чем плохо крепостное право
Мы – не рабы. К каким последствиям привело крепостное право
Приписываемая русскому народу рабская психология совершенно не согласуется с историческими реалиями. Сущность, история и последствия крепостного права демонстрируют принципиально иную картину, где нет и быть не может места ничему подобному
Высочайший Манифест «О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей» справедливо считается чуть ли не самым важным документом в истории России. Он был подписан 19 февраля 1861 года, что по новому стилю выпадает на 3 марта. 160 лет – дата солидная. И можно биться об заклад, что вокруг этой даты развернется жесточайшая дискуссия, в ходе которой со стопроцентной вероятностью всплывет слово «рабство» и понятие «рабская психология»
«Вековое рабство»?
Именно крепостное право, по мнению многих и многих, сформировало менталитет нашего народа. Долготерпение, покорность, стадное чувство, забитость и жажда подчинения «сильной руке» – все это объявляется характерными чертами русских, которых, дескать, придавило «вековым рабством». И придавило до такой степени, что русские утратили представление о свободе, в том числе и о свободе мысли. Впрочем, не окончательно. Если, согласно заявлению классика, «по капле выдавливать из себя раба», то все еще может наладиться. Вот тогда-то и заживем.
Это очень удобный шаблон. В умелых руках он может превратиться и регулярно превращается в универсальный инструмент манипуляции общественным сознанием. С ним часто соглашаются и сами русские, поскольку он в некотором роде даже льстит. Мол, это не мы такие – это нас такими сделали, а вообще-то, мы хорошие и достойны сочувствия, как любая пострадавшая сторона, как жертва.
Фокус, однако, в том, что навязанная русскому народу виктимность совершенно не согласуется с историческими реалиями. Сущность, история и последствия крепостного права демонстрируют принципиально иную картину, где нет и быть не может места «рабской психологии».
Начать, наверное, стоит с того, что никакого «векового» в смысле «вечного» крепостного права у нас никогда не было. Окончательно оно сложилось довольно-таки поздно и было оформлено юридически только в 1649 году – сводом законов, известным как «Соборное уложение».
До этого, согласно многочисленным источникам, древнее «право выхода» вполне сохранялось, и крестьяне им достаточно широко пользовались, что исправно фиксируют порядные записи – документы договоров помещиков с теми, кто «рядился» к ним в крестьяне. То есть налицо вполне прогрессивные договорные отношения, где стороны, в общем, равноправны.
А вот после 1649 года порядные записи исчезают. Как отсекло.
И немудрено. «Соборное уложение» фиксирует небывалое закручивание гаек со стороны высшей власти. Которое, в свою очередь, было обусловлено очень и очень серьезной целью.
Все для фронта!
Новая царская династия Романовых получила в свое распоряжение страну, которой, по сути, не существовало. Смута фактически поставила крест на прежней Руси. Деулинское перемирие с Польшей 1618 года по степени унижения государства можно сравнить разве что с Брестским миром, который даже Ленин называл «похабным». Речь Посполитая, сильнейшее на тот момент государство Восточной Европы, в любой момент могла довершить начатое во время Смуты и интервенции окончательным разгромом и порабощением России.
Этого врага надо было нейтрализовать любой ценой. Пусть даже ценой ущемления прав и свобод собственного народа и превращения страны в огромный военный лагерь, работающий в режиме «все для фронта, все для победы».
Прикреплены к земле оказались не только крестьяне, но и помещики. Все были при деле. Все несли службу. Дворяне – службу военную. Крестьяне – службу трудовую. За уклонение от службы государь наказывал.
Вот что грозило беглому мужику: «Тех крестьян, что от владельца бегают, поймав, бить кнутом и взыскать с них все недоимки деньгами или работою». А вот что ждало нерадивого дворянина: «А кто из дворян или боярских детей с ратного поля побежит или на смотр не явится, того бить кнутом на козле нещадно, сажать в тюрьму, а поместье его отнять и отписать на Великого Государя».
