примета зайти в церковь во время отпевания
Приметы в церкви
Церковные суеверия прихожан
Согласно учению, человек приходит в дом Христов за духовной поддержкой, общением с Господом и очищением от скверны. Часто приходят к батюшке, как к психологу. В определенной степени он должен обладать такими навыками, но это не основное его занятие. Но после слез, сетований на судьбу, когда приходит время исповеди, выясняется, что желания раскаиваться нет. То есть в церковь приходят за жалостью и утешением, но не для духовного роста.
Иные из верующих воспринимают «обливание» святой водой как панацею – закаливание и отпущение грехов в одном флаконе. А раз индульгенцию получил, живи, как нравится, не думая о духовной составляющей. Важное место в ряду суеверий занимает причастие. Отдельные прихожане уверяют, что «тело Христово» лечит болезни пищеварительной системы, а также повышает уровень гемоглобина.
Имеются и иные предрассудки:
Приметы о свечах в церкви
Чаще люди появляются в священном месте в периоды отчаянья. Когда другие средства испробовали, но проблема осталась. Тогда они покупают толстые свечи, думают, что это указывает на уровень религиозности, а также надеются получить больше внимания от святых, идут в церковь.
Для многих факт зажигания церковной свечи – основной показатель духовности. Они подходят к этому со всем пиететом. Нельзя передавать свечу левой рукой или переставлять горящие. Это вызовет всплеск негативных эмоций или обвинение в колдовстве.
Когда пламя создает дым или гаснет – воспринимают как дурной знак. Но это указывает на одно: свечу изготовили с нарушением технологии. Подобные «страшилки» и агрессия отрицательно сказываются на восприятии церкви.
Суеверия об иконах
«Этот образок сильный, его обязательно купите в дом» или «Приобретите Семистрельную и повесьте над порогом, она защитит от нечистой силы».
Негативным суеверием считается падение иконы. Его интерпретируют как вестник скорой смерти кого из домочадцев. Но когда образок сорвался, значит, плохо закрепили или поставили. Смысл наличия изображения святого в помещении – возможность смотреть на него во время молитвы. Христианин поставит икону на место и помолится, извинится за халатность.
Отдельная категория примет касается икон на торпеде автомобиля. Считается, что это оберег от аварии. Дремучие предрассудки. Лучшая защита от ДТП – аккуратное вождение, соблюдение правил и уважительное отношение к другим участникам движения.
Есть легенды о святых ликах, что получили удивительную силу благодаря молитвам прихожан. Они верят, что когда прикасаешься к такому предмету, болезни отступают, а судьба поворачивается на 180 градусов. Имеются и определенно странные суеверия. Вроде того, что крестное знамение, молитва и колокольный звон обладают бактерицидными свойствами.
О церковных таинствах
Люди считают, что после покаяния проблемы решатся волшебным образом. Но такой акт не просто перечисление совершенных грехов. Это раскаяние, осознание неправильности поступков, изменение образа жизни и мышления. Без работы над собой ничего не произойдет.
Батюшка порвал бумагу, где записаны грехи – значит, они простились. Служит «индикатором» и поведение священника. Когда он во время исповеди положил руку на голову человека, проступки с духовного счета «списали».
Приметы о воцерковлении
Но множество суеверий обнаружилось вокруг крещения. Важно, чтобы в основании нательного крестика не оказалось черепа – ребенок станет несчастливым. И носить его не рекомендуется, потому что потеря крестика – негативная примета. Поднимать найденный чужой крестик тоже нельзя – переймет судьбу другого человека.
Имеются предрассудки по поводу поведения малыша во время таинства. Плачет, чихает или старается увернуться – будет жить. Молчит или спит – скоро умрет. По аналогичной причине первые 40 дней жизни младенца никому, кроме родственников, не показывают. Боятся сглаза. В день крестин духовным родителям запрещается подавать милостыню, иначе они через нее растратят жизнь ребенка.
При наведении на человека порчи, ему необходимо «перекреститься» (что сделать невозможно). И взять другое имя, что защитит от колдунов. При выборе святого будьте осторожнее – с причисленным к мученикам станете сталкиваться с проблемами чаще.
Поминальная служба и колдовство
Чтобы творить ворожбу, необходимы церковные атрибуты или то, что к ним приравнивается. Поэтому оккультисты стараются забрать себе воду после обмывания покойника, а также веревки и платки, коими его связывали.
Родственники, согласно суеверию, после выноса тела переворачивают табуретки из-под гроба, чтобы никто из живых случайно не сел. Зеркала завешивают темной плотной материей, чтобы душа покойного не увидела себя. Иначе она останется неприкаянной на земле.
