случае за неё переживать не стоит, успокоил он себя. Не похоже, что синяк слишком большой и мог привести к серьёзным последствиям. Небольшая гематома только и всего. Через пару недель рассосётся и следа не останется. Если она случайно его заработала, что ж, будет аккуратнее в следующий раз. Если ей кто-то его поставил, то на нём вряд ли много мест без гематом осталось. Кто-кто, а она точно сможет за себя постоять.

Однако кое-что не давало ему покоя – и в том, и в другом случае она бы ему об этом рассказала. Либо рассказала бы захватывающую историю о том, какой коварный был угол, к которому она случайно приложилась спиной. Либо похвасталась бы тем, как расквасила морду однокласснику, что сделал это с ней. Но она просто сбежала, огрызнувшись. Почему?

«Загадка ходячая» – пронеслось у него в голове. Частенько он не находил причин её поступков, как бы долго и упорно об этом не размышлял. Так или иначе, она либо заработала синяк случайно, либо ей его поставили. В обоих случаях переживать не о чём, подумал он, потому можно этот странный инцидент проигнорировать.

Но переживать было о чём….

14. Синяк

Утро встретило ноющей болью в спине – синяк не давал забыть о себе. Мерзкое до тошноты утро, что знаменует начало её кошмара. «Может, я заболела?» – с надеждой подумала она, почувствовав непривычную слабость. Но нет. Это всего лишь страх. Удушающий и склизкий.

Началось всё вчера.

Стоит ли удивляться тому, что отношения с одноклассниками у неё, мягко говоря, не сложились? С первого дня занятий она держалась особняком. Не из робости, которая ей не свойственна, и не из гордости. В каждом классе есть устоявшиеся компании, которые не принимают чужаков с распростёртыми объятиями. И чтобы успешно выживать в таких условиях, не становясь объектом насмешек и не получая при этом нагоняй от мамы за «хулиганство», требуется особая стратегия, которую она успела выработать. Бить сверстников и обзываться нельзя – это строго запретила мама, – но и не ответить на насмешки и проверки на «вшивость», она тоже не может – это тут же воспримут за слабость и всё станет только хуже. Остаётся только одно – избегать конфликта: помалкивать, не выделяться, не встревать не в своё дело. В общем, быть ниже травы, тише воды. Хотя ей это абсолютно не нравилось, она смирилась. А что делать? Не будешь хорошей, мама не приедет с тортом на день рождение. А не будешь отвечать на насмешки, придётся ежедневно терпеть издевательства.

Общаться с другими её не тянуло. Нет смысла заводить друзей, если через несколько месяцев собираешься уехать. Она понимала, что вряд ли вернётся в сюда когда-нибудь. К тому же у неё не было острой потребности в друзьях, какая была у некоторых. Приятно, когда появлялся сверстник, с которым можно поиграть, но и без тоже вполне не плохо. Получается, что нет разницы, есть друзья или нет. Тогда зачем они нужны?

Школа, которую ей пришлось посещать, была сельской, только вот село это состояло из элитных особняков, в которых живут отнюдь не бедные люди. Экологически чистое поселение среди нетронутой природы вдали от смога крупного города, но с теми же удобствами. Судя по всему, зачисление в эту школу – дело рук мамы Себастьяна. Хикари ещё не приходилось тесно общаться с детьми из настолько обеспеченных семей. Себастьян не в счёт, ибо даже среди них он был, как бы это странно ни звучало, белой вороной. Все, с кем раньше она попадала в один класс, едва ли были богаче неё, потому её внешний вид не привлекал внимания. В этой же школе девочки каждый день приходили в новой одежде – форма в школе была необязательна – с новыми аксессуарами и побрякушками. Для них это было нормой, богатые родители покупают своим чадам всё, чего бы они ни захотели. А вот у Хикари было всего три платья, в которых она могла прийти в школу, одна сменная обувь, сильно потасканная уже, и уродливый огромный розовый рюкзак, купленный мамой на какой-то распродаже. Иногда Хикари казалось, что она грязный орк, вломившейся в замок к эльфам. И, как и орк, она плохо понимала эльфийский. Что такое «горнолыжный» она примерно понимала, но что такое «курорт»? А «Гаваи», «облигации», «бизнес»? А ведь это самое простое из всего, что Хикари слышала среди бесконечного хвастовства деньгами родителей. От богатства семьи зависит статус ученика и отношение к нему других, поэтому каждый готов из кожи вон вылезти, но доказать, что у его папы спорткар дороже, дача больше, а счёт в банке с таким количеством нулей, что число нельзя произнести вслух. Будто в подтверждение, они беспрестанно сыпали непонятными словами, которые являлись названиями брендов элитной одежды, гаджетов, автомобилей и прочего. В общем, шансов просидеть незаметной серой мышкой у Хикари изначально не было.

Чужие взгляды она чувствовала на себе почти постоянно, но старалась не замечать. Её цель – отсидеть положенное время на занятиях и не более того. И вплоть до декабря у неё неплохо получалось игнорировать надменные взгляды и насмешки в свой адрес. До вчерашнего дня….

Самый большой интерес к ней проявляла компания её одноклассников – три девчонки и один мальчик.

Главной в компании была Мила. У неё длинные светло-русые волосы, заплетённые всегда в тугую косу, большие голубые глаза и отвратительный характер. Умело пользуясь своей безупречной репутацией у учителей, она легко подставляла других, потому переходить ей дорогу никто не решался. Скажешь ей что-нибудь грубое, так она тут же побежит жаловаться, выдавливая на своей моське слёзы, да приукрасит всё так, будто ты не просто ей нагрубил, а как минимум пару раз ударил. Конечно, поверят ей, как бы ты ни оправдывался. А потом она будет с нескрываемым злорадством смотреть, как тебя отчитывают и наказывают.

Две её подружки-подпевалы ничем особенно не выделялись на фоне Милы. Одна низкая и полная, другая высокая и невозможно худая. Словно пузырь и тростинка. Всё, что они делали, лишь поддакивали Миле и выполняли её приказы.

Мальчик был похож внешне на Милу. Краем уха Хикари услышала, что они родственники. Вроде как он приходится ей двоюродным братом. Видимо, противный характер – это семейное. Его зовут Лео. И пусть он не мог так же хорошо, как сестра, вешать лапшу на уши учителям, у него неплохо получалось проворачивать то же самое со сверстниками. Он прослыл добрым, отзывчивым, умным и общительным мальчишкой. Каждый хотел с ним дружить. Кроме того, приятная внешность и богатство семьи сделали своё дело. Но несмотря на общественное мнение, он был не менее мерзким, чем Мила. Он ловко любую гадость преподносил так, что он как бы и не виноват, что это либо получилось случайно, либо виноват кто-то другой. Например, недавно ему написала девочка, что любит его и хочет дружить только с ним. И он пошёл к главной сплетнице школы якобы за советом, как же поступить в этой ситуации. Он знал, что она тут же растрезвонит об этом на всю школу и эту девочку поднимут на смех, чего он, собственно, и хотел. Но для окружающих он останется белым и пушистым, ведь он всего лишь обратился за помощью и не знал, что так выйдет.

Эта «прелестная» компания подшучивала над Хикари с первого дня. Со временем Хикари научилась пропускать колкости мимо ушей, но, когда они поняли, что она не реагирует на их издёвки, они стали вести себя более жестоко. Хикари приходилось и вытаскивать спортивную форму из мусорки, и стирать оскорбления с доски, и собирать тетради из лужи на улице, и много-много чего ещё. С каждым днём они больше и больше наглели, а вчера дошли до крайности.

Занятия в школе шли в среднем до 16 часов. В 12 положен обед на целый час, который они могли проводить свободно: можно гулять во дворе, можно зайти в библиотеку, можно просто посидеть в классе и потупить в телефон. Обычно Хикари быстро обедала и уходила в какое-нибудь укромное местечко: свободный класс, закуток под лестницей или на крышу, куда подниматься было запрещено. В этот раз она смогла забраться в пустой класс, в котором, судя по отсутствию личных вещей учеников, сегодня не было занятий. Примостившись на задней парте около окна, она раскрыла альбом и достала карандаши. В альбоме начатый неделю назад незавершённый рисунок. Для совершенствования техники часто она прибегала к простому методу – просто срисовывала всё подряд, стараясь сделать рисунок максимально похожим на реальность. Однако она понимала, что настоящее искусство – это не срисовка. Как бы реалистично не получалась картина, этого мало. Она должна передавать чувства. Но как этого добиться одними визуальными образами? Как заставить человека испытать эмоции при взгляде на картину? У неё не было ответа, она лишь интуитивно, словно слепой котёнок, тыкалась в разные стороны, пытаясь найти ответ. Ведь она в силу возраста даже осознать эти вопросы была не способна. Но уже понимала, что срисовки недостаточно – красивой картинки мало, нужно что-то большее. Что-то такое, чего понять она не могла, но к чему изо всех сил тянулась.

Неделю назад её охватила тоска по лету. Такое иногда случается со всеми, особенно в холодную погоду. Вспомнился зной, стрёкот кузнечика, пение птиц… Сам мир в ту пору ощущался другим. На душе было легко и необъяснимо приятно от одного лишь вида зеленеющей природы. И она захотела нарисовать это чувство. Схватив первое попавшееся под руку, на чём можно было рисовать, она принялась за работу.

– Не то! … Не то!… Не то! – то и дело вскрикивала она, вырывая очередную страницу с неудавшимся наброском. Они не выражали всех её эмоций, связанных с летом. Надо лучше!

И вот, наконец, нужный набросок спустя несколько часов поисков. С тех пор каждую свободную минуту она посвящала этой картине, забывая частенько про сон, еду и воду. Сюжет картины она выбрала крайне сложный. В нём много мелких деталей и трудных для рисования фактур. К тому же инструменты – обычные цветные карандаши. Чтобы они дали хороший цвет, нужно их нанести минимум в пять слоёв, а лучше больше. Это очень трудоёмкая задача, но её это не пугало. Спустя неделю она почти закончила, оставалось лишь несколько небольших деталей и готово.

Поглощённая рисованием, она не заметила, что в пустом классе она больше была не одна. Пришла та компания. Заметив их, она торопливо закрыла альбом и поспешила уйти, но Лео захлопнул дверь перед её носом, злобно ухмыльнувшись.

– Куда ты так торопишься? – спросил он.

Хикари, поджав губы, посмотрела на него исподлобья. Злость закипала, но она не давала ей выхода. Нельзя давать ей свободу, иначе это плохо кончится. Нужно всего лишь от них сбежать, и проблема по крайней мере на сегодня будет решена.

Она огляделась в поисках спасения. Плохо дело – единственный путь отступления Лео закрыл собой. Не прыгать же ей из окна на четвёртом-то этаже? Ещё эти три девчонки напирали по сторонам. Не убежать.

– А что это такое мы держим? – спросила Мила и мерзко хихикнула, вырвав альбом из рук.

– Отдай! – крикнула Хикари и собиралась было прыгнуть на неё, но вовремя себя осадила.

– Посмотрим, – сказала Мила и раскрыла альбом. – Пейзаж? Серьёзно? Ничего интересней нарисовать не додумалась? А это что? – спросила она, перевернув страницу. – Что это за мальчик? У тебя же нет друзей. Кто с такой как ты водиться станет? Может, это выдуманный друг?

Мила залилась мерзким злорадным смехом, а после продолжила обсуждать рисунки с другими. Каждый рисунок они откритиковали в пух и прах. Причём критика была отнюдь не конструктивной. Хикари молча ждала, пока они наиграются, и она сможет сбежать, прихватив альбом.

Листая страницу за страницей, в итоге они добрались до последней, где был тот почти законченный рисунок про лето. На несколько секунд все замолчали, уставившись на картину. А после Мила выдернула листок из альбома.

– Что ты делаешь?! – крикнула Хикари. – Отдай!

Хикари попыталась выхватить листок у неё из рук, но не вышло. Ловко Мила отпрыгнула от неё.

– Ты же мне его подаришь? – спросила Мила тоном, что не предусматривал отказа.

– Нет! Он мой! – ответила Хикари и бросилась за ней, но Мила не давала себя догнать, а две её подружки и Лео всячески в этом помогали.

– Ну как твой? – смеясь, сказала Мила. – Он ведь не подписан! А значит, ничей. А раз ничей, значит, будет моим.

Мила достала из своей сумки фломастер и в углу рисунка накарябала своё имя и фамилию.

– Теперь мой! Видишь? – так же заливисто смеясь, продолжила Мила, показывая Хикари пальцем на свою подпись.

– Сейчас же мне его отдай! – громко и властно сказала Хики. Злость всё меньше поддавалась контролю.

– А то что? Что ты можешь мне сделать, чудовище лохматое? – улыбаясь, она подошла вплотную к ней. – Ребят, как думаете, отдать ей рисунок?

– Нет, конечно, – первым отозвался Лео. – Вряд ли она способна такое нарисовать. Скорее всего, она просто украла чей-то альбом.

– Да, точно! – хором сказали две подружки подпевалы. – Воровка! Воровка!

– А воровать плохо, ты знала? – злорадно сказала Мила. – Альбом мы конфискуем, пока не найдётся его владелец.

– Я его владелец! Отдай! – Она прыгнула на Милу, стараясь выхватить рисунок из её руки, вытянутой вверх.

Хикари не рассчитала силу и случайно толкнула Милу. Мила упала на пол, но после разъярённая вскочила, прыгнула на Хикари и толкнула её со всей силы. Так сильно, что Хикари отлетела на пару шагов назад и приложилась спиной об угол шкафа. Сильнейшая боль пронзила тело. В глазах потемнело, а гнев стало невозможно контролировать.

Мила бросилась на Хикари повторно, больно ударила её в живот и хотела было продолжить, но Хикари дала сдачи. Хикари схватила за руку, которой Мила хотела её ударить, потянула на себя, а другой рукой ударила сама, попав прямо в щёку. Потом схватила за волосы и ударила лицом о стеклянный шкаф, об который сама спиной приложилась только что. По стеклу поползла паутинка, расходясь от лица Милы. Две подружки Милы убежали, видимо, за помощью. А Лео попытался спасти сестру, но безуспешно. Один точный удар в пах тут же вывел его из строя. Ревя во весь голос, он упал на пол.

У Хикари было немного времени сполна отомстить Миле за издевательства, но этим временем она воспользовалась максимально эффективно. Она била её безжалостно, не давая подняться с пола. Сначала, держа за волосы, била об пол головой, потом била руками, а потом и ногами. Когда в класс забежал учитель, которого позвали подружки Милы, он застал ужасную картину – Мила, стоная от боли, лежит на полу, а Хикари остервенело бьёт её ногой в живот; стеклянный шкаф разбит, на полу осколки, рядом с ними лежит Лео, хныча; вокруг бардак, раскиданные вещи, перевёрнутые парты… Ужас, одним словом. Еле-еле Хикари оттащили от Милы под любопытные взгляды других учеников, что сбежались на шум.

Естественно, её тут же повели к директору. Белые стены, красный ковёр и мебель сплошь из красного дерева и тёмной кожи. Всё дорогое и изысканное. За столом прямо напротив входа сидел статный мужчина лет сорока в строгом костюме – директор школы. Уже не молодой, но ещё не старый. Редкая седина на чёрных волосах, мелкие морщинки в уголках губ и около глаз – всё, что выдавало его возраст. Вид у него был суровый и величественный. Сразу было видно – на пост директора он попал не по блату. Все с ним считались, он был уважаемым и серьёзным человеком средних лет. Вместе с ним в кабинете были Лео, тихо стоящий неподалёку от директора, и трое взрослых: учитель, что оттащил её от Милы, их классный руководитель и социальный педагог. В каждом взгляде, направленном на неё, читался укор.

– Что ж, – сказал директор басистым голосом. – Рассказывай, что между вами произошло.

– Во время обеда я пошла в пустой класс, потом пришла Мила с этими тремя. Они обзывались и отняли альбом, а потом Мила меня толкнула, я в ответ толкнула её и… – затараторила Хикари.

– Мила очень добрый ребёнок, – сказала классная руководительница. – И Лео тоже. Может быть, всё произошло не так, как ты говоришь? Если ты будешь честна с нами, наказание будет не таким строгим.

– Я говорю правду! Она вырвала мой рисунок из альбома и хотела его себе присвоить!

– Вот этот рисунок? – спросил директор, вытащив из папки на столе лист из альбома.

– Да! Он самый!

– Мила сказала, что это её рисунок с её подписью.

– Она врёт!

– Лео, чей это рисунок? – спросил директор.

– Милы. Она долго его рисовала.

– Её подруги говорят то же самое, – сказал директор. – К тому же у Милы по изобразительному искусству 98 баллов, а у тебя всего лишь 40. Сомневаюсь, что ты смогла бы нарисовать нечто такое.

– Но это мой рисунок! Оценки у меня по изобразительному плохие, потому что я рисую только то, что хочу, а не тему урока.

– Даже если это твой рисунок, это не даёт тебе права поднимать руку на других, ты же это понимаешь?

– Они первые начали! Я не виновата… – предательски слёзы потекли из глаз. Она поняла, что ей не поверят, а злорадная ухмылка Лео лишь подливала масла в огонь.

– На первый раз школа закроет глаза на твой проступок. Мы понимаем сложное положение твоей семьи, Хикари, и не станем истребовать компенсации ущерба. Семья Милы тоже не станет выдвигать обвинений, если ты извинишься перед ней, так как, каким-то чудом, она сама серьёзно не пострадала. Но если это повторится….

Дальше следовало долгое перечисление, что же с ней могут сделать: выгнать из школы, потребовать компенсацию, как морального и физического ущерба, так и имущественного, могут занести в личное дело пометку о социально опасном элементе, что повлияет на её будущее, и прочее, прочее, прочее….

– Можно мне забрать рисунок? – спросила Хикари, когда её перестали отчитывать.

– Если Мила даст разрешение забрать её рисунок, тогда да.

– Но это не её рисунок! Он мой! – крикнула Хикари, захлёбываясь слезами, а после резко прыгнула к директору, выхватила рисунок и стремглав выбежала из кабинета. Никто из учителей схватить её не смог. Она, словно кошка, ловко отпрыгнула от всех.

– Монстр! Злюка! – кричали другие ученики ей в спину, пока она неслась по коридорам школы на выход. В тот момент она их не замечала. Лишь бы выйти из этой проклятой школы.

Выбежав на улицу, она направилась туда, откуда мама Себастьяна забирала её со школы на машине – в небольшой заезд на парковку, где сейчас, в середине учебного дня, безлюдно. Прижав уже сильно помятый рисунок к груди, она заплакала, дав волю эмоциям. Ей было очень обидно, что рисунок пострадал, но куда обиднее было то, что ей никто не поверил. Мила и её компания – непогрешимые ангелы в глазах окружающих. Ангелы, что явно не прекратят издевательства, а наоборот станут куда более жестокими после этого. И к ним присоединятся другие ученики. Травить её будет каждый, кому не лень.

Внезапно завибрировал телефон в кармане. Она достала его и посмотрела на экран. «Мамочка» – высветилось на нём.

– Да, мам, – всхлипывая, сказала Хикари в трубку.

– Хикари! – раздался раздражённый мамин голос. – Ты что натворила?! Я тебе что говорила?!

– Мам, – всхлипывая продолжила Хикари, еле сдерживая рыдания. – Они первые начали… Они обзывались, вещи мои прятали и… рисунок мой хотели украсть! Я не виновата….

– Ещё как виновата, Хикари! Мне уже всё рассказал ваш директор! Завтра же извинишься перед Милой и Лео! Прилюдно! Поняла меня?!

– Не буду! Они сами виноваты!

– Ты извинишься, Хикари! Кто бы там ни был виноват!

– Нет! Это несправедливо! Они меня задирали, а не я их, и получили по заслугам!

– Хикари, жизнь вообще не справедлива, – сказала мама тихим надтреснутым голосом. – Или ты думала, что для тебя будет исключение? И к тебе персонально все всегда будут относиться справедливо? Так вот нет! У их семьи, Хикари, огромные капиталы и влияние. Нам повезло ещё, что они решили не раздувать из этого скандал. Но если ты не извинишься, это закончится плохо. У нас нет денег, чтобы оплатить этой девчонке лечение и моральную компенсацию. Хочешь – не хочешь, справедливо это или нет, ты завтра извинишься и отдашь этот рисунок, скажешь, что сильно сожалеешь, и что этого больше не повторится. Ты поняла меня?

– Угу.

– Вот и славно. Сейчас едь домой, тебя скоро заберёт мама Себастьяна.

На этом разговор закончился. Сколько пришлось ждать маму Себастьяна, Хикари не знала. Для неё время пролетело быстро и вот она уже сидит в машине и думает о завтрашнем дне.

Это события прошедшего дня. Сегодня они в прошлом, а это ненавистное завтра наступило. Сегодня её будут травить всей школой. Сегодня она будет извиняться перед Милой. И сегодня отдаст дорогой сердцу рисунок.

Нехотя, она поднялась с постели. Ноющий синяк напомнил о себе ещё раз. Сегодня, поняла она, надолго её эта боль не оставит.

15. Первый снег

Сильнее всего ранило не публичное унижение, не то что её заставили извиниться перед Милой, и даже не то что на обеде её встретила компания Милы и наставила целую кучу новых синяков. Труднее всего было пережить потерю рисунка. Захлёбываясь слезами, она отдала то, над чем так долго трудилась, то, во что вложила душу.

Никто не подумал за неё вступиться, вернуть ей рисунок. Даже мама, поддержки от которой она так ждала, не стала её защищать. Никто не помог ей. Не появилось защитника, как в сказках, что спасёт принцессу. Все либо молча смотрят на издевательства, либо в них участвуют. Даже учителя предпочитают закрывать глаза, а не отчитывать избалованных детей богатых родителей. От этого становилось тошно. Будто весь её мир рухнул – мир прекрасный и справедливый, где общество не стерпит публичных издевательств. Но, оказалось, обществу плевать. Все просто стоят и смотрят. Да хоть убивай, вокруг соберётся толпа тупоголовых овец, которая будет молча смотреть и радоваться, что они не на её месте. Ей почему-то казалось раньше, что люди добрее, справедливее и честнее. Но это не так. Люди отвратительны. И мир, в котором она живёт – тоже.