Цель, кстати, была достигнута. До «Соборного уложения» войны с Польшей приносили как победы, так и поражения. В целом поляки даже вели по очкам. А вот после него все без исключения военные конфликты России и Речи Посполитой оканчивались в пользу России. В 1792 году Польшу вообще вычеркивают из реальности и карт.
Бег к свободе
Параллельно все это время идет процесс, который не просто свидетельствует – громогласно кричит о том, что русский мужик с новым порядком уживается чуть менее, чем никак. Что попытка поставить его в рабское состояние чревата, для начала, бунтом – XVII столетие не зря называют «бунташным веком».
Бунт, разумеется, можно подавить. Но вытравить из русского человека тягу к свободе и заменить ее на «рабскую психологию» все-таки слабо.
Со второй половины XVII столетия невиданные ранее масштабы приобретает так называемая «крестьянская колонизация окраин». Это лишь красивое название для процесса, который представлял собой массовое бегство крестьян на все четыре стороны. Вернее, на три, поскольку на Западе, в той же Польше, ловить было нечего – там процветало такое крепостничество, что отечественный вариант справедливо казался раем земным.
Историк Леонид Сокальский в труде 1907 года «Рост среднего сословия в России» отмечал: «Бегство народа от государственной власти составляло все содержание народной истории России… Вслед за народом шла государственная власть, укрепляя за собой вновь заселенные области и обращая беглых вновь в свое владычество».
Чистая правда. За исключением одного момента, насчет которого Сокальский сам же делает оговорку: «Начиная с первого правительственного указа о запрещении переселений 1683 года, первыми его нарушителями были царские же воеводы, о чем хорошо знало и центральное правительство. Воеводы вместо того, чтобы разорять самовольные поселения, накладывали на них государственные подати и оставляли их покойно обрабатывать землю».
Этнолог Светлана Лурье, остроумно называет этот процесс «игра в кошки-мышки с государством»: «Русские, присоединяя к своей империи очередной участок территории, словно бы разыгрывали на нем драму. Бегство народа от государства – возвращение беглых под государственную юрисдикцию – государственная колонизация новоприобретенных земель».
Россия без границ
Динамика расширения территории государства Российского в эти годы не может не поражать. Страну буквально распирает – границы отодвигаются все дальше и дальше, до тех самых пор, пока не наталкиваются на естественные преграды в виде, например, Тихого океана, либо на воинственные народы.
Впрочем, в последнем случае беглецов ожидал интересный бонус. Вот как об этом писал в 1907 году этнограф и статистик Орест Шкапский: «Крестьяне шли, не спрашивая, дозволено ли им это, и селились там, где им это нравилось. Жизнь заставляла правительство не только примириться с фактом, но и вмешиваться в дело в целях урегулирования водворения переселенцев на новых землях».
Кстати, сам Орест Авенирович отлично знал, о чем говорил. Он был родом из Уфимской губернии. Из того самого Заволжья, которое еще в середине XVIII века было, в общем, вариантом «Дикого поля». А уже к началу XIX столетия стало русской землей.
Если бы русскому мужику и впрямь была свойственна «рабская психология, забитость и покорность», то никуда бы он от своего господина не делся, а Россия оставалась бы в границах, скажем, Руси Ивана III Великого.
Так что главным и основным последствием крепостного права следует назвать не «забитость» русского крестьянина, а молниеносное по историческим меркам расширение территории России. Что свидетельствует о беспокойном характере и отчаянной смелости русского мужика, который готов при посягательстве на его свободу поднять бунт или сорваться в незнаемые земли.
В целом же отток крестьян в поисках лучшей доли привел к тому, что к моменту отмены крепостного права помещичьи крестьяне составляли только треть от общего населения Империи.
То есть около 23 млн человек обоего пола. Может быть, «рабская психология» была свойственна как раз им? Тем, кто остались подле хозяев, продолжая гнуть спину на барина?
Тоже вряд ли. Им было, скорее, свойственна вера в царя, который обязательно улучшит их положение. И эта вера была небезосновательна.