А поминальная служба по живому человеку обязательно станет причиной его гибели. Это яркий пример магической манипуляции. Люди верят, что через церковные таинства возможно добиться определенных эффектов.
В какие приметы верят священнослужители
Представители духовенства также не могут до конца избавиться от предрассудков. В селах еще жив обычай открывать Царские Врата, чтобы женщине было легче рожать. Это действие относится к «гомеопатической» магии, наравне с куклами Вуду, големами и прочим. Есть и запрещающие прихожанам причащаться в важные праздники без острой необходимости священники.
Не последнее место в этом ряду занимает геронтомания – поиск волхвов, вещунов или просто старцев, кои жаждут спасти весь мир. А у служителей церкви наблюдается технофобия. Они твердят, что продукты прогресса – мобильные телефоны, компьютеры, банкоматы – бесовские изобретения. Как правило, два этих явления идут параллельно друг другу в одном человеке.
Упоминания заслуживает церковный «национализм». Отдельные священники запрещают читать труды православных священников с иностранными фамилиями – Керн, Мейендорф, Шмеман. Считают эти учения угрозой для веры.
Что нельзя делать в церкви
Данные рекомендации необходимы, чтобы не мешать себе и другим общаться с Богом. Священники дают следующие указания:
Откуда появляются церковные приметы
Истинную религию придумать нельзя. Она откровение, что получают от Небесных сфер. Кто делится с людьми подобным знанием и почему – вопросы философский, и ответ на него за время человеческой истории не нашли и выдающиеся теософы.
До появления христианства, монотеистической верой служило иудейство. Но и в нем имелись элементы язычества. Близкая родственница политеизма – магия. Когда пользуются ей, человек ожидает решить собственные проблемы и ничего не отдает взамен.
Магизм подчиняет природу и быт людей, создает ощущение взаимовыгодных отношений. Когда есть возможность получить желаемое легким путем и уйти безнаказанным, человек непременно воспользуется таковым, о душе вспомнит в критический момент неотвратимого правосудия.
Многие люди приходят в храм в поисках магии, не стремятся духовно очиститься и измениться, как требует христианское учение. В этом есть и вина священников. Не все умеют объяснить суть православной веры. Приметы, что связаны с церковью, не имеют под собой никакого основания. Но осознать это тяжело.
Храм Святителя Николая Чудотворца, в поселке Светлый Яр
Русская Православная Церковь, Волгоградская митрополия, Калачевская епархия, Светлоярское благочиние
Заблуждения и суеверия при погребении усопших…
Речь идет о том, что и сегодня погребальная обрядность, та, что остается непосредственно за рамками православного чинопоследования погребения, предваряя отпевание и последуя ему, сохраняет в себе множество черт языческого и магического отношения к смерти. Очевидно, будет полезным попытаться рассмотреть, наиболее, распространенные заблуждения, относящиеся к погребальной обрядности. С тем, чтобы, во-первых, указать на их языческую или магическую природу; а во-вторых, посредством понимания, помочь избавиться от рабской зависимости от предрассудков (см. Евр. 2: 14-15). Всевозможные предсмертные приметы необычайно распространены в народе.
Он и христианин – по крещению, и язычник – по миропониманию. Он живет на пограничье между церковным учением и первобытной стихией мифологических представлений, заимствуя и здесь и тем; поклоняясь святым и боясь домового или лешего: «если домовой душит, то спрашивай: к добру или к худу»… Стоит посмотреть на перечень предсмертных примет: «собака воет книзу (к земле) – к покойнику», «мыши изгрызут одежду – к смерти», «мухи зимой в избе – к покойнику», «крошки изо рта валятся – к смерти», «соломина к хвосту курицы пристала – покойник будет»… В какой тяжкой, психически нездоровой среде должны бытовать подобные приметы, окружая на каждом шагу, любой мелочью, пугая, как из-за угла, предостережением смерти: «обознаться в человеке – к свадьбе или к покойнику», «икона упадет – к покойнику»…
Возможно, когда-то, в дохристианские времена, те или иные приметы входили составной частью в языческое понимание мира, были своего рода попыткой взаимосвязи труднообъяснимых явлений, фрагментами каких-то охранительных заговоров? Крестьянская культура дореволюционной России, при всей своей церковности, никогда не была полностью свободна от аграрных, языческих обрядов и традиций. Православие впитывалось своей обрядовой стороной, а догматическое и богословское содержание оставалось невостребованным.
