Как называется наука изучающая крыс
Грызун особого назначения
Автор
Редактор
Профилактика и лечение заболеваний человека — основные задачи современной биомедицины. Незаменимыми помощниками ученых для их решения являются лабораторные животные, в особенности крысы. Крысы очень схожи с человеком по составу крови, структуре тканей, физиологическим реакциям в ответ на различные воздействия и т.д. Это делает лабораторных крыс прекрасным объектом для моделирования большого количества заболеваний человека, изучения патологических процессов, создания лекарств и разработки профилактических мероприятий. В статье речь пойдет именно об этих «тружениках» науки, которые ценою жизни способствуют прогрессу в науке и медицине.
Для маленьких детей крысы — это милые герои мультфильмов, которые не занимаются ничем другим, кроме как исполнением веселых песенок и танцев. Для взрослых крысы — злостные вредители, уничтожающие посевы и запасы, повреждающие электрические сети и имущество. К тому же они могут переносить опасные инфекционные болезни, в том числе холеру, бубонную чуму, сыпной тиф. Отдельно стоит заметить, что многие женщины панически боятся крыс вообще без особой на то причины, копируя запечатленную в детстве реакцию матери. Все эти факты подчеркивают только негативные моменты, выпавшие на долю крыс. Однако, как это ни парадоксально, нельзя недооценивать роль крысы в современной науке.
За последнее столетие роль крысы в медицине трансформировалась из разносчика инфекционных болезней в незаменимый инструмент экспериментальной медицины. Сейчас крыс используют в апробации новых приемов хирургии и трансплантологии, а также в исследованиях раковых заболеваний, диабета, психологических расстройств, регенерации нейронов и еще во многих областях медицины. Эти грызуны также являются ценными подопытными животными при оценке терапевтической эффективности и токсичности новых лекарственных соединений перед клиническими исследованиями на человеке.
Рисунок 1. Памятник лабораторной мыши в новосибирском Академгородке. Рисунок из «Википедии».
Почему же именно крысы обрели такую популярность? Во-первых, они относительно недороги в содержании. Во-вторых, они быстро размножаются, что позволяет биологам изучать генетические эффекты через несколько поколений потомков в течение разумного периода времени. В-третьих, геном крысы имеет более 90% сходства с геномом человека* [1]. Кроме того, по сравнению с другим удобным лабораторным объектом — мышью — на крысах проще проводить операции за счет их большего размера; к тому же они более устойчивы к различным заболеваниям.
Существует множество видов крыс, но в качестве лабораторного объекта в основном используется Rattus norvegicus. Это первый вид млекопитающих*, который стал объектом научных исследований — начиная с 1828 года. Со временем наука развивалась, и появились вопросы, требующие повышения точности и воспроизводимости экспериментов за счет уменьшения влияния генетических различий между особями. Озадачившись этой проблемой, ученые с помощью методов селекции начали выводить генетически однородных животных — так называемые чистые линии. Уже в 1909 году сотрудницей Вистаровского института (Пенсильвания, США) — доктором Хелен Кинг — была получена первая чистая линия крыс King Albino, которую затем переименовали в линию РА [3]. Это были обычные альбиносы. На сегодняшний день создано около пятисот линий крыс для различных исследований.
* — С мышами тоже начали работать еще в XIX веке, но официальным годом «рождения» лабораторной мыши считается 1909-й, т.к. именно в этом году была получена первая чистая линия [4]. В новосибирском Академгородке в 2013 году поставлен памятник в благодарность этому животному (рис. 1). — Ред.
С развитием генетики и молекулярной биологии крысы стали объектами изучения генетических болезней и молекулярных процессов, лежащих в их основе. Известно, что более 1000 наследственных заболеваний человека связано с мутациями в определенных генах. А поскольку крысы имеют большое генетическое сходство с человеком, учеными созданы линии крыс, моделирующие генетические заболевания человека. Сейчас выведено огромное число таких линий, однако мы остановимся лишь на некоторых, наиболее интересных для современной медицины.
