какую музыку можно слушать православным христианам
О музыке, живописи, театре
Из наследия Оптинских старцев
Оптинские старцы высказывали свое мнение о посещении мирянами театра, о пристрастии к чтению романов, об увлечении полотнами живописцев, о желании часами или даже постоянно слушать музыку.
Чтобы не повредить душе
Отдых необходим, но увлечения, по совету преподобного Варсонофия, следует выбирать очень осторожно, чтобы не повредить своей душе. Старец приводил пример безгрешного отдыха святых:
«Однажды святой апостол Иоанн Богослов на крыльце своего дома сидел с птичкой на руках. Проходивший человек удивился и сказал:
– Что ты делаешь? Словил птичку и гладишь?
– Ты охотник, кажется: у тебя лук и стрелы. Если перетянуть лук, что сделается с ним?
– Он оборвется, – был ответ.
– Так и человек не может упражняться только в духовном. Не выдержит – сорвется, – пояснил апостол Иоанн Богослов.
Надо всё делать с рассуждением, а то бывает и ревность не по разуму».
Не забывать о мире горнем
Преподобный Варсонофий объяснял, что нет греха в наслаждении красотой природы – это невинное утешение даровал человеку Сам Господь, но «нынешний мир есть лишь слабое подобие мира, бывшего до грехопадения», и мы не должны забывать о мире горнем, где «высшее блаженство»:
«Правда, есть и земные радости, облагораживающие душу. Нет греха, например, наслаждаться красотами мира сего. Есть на земле необыкновенно красивые местности…
Хороша и наша северная природа. Тургенев живо и ярко описал ее в своих произведениях. Он, между прочим, был в Оптиной и восхищался красотою нашей обители. Но нынешний мир есть только слабое подобие мира, бывшего некогда до грехопадения. Есть мир горний, о красотах которого мы не имеем понятия, а понимают его и наслаждаются им только святые люди. Этот мир остался неповрежденным, но земной мир после грехопадения резко изменился.
Всё равно как бы кто-нибудь лучшее музыкальное произведение, например Бетховена, разделил на отдельные тона, тогда впечатления целого не получилось бы. Или картину, например Рафаэля, разорвал на клочки и рассматривал отдельные кусочки. Что увидели бы мы? Какой-нибудь пальчик, на другом лоскутке часть одежды и т.д., но величественного впечатления, которое дает произведение Рафаэля, мы, конечно, не получили бы. Разбейте великолепную статую на части – впечатления прекрасного не получится. Так и нынешний мир».
За мирскою веселостию – скука, за пресыщением – тяжесть
Преподобный Анатолий (Зерцалов) в письме к духовной дочери предостерегал ее от излишних светских удовольствий. Музыка и театр, танцы и балы развлекают, и за развлечениями люди забывают о духовной жизни, которая одна – во спасение души:
«…Ты там всё пляшешь. Я… советовал указать тебе басню Крылова “Стрекоза и Муравей”. К тебе она подходит. Та тоже любила Масленицу и не жаловала поста – всё плясала. Говорю это не в укор тебе, а чтобы ты знала настоящее положение вещей и при случае не теряла головы, то есть помнила бы, что за сладостию – расслабление, за мирскою веселостию – скука, за пресыщением – тяжесть и даже болезнь следуют, как тень за телом. На что крепок зуб, и тот у сладко ядущих поддается и рассыпается, как песок.
…И Крылов, светский писатель, сказал свою “Стрекозу” не тебе одной и не мне, а всему свету, то есть кто пропляшет лето, тому худо будет зимою. Кто во цвете лет не хочет заняться собою, тому нечего ждать при оскудении сил и при наплыве немощей и болезней».
Об этом же напоминал преподобный Варсонофий:
«Светские развлечения совершенно закружат человека, не давая ему времени подумать о чем-либо духовном. А после этого времяпровождения остается пустота на душе. Воспоминаются суетные разговоры, вольное обращение, увлечение мужчинами, а мужчин – женщинами. И такая пустота остается не только от греховных удовольствий, но и от таких, которые являются не очень грешными. А что, если среди таких развлечений призовет к Себе Господь? Слово Господне говорит: “В чем застану, в том и сужу”. А потому такая душа не может пойти в обитель света, но в вечный мрак преисподней. Страшно подумать! Ведь это на всю вечность!»