Вера в приметы означает болезнь самой веры, проявление ее нездоровья, симптомы того, что Бог заслонен какими-то душевными страхами, а страхи, эти порождения демонических энергий, всегда стремятся закрыть от нас близость Бога. Они стремятся нас обмануть, напугать, увести с прямых и ясных путей в потемки страхований, предчувствий, мнимостей – того, что называется ложной верой. Они возмущают область психического, и тогда мы ходим не по Духу, а по душе, пугливо озираясь, малодушно прибегая к суеверным «охранительным мерам», примечая и отгадывая загадки, подбрасываемые лукавыми духами. Примета в таком случае может подвернуться или даже исполниться – во искушение, в соблазн. Когда человек готов верить в приметы, а не в Бога; вернее сказать, не тверд в уповании и легко колеблется, отпадая Христовой веры, — он становится мишенью примет и ложных знамений.
«Кто я? – воспрошает святитель Григорий Богослов. – Откуда пришел в жизнь? И после того, как земля примет меня в свои недра, каким являюсь из восставшего праха? Где поставит меня великий Бог. Св. Григорий Богослов нанизывает образы здешней земной жизни – как непостоянные (смех, тень), переменчивые (волна), легко исчезающие (след корабля), неуловимые (ветер), но совсем не с той целью, чтобы погрузить своих читателей в пессимизм и меланхолию, а чтобы, увлекши собеседников ритмом сравнений, вдруг со всей строгостью завершить: «Одно только прекрасно и прочно для человека: взяв крест, переселиться отселе».
Но всегда ли люди позволяют Церкви вступить в их жилища в тот момент, когда там умирает кто-то из близких? Когда люди, например, справляют свадьбу, то прилагают неимоверные усилия, изыскивают огромные средства и влезают в долги, чтобы сделать «все как положено, не хуже, чем у других». Но когда умирает в семье близкий человек, и умирает порой долго, в болезни и мучениях, то это самое «как положено» ограничивается покупкой гроба и обильными поминками, причем все сопровождается невероятным количеством магических, суеверных и охранительных действий, направленных не столько для блага покойника, сколько для превратно понимаемого блага живых.
«Что касается предсмертного напутствия, то самая большая беда в том, что о нем чаще всего просто забывают или не знают вообще. На сотни людей, желающих заказать в церкви отпевание, едва ли хотя бы двое или трое знают о том, что главное для почившего они уже не успели сделать и не поправят этого своего греха (или ошибки) уже никогда. Казалось бы, чего проще до той же церкви дойти на два-три дня раньше, — и все могло бы быть совсем по-другому. Но, увы, мы больше заботимся о том, как тело погребсти и обряды соблюсти, а душа и ее собственные потребности к рассмотрению просто не берутся. В чинопоследовании о долгостраждущем умрети есть между прочим такие слова: «какая бо мне польза душе моей в страшныя муки ввержене бытии, телу же пету бытии от вас…» (песнь 6). Просто удивительно, как при таком распространенном знании о существовании чина церковного отпевания может быть такое глубокое неведение о предсмертных напутствиях».
Не поленимся повторить, что смертный час требует приготовления: покаяния, елеосвящения (таинства соборования), причастия Св. Таин. При умирании, если нет возможности пригласить священника, то кем-то из близких читается канон на исход души. Христианская душа должна в этот праведный момент быть облечена благодатью молитвы.
В смерти, если провести небольшое расследование этого вопроса, суеверные люди видят своего рода самостоятельную силу, персонифицированное существо по имени «Смерть», наделенную правом забирать жизнь, перерезать нить существования и т.д. Образ Смерти олицетворяется в мифологии старухой или скелетом с косой. Непонимание смерти порождает пугающие образы и соответственные охранные действия. Чтобы душа не задержалась – открывают форточку, печные трубы (гул в трубе – душа умершего ушла) или вывешивают на окно полотенце. Последний обычай толкуется народом по-разному: душа должна вытереться этим полотенцем после умывания, она утирает им свои слезы или же отдыхает на нем. Или в одежду усопшего кладут платок, чтобы он на том свете утирал слезы…Практически всегда принято ставить рядом с умершим человеком воду, «чтобы душа омылась». Но если душа не омывалась при жизни человека покаянием, исповедью, молитвами елеосвящения – вряд ли ей поможет стакан с водопроводной водой. Удивительные бывают примеры: на вопрос священника, почему своевременно не по соборовали усопшего или не пригласили для исповеди? – отвечают: да он (она) и так верующий был… Другие говорят: что проку в этих молитвах, разве за полчаса все грехи очистишь? – И, тем не менее, когда уже действительно поздно что-то делать с грехами, люди исправно ставят рядом с умершим стакан воды: для умывания души. Причем иные утверждают, будто они видели, как вода в сосуде колышется как будто от купания, только, что отлетевшей души. Этот сосуд с водой 40 дней после смерти стоит на столе или рядом с фотографией умершего. Иконку из гроба усопшего, зачем то вынимают, и несут в церковь, где она должна простоять 40 дней. …..