Обманутые ожидания
Павел I, в 1796 году, едва взойдя на престол, признал крепостных крестьян полноценными людьми и велел приводить их к присяге на верность императору, до него никому это и в голову не приходило. А одновременно с венчанием на царство, в апреле 1797 года, огласил «Высочайший его императорского величества Манифест о трехдневной работе помещичьих крестьян в пользу помещика и о непринуждении к работе в дни воскресные».
Это был довольно крутой шаг вперед, значительно облегчивший участь крепостных, о чем говорит статистика крестьянских волнений. В 1796 г. насчитывают 278 выступлений. В 1797 г. уже меньше – 177 вспышек недовольства. 1798 г. – 12. 1799 г. – 10. И, наконец, 1801 г. – всего лишь 7 случаев крестьянского неповиновения.
Его сын и преемник Александр I отменил крепостное право в прибалтийских губерниях и издал знаменитый указ «О вольных хлебопашцах».
Второй сын Павла, Николай I, даровал государственным крестьянам широчайшие права и по-царски одарил – мужикам было безвозмездно роздано более 5,5 млн десятин земли, около 3 млн десятин лесных угодий, а также построено 6 тыс. кирпичных заводов и около 100 тыс. кирпичных домов.
Словом, были все основания полагать, что внук Павла I, император Александр II, продолжит дело отца и деда.
Это, в свою очередь, лишний раз доказывает – русский крестьянин ни в коем случае не был носителем «рабской психологии». Реформа 1861 года перезапустила те же процессы, что имели место после закрепощения крестьян в середине XVII столетия. Колонизация окраин – на этот раз Средней Азии. А параллельно – нарастание противостояния с властью, утратившей доверие. Что закономерно привело к 1917 году – поддержка новой власти, обещавшей «Землю крестьянам» на первых порах была практически повсеместной.
Константин Кудряшов – историк, исторический обозреватель АиФ
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.
Какие были плюсы в крепостном праве: так ли всё было плохо на самом деле
Крепостное право – это совокупность законов и связанного с этим общественно-экономического уклада, согласно которому крестьяне прикрепляются к земле без права её покидать. Сами земледельцы часто становились собственностью представителей дворянского сословия. Апогей крепостного права в России пришёлся на первую половину XIX века, найдя отражение в литературных произведениях классиков.
Российский феномен или общепринятая практика
Вопреки сложившемуся стереотипу, крепостное право было характерно для всех европейских государств на определённом этапе исторического развития. Акцент именно российской системе крепостничества имеет две предпосылки:
Кстати, крепостное право существовало далеко не на всей территории России и не было единственной формой существования крестьянского сословия. Например, в Поморье, на Русском Севере, в Сибири, на Урале и в Южных казачьих областях крепостничество не получило распространения. Конец крепостного права в 1861 году лишь законодательно закрепил уже вовсю развивающиеся тенденции.
Быт обычных крепостных не всегда был так уж тяжел
Так ли всё плохо на самом деле
Негативный образ крепостной России сформирован благодаря большевистской точке зрения, которая в СССР подавалась как единственно верная. И хотя у крепостного права было действительно много минусов к середине XIX века, оно всё же имело и достоинства. Стереотипизации образа помещика-деспота, творящего над вверенными крестьянами издевательство, в значительной степени обязан писателям и поэтам, которые имели тонкую душевную организацию и не склонны были анализировать макроэкономические показатели.
Среди достоинств крепостного права следует перечислить следующие:
Таким образом, хотя крепостное право и тормозило развитие страны и экономики, но всё же не было однозначным злом.
Сила «крепости». Почему освобождение крестьян не принесло России мира
Утверждение, похожее на аксиому: крепостное право – страшное зло. Рабское положение крестьянина, барщина, оброк. Однако в последнее время часть историков сменили «тональность», утверждая, что в крепостничестве были свои плюсы, а в XVII – XVIII веках оно даже сыграло заметную роль, обеспечив превращение России в могущественную мировую державу. О том, как и почему возникают такие оценки, мы говорим с доцентом СПб государственного университета кандидатом исторических наук Владимиром КАЛИНОВСКИМ.