Много есть — есть нехорошо
Крысы линии Zucker — классическая модель для исследования ожирения, гипертонии, сахарного диабета II типа и нарушений функции сердца (рис. 2). Они так названы, как ни странно, не в честь сахарного диабета, а в честь патологов Луиса и Теодора Цукеров из Колумбийского университета, впервые обнаруживших у крыс ген, ответственный за ожирение. У представителей линии 13M в 1961 году Цукеры выявили спонтанную рецессивную мутацию fa (от англ. fatty — жирный) в гене Lepr, кодирующем рецептор гормона насыщения — лептина. Эта мутация приводит к замене аминокислоты глутамина на пролин в рецепторе. Каскад событий, ведущий к ожирению, выглядит так: синтез мутантного рецептора, который встраивается в мембрану клеток гипоталамуса → лептин не может связаться со своим «пунктом назначения», т.к. изменена конформация рецептора → в мозг не поступают сигналы насыщения → животное ест весь период бодрствования [5]. При весе в один килограмм эти крысы — настоящие гиганты по сравнению со своими «обычными» 500-граммовыми братьями и сестрами. Однако до развития диабета дело обычно не доходит — инсулинорезистентность компенсируется повышенным синтезом гормона.
Рисунок 2. Крыса линии Zucker. Рисунок из [5].
Интересно, что у крыс Zucker подавлено физиологическое состояние «бей или беги». В норме симпатическая нервная система активирует это состояние, в частности отвечает за учащение пульса. При стимуляции сердца крысы линии Zucker гормоном симпатической нервной системы норадреналином частота сердцебиения не изменяется. Это может говорить о нарушении во взаимодействии норадреналина с его рецептором. Следовательно, крыс Zucker можно использовать не только для изучения влияния различных гормонов и препаратов на частоту и силу сердечных сокращений, но и для исследования заболеваний, вызванных нарушениями на уровне взаимодействия «гормон—рецептор».
Что стоишь, качаясь, тощая дивчина? В мозге нет рилина — вот и вся причина
Дрожащая крыса Кавасаки (shaking rat Kawasaki, SRK) впервые была описана в 1988 году в Стране восходящего солнца [6]. Дрожание крысы обусловлено мутацией в гене, кодирующем белок рилин. Этот белок отвечает за миграцию нервных стволовых клеток — будущих нейронов — в период созревания плода, а также некоторое время после рождения. Во взрослом мозге рилин играет большую роль в формировании памяти.
У крыс Кавасаки вследствие мутации понижен уровень рилина. Его недостаток приводит к нарушениям строения мозга, аномальному поведению и дрожащей походке (рис. 3). Интересно, что у человека есть гомологичный белок, выполняющий те же функции, что и у крыс. Поэтому грызуны с описанной мутацией являются хорошей моделью для изучения роли рилина в патогенезе различных пороков развития мозга из-за нарушения миграции нейронов. Так, уже показано, что шизофрения и аутизм связаны с недостатком рилина; болезнь Альцгеймера же, наоборот, сопровождается его избытком. Это позволяет уже на ранних стадиях развития предсказать будущие патологии человека и начать профилактику болезней.
Рисунок 3. Сравнение организации слоев коры головного мозга в норме и при патологии. Рисунок из «Википедии».
Слепые помощники
Рисунок 4. Строение сетчатки глаза млекопитающих. Сones, rods — колбочки и палочки; RPE (Retinal Pigment Epithelium) — клетки пигментного эпителия; 1 — внутренний сегмент фоторецептора; 2 — наружный сегмент фоторецептора. Рисунок из [9].
Крыса RCS (от Royal College of Surgeons) — первое известное животное с наследственной дегенерацией сетчатки. Эта линия была выведена более шестидесяти лет назад в Королевском колледже хирургии в Эдинбурге. Впервые в 2000 году был установлен генетический дефект, вызывающий это заболевание. Ученым удалось выявить у крыс RCS мутацию в гене Mertk, в результате которой погибают фоторецепторы [7]. Уже к трехмесячному возрасту животные абсолютно слепы [8].