Повсеместно также принято закрывать глаза покойнику, обычно для этого на веки полагают монеты. Согласно существующим и поныне предрассудкам, глаза покойного должны быть закрыты, чтобы покойник не взглянул на кого-либо из членов семьи, так как тот может после этого умереть: «покойник еще кого-то выглядывает (умер с открытыми глазами)» «покойник глядит одним глазом –высматривает другого»…….Человек только испустил дух, и не успело остыть его тело, как его близкие принимают меры, чтобы «предохраниться от покойника». К нему уже относятся со страхом и подозрением, не как к родному, но под иным углом зрения, — как к чужому, чуждому, к тому, кто отошел в темную область смерти и в силу этого сам становится источником опасности….
Псалмы читаются над гробом с двоякой целью. Во-первых, как уже было сказано, необходимо усиленно молиться за душу, которую в это время ангелы-хранители несут пред лице Божие через стаи нападающих на нее духов. Во-вторых, чтение псалмов заменило языческий обычай причитания и душераздирающего плача над покойником. Убеждая христиан своего времени полностью оставить этот обычай, св. Иоанн Златоуст ссылается на псалмы и советует искать утешения в молитве и слове Божием: «Скажи мне, подумал ли ты, что содержат в себе эти песнопения, и какой смысл заключается в них? Не славословим ли и не благодарим ли мы в них Господа за то, что Он, наконец, увенчал отшедшего, что избавил его от трудов, что, освободив от страха, водворил его у Себя? Не для этого ли песнопения? Не для этого ли псалмы? Подумай о том, что поешь ты в это время: «Ты еси прибежище мое, от скорби одержащия мя» (Пс. 31: 7). «Возвратися, душе моя, в покой твой, яко Господь благо сотвори тебе» (Пс. 114: 7): «Не убоюся зла, яко Ты со мною еси» (Пс. 22: 4). Подумай, что означают эти псалмы? Если ты действительно веришь тому, что произносишь, то напрасно плачешь и сетуешь»….
В христианстве нет понимания ритуальной нечистоты мертвого тела, подобного той, что бытовала у многих народов древности, в частности иудеев, и требовала ритуального очищения. В смерти, в прахе и разложении – нет ничего нечистого в духовном смысле; в близости смерти нет осквернения для живых. Кладбища (погосты) в старину сооружались вокруг церковных стен; наиболее видные общественные деятели, ктиторы и знатные люди погребались внутри церковных стен. Церковь не сторонится мертвого тела, а напротив, призывает вносить усопшего, как верное свое чадо, в свои святые стены для последнего молитвенного напутствия – отпевания. Для церковного понимания, умерший – не сквернен, не ужасен, не нечист. Нечисты и ужасны только грехи, сквернящие душу, и особенно, если они не омыты посильным искренним раскаянием….
На отпеваниях приходится быть свидетелем, как некоторые родственники избегают касаться гроба или мертвого тела. И вовсе не из брезгливости, как может показаться с первого взгляда, а «чтобы не приблизить смерти». Беременных женщин из суеверия удаляют из дома, где находится покойник, потому что считается, что их будущий ребенок умрет… Смотрят, чтобы гроб не был велик не в меру, иначе быть еще покойнику в доме. И пуще всего остерегаются делать какую-либо уборку в жилище с покойником, особенно мести пол согласно поверью: «сор при покойнике месте – всех из дома выносить». Нельзя также подавать что-либо через гроб, что тоже считается недоброй приметой.
Непременно на всех без исключения отпеваниях, в руках покойника находился сложенный в несколько раз платок. Необходимость платка нигде не оговаривается в чине отпевания, и это тоже элемент народной традиции. – Платок, согласно народным воззрениям, нужен для того, чтобы душа утирала свои слезы, а также, чтобы было чем стереть пот с лица во время Страшного Суда.
В сельской среде и доныне сохранились отголоски фольклорно-мифологических представлений о ревности и мстительности мертвеца, например, вызванной тем, что живые продолжают пользоваться его вещами. Из суеверного страха личные вещи умершего спешат раздать или выбросить. Другие предметы, принадлежащие покойнику, помещают вместе с телом в гроб – протезы, костыли, щетку для волос и сами волосы, например, отрезанные когда-то от косы. Вместе с покойником иногда полагают и обрезки ногтей. Такой обычай существовал в крестьянской среде в прошлые века, но встречается и сегодня. Не знаю, чем объясняется этот обычай в наше время (и объясняется ли чем-нибудь?), но согласно крестьянским представлениям XIX-го в., срезанные ногти собирались и хранились при себе, а со смертью человека помещались в гроб, чтобы «было чем влезть в Царство Небесное» (другой вариант «на святую гору»).