Ещё один мерзкий школьный день позади. Осталось дождаться маму Себастьяна и поехать домой. И впереди два выходных – короткая передышка перед возвращением обратно в ад. Знакомый автомобиль выехал из-за угла и остановился рядом. Мама Себастьяна вышла, хлопнув дверью, и неторопливо подошла к ней. На ней было накинуто, но не застёгнуто, бежевое зимнее пальто, а белоснежные волосы заплетены в тугой хвост.

– Ты торопишься домой? – спросила она, подойдя к Хикари.

– Да нет, – сказала Хикари, пожав плечами и грустно уставившись в асфальт.

– Тогда не против немного постоять? Весь день за рулём. Хоть немного разомнусь, – сказала она и потянулась.

Школа располагается на возвышенности. Не так высоко, как дом Себастьяна, однако вид отсюда тоже неплохой. Они стояли неподалёку бетонного ограждения перед резким склоном. Внизу раскинулся посёлок с элитной недвижимостью и голый лес, готовый к зимовке. Живописное и спокойное место. Облачко пара вырывалось при выдохе, напоминая, что наступил декабрь. Пасмурное светло-серое небо нависало над землёй, а шныряющие по нему стайки ворон нагоняли странную тоску. Мама Себастьяна опёрлась на ограждение, шумно выдохнув, и устремила взгляд в небо.

– Наверно, сегодня пойдёт снег, – сказала мама, смотря в небо. – Вон какие тучи висят. Красиво будет….

– А Себастьяна сегодня опять не будет? – тихо спросила Хикари.

– Да. Он сегодня доводит до истерики своими вопросами другого профессора, – ответила мама, не отрывая взгляда от неба.

В тот день, когда Хикари лишилась рисунка, Себастьян уехал за ответами на свои вопросы. Смириться с мыслью, что ответов реально не существует, он не мог, потому попросил маму найти ему учителей по психологии и другим наукам, что хотя бы в теории могли дать ответы на его вопросы. Так как везти каждого потенциального учителя в их особняк слишком трудозатратно, было решено увезти Себастьяна в крупный город и там искать учителя. С тех пор дома он не появлялся.

– А когда он вернётся?

– Когда найдёт учителя, – сказала она и на секунду перевела взгляд на Хикари. – Но… Я могу сказать, что ты хочешь его увидеть, и, думаю, он тут же вернётся домой.

– Не вернётся… – задумчиво сказала Хикари, но потом одумалась. – В смысле не хочу я его видеть! Больно он нужен!

– А судя по твоей реакции, всё-таки хочешь, – почти по-детски подтрунивала над ней мама.

– Нет! Нет! И ещё раз нет! Не вздумайте ему это взболтнуть!

В ответ мама Себастьяна лишь прыснула. Хикари обиженно надулась.

– Ладно, пошли в машину. А то холодно…. Постой, что это у тебя тут? Грязь какая-то прилипла?

Она указывала на рюкзак Хикари, висящий за спиной. Хикари обернулась, чтобы посмотреть на эту «грязь».

– Нет. Это чей-то плевок, – ответила Хикари.

– Гадость какая. Повернись, – сказала мама Себастьяна, доставая из сумки влажные салфетки. – Если у тебя какие-то проблемы, ты можешь рассказать мне. Мы попробуем решить их вместе, – сказала она, оттирая плевок.

– Нет. Мама запретила вам рассказывать.

– Ясно, – грустно сказала мама Себастьяна. – Ну вот, теперь чисто.

Дом встретил их привычной тишиной. Стоило ей зайти в свою комнату, как Хикари почувствовала себя самым одиноким, самым брошенным созданием на всём белом свете. Если на людях ещё получалось как-то сдерживаться, то стоило остаться одной, эмоции потекли рекой.

– Рису-у-унок… – протянула она и села на пол, уткнувшись лицом в колени.

Слишком тяжёлая потеря. И вроде вот новый альбом лежит – рисуй-не хочу. Но сколько бы раз она ни пыталась, ничего нового не получалось. Она будто застряла на том рисунке, и пока не закончит его, ничего нового нарисовать не выйдет.

Вдруг вся грусть испарилась. Вместо этого её захлестнула злоба. Она зарычала, словно дикий зверь, кинулась бить подушку, потом колотить кулаком о пол до боли и крови. А потом нахлынуло удушливое чувство полной безнадёжности. Она, словно пленница, которую пытают каждый будний день. Нет спасения, нет утешения. Пытка будет продолжаться, никто не придёт её вызволять. Обратно лицо в колени. Слёзы ручьём.

Сквозь рыдания она не услышала, как мама Себастьяна сказала, что уедет на несколько часов. И не заметила, как эти несколько часов пролетели, её сморил сон, и наступила глубокая ночь.

– Чего ревём? – раздалось рядом и резко разбудило её, всё ещё уткнувшуюся в колени на полу.

– Себастьян! – она аж подскочила. Он сидел рядом с ней. Так близко, что их плечи касались друг друга.

– Привет.

– Привет, придурошный. Стучать надо.

– Я стучал, но ты не отвечала.

– Значит, тихо стучал.

– Повторяю свой вопрос: чего ревём?

– Тебе-то какая разница?! – сказала она и шмыгнула носом. – Ты чего тут забыл? Ты же в городе был.

– Я психанул. Интересно, это мне так не везёт, или толковых специалистов просто не существует?

– Ты всех уже достал.

– Неправда. Ещё не всех…. Мне в третий раз повторить?

– Насчёт всех не знаю, но меня уже точно.

– Ты либо сама скажешь, либо я так или иначе из тебя это вытрясу. Хватит упрямиться, пожалуйста.

– … Ладно, – сдалась она. Он, правда, не отстанет от неё, да и выговориться ей хотелось. Она рассказала всё, что случилось: и про рисунок, и про драку, и про выговор директора и мамы. – … Обиднее всего: никто и не подумал мне помочь! Все просто стоят и смотрят!

– Сейчас ты разозлишься, но я всё же спрошу. Почему тебе кто-то должен был помогать?

– Как почему?! Разве это нормально?

– Ну а почему кто-то должен рисковать своей задницей ради тебя, незнакомки, в спасении которой нет никакой выгоды?

– А почему рыцари спасают принцесс?! Потому что принцессе в башне страшно и плохо!

– Ты серьёзно несёшь эту чушь или прикалываешься? Рыцари туда прут, потому что в башне сидит принцесса, красивая и за которую полцарства обещают. Сиди в этой башне нищая уродина, никто не пойдёт спасать её от дракона.

– Я, по-твоему, нищая уродина?!

– Господи! Ну как работает твой мозг? Я ни слова о тебе не сказал.

– Но имел ввиду же!

– Нет, не имел. Я говорил о том, что другим людям нет смысла тебя защищать.

– Врёшь! В мультиках всегда спасают! И никакой смысл этому не нужен!

– Ну давай подумаем, зачем это может быть надо. Первое, очевидная выгода: полцарства, красивая девушка, с которой возможен роман, повысить репутацию в обществе, ну и так далее. Второе, жалость. Жалость иногда сильно душит, и человек просто вынужден стать защитником, или его загрызёт собственная совесть. Третье, личные привязанности. Если обижают дорого человека, то хочешь-не хочешь, а побежишь спасать. Есть ещё четвёртая причина, я думаю, но лично я с такими людьми не встречался. Люди, что превозносят мораль как абсолютное правило. Ради соблюдения правил морали они готовы пойти на многое. Но если такие люди существуют, они – вымирающий вид. И, в принципе, всё. Спасать тебя никому нет выгоды, никто тебя не жалеет, и ты в школе никому не дорога. Плюс нет моралистов. Вот и получается, что тебя не спасают.

– И что, мне терпеть пока мама не заберёт?

– Разве спасение утопающих не дело рук самих утопающих?

– Да что я могу-то?!

– Если силой нельзя, то есть другие способы. Например, ты пробовала собрать на них компромат, чтобы шантажировать? Или может, попыталась завести себе друзей, чтобы как-то противостоять толпе? Хоть что-нибудь?

– Легко тебе говорить! Это не так просто!

– Ты пыталась?

– Н-нет….

– Ну вот.

– Ты не понимаешь. Я одна, Себ! А их целая школа! Даже взрослые мне не верят! Мне не справиться! Это невозможно!

– Но ты лучше них. Лучше большинства. Ты умнее, ты сильнее… По сравнению с тобой они глупые овечки, у которых в уме лишь пожевать траву и сбиться в стадо с такими же. Ты же – хищник. Хотя пока и маленький – львёнок, что не научился пользоваться клыками.

– Львёнок? Раз я львёнок, то ты, знаешь, кто? – Она, улыбнувшись, посмотрела на него. Видимо, ей очень понравилось сравнение.

– Кто?

– Змея. Бе-е-е-елая такая.

– Я разве похож?

– А как же! Очень похож. Глазами особенно.

– Неправда. У меня самые обычные глаза.

– Ты в зеркало давно смотрелся?

– Да нормальные у меня глаза. Чего пристала?

– И где же ты увидел нормальные? – Она потянулась к его лицу и двумя пальцами раскрыла один его глаз шире, раздвинув веко.

– Я тебе лицо трогать не разрешал, – сказал он, откинув её руку от лица.

– Ой, какие мы нежные! – сказала она и предприняла ещё одну попытку. Ей нравилось, как он реагирует. Сидя почти вплотную лицом друг к другу, они играли. Она тянется к его лицу, он откидывает её руку. Кто быстрее, тот и победил.

– А если я тебе так сделаю? – сказал он и повторил за ней.

Когда он коснулся её века, это, правда, было неприятно. Он чуть вдавил глазное яблоко внутрь и только потом провёл пальцем вверх, поднимая веко. Всё произошло быстро, и она не смогла ему помешать. Но это лишь раззадорило её. Теперь задачи было две – самой дотянуться до глаз Себастьяна и не дать сделать ему того же. Они боролись друг с другом, и казалось, победит дружба, ведь силы их примерно были равны, однако Себастьян двигался чуть более ловко. Он лучше координировал движения и действовал продуманней. В конце концов, у него почти получилось поймать её в ловушку: прижать к полу и заломать руки так, чтобы не получилось сопротивляться. И тогда это была бы безоговорочная победа. Однако Хикари почувствовала в последний момент, что он задумал, и с невероятной скоростью и ловкостью вывернулась из захвата. Она поняла, что бороться с ним в ограниченном пространстве – глупая затея, ведь он, в отличие от неё думал на несколько шагов вперёд. Он умело мешал ей использовать главное преимущество – скорость, – зажимая в более тесный угол. А потом при первой возможности вообще лишал возможности сопротивляться. Словно змея, что обвивает телом добычу, он кидался на неё и сковывал: заламывал руки, прижимал к полу и стене. Нет, так она не победит.

Как вывернулась, она выбежала из комнаты, не забыв напоследок показать язык. Он рванул за ней, но не успевал догнать. Физически всё-таки она была лучше сложена – она быстрее и выносливее. Они носились по коридорам и комнатам, и с каждой минутой отрыв между ними возрастал. И вот он потерял её из виду. Куда она побежала? Может, забежала в ту комнату? С тяжёлым дыханием, сменив бег на шаг, он искал её. Но вокруг лишь тишина. Она затаилась, словно кошка, подумал он. Вернее, даже почувствовал. Каждый шаг он делал с осторожностью, прислушиваясь и вглядываясь в каждую тень.

– Попался! – победно крикнула Хикари, выпрыгнув сзади из тёмного угла.

Она напрыгнула ему на спину, одной рукой ухватившись за горло, а другой потянувшись к глазам. «Победа!» – подумала она, но рано радовалась. Он наклонился и, схватив её за кофту на спине, перекинул вперёд себя. Она, кувырнувшись, приземлилась на пол, и он тут же обвил её по рукам и ногам. Не шевельнуться. Вот его рука тянется к её глазу, ещё чуть-чуть и она проиграет, но сил бороться нет. Его хватка, словно стальная, ни шанса вывернуться. На его лице заиграла улыбка. Широкая и немного злорадная.

– А что мы тут такое делаем? – раздалось над ними. Это была мама Себастьяна. Стоя в своей ночнушке, она нависала над ними, скрестив руки на груди.

– Я вот даже не знаю, как тебе это объяснить… – тихо сказал Себастьян, посмотрев на маму. Да, со стороны это выглядело немного странно. Хотя не «немного» – он, заломав Хикари руки, нависал над ней и одной рукой раскрывал её глаз. Это выглядело максимально странно. Осознав это, Хикари залилась смехом. Он выпустил её из хватки, и она, тут же схватившись рукой за живот, стала покатываться со смеху.

– Вижу, вас по ночам пробивает на веселье. То проулки среди ночи, то ваш топот и гогот на весь дом.

– Прости, что разбудили, – сказал Себастьян спокойно.

– Два часа ночи, ребят. Шуруйте спать, – явно уставши, сказала мама.

– Да сейчас пойдём, – ответил он маме, а потом продолжил, обращаясь уже к Хикари: – Слышала? А ну в кровать пошуровала. Быстренько, – с улыбкой произнёс он.

– А в глаз за приказы никто получить не боится? – прищурившись на него, сказала Хикари.

– Абсолютно никто в этом здании.

– Вот как? – Она собралась было прыгнуть на него и продолжить игру, но её больно схватили за ухо. – Ай!

– Завтра у вас будет целый день, наиграетесь ещё. А сейчас в кровать, – сказала мама и оттащила их друг от друга за уши.

– Ну можно ещё чуть-чуть? – начала канючить Хикари. – Мы тихонечко.

– Вы уже показали, как вы «тихонечко» играете. У меня завтра нелёгкий день, так что по кроватям и это не обсуждается.

– Ну пожа-а-алуйста…

– Маму сейчас бесполезно уговаривать, Хики. Да и нам действительно пора спать, – сказал Себастьян и встал с пола.

– Предатель. Я же за нас обоих сейчас просила, – сказала Хикари и тоже встала. – Ну ла-а-адно. Спать так спать.

Не забыв показать ему язык перед сном, она вернулась в комнату и легла на кровать. Удивительно, страшный кошмар под названием «школа» больше не пугал. Теперь это казалось ерундой. Себастьян ведь прав, наверняка есть какой-то выход, нужно просто его поискать. Она будет первой принцессой, что вызволила себя из замка сама без всяких там принцев. И всё наладится. Она проведёт в этом доме столько времени, сколько сможет, и ей будет весело каждую секунду. Каждый день они будут вот так играть, и их дружба никогда не закончится. Она думала об этом, постепенно засыпая, с улыбкой наблюдая, как за окном крупными хлопьями валил первый снег, накрывая белым одеялом бесконечный лес впереди. Пришла зима.

16. Ремень

Одежду ему всегда подбирала мама. Не то чтобы его мнение не учитывалось, просто ему было всё равно. «Лишь бы было удобно» – говорил он всегда. Остальное не волновало. Цвет, стиль, форма, материал и мода ему безразличны. Да и понятия о красоте как таковой он не имел. Почему одна вещь, по мнению многих, красива, а другая нет? Объективной причины, считал он, не существует. Красота, как говорят, в глазах смотрящего, то есть она субъективна, и одна и та же вещь одному может показаться прекрасной, а другому – уродливой. Для него же любая вещь – просто вещь. Она должна выполнять свои функции и не мешать двигаться. Большего не требуется. Потому он искренне не понимал тягу других людей одеваться в красивые вещи, часто пренебрегая при этом удобством и практичностью. Для него это – не более чем странный заскок. Ну зачем надевать тесные брюки или удушающий галстук? Ради мнимой красоты, которая не приносит никакой пользы? Ерунда какая-то, думал он. Хочется им мучиться, тратить кучу времени, денег и сил, пожалуйста, пусть мучаются. Его же внешность не волнует.

Его мама придерживалась иного мнения. Она обладала тонким, изящным вкусом и стремилась одеть сына согласно своим представлениям о красоте. В гардеробе она любила использовать мягкие, светлые, не яркие оттенки и по большей части придерживаться стиля минимализм. Ей были не по нутру яркие кричащие цвета или вагон различных деталей, аксессуаров, узоров и прочего. Просто, удобно и элегантно – вот её основные правила подбора одежды. Однако иногда по случаю она ими пренебрегала. Например, многие её вечерние платья яркие и запоминающиеся, открытые и до одури сексуальные, а на деловые встречи частенько она надевала чуть великоватые, будто с мужского плеча, брюки, пиджаки и галстуки, создавая тем самым дерзкий, гордый образ и сбивая с толку остальных, пришедших на встречу и ожидавших увидеть чопорный классический стиль.

Часами она могла пропадать в магазинах одежды, подбирая новые наряды и образы. Однако Себастьян не очень любил бестолково, как он сам выражался, шляться по магазинам, потому частенько ворчал, когда его таскала по ним мама.

– Люди большое значение придают внешности, – сказала она однажды в ответ на его ворчание. – Презентабельный внешний вид даст тебе преимущество над остальными.

– Ну какое преимущество, мам? – саркастично ответил он. – Что за глупости? Ты как себе это представляешь? Врывается к нам «гость» с автоматом наперевес в бронежилете и маске, наводит на меня оружие и такой внезапно говорит: «О нет! На нем такой элегантный пиджак! Я не буду в него стрелять!». Так, что ли?

В ответ мама громко рассмеялась.

– Такого, конечно, не произойдёт, – отсмеявшись, сказала она. – Однако когда-нибудь ты поймёшь, что внешний вид – важная вещь. Люди судят других часто исходя только из внешности. Они думают, что могут понять, какой вкус у конфеты, лишь увидев фантик. Да, это не всегда оправдано, но и не абсолютно неверно. Иногда на фантике всё-таки написан вкус конфеты, как и внешность иногда отражает характер, отношение к жизни или что-то другое. Однако люди – не конфеты. У них всё устроено сложнее, но общество упрямо ведётся только на фантик, игнорируя, например, поступки. Потому умные и действительно хорошие люди остаются незамеченными из-за неумения выглядеть, как требуется, и наоборот пустословы и кретины купаются в славе лишь из-за милого личика и дорогих шмоток. Это глупо, но таков уж мир, в котором мы с тобой живём. И ты должен уметь использовать это в своих целях. Если ты будешь выглядеть прилично, то многие неосознанно будут тебе доверять и уважать тебя, а если ты будешь выглядеть неопрятно и некрасиво, то наоборот изначально будут ни во что тебя не ставить.

– Обойдусь как-нибудь без этого.

Несмотря на её объяснения и увещевания, поход по магазинам для него оставался бессмысленным и нудным занятием, потому они нашли компромисс – раз в полгода с него снимают мерки и шьют одежду на заказ. На заказ делали всё, даже аксессуары.

Одной из таких вещей был недавно изготовленный ремень из натуральной змеиной кожи. Крепкий приятный на ощупь чёрного цвета аксессуар с серебряной пряжкой. Ремень ему был нужен лишь для удержания штанов на положенном месте. Он ещё не знал, что сегодня найдёт ему новое нетривиальное применение.

Проснулся Себастьян, совершенно не выспавшись. Умылся, позавтракал, оделся, надев именно этот ремень, и спустился на парковку, где ждала мама и удивлённая Хикари.

– Ты чего тут забыл? – спросила Хики, как только он сел в машину.

– Да вот, внезапно захотел учиться как все в школе, – соврал он.

– Не надо мне помогать, – буркнула она. – Только сам пострадаешь.

– А кто тебе сказал, что я еду тебе помогать? Я просто хочу убедиться, что ты-таки соизволишь включить мозги и решить проблему, а не продолжишь терпеть.

– Да какое тебе вообще до меня дело?

Ответа на вопрос она не получила. Всю дорогу до школы они ехали в молчании.

– Ты не идёшь? – спросила мама, взглянув на Хикари. Она встала около дверей школы и, похоже, никуда не спешила.

– Я после звонка зайду.

– Ты же опоздаешь.

– Лучше опоздать….

– Ясно, – грустным голосом сказала мама и повернулась к Себу. – Пошли, Себастьян. Тебя нужно представить директору и учителям. И бумаги оформить.

Он кивнул в знак согласия и послушно последовал за мамой. В дверях он на секунду замешкался и оглянулся назад – она стояла, понуро опустив голову. Его и без того паршивое настроение стало ещё хуже.

Звонок прозвенел, и она зашла в школу. Мигом пронёсшись по коридору, она забежала в класс. Учителя ещё не было, что её не особо радовало. Да, выговор от учителя она за опоздание не получит, однако успеет поймать пару обидных издёвок от одноклассников. Благо, долго ждать учителя не пришлось. Очень скоро дама средних лет вальяжно, как обычно, прошла в класс. Скучный классический наряд, круглые очки, прилизанная причёска и усталый, но не потерявший надменности взгляд – её классный руководитель.

– Дети, поздоровайтесь. Наш новый ученик – Себастьян Лаэр.

Себастьян зашёл в класс вместе с учительницей, но заметила Хикари его, только когда его представили. Уловить его запах с последней парты она не смогла. Странное дело, кроме как по запаху найти его у неё не выходило. Глаза никак не могут за него зацепиться, а мозг будто специально игнорирует его существование, словно какую-то незначительную деталь выбрасывает из головы. И так, судя по всему, было не только у неё – весь класс заметно оживился, заметив беловолосого мальчика с яркими голубыми глазами, одетого в иссиня-чёрные брюки, такую же рубашку и со сверкающей серебром бляшкой на ремне.

– Здравствуйте, – вежливо сказал он и уверенным шагом направился к пустующей парте впереди Хикари.

– Постой, – строго сказала учительница. – Сначала представься, расскажи о себе, а потом можешь садиться.

– Кому надо, сами спросят, – нагло сказал он и уселся за парту. По классу словно волна прошлись приглушенные смешки и тут же утихли.

– Какое хамство! – прикрикнула учительница. – Тебя, я смотрю, манерам не учили. Сейчас же встань и….

– Начинайте урок, – спокойно, не потеряв и малой толики уверенности, произнёс он. Вновь раздался раскат хохота.

Поняв, что взывать к манерам и воспитанию бесполезно, учительница начала урок. Однако, можно не сомневаться, наглеца она хорошо запомнила. Немало таких она повстречала за время работы – клоун с напускной наглостью, что желает выделиться в первый же день. Она уже знала, как его осадить. Лучшее средство борьбы, по её мнению – лишить хама уверенности: поставить в неловкую ситуацию, смутить как-то или надавить на «больную мозоль» и желательно на виду у всех. И тогда она получит идеального ученика: тихого, послушного и учтивого. Не давать же ему подрывать учительский авторитет, в конце концов!