С точки зрения полезности для души
Оптинские старцы не отвергали искусство, но рассматривали его с точки зрения полезности для души человека, с точки зрения спасения. Старцы критиковали лишь те произведения искусства, которые распаляли страсти человеческие, привязывали сердца к земному, тварному, вместо того чтобы возносить сердца людей горе, к духовному. Преподобный Варсонофий ценил то искусство, которое отрывает душу от житейских мелочей и устремляет к Богу:
«Поэзия и художество отрывают душу от житейских мелочей и доставляют человеку эстетическое наслаждение. В XVIII веке, при распространении материалистического направления, создался такой взгляд на поэтов и художников, будто это ненужные люди – сидят и ничего не делают.
Виктор Гюго в защиту сказал: “Взгляд на небо – это уже дело”.
…Серьезная музыка, как Моцарта, Бетховена и других, действует облагораживающим образом на душу, часто под влиянием ее хочется плакать и молиться».
Преподобный Варсонофий говорил о том, что для понимания серьезной музыки нужно иметь художественный вкус, и вспоминал следующий случай:
«В одном богатом семействе был вечер. На нем одна талантливая девушка удивительно хорошо исполнила одно из лучших произведений Моцарта. Все были в восхищении, а у притолоки стоял лакей, подававший папиросы и вообще прислуживавший гостям, и позевывал: “И что это господа слушают такую скучную музыку? Вот бы поиграли на балалаечке…”
Он был прав в своем суждении, так как серьезная музыка была ему непонятна. Чтобы понимать произведения даже земного искусства, и то надо иметь художественный вкус».
Старец Варсонофий напоминал о том, что душа наша ищет в произведениях искусства «выражения в прекрасных формах невидимого прекрасного мира, куда манит ее своим воздействием дух». Старец утверждал, что у художников всегда есть «огонек религиозного мистицизма», и ему самому в течение всей жизни нравились только те люди и разговоры, которые пробуждали высшие идеальные стремления:
«У художников в душе есть всегда жилка аскетизма, и чем выше художник, тем ярче горит в нем огонек религиозного мистицизма».
«В течение всей жизни я замечал в себе то, что мне всегда нравились только те люди и те разговоры, которые пробуждали в моем сердце высшие идеальные стремления, имевшие в основе своей веру в бессмертие человеческой души, веру в истину, благо и красоту. И напротив, всегда мне антипатичны были люди, мысли которых и разговоры вертелись на одном лишь упорядочении жизни: временном и внешнем. Это стремление к высшему, идеальному выражалось в моей душе склонностью ко всему таинственному, мистическому в жизни».
Старец сравнивал некоторых людей искусства с теми, кто пришел в храм, но остановился на его пороге, не войдя внутрь. Он сокрушался о тех, кому было так много дано, чьи души вспыхивали от малейшей искры, но они «эту искру не раздували», не трудились в выполнении заповедей:
«Огромное большинство наших лучших художников и писателей можно сравнить с людьми, пришедшими в церковь, когда служба уже началась и храм полон народа. Встали такие люди у входа, войти трудно, да они и не употребляют для этого усилий. Кое-что из богослужения доносится и сюда: Херувимская песнь, “Тебе поем”, “Господи, помилуй”; так постояли, постояли и ушли, не побывав в самом храме… Души их, как динамит, вспыхивали от малейшей искры, но, к сожалению, они эту искру не раздували, и она погасла».