Еще одна характерная особенность, распространенная и сегодня, — бросание денег в гроб. Выглядит это противно духу и строю христианского прощания и лично у меня всякий раз оставляет неприятный осадок. Во время погребения своих родителей, мне пришлось даже немного приструнить ретивых исполнителей этого суеверия…..
Во время отпевания, пока священник поет или читает положенные молитвы, входящие в помещение люди подходят к гробу с умершим и в буквальном смысле кидают поверх савана деньги, скрученные бумажки или монеты. Некоторые, вручив покойнику деньги, считают прощание исполненным и не остаются на отпевание. Согласно существующим мнениям, деньги предназначены «для платы за место на кладбище» — вероятно, их следует отдать тем, кто был похоронен раньше? Русские крестьяне в прошлом веке давали деньги покойнику в качестве «откупа» — «чтобы скотина не ушла за хозяином». Как отмечает Д.К. Зеленин, по современным толкованиям – это деньги для оплаты переезда через огненную реку или для выплаты долгов, которые не были выплачены при жизни.
На отпеваниях непременно объявляются самодеятельные распорядители, обычно женщины, порой даже и не старые (правда, в церкви на службах их не увидишь), осуществляющие вроде как «ритуальный надзор», чтобы нечаянно не забыли положить с покойником нужные вещи или чтобы родные не взяли что-то неположенное, чтобы платочек был в нужной руке, а также читающие и поющие непонятно что, и кем написанное, совершающие какое-то самостийное отпевание, не приносящее никакой пользы умершему.
Все вышеперечисленные моменты домашнего прощания с покойником: суеверные предотвращения возможных обид, «задабривания дарами», деньгами, передача «весточек» умершим родственникам, с которыми покойник должен будет встретиться на том свете, предохранительные меры к его возвращению и прочее, говорит о глубинной укорененности вульгарных языческих и магических представлений в современном обществе. Общество как бы говорит Церкви: «не лезьте к нам без приглашения; мы сами знаем, что нам нужно; не надо нас учить…» Когда возникает необходимость, Церковь, в лице священника, приглашают, «чтобы сделать все, что следует, как надо», — освятить квартиру, отпеть покойника и т.д. Церковное действо заказывают «на дом», как товар, за который платят положенные по расценкам деньги. И заказанный «обряд», без вникания в его содержание, без постижения его сути, даже порой без должного уважения и необходимого благоговения, вписывается составной частью в общее охранительное поле «проводов покойника».
Как бы ни противился этому священник, возможности его ограничены. Он может попросить освободить гроб от посторонних предметов, указывая на неуместность присутствия, скажем, бутылки водки или папирос, во время чинопоследования отпевания. Но за всем священнику не уследить, тем более, что силы не равны. Священник может указать, что такие-то и такие-то действия противоречат характеру истинного погребения. Но ему наперебой отвечают, что так делали всегда, таков обычай! И если самые близкие родные слишком подавлены горем, чтобы заботиться о должном соблюдении магически-охранительного ритуала, то всегда находятся его добровольные блюстители, какие-нибудь бабушки, надзирающие за всеми его частностями и считающие своей священной обязанностью не упустить ни одну мелочь.
Дом, в котором кто-либо умер, считается нечистым. После покойника в доме моют пол. Эта уборка, как отмечает Д.К. Зеленин, преследует не гигиенические, а магические цели: на пол льют воду, «чтобы смыть следы покойника». Подобное действие затрудняет покойнику возвращение домой: для души переход через воду, согласно языческим представлениям, затруднен. Пока тело умершего находится в доме, пол, как уже говорилось, не метут, «чтобы не вымести заодно и живых», но после того, как гроб вынесен, мусор на дворе заметают к дому, чтобы все его обитатели остались в нем.
На пути к кладбищу по дороге «путают следы». С этой целью у центральных областях России принято раскидывать еловые ветви или сыпать овес или ячмень. Это правило соблюдается неукоснительно в сельской местности, но в городах, по объективным причинам, значительно реже. На сельских отпеваниях бросание зерна или веток стало неотъемлемой принадлежностью проводов покойника. Автобус или грузовая машина с гробом движется по дороге к кладбищу, а специально приставленный человек, сидя в кузове, кидает ветки под ноги похоронной процессии. В большинстве случаев люди уже и не знают, что значит этот архаичный обычай, — так принято, и все! Примечательно, что в свое время, при похоронах местных партийных деятелей, которые, как положено коммунистам, хоронились без отпевания (родные позднее отпевали их тайком заочно в других городах), неукоснительно соблюдался обычай бросания веток…..