РЕПРОДУКЦИЯ. ФОТО АВТОРА
– Владимир Витальевич, со школьных лет помню самую суть крепостного права: крестьянин вместе с семьей был прикреплен к помещику.
– Да, в первую очередь это была форма личной зависимости от владельца земли, ведь у крестьянина своей земли не было. Одновременно это означало и привязанность к конкретной местности. Иными словами, крепостное право – явление, обладающее чертами не только экономического института, но и социального. Оно регулировало отношения между людьми и определяло их место в социальной иерархии государства.
Человек, родившийся в крестьянской семье, практически всегда оставался крестьянином. То есть «социальные лифты» практически отсутствовали. Переход в иное сословие был исключением.
Поскольку у крестьянина не было личной свободы, то помещик мог продать его как живой товар. Эта практика существовала практически до самой отмены крепостного права. И хотя формально при продаже крестьян запрещалось разделять семьи, зачастую помещики это правило обходили. Истории о том, что они проигрывали крестьян в карты, меняли на борзых щенков, – вовсе не выдумки последующих времен.
Ужасно? Да. Но вот парадокс: происходящее не вызывало какого-то отторжения, поскольку по большому счету было частью сформировавшейся традиции. К тому же крепостной уклад охватывал все общество: в подчиненном положении к самодержавному монарху находились не только крестьяне, но и помещики, и те, кто выше их.
– Еще раз блесну своими школьными знаниями: «вассал моего вассала – не мой вассал». Значит, нечто подобное тому, что было в России, существовало и в Европе?
– Да, вы правы. Личная зависимость крестьян от сеньоров с раннего Средневековья существовала и в Европе. Позже ее то вводили, то отменяли, причем в некоторых странах по нескольку раз, и всякий раз ликвидация крепостных отношений сопровождалась большими потрясениями, поскольку условия дарования свободы не устраивали ни крестьян, ни землевладельцев.
Смотрите сами. Случившаяся в середине XIV века грандиозная эпидемия чумы выкосила около половины населения Европы. Крестьян стало меньше, и труд их начали ценить довольно высоко. Соответственно, стали ослабевать и крепостные отношения. Но в XVI веке на европейском континенте вырос спрос на шерсть, и английские землевладельцы начали активно сгонять крестьян со своих земель, чтобы превратить пашни в овечьи пастбища. Производство зерна в Англии резко упало, его пришлось импортировать из Европы. Поэтому датские, германские, польские, австрийские дворяне стали увеличивать господскую пашню и заставляли крестьян трудиться на ней день и ночь. Полузабытое крепостничество возродилось, причем в еще более жестких формах, чем прежде.
В век Просвещения все больше образованных людей приходили к выводу, что крепостное право – это зло, прежде всего с моральной точки зрения. Первая масштабная реформа началась в 1780-е годы в империи Габсбургов: Иосиф II в 1781 году запретил продавать крестьян без земли, а затем объявил о равноправии всех подданных империи и об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Дворянство возмутилось подобным попранием вековых прав. Крестьяне тоже начали роптать: они мечтали о полном освобождении с землей, многие были уверены, что добрый император уже наделил их и правами, и землями, а злые помещики прячут его указы. Кончилось все кровавыми бунтами и чуть ли не развалом государства.
Во Франции в августе 1789 года, через несколько дней после падения Бастилии, революционное учредительное собрание приняло декрет «Об уничтожении феодальных прав и привилегий». Личные повинности крестьян подлежали немедленной отмене без выкупа, а вот чтобы снять с себя те повинности, что были связаны непосредственно с владением землей (оброки и десятины на содержание церквей и духовенства, ремонт церквей, школ и госпиталей), землепашцы должны были заплатить. И снова это вызвало серьезные волнения. Французские крестьяне начали с уничтожения долговых книг, а затем перешли к поджогам дворянских замков.
Пруссия отменила крепостное право в начале XIX века – вскоре после того, как Наполеон разгромил ее войска при Иене. Премьер-министр барон Штайн освободил крестьян, однако оставил их полностью зависимыми от помещиков. И чтобы получить от них землю в собственность, крестьянин должен был единовременно заплатить сумму, равную его повинностям за 25 лет. Поскольку сделать это было очень трудно, появилась такая уступка: за меньшую сумму крестьянин покупал участок, но сразу же отдавал помещику его половину или треть.