Всё надо делать как бы перед взором Божиим
Преподобный Нектарий наставлял творческих людей:
«Заниматься искусством можно, как всяким другим делом, например столярничеством или выпасом коров. Но всё надо делать как бы перед взором Божиим. Есть большое искусство и малое. Вот малое бывает так: есть звуки и свет. Художник – это человек, могущий воспринимать эти еле уловимые цвета, оттенки и неслышимые звуки. Он переводит свои впечатления на холст или бумагу. Получаются картины, ноты или поэзия. Здесь звуки и свет как бы убиваются. От света остается цвет. Книга, ноты или картина – это своего рода гробница света и звука.
Приходит читатель или зритель, и если он сумеет творчески взглянуть, прочесть, то происходит воскрешение смысла. И тогда круг искусства завершается. Перед душой зрителя и читателя вспыхивает свет, его слуху делается доступен звук. Поэтому художнику или поэту нечем особенно гордиться. Он делает только свою часть работы. Напрасно он мнит себя творцом своих произведений – один есть Творец, а люди лишь убивают слова и образы Творца, а затем от Него полученной силой духа оживляют.
Но есть и большее искусство – слово оживляющее и воодушевляющее (например псалмы Давида). Путь к этому искусству лежит через личный подвиг художника – это путь жертвы, и лишь один из многих достигает цели…»
Преподобные отцы наши, старцы Оптинские, молите Бога о нас, грешных!
Какую музыку можно слушать православному христианину?
– Отец Михаил, как определить какую музыку православному христианину можно слушать в миру, а какую нет; ведь не всякая классическая музыка доставляет удовольствие?
– Музыки много самой разнообразной: и классической, и духовной, и рок, и джаз, меди- тационной, внутри существуют различные разветвления, направления… Условно можно разделить так: если музыка воздействует исключительно на плоть, пробуждает низменные инстинкты, то это бесовская музыка. Если музыка возвышает, заставляет думать о вечном, то это хорошая музыка. Очень хорошо слушать орган, много красивых произведений у Баха. Есть много хороших произведений русских композиторов. Нужно понимать и то, что разные люди воспринимают одну и ту же музыку, в том числе классическую, по-разному. Многим, например, очень нравится композитор Шнитке, но я его не понимаю. В моем представлении красивая музыка должна быть гармонична, а какофония – это не то, что стоит слушать.
То, что музыка классическая, – не синоним того, что она душеполезная. Например, называют демонической музыку Вагнера, пробуждающую гордыню, которую очень любили слушать нацисты. Про великого скрипача Паганини существует легенда, что он продал душу диаволу за свое мастерство. Он был феноменальным виртуозом игры на скрипке. Насколько эта легенда правдива – сложно судить. Но само ее наличие – лишнее свидетельство необходимости осторожного и взвешенного отношения и к классической музыке, которая может вести слушателя не только вверх, но и вниз.
Есть очень много красивых духовных песнопений, много православных композиторов, например, Чесноков, Архангельский. Эта музыка успокаивает, настраивает нашу душу на хороший лад, в ней чувствуется дыхание Духа Святого. Ведь на самом деле музыка гораздо старше нас: человек еще не был сотворен, а были уже музыкальные гармонии, и Ангелы пели хвалу Богу.
Из книги иеромонаха Михаила (Чепеля) «Человек в поисках истины»
Православная Жизнь
Отвечает протоиерей Владимир Пучков?
«Слушал светскую музыку», – слышу я время от времени на исповеди от самых разных людей. Иногда спрашиваю, что такого страшного они нашли в светской музыке, но чаще молча задаю вопрос самому себе: что же заставляет составителей многочисленных пособий по исповеди зачислять в разряд грехов самые обычные вещи, временами и вовсе безобидные, а порой настолько обыденные, что размышлять о возможном наличии в них греха простому человеку и в голову не придёт?
Ведь что, по сути, греховного в светской музыке? Если суммировать всё, слышанное мной от тех, кто её слушание искренне считает грехом, то выходит следующая картина: светская музыка создаётся по большей части неверующими, страстными, порочными людьми, нередко сама по себе воспевает порок и способствует развитию страстей, поскольку является бездуховной и страстной. Насколько данная картина соответствует действительности и соответствует ли? Вопрос открытый. Я не претендую на то, чтобы полноценно ответить на него, но поразмышлять, полагаю, будет нелишним.
