То что было до всех и пребудет всегда
То что было до всех и пребудет всегда
Прославляя любовь, мы испили вина.
Нам его поднесла молодая Луна.
Мы пьяны им давно. С незапамятных лет
Пьем из кубка Луны заструившийся свет.
И, дрожащий огонь разведя синевой,
Месяц ходит меж звезд, как фиал круговой.
О вино, что древнее, чем сам виноград!
Нас зовет его блеск, нас манит аромат!
Только брызги одни может видеть наш глаз,
А напиток сокрыт где-то в сердце у нас.
Уши могут вместить только имя одно,
Но само это имя пьянит, как вино.
Даже взгляд на кувшин, на клеймо и печать
Может тайной живой, как вином, опьянять.
Если б кто-нибудь мертвых вином окропил,
То живыми бы встали они из могил;
А больные, отведавши винной струи,
Позабыли б всю боль, все недуги свои,
И немые о вкусе его говорят,
И доплывший с востока его аромат
Различит даже путник, лишенный чутья,
Занесенный судьбою в иные края.
И уже не заблудится тот никогда,
В чьей ладони фиал, как в потемках звезда.
И глаза у слепого разверзнутся вдруг,
И глухой различит еле льющийся звук,
Если только во тьме перед ним просверкал,
Если тайно блеснул этот полный фиал.
И, на лбу бесноватым чертя письмена,
Исцеляют их дух возлияньем вина.
О вино, что смягчает неистовый нрав,
Вспышку гнева залив, вспышку зла обуздав!
Влить решимость в умы и величье в сердца,
Вдохновенным и мудрым вдруг сделать глупца!
Это взгляд без очей и дыханье без уст;
Полный жизни простор, что таинственно пуст;
То, что было до всех и пребудет всегда;
В нем прозрачность воды, но оно не вода;
Это суть без покрова, что лишь для умов,
Неспособных постичь, надевает покров
О создатель всех форм, что, как ветер сквозной,
Сквозь все формы течет, не застыв ни в одной,-
Ты, с кем мой от любви обезумевший дух
Жаждет слиться! Да будет один вместо двух!
Без начала струя, без конца, без потерь,-
Что есть «после», что «до» в бесконечном «теперь»?
Восхваленье само есть награда наград,
И стихи о вине, как вино, нас пьянят.
Кто не пил, пусть глядит, как пьянеет другой,
В предвкушении благ полон вестью благой.
Мне сказали, что пьют только грешники.
Нет! Грешник тот, кто не пьет этот льющийся свет.
И скиталец святой, и безгрешный монах,
Опьянев от него, распростерлись во прах.
Ну, а я охмелел до начала всех дней
И останусь хмельным даже в смерти своей.
Вот вино! Пей его! Если хочешь, смешай
С поцелуем любви,- пусть течет через край!
Пей и пой, не теряя священных минут,
Ведь вино и забота друг друга бегут.
То что было до всех и пребудет всегда
ВСЯ ПРАВДА О РУСАХ запись закреплена
ВСЕВЫШНИЙ И ЕДИН, И МНОЖЕСТВЕН ОДНОВРЕМЕННО
То, что было до всех и пребудет всегда;
В нём прозрачность воды, но она не вода:
Это суть без покрова, что лишь для умов,
Неспособных постичь, надевает покров.
Он создатель всех форм и, как ветер сквозной,
Сквозь все формы течёт, не застыв ни в одной.
Так откажись от внешности, умри
Для суеты и оживи внутри.
Уняв смятенье, сам в себе открой,
Незамутненный внутренний покой.
И в роднике извечной чистоты
С самим собой соединишься Ты.
То что было до всех и пребудет всегда
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Ибн аль-Фарид. Касыда вина
Прославляя любовь, мы испили вина,
Нам его поднесла молодая Луна.
Мы пьяны им давно. С незапамятных лет
Пьем из кубка Луны заструившийся свет.
И дрожащий огонь разведя синевой,
Месяц ходит меж звезд, как фиал круговой.
О вино, что древнее, чем сам виноград!
Нас зовет его блеск, нас манит аромат!
Только брызги одни может видеть наш глаз,
А напиток сокрыт где-то в сердце у нас.