Математика. Один из самых любимых ему предметов. Точная наука, в которой всё подчиняется логике. Явно его стихия. Тема, что сейчас они проходили, ему хорошо знакома – порядок счёта. Сначала скобки, потом умножение или деление, и только потом сложение или вычитание. Правило простое, но она у доски что-то объясняет уже двадцать минут. У него было ощущение, будто его двадцать минут тыкают в простейший пример и без конца повторяют «два плюс два равно четыре». Снова и снова. Раз за разом, словно для тупоголового.

– Кто же пойдёт к доске… – сказала учительница. – Себастьян, иди. Посмотрим, какой у тебя уровень знаний.

Явно нехотя он оторвал взгляд от окна и подошёл к доске. Доска полностью электронная. По сути, просто большой планшет, прикреплённый к стене. Рядом с каждым примером он молча накарябал верные ответы и собрался было садиться обратно, но не тут-то было.

– Посмотреть решение в интернете каждый может, Себастьян. С пошаговым решением, пожалуйста.

– Может вам и два плюс два пошагово расписать?

– Хорошо, тогда реши вот этот пример. – На экране появился новый пример. Остальные пропали. – Этот пример не из учебника. Раз ты так хорошо усвоил тему, то без труда решишь.

Секунд пять Себастьян смотрел на пример, а после написал верный ответ. На короткое время учитель потеряла дар речи, но вскоре взяла себя в руки.

– Приятно видеть, что ты хорошо усвоил тему. Вот дети, что бывает, если внимательно слушать, что говорит учитель.

– Вы тут не причём, – тихо сказал Себастьян. Скорее, даже не сказал, а буркнул под нос, но его услышали.

– Вот как? – спросила учительница, вопросительно вскинув бровь и скрестив руки на груди.

– Если честно, – начал Себастьян, решив сказать сразу всё, что думает. – Учитель вы так себе, на мой взгляд. Объясняете нудно, аж спать клонит. Интереса к обучению не проявляете.

– Раз ты так хорошо представляешь, как следует учить, то, пожалуйста. Проведи урок, – сказав, она протянула ему лазерную указку. Без сомнения, думала она, сейчас он стушуется, как и все.

Хикари зажмурилась, зная, что Себастьян сейчас скажет. Слишком хорошо она уже его знала. Он самоуверен, нагл и довольно упрям. Не знает он, что такое неловкость или смущение. И ему абсолютно плевать, что перед ним стоит учитель. Жаль только, что учитель даже не представлял, что за «фрукт» перед ней стоит.

– Ладно, – беззаботно сказал Себастьян и выхватил у ошарашенной учительницы указку. – Урок окончен. Все свободны.

Естественно, ему это с рук не спустили. Отойдя от шока, учительница тут же поволокла его к директору, и остаток урока они просидели в классе, смиренно ожидая звонка. Вернулся он в класс уже на перемене. Бодрым шагом он сразу направился к Хикари, сидящей за своей партой. Но стоило только одному однокласснику заметить вошедшего Себастьяна, как все остальные тут же обступили его кругом. Словно стая голубей вокруг куска булки, столпились они вокруг него, пихая друг друга.

– Здорово ты с ней! – восхищённо сказал один из мальчиков.

– Сильно ругали? – тихо спросила одна из девочек.

– А ты волосы красишь или они такие от природы? – раздался ещё один любопытный голос.

– Как тебя в социалке найти?

Гул нарастал вокруг него, не давая ему ответить ни на один из вопросов. Внезапная популярность ему не очень-то нравилась. Он и рад бы обойти их и сесть рядом с Хикари, поговорить с ней, обсудить надумала ли она что-то делать, но толпа не давала ему и шагу ступить. Тут бестолковые вопросы закончились и его нагло стали делить между собой, словно игрушку. Наперебой ему стали предлагать вступить в разные кружки, ходить вместе в столовую или сесть за другую парту. И каждый тянул одеяло на себя, желая заполучить его дружбу, словно какой-то ценный трофей.

– А садись-ка ты рядом с нами, – сказала Мила. – Всё лучше, чем перед этой бомжихой сидеть.

Злобный смешок и косой взгляд в сторону Хикари. «Ну всё» – подумала Хикари. – «Теперь он будет с ними». Был у неё один друг в лице Себастьяна, а теперь нет. Ни сомнения в том, что он станет общаться с ними. Они богатые, общительные, весёлые, а он своим хамством уже снискал у них признания. А она… Сколько раз она его лупила? А сколько обидных слов сказала? Про пакости и говорить не стоит. Конечно, он выберет их, компанию популярных ребят, а не её – никчёмную нищую с дурным характером и отвратительной репутацией как среди учеников, так и среди учителей. И почему-то эта мысль ранила даже сильнее потери рисунка. К горлу подступил ком, а слёзы так и норовили политься ручьём. Отвернувшись к окну, она скрестила руки на груди, больно впившись ногтями чуть выше локтя.

Сквозь толпу он увидел, как она резко отвернулась. Что-то мерзко кольнуло в груди. И пусть до этого он собирался с ними общаться, ведь так было проще помочь Хики – заведя ненастоящую дружбу с одноклассниками, он без труда бы убедил их в том, что Хики нормальная и интересная девочка, а Милу смог бы выставить конченной дурой. Но разве может он пропустить это мимо ушей, если Хикари так задело?

– Если ещё хоть раз так её назовёшь, получишь стулом по голове, – сказал Себастьян фирменным ледяным тоном, от которого в классе воцарилась гробовая тишина.

– Ты чего? – нарушила молчание Мила. – Эту чокнутую защищаешь? Она ведь бешеная. На людей кидается, ворует. Да ты посмотри на неё. Не одежда, а не пойми что. На голове гнездо какое-то. Ты, наверно, просто не знаешь, что она сделала….

– Я всё знаю. И про тебя, и про рисунок, который ты у неё украла.

– Это мой рисунок! А она просто сумасшедшая!

– Да-да, – поддакнули из толпы. – Я сам видел, как она Милу мутузила. Она – чудовище!

– Вот-вот, – поддакнул ещё один голос. Какофония нарастала, и разобрать что-то конкретное стало невозможно.

– Если вы от неё не отстанете, – сказал Себастьян грубо. Все тут же замолчали. – Очень сильно об этом пожалеете.

Порядком устав от их болтовни, он силой растолкал их и подошёл к Хикари. Бросив в него пару оскорблений, толпа разошлась в разные стороны.

– Какой же ты диби-и-ил, – протянула Хикари, кинув в него злобный взгляд. Сдвинутые к переносице густые брови, поджатые губы, скрещённые на груди руки, но на душе – облегчение. – Они теперь и над тобой издеваться будут.

– Пусть попробуют, – сказал он спокойно. – Ты придумала, что с ними делать?

Она покачала головой. Не появилось ни единой мысли, как принцесса может спасти себя от дракона. У неё нет ни оружия, ни соратников, ни даже каких-то сверх способностей. Она беспомощная и слабая. И это сильно её злило.

– А у тебя какие-нибудь конкретные идеи появились? – спросила она.

– Пока нет.

На этом разговор закончился. Он уткнулся в книгу, она – в окно. Начался следующий урок, а за ним ещё один. Так постепенно наступило время обеда.

– Ты в столовую идёшь? – спросил он, едва прозвенел звонок с урока.

– Нет.

– Голодная будешь из-за них ходить?

– Нет, конечно! Я из дома обед взяла.

– А я вот не взял, – задумчиво сказал он. – Ты где будешь?

– За школьным двором есть сарай. Он всегда открыт, и там есть, где посидеть. Я там буду.

– Хорошо. Я быстро поем и приду, – сказал он и направился в столовую.

– Да больно ты нужен… – тихо сказала она, когда он вышел.

Надев зимнюю куртку, она, обогнув школьный двор, зашла в сарай. Не самое лучшее место для обеда, но ей выбирать не приходится. Пыльно, грязно и холодно. Один плюс: там свалены старые стулья и парты, их можно использовать в качестве обеденного стола. Всё лучше, чем есть стоя или сидя на ледяном полу. Почувствовав себя в безопасности вне толпы безмозглых учеников, она принялась за еду. Она ещё не знала, что из окна столовой её путь до сарая прекрасно видно, и что её тайное место Мила и её компания только что раскрыли.

Не успела она закончить с обедом, как дверь сарая мерзко скрипнула. Скалясь своими по-детски кривоватыми зубами, в сарай вошла Мила. А вместе с ней её бессменные подпевалы: Лео и две девчонки. Себастьяна же всё ещё не было.

– Ты здесь одна? – спросил Лео, обращаясь к Хикари. В ответ она промолчала, уставившись на него исподлобья.

– Да какая разница?! – громко спросила Мила. – Или, может, ты белобрысого этого испугался?

– Он мне не нравится, – спокойно сказал Лео. – Взгляд у него какой-то… бешеный, что ли.

– Ну точно! Испугался! – воскликнула Мила и залилась мерзким смехом. – Когда ты таким слабаком стал? Ну что он тебе сделает? А ты чего тут сидишь? – спросила она, обращаясь уже к Хикари. – Думала, никто тебя здесь не найдёт? Какая же ты тупая!

Мила выхватила контейнер, лежащий на столе у Хикари, и швырнула в стену. Содержимое разлетелось по стене, вызвав приступ хохота у четвёрки.

– Иди кушай! – приказала Мила. – Слизывай, как собака!

– Не стану, – тихо, но твёрдо сказала Хикари.

– Ещё как станешь. Мне напомнить, в каком долгу передо мной ты и твоя мама? Может, стоит всё-таки пойти в суд? Даже не зна-а-аю….

Хикари смолчала, проглотив обиду. Но слизывать еду она всё равно не станет. Ни за что.

– Я сказала, лизать, псина! – крикнула Мила и схватила её за волосы. Хикари не сопротивлялась. Не могла. Задень она её хоть легонько, станет только хуже.

«Терпи» – сказала она себе, зажмурившись. – «Терпи. Терпи. Терпи. Скоро все кончится».

Таща её за волосы, Мила прислонила её к стене и начала возить, пачкая волосы и лицо.

– Лижи!

Хикари промычала что-то отрицательное, за что получила больной удар в живот коленкой Милы. Сегодня они что-то сильно разошлись, подумала Хикари. Обычно они не настолько агрессивны, хотя и добренькими никогда не были. Неужели это вина Себастьяна и его выходки на перемене?

– Знаешь, мы тут подумали, как мы можем тебя наказать за то, что ты со мной сделала. И кое-что придумали. Ты в курсе, что самое страшное мальчик может сделать с девочкой? – спросила Мила и ударила ещё раз, повалив Хикари на землю.

Тут же накинулись другие девочки. Они схватили её за руки и крепко стали держать. Лео навис над ними с хищной улыбкой на лице. Хикари не понимала, что происходит. Что мальчик может сделать с девочкой? Но что-то ей подсказывало, что ничего хорошего. Она начала брыкаться, кричать, но ей быстро заткнули рот, а ноги крепко зажали.

– Ты всё это заслужила, тварь! – крикнула Мила ей в лицо и запустила свои руки Хикари под юбку. Она почувствовала, как её пальцы схватили край колготок вместе с трусами и стали стягивать их. Пуще прежнего она забрыкалась, но бесполезно. Держат крепко. В эту секунду она чувствовала себя самым слабым и никчёмным созданием. И сама себя за это ненавидела. Слёзы катились по щекам, оставляя мокрый слез, под девичий смех и беспомощное мычание.

В этот момент в сарай зашёл Себастьян. Застав эту картину, он сразу всё понял. И что они хотят с ней сделать, и как они оказались тут, и что едва не произошло. Единственное, над чем ему пришлось поразмышлять пару секунд – как именно наказать этих тварей. Внезапно в голове возникла прекрасная идея. Удивляясь и одновременно радуясь своей находчивости, он закрыл дверь сарая на ключ. Связку ключей он по пути предусмотрительно спёр у завхоза, что дрых в своей каморке и храпел на весь коридор.

Громкий щелчок двери привлёк внимание. Все обернулись в его сторону. Всего секунда понадобилась, чтобы вытянуть ремень из лямок брюк. Он схватил его поудобнее, сложив в виде петли.

– Иди отсюда! – приказала Мила. – А то получишь!

Никакой реакции. Себастьян спокойно подошёл ближе. Застегнув ширинку, на него прыгнул Лео с кулаками, но получил удар под дых, от чего, скорчившись, упал. Нет, он не собирается с ними делать то же самое, что как-то сделала Хикари. Не в его стиле наступать на чужие грабли. Он поступит куда умнее. Самое главное в таких ситуациях, часто повторяла ему мама, сохранять хладнокровие, не давать эмоциям брать верх и всегда думать в первую очередь головой. Но, странное дело, эмоции над ним никогда и не брали верх. Чем сильнее он злился, тем тщательней взвешивал каждое слово и решение. Поддайся он эмоциям, он бы прям тут бы их прикончил самым жестоким способом, какой только сможет придумать. Но это чревато тяжёлыми последствиями и для него, и для Хикари, и для его мамы. Но это совсем не означает, что можно спустить им это с рук.

Ледяной взгляд, внешнее спокойствие, но не расслабленность, скорее острая сосредоточенность. Хики не в первый раз видит это змеиное выражение его лица. Пусть внешне ничего особо не поменялось, она нутром чувствовала, что внутри у него за эмоции. Если её гнев можно сравнить с неконтролируемым пожаром, то у него – жидкий азот. Обжигающий смертельный холод, что делает хрупким даже сталь. По коже прокатилась волна мурашек, но это был не страх. Другое невиданное ей чувство – трепет.

– Только тронь меня, мой папа тебе такое сделает! – взвизгнула Мила, когда поняла, что он направляется к ней.

Как только он подошёл ближе, она ударила его в пах. Без эффекта. Он молниеносно накинул ей на шею ремень. Его движения были быстрыми, чёткими, меткими. Силу сжатия он контролировал идеально – петля у шеи затянулась, Мила жалобно захрипела.

– А твой папа тебя воскресит, если я тебя сейчас убью? – шёпотом спросил он.

Выпученные глаза, хрипы, синеющее лицо, обезображенное страхом смерти, застывшие в ужасе подпевалы – всё это Хикари было прекрасно видно. Жалость? Сострадание? Страх? Нет. Удовольствие отражалось в её рубиновых глазах. Она встала с ледяного бетонного пола, подтянула колготки и села обратно за парту, закинув ногу на ногу.

В ужасе остальные девчонки кинулись к двери, но она закрыта. Они кричали, пытались выломать дверь, но она успешно отразила их нападки.

– Помогите! – кричала одна.

– Спасите! – кричала другая.

– Кричите-кричите, – спокойно сказал Себастьян. – Вас отсюда никто не услышит.

Мила закатила глаза и уже почти не сопротивлялась. Он снял ремень. Она жадно стала глотать воздух, хрипя и кашляя.

– Вы четверо, – приказным тоном заговорил Себастьян. – Верхнюю одежду сняли и разулись. Носки тоже снимаем. Быстро.

– Н-н-нет, – заикаясь, сказал Лео, но пересёкшись с ним взглядом, тут же повиновался и встал босыми ногами на ледяной бетон. Две девчонки также, заливаясь слезами, сделали это. Одна Мила, злобно на него зыркнула.

– Пошёл к чёрту, ублюдок! – процедила она.

– Одного раза, видимо, мало….

Он вновь накинул петлю ей на шею. Всё повторилось, и опять он прекратил точно вовремя.

– А теперь разденешься?

– Нет! Я всем про тебя расскажу, больной! Вы оба одина….

Вновь петля на шею.

– И что же ты расскажешь? – спросил он у неё под хрипы. – На тебе не останется ни одного синяка, ни царапинки. Как и на всех остальных. Что ты покажешь взрослым? Ничего. Кто поверит, что я, такой хиленький и низенький, смог справиться с вами тремя? Да и как вы объясните, что делали в этом сарае? Ой, как неудачно всё складывается, да? – Он снял ремень. – Раздевайся и снимай обувь. Сейчас же.

Не прекращая злобно на него смотреть, она послушалась.

– Встали в шеренгу. Быстро.

Хныча, они выстроились.

– Ногам х-холодно, – сказала одна из девочек, всхлипывая.

– Я знаю. Стоим молча, пока я не разрешу одеться. Тот, кто будет громко плакать или начнёт кричать, получит ремнём. Ясно?

Все согласно закивали.

«Теперь пора бы с этой придурошной поговорить» – подумал он и обернулся к ней.

Она уткнулась в альбом и что-то интенсивно рисовала. Поглощённая рисованием, она не заметила, как внимание Себастьяна перешло на неё. Он, подойдя, резко выхватил у неё альбом и откинул его в сторону. Она подняла на него удивлённый взгляд. Такой дерзости он себе не позволял даже во время домашней войны.

– Ты оборзел?

– Тебе нравится, когда тебя бьют? Тебе это в кайф? – спросил он и больно схватил её за запястье, лежащее на столе, не дав уйти от него. Его лицо напротив её. Взгляд полный гнева смотрит прямо на неё, и, кажется, сразу в душу.

– Нет, конечно! – сказала она, отвечая на его злобный взгляд своим.

– Тогда что это была за беспомощная овца на полу только что?

– Да какое тебе до меня дело, вообще?! Тебя это не касается!

– Принцесса, безропотно ожидающая в башне. Какое жалкое зрелище! Слабая, никчёмная тряпка эта принцесса.

– Ты меня сейчас тряпкой назвал?!

– Ага. А как тебя ещё назвать-то? Ты позволяешь вытирать об себя ноги, Хики. Ты – тряпка.

Её терпение лопнуло. Резко кинувшись, она повалила его на пол и ударила кулаком в лицо.

– Я – не тряпка!!!

– Вот теперь я тебя узнаю, – тихо сказал он с лёгкой улыбкой. Она тут же опустила занесённый кулак.

– Ты ведь знаешь, почему я это терплю, – обиженно сказала она, не слезая с него.

– Знаю, но не понимаю. Ты, правда, считаешь, что стоит терпеть такое, только ради одобрения мамы?

В ответ она промолчала и встала с него.

– А чего это мы обуваться стали? – спросил Себастьян, обращаясь к компании одноклассников. – Вам кто-то разрешение дал?

– Н-н-ноги жжёт…

– Мне плевать. Стоим, – сказал он и тоже встал, подобрал альбом и протянул Хикари. – Вот. Прости, но иначе ты бы меня не слушала.

Хикари молча взяла альбом, уселась обратно и продолжила рисовать. Он вытащил из кармана телефон и посмотрел на время. До конца обеда десять минут, нужно закругляться.

– Ладно. Одевайтесь обратно. – Они тут же накинулись на одежду. – Хоть попытаетесь кому-нибудь настучать, всё повториться. Только в следующий раз всё так быстро не закончится. Уяснили?

Молчаливые кивки в ответ.

– Вот и хорошо. А теперь пошли вон, – сказал он и открыл дверь.

Они выбежали из сарая как ошпаренные.

– Теперь в открытую они вряд ли к тебе полезут, но ножа в спину жди. При первой возможности они тебе здорово подгадят.

– Спасибо, мистер очевидность. А то я думала, они от этого образумятся, – не отрываясь от альбома, ответила она.

– Что рисуешь?

– Рисунок.

– А сама-то та ещё мисс очевидность. Какой рисунок?

– Вот, – она перевернула альбом на него. – Знаешь, какая деталь здесь самая важная?

– Какая?

– Твой ремень.

17. Правда или действие

– Темнота пугает, – тихо сказала Хикари, свернувшись клубком под одеялом.

– Похоже, что-то с аккумуляторами солнечных батарей. Или, может, с проводкой. В любом случае раньше чем завтра вряд ли починят, – сказал Себастьян, сев рядом с ней на кровати.

– У вас такой крутой дом. Как в нём может сломаться что-то такое важное?

– Ну вот как-то сломалось.

Пару минут назад внезапно пропало электричество, оставив этих двоих наедине с темнотой. Мама уехала по делам и вряд ли сможет вернуться до утра, хоть Себастьян и сообщил ей о поломке. Как бы она ни хотела вернуться, между ними почти шестьсот километров, а телепортацию пока не изобрели. Резервный источник питания по какой-то причине также не работал.

На часах почти полночь – время, когда они обычно ложатся спать. Себастьян читал книгу в своей комнате, а Хикари рисовала в своей. Свет резко погас, Себастьян отложил книгу и сразу спустился к Хикари, зная, что найдёт её, свернувшуюся под одеялом, словно беспомощную креветку.

У каждого свои слабости, её – темнота. Казалось бы, самое правильное решение – лечь спать. Но Себастьян знал, что уснуть она не сможет. Она не будет реветь, закатывать истерик, а только скукожится под одеялом, как забитый котёнок, и с бешеным стуком в груди будет ждать утра. Ну как ему спать, зная, что она там так мучается?

– Да не так уж и страшно. Смотри, – сказал он и сдёрнул с неё одеяло. – Почти всё видно. Вон там шкаф, а там стул. Видишь же?

– Не вижу, – сказала она, зажмурившись. – Ничего-ничего не вижу. Совсем.

– Так ты глаза-то открой.

Благодаря яркой луне и безоблачной погоде была не кромешная темнота. Легко угадывались силуэты мебели, руки и ноги видно, да и ориентироваться в комнате вполне можно.

– Не стану я глаза открывать.

– Почему?

– Если я открываю глаза в темноте, то начинаю всякие страшилки видеть. Скомканная одежда превращается в монстра, а одеяло – в призрака.

– Ты ведь понимаешь, что это не так?

– А как в темноте это понять? Хорошо, когда всё видно, а когда не видно, я как пойму, что это не реальный монстр, а просто вещи?

– Это потому что ты веришь во всякую чушь. Не существует призраков и монстров. И деда, мороза, кстати….

– Только скажи опять, что деда мороза не существует, в глаз получишь.

– Мне достаточно с кровати встать, и ты меня уже не достанешь.

– Я и вслепую смогу тебя ударить.

– Да ну?

Он встал с кровати, и она тут же подскочила за ним. Но к удивлению, бить не стала. Она схватила его за локоть.