Для начала об очевидном: что такое грех? Всё, что несёт в себе вред. Может ли музыка как таковая причинять вред? В принципе, может. Она способна пробуждать в человеке как высокие, так и низменные чувства, подталкивать его как к добрым, так и к злым делам. Однако, плоха ли она по сути? Ну, конечно, нет. И хотя здесь очень кстати можно вспомнить, что Иувал, как говорит Писание, был «отец всех играющих на гуслях и свирели» (Быт. 4:21) и являлся потомком Каина, всё же возразить против того, что умение создавать музыку берёт начало в творческих способностях человека, не возьмётся, полагаю, никто. А способность творить, как известно, заложена в человеке Богом. Следовательно, как простое проявление способности творить, музыка – явление вполне безобидное. Она в определённой степени развлекает, рассеивает и расслабляет, однако в этом качестве музыка упоминается даже в Евангелии и, что очень важно, без тени порицания. «Мы играли вам на свирели, и вы не плясали» (Мф. 11:17), – говорит Христос о еврейском народе, используя понятный житейский образ. В его устах и на свирели играть нормально, и плясать под неё не предосудительно. В притче о блудном сыне старший сын, приближаясь к дому отца, также услышал «пение и ликование» (Лк. 15:25). Причём контекст не оставляет ни малейшего сомнения: пели во время пира никак не псалмы. И снова – ни слова осуждения из уст Господа. Он настолько не видит в обычных мирских песнях и музыке греха, что без сомнения использует их как образы в притчах.
Итак, с точки зрения Писания музыка как средство развлечения не несёт в себе никакого вреда. Однако мы пойдём дальше и, как бы в контексте Евангелия это ни выглядело нелепым, попытаемся понять, каким образом на качестве и душеполезности музыки может отразиться греховность автора.
И потом даже из явной порочности автора вовсе не следует то, что в его произведении воспевается порок. Зачастую бывает как раз наоборот. Так, например, музыканты группы Led Zeppelin отличались крайне разнузданным образом жизни, тогда как одна из наиболее известных песен коллектива «Лестница в небо» если и не является буквально христианской, то серьёзной морали явно не лишена. Отдельные песни группы Queen («Дни нашей жизни», «Все Божьи люди») и вовсе походят на проповедь, хотя, как известно, вокалист коллектива и по совместительству автор большинства композиций группы Фредди Меркьюри ни в коей мере не был высоконравственным человеком. А уж сколько людей пришло к вере благодаря творчеству страдавшего алкоголизмом Высоцкого или ведшего асоциальный образ жизни Башлачёва – и не сосчитать.
Но это – ладно, скажут мне противники светской музыки. Но есть ведь среди музыкантов, особенно рокеров, люди, воспевающие грех и даже явные сатанисты. Есть. Только вот сознательных среди них раз-два и обчёлся. Основная масса тех, кто вдохновлялся грехом, превозносил порок и призывал нечисть, делали это не столько из желания послужить злу, сколько из глупой бравады. А таковую проще всего игнорировать. Снова обратимся к литературе: если, например, мы, читая «Войну и мир» Толстого, одновременно с этим игнорируем его «Воскресенье» за антихристианский настрой данного произведения, то что нам мешает точно так же, слушая любимую музыку, игнорировать «Автостраду в ад» AC/DC, «Эй, Джо» Джими Хендрикса и ещё десяток-другой не самых лучших композиций? Разве что предубеждение.