Уши могут вместить только имя одно,
Но само это имя пьянит, как вино.
Даже взгляд на кувшин, на клеймо и печать
Может тайной живой, как вином, опьянять.
Если б кто-нибудь мертвых вином окропил,
То живыми бы встали они из могил;
А больные, отведавши винной струи,
Позабыли б всю боль, все недуги свои.
И немые о вкусе его говорят,
И доплывший с востока его аромат
Различит даже путник, лишенный чутья,
Занесенный судьбою в иные края.
И уже не заблудится тот никогда,
В чьей ладони фиал, как в потемках звезда.
И глаза у слепого разверзнутся вдруг,
И глухой различит еле льющийся звук,
Если только во тьме перед ним просверкал,
Если тайно блеснул этот полный фиал.
Пусть змеею ужален в пути пилигрим –
До хранилищ вина он дойдет невредим.
И, на лбу бесноватым чертя письмена,
Исцеляют их дух возлияньем вина.
А когда знак вина на знаменах войны, –
Сотни душ – как одна, сотни тысяч пьяны.
О вино, что смягчает неистовый нрав,
Вспышку гнева залив, вспышку зла обуздав!
О вино, что способно весь жизненный путь
Во мгновенье одно, озарив, повернуть –
Влить решимость в умы и величье в сердца,
Вдохновенным и мудрым вдруг сделать глупца!
«В чем природа вина?» – раз спросили меня.
Что же, слушайте все: это свет без огня;
Это взгляд без очей и дыханье без уст;
Полный жизни простор, что таинственно пуст;
То, что было до всех и пребудет всегда;
В нем прозрачность воды, но оно не вода;
Это суть без покрова, что лишь для умов,
Неспособных постичь, надевает покров.
О Создатель всех форм, что, как ветер сквозной,
Сквозь все формы течет, не застыв ни в одной, –
Ты, с кем мой от любви обезумевший дух
Жаждет слиться! Да будет одно вместо двух!
Пращур мой – этот сок, а Адам был потом,
Моя мать – эта гроздь с золотистым листом.
Тело – наш виноградник, а дух в нас – вино,
Породнившее всех, в сотнях тысяч – одно.
Без начала струя, без конца, без потерь, –
Что есть «после», что «до» в бесконечном «теперь»?
Восхваленье само есть награда наград,
И стихи о вине, как вино, нас пьянят.
Кто не пил, пусть глядит, как пьянеет другой,
В предвкушении благ полон вестью благой.
Мне сказали, что пьют только грешники. Нет!
Грешник тот, кто не пьет этот льющийся свет.
И скиталец святой, и безгрешный монах,
Опьянев от него, распростерлись во прах.
Ну, а я охмелел до начала всех дней
И останусь хмельным даже в смерти своей.
Вот вино! Пей его! Если хочешь, смешай
С поцелуем любви, – пусть течет через край!
Пей и пой, не теряя священных минут,
Ведь вино и забота друг друга бегут.
Охмелевший от жизни поймет, что судьба –
Не хозяйка его, а всего лишь раба.
Трезвый вовсе не жил – смысл вселенский протек
Мимо губ у того, кто напиться не мог.
Пусть оплачет себя обнесенный вином –
Он остался без доли на пире земном.
Я только сын Аллаха, я не Бог,
Но я достичь своей вершины смог.
И сквозь земные вещи заглянуть
В небесный блеск, божественную суть.
Она одна на всех, и, верен ей,
Я поселился в центре всех вещей.
Мой дух – всеобщий дух, и красота
Моей души в любую вещь влита.
О, не зовите мудрецом меня,
Пустейший звук безсмысленно бубня.
Нигде и всюду мой незримый храм.
Я отдаю приказы всем вещам
*************
Чтоб охмелеть, не надо мне вина –
Я напоён сверканьем допьяна.
Любовь моя, я лишь тобою пьян,
Весь мир расплылся, спрятался в туман,
Я сам исчез, и только ты одна
Моим глазам, глядящим внутрь, видна.
Так, полный солнцем кубок пригубя,
Забыв себя, я нахожу тебя.