Известно, что внешние сегменты фоторецепторных клеток постепенно отмирают, а на их место по типу конвейера приходят новые сегменты (рис. 4). Отмершие сегменты поглощаются клетками пигментного эпителия. Для того чтобы эти клетки смогли «съесть» сегменты, требуется запуск молекулярного каскада, главным активатором которого является тирозинкиназный рецептор Mertk. У крыс RCS из-за мутации не запускается вышеупомянутый каскад, в сетчатке накапливаются «мусорные» сегменты, которые способствуют отмиранию фоторецепторов.
В 2001 году группе американских ученых удалось исправить мутантный фенотип крыс с помощью инъекции рекомбинантных аденовирусов со здоровым геном Mertk непосредственно в сетчатку. В результате исследователям удалось остановить деградацию сетчатки больных крыс. Это говорит о том, что здоровый ген Mertk встроился в геном крысы и нормально экспрессировался [10]. В 2010 году было установлено, что гомологичный мутантный ген обнаружен и у пациентов (людей) с похожим заболеванием сетчатки* — пигментным ретинитом [11]. Все эти результаты подчеркивают важность крыс линии RCS в качестве модели для анализа молекулярных процессов при дегенерации сетчатки и генной терапии заболеваний сетчатки.
Старость не в радость
Первой моделью для изучения болезней старости [13, 14] стали крысы «отечественного производства» линии OXYS, полученные в 1975 году в Институте цитологии и генетики СО РАН. Изначально ученые хотели получить линию с наследственной катарактой. Для этого они использовали методы селекции и нагрузку галактозой, которая обладает катарактогенными свойствами. Однако помимо катаракты у крыс развивались и другие патологии: эмфиземы, кардиомиопатии, нарушение памяти, снижение иммунитета, остеопороз, предраковые состояния, — а также снижались рождаемость и продолжительность жизни. Следует подчеркнуть, что эти признаки анализировались или на фоне нагрузки галактозой, или же в ближайших последующих поколениях. Так у этих животных была получена наследственная галактоземия (неспособность усваивать галактозу). В дальнейшем отбор проводился по ранней спонтанной катаракте. Первые признаки катаракты наблюдаются ко второму месяцу жизни животного, а к шести месяцам катаракта развивается уже у 100% особей (и лишь у 5% «нормальных» крыс). К году жизни катарактой поражаются оба глаза крысы OXYS (рис. 5).
Рисунок 5. Фотографии глазного дна крыс. a — нормальное кровоснабжение сетчатки здоровых крыс; b — кровоснабжение сетчатки 3-месячных крыс OXYS; c — редуцированное кровоснабжение сетчатки крыс OXYS в возрасте 12 месяцев. Рисунок из [15].
С помощью офтальмологических и других исследований было показано, что катаракта крыс OXYS по характеру и молекулярным процессам соответствует возрастной катаракте у человека. Остальные болезни старости грызунов также имели общую природу с соответствующими патологиями человека. Эти животные могут помочь исследовать механизмы развития сенильных болезней, разработать способы их профилактики и лечения и, вероятно, создать препараты, которые позволят продлить жизнь. К тому же крыс OXYS можно рассматривать как универсальную модель для исследования процесса старения глаза [16].
Диабет не от конфет
В начале 1961 года ассистент научной лаборатории Западного Браттлборо (штат Вермонт, США) заметил, что бутылка-поилка была почти всегда пуста только в одной крысиной клетке из нескольких сотен. В этой клетке проживала самка крысы с семнадцатью детенышами. Затем было обнаружено, что некоторые детеныши пили очень много воды, а при введении им вазопрессина — антидиуретического гормона — потребление воды приходило в норму. В результате было показано, что эти крысята были больны несахарным гипоталамическим диабетом, вызванным спонтанно произошедшей мутацией — потерей одного нуклеотида (гуанина) — в последовательности гена вазопрессина (рис. 6) [17]. Эта мутация является рецессивной и обозначается di (сокращение латинского названия заболевания — diabetes insipidus). Вазопрессин синтезируется определенными клетками гипоталамуса, а секретируется уже из гипофиза. При недостатке воды в организме или при повышении концентрации солей в плазме крови он стимулирует обратное всасывание воды в почках. Кроме того, он повышает кровяное давление за счет способности вызывать сокращение кровеносных сосудов [18].