– Только попробуй меня одну оставить, завтра проснёшься с кучей червей на подушке!

– Во-первых, необязательно мне угрожать, можно просто попросить. Во-вторых, я и не собирался уходить. А в-третьих, ты где червей найдёшь среди зимы?

– Я специально несколько с осени спрятала, – спокойно призналась она.

– Чокнутая.

– Сам такой.

– Что делать-то будем? – спросил он. – Ты можешь как-нибудь уснуть?

– Нет, – тихо сказала она. – Без света никак не смогу.

– А давай ты представишь, что вокруг светло? Просто глаза не открывай и всё.

– Если бы всё было так просто, я бы уже спала, Себ.

Он задумался. Сидеть вот так вдвоём всю ночь – так себе перспективка. Да и она, судя по всему, от этого не в восторге. Надо что-то придумать, но что? Фонариков в их телефонах нет. У Хикари старый телефон без фонарика, а Себастьян просто предпочитал простые звонилки без излишеств. Меньше функций, реже заряжать и это удобнее. Тем более кроме возможности позвонить от телефона ему ничего не было нужно. Тусклого света от экрана мало. Сам экран будет видно, но вот комнату совсем нет. Что же делать?

– А тебе любой источник света подойдёт?

– В каком смысле?

– Ну свечи подойдут? Они, правда, очень неяркие.

– Не знаю, но можно попробовать. А где они?

– У мамы в кабинете.

– Нет-нет-нет, – запротестовала она. – Одну ты меня не оставишь!

– Мы вместе можем пойти. Какая тебе разница, здесь с закрытыми глазами лежать или в коридоре ходить?

После недолгих препирательств она согласилась. Кабинет в другой части дома. Даже при свете дня добраться до него – та ещё задача в извилистых коридорах и запутанной планировке. Но Себастьян хорошо выучил до него дорогу, потому не мог заблудиться даже в темноте. Взявшись за руки, они медленно вышли из комнаты и пошли к кабинету. Если не считать того, что Хикари ударилась головой о дверной косяк и споткнулась на лестнице, то добрались они успешно. Себастьян дёрнул ручку двери, но дверь не поддалась. Заперто.

– Закрыто? – спросила Хикари.

– Пока закрыто, – уточнил Себастьян и осторожно отпустил её руку. – Постой здесь секунду, я сейчас.

– Ты куда? – испуганно спросила она.

– Я тут. Рядом.

Она услышала, как передвигается что-то тяжёлое. По звуку будто двигают массивный камень. Цветочный горшок, предположила она.

– Слушай, а нам разве туда можно, раз заперто?

– Ну мама никогда не запрещала туда ходить, но она не очень любит, когда я шастаю где-либо без спроса, – сказал он, кряхтя. – Потому запирает дверь, когда уезжает. Но она забывает, что сын у неё чересчур любопытный, хитрый и наблюдательный. И что он прекрасно знает свою мать и особенно её привычку во всем перестраховываться. Она думает, что я не в курсе, что запасной ключ от кабинета на всякий случай она хранит под самым большим фикусом рядом. А я в курсе.

Повозившись с фикусом и водрузив его обратно, он вернулся к двери. Замок приветственно щёлкнул, и они вошли.

– Постой тут. Сейчас я свечи достану.

– Зачем твоей маме свечи в кабинете?

– Для спиритических сеансов.

– Каких-каких?

– Спиритических. Чтобы с призраками разговаривать.

– Не доставай их тогда!

– Угомонись. Я пошутил. Ароматические это свечи. А-ро-ма-ти-че-ски-е.

– Дебил!

– А вот и они, – сказал он обрадованно, наконец, нащупав их в ящике.

Поставив несколько свечей на стол, он чиркнул зажигалкой, найденной в ящике рядом. По кабинету разошёлся аромат корицы.

– Можно открывать?

– Да открывай уже.

Она открыла глаза и осмотрелась. Свет действительно был очень тусклым, но его было достаточно. Тень Себастьяна плясала по шкафу, на улице едва слышно подвывал ветер. Она бывала тут, но под светом свечей кабинет казался чужим и незнакомым. Книги, стоящие на бесчисленных полках, будто были живыми и смотрели на неё тысячей глаз. Под их взором было неуютно. Стол из тёмного дерева казался большим неизвестным лесным зверем, но она видела, что это всего лишь стол с причудливыми завитушками и залакированным древесным рисунком. На столе стоял мамин ноутбук, лежала записная книжка с ручкой и старая телефонная трубка цвета слоновой кости с кнопками и кудрявым шнуром. Последнее – находка весьма интересная. Она её уже видела, но свечи всё делают интереснее, чем при свете солнца. Таких аппаратов сейчас не встречается. Уже давно перешли на мобильную связь, а стационарные телефоны – забытое прошлое.

– Руками не трогай. Это винтаж, – сказал Себастьян, когда она потянулась к телефону.

– Больно хотелось, – буркнула она и тут же убрала руки.

Он по-хозяйски уселся в мамино кресло, откинулся назад. Едва ли ноги на стол не закинул.

– Твоей маме точно не понравится, что мы сюда без разрешения вошли.

– Сегодня особый случай.

– И всё же….

Она разглядывала книги на полках. Внушительная коллекция и судя по переплётам довольно старая и дорогая.

– Неужели она все их прочла?

– Это только те, что ей приглянулись. Прочла она в несколько десятков раз больше.

– Да ладно?! Это же сколько времени она потратила….

– Если не тратить время на бестолковые развлечения, времени освобождается уйма. И она тратит его с пользой. Только и всего.

Она прошлась вдоль полок, ощупывая взглядом корешок каждой книги. В основном это была научная литература: физика, химия, биология и другие науки из абсолютно разных сфер. За редкими исключениями попадалась и художественная литература, но то были не бульварные романы, а сложные взрослые книги, которые Хикари не понимала. На них золотыми или серебряными буквами красовались фамилии и инициалы авторов: Достоевский, Гюго, Кафка… Ей эти фамилии ничего не говорили, но часть была на слуху – она слышала о них в телепередачах, в кино или от учителей.

Внезапно взгляд зацепился за очень странную книгу. Из общего ряда она выбивалась, как выбивался бы розовощёкий младшеклассник среди матёрых шахтёров. Мало того, что она была тонкой, словно тетрадка, так ещё и светло-жёлтая, в то время как обложки остальных книг были тёмные: бордовые, коричневые, серые и чёрные. Естественно, ей сразу захотелось взять её в руки.

– А можно хоть эту посмотреть?

– Можно, – ответил Себастьян, обернувшись на секунду.

Он хорошо знал эту книгу. Одна из первых, что он прочёл в своей жизни.

Она осторожно вытянула её с полки. «Великое деление» – так она называется. Автора не указано. Она открыла первую страницу.

Что проще и одновременно сложнее всего сделать? – единственное предложение на странице.

Она перелистнула на следующую, а там куча бессвязных предложений, логики в которых не было:

Собаку стоит мыть в дождь. Глаза – зеркало души. Смерть всему виной. Трава бывает фиолетовой. Хищники только хотят есть. Рыба гниёт с головы. С тенями можно разговаривать….

«Бред какой-то» – подумала она, но книгу класть на место не спешила. Что-то в ней было такое, что не позволяло посчитать её бредом сумасшедшего, но что именно она не понимала. «Наверно, книга-ребус». Иногда в продаже можно найти странные книги, которые, словно загадки, нужно разгадывать – необычные головоломки. Ей захотелось разгадать эту книжку.

– Твоя мама сильно разозлится, если я её возьму?

– Не знаю, – сказал он и пожал плечами.

– А ты её читал? О чём она?

– Не читал. Не знаю, – соврал он, отведя взгляд. – Что-то мы здесь засиделись. Пошли обратно в комнату? – резко перескочил он на другую тему.

– Ну пошли….

Зажав странную книжку подмышкой и взяв в руки свечу, она осторожно открыла дверь. Себастьян, прихватив несколько свечей и зажигалку, последовал за Хикари. Путь обратно в комнату занял меньше времени, чем туда.

Войдя в комнату, она первым делом спрятала книжку в шкаф, а он расставил свечи, зажёг и направился к выходу.

– Ты куда? – спросила она.

– К себе.

– В смысле?… Так, нет! А ну-ка погоди!

– Что? Свет теперь есть. Ты можешь спать.

– Стоять, а то червей подложу! – крикнула она злобно.

– Я, пожалуй, рискну, – спокойно сказал он и продолжил идти к двери.

– Ты хочешь, чтобы я попросила? – обиженно буркнула она, когда он схватился за ручку двери.

– А ты сообразительная.

– Без этого никак?

– Мне не нравится, когда ты приказываешь или угрожаешь. Раз я с тобой вежливо, то, будь добра, веди себя так же.

– Останься, – сказала она, но в голосе не было и намёка на просьбу.

– По…? – подсказывал Себастьян.

– По… – выдавливала она из себя.

– Жа…?

– Ж-ж-ж…..а-а-а… – Всё труднее и труднее.

– Лу…?

– Л-л… Хватит! – вскрикнула она. – Иди к чёрту! Не хочешь – не надо. Вали к себе! А я тут останусь! Одна!

Психанув, она быстро затушила свечи, дунув на них, и вновь свернулась клубком под одеялом.

– Не нужен ты мне, – чуть ли не плача сказала она. – Вали.

Он устало вздохнул и потёр переносицу.

– Какая ты проблемная, – обречённо сказал он и зажёг свечи. Услышав зажигалку, она открыла глаза. – Ладно. Я посижу с тобой, пока ты не уснёшь.

– Спасибо, – тихо сказала она.

Он лёг рядом на одеяло. Она забралась под одеяло, легла на бок, закрыла глаза. Но сон не приходил. В голове крутились эти странные предложения из книги. Что они значат? О чём книга? Она перевернулась на другой бок. Не может же быть, что кто-то написал бессмысленную книгу ради шутки. Или может? Повернулась обратно на другой бок.

– Ты уляжешься, нет? – спросил Себастьян.

– Не спится.

– Почему?

– Я откуда знаю?

Какое-то время она ещё полежала, но вскоре сдалась.

– Не могу!

– И что ты предлагаешь делать? Телевизор не посмотришь. Книгу не почитаешь. Не порисовать. На прогулку не выйдешь. Чем заняться-то, кроме как спать?

– Не знаю… а хотя… Ты умеешь играть в карты?

– Карты?

– Ну да. В «дурака», например, умеешь?

– Правила знаю, но не играл.

– Сейчас поиграешь, – воодушевлённо сказала она и кинулась к тумбочке.

Перетасовав колоду, она положила козырь, раздала по шесть карт и сложила остальную колоду на козырь. Себастьян сидел у изголовья кровати, она – с другой стороны. Оба – по-турецки. Тени их сплелись в танце, ветер неугомонно подвывал за окном. Она ухмылялась, пророча себе лёгкую победу над новичком. Глаза её горели огнём свечей, а как всегда спутанные волосы отблёскивали пламенно-красным. Измятая постель, свечи вокруг, он в трусах и майке, она в мятой застиранной белой сорочке. В воздухе зависла таинственность. Приятное волнение расходилось волнами по её телу, а его глаза только этому способствовали. Они словно были завершающим штрихом, идеально дополняя атмосферу загадочности. Голубой, бирюзовый, оранжевый и красный цвета сплетались, завораживающе переливались в его радужках, напоминая красивейший опал.

– У тебя есть козырь меньше валета? – спросил он.

– Нету, – сказала она, взглянув на свои карты.

Эту партию она проиграла. Уязвлённая гордость потребовала реванша, но и следующую партию она продула.

– Да как у тебя получается-то?! – крикнула она. – Ты жульничаешь!

– Нет. Я играю честно.

– Да быть не может!

– Это правда. Мне попадались неплохие карты. К тому же под конец игры я знаю, какие карты у тебя.

– Ты подглядывал?

– Нет. Считал.

– Это как?

– Ну смотри, в колоде всего 36 карт, так?

– Так.

– С каждой битой я запоминал, какие карты выбыли. В результате, когда колода разобрана, я точно знаю, какие у тебя карты. В дурака лучше играть хотя бы втроём.

– Да как можно запомнить столько карт?

– Это не так сложно. Представь, что ты выложила все карты в четыре столбика по мастям, сверху вниз начиная с туза и заканчивая шестёрками. Представила?

– Ну?

– А потом мысленно вычёркивай выбывшие карты. Под конец вычёркивай и те карты, что у тебя на руках, и получишь карты противника.

– Это нечестно!

– Полностью честно.

– Нет, так неинтересно, – обиделась она, скрестив руки на груди.

– Ну извините, что у меня есть мозги, и я ими пользуюсь, – съязвил он, собрал карты и перетасовал их. – Будем ещё играть?

– Не в дурака.

– Во что?

– Отдай, – сказала она и выхватила колоду. – Так как ты сраный умник, будем играть тупо на удачу. Я перемешала колоду. Первый берёт карту и кладёт её верхом. Второй так же берет карту и кладёт. Победит тот, чья карта будет сильнее. Тот, кто проиграл в прошлый раз, берёт первым в следующий. А чтобы было интереснее, давай сыграем на что-то.

– На что, например?

– Про «правду или действие» знаешь?

– Не-а.

– Всё просто. Проигравшему дают выбор: правда или действие. Он выбирает одно из двух. Если правда, то он честно отвечает на один вопрос. Если действие, то выполняет одно желание победителя.

– Окей. Только сразу договоримся, никаких опасных желаний, ничего невозможного и ничего слишком продолжительного.

– Продолжительного?

– Ну ты можешь загадать, чтобы я до конца своих дней не вставал на ноги. Такое желание я выполнять не стану.

– А-а-а. Не, такие тупые желания я загадывать не буду. Поехали?

– Ага.

Они разыграли в «камень, ножницы, бумага», кто первый берёт карту. Первой была Хикари. У неё бубновая девятка, у Себастьяна король червей.

– Да что ж такое-то!

– Правда или действие?

– Правда.

– Что ты знаешь про своего отца?

– Ты чего это вдруг?

– Честно говоря, мне давно любопытно, но спрашивать как-то неудобно было. Явно волосы и глаза у тебя в него.

– Я почти ничего я о нём не знаю. Мама лишь вечно твердит, что он нас бросил, и что мне не стоит о нём думать.

– Ясно. Что ж, бери.

Она взяла карту. Безоговорочная победа – у неё туз.

– Правда или действие? – хитро ухмыляясь, спросила она.

– Правда.

– А твой папа где?

– Мёртв. Моя мама убила его ещё до моего рождения, – спокойно произнёс он.

– Ты шутишь?

– Нет.

Под, мягко говоря, удивлённый взгляд Хикари он взял следующую карту. У обоих валеты.

– Берём следующую? – спросил он.

– Давай.

У неё – девятка, у него – дама.

– Правда или действие?

– Действие.

– Приготовь мне завтрак.

– А сам ты не можешь?

– У меня не получается. Так приготовишь?

– Ну хорошо. Мне не сложно.

– Спасибо. Следующая?

– Ага.

Следующим проиграл Себастьян, он выбрал правду.

– Почему твоя мама убила твоего папу?

– Не могу сказать. Это мамина тайна.

– Так нечестно!

– Если я тебе расскажу, очень её обижу. Потому, Хики, я ни за что не отвечу. Можешь обижаться хоть вечность.

– Это не ответ.

– Ну выбери другой вопрос.

– Хорошо… М-м-м… Тоже есть один вопрос, который мне неудобно было спросить. Почему музыка дома запрещена?

– И опять ты коснулась того же секрета, – вздохнул он. – Могу лишь сказать, что у мамы есть серьёзная психологическая травма. Любая музыка, даже простая мелодия, вызывает у неё неконтролируемую агрессию. И если в общественных местах она способна держать себя в руках, то дома – нет. Это ты за ответ засчитаешь?

– Ладно, засчитаю. Тяни следующую.

Хикари проиграла и выбрала правду.

– Почему тебе так важно одобрение мамы? – задал вопрос Себастьян.

– Как почему? Она же моя мама!

– И всё же.

– Ну тебе разве не хочется, чтобы тебя хвалила мама?

– Хочется. Однако если бы я страдал от издевательств, то не стал бы это терпеть, лишь бы угодить маме.

– Ну как ты не понимаешь? Я должна быть хорошей и… – неуверенно сказала она, опустив взгляд.

– Вроде смысл выбора правды заключается в том, что ты отвечаешь честно. Может, не будешь врать?

– Я не вру….

– Врёшь. Я прекрасно это вижу.

– Ну ладно! Но если скажешь кому-нибудь, прибью. Понял?

– Понял.

– Мне кажется, мама меня больше не любит. Она всегда занята, никогда со мной не играет и только отчитывает. Хикари не делай то. Хикари не делай это… Я – плохая дочь. Вечно со всеми дерусь, плохие оценки, у меня нет друзей и от меня одни проблемы. – Она притянула коленки к себе и уткнулась в них носом. – А если она меня бросит? Если оставит где-нибудь одну? Мне нужно стать хорошей, и она меня снова полюбит.

– Ты хочешь стать хорошей, даже если тебе будет от этого плохо?

– Да.

– Мне это не нравится.

– Это ещё почему? – она подняла свой взгляд на него.

– Да, ты та ещё злюка, и проблем, правда, от тебя предостаточно. Но это ты, какая бы ты ни была. Ты должна себя вести только так, как сама считаешь верным, а не так, как тебе говорит мама. Мама хочет видеть тебя другой, не такой, какая ты на самом деле. Ты пытаешься под это подстроиться и быть тем, кем не являешься. И это выглядит омерзительно.

– Ну спасибо, блин, за честность!

– Пожалуйста. Но знаешь, что самое главное?

– Что?

– Что бы ни произошло с тобой, ты со всем справишься. Ну оставит она тебя и что? Ты переживёшь. И ты уже не одна, вообще-то.

– Ты обо мне забудешь, как только я уеду.

– Не забуду.

– Забудешь. У тебя, ты говорил, другие друзья есть, а я буду далеко.

– То, что у меня есть друзья, не отменят того, что ты тоже мой друг. Да и интернет с телефонией для чего придумали, объясни-ка?

– И всё равно. Легко тебе говорить. У тебя-то мама добрая, всё тебе прощает.

– Только тебе она кажется доброй, на самом деле она очень строгая. А по меркам того мира, в котором ты растёшь, так мы с мамой, вообще, два страшных чудовища….

– В каком смысле?

– Забей…. Давай спать, а?

– Хорошо, – тихо сказала она.

Вся загадочность и радость мигом пропали, словно их и не было. Теперь на душе мерзкое сосущее чувство, что посещает её, стоит ей подумать о маме. Какая дочь может смириться с мыслью, что мама её не любит? Она сделает всё, что может, чтобы быть хорошей. Пусть бьют, пусть издеваются, но мама приедет к ней на день рождение и все проблемы разом испарятся.

Забравшись под одеяло, она быстро уснула. И Себастьян вскоре ушёл к себе, оставив свечи догорать. На его душе было ничуть не менее мерзкое чувство. Сам факт того, что она готова пожертвовать собой ради мамы, его невероятно бесил. Почему, кто бы знал. Но здесь, увы, он абсолютно бессилен. Не заставишь же передумать.

Он лёг на кровать, прислонил голову к подушке и моментально заснул. В эту ночь впервые ему приснился кошмар.

18. Идеальная

Быть идеальной – вот к чему она стремилась всю свою пока недолгую жизнь. Идеальная дочь, идеальная подруга, в будущем идеальная жена – этого ждут от неё и остальные. Как и полагает девочке аристократической семьи, она к своим восьми годам имела массу разных увлечений: конный спорт, гимнастика, скульптура…. Всех и не перечислишь. Кроме того, идеальная внешность, куда без этого: длинные гладкие пшеничного цвета волосы, густые шелковистые ресницы, подчёркивающие яркие небесно-голубые глаза, светлая кожа, розовый румянец на щеках, хрупкое худощавое телосложение. Идеальной должна быть не только внешность, но и поступки, и даже мысли. С раннего детства ей прививали этикет, учили быть изящной и правильно вести себя в высшем обществе. С какой стороны не взгляни, она – образцовый ребёнок богатой и влиятельной семьи.

В таких семьях принято детям с младенчества подыскивать подходящую партию – супруга или супругу, что поможет роду стать богаче и влиятельнее. Её бабушка, которая являлась главой семьи, занялась этим прямо с её рождения. Подходящий муж для Ани, так зовут её идеальную внучку, был найден быстро – Себастьян Лаэр, сын очень влиятельной женщины, отпрыск куда более богатой и могущественной семьи. Бабушка уверена, что это идеальный союз, выгодный обеим сторонам. Их семьи и без того тесно связаны рабочими отношениями, и в плодотворном партнёрстве находятся уже более пятнадцати лет. Особенно тёплые дружеские отношения сложились между самой бабушкой и матерью Себастьяна, потому идея породниться была симпатична им обоим. Но у матери Себастьяна было одно важное условие – никакого принуждения. Она не станет заставлять сына брать кого-либо в жёны. Он должен сам принять это решение. Она, естественно, будет рада, если выбор падёт на Аню, но если нет, она не станет заставлять.

Бабушка ни в коем случае не хотела упускать шанса породниться с великой семьёй, которой принадлежал Себастьян, и продумала план, как свести этих двоих. Он был довольно прост: слепить из Ани идеальную девушку, познакомить их между собой, поспособствовать их сближению и вуаля – шанс того, что в жёны он выберет именно Аню, становится запредельно высоким. Но это было лишь в теории.

Сама Аня не была против замужества, более того, она искренне хотела, чтобы он выбрал её, потому бабушкиным манипуляциям не противилась. Даже если бы попыталась противиться, вряд ли бы получилось. Бабушка властная и мудрая женщина. Она сама сделала их семью одной из богатейших на Земле. Начиная с задворок, с нищеты она без какой-либо помощи привела семью в высший свет. И никто в семье – ни её сын, ни невестка, ни их дочь Аня – не смели идти ей наперекор. Однако никто об этом не пожалел ни разу. Все решения бабушки были взвешенными, продуманными и всегда шли только на пользу членам семьи.