Следование траурной процессии к кладбищу и мероприятия прощания у могилы сегодня в большей степени следуют гражданскому сценарию. В зависимости от социального положения усопшего, как отмечает С.Б. Адоньева, « провожающие в последний путь считают необходимым отдать «последний долг» усопшему, адресуясь своим поведением к живым. Эта идея представлена в похоронной процессии венками с «последними словами» траурных надписей, государственными наградами на бархатных подушечках, «скорбными» телеграммами, оформленными цветами и лентами фотографиями».
На кладбище поверх опущенного в могилу гроба принято бросать горсть земли. Когда-то подобное бросание земли было охранительной мерой, чтобы не бояться покойника, но сейчас повсеместно стало составной частью гражданского ритуала прощания. После того как прощание завершено, поверх могильного холма оставляется стопка с водкой, несколько кусков хлеба и горсть конфет, иногда еще рассыпают несколько сигарет.
«Как положены при погребении венки и цветы, так же – думают – положены и «земелька с подорожной», — отмечает одни из священников: — некоторые выражаются прямо: «Нам надо отпеть земельку» или даже так: «Надо отпеть деньги, собранные на похоронах». Эти неуклюжие фразы очень точно выражают торжество практического материализма, среди которого мы живем».
По обрядам, не имеющим основания в традиционной практике православного погребения, следует отнести и так называемое «печатание могилы». В центральных областях России этот полуцерковный обычай совершенно вышел из употребления, но, по словам священников, еще встречается в Сибири, на Алтае и, особенно на Украине, откуда он, собственно, и пришел. Как отмечает С.В. Булгаков в своей известной «Настольной книге священно-церковно-служителя»: «печатание умершего священники совершают на могиле… погребенного без отпевания, а иногда и как дополнение к чинопочитанию погребения. Печатание умершего состоит в следующем: совершается сначала лития. потом священник касается крестообразно четырех сторон могильной насыпи, произнося слова: «печатается гроб сей (иные – «раб сей» или «раба сия») до будущего суда и всеобщего воскресения, во имя Отца и Сына, и Святаго Духа, аминь»…..
Печатание умерших возникло на почве положенного в чине погребения обряда крестообразного метания священником земли на опущенный в могилу гроб. По воззрению простого народа, обряд этот и есть самый важный во всем чине погребения. Только под условием его совершения усопший по-настоящему, если можно так выразиться, предан земле и будет лежать в могиле; если же обряд этот не совершен – «покойник не запечатан», он не будет лежать во гробе: «будет ходить», нарушая ночной покой всего села, преимущественно же покой своей семьи. Право совершить это печатание, по мнению простого народа, принадлежит исключительно священнику, тогда как отпевание усопшего и его проводы до могилы может, по нужде, совершить диакон и даже псаломщик.
Считая дозволительным предание усопшего земле без иерейского отпевания и обязательно необходимым непременно священникам печатание умершего, простой народ вместе с тем свободно признает возможным совершение печатания усопших после их погребения, когда священник найдет это для себя удобным. Но так как совершать печатание (после погребения) в том виде, какой указан в Требнике для обряда крестообразного метания иереем земли на гроб, невозможно, ибо гроб уже опущен в могилу, и произносить слова: «Господня земля», уже несвоевременно, то вместо крестообразного метания иереем земли явилось нечто подобное ему, а вместо слов «Господня земля», составлена была особая формула. Таким образом, создался обычай печатания усопших. Явился он в старину и, переходя от дедов к внукам, сохранился в практике в некоторых местах и до настоящего времени»…
В обыденной действительности, далекой от следования церковным нормам, поминки, начинаясь с произнесения речей, где о мертвом «или хорошо, или ничего», довольно быстро перетекают в обычную пьянку. При самой крайней бедности и отсутствии денег для оплаты отпевания все равно находятся способы заготовить на помин какое-то безумное количество водки, нередко самого низкого качества. Однажды даже произошел случай, когда после похорон одного человека, отравившегося некачественной водкой, на его поминках, в свою очередь отравились еще два человека, один из которых скончался. В нецерковных семьях не соблюдаются никакие постовые ограничения, наоборот обильная и жирная пища считается признаком хорошего тона – выражением уважения и любви к усопшему. На поминках для умершего ставят отдельный прибор либо на общем столе, либо в стороне. Прежде за умершего на поминальной тризне выливали на угол стола первую ложку еды и первый стакан воды, сейчас обычно выплескивают немного водки после первой речи в память о нем.