А вот о предубеждении как раз и стоит поговорить подробнее. Воцерковляясь, человек нередко проводит ревизию своих взглядов, вкусов и предпочтений. Эти взгляды, вкусы и предпочтения к данному моменту давно сформированы и привычны. Если человек ставит перед собой задачу изжить из жизни грех, такая ревизия будет оправданной и даже необходимой. Но ведь зачастую бывает совсем иначе: отделив от привычного образа жизни грех, человек начинает старательно делить всё, что наполняет его жизнь, на священное и профанное. То есть на то, что имеет отношение к Богу, к Церкви к духовной жизни, и на то, что имеет отношение к миру. Ясное дело, что первое представляется основным и главным, а второе – когда второстепенным, когда едва терпимым, а когда и явно лишним. Музыкальные вкусы здесь, как правило, страдают в числе первых. Зачем слушать мирские песни, если есть записи церковных песнопений или просто тексты о духовных реалиях, исполняющиеся под гитару? Значит, заменить одно другим, не мешкая и без сожалений. Да ещё на исповеди в «слушании мирских песен» покаяться. И ведь на первых порах получается. А вот потом сложнее. Скоро начинаешь понимать, что слушать церковные песнопения во время хлопот по дому несколько проблематично. В то же время разнообразные варианты церковно-бардовского творчества если и не навевают тоску, то в наушниках во время пробежки или в автомобиле в процессе езды создают явный диссонанс. Желание слушать привычную музыку возникает снова, да и потребность, пускай и чисто душевная, порой бывает налицо. Вот только попробуй теперь вернуться к прежним музыкальным вкусам, да так, чтобы совесть не мучила и каяться в «слушании» потом не приходилось…
Лично мне в таком случае всегда хочется спросить: а зачем вообще отказывался? Ведь проще простого – отказаться от той музыки, которая действительно греховна и вредна, спокойно слушая при этом любую другую. Но, чтобы так поступать, нужно усвоить истину, к музыке, на первый взгляд, не имеющую отношения. Мир не делится на священное и профанное. Жизнь тоже. Она вся является даром Божиим, она целиком священна, ибо всякий раз освящается Христом в Евхаристии. А потому выделять в ней что-то сугубо духовное и что-то сугубо мирское – неправильно и греховно, поскольку верующий человек может быть только целостным, осознающим себя всегда пред Богом и в молитве, и в обыденной жизни, и в труде, и в развлечении.
Блиц-опрос: может ли музыка привести к Богу
Особенность музыки заключается в том, что ей «покорны» люди, разных поколений, возрастов, социального положения и вероисповедания. Так было всегда и так будет. Музыка имеет способность проникать в сердце и воздействовать на состояние и настроение. Она может возвышать мысли и душевные стремления, воодушевлять на подвиги, а может настраивать на агрессию.
Воздействие отдельных музыкальных композиций на психику, а возможно, даже и душу человека, не исследовано учеными до конца. Однако ученые отмечают, что любая музыка, оказывая влияние на мозговые колебания, изменяет эмоциональное состояние слушателя и тем самым вольно или не вольно вводит его в измененное состояние сознания. Во многих центрах реабилитации людей после нервных потрясений предусмотрен курс «лечения» классической музыкой. Ее же врачи советуют слушать женщинам во время беременности.
Одним словом — она никого не оставляет равнодушным.
Может ли музыка способствовать обретению веры или оттолкнуть от нее? Какую музыку хорошо слушать христианину, а какую нежелательно?
Мы попросили ответить на эти вопросы и рассказать о своей любимой музыке священников и людей, в чьей жизни она занимает особое место.
Матушка Мария Батова
Томас Мертон в книге «Семена созерцания» высказал замечательно точную вещь. Если поэт хочет стать апостолом, то сперва он должен быть поэтом. В противном случае, ему никто не поверит. Стихи должны быть хорошими, иначе суть высказывания разобьется о беспомощность и бездарность. Совершенно очевидно, что никакое православное содержание, никакая христианская тематика не будет работать ни в поэзии, ни в музыке, если нет мастерства и таланта. Вместе с тем, есть и другая опасность: за отточенным мастерством может погибнуть суть. Отец Ян Твардовский, польский священник и поэт, написал такие строки: «Красота меньше добра. Красота меньше любви. Красота меньше страданья. Не люблю я красивых стихов, лучше пусть пробуждают совесть». Я крепко помню и слова о. Александра Меня: «Дьявол начинается там, где кончается творчество». Это правда: Господь — Творец, а человек, созданный по Его образу и подобию, призван творить в свою меру. Дьяволу же творчество недоступно. Это значит, в том числе, что наше дело — искренне, от всего сердца творить. Любое вранье в искусстве всплывает особенно отчетливо, оно очень заметно. Все это в полной мере относится к музыке — как к композиторскому мастерству, так и к исполнительскому.