Сам Себастьян Ане, как уже говорилось выше, был симпатичен. Он на неё со дня знакомства, которое прошло, когда ей было четыре, произвёл очень приятное впечатление. Науськанная бабушкой, она ждала его первого приезда с содроганием сердца. Она должна быть идеальной, потому сильно волновалась. И, конечно, она, будучи ребёнком, не смогла справиться с этим волнением. Запинаясь и краснея, она поприветствовала его и его маму. Это провал, думала она. «Я подвела всех. Маму, папу и бабушку…. Он теперь на меня даже не взглянет». Кому нужна нюня в жёны? Она была уверена, что никому. Однако он не стал вести себя надменно, как сделали бы многие ровесники. Он был с ней вежлив и обходителен. Да и в целом не был похож на остальных мальчишек, виденных ею. В отличие от них он не был шумным и заносчивым, не дёргал её за волосы, не бегал как ошалелый по особняку. Он был тихим, рассудительным и не по годам развитым мальчиком, что предпочитал проводить свободное время за книгой. Будучи на год младше, он в три года бегло читал, тогда как она едва научилась читать по слогам. Уже в то время его можно было назвать образованным и воспитанным. Ей он показался бо?льшим идеалом, чем она сама. И она искренне пожелала, чтобы бабушкин план удался.

Так как жили они друг от друга совсем не близко, частые встречи были невозможны, потому встречались они с Себастьяном обычно раз в полгода-год. На пару недель либо Анина семья приезжала в особняк к Себастьяну, либо наоборот. В этот раз нанести визит была очередь Себастьяна и его мамы.

Сбежать от разыгравшейся зимы на тёплую Кубу к морю и пальмам – заманчивая идея. Себастьян и его мама быстро приняли их приглашение и обещались прибыть уже в эти выходные, с одной лишь оговоркой – их будет трое. Мама Себастьяна не славилась болтливостью и обычно редко посвящала кого-либо в семейные дела. Потому, кто являлся третьим, им оставалось только гадать. «Может быть, у Себастьяна появился брат или сестра?» – думала Аня, ожидая их приезда.

Эта догадка не подтвердилась. Вместе с Себастьяном и его мамой приехала девочка, ровесница Себастьяна, совершенно не похожая на них. Рубиновые глаза, тёмная загорелая кожа, каштановые волосы и густые брови – всё говорило, что они не родственники. Но откуда она взялась? Эта была загадка, разрешать которую мама Себастьяна не торопилась.

Девчонка эта не то что не дотягивала до идеала, она даже близко к нему не стояла. Может быть, внешние данные и были неплохими, но взъерошенные волосы, потасканная мятая одежда, общая неопрятность и полное отсутствие манер сделали своё дело. Её присутствие в их семье шокировало.

Для Хикари эта поездка была интересным приключением. Когда Себастьян предложил съездить с ними к его подруге, которую он знает уже пять лет, он в красках описал, куда конкретно они едут. Жить они будут в особняке семьи Ани, что отделан в классическом стиле и находиться на одном из островов бывшего государства Куба, но сейчас относящегося к Району №3. На фотографиях, что показывал Себастьян, Хикари увидела огромный дом с белыми балюстрадами, мраморными колоннами, античными фризами и карнизами и захватывающий вид на бескрайнее море. На фото этого уже не было, но Себастьян также рассказал, что у них есть собственный виноградник, небольшой зоопарк с настоящими павлинами и огромный выбор яхт, лодок и другого морского транспорта, который она видела лишь в кино. Конечно, ей захотелось туда поехать.

И вот они прибыли. На пристани их встретили Аня, её родители и бабушка. Хикари, взбудораженная первой поездкой на яхте, что-то активно вещала Себастьяну. Он вежливо слушал, слегка улыбаясь. Сойдя на берег, он и его мама поприветствовали семью Ани, чуть поклонившись. Этого требовали манеры. Хикари же не имела понятия о таких приличиях, потому бросила лаконичное «Здрасте» и вернула внимание Себастьяну.

– Ну так вот, – продолжила Хикари, не обращая внимания на Аню и её семью, застывшую в молчании. – Я в первую очередь хочу увидеть павлинов. Давай прямо сейчас пойдём?

– Хикари, – осторожно сказал Себастьян. – Сначала формальности: знакомство, совместный обед. И только потом развлечения.

– Но это скучно!

– Без этого никак, – спокойно отрезал он. – Здравствуйте, – вежливо сказал он, поприветствовав семью Ани.

– Привет, – сказала бабушка, обращаясь и к нему, и к его маме. – Как добрались?

– Без проблем. Погода нам явно благоволит, – ответила мама с натянутой вежливой улыбкой. – Правда, на то чтобы привыкнуть к такому солнцу после холодной зимы, потребуется время.

– К хорошему легко привыкнуть. Думаю, уже завтра вы забудете про снега, окутавшие ваш дом. Что ж, пройдёмте.

Пятнадцать минут пешей прогулки среди пальм, и они подошли к особняку. На фотографиях дом выглядел меньше, чем был в реальности. Огромные колонны встретили их у входа. Хикари восхищённо ощупывала взглядом каждую деталь, в то время как взрослые вели заунывную беседу про рабочие дела, погоду и спортивные ставки.

– Себастьян, я упросила бабушку подать на обед лангустинов, – улучив момент, пока Хикари рассматривала округу, Аня решилась заговорить с Себастьяном.

– Здорово, спасибо, – вежливо, но безразлично сказал Себастьян, неотрывно смотря на Хикари.

Он ждал, что Хикари вот-вот споткнётся. Ибо прекрасно знал, что иногда связь с реальностью она теряет. Подтверждая его опасения, Хикари не заметила ступеньку и навернулась прямо у входа. Он попытался её поймать, но не успел, в результате Хикари упала, поцарапала коленку и запачкала в пыли белоснежное платье. Даже не отряхнувшись, она встала и пошла дальше.

– Какое свинство для девочки заходить в чужой дом в таком виде, – надменно бросила бабушка в адрес Хикари, намекая на грязное платье.

– Да вы не переживайте, – ответила Хикари, ошибочно подумав, что она про разодранную коленку. – Скоро затянется и кровь перестанет. Я никого за едой не шокирую.

Схватив Хикари за запястье, Себастьян остановил её и сам отряхнул платье под удивлённые взгляды Ани и её семьи.

– Пожалуйста, смотри под ноги, – вежливо сказал Себастьян. Но в ответ получил высунутый язык и игривую улыбку.

– Без вас разберусь, мистер зануда. Ну, чего стоим? – обратилась она к окружающим. – Пошлите скорее обедать.

Она схватила Себастьяна за руку и чуть ли не вприпрыжку залетела в дом.

«Что это за девчонка?» – возмущённо думали и Аня, и бабушка. Манер нуль. Понимания, как вести себя в обществе, нуль. Приличий нуль. Хамоватая, неопрятная, да ещё и фамильярно обращающаяся к старшим. Однако представляющая реальную угрозу подстроенному замужеству, ведь их отношения уже были теплее, чем у него с Аней.

Их проводили к гостевым спальням. Все трое быстро приняли душ, переоделись в чистое и спустились к обеду на террасу, обитую плющом, ползущим по длинным античным колонам. В тени высоких пальм они сели за обеденный стол, на котором уже красовалось несметное количество разных закусок на любой вкус. Себастьян сел рядом с мамой, а Хикари рядом с Себастьяном, хотя по плану бабушки это место должна была занять Аня. Но не выгонять же её из-за стола. Одарив недоброжелательным взглядом Хикари, бабушка села во главе стола. Рядом с ней родители Ани, мило держащиеся за руку, а сбоку рядом с Хикари села Аня.

– Горячее подадут с минуты на минуту, – сказала бабушка. – Пока наслаждайтесь закусками и нашим вином. Это вино – семейная гордость. Урожай того года, когда мы с вами познакомились, – обратилась она к маме Себастьяна. – Я уверена, оно вам придётся по вкусу.

– Благодарю. Рада видеть, что ваше хобби по виноделию стало приносить плоды. Вы вроде говорили, что планируете перейти на другой сорт винограда?

От этих культурных бесед Хикари стало тошно. Абсолютно некультурно закатив глаза, она встала со стула и потянулась к дальним закускам с лангустинами. Прислуга, что стояла позади стола, тут же подорвалась. Их обязанность подавать блюда гостям, но Хикари, похоже, так не считала. Ударив по рукам запоздалого слугу, Хикари дотянулась до блюда, по-хозяйски его подняла, положила в тарелку Себастьяна двое больших лангустинов без его просьбы и одну себе. За столом воцарилось молчание, лишь мама Себастьяна отпустила едва слышный смешок.

– Молодая леди, имя которой нам ещё не соизволили сообщить, не должна так вести себя за столом, – сказала бабушка. – Эти люди в фартучках позади тебя, – начала она специальным несерьёзным тоном, словно объясняла это слабоумному. – Там стоят специально. Скажи, какое блюдо подать, они это выполнят.

– Я и сама поняла, – уверенно сказала Хикари, не поняв отпущенной в её адрес грубости. – Мне просто неприятно, когда мою еду трогают чужие.

Сказав, она расковыряла лангустину, достала сочный кусок мяса и отправила в рот, причмокнув.

– Ошень вкушно, – сказала она с набитым ртом.

Себастьян не спешил приступать к закускам и, почувствовав витающую вокруг напряженную атмосферу, решил принять меры, дабы избежать назревающего скандала.

– Её зовут Хикари, – сказал он, сложив руки в замок на столе, смотря чётко в глаза бабушке. – По семейным обстоятельствам она вынуждена жить с нами.

– Вот как? – сказала бабушка. – И какое же имя носит её семья?

– Никакого. Её семья не относится к нашему кругу.

– То есть простолюдинка?

– Верно.

– Тогда ей нечего делать за нашим столом, – грубо сказала бабушка.

– Тогда и мне нечего тут делать, – парировал Себастьян. – Она – близкий мне человек. Не уважая её, вы не уважаете меня.

– Молодой человек, – внезапно подал голос единственный мужчина за столом, папа Ани. – Нельзя так разговаривать со старшими. Ты позволишь своему сыну так разговаривать с бабушкой? – обратился он к маме Себастьяна.

– Мой сын ведёт себя разумно. Он не перешёл рамки приличий, а вот бабушка подошла к ним вплотную.

Если бы хотела, Хикари бы сообразила, по какой причине они переругиваются, но, откровенно говоря, её это не интересовало. Пусть взрослые между собой цапаются, пусть хоть передерутся. Её больше интересует еда на столе.

– Я считаю, что невоспитанным особам сначала нужно научиться манерам. И только потом они имеют право сидеть за столом с подобными нам.

– Всё. С меня хватит, – сказал Себастьян, удручённо вздохнув. Все, как ни странно, тут же притихли. Никогда раньше он так себя не вёл, обычно принимая позицию безразличного нейтралитета в любых склоках. – Хотите я озвучу причину, почему вы к ней придираетесь?

Все удивлённо округлили глаза. Даже мама Себастьяна удивилась.

– Судя по вашим лицам, не хотите. Ну не думаю, что есть смысл озвучивать, ведь все за этим столом, кроме разве что Хикари, в курсе. Думали, это для меня тайна? Думали, я не догадаюсь, о вашем плане? Ваши глупые интриги для меня как на ладони. Не могу сказать, что я против….

– То есть ты поддерживаешь нашу затею? – осторожно спросила бабушка.

– Сказать, что поддерживаю, тоже не могу. Я считаю, что прекрасно, что вы планируете такой важный шаг, но, на мой взгляд, вы слишком торопитесь. Как всё сложится в будущем не стоит загадывать. Может, я вообще гей? – Хикари на этом моменте подавилась. – Я, знаете ли, пока не в курсе, но вы уже всё за меня и за Аню решили, так? Не спешите. Я сюда приехал повидаться с Аней и отдохнуть на море вместе с Хикари. Не портите, пожалуйста, это время своими склоками.

Стоило Себастьяну договорить, как понесли горячее, не дав бабушке возразить. А после небольшой паузы, когда эмоции немного поутихли, разум взял верх.

– Всё-таки твоя проницательность, Себастьян, иногда пугает. Ну, как говорится, гены пальцем не размажешь. Ты весь в свою мать. Что ж, не могу сказать, что мы рады видеть тебя здесь, – обратилась она к Хикари. – Но мы гарантируем, как минимум, уважительное отношение.

– Ага, – отмахнулась Хикари, даже не взглянув на бабушку.

После обеда они разделились. Взрослые остались на веранде потягивать вино, а дети пошли гулять по территории. И хоть пошли они втроём, поговорить с Себастьяном у Ани так нормально и не получилось. Пока Хикари и Себастьян подшучивали друг над другом и веселились, Аня стояла в стороне, чувствуя себя лишней. И даже когда Себастьян специально пытался ввести её в разговор, он никак не клеился. У них не было общих тем. Хикари не интересовалась книгами и науками, а Аня ничего не смыслила в изобразительном искусстве, как, впрочем, и Себастьян. Однако, несмотря на это, у Хикари с Себастьяном всегда было о чём поговорить. Они мило болтали, шутили, играли и иногда ругались. Хикари, не жалея, отвешивала ему подзатыльники и обидные обзывательства, да и он за словом в карман не лез. Они словно были в своём тесном мире, в котором для других не было места. И надо быть слепым, чтобы не увидеть, что этих двоих связывает нечто большее, чем обычная дружба.

Вернувшись с прогулки под вечер, Аня рухнула на постель обессиленная. Что-то ей подсказывало, что никогда он не назовёт её женой. Никогда не будет смотреть на неё с той же теплотой, с какой смотрит на Хикари.

Заливаясь горькими слезами, она думала лишь об одном – почему идеальной ей он предпочёл такую неидеальную Хикари?

19. Ночь в беседке

– Жена! – воскликнула Хикари, сидя на кровати Себастьяна. На ней любимая мятая ночнушка на пару размеров больше нужного. – Ты серьёзно? Они спланировали вашу свадьбу?

Себастьян потрудился объяснить ей, что же произошло за столом сегодня.

– Угу, – сказал Себастьян и откинулся назад, плюхнувшись на подушку.

– А ты как? Решил жениться?

– Я же сказал, рано об этом думать. Ра-но.

– А тебе самому она нравится?

– Не знаю. Она приятная, спокойная, не проблемная, в отличие от некоторых.

– И каких же таких некоторых, м?

– Не будем показывать пальцем….

– Получай, – сказала она и игриво врезала подушкой по лицу.

– О нет. Помогите. Спасите, – деревянно сказал он, шутя. – Но, если серьёзно, я пока просто не знаю. А ты?

– Что я?

– У тебя есть мальчик, что тебе нравится?

– А сам как думаешь?

– Нет, ну безусловно, это я. Я же затмеваю всех мальчиков в твоём окружении.

– Ты о себе слишком высокого мнения, Себ. – Она вновь шандарахнула его подушкой. – И вообще, я бы хотела больше жену чем мужа.

– Опа. Ты уверена?

– Ну конечно! Ты вообще видел, какие девочки красивые? А мальчики, ну давай честно, на их фоне не очень. А платье свадебное какое! Это же красотища!

– Ну ты же сама можешь его надеть.

– Одно дело самой носить, а другое смотреть со стороны. Ты просто не понимаешь! Давай покажу?

– Как?

Она соскочила с кровати и направилась к окну. Притащив прикроватную тумбочку, она взобралась на неё и стала пытаться снять белую тюль с окна.

– Слезай давай.

– Слышь, советчик, лучше подсади.

Цыкнув, он пошёл ей помогать. Спустя минут десять возни, они-таки сняли тюль. Она завернулась в неё и с претензионно-гордым видом стала вышагивать по комнате, дурачась. Но не долго. Ноги вскоре запутались в ткани, и она приземлилась носом в паркет. Кровь хлынула, а она начала хныкать. На шум пришла мама из соседней комнаты.

– Дети, вы спать-то планируете? – спросила она, скрестив руки на груди.

– Да вот ваш сын меня достал. «Хочу увидеть тебя в свадебном платье», говорит, – гнусаво проговорила Хикари, пока Себастьян заботливо затыкал ей нос ватой.

– И не стыдно так врать? – спросил Себастьян.

– Не-а, – сказала она и хохотнула. И сразу об этом пожалела. – Ай!

– Так тебе и надо, – злорадно сказал Себастьян, за что она укусила его за палец.

– Не кусай руку, которая о тебе заботится, – сказал он и легонько стукнул её по лбу. – Готово.

На секунду она задумалась, молча смотря на него. Её мысли всегда резко меняли направление. Секунду назад она думала об одном, а сейчас абсолютно о другом. Он видел, что сейчас произошло именно это – она внезапно изменилась в лице и замолчала. Пытаясь догадаться, что сейчас творится в её голове, он внимательно на неё смотрел, подмечая каждую деталь – движение мышц на лице, темп дыхания, язык тела. Но, как и раньше, это оказалось бесполезной затеей. Её мысли слишком хаотичны, слишком непредсказуемы даже для неё самой. Потому у него не было ни шанса догадаться о том, какая мысль засела у неё в голове на этот раз.

– Себ… – тихо сказала она, будто выйдя из транса.

– М?

– Как думаешь, Ане сегодня с нами было весело?

– Думаю, нет. Она почти всё время молчала. А ты почему спрашиваешь?

– Ну думаю, если в будущем вы поженитесь, нам стоит…. Не знаю…. Подружиться?

– Иначе говоря, ты хочешь с ней подружиться?

– Угу. Получиться, как думаешь?

– Ну попробовать можно.

– Завтра пойдём снова с ней гулять?

– Пойдём.

– Ну что? Вы договорили? – спросила мама, терпеливо ждавшая всё это время. – А теперь по кроватям давайте.

– Ну можно ещё чуть-чуть? – начала выпрашивать Хикари.

Мама, наученная бесконечными выпрашиваниями, не стала ничего говорить, схватила Хикари за ухо и потянула в спальню. Пожелав друг другу спокойной ночи, они разошлись.

На следующее утро Хикари проснулась, пылая желанием подружиться с Аней. С чего вдруг ей так этого захотелось? Кто бы знал. Даже она сама причины не понимала, но желание это было сильным. Тут же она ворвалась в комнату Себастьяна и подняла его ни свет ни заря. Ни ворчания, ни брыкания, когда она стягивала его с кровати, ему не помогли. Громко и измученно вздохнув, он поплёлся в ванную, а она – к себе. Наскоро умывшись и переодевшись, он вышел в коридор, где она ждала в коротких джинсовых шортах, мятой футболке с выцветшим принтом, серой панамке и сандалиях. На голове, как всегда, беспорядок. И на щеке какая-то грязь – явное свидетельство, что умыться она не потрудилась.

– Ну, пошли уже давай! – Она схватила его за руку и потянула, но он не сдвинулся с места.

– Куда?

– За Аней, конечно! Ты дурак, что ли?

– Слушай, в их семье чтят приличия. Нельзя просто взять и ворваться в её спальню.

– И что ты предлагаешь?

Он рассказал, как стоит себя вести: сначала нужно позвать дворецкого, попросить его передать их приглашение, и, если она согласится, необходимо дождаться, пока она сама к ним спустится. Конечно, Хикари не понравились эти «дурацкие» правила, но она решила им следовать. Они позвали дворецкого и спустились на веранду, дожидаться ответа. Сгорая от нетерпения, Хикари ёрзала на стуле и смотрела в небо на проплывающие редкие облака. Себастьян, предусмотрительно взявший книгу, уткнулся в неё. Ей показалось, что прошла целая вечность перед тем, как вернулся дворецкий.

– Ну? Когда она спустится? – спросила она у дворецкого, что едва показался на веранде.

– Сожалею, но мадам сегодня плохо себя чувствует. Она просила передать вам свои извинения за то, что не сможет выйти с вами на прогулку.

– Ну нет! Так не пойдёт! – запротестовала Хикари и вскочила, явно намереваясь идти за Аней.

– Нет, Хики, ты не пойдёшь к ней, – спокойно сказал Себастьян, продолжая сидеть на своём месте. – Тебя бабушка и без того недолюбливает, а если ты станешь к её внучке приставать, как думаешь, чем это может закончится?

– Проблемами… – нехотя признала Хикари.

– Вот именно. Всё равно подружиться насильно не выйдет.

– Ну как мы подружимся, если она даже из комнаты не выходит? Нет, всё-таки надо за ней сходить!

– Хикари, – достаточно жёстко сказал Себастьян, при том совсем не повышая голоса. – Тебя так или иначе не пустят в главное поместье без сопровождения кого-то из семьи Ани. Тебя либо развернут охранники, либо её семья.

– Да я аккуратно. Меня никто не заметит.

– Заметят, Хики. А после этого хорошенько отругают и тебя, и меня, и маму мою заодно. Может, для тебя это новость, но врываться в чужую спальню без приглашения край неприличия и вопиющее неуважение. Оставь ты её в покое. Захочет, сама придёт.

– Да у тебя вообще всё только само собой и происходит! Чтобы что-то получить, надо что-то делать. Ты не догадывался об этом? А ты всё время только сидишь и ждёшь, когда это самой собой произойдёт. Ну если она захочет, придёт сама, – передразнила она. – Она, может, и хочет, но боится чего-нибудь или ещё что.

– Мы уже что-то сделали: позвали её гулять. Она отказалась. «Нет», Хики, значит «нет». И ничего более. Если она не хочет гулять, она не пойдёт гулять, как ты не заставляй. А даже если и пойдёт, то не будет этому рада. В любом случае ты только испортишь с ней отношения. Научись уже принимать отказы. И пойми, наконец, принуждение не работает.

– Но с тобой же сработало!

– Нет. Не сработало.

– Да ну? А по-моему, сработало. Пусть не сразу, но теперь ты куда более живой. А мне только и надо было вытащить тебя наружу! С ней так же! Ты можешь и дальше лежать, как тюлень, и бестолково ждать, что всё чего ты хочешь, упадёт в руки само. Меня такое не устраивает!

Сказав, она громко ударила ладонью по столу и гордо убежала, мотнув копной спутанных волос. Он знал, она побежала не к Ане. Она не идиотка и не пойдёт напролом прямо сейчас. Она продумает план и придёт к оптимальному решению, как вытащить Аню на прогулку с минимальными рисками. И какое это будет решение, Себастьян уже знал.

Недовольно цыкнув, он взял книгу и направился к себе в комнату. Следующая ночка, понял он, выдастся бессонной. Стоит как следует выспаться днём. Чем он сразу и решил заняться.