В Баварии и других германских землях отмена крепостных отношений началась под давлением революции 1848 года. А вот в Мекленбурге крепостное право сохранилось почти до конца XIX века, несмотря на формальную отмену.
– Одним словом, практически везде, где отменяли крепостное право, крестьяне получали свободу без земли, что приводило к потрясениям.
– В России произошло точно так же. Ликвидация крепостного права в том виде, в котором она была произведена в 1861 году манифестом Александра II, тоже породила недовольство. Широко распространился слух о том, что подлинный манифест окружение царя спрятало, не сказало о нем народу. В периодике того времени мне не раз приходилось встречать упоминания, что при оглашении манифеста в церквах слышался ропот, и поэтому иерархам на местах приходилось дополнительно объяснять, в чем состоит великая царская милость.
Да, крестьяне получили личную свободу. Кроме того, их дома и имущество признавались их собственностью, и это было большим благом и шагом вперед. Но земля оставалась за помещиками, они выделяли крестьянам наделы, причем зачастую не самые лучшие. При этом за пользование участками крестьяне по-прежнему должны были платить барину серьезную сумму. И не могли отказываться от этой надельной земли в течение 49 лет.
Подразумевалось, что крестьянин мог выкупить участок в собственность и сразу. Но поскольку больших денег у жителей деревни, как правило, не было, востребованным оказался другой путь. Землю у помещиков выкупало государство, а затем продавало ее крестьянам в кредит. И те платили – теперь уже государству! – не только за землю, но еще и 6% годовых. Примерно так же, как сегодня люди выплачивают ипотеку.
Что же в итоге? Для многих крестьян проблема малоземелья только обострилась, работа на помещика (а часто и экономическая зависимость от него) никуда не делась. При этом отмена крепостного права сняла с помещика обязанность снабжать крестьян продовольствием, поэтому в голодные годы крестьянам приходилось рассчитывать либо на себя, либо на общину.
– Кстати, про нее мы едва не забыли в нашей беседе.
– Русская крестьянская община, фактически стоявшая между крестьянином и помещиком, – тоже многовековая традиция. По принципу коллективной ответственности община отвечала за уплату помещику повинностей и податей.
Когда крестьянин по болезни не мог трудиться, община приходила на помощь. Для хворых или нерадивых крестьян подобное было, несомненно, плюсом. Но наиболее активных и деятельных этот уравнительный уклад лишал стимула к труду: мол, какой мне смысл пахать от зари от зари, если пользоваться результатами моего труда будут другие, а я сам ничего дополнительно за это не получу?
Поэтому, забегая вперед, спустя полвека после отмены крепостного права Столыпин своей реформой хотел разрушить этот общинный уклад, пробудить личную заинтересованность у крестьян и поспособствовать развитию малых индивидуальных хозяйств. В конечном итоге это не очень получилось: крестьяне на хутора и отруба выходили не очень охотно. При этом столыпинская реформа успешнее всего проходила там, где люди имели опыт индивидуального хозяйства – на землях Правобережной Украины.
В принципе действия Столыпина стали продолжением реформы 1861 года, однако последовали слишком поздно.
Когда в революцию 1905 года по всей России вновь запылали помещичьи усадьбы, это было своего рода местью за половинчатое освобождение в 1861-м. Мол, нам дали недостаточно, нас продолжали грабить, вот теперь получайте за все! Причем виновными зачастую оказывались не те, кто действительно занимался жесткой эксплуатацией. Это был, скорее, выплеск негативной энергии, эдакое крестьянское понимание справедливости. Конечно, превратное.
– Тем не менее 50-летие освобождения крестьян отмечали в стране на самом высоком государственном уровне. Ставили памятники Александру II, причем инициаторами выступали сельские сходы. Это была их инициатива или они действовали по данной сверху отмашке?