Рисунок 6. Участок нуклеотидной последовательности гена вазопрессина с мутацией у крыс линии Brattleboro. Картинка предоставлена лабораторией эпигенетики развития ИЦиГ СО РАН.
Крысы Brattleboro — рекордсмены среди животных по объему воды, который могут выпить, из расчета на массу тела. Отсутствие вазопрессина в крови приводит к постоянному мочеизнурению и потреблению воды, достигающему уровня 25–100% массы тела в сутки. Также у них нарушена общая сопротивляемость к инфекциям. Поведенческие тесты показали, что крысы линии Brattleboro проявляют ускоренное развитие двигательной активности, негибкое, стереотипное поведение, поэтому в некоторых работах предлагается использовать этих крыс в качестве модельного объекта при изучении шизофрении [19]. Кроме того, у крыс Brattleboro при введении раковых клеток наблюдается стабильное замедление опухолевого роста по сравнению с нормальными крысами. В отличие от непрерывного роста опухоли, типичного для обычных крыс, у мутантных в эксперименте он был незначительным и наблюдался лишь в течение первых 15–18 дней после пересадки, затем опухоль уменьшалась и полностью исчезала. При инъекциях вазопрессина рост опухоли временно усиливался, но в дальнейшем всё равно происходило ее уменьшение и рассасывание [20].
Крысы линии Brattleboro — незаменимая модель для изучения всех процессов, происходящих в почках, лишенных регуляции вазопрессином. Сейчас этих грызунов используют и в качестве модельных животных для отработки методик коррекции наследственных заболеваний.
Таким образом, крысы являются незаменимыми помощниками исследователей в борьбе за спасение человечества от всевозможных недугов. Они плечом к плечу с учеными бьются над решением задач, поставленных природой перед людьми. В статье была представлена лишь малая часть существующих линий.
Уже достигнуто немало, а с использованием технологий получения плюрипотентных клеток и новейших инструментов геномной инженерии — TALEN [21] и CRISPR/Cas9 [22] — будут разрабатываться революционные подходы к коррекции наследственных заболеваний человека, которые в дальнейшем можно будет безбоязненно внедрить в систему здравоохранения. Но «первый удар», конечно же, примут на себя лабораторные животные.
Как называется наука изучающая крыс
Протозоология — наука о «простейших животных», то есть одноклеточных эукариотических организмах с гетеротрофным типом питания. Иногда рассматривается как синоним протистологии.
Планктология — наука, изучающая планктон — микроорганизмы, населяющие водные глубины.
Гельминтология — наука о паразитических червях. Отчасти относится и к зоологии беспозвоночных, и к медицине.
Нематология — наука о круглых червях. Область её исследования во многом перекрывается с гельминтологией.
Аннелидология — наука о кольчатых червях.
Артроподология — наука о членистоногих.
Арахнология — наука о паукообразных.
Акарология — наука о клещах.
Карцинология — наука о ракообразных.
Энтомология — наука о насекомых.
Одонатология — наука о стрекозах.
Ортоптерология — наука о прямокрылых.
Колеоптерология — наука о жесткокрылых.
Лепидоптерология — наука о чешуекрылых.
Диптерология — наука о двукрылых.
Гименоптерология — наука о перепончатокрылых.
Мирмекология — наука о муравьях.
Апиология — наука, изучающая медоносных пчёл.
Малакология — наука о моллюсках.
Конхиология — раздел зоологии, изучающий раковины, преимущественно моллюсков.
limacology[en] — наука о слизнях.
teuthology[en] — наука о головоногих моллюсках.
Зоология позвоночных:
Ихтиология — наука о рыбах и бесчелюстных.