Как он и предполагал, она словно по часам появилась в его комнате ровно в полночь. Идеальное время – взрослые ещё не спят и, скорее всего, пьют вино в патио или в какой-нибудь беседке около сада. Значит, их нет в спальнях и дома, и они не услышат, как двое детей крадутся под окнами, пробираясь к спальне Ани. Кроме того, они уверены, что дети крепко спят, и потому не станут лишний раз их проверять.

Светя впереди себя фонариком, она отворила дверь в его комнату и крадучись подобралась к его кровати. И, как только поняла, что на ней никого нет, удивлённо застыла. Себастьян же сидел на кресле неподалёку от двери. И когда дверь открывается, она закрывает собой кресло. Хики не могла его заметить, но зато он прекрасно видел её спину. Однако ей не понадобилось и секунды для того, чтобы его найти. Она мгновенно обернулась в его сторону, встретившись с ним глазами.

– Да как ты это делаешь? – вновь изумился Себастьян. Он сидел абсолютно бесшумно, даже не дышал, заметить его в темноте она не могла. Она будто точно знала, где он находится.

– Я, короче, всё придумала, – сказала она, проигнорировав вопрос. – Мы сейчас идём….

– За Аней, – перебил он её. – Да-да-да. Я понял.

– И ты даже не станешь меня отговаривать?

– А есть смысл? Как бы я не отпирался, ты всё равно это сделаешь и меня туда же втянешь. Быстрее начнём, быстрее закончим. Пошли уже.

Он, как и Хикари, был готов к ночной вылазке, надев лёгкую и тёмную одежду и сыграв заблаговременно перед мамой роль уставшего за день и уснувшего без задних ног ребёнка. План Хикари был прост, как Себастьян и ожидал, – дождаться ночи, прокрасться в спальню Ани и вытащить её на ночную прогулку. Себастьян внёс в план небольшие коррективы. Добраться до спальни Ани изнутри дома не выйдет, как ни старайся – внутри слишком много охранников, слуг и запертых дверей, ключа от которых у них, конечно, нет. Остаётся только снаружи. Окно Ани находится на втором этаже, и чисто физически докинуть до него несколько камешков они смогут. Аня встанет посмотреть, что происходит, и откроет окно. А там останется уговорить её спуститься.

– Но заставлять её я не буду, – сказал Себастьян твёрдо. – Она действительно может плохо себя чувствовать. И если она откажется, мы уходим, поняла?

– Ты ведь понимаешь, что это была отмазка, чтобы с нами не ходить. Всё! Хватит болтать. Пошли, – приказала она и, схватив его за руку, потащила из комнаты.

Почти полная луна. Не хватает лишь немного до идеально ровного белого диска. Полнолуние только завтра, но уже сейчас луна светила ярко, освещая округу. Да и недостатка в ином освещении не ощущалось – по территории поместья почти везде натыканы фонари, разные светильники, и дорожки были все освещены. Так что Хикари без страха отключила фонарик.

Погода достаточно ласковая, хоть и немного душновато. Но по сравнению с дневной жарой, сейчас намного легче дышать. Удивительно, но по пути им не встретился ни один взрослый. Они спокойно прогулялись по территории, и дошли, наконец, до нужного окна. Подобрав несколько камешков, они начали обстрел, но безуспешно. Раздавался лишь лёгкий «дзыньк» о стекло, и, похоже, этого было мало, чтобы разбудить Аню.

– Хики, положи кирпич обратно.

– Ну что делать, если она не слышит?!

– Кирпичом ты, конечно, её разбудишь. Только вот и всех охранников тоже.

Хикари злобно нахмурилась. Ей всегда было неприятно, когда он оказывался прав.

– И что ты предлагаешь? – спросила она.

– Пойти спать?

Дав ему звонкий подзатыльник, она вернула внимание вожделенному окну. Камешки не работают, остаётся одно – забраться прямо к ней. Но как? Ни козырьков, ни чего-то подобного под окном нет. Там лишь гладкая стена, по которой не забраться, а над ней несколько архитектурных элементов для украшения, которыми был обсыпан весь дом: фриза (декоративная полоса с рельефом, на котором легко угадывались голые мужские и женские силуэты) и карниз (небольшой выступ над фризой, тоже исключительно декоративного характера). Даже при огромном желании, цепляясь за стену, фризу и выступ, забраться не получится – слишком всё узко, гладко и высоко. Неподалёку стоит дерево, но совсем не вплотную. Даже с самой близкой к дому ветки не дотянуться до стены. «А если прыгнуть?» – подумала Хикари, и план тут же нарисовался в голове. Вот она забирается на дерево, встаёт на ту самую ветку, что достаточно толстая, чтобы выдержать её вес, она по ней разбегается, прыгает и хватается за карниз. Её силы должно хватить, чтобы удержаться на карнизе и, подтянувшись, постучать в окно. Однако план рискованный. Она может разбежаться слишком сильно и влететь в окно. Или, наоборот, слишком слабо и со всей силы удариться лицом о стену. Или ветка может под ней сломаться. Или нога с ветки соскользнёт. Вариантов много, но она решила рискнуть. Не отказываться же от затеи на полпути.

– Ты чего удумала? – спросил Себастьян, увидев, как она снимает свои сандалии.

– Просто стой и смотри.

На дерево взобраться – самое лёгкое. Она немало деревьев излазила и даже на ствол совсем без сучьев взбиралась легко, словно кошка. Себастьян внизу только и мог, что удивляться ловкости. Вот и та самая ветка. Теперь главное сосредоточиться. Чтобы всё получилось, каждое движение должно быть точным и идеально выверенным. Ошибка даже на сантиметр приведёт к провалу. Она встала на ветку, вдохнула поглубже. Сердце колотится в груди, но руки и ноги не дрожат. Её цель впереди. Кулаки сжимаются и разжимаются, лёгкие усиленно качают прохладный ночной воздух, а голые ступни чувствуют каждую шероховатость на коре. Мурашки прошлись по коже, но не от страха. От предвкушения. Она словно хищник, заметивший перед собой добычу. Всё тело напряглось в ожидании прыжка, стало словно стальное и при этом осталось послушным и гибким. Казалось, она контролирует каждое движение мышц, каждый удар сердца. Чувства обострились: пение птиц, завывание ветра, шум далёких волн в разы стали громче, запахи окружающих растений и в особенности древесины наполняли её тело, а глаза улавливали малейшую деталь, которую и при ярком свете не разглядеть. Максимальная концентрация. Она чуть нагнулась, готовясь взять разбег. Ещё один глубокий вдох и на выдохе резкий рывок. Первый стремительный шаг по ветке. Второй! Всё чётко и правильно: нога наступает именно туда, куда нужно. Прыжок! Безупречная траектория. Пальцы, как и планировалось, ухватились за карниз. Но теперь просто подтянуться мало. Она будто перестала чувствовать вес тела. Оно стало лёгким, а падение совсем не пугало. Упёршись ногами в стену и одновременно подтянувшись, она без труда запрыгнула на карниз. Так же легко, как запрыгнула бы домашняя кошка.

Никому, кроме неё, такой пируэт не под силу, уверенно подумал Себастьян. От ветки до карниза метра три не меньше. Кроме того, сам карниз узкий и ухватиться за него та ещё задача. А она сделала это беззаботно и просто, словно это ни капельки не сложно. И ведь она не продумывала свои действия: куда ставить ноги, с какой силой прыгнуть, как вытянуть руки…. Она просто это сделала, ни секунды не подумав. Несмотря на это, у неё прекрасно получилось. «Она сильна» – подумал он. И ведь она никогда не тренировалась специально. Это всё – чисто природные задатки. Стоит ей потрудиться, и она станет грозным противником на Арене. «Наверно, когда вырастет, станет даже сильнее мамы» – пронеслось у него в голове. И тут он уже подразумевал силу не физическую, а силу как способность убивать людей. Она не простая Альфа, как он раньше думал. Она как минимум того же уровня, что и они с мамой. И такие Альфы не рождаются у Бет. Мама Хикари точно Бета. В этом он не сомневался. Но тогда кто её отец? Это вряд ли человек заурядный. Скорее всего, он очень знаменит в кругах Альф. Любопытство внутри разгоралось всё сильнее и сильнее, всё нутро требовало ответа немедленно. Однако он понимал, что вряд ли узнает правду в ближайшее время. Остаётся лишь набраться терпения. Благо терпения у него ничуть не меньше, чем любопытства.

Ухватившись за лепнину около окна, она присела и аккуратно заглянула внутрь комнаты. Просторная комната в светлых тонах. На одной стене от пола до потолка сумасшедше красивая роспись – древний замок на вершине скалы, окружённый светло-пурпурными облаками. Голубой, пурпурный, белый – цвета слились в прекрасной картине и завораживали даже в потёмках. Усилием воли отодрав взгляд от росписи, Хикари начала искать Аню и быстро нашла. Она лежала на боку в огромной кровати, на которой, наверно, и четверым взрослым не было бы тесно. Хикари осторожно постучала по окну. Аня открыла глаза, и сперва в них отразился испуг, а потом космическое по масштабам удивление. Хикари приложила указательный палец к губам, прося не кричать, и жестами попросила открыть окно. Нерешительно, но Аня сделала это и, похлопав недоумённо глазами, уставилась на Хикари с немым вопросом.

– Пошли гулять с нами.

– С вами?

– Я тут, – тихо сказал Себастьян снизу.

– Ночь же….

– Да ну и что! – воскликнула Хикари. – Ночью даже веселее. Да и страшилки нужно именно ночью рассказывать.

– Какие страшилки?

– Вот пойдёшь и узнаешь. Давай одевайся и выходи.

– Но….

– Никаких «но». Давай-давай.

Хикари спустилась, спрыгнув на мягкий газон. Аня выглянула наружу и увидела Себастьяна. Всего на секунду их взгляды пересеклись, и он понял – она спустится.

Собралась она на удивление быстро, надев лёгкие тканевые шорты и майку, и завязав волосы в пучок на затылке, и даже спустила вниз простыню, чтобы забраться по ней обратно.

– Добрый вечер…, – робко сказала она Себастьяну, боясь даже взгляд на него поднять. – Вернее, уже ночь.

– Ага. И тебе привет.

– Ну, чего стоим? – спросила Хикари. – Пошлите уже!

– Куда? – спросила Аня.

Хикари схватила её за руку, не дав Ане и шанса возразить. Опешив от такого обращения, она не сопротивлялась, послушно идя за Хикари. Себастьян пошёл за ними.

– К морю, конечно же!

Как Хикари и говорила, они вышли на побережье к песчаному пляжу. Волны бились о берег, характерно шурша. Чайки галдели где-то вдалеке. От морской глади отражался лунный свет, которым волны красиво играли, бликуя яркими всплесками. Влажный солёный воздух наполнял лёгкие.

– Зачем мы сюда пришли? – неуверенно спросила Аня.

– Разве нужна причина, чтобы прийти к морю? Разувайся, – сказала Хикари и разулась сама. Чуть погодя, Аня повторила за ней. – Чувствуешь песок под ногами? – В ответ робкий кивок. – Какой он?

– Чуть тёплый….

– Приятно, правда? – сказала Хикари и зарылась ногами в песок.

– Ага….

– А теперь на небо смотри. Красиво, да?

– Ну да. Как и всегда….

– Да не как всегда! Такая ночь только одна! Больше ты её не проживёшь, понимаешь? Она такая единственная.

– Кажется, понимаю….

Эта ночь действительно была особенной. Впервые она ослушалась запрета бабушки на ночные прогулки, но почему-то ей не было от этого грустно. Себастьян рядом, и пусть она жутко стесняется, она чувствует себя легко и свободно. Хотелось смеяться и беззаботно бегать по пляжу, как делает это Хикари, чувствуя под ногами приятный песок и ласковый ветер в волосах.

– Себ, ты-то видишь, как тут красиво?

– В миллион первый раз тебе повторяю, я не вижу никакой красоты в подобном. Как вообще определяется красивый вид или нет? Есть какие-то объективные критерии?

– Опять ты о том же! И что же ты видишь?

– Конкретно сейчас – одну придурушную, – сказал он с ехидной улыбкой на лице.

Она, в два прыжка настигнув Себастьяна, занесла ногу для удара, желая его обидно пнуть. Но он был готов к этому. Он схватил её за ногу, которую она подняла, и притянул на себя. Хикари плюхнулась в песок.

– Ха, – самодовольно сказал Себ, но победе радовался недолго. Не вставая с песка, Хикари извернулась и подсекла его ногой. В результате он тоже оказался в песке. Недолго думая, Хикари тут же на него напрыгнула и стала удерживать за плечи.

– А ты знал, – злорадно начала она. – Что на песчаном пляже можно подхватить вшей?

Не раздумывая, он сбросил её с себя и вскочил на ноги. Хикари залилась звонким смехом.

– Трусишка! – смеялась Хикари.

– Я не хочу связываться с этими мелкими тварями, Хики. Они мерзкие.

– Ой-ой! Какой ты всё-таки нюня!

– Если ты их подхватишь, я тебя на лысо побрею, поняла? – сказал он и отряхнулся от песка.

Аня молча смотрела, как и вчера. Встревать в их игры она совсем не хотела, понимая, что окажется лишней. Лёгкость с налётом счастья, что она чувствовала минуту назад, улетучилась. Пришла та неподъёмная грусть от бессилия что-либо изменить. Они слишком близки.

– Ань, – сказала Хикари. – А ты чего стоишь одна? Не хочешь искупаться?

– Нет, я….

– Пошли! – воскликнула Хикари, не оставив возможности отказаться. Схватив Аню за руку, она поволокла её в воду.

– Я даже полотенце не взяла…. И купальник…, – тихо бурчала Аня, безуспешно пытаясь сопротивляться.

– Да ничего страшного! Сейчас тепло. И ты, и одежда высохнут быстро. Давай-давай, – не отпуская, сказала Хикари.

Рука Хики крепко держала. Не вывернуться. А кромка воды ближе и ближе. Хикари всё упорнее и упорнее тащила в воду, не обращая внимания ни на Анины мотания головой, ни на робкие отказы, ни на жалкие попытки упереться ногами в песок. Она ни за что не хотела заходить в воду. Во-первых, пловец из неё не очень. Во-вторых, майка, что на ней надета, промокнув, становится абсолютно прозрачной. Выйти в такой майке из воды почти то же самое, что голой показаться. Нет, только не перед Себастьяном. Но Хикари это не волновало, слишком уж сильно она хотела, чтобы Аня искупалась. Вот уже ноги почти по колено в воде, а Хики, не снижая напора, тянет за руку.

– Хики, – сказал Себастьян. – Хватит. Отпусти Аню. Видишь, ей страшно. – Он кивнул в сторону Ани, что, чуть не плача, сопротивлялась из последних сил, упираясь ногами.

Только после слов Себастьяна Хики заметила, что Ане не весело, что она упирается не из желания поиграть. Внимательность – не та черта, которой Хикари могла гордиться.

– Прости, – сказала Хикари и отпустила руки Ани, чего сама Аня не ожидала. Инерция понесла её назад, но в самый последний момент перед тем, как она бы плюхнулась в воду, Себастьян мягко подтолкнул её в спину. Благодаря чему она устояла на ногах, однако «спасибо» сказать не получилось. Щёки загорелись. «Наверно, я сейчас как помидор» – подумала Аня и была не далека от правды. Он впервые коснулся. Лёгкое короткое касание, а сколько эмоций вызвало. Она сама от себя такого не ожидала, но ноги стали словно ватные, а тело упорно отказывалось слушаться – краснело без разрешения, заикалось и дрожало.

– Ты в порядке? – спросил он и внимательно на неё посмотрел.

– Д-д-да…, – заикаясь, выдавила она из себя. – Простите-простите-простите, – тут же затораторила она и нелепо замахала руками.

– За что ты извиняешься? Это же Хики винова….

– Нет-нет-нет… Всё хорошо. Нормально…. Это я….

– Ань, я тебя пугаю? – спросил Себастьян, подойдя к ней ближе.

– Конечно, нет! Я просто…. Я…. – Не справившись с эмоциями, она закрыла лицо руками.

– Меня учишь, а сам! – воскликнула Хики и оттащила Себастьяна от Ани за волосы. – Ты такой же настырный, как и я!

– Но она странно себя ведёт…, – сказал спокойно Себастьян.

– Я сказала «отстань от неё»! – сказала Хики и попыталась, поставив ему подножку, уронить его в воду, но у неё не получилось. Себастьян легко вывернулся и проделал тот же трюк с ней. И уже Хики плюхнулась в воду, но вместо злых криков в адрес Себастьяна, которые ждала Аня, она рассмеялась во весь голос. Себастьян отбежал на безопасное расстояние, а Хики с весёлой улыбкой вскочила на ноги, готовясь отомстить.

Молниеносно Хикари ринулась на Себастьяна. Вскоре они оба лежали в воде, пытаясь в шутку потопить друг друга, взбаламучивая песок. Хики не прекращая смеялась, а Себастьян улыбался.

«Опять» – пронеслось в голове Ани. Опять то же самое. От счастья прямиком в отчаяние. Из рая – в ад. Секунду назад она радовалась одному его прикосновению, а сейчас смотрит, как эти двое мило играют друг с другом. Ревность встала противным комком в горле. Для неё лёгкое касание – что-то невообразимое, невероятное. А для них вот так постоянно обниматься и тискать друг друга в процессе игры вполне нормально. И судя по всему, их обоих это более чем устраивает. Хикари и не думает смущаться, например, того, что её намокшая футболка слишком сильно облегает тело, подчёркивая каждый изгиб и даже то, что принято прятать под одеждой. Её это не волновало, как, похоже, и его. Они просто счастливы быть рядом, разговаривать и играться, не усложняя себе жизнь.

Что ей сделать такого, чтобы её с Себастьяном отношения стали хоть чуточку такими же близкими?

Закончив играть, Себастьян пошёл поглубже и смыл с себя песок, что успел забиться, куда только можно. Потом отмыл и Хики, в процессе выслушивая её возмущения вроде «зачем это нужно» и «высохло и само бы отвалилось». На берег они вышли насквозь мокрые. На сухой песок с их волос капала вода, а одежда облепила со всех сторон. Одна Аня идеально сухая.

Побродив какое-то время по берегу, вскоре компания наткнулась на дряхлую заброшенную беседку, расположившуюся на небольшом холме возле берега. Облупившаяся, когда-то цвета слоновой кости краска, а ныне неоднородно позеленевшая от въевшейся плесени и растений, покрывала потрескавшиеся античные колонны и круглую крышу. Внутри – пара простых скамеек, дерево на которых вздулось и начало гнить. Несмотря на это, использовать по назначению их вполне можно без страха получить занозу в мягкое место.

Желая немного отдохнуть и спокойно посидеть, они зашли внутрь и расположились на скамейках. Себастьян и Хикари сели на одну скамейку, а Аня напротив них.

– А сейчас страшилки! – внезапно крикнула Хикари, подсветив лицо фонариком снизу. Желаемого эффекта она не добилась – ни Аня, ни Себастьян даже бровью не повели.

– Ну начинается, – измученно сказал Себастьян, откинувшись на спинку скамейки. Хикари сделала вид, что не услышала.

– Я первая буду рассказывать, а потом вы, – сказала она и, встав со скамейки, прошла на середину беседки, словно на сцену. – В чёрном-чёрном городе, на чёрной-чёрной улице был чёрный-чёрный….

– Ты серьёзно? – сказал Себастьян, перебив. – Глупее ничего не нашла?

– Какой же ты придурок! – крикнула Хикари и кинулась в него фонариком, который он с лёгкостью поймал.

– Уж извини, но я врать не собираюсь. И притворяться, что история интересная – тоже. Ну кого можно этим напугать? А потом ты начнёшь рассказывать про призраков и прочую нечисть, я угадал?

– Да, начну! Тебе что-то не нравится?

– Как можно бояться чего-то, что не существует? Ну, правда, это же глупо.

– Аня, ты тоже так считаешь? Считаешь, что призраков и всего такого не существует? – спросила Хикари, от чего Аня опешила. Она думала, что про неё забыли.

– Ну-у-у…, – протянула она неуверенно. – Я даже об этом не думала, если честно.

– Вот, Хики, нормальный человек. Она и не думала о такой ерунде, в отличие от тебя.

– И чего же, по-твоему, стоит бояться?

– Чего-то, что существует в реальности.

– И чего, например? Ну?

– Как будто в жизни страшилок мало, – сказал он и стал загибать пальцы. – Инфаркт, инсульт, аневризма, изнасилования, наркотическая зависимость, рабство, нищета, голод, твари всякие ядовитые, паразиты, агрессивные животные, сильный мороз или наоборот жара…. Тебе не кажется в реальной жизни и так ужасов достаточно без выдуманных призраков?

– Я всего лишь хотела рассказать страшилку, кретин! Почему ты так каждый раз?! Придурок! Глиста! – выкрикнула она, чуть ли не топая ногами от обиды.

– Ты куда? – спросил Себастьян, когда Хикари развернулась и выбежала из беседки.

– От тебя, дебила, подальше! – крикнула она, убежала и стала агрессивно пинать ракушки на берегу, выпуская пар.

Себастьян как сидел на скамейке, так и продолжил, не шелохнувшись, лишь проводив её взглядом. На минуту повисла неловкая пауза. Точнее, неловкой она была только для Ани, что совсем не знала, как поступить и что сказать. Кинуться за Хикари? Поддержать Себастьяна? Просто не встревать? Себастьян же никакой неловкости не ощущал, уйдя в свои мысли. Аня, не выдержав, решила нарушить молчание:

– Это… ничего, что она так разозлилась?

– Всё нормально, – спокойно сказал Себастьян, смотря на Хикари. – Сейчас попсихует, успокоится и вернётся.

– Вам не кажется…. Ну….

– Что я был резковат?

– Ну-у… да?

– Ненавижу из вежливости делать вид, что мне что-то нравится. Она моё отношение к подобному прекрасно знает и всё равно решила пичкать меня этими глупостями. Сама нарвалась.

– Она же, наверно, очень хотела рассказать….

– А я очень не хотел это слушать. Так почему её «хочу» важнее моего «не хочу»?

Аня сконфузилась и, опустив взгляд, на время замолчала, но позже, не выдержав, спросила:

– Так получается, вы больше не будете дружить?