Когда ж опомнюсь, вижу вновь черты
Земного мира – исчезаешь ты.
***************
О, наконец-то мне постичь дано:
Вещающий и слышащий – одно.
Перед собой склонялся я в мольбе,
Прислушивался молча сам к себе.
*************
То, что было до всех и пребудет всегда;
В нём прозрачность воды, но она не вода:
Это суть без покрова, что лишь для умов,
Неспособных постичь, надевает покров.
Он создатель всех форм и, как ветер сквозной,
Сквозь все формы течёт, не застыв ни в одно
*********************
Так откажись от внешности, умри
Для суеты и оживи внутри.
Уняв смятенье, сам в себе открой,
Незамутнённый внутренний покой.
И в роднике извечной чистоты
С самим собой соединишься ты
Касыда о вине
Ибн аль-Фарид Абу Хафс Омар ибн Али ас-Сади
Абу ибн аль-Фарид суфийский поэт-мистик попытался описать пережитое им состояние близости к Бытию, Единому, Богу.
Глубина переживаний, мысли, выраженные в поэмах Ибн аль-Фарида, эмоциональное напряжение, пронизывающее его стихи, определили их уникальность — они справедливо считаются шедеврами средневековой арабской поэзии.
Наиболее известными циклами стихов, выражающих мистические искания Ибн аль-Фарида, являются «Касыда о вине» и «Стезя праведного»(или «Большая касыда»).
«Касыда о вине» представляет собой гимн вину, погружающему человека в состояние отрешенности от мирских дум и забот. Вино у суфиев — постоянный символ мистического экстаза — «духовного опьянения», его подносит «Кравчий» — сам Бог. Поэтому вино, Кравчий и опьянение, виноградная лоза становятся поэтическими символами суфийского «пути».
Прославляя любовь, мы испили вина.
Нам его поднесла молодая Луна.
Мы пьяны им давно. С незапамятных лет
Пьем из кубка Луны заструившийся свет.
И, дрожащий огонь разведя синевой,
Месяц ходит меж звезд, как фиал круговой.
О вино, что древнее, чем сам виноград!
Нас зовет его блеск, нас манит аромат!
Только брызги одни может видеть наш глаз,
А напиток сокрыт где-то в сердце у нас.
Уши могут вместить только имя одно,
Но само это имя пьянит, как вино.
Даже взгляд на кувшин, на клеймо и печать
Может тайной живой, как вином, опьянять.
Если б кто-нибудь мертвых вином окропил,
То живыми бы встали они из могил;
А больные, отведавши винной струи,
Позабыли б всю боль, все недуги свои,
И немые о вкусе его говорят,
И доплывший с востока его аромат
Различит даже путник, лишенный чутья,
Занесенный судьбою в иные края.
И уже не заблудится тот никогда,
В чьей ладони фиал, как в потемках звезда.
И глаза у слепого разверзнутся вдруг,
И глухой различит еле льющийся звук,
Если только во тьме перед ним просверкал,
Если тайно блеснул этот полный фиал.
То, что было до всех и пребудет всегда;
В нем прозрачность воды, но оно не вода;
Это суть без покрова, что лишь для умов,
Неспособных постичь, надевает покров
О создатель всех форм, что, как ветер сквозной,
Сквозь все формы течет, не застыв ни в одной,-
Ты, с кем мой от любви обезумевший дух Жаждет слиться!
Да будет один вместо двух!
Без начала струя, без конца, без потерь,-
Что есть «после», что «до» в бесконечном «теперь»?
Восхваленье само есть награда наград,
И стихи о вине, как вино, нас пьянят.
Кто не пил, пусть глядит, как пьянеет другой,
В предвкушении благ полон вестью благой.
Мне сказали, что пьют только грешники.
Нет! Грешник тот, кто не пьет этот льющийся свет.
И скиталец святой, и безгрешный монах,
Опьянев от него, распростерлись во прах.
Ну, а я охмелел до начала всех дней
И останусь хмельным даже в смерти своей.
Вот вино! Пей его! Если хочешь, смешай
С поцелуем любви,- пусть течет через край!
Пей и пой, не теряя священных минут,
Ведь вино и забота друг друга бегут.