Каким образом искусство (и музыка) влияет на веру — дело глубоко индивидуальное. Неприемлемым лично для себя я считаю, прежде всего, второсортное, кичевое искусство с благочестивым содержанием: «православные барды» никогда не смогут мне заменить Баха или Шуберта, как никакие брошюрочки «о поведении в храме» никогда не могут заменить личного вслушивания в слова Божественной Литургии. Благочестивые журнальные рассказики никогда не заменят мне Толстого и Чехова (хотя один был отлучен от Церкви, а второй считал себя неверующим), а благочестивые стишочки — поэзию Иосифа Бродского. Но и через все вышеперечисленное Господь может дышать, если Он захочет и если произведение сочинено честно, от чистого сердца. Иной раз в совершенно второсортном, неуклюжем произведении встречается строчка, от которой хочется жить. Но это не значит, что хороший вкус — штука ненужная, главное — не делать из него идола. В богослужебном пении бывает, что таким образом противопоставляют «хорошее правохорное» и «плохое бабушкинское, зато молитвенное» пение. Для меня это не дискуссионный вопрос, но одновременно я не считаю, что имею право думать, что могу хоть кого-то в этом плане «воспитывать». Все люди разные, и кому-то нужен Тарковский, а кому-то фильмы попроще. Кого-то тошнит от «Покаяния» Веделя, а кто-то без него не может молиться во время Великого Поста.
Я вообще думаю, что вероучительная функция искусства (любого) сильно преувеличена. Оно может помогать или мешать душе находиться в состоянии внимания и благодарения Творцу и внимательного сострадания человеку. Оно может отвечать на вопросы, а может их ставить для того, чтобы ответ нашелся в другом месте. И тут парадоксальным образом может сработать даже эффект «от противного»: ведь в иной музыке до такой степени душно, плохо, там до такой степени нет Бога, что невольно хочется начать Его срочно искать. И Он обязательно найдется в другом месте, подаст руку.
Примерно 20 лет назад на меня произвела огромное впечатление статья Георгия Федотова «О Святом Духе в природе и культуре». Пожалуй, добавить к тому, что он озвучил, я ничего не могу, только повторить: есть несколько ступеней человеческого творчества, и ни на одной из них Святой Дух его не оставляет. Заставить себя душевно расположиться к тому или иному произведению искусства, потому что на нем есть ярлычок «рекомендовано» или «не рекомендовано», никто никого не может. Я знаю только одно: есть настоящее искусство — «золото, очищенное огнем», а есть то, что преподобномученица Мария (Скобцова) называла «чай с просфоркой» (я бы назвала это “made in Sofrino”). Разница между ними такая же, как между благоговением и благочестием: старец Паисий Афонский уподобил ее разнице между фимиамом и одеколоном.
Одно из последних и очень важных для меня музыкальных впечатлений — «Cantus памяти Бенджамена Бриттена» Арво Пярта. Это семь с половиной минут музыки. Лучшей современной музыки о Христе я не знаю. Это воплощенный молитвенный опыт, которому веришь, которому совсем не нужны слова. Арво Пярт — духовный сын архим. Софрония (Сахарова). Даже если бы я до этого никогда не слышала о Христе, я бы почувствовала Христа. Это страстн а я музыка. Она действительно меняет жизнь, заставляет душу работать, обнажает перед человеком реальные задачи. Но Пярт не вписывается в рамки «просфорочного», сонного благочестия: в последнем нет места Христу-бедняку, Христу-сироте, Христу-калеке, Христу-бомжу, Христу-еврею, убитому в газовой камере, Христу, Которого мать Тереза нашла в Индии, Швейцер — в Ламбарене, а о. Георгий Чистяков — в РДКБ. У Пярта есть честный взгляд на культуру и на ее место в христианстве. У него есть в том числе и оплакивание культуры. Музыка Пярта — «золото, очищенное огнем», хрупкий росток, рождающийся из сожженной почвы, свидетельство единства жизни и благоговения перед ней. Это музыка, сила которой выше пусть самого благочестивого, но лишь эстетического наслаждения.