– С чего вдруг? Как поругались, так и помиримся. Мы часто ругаемся. Пообижаемся немного и всё станет как раньше.

Последняя слабая надежда на их размолвку погасла. Казалось, никто и ничто не способно их рассорить. Как поругаются, так и помирятся. Ну почему именно Хики? Почему она? Почему эта взбалмошная неопрятная девчонка без намёка на манеры, а не она – воспитанная ухоженная девочка с покладистым характером и в придачу из богатой влиятельной семьи? В голову пришёл один ответ.

– Вам больше нравятся брюнетки?

Себастьян даже не сразу понял, о чём она спросила. Ему потребовалось секунд пять, чтобы осознать вопрос и убедиться, что он не ослышался.

– При чём тут цвет волос?

– Ну-у… Вы так с ней близки, вот я и предположила….

– Что мы с ней подружились, потому что мне нравится цвет её волос?

– Необязательно именно волосы…. Может, смуглая кожа или черты лица….

– Ты ошибаешься, – спокойно сказал он и, не став продолжать, вновь вернул свой взгляд на Хики, что всё ещё злобно ходила по пляжу, попинывая случайно подвернувшихся под ноги крабов. Руки скрещены на груди, походка быстрая, резкая из стороны в сторону, нахмуренное лицо и чуть слышное недовольное бурчание под нос.

– Но тогда почему? – с интересом спросила Аня, чуть погодя.

– Почему мы подружились? – вернул Себастьян внимание Ане. – А я и не знаю, если честно. Мы слишком разные, и по всем законам логики должны быть больше врагами, чем друзьями.

– А вас не смущает, что она… ну-у… не нашего круга?

– Она не Бета, Ань. Совсем не Бета.

– То есть… она в курсе про деление?

– Нет. Пока не в курсе. Так что будь осторожна, не заикайся о нём при ней.

– Пока?

– Она нашла книгу.

– Ясно…. А если… ну чисто теоретически, я перекрашу волосы в такой же цвет и загорю, мы сможем так же подружиться с вами?

– Опять. Причём тут внешность? Цвет волос, кожи, глаз, черты лица – лишь характеристики. По ним можно опознать труп, но вряд ли они сближают людей.

– Ну чем мы тогда различаемся? Неужели вам нравится её неопрятность?

– Нет, конечно. Терпеть в ней это не могу.

– Чем она тогда лучше меня? – сказала она и тут же сама сконфузилась.

– Кто тебе сказал, что она лучше тебя? Вы просто разные, – сказал спокойно Себастьян, пожав плечами.

– И чем же мы различаемся кроме как внешностью и воспитанием? – гораздо тише обычного спросила она. Она не могла упустить шанс расспросить об этом, но и говорить об этом ей было тяжело – обида, ревность, зависть так и норовили выйти наружу. Она сдерживала их как могла и вместе с тем боролась с робостью, что изо всех сил старалась заставить замолчать. Нельзя сейчас молчать или кричать. Надо проявить терпение и смекалку. Всё, чтобы стать к нему ближе.

– Да всем. Вы абсолютно разные.

– Единственное отличие между нами, которое, на мой взгляд, вам могло понравиться, это внешность. Я просто не нахожу других отличий….

– Чего ты так пристала к внешности? Дело, как я тебе уже говорил, совсем не в ней.

– В чём тогда?

– Это сложно объяснить…. М-м-м…. Знаешь, что я вижу, когда смотрю на неё?

– Что?

– Я вижу ни цвет волос или глаз, ни фигуру или белоснежную улыбку. Я вижу её характер, повадки, привычки, жесты, эмоции…. Мне не важно, в какой обёртке подаётся душа. Смотря на неё, я вижу не просто неопрятную агрессивную дурёху, я словно вижу львёнка, которого заковали в цепи, и которого заставляют притворяться зайцем. И мне жутко интересно, узнает ли этот львёнок когда-нибудь, что он на самом деле не заяц. И, если узнает, что же она сделает с теми, кто пытался убедить её в правильности заячьего поведения. Она страдает, пытаясь жевать траву вместо мяса, но изо всех сил старается, ведь так правильно. Однако, я вижу, она догадывается для чего нужны клыки. Знаешь, что самое в этом приятное?

– Что?

– Что эти клыки осознанно она показывает только мне.

– А я? Кого вы тогда видите во мне?

– Лягушку. Тихую и смирную. Ты проживаешь жизнь в тёплом и уютном водоёме, что создала бабушка, и беспрекословно следуешь её указаниям. Ты даже желаешь именно то, что она сказала тебе желать.

– Это совсем не так!

– Так. Ты просто не хочешь это признавать.

– Что вы имеете ввиду?

– Я скажу тебе сейчас куда более жёсткую вещь, чем недавно сказал Хики. Ты уверена, что хочешь, чтобы я продолжил?

– Да, – ни секунды не колебавшись, твёрдо сказала она.

– Твоя любовь ко мне выдуманная. Когда ты раскраснелась передо мной, я всё понял. Сначала даже не поверил, но сейчас всё встало на свои места, словно детальки пазла собрались. Бабушка решила, что наш с тобой брак – чудесная идея. И благополучно внушила тебе это, а ты с радостью подхватила идею и убедила сама себя, что у тебя есть ко мне чувства. Но в действительности ты меня не любишь. Ты любишь образ, что нарисовала в голове, и идеальную картину нашего с тобой будущего, но не меня.

– Это не так! – воскликнула Аня, сжав кулаки на своих коленях.

– Я же говорю, ты этого не осознаёшь, потому что не хочешь признавать. Может быть, когда станешь старше и посмотришь на мир объективнее, поймёшь, что никакой любви ко мне у тебя никогда не было.

– Вы ошибаетесь….

– Не думаю, – сказал Себастьян и вновь отвернулся к Хикари, что вела себя уже куда тише и теперь ковырялась найденной травинкой в песке. Скоро она вернётся, подумал он.

– Я всё равно не поняла, почему для вас я – лягушка, а она – львёнок?

– Похоже, никакими словами это не объяснить. Что ж, тогда попробую продемонстрировать.

– Вы о чем?

Себастьян встал со скамейки и сделал несколько шагов к Ане. Медленно и неторопливо он подошёл к ней и встал напротив, а после резко занёс руку, словно собираясь ударить. Да так правдоподобно, что Аня, поверив, зажмурилась и вжалась в скамейку. Но прошло пять секунд, десять, пятнадцать, а удара нет. Она открыла глаза и увидела, что руку он давно опустил и сейчас просто смотрел на неё.

– А теперь смотри, как отреагирует она, – сказал он и пошёл навстречу Хикари, что уже возвращалась с пляжа.

Пересеклись они ровно у входа в беседку. Он решил провернуть тот же трюк, что проделал с Аней – несколько неспешных расслабленных шагов, а потом быстро занесённая рука. Однако, вопреки ожиданиям Ани, Хики и не думала жмуриться, прятаться или даже отскакивать. Только подумав, что он собирается её ударить, она тут же занесла кулак, и в отличие от Себастьяна, ударила вполне взаправду, повалив его на песок.

– Ты оборзел там совсем?! – воскликнула она, прижимая его ногой к песку. – Ты чего удумал?! Я мириться вообще-то шла, мудень!

– Это…, – говорить ему было тяжело. Она сдавливала грудину ступней. – Шутка была. От…пусти.

– Я тебе сейчас так пошучу! – Она надавила сильней, а после внимательно посмотрела на его лицо. – Ты чего такой довольный, я не поняла?!

– Да так….

– Говори! – она надавила ещё сильнее, и Себастьян понял – ещё чуть-чуть и она сломает ему рёбра. Надо что-то делать.

На помощь ему пришли мамины уроки. Навыки по убийству людей можно использовать и в более мирных целях. Он ударил рукой по ноге, на которой она стояла, она завалилась на песок и тем самым освободила его от хватки. Ни секунды немедля, Себастьян воспользовался возможностью, максимально быстро заломив ей руки за спину и прижав своим весом к песку.

– Я выберусь отсюда и башку тебе откручу, Себ, – тихо сказала Хикари, лёжа лицом в песок.

– Ну-ну.

После она выкрутилась, надавала тумаков Себастьяну, но Себастьян вновь её скрутил, а позже всё повторилось по новой. Они опять резвились в песке, то она побеждает, то он, пока Аня тихо смотрела на это. Вдоволь набесившись, они вернулись в беседку. Хикари вновь завела тему страшилок, но в этот раз в них присутствовали только реальные кошмары: про ядовитых пауков и змей, про наводнения и землетрясения, про смерть близких и прочие вполне возможные в реальности кошмары. Каждый из них рассказал минимум по одной страшилке. Себастьян придумал историю, где человека целиком облепили тараканы, а Аня про человека, что остался до конца своих дней на необитаемом острове. И пусть слёзы так и норовили вылиться наружу рекой, Аня сдержала себя, и даже местами получала удовольствие. Ей было интересно с ними, и она не заметила, как заступил рассвет. Хикари, сильно умаявшись, в конце концов, вырубилась на скамейке. И уже крепко спала, когда придвинулась к Себастьяну и положила голову ему на ноги, используя его как подушку. Себастьян думал, как потащит её домой, а Аня лишь молча наблюдала за первыми лучами солнца, что пробивались через горизонт. Умиротворяющий шум прибоя и они почти вдвоём встречают рассвет. Недавно мечты об этом делали её счастливейшей на планете, а сейчас почему-то хотелось плакать.

– Могу я кое-что у вас спросить? – тихо сказала Аня.

– Да, конечно, – вынимая у Хикари изо рта волосы, чтобы она их не жевала во сне, ответил Себастьян.

– Вы испытываете ко мне хоть что-то?

– Ты про любовь и всё такое?

– Да.

– Во-первых, я не считаю, что любовь существует. Судя по всем книгам, сериалам и фильмам она слишком идеализирована. В реальности такое вряд ли возможно. А во-вторых, мне пока рано испытывать что-то подобное. Ань, мне восемь, тебе девять, о какой любви идёт речь? Если бы не бабушка, ты бы об этом и не думала ещё.

– А к ней? – Она кивнула на Хикари, что мирно сопела у него на ногах.

– Мой ответ не меняется. Слишком рано об этом думать.

– Я всегда думала, что вы не сможете водиться с такой как она.

– Ты про то, что она безымянная?

– Нет. Про то, что она наглая, неряшливая, агрессивная и очень активная. Мне казалось, вам такое неприятно.

– И ты права. Мне действительно очень это неприятно.

– Тогда почему?

– Не знаю, я тебе уже говорил. Она ведёт себя не так, как я хочу и даже не так, как я ожидаю. Каждый день с ней – это череда сюрпризов и редко приятных. Однако именно с ней мне никогда не скучно…. Ладно. Мы можем болтать хоть до бесконечности, но, думаю, нам пора домой.

Сказав, он встал, скинув с себя голову Хикари. Дотащить её на руках у него бы не вышло, как ни крути, потому он растормошил её. И хоть Хикари и встала на ноги, не соображала она ни капельки, ещё пребывая в царстве Морфея. Словно зомби, Себастьян, взяв её за руку, потащил за собой. Рядом шла Аня тоже сонная, то и дело зевая. Подойдя к дому, они заметили кое-что, что отогнало сонливость и у Себастьяна, и у Ани. Только Хикари ничего не поняла. Скрестив руки на груди, их у входа встретила мама Себастьяна с крайне недовольным лицом. Они застыли на месте и какое-то время соображали, как поступить. Сбежать или стойко выдержать ругань сейчас? Но их размышления прервала Хикари. Она заметила маму Себастьяна, ничего не соображая, подошла к ней и протянула руки, просясь на ручки. Мама немного опешила, но после выполнила эту просьбу, подняв Хики на руки. Хики моментально вырубилась, уткнувшись в белую копну мягких волос.

– Кто-то мне обещал, что будет предупреждать о ночных прогулках, – злобным шёпотом сказала мама.

– Прости, мам. А бабушка в курсе?

– Скажи «спасибо», что нет. Я ваш план раскусила и сильно напоила её и родителей Ани. И так как осталась самой трезвой, договорилась проверить вас троих. Так что быстро по кроватям. Аня, ты поняла?

– Угу.

– Если бабушка узнает об этом, ты догадываешься, чем всё закончится?

– Догадываюсь. Я не стану рассказывать.

– Вот и славно. А ты, Себастьян, сильно меня расстроил. – Она схватила его за ухо и потянула вперёд. – Рассказывай мне, если вы куда-то собрались. Я не стану запрещать или мешать, но зато вы будете в безопасности, а я буду спокойна. Как я отреагирую, если подобное повторится?

– Сильно разозлишься, – корчась, сказал Себастьян. Уши – место чувствительное, и он очень не любил, когда с ними так обращаются.

– Надеюсь, ты меня понял.

Их разогнали по кроватям. Ночное приключение закончилось относительно благополучно, даже учитывая то, что их спалили. Для Хикари и Себастьяна эта ночь не стала чем-то особенным, однако для Ани она многое значила. Себастьян узнал о её чувствах и отверг её, а ещё Аня поняла, как она думала, почему ему так нравится Хикари. И она ещё не подозревала, что последнее станет одной из самых больши?х ошибок её жизни.

20. Стать львицей

Есть ли в нашей жизни что-то, что мы не способны изменить?

Сложно дать однозначный ответ. Кто-то скажет, что изменить почти ничего нельзя, а кто-то что изменить можно всё. И вряд ли кто-то окажется прав на сто процентов.

Аня считала, что стоит хотя бы попытаться. С прошедшей ночи она сделала один важный и, как ей казалось, правильный вывод – Себастьяну нравится, когда Хикари его бьёт. Часто он сам нарывался, к тому же при демонстрации, чем Аня от Хикари отличается, он ясно дал это понять. Из разных фильмов и сериалов, она знала, что есть мужчины, которым нравится, когда их бьют. Странные пристрастия, на её взгляд, но если Себастьяну такое по душе, то она готова на это ради него. Остаётся лишь переступить через себя – измениться, несмотря на робость, и стать похожей на Хикари: резкой, злой и бесстрашной. Задача не из лёгких, но, по мнению Ани, выполнимая.

Сегодня планировалась общая поездка на яхте и погружение с аквалангами. Не самый удачный день для её задумки, но отступать она не собиралась. Раз решила, то делай сразу.

Белоснежная яхта, сверкая на солнце, мчалась по волнам, словно стремясь догнать горизонт. Яркое голубое небо и не менее голубое море слились в единое целое так, что, порой, отличить одно от другого было невозможно. Тёплый ветерок обдувал и ворошил светлые волосы, а солнечные лучи беспощадно жгли кожу. Они уже отплыли далеко – суши не видно, куда ни посмотри. Себастьян лежал на шезлонге в тени навеса и читал книгу. Хикари восторженно бегала по палубе, то и дело заглядывая за борт, заметив какую-нибудь рыбёшку. Взрослые внутри корабля сидят за столом, пьют и разговаривают о каких-то сложных вещах, что вне понимания Ани. Сама же Аня стояла в купальнике на краю палубы и всматривалась в бесконечное море и волны, что оставляла после себя яхта. Ни звуки воды, ни шум мотора не унимали странного беспокойства в душе Ани. С чего бы оно взялось? Решение ведь уже принято. Зачем тогда волноваться?

От этих размышлений её оторвали. Пришёл инструктор по погружению и сказал, что скоро они доберутся до рифа и можно будет нырять. Следует начать подготовку. Им провели короткий инструктаж и выдали экипировку. Нырять они будут не глубоко и под присмотром профессионалов, однако в любой момент что-то может пойти не так. Плавать они умели все, и хоть Хикари и подшучивала над Себастьяном, говоря, что он, скорее всего, топориком на дно пойдёт, Себастьян твёрдо это отрицал.

– После того раза я вообще-то тренировался. Я теперь плаваю гораздо лучше.

– Ну-ну, – сказала Хикари с ехидной улыбкой. – Выдайте ему сразу спасательный круг.

– Вот увидишь. Лучше будь сама аккуратнее. Я тебя знаю: увидишь красивую рыбку и поплывёшь за ней хоть на дно. И трогать всё вокруг будешь, как сумасшедшая….

– Я же не дура!

– Что-то я сомневаюсь….

– Любых рыб и даже кораллы трогать в море запрещается, – строго сказал инструктор. – Встречаются ядовитые. Заплывать в узкие места вроде пещер тоже нельзя ни в коем случае. Вы можете застрять или потеряться. И не забывайте, вы всегда должны быть рядом со мной или своими родителями. Далеко не отплывать. Строго следовать инструкциям. Вы поняли?

– Ага, – сказали они хором.

– Ну вот мы и на месте.

Яхта остановилась. Хикари кинулась смотреть в воду. Под прозрачной водой виднелось что-то большое, разноцветное и яркое. Проплывали пугливые косяки цветастой рыбы, и внизу кипела жизнь в самых разных проявлениях. Естественно, ей уже не терпелось залезть в воду. С аквалангом или без уже неважно. Не схвати её Себастьян практически за шкирку, она прямо с борта в воду бы и сиганула.

– Сначала экипировка, – сказал Себастьян и оттащил её от края.

– Ну блин….

Они надели костюмы, маски, тяжёлые баллоны и прочие необходимые детали экипировки. Взрослые тоже полностью подготовились и первые пошли в воду. Дети последовали за ними, а последним был сам инструктор, что внимательно следил за каждым ребёнком. Ане и Себастьяну потребовалось время, чтобы привыкнуть к плаванью в костюме и с оборудованием. Одна Хикари будто всю жизнь только так и плавала. Она тут же устремилась к кораллам, забыв про запреты, но была остановлена инструктором. Жестами он показал, что нельзя. И они медленно всей компанией начали погружение к кораллам. Нетерпение Хикари усиливалось с каждой секундой и не перестало расти, даже когда они подобрались к кораллам вплотную. В её глазах читался восторг, но кроме этого и та безбашенность, с которой Себастьян особенно близко познакомился в звёздную ночь у обрыва. Нехорошее предчувствие сразу появилось у Себастьяна. Сейчас за ней нужен глаз да глаз. Но это было непросто. Она мельтешила вокруг с большой скоростью, плавая от одной рыбе к другой, от одного интересного коралла к другому, и всё норовилась потрогать. Сколько бы по рукам её не били инструктор с Себастьяном, увидев очередного интересного обитателя морских глубин, она тут же тянулась его погладить. С момента погружения прошло пятнадцать минут, настало время всплывать. Все, кроме разве что Хикари, уже подустали в том числе и инструктор, что лишь ненадолго ослабил внимательность. Хикари отплыла слишком далеко и, заметив на дне в узком углублении между кораллами щупальце осьминога, она ринулась к нему. Её никто не смог догнать. Так глубоко погружаться нельзя. Вода там более холодная, да и навыки погружения требуются уже посерьёзнее уровня новичка. К тому же сам осьминог вряд ли будет рад незваным гостям. Да ещё и его жилище слишком узкое, застрять в таком раз плюнуть. Но Хикари об этом не думала, она лишь хотела потрогать осьминога, что она никогда в жизни не видела, почувствовать, как к коже прилипают присоски, какой он склизкий и мягкий, или наоборот твёрдый и шершавый. Себастьян ожидал чего-то подобного и сразу пустился за ней, как и инструктор. Хикари добралась до осьминога и лицом залезла в его нору. Но осьминог оказался хитрее. У его убежища было два выхода: в один влезла Хикари, а из другого сбежал сам осьминог, удирая на максимально возможной скорости. И, казалось бы, удрала уже причина, что заставила её залезть в нору, но выбираться Хикари не спешила. Она застряла. Залезть в нору легко. Снаружи её края довольно гладкие, а вот внутри острые и торчащие, словно тысяча иголок. Влезая внутрь, она нигде не поцарапалась, но при попытке вылезти иголки впились в живот и не пускали наружу. Верхняя половина тела вплоть до бёдер внутри, а остальное снаружи. Вместо того, чтобы спокойно найти решение проблемы, подобрать положение, чтобы вылезти, или изловчиться так, чтобы не вспороть живот, вылезая, она начала паниковать. Дёргаясь, брыкаясь и изо всех сил пытаясь выбраться, она царапала себе живот, рвала костюм и повреждала оборудование. И вот из норы вырвался огромный пузырь воздуха. С ужасом Себастьян понял, что, скорее всего, она порвала дыхательную трубку. Над ними почти двадцать метров воды, инструктор от испуга застыл на месте, другие взрослые далеко, а счёт пошёл на секунды. Срочно нужно вытащить её на воздух. Но как это сделать? Как и в ту звёздную ночь тело Себастьяна действовало само. Он подсунул свои руки ей под живот и, схватив края изодранного костюма, резко потянул на себя. Весь удар внутренних «иголок» его руки приняли на себя, а Хикари выбралась. Выйдя из оцепенения, инструктор подхватил уже задыхающуюся Хикари и поднял её на борт.

Вскоре на борт взобрался и Себастьян, а за ним все остальные. Хикари успела наглотаться воды, потому всё никак не могла откашляться, стоя на четвереньках. Выбравшись на борт, Себастьян сразу скинул с себя маску, швырнув её на пол. Треснув от удара, она отлетела на добрых метров десять. Красные капли стекали по его кистям, сочась из многочисленных глубоких порезов. Кровь, смешиваясь с морской водой, что стекала с его волос и тела, падала на пол и оставляла бордовые пятна на светлом дощатом полу.

Наконец, извергнув всю воду из лёгких, Хикари смогла поднять на него взгляд. От его вида у неё по спине пробежали мурашки. Это не тот Себастьян, которого она привыкла видеть. От его ледяного спокойствия сейчас ничего не осталось. Он нервно сжимал окровавленные кулаки, а глаза его словно горели синим пламенем.

– У тебя совсем мозгов нет?! – крикнул он на неё. – Тебе же говорили не заплывать в узкие места! Ты чем слушала?!

– Поори на меня ещё! – парировала Хикари. Она подскочила с полу и подошла к нему вплотную. – Тебя никто меня спасать не просил!

– О! Значит, мне надо было тебя там помирать оставить?! Так, что ли?! Как можно быть такой….

– Какой такой?!

– Такой идиоткой! Придурошной! Конченной!

– Повторяешься, Себ! Мог бы и новые оскорбления подобрать, – сказала она и самодовольно ухмыльнулась, прекрасно понимая, что это разозлит его сильнее.