Священник Тимофей, к чьей статье мы уже обращались, справедливо отмечает: «Самое тягостное и ужасное для покойника совершается уже после его погребения. Это величайшее зло чисто языческого происхождения – поминки, с непременным употреблением самых крепких напитков практически в неограниченном количестве. Здесь даже верующие, те, от кого можно было бы ожидать покойному помощи, даже они поворачиваются к нему спиной. Вместо того чтобы помолиться о покойном до погребения, ходят по магазинам, вместо того чтобы раздать от его имени милостыню, запасаются отвратительным зельем, а вместо молитвы после погребения едят и пьют все приготовленное, подобно древним идолопоклонникам. В чем причина, только ли в нашем чревоугодии?
Пожалуй, более важное значение имеет упорное нежелание думать о смерти. Поскорее и подальше от нее, только бы не вспоминать о ней, заглушить всякую мысль о посмертном состоянии души водкою и праздными разговорами или, в лучшем случае, — добрыми воспоминаниями о совместно прожитых годах и о добродетелях усопшего. О покойнике говорим хорошо или ничего, а Церковь между тем молится о прощении грехов. Это не случайно. Благодушными воспоминаниями мы также стремимся убежать подальше в область нереального, вместо того чтобы оказать реальную помощь человеку в реальной его беде. О ужасное неразумие! Как горько было бы нам, если бы и наши родные отнеслись бы к нам так же, как и мы к ним…».
Поминальная трапеза, — как сказано в одном из популярных изложений «Православного обряда погребения», — имеет целью объединить братской христианской любовью всех живых с умершим, и вместе с тем это милостыня всем, кто на ней присутствует, ибо молитву об усопших необходимо соединять с делами милосердия: накормить служителей Церкви, неимущих, друзей и сродников почившего. На поминальной трапезе все должно быть благочинно, с соблюдением Устава церковного о постных днях – чтобы она была действительно выражением нашего благочестия и любви». Церковные правила, в том числе относящиеся и к поминальной трапезе, преподают идеальную модель: как должно. Если модель не реализуется на практике и даже опровергается самой практикой, это отнюдь не значит, что существующие нормы «устарели», или потеряли всякий смысл.
Последование погребения относится к так называемым не сакраментальным службам (в отличие от таинств) и, тем не менее, носит универсальный и литургический характер. От лица Церкви, не условно и как бы «понарошку», а со всей полнотой и силой упования испрашивается «оставление согрешений» новопреставленного (имярек), десятилетиями или вообще никогда не переступавшего церковный порог, при жизни так и не жившего в Церкви, — жившего не в Церкви, а умирающего под церковным саваном и с церковной молитвой. И в этом, думается, поверх всех личных человеческих немощей и не достоинств, открывается удивительная и воистину христоподражательная любовь Церкви ко всякой без исключения христианской душе.
При проведении похорон усопших встает и еще один, деликатный вопрос, о способе его захоронения….До революции церковное мнение относительно возможности сжигания тел умерших было скорее отрицательным, хотя никакие постановления по этому вопросу специально не выносились, в силу отсутствия крематориев. Как отмечает С.В. Булгаков, «в наших священных книгах нет запрещения сжигать трупы, но зато имеются известные положительные и повелительные указания христианского вероучения на иной и единственно допустимый способ погребения тел – это предание их земле (Быт. 3: 19; Ин. 5: 28; Мф. 27: 59-60)». «Землю предаем земле, — пишет автор «Новой Скрижали», — дабы то, что взято от земли, паки обратилось в землю. Это долг человеколюбия, ибо, что может быть человеколюбивее того, как предать человеческое тело в сродную ему стихию, то есть в землю?».
Христианское погребение обязательно предполагает наличие тела и земли (могилы, гробницы, саркофага), куда помещается тело умершего, — да «возвратится прах в землю» (Ек. 12: 7). В чине отпевания, православном последовании погребения поется: «земля еси и в землю отыдеши». Тело человеческое, созданное из «персти», из состава земных элементов, подпав после грехопадения Адама тлению и смерти, — по смерти возвращается в материю и распадается на элементы. В этом присутствует провидческий смысл – созданные буквально из «ничего» волей и мыслью Бога, в сложном составе души и тела, объединенных в ипостаси неповторимой личности, мы по смерти утрачиваем посюстороннюю часть себя – тело – до времени, чтобы по воскресении, в новом воссоздании обрести его вновь уже не причастное смерти.