Герпетология — наука о земноводных и пресмыкающихся. Изначально занималась изучением только пресмыкающихся.
Орнитология — наука о птицах.
Оология — раздел зоологии, главным образом, орнитологии, посвященный изучению яиц животных, преимущественно птичьих.
Териология — наука о млекопитающих.
Приматология — наука о приматах.
Кинология — наука о собаках.
Иппология — наука о лошадях.
Родентология — наука о грызунах.
Кетология — раздел зоологии, изучающий китообразных (китов, дельфинов и других).
Хироптерология — раздел зоологии (териологии), изучающий рукокрылых млекопитающих, таких как летучие мыши.
Фелинология — раздел зоологии, изучающий анатомию и физиологию домашних кошек.
Палеозоология — раздел палеонтологии, изучающий ископаемых животных. Условно разделяют на палеозоологию позвоночных и беспозвоночных
Наука крыс
Что общего у кролика, мыши, коровы, дрозофилы и рыбы? Все они – животные, но не простые, а лабораторные. Без них не было бы многих важных открытий, и без них современная наука просто бы остановилась. Но разные животные участвуют в науке по-разному, и самые популярные среди них – мыши и крысы.
(Фото: Alexey Krasavin / Flickr.com)
Когда мы слышим об экспериментах на животных, то обычно сразу представляем себе мышь или крысу. Именно грызуны стали собирательным образом подопытного существа: говорим «лабораторное животное» – подразумеваем лабораторную мышь, и наоборот. Действительно, по статистике Национальной ассоциации биомедицинских исследований США, 95% всех лабораторных животных в мире – это мыши и крысы.
Легко понять, почему так. Мыши и крысы невелики, их просто содержать (в том числе и потому, что они неприхотливы в еде), они быстро размножаются и недолго живут – в этом их преимущество перед другими млекопитающими. Если мы изучаем, например, наследственные генетические дефекты, которые проявляются в определённом возрасте, то плодовитость и недолговечность грызунов оказывается очень кстати. Иметь дело с ними проще, чем с мухами или червями: изменения у крыс и мышей часто можно увидеть просто невооружённым глазом. Наконец, не будем забывать, что грызуны эволюционно ближе к нам, чем черви, рыбы или мухи, что особенно важно, если мы изучаем какие-то потенциальные лекарства для людей.
При этом мышь и крыса – всё-таки разные животные. Сейчас «животное номер один» – это мышь, но так было не всегда. Для начала, первым млекопитающим, которого одомашнили для научных исследований, была именно крыса. В отличие от обычных крыс, лабораторные мягче характером, они более спокойные, лучше переносят скученную жизнь, раньше достигают половой зрелости и приносят больше потомства. Первые генетические эксперименты с ними начали проводить в 70-х–80-х годах XIX в.; где-то на рубеже XIX и XX вв. психологи, изучающие обучение и память, запускают крыс в лабораторный лабиринт; в 1908 их начинают использовать исследователи, занимающиеся питанием и диетами. Перед крысами открылись широкие научные перспективы.
В биомедицинских исследованиях у крыс есть важное преимущество – почти для всех генов, которые у людей связаны с теми или иными болезнями, можно найти аналогичный ген у крыс. Например, если мы знаем, что мутация в гене какого-нибудь белка повышает риск сахарного диабета у людей, то мы легко можем изучить этот ген у крыс, потому что у них есть похожий ген с теми же функциями. Именно благодаря крысам в повседневную клиническую практику вошёл препарат метформин, наиболее популярное средство при диабете 2 типа. Метформин в медицине известен давно, и также давно врачи заметили, что он снижает уровень сахара в крови. Но именно лекарственным средством, которое можно использовать при диабете, он стал после исследований на крысах: на них изучали фармакологические свойства метформина и его побочные эффекты, и на крысах же до сих пор продолжают изучать механизм его действия.