– Тебе весело?! Оказаться в шаге от смерти. Что может быть забавнее! Веселуха просто! Ты мне скажи, что сложного в том, чтобы сначала думать, а потом делать?! Почему ты постоянно поступаешь наоборот?!

– Да какое тебе дело, как я поступаю?

– Да такое, что ты постоянно не думаешь о последствиях. Ты уже несколько раз чуть не умерла!

– Ну и умерла бы! Тебе-то что?!

– … – Пару секунд он на неё смотрел, пытаясь унять свою злость. Но как ни старался становилось только хуже. Казалось, он сейчас взорвётся. И все попытки успокоиться приводили к обратному эффекту, словно он пытался пожар тушить бензином. – Давай я тебя придушу, а?! Ты отправишься туда, куда так сильно спешишь, а я буду себе спокойно жить!

Аня, тихо наблюдавшая всё это время, не могла скрыть своего удивления. Как, впрочем, и остальные. Никто не знал, стоит ли вмешаться, или наоборот дать им разобраться самим. Потому все стояли поодаль и смотрели на них, широко раскрыв глаза. В то время ссора набирала обороты. Складывалось впечатление, что они вот-вот сцепятся и порвут друг друга на мелкие кусочки.

Бабушка, рассказывая про Себастьяна, очень хорошо дала понять, какой силой обладают он и его мама. Их сила даже для Альф запредельная. Они способны убить кого угодно, когда угодно, и как им угодно. И не существует силы, что сможет их удержать. Таких людей злить крайне неразумно. На что способен Себастьян, выйди он из себя окончательно?

«Это мой шанс» – подумала Аня. Шанс стать той львицей, которую он видит в Хикари.

Если так и оставить, ситуация выйдет из-под контроля. Нужно срочно решать конфликт. И она уже знала, как поступит. Её план был прост: она подойдёт к Себастьяну, как-нибудь стукнет легонько, сработает эффект неожиданности, от шока Себастьян и Хикари перестанут ругаться, а дальше можно перевести всё в шутку. Несмотря на трясущиеся от страха колени, она пошла воплощать план в жизнь.

Подойти к ним получилось без проблем – когда они ругаются, ничего вокруг они не видят. Ударить Себастьяна тоже вышло. Неуклюжий подзатыльник. Только силу она рассчитала неверно, ударив слишком сильно. Себастьян аж пригнулся. Ругаться они перестали, как и планировала Аня, но всё что произошло дальше, ни в какие планы не входило. Аня бы не удивилась, если бы Себастьян ударил её в ответ. И она была готова спокойно это вынести. Но на неё кинулась Хикари.

Пусть Аня и робкая, но беззащитной её не назвать. Её тренировки были ничуть не менее жёсткими, чем у Себастьяна. Она прекрасно умела за себя постоять. Однако, когда Хикари на неё напрыгнула, она ничего не смогла сделать. Двигалась Хикари быстро, резко и очень точно. Через мгновение после подзатыльника по телу Ани прокатилась острая и невообразимо сильная боль. Только потом Аня услышала хруст собственной кости. Хикари схватила её за руку, которой Аня ударила Себастьяна, завела её Ане за спину и дёрнула в бок. Сломать человеку руку не так просто, как кажется. Но Хикари сделала это, будто ничего легче не придумаешь.

«Вот про какие клыки говорил Себастьян…» – подумала Аня, скорчившись от боли на полу. Всё сильнее и сильнее с каждой секундой расходилась боль, заставляя Аню истошно кричать. Как бы она не пыталась сдержаться, крик вырывался из её груди, а слёзы рекой лились на пол. В какой-то момент боль стала невыносимой, и Аня, заметив в последнюю секунду, как к ней бежит испуганная и в то же время разъярённая бабушка, потеряла сознание.

Очнулась она в своей кровати. За окном темно, а напротив кровати спят родители, кое-как уместившиеся на одном кресле. Бабушки нет.

Рука в гипсе, естественно, ноет, но боль уже совсем не такая сильная. Лёгкая тошнота, а в голове странный туман, но в целом состояние терпимое.

Что с Хикари? Возможный ответ на этот вопрос её пугал – бабушка могла сгоряча сделать с ней страшные вещи. Себастьян и его мама вряд ли бы позволили это, но они могли не успеть. Могло произойти что угодно. И только Аня открыла рот, чтобы разбудить родителей и расспросить их, как чья-то холодная рука осторожно этот рот прикрыла. Секундный испуг пропал, как она увидела рядом Себастьяна. Он жестом попросил не кричать и убрал руку.

– Что с Хикари? – озвучила Аня свой вопрос шёпотом.

– Относительно в порядке. Сейчас Хики под замком в своей комнате по требованию бабушки. Сама Хики ни с кем не разговаривает, даже со мной, забралась в шкаф по приезду и не выходит оттуда уже пятый час.

– Мне жаль….

– Да ты-то о чем жалеешь? Ведь это Хики тебе руку сломала.

– И что дальше?

– Не знаю. Бабушка сказала ждать до утра. Утром после того, как ты придёшь в себя, мы должны всё обсудить и что-то решить. Все хотят знать, почему ты меня ударила. Мне, если честно, тоже хотелось бы это узнать.

– Простите! – воскликнула Аня.

– Да тише ты, – шикнул Себастьян. – Меня, вообще-то, тоже под замок посадили. Если узнают, что я слинял, очередной повод для скандала появится.

– Простите….

– Так почему, Ань?

– Сложно объяснить….

– Попытайся хотя бы.

– Я… хотела вам понравиться.

На несколько секунд повисла тишина. Себастьян, удивлённо подняв брови, молча на неё смотрел, а позже голосом, полным искреннего удивления, спросил:

– Ты хотела мне понравиться, ударив меня?

– Ага, – неуверенно сказала она и кивнула. – Просто вы так близки с ней… а ведь она постоянно вас бьёт. И вы вроде говорили об этом….

– Когда?

– Ну той ночью, помните? Когда вы замахнулись на неё….

– Я не это имел ввиду. Я лишь хотел объяснить, чем вы отличаетесь, но это не значило, что мне нравится, когда она меня бьёт. Скорее наоборот. Все эти синяки, ушибы, порезы, занозы….

– Тогда почему вы ей это позволяете?

– Я могу её убить, если начну сопротивляться.

– Какая же я дура, – хныкнула Аня и, отвернувшись от Себастьяна, забралась под одеяло с головой. – Я вас совершенно не так поняла. Я думала…. – Из-под одеяла раздались невнятные всхлипывающие звуки. – Я думала… что смогу, и мы….

– Успокойся, – холодно сказал Себастьян. – Ты не дура.

– И что теперь будет? Что с ней сделает бабушка? – не вылезая из-под одеяла, тихо спросила Аня. – Что будет с вами и вашей мамой?

– С нами и с Хикари ничего не будет.

– Бабушка этого так не оставит….

– Да, не оставит, но Хики она ничего не сделает, а нам с мамой тем более.

– Это я виновата, а не Хикари.

– Это ведь Хики тебе руку сломала, а не ты ей.

– Она вас защищала. А я…. Хикари поступила правильно. Я заслужила….

Вдруг из коридора стали раздаваться чьи-то шаги. Себастьян, наскоро попрощавшись, быстро выскочил из комнаты. В комнату вошла бабушка.

– Аня! – воскликнула бабушка, разбудив родителей в кресле. – Ты уже проснулась? Как ты себя чувствуешь? Сильно болит?

– Всё хорошо, – тихо сказала Аня, всхлипывая.

– Ну как же «хорошо»? Все глаза красные.

– Бабушка, – уверенно сказала Аня. – Что ты сделаешь с Хикари?

Бабушка изменилась в лице. Милая заботливая улыбка пропала, взгляд стал холодным и жестоким.

– Это чудовище к тебе больше не подойдёт, – сказала бабушка.

– Но….

– Никаких «но», Анна, – перебила бабушка. – Если бы Себастьян её от тебя не оттащил, она убила бы тебя!

– Она бы так не поступила!

– Она почти это сделала. Это не обсуждается. Я сделаю всё, чтобы она и пальцем больше тебя не тронула!

– Мама, – осторожно начал отец Ани. – Ты же не собираешься её убивать?

– Если бы могла, давно бы уже убила. Но они мне не позволят, – раздражённо сказала бабушка и плюхнулась в софу рядом с кровать. – Сынок, дай виски, пожалуйста, – куда тише, но всё ещё злобно попросила бабушка. Отец Ани тут же послушался и, вытащив из-за пазухи фляжку, протянул её бабушке. Она сделала большой глоток, вернула фляжку владельцу и измученно вздохнула. – О чём только думает эта женщина? Подселить к собственному сыну эту красноглазую тварь….

– Мам, мне кажется, ты слишком бурно реагируешь. Да, эта девчонка невоспитанная, агрессивная, недалёкая, но, чтобы ты так её ненавидела….

– Она мне сразу не понравилась. Я долго не могла понять почему, а теперь понимаю – твоего отца убила похожая тварь, – сказала бабушка, обращаясь к отцу Ани. Её лицо странно искривилось, будто она боролась с приступом тошноты.

– Ты же не думаешь, что Хикари – дочь того ублюдка? – несерьёзным тоном спросил отец Ани, но из него сквозило тревогой.

– Не думаю, сынок. Я точно это знаю. Никогда в жизни я не забуду эти кровавые глаза! У этой девчонки они точь-в-точь такие же. Это не может быть совпадением.

– Быть такого не может! – воскликнул отец и подскочил с кресла. – Она бы не подпустила такого монстра к сыну!

– Как видим, подпустила. О чём она, вообще, думает…. Ещё и защищает её будто собственную дочь. Наверно, она окончательно сошла с ума.

– Хикари – не чудовище, – тихо сказала Аня. – Она защищала Себастьяна. Это я виновата.

– Почему ты ударила Себастьяна, это мы обсудим отдельно, – сказала бабушка, посмотрев на внучку. – Но что бы ты Себастьяну ни сделала, действия Хикари это не оправдывает ни коем образом! Ты не виновата в том, что она сломала тебе руку.

– Нет, я….

– Анна! – прикрикнула строго бабушка. – Не хочу этого слышать! Имей хоть каплю гордости. Я понимаю, ты хочешь угодить Себастьяну, но такое спускать нельзя.

– Мам, что ты собираешься делать? – спросил отец Ани, обращаясь к бабушке.

– Этим двоим придётся сделать выбор между нашей семьёй и этой девчонкой.

Ещё долго взрослые обсуждали ситуацию в её комнате. При этом и слова вставить самой Ане не давали. Как бы Аня не умоляла пересмотреть решение, бабушка была непреклонна. Уже ближе к утру все разошлись, и Аня забылась тревожным сном.

Проснулась она от того, что яркие солнечные лучи, пробиваясь через занавески, резали глаза. Сморщившись, она села на кровати и сперва даже не вспомнила вчерашний день. Но как только воспоминания вернулись, она соскочила с кровати и, в чём была, выскочила на улицу. Какой ответ дали Себастьян и его мама? Узнав у прислуги, что они сейчас на причале, Аня помчалась туда, спотыкаясь по дороге об свою ночную сорочку. Извалявшись в пыли, поцарапав коленки, не причёсанная, босая и не умытая она добежала до причала. На берегу спиной к морю стояли Себастьян и его мама, а напротив – бабушка и её родители. На лицах у всех читалось напряжение.

– Пожалуйста, измени решение, – умоляющие сказала Аня, вцепившись в руку бабушки. – Они выберут её….

– Уже выбрали, – холодно отрезала бабушка. – Ты уверена в этом? – спросила бабушка, обращаясь к маме Себастьяна.

– Это решение моего сына, и я целиком его поддерживаю.

– Ушам не верю! Ради дочери Кровавого Короля ты предаёшь нас! – воскликнула бабушка.

– Вы поставили условие, что Хикари не может отныне находиться на этом острове и рядом с Аней. Мы приняли решение, что покинем остров вместе с Хикари. Никакого предательства тут нет.

– Неужели ты сыну позволишь принимать такие важные решения? Он ведь ещё совсем дитя!

– Мой сын достаточно развит, чтобы принимать подобные решения. Кроме того, это решение напрямую влияет на его жизнь, поэтому именно ему и делать этот выбор.

– Да как можно сделать выбор в пользу этого чудовища?! Любой разумный человек сделал бы иной выбор. Вам следует передумать. Сейчас же, – жёстко сказала бабушка. Именно таким тоном она общалась с прислугой и другими нижестоящими людьми – властно и непоколебимо.

Мгновенно сошла вежливая улыбка с лица мамы Себастьяна. Крайне редко она расставалась с ней. Эта улыбка – её вечная спутница, её щит, прячущий настоящее лицо. И стоило сойти этой улыбке, как с лица пропало всё человеческое. Мама Себастьяна будто стала неживой, словно красивой куклой с пронизывающим бешеным взглядом ледяных глаз. Резким движением она выдернула свой револьвер из кобуры на поясе. Она всегда носила его с собой скрытно. Раздался грохот выстрела. Пуля улетела в небо. Все, кроме Себастьяна и его мамы, вздрогнули, но никто и не подумал наставить оружие на неё в ответ.

– У нас с вами сложились прекрасные тёплые отношения, – суровым диктаторским тоном сказала мама Себастьяна. Каждое слово она проговаривала медленно, тягуче, и от этого в каждом слове чувствовалась угроза. – Поэтому я очень не люблю напоминать вам, какова суть наших отношений. Но сейчас, к сожалению, придётся. Я – ваша госпожа. Вы – мои слуги. Не наоборот. Не вам мне приказывать и говорить, как мне следует поступать. Если вы хоть попытаетесь как-то отомстить Хикари, я убью всю вашу семью, а от особняка камня на камне не оставлю. Я услышана?

– Да, – нервно сглотнув, сказала бабушка.

– Славно, – сказала мама Себастьяна и вернула свою вежливую улыбку. – Мы, желая сохранить наши дружеские отношения, приняли ваши условия. Но оставить Хикари одну мы не можем, поэтому уезжаем втроём. Жаль, в этом году наш совместный отдых так быстро закончился. Себастьян, ты вроде хотел что-то сказать перед отъездом?

– Да, хотел, – сказал он и посмотрел в глаза бабушке. – Мы сожалеем о случившемся, и Хикари искренне раскаивается. Надеемся, что в будущем вы пересмотрите решение, и наши отношения вернуться в то же русло. А пока что мы, если и будем приезжать, то только по-отдельности. Либо я один, либо мама. Хикари никогда, пока не передумаете, не приблизится к Ане. Я даю вам слово.

– Прекрасные заученные фразочки восьмилетнего ребёнка, – буркнула про себя мама Ани. Судя по всему, она не хотела говорить этого вслух, но вырвалось, и все всё услышали.

– Это не заученные фразочки, – твёрдо сказал Себастьян, не дав ничего сказать своей маме. – Это мои слова. Прошу уважать меня и моё решение так же, как вы уважаете мою мать. Иначе я, как и мама, заставлю себя уважать силой. Надеюсь, до такого не дойдёт.

– Простите, – покорно сказала мама Ани и бабушка хором.

Хоть бабушке это и было неприятно, она не могла не признавать силу, что таится в Себастьяне и его маме. Пусть Себастьян молод, он уже способен на многое. Да она только этим утром узнала, что Себастьян опоил главного дворецкого снотворным и украл ключи от главного здания. Весь вечер он свободно разгуливал по поместью, и ни один охранник его не застукал. Он мог с ними сделать что угодно. Опасно не уважать такого человека, даже если это ребёнок.

– Последнее, – продолжил Себастьян, переведя взгляд на Аню. По его каменному лицу сложно читать эмоции, но каким-то образом Аня поняла, Себастьяну сложно сейчас это говорить. – Прости нас, Ань. И я, и Хикари по-своему виноваты в случившемся. Мне очень жаль.

Попрощавшись, Себастьян и его мама поднялись на борт. Пройдёт ни один год перед тем, как Аня снова увидит Себастьяна.

21. Законченный список

Всю дорогу домой Хикари молчала, словно воды в рот набравши. Как бы ни пытался Себастьян её растормошить, итог один – гробовое молчание. Но когда до дома оставалось лишь несколько часов езды на машине, Хикари внезапно спросила:

– Ты тоже считаешь меня чудовищем? – спросила она как бы невзначай, даже не повернувшись к нему. Она смотрела на метель, разыгравшуюся за окном машины.

– Ты слышала наш разговор на причале? – спросил Себастьян, отложив книгу.

– Да. Мне было любопытно, и я подслушала. Так считаешь или нет?

– Нет, я тебя чудовищем не считаю.

– Мама моя считает. Бабушка Ани считает. А ты при том, что я тебя постоянно бью, не считаешь? Врёшь ты.

– Я сказал правду. Я не считаю тебя чудовищем.

– Да о чём ты говоришь?! – вскипела она. – Я Ане руку сломала. Сломала, понимаешь?!

– И?

– В смысле «и»?! Ты меня вообще слышишь, Себ?! Руку сломала!

– Я услышал. И что? Это делает тебя чудовищем?

– Ну да! Я же сделала больно другому человеку.

– Тогда я вообще жуткий монстр, получается, – сказал он и пожал плечами.

– Это ещё почему?

– Ну я сделал больно куда большему количеству людей чем ты. Даже убил некоторых.

– Да не делал ты этого. Ты же всегда такой правильный. А я – чудовище.

– Да, у тебя есть недостатки, с которыми нужно работать. Я не устану тебе повторять, думай, а потом делай. Но эти недостатки не делают тебя чудовищем.

– Да у меня только эти недостатки и есть….

– Неправда. У тебя много других качеств.

– Ага, конечно, – саркастично бросила она. – И какие же?

– Например, ты вкусно готовишь, красиво рисуешь, ты сильная и смелая, и ещё много чего.

– Опять врёшь. Говоришь, лишь бы успокоить.

– Не-а. Помнишь, я когда-то таскался за тобой с листком бумаги?

– Помню.

– Знаешь, зачем я это делал?

– Ну?

– Ты меня очень сильно раздражала. Настолько, что я тебя еле терпел. И тогда я решил, что нужно поискать в тебе что-то, что мне понравится. Вначале это было сложно. Очень долго я не мог написать и трёх пунктов, но со временем стал добавлять по чуть-чуть. И недавно я понял, что я составил огромный список, сам того не заметив. Я даже устал ходить за новыми листочками и перенёс список в электронный вид. Хочешь почитать? Он у меня в телефоне есть.

– Ну давай.

Он протянул ей телефон. Она была уверена, что там будет пунктов десять, не больше. Вряд ли он смог найти в ней много вещей, которые ему в ней нравятся. Однако список оказался куда больше.

– Почему ты никогда мне этого не говорил?

– А вдруг ты зазнаешься.

– Как ты, что ли? – пошутила Хикари.

– Я не зазнайка.

– Ещё какой, – улыбаясь, сказала она. – Ты себе даже не представляешь.

– Я тебе комплименты, а ты…, – также шутя, сказал он. – Верни телефон, я список сотру.

– Я тебе сотру!

Он потянулся к ней, пытаясь отобрать телефон. И как только он приблизился, её охватило странное, незнакомое ей чувство. Почему ей захотелось коснуться лбом его лба, как он это делает с мамой? Она тут же отдалась этому странному порыву. И только он заметил, что она собирается сделать, как тут же поступил с ней так же, как и она однажды – ударил её своим лбом. Она айкнула, а потом злобно на него посмотрела.

– Теперь мы квиты, – сказал он самодовольно, отобрав телефон.

– Я тебе покажу квиты!

Она, схватив его за шею, стала ерошить волосы ему на голове. Она знала: он этого не любит. Но вместо недовольного ворчания раздался смех. Ему было весело. Ей тоже. Они игрались на заднем сидении, в то время как мама сидела на водительском и, ещё недавно умирая от скуки в пробке, сейчас удивлённо слушала смех сына. Наблюдая за ними в зеркало заднего вида, она с каждой секундой всё больше изумлялась. Впервые она слышала счастливый смех сына. И заслуга эта явно принадлежит Хикари. От их веселья она сама неожиданно для себя заулыбалась.

– Похоже, мы застряли тут надолго, – сказала мама. – Не хотите заехать куда-нибудь покушать?

– Конечно, – хором сказали они, не переставая играть.

22. Таких как она называют по-разному

– Я думаю, ты понимаешь, зачем я сюда пришёл, – сказал Себастьян, войдя в кабинет мамы поздно вечером.

– Понимаю, но ответить на твои вопросы я не могу, – сказала мама, сложив руки в замок на столе.

– И почему же? – спросил Себастьян, по-хозяйски сев на стул напротив мамы и повторив её жест.

– Эта информация тебе может навредить.

Она знала, Себастьян зайдёт к ней в первую же ночь после приезда домой. У неё любопытный и внимательный сын, что точно не пропустит мимо ушей бабушкину фразу про Кровавого Короля. Она изучающе посмотрела на него – как всегда спокойный холодный взгляд, уверенность в своих действиях и словах, и непоколебимое упрямство. Он не уйдёт отсюда без ответов.

– Ты убедительно врёшь, мам, но я вижу твою ложь. Ты не из тех, что станет сажать ребёнка в золотую клетку и ограждать от реальности. Какая бы ни была информация, приятная мне или нет, ты предпочтёшь окунуть меня в неё с головой.

– И всё же мой ответ останется прежним.

– Расскажи всё, что ты знаешь про Хикари.

– Я сказала «нет».

– Причина отказа?

– Я её уже озвучила.

– И я тебе уже сказал, что ты мне врёшь.

Она смерила его тяжёлым уничтожающим взглядом. И он легко его выдержал. Кажется, даже насмешка проскользнула во взгляде. Мол, неужели она пытается этим взглядом меня прогнать?

Она встала из-за стола и медленным шагом, похлопывая домашними тапочками, подошла к панорамному окну. Метель не унималась. Она метёт с их приезда, завывает и гнёт деревья. Странное чувство – на улице будто апокалипсис: белая мгла закутала всё вокруг, воющие порывы ветра бьют по стеклу, а она здесь, внутри в удобном бежевом махровом халате, в тепле и уюте. Это чувство ей нравилось. Намного приятнее видеть метель за окном, чем ясную безмятежную погоду. Почему бы? Может, метель лучше всего отражает её душу?