Кремация, или ускоренное неестественное или противоестественное, уничтожение тела умершего посредством сжигания, конечно чуждо христианской культуре, христианскому духу. В кремировании, как современном погребальном действии, может быть, наиболее выразительно проявляется ужасающий разрыв между секулярной, т.е. отделенной от Церкви цивилизацией, — и верой, которая тысячелетия преображала этот падший и жестокий человеческий мир. Когда вера изгоняется на периферию общественных ценностей – обнажается безобразная и бездушная сущность этих самых «свободных ценностей» как не имеющих основания в святости Бога. И, наверное, не, случайно, первый проект крематория появляется во время французской революции, а кремация, как промышленное уничтожение человеческих останков, развивается в Европе в XIX веке, в эпоху торжества эволюционной теории Дарвина.
Кремация не отвечает христианской этике и не может быть включена в перечень православных обычаев погребения. Но кремация – это лишь один, только, может, более выразительный, пример множества иных нехристианских норм общественных отношений (культуры потребления, досуга, индивидуализма), которые мы уже не замечаем в силу их повсеместности.
Видеть в кремации какой-либо мистический духовный смысл или даже прообраз «геенского огня» не следует. Скорее, как раз духовного значения – именно воцерковляющей силы христианской обрядности, придающей обыденным вещам небесное измерение, и лишена кремация. Она пуста, бездушна, равнодушна и безжалостна к человеку, как иные ландшафты современных мегаполисов.
Если есть возможность похоронить умершего близкого, дорогого человека в могиле, в земле, пусть и сопряженная с трудностями и расходами, — лучше приложить все силы это сделать. Если таковой возможности нет, — и знаю таких случаев множество, — приходится кремировать. Это не грех, а вынужденная мера, обусловленная внешними обстоятельствами, которым мы ничего не можем противопоставить. Если при этом, в чем и следует каяться, так в том, что не приложили заблаговременных усилий, чтобы тело близкого человека избежало кремирования. И, как говорит о. Андрей Кураев: «…над урной с прахом слезы почему-то не льются…»…
Усопший христианин – принявший святое крещение и по смерти сподобившийся отпевания согласно чину Православной Церкви, вместо могильного погребения кремированный, — может и должен быть поминаем на литургиях и панихидах, как и прочие усопшие, в мире с Церковью живот свой скончавшие. Мне неизвестны каноны или правила, утверждающие обратное.
К праху кремированного человека следует относиться, как ко всякому праху, — можно предать земле, создать подобие могилы и, если позволяет место, поставить крест. Больно смотреть, как, те, кто совсем еще недавно, были полноценными живыми людьми, теперь уже просто прах в урне (слово то, какое), стоящей, где-нибудь в нише колумбария Новодевичьего кладбища, и все проходящие «экскурсанты» с любопытством рассматривают их….
Приходилось слышать ошибочное мнение, что кремация, а не обычное истлевание тела в могиле, каким-то образом затруднит телесное воскрешение из мертвых. Это заблуждение. Святитель Григорий Богослов обращается к сомневающемуся в возможности воскрешения в собственном теле – если ты, держа в своей руке горсть семян, без труда отличаешь один овощ от другого, неужели у Господа, Который держит в Своей горсти весь мир, что-то может исчезнуть или затеряться?
А согласно другому, св. Григорию Нисскому, душа сообщает телу определенную форму (идею), она запечатлевается в плоти особым оттиском, или печатью, поставленной не снаружи, а изнутри. Для тождественности воскресшего тела с земным вовсе не обязательно, чтобы соединились те же самые материальные элементы: достаточно той самой печати.
Православная Церковь на проскомидии не молится за усопших некрещеных, неправославных, еретиков и самоубийц.
Матерь Церковь молится и за грешников, но не учит и не обещает, что умершие без покаяния получат «на том свете» отпущение грехов.
И отцы Церкви, подвигающие нас молиться и за грешников, также не утверждают, что с помощью молитв и поминовений мы избавим грешников от мучений ада и переведем из места наказания в рай.
Они отмечают лишь, что покинувшие этот мир со своими грехами получают через все эти молитвы некоторое утешение, что их наказание становится несколько легче.
Бескровная Жертва Святой Евхаристии должна приноситься за тех, которые «отошли в правой вере во Спасителя Иисуса Христа, тогда как некрещеные не имеют и этого единственного утешения. Ведь они еще здесь, на земле, не были членами святой Церкви».
Умершие в неверии лишены всякой помощи такого рода, за исключением одной – милостыни, приносимой за их души. Милостыня приносит этим душам некоторое облегчение и некоторое утешение.