На мой приход к вере повлияла музыка. В 86 году, когда в курсе истории музыки мы проходили «Страсти по Матфею» Баха. А в 87-м году я крестилась. Конечно, в первую очередь это произошло из-за того, что я прочла Евангелие, пересказанное нам на уроке прекрасной преподавательницей — Ксенией Михайловной Бромлей. Но мне передалась личная вера Баха, которую он передал через свою музыку. Бах — постоянный спутник всей моей сознательной жизни в Церкви.
Иерей Владимир Вигилянский, руководитель Пресс-службы Московской Патриархии, член союза писателей России.
Любое искусство, в том числе и музыка, это сфера «идеального», духовного постижения мира, постижения человека и Бога, это прорыв в горний мир. Вершины музыкальной культуры — это способы общения с Богом, по сути — молитва. И потому музыка (как и литература, живопись и другие виды искусства) не может противоречить вере, она способна укрепить ее, обогатить, усовершенствовать.
Никакое другое искусство не может вызвать такого трепета, восторга, переживаний, даже слез, как музыка. Но и ни в каких других видов искусства так вызывающе не проявляется пошлость, как в музыке.
Среди прихожан нашего храма (мч. Татианы) много людей, связанных с музыкой (исполнители, преподаватели, студенты консерватории, композиторы).
Не случайно православное богослужение неразрывно с музыкальной культурой, в Священном Писании присутствуют множество упоминаний музыкальных инструментов, метафор, связанных с пением, даже танцами, не случайны в нашем обиходе присутствуют такие выражения, как «душа поет».
Однако как и другие виды искусства, музыка в истории «нового времени» все больше отходит от религиозных основ миропонимания: вместо поисков гармонизации бытия мы видим вульгаризацию мелоса, какафонию, примитивные ритмы.
Я осознаю, что мои музыкальные вкусы не изысканы: это Бах, Моцарт, Вивальди, Шопен, православное знаменное пение, казацкие песни, некоторые русские классические и городские романсы, южно-американские ритмы, негритянские спиричелс, отдельные джазовые исполнители.
Игумен Спиридон ( Баландин ), насельник Иоанно-Богословского Макаровского монастыря.
Музыка вполне может быть одним из инструментов привлекающей благодати, подтолкнуть к желанию узнать о загробном мире, о вечности, о неизреченной безмятежности и красоте, о Боге. Вспомним музицирующего Давида в качестве Библейского примера: его игра на гуслях отгоняла от Саула злого духа (1Цар,16,23)
Точно так же посредством музыки может действовать и дьявол, сообщая душе беспокойство, ропот, гнев, погружая человека в депрессию и отчаяние, распаляя на похоть…
Все зависит от душевного устройства человека. Есть углубленные молитвенники, которые кроме Богослужебных песнопений монастырских роспевов ничего другого в свои уши не примут, помня чуждый огонь Надава и Авиуда (Лев.10,1-2). Есть христиане, которые уже достаточно укреплены в вере и считают, что светская музыка не может в принципе нанести им урон, используя её в качестве повседневного утешения и услаждая свои чувства. Есть люди, которых музыка как молитва возвышает до творческого состояния и так далее. Слушать можно, но нельзя давать овладеть собой… Если строчка из любимой песни крутится в голове как приставучая муха, если новый скачанный из интернета альбом оказался интереснее молитв к Причастию, если без ipod а и, скажем, Portishead в ушах свет не мил, то следует задуматься на предмет идола в голове.
Составлять списки «кошерных» музыкантов мне представляется неправильным занятием.