– Полвека со дня отмены крепостного права вписывались в череду исторических юбилеев в правление императора Николая II – Полтавской битвы, войны 1812 года, Севастопольской обороны, и пик – 300-летие дома Романовых. В любом случае импульс был дан свыше. В то же время, действительно, в значительной части регионов России предложение почтить память царя-реформатора нашло живую поддержку.
Думаю, что многим крестьянам действительно было за что его благодарить. Как ни относиться к Александру II, но получение личной свободы – это очень важно. И все эти маленькие памятники в деревнях и селах, из которых практически ни один не дожил до наших дней (все были уничтожены после революции), – это крестьянско-земские инициативы.
Насколько они выражали подлинные чувства? Если проводить аналогии с 300-летием дома Романовых: где-то царствовала казенность, а где-то это делали совершенно искренне. Церковный иерарх-эмигрант митрополит Вениамин (Федченков) в своих мемуарах «На рубеже двух эпох», написанных в годы Великой Отечественной войны, накануне возвращения в СССР, отмечал, что в 1913 году никакого рвения не было, все торжества были показушными. Но когда я нашел посвященные им материалы прессы, то увидел, что сам он выступал на этих мероприятиях с проникновенными речами. И никакой наигранности в них совершенно не чувствуется.
Историк Борис Литвак приводит аналогию: если сравнивать Российскую империю со зданием, то отмена крепостного права затронула краеугольный камень этого мощного сооружения. Следом надо было серьезно менять всю конструкцию. Но даже «Великие реформы» Александра II, касавшиеся суда, армии, самоуправления, образования, практически не затронули легальных форм политических взаимоотношений, сохранили самодержавную власть.
– Может быть, поэтому председатель Конституционного суда Валерий Зорькин в 2014 году заявил в печати, что отмена крепостного права была одной из ключевых причин российских революций ХХ века, поскольку оно было «главной скрепой, удерживающей единство нации». Без крепостничества, служившего своего рода амортизатором, недовольство низших классов обрушилось непосредственно на монархию.
– Не готов согласиться с этим утверждением. На мой взгляд, трудно считать крепостничество консолидирующим началом. В любом случае угнетение человека человеком это не есть хорошо, и считать, что оно поддерживало единство нации – на мой взгляд, достаточно спорно. Хотя отчасти готов согласиться с тем, что недовольство части населения результатами отмены крепостного права привело к нарастанию революционных настроений.
Но ведь были и несомненные положительные результаты. Это очень быстрые темпы роста ВВП в России. Увеличившаяся урожайность зерновых. С 1861-го по 1881 год площади, отводимые под картофель в России, выросли более чем в два раза, и картошка стала вытеснять репу на крестьянском столе.
Свободный труд все-таки оказался производительным, так что пусть и с переплатами, но часть крестьян приобретали земельные наделы, становились более зажиточными. Недаром в деревнях больше всего было не бедных и богатых, а середняков.
Достаточно быстро произошла индустриальная революция. Хорошими темпами росла промышленность – потому что крестьяне, став лично свободными, устремились искать счастливой доли в городах. Голод как обычное и массовое явление в России стал уходить в прошлое. В целом это показатели того, что постепенно улучшалось качество жизни.
– Забегая вперед, в 20-е годы ХХ века. Есть известное определение, ходившее в народе: ВКП(б) – «Второе крепостное право (большевиков)». Насколько оно справедливо?
– Отчасти, наверное, да. Если мы посмотрим на колхозный строй, то фактически в качестве помещика или феодала выступало государство. До 1950-х годов у крестьян на руках не было паспортов, они не могли покидать места своего жительства.
Но вот парадокс: самые победоносные войны Россия вела как раз в эпоху усиления самодержавия и крепостничества. А на «советскую редакцию» крепостного права приходится победа в Великой Отечественной войне. То есть колхозный строй в какой-то степени помог ее выиграть. Как тут не согласиться с оценками такого исторического авторитета, как Сергей Михайлович Соловьев, автора «Истории России с древнейших времен», который видел в крепостничестве еще и форму мобилизации населения, и средство обеспечения экономического фундамента?
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 40 (6878) от 10.03.2021 под заголовком «Сила «крепости»».