Ещё одно лекарство, разработанное во многом с помощью не мышей, но крыс – это розувастатин, который прописывают при атеросклерозе. Розувастатин подавляет синтез холестерина в печени и заставляет клетки печени поглощать «плохой холестерин», или липопротеины низкой плотности – так называют комплексы липидов с белками, которые откладываются на внутренней стенке сосудов в атеросклеротических бляшках. Розуватстатин уменьшает эти бляшки, увеличивая просвет сосудов, тем самым уменьшая вероятность инфарктов и инсультов. Опыты на крысах показали, что он намного эффективнее подавляет синтез холестерина, чем другие вещества-статины.
Ещё пример – рецепторный белок HER2, открытый у крыс в начале 80-х годов. HER2 посылает в клетку сигналы к делению. У раковых клеток из-за мутаций появляется несколько копий гена HER2, и как следствие они начинают безудержно делиться. Считается, что примерно каждая пятая опухоль груди возникает из-за генетических аномалий, связанных с HER2.
Правда, если говорить об онкологических исследованиях, то их выполняют преимущественно на мышах. Вообще, в последнее время мыши решительно обогнали крыс по популярности, особенно там, где речь идёт о разработке новых лекарств. Всё потому, что именно для мышей разработали множество молекулярно-генетических инструментов, позволяющих получать генетически модифицированных животных. Исследователи могут внести определённую мутацию в нужный ген, или вообще выключить его – на мышах такие процедуры стали едва ли не рутиной, а с крысами пока всё не так просто. Определённую роль здесь сыграло то, что геном мышей прочитали раньше, чем геном крыс (мышиный был готов к концу 2002 года, крысиный – в 2004). Крысы и мыши – всё-таки не близнецы-братья, эволюционная дистанция между ними существенна, и имеющиеся молекулярно-генетические инструменты ещё предстоит подстроить под крыс.
Но вот где крысы точно оставляют мышей далеко позади, так это в нейробиологии и психологии. Крысы в прямом смысле умнее мышей, их проще обучать и они могут освоить больше навыков. В экспериментах они нажимают на кнопки или рычаги, пробираются по лабиринтам и даже ездят на крысиных автомобилях. В прошлом году мы рассказывали об опытах исследователей из Университета Ричмонда: крыса заходила в пластиковый контейнер на колёсах и хваталась за медный провод – мотор включался и «автомобиль» ехал. Нажимая на определённые части провода, «водитель» мог выбирать направление движения: направо, налево или прямо. В статье, опубликованной в Behavioral Brain Research, говорится, что езда на «автомобиле» успокаивала крысам нервы.
Крыс намного чаще используют в исследованиях, посвящённых базовым свойствам обучения, памяти, принятия решений, стрессовых реакций выработке условных рефлексов и т. д. Знаменитый психолог и основатель бихевиоризма Джон Б. Уотсон однажды сказал, что всё, что вы хотели бы узнать о психологии человека, можно узнать с помощью крысы в лабиринте. Уотсон явно погорячился, но крысы действительно оказались полезны в исследованиях даже очень непростых психологических феноменов. Например, эксперименты психологов из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и Гёттингенского университета говорят о том, что у крыс есть причинно-следственное мышление. То есть они могут связать два явления не просто по ассоциации (одно случается вместе с другим), но именно понять обусловленность одного другим, понять, что одно явление происходит по причине первого – например, что еда появляется после условного сигнала не просто так, а что именно условный сигнал делает еду доступной.
Бывают, что в лаборатории появляются ненужные крысы – те, что не подошли для экспериментов, или же просто завершившие научную карьеру. С ненужными грызунами вряд ли кто-то будет церемониться, однако для них, как и для служебных собак, можно устроить хорошую «пенсию». Участники форумов rat.ru и ratforum.ru дают приют многим крысам-«пенсионерам» – тем более, что лабораторные крысы доброжелательны, игривы и привязываются к людям. На фото – компания таких крыс, отправившихся на заслуженный отдых из одного московского института. (Фото: Tatiana Bulyonkova / Flickr.com)
А сотрудники Миннесотского университета в статье, вышедшей в Nature Neuroscience в 2014 году, вообще утверждают, что крысам свойственно чувство сожаления – они не просто испытывают разочарование из-за собственного неправильного выбора, но и сожалеют о нём, вспоминая, что не так они сделали. Крысиное сожаление наблюдали в том числе и с помощью электродов, погружённых в определённые участки мозга. Он у крыс достаточно велик, и нейропсихологические эксперименты с ним ставить проще, чем с мозгом мышей. Кстати, знаменитый центр удовольствия (точнее, один из центров удовольствия – так называемое прилежащее ядро) был открыт именно на крысах. Прилежащее ядро входит в систему нервных центров, которая называется системой подкрепления. Она играет огромную роль в мотивации, памяти и формировании разнообразных зависимостей, так что значение открытия, как говорится, трудно переоценить.
С помощью крыс даже пытались разрешить один из самых больших научных вопросов – о наследовании интеллекта. К 1942 году американский психолог Роберт Трайон завершил эксперименты, в которых показал, что некоторые особенности поведения могут передаваться по наследству. Трайон гонял крыс по лабиринту, и отделял тех, кто быстро выучивал маршрут и не делал ошибок, от тех, кто хуже справлялся с лабиринтом. Затем он скрещивал «умных» крыс с «умными», а «глупых» – с «глупыми», и в итоге через несколько поколений ему удалось вывести две линии крыс – «умных» и «глупых». До этого среди психологов преобладало убеждение, что наследственные факторы не играют большой роли в поведении, так что результаты Трайона оказались революционными.
Правда, потом революционность их изрядно померкла. Когда сейчас говорят об этих опытах, обязательно уточняют, что «умные» крысы могли лучше справляться с заданием не потому, что у них было лучше с памятью и обучаемостью, а, например, потому, что у них было лучше со зрением; то есть возникает вопрос, по каким признакам их на самом деле отбирали. Кроме того, в 1963 году появились сомнения в общей достоверности этих результатов. Дело в том, что Трайон и его коллеги знали, какие крысы считаются умными, а какие – глупыми, и это знание влияло на то, как исследователи воспринимали крыс. Роберт Розенталь из Гарварда провёл похожий эксперимент: на сей раз крысы в обеих командах были одинаковые, но студентам, которые с ними экспериментировали, говорили, что есть команда умников и команда дураков. Обе группы проходили лабиринт более-менее одинаково, тем не менее, студентам казалось, что якобы «умные» крысы проходят его лучше. В общем, решение вопроса о наследовании поведения и интеллекта пришлось отложить.
Как бы ни были полезны крысы, мыши, дрозофилы и пр., мы всегда должны помнить, что результаты, которые мы получаем в исследованиях на животных, далеко не всегда можно прямо сразу переносить на людей. Для примера здесь можно вспомнить трагическую историю про крыс и препарат талидомид. В 50–60-х годах прошлого века он пользовался большой популярностью как снотворное и седативное средство. Но потом выяснилось, что талидомид стал причиной множества врождённых уродств – из-за того, что его принимали во время беременности. Его действие изучали на крысах, однако никаких таких подобных побочных эффектов на крысах не проявилось – срок беременности у них мал, и талидомид не успевал сделать эмбриону ничего вредного.
К счастью, подобные промахи в современной медицине очень и очень редки. Исследователи очень хорошо понимают, что лабораторные животные – не последняя инстанция: эксперименты на животных дополняют эксперименты на клетках человека и многоступенчатые клинические испытания. Несмотря на то, что с каждым годом исследования на лабораторных животных становятся более гуманными, отменяются многие программы испытаний, но в большинстве случаев полностью от помощи братьев наших меньших мы отказаться не можем. Роль животных в науке чрезвычайно велика, и с ними нас ждёт ещё много важных открытий.
О том, какие ещё бывают лабораторные животные и какие научные результаты были получены благодаря им, можно узнать из проекта «Неизвестные герои науки» Российского научного фонда. Проект создавался совместно с грантополучателями РНФ, при поддержке которого с 2014 года в России работают более 55 тысяч учёных.